Страница:
ГЛАВА 2
Спустя два дня мой сон был потревожен телефонным звонком.
— Да, — я протянула руку к лежавшей на тумбочке трубке.
— Здравствуйте, — раздался незнакомый мужской голос, — вы Татьяна Иванова?
— Да, — я судорожно зевнула и взглянула на часы: половина девятого.
— У меня к вам дело, — без обиняков сказал абонент, — мне нужны ваши услуги. Меня зовут Степан Федорович…
— Очень приятно, — не без иронии ответила я — решительный тон собеседника казался мне не очень подходящим для такого раннего часа. — Что у вас за дело?
— Это не телефонный разговор, — довольно резко произнес Степан Федорович, — приезжайте ко мне. Я дам вам адрес…
Да что он себе позволяет — звонит в такое время да еще не просит, а прямо-таки требует, чтобы я приехала к нему!
— А сами вы не…
— Нет, — нагло перебил меня Степан Федорович, и я поняла, что этот человек привык командовать. — Вы получите хорошие деньги, если выполните то, о чем я вас прошу. Приезжайте прямо сейчас.
Его тон стал еще более требовательным и официальным. Скажу честно, такое отсутствие такта и элементарных представлений о вежливости и уважении — я же самый крутой сыщик в городе, черт возьми! — заинтриговало и раззадорило меня. А правда, почему бы не съездить к этому упертому нахалу и не поглядеть в его бессовестные глаза?
— Диктуйте адрес, — сухо сказала я.
Положив трубку на аппарат, я поднялась и, не одеваясь, достала из ящичка стола замшевый мешочек с додекаэдрами с цифрами на каждой грани, с которыми я советуюсь по любому поводу. Для кого-то это прозвучит не слишком убедительно, но я в это верю и на практике проверила правдивость их предсказаний. Я вытряхнула гадальные кости на ладонь и, сконцентрировавшись, насколько мне это позволяло не вполне бодрое самочувствие, метнула их на стол. На этот раз выпали числа 27+12+20. У меня феноменальная память, и многие толкования я помню наизусть, но все же решила заглянуть в толковник, чтобы не ошибиться. Там я прочла: «Возможно, вы получите неожиданно большую прибыль в каком-то деле».
«Вот как? — улыбнулась я. — Уж не связана ли эта большая прибыль с моим предстоящим визитом?»
Не знаю, как вам, а мне деньги никогда не мешают. Наоборот, благодаря им я могу позволить себе довольно сносное существование. Одна беда — деньги слишком быстро кончаются. Казалось бы, только пару недель назад у меня было небольшое дельце, на котором я заработала что-то около тысячи баксов. И ведь почти никуда их не тратила. Так, купила какую-то ерунду: духи, новый осенний костюмчик да пару туфель, ну, поужинала раза три в ресторане, а денег уже почти не осталось. Придется тащиться к этому потенциальному заказчику, возможно, он подкинет какую-нибудь работенку, чтобы я не умерла с голоду.
Приняв наскоро душ, я оделась и, выпив чашку кофе, вышла из квартиры. На мне были легкий пиджак, сшитый на заказ — специально для наплечной кобуры с «макаровым», брюки и удобные туфли на среднем каблуке. Под пиджак я надела кофточку с глубоким треугольным вырезом. Ее темно-синий цвет выгодно оттенял светлый костюм. В сумку я на всякий случай сложила все мои прибамбасы: удавку, иглу со снотворным, гадальные кости и прочее.
Моя «девятка» скучала во дворе. Ветер без устали трепал листву, солнце ткало на ней быстрые золотистые узоры, щебетали птицы, но все-таки уже чувствовалась осень. Утренний воздух бодрил, днем становилось тепло, но температура не поднималась выше двадцати. Я мысленно содрогнулась перед перспективой дождей и снега. Где-то я прочла, что наибольшее число депрессий случается зимой. Есть даже такой термин: сезонная депрессия. У людей начинает мутиться в голове, что ж, в это я охотно верила, потому что в конце зимы, где-то в феврале, сама сходила с ума, с нетерпением ожидая весны и лета.
Степан Федорович заставил меня на время забыть все мои сезонные думы, оглушив меня с порога своей претенциозностью и невоспитанностью.
— Садитесь, — буркнул он, усаживаясь в бархатное кресло напротив, — у меня горе, — он опустил свои темные глаза, — моего сына убили. Я хочу, чтобы вы нашли его убийцу.
Я кашлянула, прочищая горло.
— Так вы беретесь? — с недовольным видом спросил Степан Федорович.
«Резво начал», — усмехнулась я про себя такой прямолинейности.
— Мои расценки вам известны?
Он быстро кивнул и с упрямым видом продолжил:
— Премиальные — две тысячи долларов, если найдете этого негодяя.
— Для начала я хотела бы ознакомиться с обстоятельствами дела…
Обстановка квартиры, тяжеловесно-богатая, в стиле ретро, прислуга, маленькая полненькая дамочка предпенсионного возраста, да и сам хозяин — все свидетельствовало о том, что меня занесло к кому-то власть предержащему или некогда предержавшему. Почтенный возраст старика склонял меня к мысли, что второй вариант наиболее вероятен.
Выдержанная в строгих коричнево-изумрудных тонах гостиная выглядела весьма мрачно, под стать хозяину. Он принял меня в костюме, но без галстука. Он предложил пройти в кабинет, но я сказала, что в гостиной мне будет удобнее. Этот дом не пробуждал во мне страсти к ознакомлению с его обстановкой.
Степан Федорович был седоволосым тучным стариком с двойным подбородком, одутловатым лицом и энергичными жестами. К моему удивлению, он не страдал одышкой и нес, если можно так сказать, свою полноту легко и свободно. Его карие глаза смотрели зорко и проницательно. Точно два бурава, бесшумно сверлящие ваши внутренности. Едва это сравнение пришло мне в голову, как у меня неприятно засосало под ложечкой.
— Роза Григорьевна, — позвал он домработницу, — сделайте нам чаю.
Та кивнула головой и засеменила на кухню.
— Мой сын, Дюкин Альберт Степанович, — недрогнувшим голосом, словно он читал протокол, начал свой рассказ Степан Федорович, — был убит позавчера ночью, на даче. Застрелен из своего пистолета. Двумя выстрелами…
Так, значит, передо мной отец того самого смазливого владельца телеканала, зятя Эльвиры Левицки. Как все-таки тесен мир, и как хрупка человеческая жизнь! Ведь я видела сына этого старика всего пару дней назад, такого оживленного и самоуверенного, а скоро его кости будут глодать могильные черви… А может, его кремируют? Кремация — хотя покойнику, по большому счету, все равно — кажется мне более эстетичной процедурой, нежели традиционные похороны. Мне бы хотелось, чтобы меня кремировали… Печь, жаркие языки пламени, жадно пожирающие плоть, а потом только горстка пепла в изящной урне, стена колумбария… Нужно будет составить завещание… «Что-то меня понесло не в ту сторону», — отметила я.
Я смотрела в замкнуто-властное лицо Степана Федоровича и пробовала уловить хоть что-то, отдаленно напоминающее печаль или скорбь. Я не могла назвать это лицо равнодушным, нет. Это лицо было сосредоточенным, хотя и несколько отчужденным.
— Он никому не причинил зла, — с гордым упрямством проговорил Дюкин, — я даже ума не приложу, кто это мог быть.
— Может, самоубийство? — ляпнула я.
Степан Федорович посмотрел на меня, как на глупую школьницу.
— Нет, мой сын не был ни наркоманом, ни сумасшедшим, — слабо усмехнулся он, — но у него могли быть завистники.
Он многозначительно взглянул на меня, словно напоминая, что его сын был владельцем одного из местных телеканалов.
— Как вы узнали о происшествии?
— Позвонила его жена, Вероника, — глухо сказал Дюкин, — сообщила, что Альберт поздно вечером уехал на дачу… Он остался там ночевать. Она встревожилась, потому что, когда утром позвонила ему на сотовый, его телефон оказался заблокирован. Тогда она поехала за ним. И обнаружила…
Наконец из груди Дюкина вырвался сдавленный вздох.
— Она позвонила в милицию?
— Разумеется, — мрачно ответил мой собеседник. — Она в ужасном состоянии… Лежит дома, с нею мать.
— А оружие?
— Исчезло. Экспертиза установила, что пули были выпущены из пистолета, принадлежавшего моему сыну, — Дюкин выразительно посмотрел на меня.
— Почему вдруг у вашего сына возникло желание отправиться одному на дачу?
— Вероника сказала, что они поругались. Альберт захотел побыть один, вот и отправился на дачу, — Степан Федорович покачал головой.
— А они вообще-то часто ссорились?
— Я не вникал в их семейную жизнь. Нельзя сказать, чтобы я был в восторге от выбора моего сына, но что поделаешь? В конце концов, чем она хуже той или другой женщины? — он выпятил нижнюю губу и с пренебрежительной усмешкой взглянул на меня.
— Ваш сын любил Веронику? — решила я конкретизировать вопрос.
— Наверное, — равнодушно зевнул он, — я никогда не спрашивал его. Но сами подумайте, раз женился…
— Хорошо, — перевела я дыхание, — а как обстояли дела у Альберта Степановича на работе?
— Да все вроде нормально было, — приподнял брови Дюкин, — правда, Вероника делилась со мною, что несколько раз находила в почтовом ящике письма с угрозами.
— Это уже интереснее, — оживилась я.
— Избавьте меня от вашего профессионального снобизма, — поморщился Степан Федорович.
Я немного растерялась.
— Это вовсе не снобизм, — возразила я, — а законный интерес. Я ведь собираюсь расследовать это дело… Я живой человек, а не робот.
Дюкин хранил молчание.
— Потирать руки в данном случае неуместно, — со скрытым раздражением отчетливо произнес он, — у меня погиб сын!
Вот, значит, и до патетики добрались!
— Я вам сочувствую от всего сердца, — не теряя хладнокровия, сказала я, — но мы, кажется, отвлеклись. Что это были за угрозы?
— Альберту предлагалось продать часть акций. В противном случае ему угрожали физической расправой, — нахмурился Степан Федорович.
— Как реагировал ваш сын на эти угрозы?
— Никак. Как выяснилось, с чудовищным легкомыслием, — горько усмехнулся Дюкин.
— Вы были в курсе с самого начала?
— Нет, узнал за день до вас, — мрачно посмотрел на меня Дюкин, — Альберт запретил Веронике распространяться на эту тему. Так она сказала…
— Акции перейдут в ее собственность?
Дюкин кивнул.
— И как она планирует с ними поступить? — полюбопытствовала я.
— Понятия не имею. Ей сейчас не до этого, — пронзил меня своим острым взглядом Степан Федорович.
— Хорошо, я с ней поговорю. Разумеется, когда она немного придет в себя. А что за человек ваша невестка?
— Знаю точно, Альберта она любила, старалась всегда ему угодить. Порядочная женщина. Я ей не то чтобы симпатизировал…
«Да, конечно, такой жесткий человек, как вы, — обратилась я мысленно к своему собеседнику, — не способен просто симпатизировать».
— …ну, как бы это объяснить… Я не замечал в ней каких-либо отрицательных качеств, — неуклюже закончил Дюкин.
— У них была дружная семья?
— Вполне, хотя Альберт, как мне кажется, недостаточно уделял Веронике внимания.
— В чем это выражалось?
— В разных пустяках. Иногда он приходил обедать без нее. Я, конечно, был не против… Даже наоборот… Женское общество, знаете ли…
Он тяжело вздохнул.
— Понятно, — через силу улыбнулась я, заподозрив в моем собеседнике ретрограда, — сколько лет они прожили вместе?
— Пять, — бросил Дюкин.
Домработница принесла чай. Составив с подноса две фарфоровые чашки, сахарницу, тарелочку с лимоном, сливки, она удалилась.
— Угощайтесь, — холодно произнес Степан Федорович, и мне тут же расхотелось пить чай.
— Спасибо, — сдержанно поблагодарила я.
Хотелось курить, но у хозяина, по-видимому, не было этой пагубной привычки, поскольку пепельница в мое поле зрения не попала. Я вынула сигарету и разминала ее пальцами, думая, стоит ли спрашивать разрешения или нет.
— Если хотите, можете курить, — заметив мою нерешительность, снисходительно произнес Степан Федорович. — Сам я давно с этим завязал и вам советую.
Он довольно легко поднялся с кресла, достал из шкафа огромную хрустальную пепельницу и поставил на столик рядом со мной. Такие пепельницы я иногда видела в правительственных кабинетах. Дюкин снова занял свое место и поднял чашку с чаем, предварительно добавив в нее сливки и сахар.
— Еще несколько вопросов, Степан Федорович, — я с удовольствием закурила. — В принципе, на первый вопрос можете не отвечать, но мне хотелось бы знать, почему вы обратились к частному сыщику, а не доверились милиции?
— Потому что мне нужен реальный результат, а не отписка, — резко ответил Дюкин, едва не расплескав содержимое чашки. — Чтобы вам, девушка, было более понятно, могу добавить, что я долго работал во властных структурах, еще до перестройки, и знаю о методах работы милиции не понаслышке. Не хочу сказать о них ничего плохого, они могут отыскать иголку в стоге сена, но для того, чтобы их раскачать, нужно приложить немало усилий. Дешевле и спокойнее для меня обратиться к частному детективу, что я и сделал. Мне посоветовали нанять вас, всячески превознося ваши способности, но я, честно говоря, не совсем уверен, что вы мне сможете помочь.
— Я к вам на работу не напрашиваюсь, — меланхолично пожала я плечами, — найдите другого сыщика.
— Нет, — категорично заявил Дюкин, — вы отыщете убийцу моего сына, или вашей карьере детектива придет конец. Во всяком случае, в нашем областном центре.
Я уже подумывала о том, чтобы послать к черту этого властного старика, возомнившего о себе невесть что, но, пока я размышляла, Дюкин добавил:
— Прошу простить за резкость, — выдавил он из себя, — я все еще представляю себя в одном из больших кабинетов. У вас, кажется, были еще вопросы?
Раз он соизволил извиниться, я сделала вид, что пропустила мимо ушей его угрозы, тем более что это мне ничего не стоило.
— Давайте кое-что уточним, — как ни в чем не бывало сказала я, — вы говорите, что вашему сыну угрожали…
— Так сказала моя невестка, — сухо заметил он.
— А с сыном вы об этом не говорили?
— Я узнал об этом только после его смерти.
— Что вы почувствовали, когда узнали об угрозах?
— Не знаю, — пожал он плечами, — сейчас многим угрожают, иногда угрозы так и остаются угрозами, но, видимо, в случае с Альбертом действовали серьезные люди.
— Вы кого-нибудь подозреваете?
— Я могу только предполагать, — медленно произнес Степан Федорович, — не знаю, будет ли это вам полезно.
— Говорите, я постараюсь разобраться, — бросив окурок в пепельницу, я взяла чашку с чаем.
Дюкин немного помолчал, глядя куда-то мимо меня, а потом сказал:
— В принципе, мы с Альбертом были не слишком близки, он не всегда был со мной откровенным, но у меня, конечно, есть свои мысли. Не думаю, что у него были конкуренты как таковые, то есть люди, которым он мешал. Тем более что он не проводил на канале какой-то определенной политической линии. Я немного знаю о работе канала… со слов Альберта, ведь деньги на оборудование дал ему я, а он перед этим поделился со мной своими планами. Сначала дела шли не слишком гладко, но в дальнейшем, когда набралось достаточное количество рекламодателей, все наладилось, и Альберт возвратил мне деньги, и даже с процентами. Мне думается, что борьба могла вестись компаниями, которые давали рекламу: возможно, кого-то не устраивали расценки, кто-то мог быть не доволен выделенным временем.
— Вы могли бы назвать кого-то конкретно? — прервала его я.
— Нет, — Дюкин выпятил губы.
— Другие версии у вас есть?
— Если его смерть связана с угрозами, — задумчиво произнес Степан Федорович, — я бы мог предположить, что это были какие-то вымогатели, хотя в этом случае, я думаю, Альберт посоветовался бы со мной.
— Но он этого не сделал?
— Нет. Он вообще не говорил мне, что ему угрожают.
— Ладно, — кивнула я, — в общих чертах картина мне ясна. Дальше я буду действовать самостоятельно. Мне понадобятся телефоны и адреса ближайших родственников Альберта и его сослуживцев…
— Об этом я уже подумал, — Дюкин вынул из бокового кармана пиджака сложенный вчетверо лист бумаги. — Здесь все, что вам может пригодиться.
«Предусмотрительный дяденька», — подумала я, пробегая глазами список.
— Вот деньги, — из внутреннего кармана Дюкин достал длинный конверт, — здесь тысяча долларов.
— Если вам вздумается отказаться от моих услуг, — предупредила я его, — аванс останется у меня.
— Хорошо, хорошо, — поморщился он и махнул рукой, — только у меня есть одно условие. Вы должны мне докладывать о ходе расследования каждый вечер.
— Этого я вам обещать не могу, — покачала я головой. — У меня несколько другой стиль общения с клиентами. Иногда у меня просто не бывает времени на звонки.
— Тогда верните деньги, — заявил старик, — и считайте, что мы с вами никогда не встречались. Я найду другого детектива.
— Пожалуйста, — я двумя пальцами положила конверт с деньгами на стол, хотя, видит бог, сделать мне это было нелегко. — Прощайте, — пружинисто поднявшись с кресла, я направилась к выходу.
Дюкин нагнал меня у самой двери. К моему удивлению, я заметила на его лице довольную улыбку.
— Возьмите, — он почти насильно впихнул конверт мне в руки. — Делайте, как знаете. Теперь я почти уверен, что вы найдете убийцу Альберта. С таким горячим характером на полпути не останавливаются. Если бы мне скинуть лет пятнадцать, я бы приударил за вами.
— Пожалуй, я бы ответила на ваши ухаживания, — усмехнулась я в ответ, — если бы была на столько же лет старше.
— У вас еще все впереди, — не остался он в долгу.
Честно говоря, этот старик начинал мне нравиться.
— Вот номер моего мобильного, — я достала из кармана визитку.
— Я его знаю, — Степан Федорович визитку все-таки взял. — Я жду конкретных результатов.
— Вы получите подробный отчет о проделанной работе, — я открыла дверь и вышла на лестничную площадку.
— Да, — я протянула руку к лежавшей на тумбочке трубке.
— Здравствуйте, — раздался незнакомый мужской голос, — вы Татьяна Иванова?
— Да, — я судорожно зевнула и взглянула на часы: половина девятого.
— У меня к вам дело, — без обиняков сказал абонент, — мне нужны ваши услуги. Меня зовут Степан Федорович…
— Очень приятно, — не без иронии ответила я — решительный тон собеседника казался мне не очень подходящим для такого раннего часа. — Что у вас за дело?
— Это не телефонный разговор, — довольно резко произнес Степан Федорович, — приезжайте ко мне. Я дам вам адрес…
Да что он себе позволяет — звонит в такое время да еще не просит, а прямо-таки требует, чтобы я приехала к нему!
— А сами вы не…
— Нет, — нагло перебил меня Степан Федорович, и я поняла, что этот человек привык командовать. — Вы получите хорошие деньги, если выполните то, о чем я вас прошу. Приезжайте прямо сейчас.
Его тон стал еще более требовательным и официальным. Скажу честно, такое отсутствие такта и элементарных представлений о вежливости и уважении — я же самый крутой сыщик в городе, черт возьми! — заинтриговало и раззадорило меня. А правда, почему бы не съездить к этому упертому нахалу и не поглядеть в его бессовестные глаза?
— Диктуйте адрес, — сухо сказала я.
Положив трубку на аппарат, я поднялась и, не одеваясь, достала из ящичка стола замшевый мешочек с додекаэдрами с цифрами на каждой грани, с которыми я советуюсь по любому поводу. Для кого-то это прозвучит не слишком убедительно, но я в это верю и на практике проверила правдивость их предсказаний. Я вытряхнула гадальные кости на ладонь и, сконцентрировавшись, насколько мне это позволяло не вполне бодрое самочувствие, метнула их на стол. На этот раз выпали числа 27+12+20. У меня феноменальная память, и многие толкования я помню наизусть, но все же решила заглянуть в толковник, чтобы не ошибиться. Там я прочла: «Возможно, вы получите неожиданно большую прибыль в каком-то деле».
«Вот как? — улыбнулась я. — Уж не связана ли эта большая прибыль с моим предстоящим визитом?»
Не знаю, как вам, а мне деньги никогда не мешают. Наоборот, благодаря им я могу позволить себе довольно сносное существование. Одна беда — деньги слишком быстро кончаются. Казалось бы, только пару недель назад у меня было небольшое дельце, на котором я заработала что-то около тысячи баксов. И ведь почти никуда их не тратила. Так, купила какую-то ерунду: духи, новый осенний костюмчик да пару туфель, ну, поужинала раза три в ресторане, а денег уже почти не осталось. Придется тащиться к этому потенциальному заказчику, возможно, он подкинет какую-нибудь работенку, чтобы я не умерла с голоду.
Приняв наскоро душ, я оделась и, выпив чашку кофе, вышла из квартиры. На мне были легкий пиджак, сшитый на заказ — специально для наплечной кобуры с «макаровым», брюки и удобные туфли на среднем каблуке. Под пиджак я надела кофточку с глубоким треугольным вырезом. Ее темно-синий цвет выгодно оттенял светлый костюм. В сумку я на всякий случай сложила все мои прибамбасы: удавку, иглу со снотворным, гадальные кости и прочее.
Моя «девятка» скучала во дворе. Ветер без устали трепал листву, солнце ткало на ней быстрые золотистые узоры, щебетали птицы, но все-таки уже чувствовалась осень. Утренний воздух бодрил, днем становилось тепло, но температура не поднималась выше двадцати. Я мысленно содрогнулась перед перспективой дождей и снега. Где-то я прочла, что наибольшее число депрессий случается зимой. Есть даже такой термин: сезонная депрессия. У людей начинает мутиться в голове, что ж, в это я охотно верила, потому что в конце зимы, где-то в феврале, сама сходила с ума, с нетерпением ожидая весны и лета.
Степан Федорович заставил меня на время забыть все мои сезонные думы, оглушив меня с порога своей претенциозностью и невоспитанностью.
— Садитесь, — буркнул он, усаживаясь в бархатное кресло напротив, — у меня горе, — он опустил свои темные глаза, — моего сына убили. Я хочу, чтобы вы нашли его убийцу.
Я кашлянула, прочищая горло.
— Так вы беретесь? — с недовольным видом спросил Степан Федорович.
«Резво начал», — усмехнулась я про себя такой прямолинейности.
— Мои расценки вам известны?
Он быстро кивнул и с упрямым видом продолжил:
— Премиальные — две тысячи долларов, если найдете этого негодяя.
— Для начала я хотела бы ознакомиться с обстоятельствами дела…
Обстановка квартиры, тяжеловесно-богатая, в стиле ретро, прислуга, маленькая полненькая дамочка предпенсионного возраста, да и сам хозяин — все свидетельствовало о том, что меня занесло к кому-то власть предержащему или некогда предержавшему. Почтенный возраст старика склонял меня к мысли, что второй вариант наиболее вероятен.
Выдержанная в строгих коричнево-изумрудных тонах гостиная выглядела весьма мрачно, под стать хозяину. Он принял меня в костюме, но без галстука. Он предложил пройти в кабинет, но я сказала, что в гостиной мне будет удобнее. Этот дом не пробуждал во мне страсти к ознакомлению с его обстановкой.
Степан Федорович был седоволосым тучным стариком с двойным подбородком, одутловатым лицом и энергичными жестами. К моему удивлению, он не страдал одышкой и нес, если можно так сказать, свою полноту легко и свободно. Его карие глаза смотрели зорко и проницательно. Точно два бурава, бесшумно сверлящие ваши внутренности. Едва это сравнение пришло мне в голову, как у меня неприятно засосало под ложечкой.
— Роза Григорьевна, — позвал он домработницу, — сделайте нам чаю.
Та кивнула головой и засеменила на кухню.
— Мой сын, Дюкин Альберт Степанович, — недрогнувшим голосом, словно он читал протокол, начал свой рассказ Степан Федорович, — был убит позавчера ночью, на даче. Застрелен из своего пистолета. Двумя выстрелами…
Так, значит, передо мной отец того самого смазливого владельца телеканала, зятя Эльвиры Левицки. Как все-таки тесен мир, и как хрупка человеческая жизнь! Ведь я видела сына этого старика всего пару дней назад, такого оживленного и самоуверенного, а скоро его кости будут глодать могильные черви… А может, его кремируют? Кремация — хотя покойнику, по большому счету, все равно — кажется мне более эстетичной процедурой, нежели традиционные похороны. Мне бы хотелось, чтобы меня кремировали… Печь, жаркие языки пламени, жадно пожирающие плоть, а потом только горстка пепла в изящной урне, стена колумбария… Нужно будет составить завещание… «Что-то меня понесло не в ту сторону», — отметила я.
Я смотрела в замкнуто-властное лицо Степана Федоровича и пробовала уловить хоть что-то, отдаленно напоминающее печаль или скорбь. Я не могла назвать это лицо равнодушным, нет. Это лицо было сосредоточенным, хотя и несколько отчужденным.
— Он никому не причинил зла, — с гордым упрямством проговорил Дюкин, — я даже ума не приложу, кто это мог быть.
— Может, самоубийство? — ляпнула я.
Степан Федорович посмотрел на меня, как на глупую школьницу.
— Нет, мой сын не был ни наркоманом, ни сумасшедшим, — слабо усмехнулся он, — но у него могли быть завистники.
Он многозначительно взглянул на меня, словно напоминая, что его сын был владельцем одного из местных телеканалов.
— Как вы узнали о происшествии?
— Позвонила его жена, Вероника, — глухо сказал Дюкин, — сообщила, что Альберт поздно вечером уехал на дачу… Он остался там ночевать. Она встревожилась, потому что, когда утром позвонила ему на сотовый, его телефон оказался заблокирован. Тогда она поехала за ним. И обнаружила…
Наконец из груди Дюкина вырвался сдавленный вздох.
— Она позвонила в милицию?
— Разумеется, — мрачно ответил мой собеседник. — Она в ужасном состоянии… Лежит дома, с нею мать.
— А оружие?
— Исчезло. Экспертиза установила, что пули были выпущены из пистолета, принадлежавшего моему сыну, — Дюкин выразительно посмотрел на меня.
— Почему вдруг у вашего сына возникло желание отправиться одному на дачу?
— Вероника сказала, что они поругались. Альберт захотел побыть один, вот и отправился на дачу, — Степан Федорович покачал головой.
— А они вообще-то часто ссорились?
— Я не вникал в их семейную жизнь. Нельзя сказать, чтобы я был в восторге от выбора моего сына, но что поделаешь? В конце концов, чем она хуже той или другой женщины? — он выпятил нижнюю губу и с пренебрежительной усмешкой взглянул на меня.
— Ваш сын любил Веронику? — решила я конкретизировать вопрос.
— Наверное, — равнодушно зевнул он, — я никогда не спрашивал его. Но сами подумайте, раз женился…
— Хорошо, — перевела я дыхание, — а как обстояли дела у Альберта Степановича на работе?
— Да все вроде нормально было, — приподнял брови Дюкин, — правда, Вероника делилась со мною, что несколько раз находила в почтовом ящике письма с угрозами.
— Это уже интереснее, — оживилась я.
— Избавьте меня от вашего профессионального снобизма, — поморщился Степан Федорович.
Я немного растерялась.
— Это вовсе не снобизм, — возразила я, — а законный интерес. Я ведь собираюсь расследовать это дело… Я живой человек, а не робот.
Дюкин хранил молчание.
— Потирать руки в данном случае неуместно, — со скрытым раздражением отчетливо произнес он, — у меня погиб сын!
Вот, значит, и до патетики добрались!
— Я вам сочувствую от всего сердца, — не теряя хладнокровия, сказала я, — но мы, кажется, отвлеклись. Что это были за угрозы?
— Альберту предлагалось продать часть акций. В противном случае ему угрожали физической расправой, — нахмурился Степан Федорович.
— Как реагировал ваш сын на эти угрозы?
— Никак. Как выяснилось, с чудовищным легкомыслием, — горько усмехнулся Дюкин.
— Вы были в курсе с самого начала?
— Нет, узнал за день до вас, — мрачно посмотрел на меня Дюкин, — Альберт запретил Веронике распространяться на эту тему. Так она сказала…
— Акции перейдут в ее собственность?
Дюкин кивнул.
— И как она планирует с ними поступить? — полюбопытствовала я.
— Понятия не имею. Ей сейчас не до этого, — пронзил меня своим острым взглядом Степан Федорович.
— Хорошо, я с ней поговорю. Разумеется, когда она немного придет в себя. А что за человек ваша невестка?
— Знаю точно, Альберта она любила, старалась всегда ему угодить. Порядочная женщина. Я ей не то чтобы симпатизировал…
«Да, конечно, такой жесткий человек, как вы, — обратилась я мысленно к своему собеседнику, — не способен просто симпатизировать».
— …ну, как бы это объяснить… Я не замечал в ней каких-либо отрицательных качеств, — неуклюже закончил Дюкин.
— У них была дружная семья?
— Вполне, хотя Альберт, как мне кажется, недостаточно уделял Веронике внимания.
— В чем это выражалось?
— В разных пустяках. Иногда он приходил обедать без нее. Я, конечно, был не против… Даже наоборот… Женское общество, знаете ли…
Он тяжело вздохнул.
— Понятно, — через силу улыбнулась я, заподозрив в моем собеседнике ретрограда, — сколько лет они прожили вместе?
— Пять, — бросил Дюкин.
Домработница принесла чай. Составив с подноса две фарфоровые чашки, сахарницу, тарелочку с лимоном, сливки, она удалилась.
— Угощайтесь, — холодно произнес Степан Федорович, и мне тут же расхотелось пить чай.
— Спасибо, — сдержанно поблагодарила я.
Хотелось курить, но у хозяина, по-видимому, не было этой пагубной привычки, поскольку пепельница в мое поле зрения не попала. Я вынула сигарету и разминала ее пальцами, думая, стоит ли спрашивать разрешения или нет.
— Если хотите, можете курить, — заметив мою нерешительность, снисходительно произнес Степан Федорович. — Сам я давно с этим завязал и вам советую.
Он довольно легко поднялся с кресла, достал из шкафа огромную хрустальную пепельницу и поставил на столик рядом со мной. Такие пепельницы я иногда видела в правительственных кабинетах. Дюкин снова занял свое место и поднял чашку с чаем, предварительно добавив в нее сливки и сахар.
— Еще несколько вопросов, Степан Федорович, — я с удовольствием закурила. — В принципе, на первый вопрос можете не отвечать, но мне хотелось бы знать, почему вы обратились к частному сыщику, а не доверились милиции?
— Потому что мне нужен реальный результат, а не отписка, — резко ответил Дюкин, едва не расплескав содержимое чашки. — Чтобы вам, девушка, было более понятно, могу добавить, что я долго работал во властных структурах, еще до перестройки, и знаю о методах работы милиции не понаслышке. Не хочу сказать о них ничего плохого, они могут отыскать иголку в стоге сена, но для того, чтобы их раскачать, нужно приложить немало усилий. Дешевле и спокойнее для меня обратиться к частному детективу, что я и сделал. Мне посоветовали нанять вас, всячески превознося ваши способности, но я, честно говоря, не совсем уверен, что вы мне сможете помочь.
— Я к вам на работу не напрашиваюсь, — меланхолично пожала я плечами, — найдите другого сыщика.
— Нет, — категорично заявил Дюкин, — вы отыщете убийцу моего сына, или вашей карьере детектива придет конец. Во всяком случае, в нашем областном центре.
Я уже подумывала о том, чтобы послать к черту этого властного старика, возомнившего о себе невесть что, но, пока я размышляла, Дюкин добавил:
— Прошу простить за резкость, — выдавил он из себя, — я все еще представляю себя в одном из больших кабинетов. У вас, кажется, были еще вопросы?
Раз он соизволил извиниться, я сделала вид, что пропустила мимо ушей его угрозы, тем более что это мне ничего не стоило.
— Давайте кое-что уточним, — как ни в чем не бывало сказала я, — вы говорите, что вашему сыну угрожали…
— Так сказала моя невестка, — сухо заметил он.
— А с сыном вы об этом не говорили?
— Я узнал об этом только после его смерти.
— Что вы почувствовали, когда узнали об угрозах?
— Не знаю, — пожал он плечами, — сейчас многим угрожают, иногда угрозы так и остаются угрозами, но, видимо, в случае с Альбертом действовали серьезные люди.
— Вы кого-нибудь подозреваете?
— Я могу только предполагать, — медленно произнес Степан Федорович, — не знаю, будет ли это вам полезно.
— Говорите, я постараюсь разобраться, — бросив окурок в пепельницу, я взяла чашку с чаем.
Дюкин немного помолчал, глядя куда-то мимо меня, а потом сказал:
— В принципе, мы с Альбертом были не слишком близки, он не всегда был со мной откровенным, но у меня, конечно, есть свои мысли. Не думаю, что у него были конкуренты как таковые, то есть люди, которым он мешал. Тем более что он не проводил на канале какой-то определенной политической линии. Я немного знаю о работе канала… со слов Альберта, ведь деньги на оборудование дал ему я, а он перед этим поделился со мной своими планами. Сначала дела шли не слишком гладко, но в дальнейшем, когда набралось достаточное количество рекламодателей, все наладилось, и Альберт возвратил мне деньги, и даже с процентами. Мне думается, что борьба могла вестись компаниями, которые давали рекламу: возможно, кого-то не устраивали расценки, кто-то мог быть не доволен выделенным временем.
— Вы могли бы назвать кого-то конкретно? — прервала его я.
— Нет, — Дюкин выпятил губы.
— Другие версии у вас есть?
— Если его смерть связана с угрозами, — задумчиво произнес Степан Федорович, — я бы мог предположить, что это были какие-то вымогатели, хотя в этом случае, я думаю, Альберт посоветовался бы со мной.
— Но он этого не сделал?
— Нет. Он вообще не говорил мне, что ему угрожают.
— Ладно, — кивнула я, — в общих чертах картина мне ясна. Дальше я буду действовать самостоятельно. Мне понадобятся телефоны и адреса ближайших родственников Альберта и его сослуживцев…
— Об этом я уже подумал, — Дюкин вынул из бокового кармана пиджака сложенный вчетверо лист бумаги. — Здесь все, что вам может пригодиться.
«Предусмотрительный дяденька», — подумала я, пробегая глазами список.
— Вот деньги, — из внутреннего кармана Дюкин достал длинный конверт, — здесь тысяча долларов.
— Если вам вздумается отказаться от моих услуг, — предупредила я его, — аванс останется у меня.
— Хорошо, хорошо, — поморщился он и махнул рукой, — только у меня есть одно условие. Вы должны мне докладывать о ходе расследования каждый вечер.
— Этого я вам обещать не могу, — покачала я головой. — У меня несколько другой стиль общения с клиентами. Иногда у меня просто не бывает времени на звонки.
— Тогда верните деньги, — заявил старик, — и считайте, что мы с вами никогда не встречались. Я найду другого детектива.
— Пожалуйста, — я двумя пальцами положила конверт с деньгами на стол, хотя, видит бог, сделать мне это было нелегко. — Прощайте, — пружинисто поднявшись с кресла, я направилась к выходу.
Дюкин нагнал меня у самой двери. К моему удивлению, я заметила на его лице довольную улыбку.
— Возьмите, — он почти насильно впихнул конверт мне в руки. — Делайте, как знаете. Теперь я почти уверен, что вы найдете убийцу Альберта. С таким горячим характером на полпути не останавливаются. Если бы мне скинуть лет пятнадцать, я бы приударил за вами.
— Пожалуй, я бы ответила на ваши ухаживания, — усмехнулась я в ответ, — если бы была на столько же лет старше.
— У вас еще все впереди, — не остался он в долгу.
Честно говоря, этот старик начинал мне нравиться.
— Вот номер моего мобильного, — я достала из кармана визитку.
— Я его знаю, — Степан Федорович визитку все-таки взял. — Я жду конкретных результатов.
— Вы получите подробный отчет о проделанной работе, — я открыла дверь и вышла на лестничную площадку.
ГЛАВА 3
Нет, интересная все-таки у меня работа! Одни заказчики чего стоят! Мне не впервой приходилось общаться с такими вот заносчивыми, но по-своему обаятельными людьми. В кармане у меня мирно покоился заветный конверт.
Сев в машину, я закурила, дабы спокойно оценить ситуацию. Первым делом я решила нанести визит жене Дюкина, несмотря на ее тяжелое душевное состояние. Она работает на канале, принадлежавшем мужу, а потому я могла раздобыть у нее кое-какую информацию относительно возможных конкурентов Альберта Степановича.
По улицам гулял вольный осенний ветер, солнце не уставало шлифовать все еще зеленую листву, и это как нельзя лучше соответствовало тому радостному настрою, который моя скромность упорно отказывалась относить на счет полученного аванса.
Дюкины жили в элитном четырехэтажном доме на улице Некрасова. Фасад этого претенциозного здания украшали два ряда колонн, ко входу вела выполненная «под старину» лестница с внушительными балясинами, в холле сидел охранник, который, впрочем, не отличался ни любезностью, ни благообразием.
Сев в машину, я закурила, дабы спокойно оценить ситуацию. Первым делом я решила нанести визит жене Дюкина, несмотря на ее тяжелое душевное состояние. Она работает на канале, принадлежавшем мужу, а потому я могла раздобыть у нее кое-какую информацию относительно возможных конкурентов Альберта Степановича.
По улицам гулял вольный осенний ветер, солнце не уставало шлифовать все еще зеленую листву, и это как нельзя лучше соответствовало тому радостному настрою, который моя скромность упорно отказывалась относить на счет полученного аванса.
Дюкины жили в элитном четырехэтажном доме на улице Некрасова. Фасад этого претенциозного здания украшали два ряда колонн, ко входу вела выполненная «под старину» лестница с внушительными балясинами, в холле сидел охранник, который, впрочем, не отличался ни любезностью, ни благообразием.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента