Верна я буду звездам и судьбе...
   (Уходит.)
   Тюремщик
   Что вы скажете о ней, господин доктор?
   Доктор
   Мне кажется, что она совсем помешалась, и я не могу ей помочь.
   Тюремщик
   Увы, что же нам делать?
   Доктор
   Не знаете ли, не любила ли она кого-нибудь раньше, чем увидела Паламона?
   Тюремщик
   Прежде я очень надеялся, что она отдаст свое сердце вот этому господину, моему другу.
   Жених
   Мне тоже так казалось, и я готов многое отдать, хоть половину моего состояния в доказательство того, что как я, так и она до сего времени откровенно были расположены друг к другу.
   Доктор
   Взор ее был поражен и это повело к расстройству других чувств. Может быть, разум к ней вернется и все чувства снова будут действовать, как должно; но в настоящее время они в полном заблуждении. Вот что следует вам сделать: поместите ее в комнату, куда едва проникал бы свет. Вы, молодой человек, друг ее, назовитесь Паламоном; скажите ей, что пришли пообедать вместе с нею и поговорить о любви; это привлечет ее внимание, так как она только об этом и думает: прочие предметы, попадающие между ее духовным и телесным взором, лишь помогают ей разнообразить и украшать свое безумие. Пойте ей нежные песни любви, которые, по ее словам, Паламон пел в тюрьме. Принесите ей самых лучших цветов, которые можно найти в это время года, и прибавьте к ним еще разные духи, благоприятно действующие на чувства. Все это будет соединяться с представлением о Паламоне, так как Паламон умеет петь, Паламон любезен и воплощает в себе все хорошее. Предлагайте ей обедать вместе с нею, угощайте ее, пейте за ее здоровье и в это время старайтесь снискать ее расположение. Узнайте, какие девушки были ее знакомыми и подругами в играх: пускай они придут к ней разговаривать о Паламоне, а вы в это время явитесь под его личиною. Она создает себе лживые представления и ложью надо бороться с ними. Таким образом вы заставите ее и есть, и спать и приведете в прежний порядок то, что теперь вышло из колеи. Мне такое лечение удавалось, не знаю, сколько раз; и я надеюсь, что этот случай увеличит число моих успехов. Примитесь за исполнение этого, не откладывая дела в долгий ящик: поверьте, мы все уладим. (Уходят.)
   АКТ V
   Сцена 1
   Афины. Три жертвенника, из которых один посвящен Марсу, другой Венере,
   третий Диане.
   Трубы. Входят Тезей, Пиритой, Ипполита и свита.
   Тезей
   Пускай войдут и здесь перед богами
   Мольбы свои повергнут. Пусть весь храм
   Священными огнями озарится,
   Пусть облака святого фимиама
   Над алтарями вознесутся к тем,
   Кто выше нас; свершите все обряды,
   Затем, что дело важности высокой
   В руках богов: они почтут того,
   Кто, мощный телом, с верною любовью
   Им служит.
   Пиритой
   Государь, они идут.
   Раздаются звуки рожков. Входят Паламон и Аркит со своими рыцарями.
   Тезей
   Вы, славные соперники-герои,
   Вы, царственные кровные враги!
   Настал тот день, который пламя дружбы
   И близости, пылавшее меж вас,
   Потушит. Позабудьте же на время
   Раздор свой пред священным алтарем
   И с голубиной кротостью, с мольбою
   К богам, которых каждый смертный чтит,
   Свой непреклонный стан вы преклоните.
   Ваш спор важней, чем споры прочих смертных:
   Бессмертная вам помощь тем нужней.
   Итак, по чистой совести сражайтесь
   И помните: вы на глазах богов!
   Я ухожу, молитесь: я победы
   Равно желаю каждому из вас.
   Пиритой
   Достойнейший почтен да будет небом!
   Тезей, Ипполита и свита удаляются.
   Паламон
   Часы бегут и бег их не прервется,
   Пока один из нас не будет мертв.
   Одно скажу тебе, Аркит: когда бы
   Во мне нашлось хоть что-нибудь, что стало б
   Сопротивляться исполненью дела,
   Которое я должен совершить,
   Будь это глаз, восставший против глаза,
   Или рука, другой моей руке
   Помочь не пожелавшая, - их мигом
   Я уничтожил бы. И если я
   Часть самого себя убить способен,
   Пойми, что должен сделать я с тобой!
   Аркит
   Что до меня, - я приложу все силы,
   Чтоб позабыть об имени твоем,
   О нашей дружбе, нашей кровной связи,
   Вообразив тебя враждебной силой,
   Которую я должен поразить.
   Итак, свои мы паруса распустим,
   Куда ж корабль примчится, - пусть решают
   Небесные вершители судеб.
   Паламон
   Слова твои прекрасны. Пред разлукой
   Позволь же мне обнять тебя, кузен.
   В последний раз тебя я обнимаю.
   Аркит
   Прости, кузен!
   Паламон
   Прости в последний раз.
   Они обнимаются; Паламон и его рыцари уходят.
   Аркит
   Вы, родственные рыцари, вы жертвы
   Любви моей, влюбленные и сами,
   Вы, Марса слуги верные, чей дух
   Избавил вас от чувства страха, даже
   От мысли о возможности робеть,
   Приблизьтесь вы со мною вместе к богу,
   Которому привыкли мы служить!
   Попросим, чтобы в битве предстоящей
   Он дал нам сердце львов, отвагу тигров
   И быстроту великую, чтоб мы
   Не медлили, улиткам уподобясь.
   Вы знаете, что приз мой в этой битве
   Извлечь я должен из потоков крови;
   Вы знаете, что мы должны свершить
   Великий подвиг мужества и силы,
   Чтоб мне добыть венок победы славной,
   В который мне красавица воткнет
   Цветов царицу, и должны мы будем
   Все поле битвы кровью окропить.
   Прошу вас поддержать меня! Теперь же
   С молитвой жаркой к Марсу припадем.
   Они подходят к алтарю Марса, падают пред ним ниц, а потом становятся на
   колени.
   О ты, великий, грозный бог, чья сила
   Зеленый цвет Нептуна превращает
   В багровый; ты, которого кометы
   Страшатся; ты, который на полях
   Опустошенных оставляешь груды
   Непогребенных мертвых черепов,
   Сдуваешь яства со стола Цереры,
   Рукою, в сталь закованной, срываешь
   Вершины башен из-под облаков,
   Из камня твердый пояс созидаешь
   Вкруг городов и разрушаешь вновь,
   О, помоги мне, твоему питомцу,
   Наперсника грозы твоей наставь,
   Дай силу мне и ловкость, чтобы гордо
   Свое я поднял знамя в честь твою
   И стал героем дня. О Марс великий!
   Тебя молю я знаменье послать,
   Угодна ли тебе моя молитва!
   Они снова простираются ниц. Слышится стук оружия, затем короткий гром, как
   бы от шума битвы. Они встают и кланяются алтарю.
   О ты, великий мощный исправитель
   Седых времен работы вековой,
   Решитель чести имени и сана,
   Покрытых пылью славною веков;
   О ты, который кровью исцеляешь
   Болезнь земли и охраняешь мир
   От лишнего избытка населенья,
   Позволь же мне считать благоприятным
   То знаменье, которое ты дал,
   И действовать с отвагою во имя
   Твое, великий! Рыцари, пойдем.
   (Уходят.)
   Входят Паламон и его рыцари.
   Паламон
   Должны теперь зажечься наши звезды
   Сияньем новым, или же навеки
   Они погаснут. Наш девиз - любовь,
   И если тот девиз любви богине
   Угоден, - нам победу даст она.
   Итак, соедините ж ваши души
   С моею; дело сердца моего
   Пусть будет также личным делом чести
   Для ваших чистых, доблестных сердец!
   Венере весь наш подвиг посвящая,
   О помощи помолимся мы ей.
   Они подходят к алтарю Венеры, простираются перед ним и затем становятся на
   колени.
   Приветствую тебя, богиня тайн!
   Ты можешь нежной силою своею
   Тирана злого ярость укротить,
   Как девушку, его заставив плакать;
   Единым взглядом ты заставить можешь
   Умолкнуть Марса грозный барабан,
   Шум битвы в сладкий шепот превращая.
   Калека жалкий силою твоей
   Способен вдохновиться: вместо флейты
   Сыграет он на костыле своем
   Любовной неги сладостную песню
   И пред очами Феба исцелится.
   Захочешь ты - и, покорясь тебе,
   Король вассалом подданного станет;
   Закоренелый холостяк, чья юность
   Перескочила чрез твои огни,
   Как прыгают веселые ребята
   Чрез праздничный костер, - попавшись в сети
   Твои, поет, назло охрипшей глотке,
   Любовные романсы. Что тебе,
   Богиня, недоступно? Даже Феба
   Ты согреваешь жарче, чем он сам
   Лучами греет; смертного он сына
   Сожег, а твой огонь сжигает бога!
   Холодная Охотница сама,
   Как говорят, была готова бросить
   Свой лук для вздохов сладостной любви.
   Молю тебя, как воин твой усердный:
   Ко мне, богиня, милостива будь!
   Всегда готов носить твое я иго
   Беспрекословно, как венец из роз,
   Хоть тяжелей оно, чем груз свинцовый,
   И сердце жжет больней крапивы злой.
   Всегда я верен был твоим законам,
   Священных тайн твоих не раскрывал,
   Да и не знал; но если б все их знал я,
   То и тогда я не открыл бы их.
   Я жен чужих не увлекал любовью,
   Нескромных книг читать я не любил;
   На пиршествах я гнусными речами
   Не увлекал красавиц, но краснел,
   Когда другие гнусно поступали.
   Развратников сурово я бранил,
   Им говоря: "Ужели позабыли
   Вы мать свою?" А сам, имея мать,
   Как женщину, ее не оскорблял я,
   Уверенный, что женщину обидеть
   Простительно лишь женщине. И вот
   Рассказывал я им, что знал однажды
   Я старика восьмидесяти лет,
   Который на четырнадцатилетней
   Красавице женился: ты, богиня,
   Огонь любви вселила в этот прах!
   То был калека старый, кривоногий;
   От ревматизма пальцы все в узлах;
   Глаза его, из впадин вылезая,
   Готовились как будто выпасть; жизнь
   Была ему, казалось, лишь мученьем.
   И что же? Несчастный этот полутруп
   Имел ребенка от жены прекрасной!
   Ребенок был его: она сама
   Мне в том клялась, - и кто б ей не поверил?
   Ну, словом, я для гнусных болтунов,
   Всегда грешить готовых, - не товарищ;
   От хвастунов, еще не согрешивших,
   С презрением отворачиваюсь я;
   За тех, кто согрешил бы, но не встретил
   Возможности, - я радуюсь; того,
   Кто повествует о делах бесстыдных,
   Свершенных тайно, - также и того,
   Кто дерзко все притоны называет,
   Я ненавижу. Я клянусь, что нет
   Любовника верней меня! И ныне
   Твоей, богиня, помощи прошу я:
   Дай мне победу в битве роковой,
   Я заслужил ее любовью верной!
   Пошли, богиня, знаменье свое,
   Чтоб я уверен был, что ты довольна!
   Слышится музыка; появляются голубки, порхающие над алтарем; Паламон и рыцари
   падают ниц, затем становятся на колени.
   Великая, прекрасная богиня,
   У смертных от одиннадцати лет
   Царящая в сердцах до девяноста,
   Ты, чьей охоты поле - целый мир,
   А мы - лишь дичь, гонимая тобою,
   Благодарю за знаменье твое!
   Им сердце ты мое вооружаешь
   Невинное, чтоб смело шел я в бой!
   Вставайте же; богине поклонившись,
   Пойдем отсюда: время истекло.
   Они кланяются алтарю и уходят.
   Раздается тихая музыка; входит Эмилия в белом платье, с волосами, распущенными по плечам, и в венке из колосьев; одна из девушек, в белом платье, несет ее шлейф; волосы ее убраны цветами; другая несет впереди серебряный сосуд с ладаном и благоуханиями и ставит его перед алтарем Дианы. Девушки становятся поодаль, а одна из них зажигает огонь на алтаре.
   Они делают реверанс перед алтарем и становятся на колени.
   Эмилия
   О ты, богиня хладная, святая,
   Царица ночи, в гордом постоянстве
   От всех страстей свободная, немая,
   Одна царишь ты в сладкой тишине
   И в молчаливом созерцании мира,
   Чиста, как целомудрие само,
   Бела, как снег, носимый легким ветром;
   И даже в девах, воинах твоих,
   Ты допускаешь крови лишь настолько,
   Насколько нужно для румянца щек,
   Который есть знак ордена Дианы.
   Как девственная жрица, пред тобой,
   Богиня, я колена преклоняю;
   О, удостой взглянуть зеленым оком,
   Которое не зрело никогда
   Нечистых дел, на трепетную деву
   Твою; склони, сребристая богиня,
   Свой слух, который был всегда закрыт
   Для грубых слов и для нескромных звуков,
   К мольбе моей, которую теперь
   Я приношу тебе в священном страхе.
   В последний раз, как девственница, я
   Молюсь тебе; одета я невестой,
   Но сердцем - дева; выхожу я замуж,
   Но за кого, - не знаю; одного
   Из двух должна я выбрать и победу
   Послать ему молю тебя, но выбор
   Пусть не зависит от меня; когда бы
   Решала я сама, то я сказала б:
   Равны они! Губить ни одного
   Я не хочу, и если кто погибнет,
   Пусть будет он не мною осужден!
   А потому, о скромная богиня,
   Победу дай тому, кто больше любит
   Меня и больше прав имеет: пусть
   С меня снимает он венец мой брачный,
   Иль повели мне до скончания дней
   Продлить безбрачья нить, остаться девой,
   Как пред тобой я девой предстою.
   Серебряный сосуд исчезает под алтарем; на его месте появляется куст с розой
   на вершине.
   Так вот каков, владычица благая
   Приливов и отливов, твой ответ,
   Из недр святого алтаря восставший!
   Одна лишь только роза! Если верно
   Я поняла, ответ твой означает,
   Что в битве оба витязя падут,
   И я одна останусь, без супруга,
   Как девственный, не сорванный цветок!
   Раздаются внезапные звуки инструментов, и роза падает с куста, который
   исчезает под алтарем.
   Цветок упал, за ним исчез и куст.
   Богиня, облегчаешь ты меня!
   Я вижу, что супруга получу я,
   Но воли все ж не знаю я твоей:
   Она покрыта тайной.
   (Встает.)
   Я надеюсь,
   Что угодила я своей молитвой:
   Ко мне богини милостив ответ.
   (Уходит.)
   Сцена 2
   Афины. Комната в тюрьме.
   Входят доктор, тюремщик и жених в одежде Паламона.
   Доктор
   Ну, что ж, помог ли мой совет?
   Жених
   Да, очень:
   Знакомые девицы, к ней придя,
   Ее почти совсем уж убедили,
   Что я - сам Паламон; чрез полчаса
   Она пришла ко мне и, улыбаясь,
   Спросила, что я ем, и не хочу ли
   Поцеловать ее. На это я
   Ответил ей: "Хочу, мой друг", и дважды
   Поцеловал.
   Доктор
   Отлично! Двадцать раз
   Еще бы лучше: ведь в этом все лечение.
   Жених
   Затем она сказала мне, что будет
   Без сна всю ночь, чтоб уловить тот час,
   Когда я к ней почувствую влечение.
   Доктор
   Пускай; когда влечение то придет,
   Его сейчас же удовлетворяйте.
   Жених
   Затем она меня просила спеть.
   Доктор
   Что ж, пели вы?
   Жених
   О, нет!
   Доктор
   Ну, это плохо:
   Во всем ей надо угождать.
   Жених
   Увы!
   Ведь голоса я, доктор, не имею!
   Доктор
   Ну, все равно: какой-нибудь хоть звук
   Издайте; все, чего б ни попросила,
   Ей делайте; захочет, - лягте с нею.
   Тюремщик
   Ну, доктор!
   Доктор
   Да; так требует лечение.
   Тюремщик
   Но прежде надо помнить то, чего
   Честь требует.
   Доктор
   Вот нежности пустые!
   Иль честь дороже вам, чем ваша дочь?
   Сперва ее нам вылечить вы дайте,
   А после, если ваша дочь честна,
   Она пойдет вперед!
   Тюремщик
   Спасибо, доктор.
   Доктор
   Нельзя ль позвать ее сюда? Хочу
   Ее я видеть.
   Тюремщик
   Я схожу за нею,
   Скажу, что Паламон ее зовет;
   Но, доктор, не опасно ль?
   (Уходит.)
   Доктор
   Ладно, ладно!
   Вы все, отцы, порядочные дурни;
   Скажите: честь ее ему нужна!
   Вот мы дадим лекарство, так увидим...
   Жених
   Как, доктор, разве думаете вы,
   Что не честна она?
   Доктор
   А сколько лет ей?
   Жених
   Ей - восемнадцать.
   Доктор
   Может быть, честна;
   Но это все равно для нашей цели,
   И, что б ее отец ни говорил,
   Как только вы заметите, что мысли
   Ее наклонны, - знаете, к тому,
   Videlicet {То есть (лат.).}, - ну, словом, к делу плоти,
   Надеюсь я, вы поняли меня?
   Жених
   Да, доктор, понял.
   Доктор
   Удовлетворите
   Вы аппетит ее, да хорошенько:
   Тогда вся меланхолия ее
   Излечится сейчас же, ipso facto {Тем самым (лат.).}.
   Жених
   Да, я согласен, доктор.
   Доктор
   Уж поверьте,
   Что будет так. Но вот она идет:
   Развеселить ее вы постарайтесь.
   Входят тюремщик, дочь его и служанка.
   Тюремщик
   Иди, дитя; твой Паламон здесь ждет
   Уж целый час: тебя он хочет видеть.
   Дочь тюремщика
   Его благодарю я за терпение;
   Он добр; я так обязана ему!
   Вы видели, он подарил мне лошадь?
   Тюремщик
   Да.
   Дочь тюремщика
   Правда, конь хорош?
   Тюремщик
   Великолепен.
   Дочь тюремщика
   Вы видели, как этот конь танцует?
   Тюремщик
   Нет.
   Дочь тюремщика
   Я видала; ах, как он красив!
   Особенно он быстр и ловок в джиге:
   Совсем волчок!
   Тюремщик
   Да, это хорошо.
   Дочь тюремщика
   Пройти он может мавританским танцем
   В час двадцать миль, - а это утомит
   Любую деревянную лошадку,
   Хоть лучшую во всем приходе нашем.
   К тому же он танцует под мотив
   Известной песни "Свет любви". Неправда ль,
   Чудесный конь?
   Тюремщик
   Пожалуй, он умен
   Настолько, что и в мяч сыграть он может?
   Дочь тюремщика
   Ах, нет!
   Тюремщик
   Читать, писать умеет он?
   Дочь тюремщика
   Отлично пишет: превосходный почерк!
   Он сам ведет счет сена и овса,
   И конюху, который захотел бы
   Его надуть, пришлось бы нелегко.
   Не знаете ль кобылу вы гнедую
   На герцогской конюшне?
   Тюремщик
   Да.
   Дочь тюремщика
   Она
   В него ужасно влюблена, бедняжка;
   Но он, как господин его, суров
   И скромен.
   Тюремщик
   Есть приданое за нею?
   Дочь тюремщика
   За нею сена двести есть возов
   И двадцать мер овса. Но он не хочет
   И знать о ней: он сладострастно ржет,
   Когда завидит мельника кобылу,
   Которую готов он соблазнить.
   Доктор
   Что за ужасный вздор она болтает?
   Тюремщик
   Ну что же, сделай реверанс: ведь вот
   Возлюбленный твой здесь.
   Жених
   Как поживаешь,
   Красавица? Вот милая девица!
   И как прекрасно сделан реверанс!
   Дочь тюремщика
   К услугам вашим, сколько честь позволит.
   Не можете ль сказать мне, господа,
   Далеко ли от этих мест край света?
   Доктор
   Пожалуй, целый день пути.
   Дочь тюремщика
   Хотите
   Со мной идти туда?
   Жених
   Но что же будем
   Мы делать там?
   Дочь тюремщика
   Что? Мы сыграем в мяч.
   Чего же больше делать там?
   Жених
   Отлично;
   Нельзя ли нашу свадьбу там сыграть?
   Дочь тюремщика
   Да, это верно. Там найти мы можем
   Священника слепого, чтобы нас
   Он обвенчал; а здешние все глупы
   И слишком привередливы; к тому же
   Повесят завтра моего отца,
   И это может нам испортить дело.
   Вы - Паламон?
   Жених
   Ведь знаешь ты меня?
   Дочь тюремщика
   Да, но меня вы знать не захотите;
   Ведь у меня нет ничего: вот эта
   Лишь юбочка, да две плохих рубашки.
   Жених
   Мне все равно: хочу владеть тобою.
   Дочь тюремщика
   Серьезно?
   Жених
   Да, клянусь твоей рукой.
   Дочь тюремщика
   Ну, так пойдем в постель.
   Жених
   (целуя ее)
   Когда угодно.
   Дочь тюремщика
   О, как охотно лакомитесь вы!
   Жених
   Зачем же ты мой поцелуй стираешь?
   Дочь тюремщика
   Он очень сладок; как меня прекрасно
   Он к нашей свадьбе надушит! А это
   Ведь ваш кузен Аркит?
   Доктор
   Да, дорогая.
   Как рад я, что кузен мой Паламон
   Такой прекрасный выбор сделал!
   Дочь тюремщика
   Правда?
   Он женится на мне?
   Доктор
   Ну да, конечно.
   Дочь тюремщика
   И вы того же мнения?
   Тюремщик
   Да.
   Дочь тюремщика
   У нас
   Детей родится много. Ах, как сильно
   Вы выросли! И друг мой Паламон,
   Надеюсь, тоже вырастет: ведь снова
   Свободен он. Ах, он, голубчик мой,
   Так долго не имел еды хорошей
   И даже крова был лишен! Но я
   Поправлю все, его целуя нежно.
   Входит вестник.
   Вестник
   Что делаете вы? Ведь вы лишитесь
   Прекраснейшего зрелища.
   Тюремщик
   Бойцы
   Уж на арене?
   Вестник
   Да; и вам там надо
   Быть непременно.
   Тюремщик
   Я сейчас иду.
   (Доктору.)
   Я должен вас покинуть.
   Доктор
   Вместе с вами
   И я пойду; и я хочу смотреть.
   Тюремщик
   Как вы ее находите?
   Доктор
   Ручаюсь,
   Что в два-три дня мы все поправим вам.
   (Жениху.)
   Смотрите ж, от нее не отходите
   И не давайте ей сходить с пути.
   Жених
   Согласен.
   Доктор
   Пусть она свое получит.
   Жених
   Душа моя, пойдем теперь обедать,
   А после в карты будем мы играть.
   Дочь тюремщика
   И будем целоваться?
   Жених
   О, конечно,
   Хоть сотню раз.
   Дочь тюремщика
   И двадцать?
   Жених
   Да, и двадцать.
   Дочь тюремщика
   А после мы и спать пойдем вдвоем?
   Доктор
   Скорее принимайте предложение.
   Жених
   Охотно.
   Дочь тюремщика
   Но не сделайте мне больно.
   Жених
   Спокойна будь.
   Дочь тюремщика
   А то я закричу!
   (Уходят.)
   Сцена 3
   Часть леса близ Афин, недалеко от места, назначенного для битвы.
   Трубы. Входят Тезей, Ипполита, Эмилия, Пиритой и свита.
   Эмилия
   Я дальше не пойду.
   Пиритой
   Как, разве можно
   Себя такого зрелища лишать?
   Эмилия
   Пожалуй, я охотно бы смотрела,
   Как ловко ловит муху королек,
   Но не хочу смотреть на эту битву,
   Где каждый из ударов угрожает
   Сгубить навеки доблестную жизнь,
   Где каждый взмах грозит тяжелой раной,
   Где лязг мечей есть похоронный звон.
   Довольно, что мой слух терзаться будет,
   Когда услышит горестную весть,
   К которой не могу я быть глухою.
   Так пусть же хоть глаза мои не видят
   Того, что им ужасно.
   Пиритой
   Государь,
   Сестра твоя идти не хочет дальше.
   Тезей
   Она должна идти, чтоб лицезреть
   Великие дела отважной чести
   В прекрасном исполнении; здесь сама
   Природа нам историю напишет;
   Так пусть же слух и зренье закрепят
   Об этой битве доблестную память.
   И ты должна присутствовать, сестра:
   Ведь ты награда, приз, венец победы,
   Твой долг судьбы решенье увенчать.
   Эмилия
   Прости, мой брат: но если б там была я,
   Глаза бы я закрыла.
   Тезей
   Этот бой
   Есть ночь, где ты одна звездой быть можешь.
   Эмилия
   Затмилась та звезда; им нужен свет
   Лишь для того, чтоб отыскать друг друга;
   Так пусть же Тьма, мать Ужаса, проклятье
   Несущая миллионам смертных, ныне
   Свой черный плащ набросит на обоих,
   Чтоб друг от друга скрыть их; пусть она
   Хоть этим имя доброе заслужит
   И оправдает несколько убийц
   В том, в чем она сама одна виновна.
   Тезей
   Но ты должна идти.
   Эмилия
   О нет, клянусь,
   Я не пойду.
   Тезей
   Своим прекрасным взором
   Ты мужество у рыцарей зажжешь.
   Подумай: ты - предмет войны; конечно,
   При ней ты и присутствовать должна.
   Эмилия
   Нет, государь, прости: война за царство
   И вне его быть может ведена.
   Тезей
   Что делать; как желаешь. Те особы,
   Которые останутся с тобой,
   Могли бы, право, пожелать свой жребий
   Своим врагам.
   Ипполита
   Прощай, сестра; недолго
   Мне ждать, когда предстанет пред тобой
   Супруг твой. Боги знают, кто есть лучший
   Из двух, и буду я богов молить,
   Чтоб лучшего тебе они избрали.
   Уходят все, кроме Эмилии и немногих лиц из свиты.
   Эмилия
   Аркит красив, но есть в его глазах
   Как будто хитрость; так бывает спрятан
   В ножнах красивых, мягких - острый нож.
   В нем мужество и мягкость сочетались.
   А Паламон имеет грустный вид:
   Он часто хмурит брови, гневным взором
   Как будто хочет насмерть поразить.
   Но не всегда таков он; настроение
   Меняет весь лица его характер.
   Внимателен и долог взор его
   И грустный вид красавца благороден
   Настолько ж, как веселый вид Аркита.
   И грусть и радость так смешались в нем,
   Что в грусти виден радости оттенок,
   А в радости его - печали след,
   И сумрачность, которая бывает
   В других так неприятна, только красит
   Его лицо.
   Раздаются звуки рожков; за сценой трубят к атаке.
   Чу, там уже трубят
   И возбуждают принцев к состязанью.
   Аркит меня, быть может, завоюет;
   Однако же: что если Паламон
   Его так ранит, что совсем испортит
   Ему лицо? Как это было б жаль!
   Когда б я там была, то им, пожалуй,
   Я повредила б: на меня взглянув,
   Один из них забыл бы защищаться
   Иль упустил бы случай к нападенью;
   Гораздо лучше, что меня там нет!
   Да, было б лучше вовсе не родиться,
   Чем быть такого бедствия виной.
   Звуки рожков и громкий крик "Паламон!" за сценой.
   Что там случилось?
   Слуга
   Имя Паламона
   Народ провозглашает.
   Эмилия
   Это значит,
   Что Паламон победу одержал.
   Да, это было очень вероятно:
   Весь вид его сулил ему успех;
   Конечно, из мужей он - самый лучший.
   Поди узнай подробнее, в чем дело,
   И расскажи.
   Снова звуки рожков и крики "Паламон!" за сценой.
   Слуга
   Вновь крики "Паламон!"
   Эмилия
   Беги, узнай.
   Слуга уходит.
   О, мой слуга несчастный,
   Ты побежден! Портрет твой я носила
   Здесь, на груди, на правой стороне,
   На левой же - портрет был Паламона.
   Сама не знаю, почему я так
   Их поместила: так судьба хотела;
   А сердце ведь на левой стороне,
   И этот знак был в пользу Паламона.
   Снова раздаются за сценой крики и звуки рожков.
   Вновь взрывы крика. Это означает,
   Наверное, что кончен этот бой.
   Слуга
   (входя)
   Сказали мне, что Паламон Аркита
   Почти до пирамиды оттеснил,
   И все кричали "Паламон"; но быстро
   Союзники Аркита взяли верх,
   И снова обе стороны сравнялись.
   Эмилия
   О боги, если б оба в одного