Страница:
Всплыв под перископ через три часа после атаки, “Darter” и “Dace” заметили поврежденный “Такао”, который шел обратно в Бруней. Они предприняли преследование его, но ночью “Darter” наскочила на Бомбейскую банку и не могла сняться с нее. Она вызвала по радио “Dace”, которая пришла и сняла весь экипаж севшей на мель подводной лодки, а затем уничтожила ее торпедами и артиллерийским огнем.
Три авианосные группы 38-го оперативного соединения, прибыв на свои позиции восточнее Филиппин в 6.00 утра 24 октября, выслали самолеты на поиск сил противника, о которых сообщили подводные лодки. Летчики обнаружили центральные силы в море Сибуян на пути к проливу Сан-Бернардино. Как сообщили адмиралу Холси, они были потрясены видом новых сверхмощных линейных кораблей противника “Ямато” и “Мусаси”. Присутствие огромных линейных кораблей было приятной новостью, но где же были японские авианосцы? Казалось немыслимым, чтобы японцы послали “Ямато” и “Мусаси” в атаку без поддержки авианосцев, и последние должны были быть где-то в пределах зоны боевых действий.
Адмирал Холси решил использовать всю свою авиацию, чтобы помешать этим центральным силам достичь пролива Сан-Бернардино. Наш флот не мог бы войти в пролив, так как узкости не позволили бы авианосцам принимать и выпускать самолеты и так как там существовала минная опасность. Воздушная атака должна была быть предпринята из открытого моря восточнее Филиппин, и самолеты, чтобы достичь своих целей, должны были пересечь барьер островов.
Погода над морем Сибуян была ясная, лишь отдельные кучевые облака бежали, гонимыми свежим восточным ветром. Внизу бирюзовое море было усеяно покрытыми зеленью тропическими островами, и иногда на высоту до 8000 фут. поднимались пики гор. Эта картина никак не наводила на мысль о возможности жестокого сражения, которому предстояло разыграться здесь.
Большой помехой для всех авианосных групп была слишком большая численность отрядов, высланных на проведение первого поиска. Каждый поисковый отряд состоял из четырех бомбардировщиков-разведчиков и четырех истребителей. Поскольку сектора поиска самолетов были рассредоточены в очень большом районе, самолеты не могли вернуться для принятия участия в атаке сразу после установления соприкосновения с противником. Моей группе, кроме поиска, было приказано выслать 20 истребителей на проведение атаки против манильских аэродромов, что еще больше сократило число самолетов, которые мы могли использовать для атак.
Группа адмирала Богена выслала первый ударный отряд, в состав которого входили самолеты с авианосцев “Intrepid” и “Cabot”. Они заметили корабли противника в 10.20 и заняли позиции с двух сторон от них: 19 истребителей, 12 пикирующих бомбардировщиков и 13 торпедоносцев готовились произвести совместную атаку.
Самолеты атаковали в условиях сильнейшего зенитного огня, который вели даже башенные орудия японских линейных кораблей. Ни один истребитель противника не поднялся в воздух, чтобы защитить свои корабли, но два торпедоносца получили настолько серьезные повреждения от огня артиллерии, что им пришлось сделать посадку на воду. Один истребитель исчез в пламени. По оценке вернувшихся летчиков, они добились двух попадании торпед в линейный корабль типа “Ямато” и двух – в крейсер. Кроме того, предполагалось, что попадания бомб получили два корабля типа “Конго” и “Ямато”.
Второй ударный отряд с авианосца “Intrepid” прибыл к кораблям противника в 12.45. К этому времени японский флот продвинулся еще на 30 миль по пути к проливу Суригао. Он был еще невредим и извергал ураганный зенитный огонь против нападавших на него самолетов. Эта авиагруппа добилась попадания в один из кораблей типа “Ямато” трех торпед и двух 1000-фунтовых бомб. Еще одна бомба попала в “Нагато”. Но самые сильные воздушные атаки против японцев нам еще предстояли.
За 3-й группой 38-го оперативного соединения, которая находилась под моим командованием и занимала самую северную позицию, в течение всей ночи, когда мы подходили к побережью Лусона, следили японские разведывательные самолеты. Ночные истребители заставляли большинство из них держаться на некотором расстоянии от соединения и в 2.27 сбили один самолет. В б.00 на экране радиолокационной установки еще было видно пять разведчиков противника. Японцы, очевидно, хорошо знали местонахождение моей группы, а возможно, и всех остальных.
В то утро в нашем районе прошло много дождевых шквалов, перемежавшихся с ясной погодой. Они не особенно мешали полетным операциям, но давали возможность кораблям укрываться в них, если они оказывались поблизости в момент появления самолетов противника. Кроме этих шквалов, небо было частично затянуто рваными белыми облаками на высоте 2000 фут.
Когда в 8.00 донесение разведывательных самолетов с авианосца “Intrepid” до нас дошло, мы немедленно подготовились к высылке крупных сил самолетов в море Сибуян. Но прежде чем мы смогли выпустить их, наши радиолокационные установки обнаружили большую группу японских самолетов, подходивших к нам с севера. Скоро за этой группой была обнаружена еще одна большая группа. Несколько минут спустя на экране появилась третья группа, большая, чем первые две, находившаяся в 60 милях к юго-западу от нас. Все они приближались. Было ясно, что нам предстоят тяжелые воздушные атаки. Самолеты подходили с направления от о. Лусона, что еще не давало основания считать, что в непосредственной близости от нас находятся авианосцы противника. Много наших истребителей сейчас отсутствовало, производя поиск на западе и атаки против Манилы; их осталось слишком мало, чтобы оборонять наши войска от неизбежной атаки и эскортировать ударную группу в море Сибуян. Я решил отложить высылку ударной авиагруппы до тех пор, когда будут отражены предстоящие атаки. Мы поспешно выслали в воздух все остававшиеся у нас истребители. Как только самолеты покинули авианосцы, корабли пошли в один из ближних дождевых шквалов, стремясь найти там укрытие. В течение всего дня мы играли в прятки благодаря этим шквалам. Они очень помогли нам укрываться от атаковавших нас самолетов.
Коммандер Маккэмбелл, командир авиагруппы авианосца “Essex”, ведущий отряда из семи истребителей “Hellcat”, первый установил соприкосновение с авиацией противника. Его истребители встретили 60 японских самолетов и атаковали их с пикирования, несмотря на большое численное несоответствие. Самолеты противника, будучи не в состоянии соперничать, рассыпались. Даже японские истребители, казалось, больше были заняты самообороной, чем защитой бомбардировщиков и торпедоносцев, которые они должны были охранять. Последовала общая беспорядочная схватка, и бои между небольшими группами самолетов распространились по большому району. Маккэмбелл, один из асов мира и превосходный стрелок, лично сбил 9 японских самолетов, установив рекорд на все время войны. Его ведомый сбил 6 самолетов, и остальные летчики – 9, т. е. самолеты с авианосца “Essex” сбили всего 24 самолета. Другие группы истребителей также установили замечательные рекорды: самолеты с “Princeton” сообщили об уничтожении 34 японских самолетов, с нового “Lexington” – 13, с “Langley” – 5. Это был удачный день. Такого количества сбитых самолетов противника не было со времени боя у Марианских островов 20 июня 1944 г. Все участвовавшие в этом бою самолеты противника были палубные, но они действовали с баз на Лусоне. Ни одному из них не удалось атаковать наши авианосцы.
Наконец в 9.39, когда радиолокационные установки не обнаруживали в радиусе 50 миль от наших кораблей ни одного вражеского самолета, мы вышли из дождевого шквала и повернули навстречу ветру, чтобы принять на борт истребители, истощившие запасы боеприпасов и горючего. Прием самолетов был почти закончен, когда вдруг из-за низкого облака появился одинокий японский бомбардировщик “Judi” и направился к “Princeton”. Хотя по бомбардировщику сразу же был открыт огонь, ему удалось сбросить бомбу прямо на полетную палубу авианосца “Princeton”. Истребитель с “Langley” сбил его, когда он Отходил после атаки. Попадание в авианосец не вызвало у меня большого беспокойства, так как я считал “Princeton” слишком живучим кораблем, чтобы одна 500-фунтовая бомба могла причинить ему какое-либо серьезное повреждение. Однако вскоре на его ангарной палубе начался сильный пожар, а на эту палубу, пока мы выпускали истребители для отражения атаки, были поставлены вооруженные торпедами самолеты. Было видно, как пламя и дым выбивались из отверстий в борту авианосца. Внезапно раздался сильный взрыв, и на несколько сот футов в воздух поднялся столб дыма. Это взорвались торпеды на ангарной палубе. Взрывом сорвало полетную палубу, и пожар распространился по всей длине корабля среди самолетов с грузом бензина, боеприпасов и торпед. Отчаянно борясь с пожарами, тяжело поврежденный авианосец оставил свое место в строю[160]. Крейсер ПВО “Reno” и три эскадренных миноносца получили приказание остаться с ним, чтобы защищать его от воздушных атак и помогать тушить пожары.
Наши остальные авианосцы в 11.00 выслали самолеты против японских центральных сил в море Сибуян. Это была самая серьезная атака в тот день в море Сибуян, в ней принимали участие 32 торпедоносца, 16 истребителей и 20 пикирующих бомбардировщиков. Наши самолеты появились над своими целями в 12.30 и атаковали их, несмотря на сильный зенитный огонь. По оценке летчиков, они добились трех попаданий торпед в линейный корабль типа “Ямато”[161], одного попадания бомбы в другой такой же корабль, четырех попаданий торпед в линейный корабль типа “Нагато”[162] и ряда попаданий в пять крейсеров и несколько эскадренных миноносцев. Интенсивный зенитный огонь помешал нашим летчикам точно установить причиненные ими повреждения.
В 12.45, когда моя оперативная группа выпускала в воздух вторую ударную группу самолетов для атаки противника в море Сибуян, был установлен радиолокационный контакт с новым отрядом японской авиации, шедшим к нам с северо-востока и находившимся на расстоянии 105 миль. Этот контакт указывал наконец на местопребывание японских авианосцев, которое представляло для нас такой большой интерес. Мы готовились к поиску на севере и северо-востоке, но поскольку предстояла сильная атака, мы теперь не могли выделить необходимые для этого истребители. Пока самолеты противника еще находились достаточно далеко, мы выслали на запад ударную авиагруппу, а все остальные истребители нам пришлось поспешно выслать в воздух на отражение этой новой угрозы. Встретив подходившие самолеты противника на расстоянии 45 миль от нашего соединения, наши решительные летчики в коротких ожесточенных боях сбили большинство японских самолетов[163].
Тем временем поступило донесение о второй большой группе японских самолетов, шедшей в 40 милях позади первой. Дополнительно были высланы истребители. Они перехватили вторую группу на расстоянии около 25 миль. Некоторые из входивших в ее состав самолетов ускользнули от наших истребителей и пикировали на наши авианосцы. Усиленно маневрируя и ведя огонь из всех своих орудий, наши корабли избежали попаданий, Три самолета “камикадзе” камнем упали в море, как пылающие факелы: им не удалось обрушиться на выбранные цели. Рейд скоро закончился. Нашими самолетами и зенитной артиллерией менее чем за 6 часов было уничтожено 167 японских самолетов.
В 14.05 мы выслали бомбардировщики-разведчики для проведения поиска в северном направлении. Они вышли без прикрытия, так как все истребители после боя нуждались в заправке. В 16.40 разведчики обнаружили японские авианосные силы на расстоянии всего 190 миль к северу. Предпринимать атаку в этот день было уже слишком поздно, но авианосцы противника наконец появились на сцене, и мы знали, где они находятся.
В то время, когда на “Princeton” пытались потушить пожары, мы маневрировали неподалеку от авианосца, чтобы оказывать ему любую помощь, какая была в наших силах. Крейсер “Birmingham” и четыре эскадренных миноносца также были направлены для оказания ему помощи. Пока “Birmingham” стоял у борта “Princeton”, выполняя функции буксира пожарной службы, т. е. подавая своими шлангами воду на пылающий корабль, кормовой артиллерийский склад авианосца взорвался[164], и “Birmingham” засыпало обломками. На верхних палубах крейсера было убито 255 человек. Многие, в том числе командир крейсера, были ранены[165].
Теперь “Princeton” представлял собой пылающую развалину, которая только мешала бы нам в предстоявшем на следующее утро сражении с дрейфующими на севере авианосцами противника. Адмирал Митшер приказал мне снять с авианосца весь личный состав и затем потопить его. Как ни грустно было мне уничтожать такой доблестный корабль, это было самое разумное, что можно было предпринять. Сразу после наступления темноты крейсер “Reno” потопил его торпедами.
Пока самолеты наших трех оперативных групп атаковали японские центральные силы, шедшие в море Сибуян, и пока моя группа подвергалась ожесточенным атакам авиации как с авианосцев противника на севере, так и с о. Лусона, южные силы адмирала Нисимуры и 5-й флот адмирала Сима без всяких помех шли по морю Суду к проливу Суригао. Хотя командующий 7-м флотом адмирал Кинкейд полагал, что с юга подходит только одно соединение, огневая мощь сосредоточенных его кораблей значительно превосходила огневую мощь противника, даже если учитывать оба японских соединения. Считая, что 3-й флот позаботится о центральных силах, направляющихся к проливу Сан-Бернардино, Кинкейд не делал приготовлений к обороне этого фланга. Такое положение явилось результатом разделения командования и нашего неумения установить точные рамки обязанностей.
У японцев были трудности того же порядка, если не хуже. Вице-адмирал Сима, вышедший с о. Формоза, имел приказание взаимодействовать с отрядом Нисимуры, выделенным из состава сингапурских сил, которые атаковали Лейте с юга. Он только в последнюю минуту узнал, что Нисимура идет впереди него через пролив Суригао.
Сима, будучи по чину старше Куриты, командующего силами Сингапура, не подчинялся последнему. Их общим начальником был адмирал Тоеда в Токио. Никакой связи между Симой и Нисимурой не было. Ни один из них не делал ни малейшей попытки координировать действия своих соединений. Это пример типично японской процедуры “сохранения престижа”.
Адмирал Кинкейд назначил контр-адмирала Олдендорфа командующим силами обороны пролива Суригао. Кроме “Louisville”, флагманского корабля Олдендорфа, в состав этих сил входили старые линейные корабли “West Virginia”, “Maryland”, “Mississippi”, “Tennessee”, “California” и “Pennsylvania” под командованием контр-адмирала Уийлера, 7 крейсеров, 26 эскадренных миноносцев и 39 торпедных катеров. Торпедные катера занимали позицию у южного входа в пролив.
Пролив Суригао, который соединяет море Минданао севернее острова, носящего то же название, с заливом Лейте, имеет длину 30 миль. Ширина его у южного входа составляет 12 миль, но у места, где он впадает в залив Лейте, он расширяется до 25 миль. В узкой части залива проходят сильные течения.
Шла подготовка к ночному бою. По плану, составленному адмиралом Олдендорфом, наши линейные корабли должны были выстроиться поперек пролива у его северного выхода, а крейсера и эскадренные миноносцы занимали позиции у них на флангах, лишь несколько выдвинувшись в направлении подхода противника. Торпедные катера должны были атаковать у южного входа пролива, если представится удобный случай.
Наши линейные корабли и крейсера, на борту которых были главным образом боеприпасы для обстрела берега, располагали слишком малым количеством бронебойных снарядов для продолжительного боя с кораблями. Однако приближение японского соединения по проливу создавало идеальную обстановку для торпедной атаки силами эскадренных миноносцев.
Нисимура подошел к проливу в 22.00, не подозревая, что его ожидают там наши превосходящие силы. Сначала он встретил торпедные катера и, осветив прожекторами и осветительными снарядами, отбил их атаки артиллерийским огнем. Торпедные катера делали героические усилия и выпустили очень много торпед, но не добились попаданий.
С этого момента бой превратился просто в избиение. Эскадренные миноносцы на флангах вступили в атаку и выпустили свои торпеды. Темноту ночи осветили трассирующие снаряды и частые вспышки орудийных выстрелов, а осветительные снаряды, как направленные на сцену прожекторы, освещали отдельные картины боя[166].
Прожекторы разрезали темноту, пытаясь задержать свои лучи на ускользающих целях, тогда как японские корабли вели из своих орудий сильнейший огонь.
Японский флот, хотя и приведенный в замешательство, продолжал неуверенно продвигаться вперед. Вдруг флагманский корабль Нисимуры, линейный корабль “Ямасиро”, взорвался и затонул. По-видимому, в результате попаданий торпед детонировали его пороховые погреба. Было слышно, как Нисимура говорил по радиотелефону: “Мы торпедированы. Вы должны идти дальше и атаковать корабли противника”. Это были последние слова Нисимуры. После этого командование перешло к командиру “Фусо”. Он не давал никаких приказаний, а продолжал слепо идти на север навстречу своей судьбе.
В этот момент эскадренные миноносцы на нашем правом фланге, которыми командовал кэптен Макмейнс, выдвинулись вперед, чтобы в свою очередь нанести удар по противнику. Искусно обойдя дивизион Кауордса, который отходил после атаки, корабли Макмейнса развернулись, и выстрелили торпеды. Противник ответил залпами 5” и 8” орудий, а также торпедным огнем. Поставив дымовые завесы и часто меняя курс, атаковавшие эскадренные миноносцы каким-то чудом избежали попаданий. Ведя огонь из орудий по всем целям, находившимся в пределах досягаемости, они увидели яркие оранжевые вспышки и услышали взрывы торпед, попавших в цель. Среди ураганного артиллерийского огня, дымовых завес, осветительных снарядов и бомб, среди лучей прожекторов и силуэтов кораблей, которые носились, как безумные, на полной скорости, невозможно установить точно, какие потери понесли японские корабли. Торпеды эскадренных миноносцев Макмейнса, вероятно, потопили два эскадренных миноносца и повредили тяжелый крейсер “Могами”.
Но самая сильная атака эскадренных миноносцев еще была впереди. Ее провели эскадренные миноносцы нашего левого фланга под командованием кэптена Смута в 3.37, когда адмирал Олдендорф дал приказание: “Произвести атаку, атаковать больших мальчиков”. Когда миноносцы полным ходом пошли на сближение с противником, наши крейсера открыли огонь с дистанции 15 600 ярдов от ближайшего корабля противника, а затем начали стрельбу и линейные корабли с дистанции 21 000 ярдов. К этому времени силы японцев сократились до четырех кораблей: “Фусо”, “Могами” и два эскадренных миноносца. В 4.18 “Фусо” затонул, пораженный залпами наших линейных кораблей и крейсеров и, вероятно, торпедами с эскадренных миноносцев Смута[167]. “Могами” ярко пылал. В этот момент, поняв всю безнадежность продвижения дальше, он и два оставшихся эскадренных миноносца повернули и попытались уйти обратно по проливу.
Эскадренные миноносцы Смута находились теперь между нашими линейными кораблями и противником. Существовала опасность, что в замешательстве какие-нибудь наши корабли могут по ошибке принять их за японские. Так и случилось. Последний корабль в колонне “Grant” с обеих сторон был засыпан снарядами. Получив одиннадцать попадании от своих крейсеров и девять от кораблей противника, он превратился в развалину. На полностью потерявшем ход, охваченном огнем корабле, которому грозила опасность затонуть, было убито и ранено 129 человек.
Узнав в 4.10, что наши эскадренные миноносцы находятся под огнем наших же орудий, Олдендорф немедленно дал приказание прекратить стрельбу. Случайно противник прекратил стрельбу в то же время, и в районе боя внезапно стало сравнительно тихо. Когда через 10 минут было приказано возобновить стрельбу, ни один из наших кораблей не мог найти никакой цели. Разбитый и горящий “Могами” находился за пределами досягаемости, идя на юг с двумя эскадренными миноносцами, один из которых также горел, а другой не был поврежден. Два линейных корабля и два эскадренных миноносца этого соединения были потоплены.
Из наших линейных кораблей “West Virginia” произвела 13 залпов, “Tennessee” – 13, “California” – 9 и “Maryland” – 6. “Mississippi” и “Pennsylvania” произвели только по одному залпу, чтобы разрядить свои орудия, когда была дана команда “Прекратить стрельбу”.
Несмотря на перевес наших сил, трем уцелевшим японским кораблям, входившим в состав соединения, которое находилось в самом тяжелом из известных в морской тактике положений – голова его была охвачена противником, – удалось выйти из боя и отступить по проливу. Олдендорф считал, что, если бы его корабли начали преследование, наши находившиеся на юге торпедные катера могли принять их за японские и обстрелять. Кроме того, они подвергались опасности быть торпедированными скрывающимися в темноте японскими эскадренными миноносцами.
Но в это время, Олдендорф не знал об этом, на север по проливу шло другое соединение – три крейсера и четыре эскадренных миноносца адмирала Сима. Хотя Сима не связался с Нисимурой, он планировал войти в пролив в 3.00, чтобы оказать поддержку шедшим впереди кораблям. Он прибыл как раз вовремя, чтобы видеть отступление остатков сил Нисимуры.
Зная, что бой происходит у северного конца пролива, Сима выслал вперед два эскадренных миноносца из состава кораблей охранения. Торпедный катер № 137 выпустил торпеду в один из этих эскадренных миноносцев, но торпеда прошла мимо цели и попала в шедший сзади легкий крейсер “Абукума”. С затопленной радиорубкой и другими повреждениями крейсер уменьшил ход до 10 узлов.
Сима с остальными кораблями пошел дальше. В 3.45 он заметил по обеим сторонам пролива горящие корабли. Вскоре после этого отряд вошел в район, заполненный дымом. В 4.20 его радиолокационная установка обнаружила группу американских кораблей, и японские корабли выпустили торпеды в их направлении. Две из этих торпед были замечены одним из наших эскадренных миноносцев. Он сообщил о них, и наши линейные корабли отвернули, как это сделали английские корабли, когда к ним шли германские торпеды в Ютландском бою.
В этот момент головной корабль японской колонны крейсер “Нати” заметил рядом с собой большой горящий корабль. Это был поврежденный “Могами”, отходивший на малой скорости. Не имея возможности маневрировать, он таранил “Нати” и оставил его принимающим воду через зияющую пробоину в борту. Тогда Сима решил отходить обратно на юг. На этом закончились все попытки японцев войти в залив Лейте с юга.
Олдендорф осторожно начал преследование. Его флагманский корабль снова установил радиолокационный контакт с кораблями противника, но большинство из них было за пределами досягаемости. Были замечены два горевших корабля: один из них, вероятно, “Могами”, а другой – эскадренный миноносец, и в 5.24 по ним был открыт огонь. “Могами”, несмотря на повреждения, делал теперь 17 узлов. Нанеся ему новые повреждения, Олдендорф в 5.39 прекратил преследование, и наши крейсера пошли к заливу Лейте.
Три авианосные группы 38-го оперативного соединения, прибыв на свои позиции восточнее Филиппин в 6.00 утра 24 октября, выслали самолеты на поиск сил противника, о которых сообщили подводные лодки. Летчики обнаружили центральные силы в море Сибуян на пути к проливу Сан-Бернардино. Как сообщили адмиралу Холси, они были потрясены видом новых сверхмощных линейных кораблей противника “Ямато” и “Мусаси”. Присутствие огромных линейных кораблей было приятной новостью, но где же были японские авианосцы? Казалось немыслимым, чтобы японцы послали “Ямато” и “Мусаси” в атаку без поддержки авианосцев, и последние должны были быть где-то в пределах зоны боевых действий.
Адмирал Холси решил использовать всю свою авиацию, чтобы помешать этим центральным силам достичь пролива Сан-Бернардино. Наш флот не мог бы войти в пролив, так как узкости не позволили бы авианосцам принимать и выпускать самолеты и так как там существовала минная опасность. Воздушная атака должна была быть предпринята из открытого моря восточнее Филиппин, и самолеты, чтобы достичь своих целей, должны были пересечь барьер островов.
Погода над морем Сибуян была ясная, лишь отдельные кучевые облака бежали, гонимыми свежим восточным ветром. Внизу бирюзовое море было усеяно покрытыми зеленью тропическими островами, и иногда на высоту до 8000 фут. поднимались пики гор. Эта картина никак не наводила на мысль о возможности жестокого сражения, которому предстояло разыграться здесь.
Большой помехой для всех авианосных групп была слишком большая численность отрядов, высланных на проведение первого поиска. Каждый поисковый отряд состоял из четырех бомбардировщиков-разведчиков и четырех истребителей. Поскольку сектора поиска самолетов были рассредоточены в очень большом районе, самолеты не могли вернуться для принятия участия в атаке сразу после установления соприкосновения с противником. Моей группе, кроме поиска, было приказано выслать 20 истребителей на проведение атаки против манильских аэродромов, что еще больше сократило число самолетов, которые мы могли использовать для атак.
Группа адмирала Богена выслала первый ударный отряд, в состав которого входили самолеты с авианосцев “Intrepid” и “Cabot”. Они заметили корабли противника в 10.20 и заняли позиции с двух сторон от них: 19 истребителей, 12 пикирующих бомбардировщиков и 13 торпедоносцев готовились произвести совместную атаку.
Самолеты атаковали в условиях сильнейшего зенитного огня, который вели даже башенные орудия японских линейных кораблей. Ни один истребитель противника не поднялся в воздух, чтобы защитить свои корабли, но два торпедоносца получили настолько серьезные повреждения от огня артиллерии, что им пришлось сделать посадку на воду. Один истребитель исчез в пламени. По оценке вернувшихся летчиков, они добились двух попадании торпед в линейный корабль типа “Ямато” и двух – в крейсер. Кроме того, предполагалось, что попадания бомб получили два корабля типа “Конго” и “Ямато”.
Второй ударный отряд с авианосца “Intrepid” прибыл к кораблям противника в 12.45. К этому времени японский флот продвинулся еще на 30 миль по пути к проливу Суригао. Он был еще невредим и извергал ураганный зенитный огонь против нападавших на него самолетов. Эта авиагруппа добилась попадания в один из кораблей типа “Ямато” трех торпед и двух 1000-фунтовых бомб. Еще одна бомба попала в “Нагато”. Но самые сильные воздушные атаки против японцев нам еще предстояли.
За 3-й группой 38-го оперативного соединения, которая находилась под моим командованием и занимала самую северную позицию, в течение всей ночи, когда мы подходили к побережью Лусона, следили японские разведывательные самолеты. Ночные истребители заставляли большинство из них держаться на некотором расстоянии от соединения и в 2.27 сбили один самолет. В б.00 на экране радиолокационной установки еще было видно пять разведчиков противника. Японцы, очевидно, хорошо знали местонахождение моей группы, а возможно, и всех остальных.
В то утро в нашем районе прошло много дождевых шквалов, перемежавшихся с ясной погодой. Они не особенно мешали полетным операциям, но давали возможность кораблям укрываться в них, если они оказывались поблизости в момент появления самолетов противника. Кроме этих шквалов, небо было частично затянуто рваными белыми облаками на высоте 2000 фут.
Когда в 8.00 донесение разведывательных самолетов с авианосца “Intrepid” до нас дошло, мы немедленно подготовились к высылке крупных сил самолетов в море Сибуян. Но прежде чем мы смогли выпустить их, наши радиолокационные установки обнаружили большую группу японских самолетов, подходивших к нам с севера. Скоро за этой группой была обнаружена еще одна большая группа. Несколько минут спустя на экране появилась третья группа, большая, чем первые две, находившаяся в 60 милях к юго-западу от нас. Все они приближались. Было ясно, что нам предстоят тяжелые воздушные атаки. Самолеты подходили с направления от о. Лусона, что еще не давало основания считать, что в непосредственной близости от нас находятся авианосцы противника. Много наших истребителей сейчас отсутствовало, производя поиск на западе и атаки против Манилы; их осталось слишком мало, чтобы оборонять наши войска от неизбежной атаки и эскортировать ударную группу в море Сибуян. Я решил отложить высылку ударной авиагруппы до тех пор, когда будут отражены предстоящие атаки. Мы поспешно выслали в воздух все остававшиеся у нас истребители. Как только самолеты покинули авианосцы, корабли пошли в один из ближних дождевых шквалов, стремясь найти там укрытие. В течение всего дня мы играли в прятки благодаря этим шквалам. Они очень помогли нам укрываться от атаковавших нас самолетов.
Коммандер Маккэмбелл, командир авиагруппы авианосца “Essex”, ведущий отряда из семи истребителей “Hellcat”, первый установил соприкосновение с авиацией противника. Его истребители встретили 60 японских самолетов и атаковали их с пикирования, несмотря на большое численное несоответствие. Самолеты противника, будучи не в состоянии соперничать, рассыпались. Даже японские истребители, казалось, больше были заняты самообороной, чем защитой бомбардировщиков и торпедоносцев, которые они должны были охранять. Последовала общая беспорядочная схватка, и бои между небольшими группами самолетов распространились по большому району. Маккэмбелл, один из асов мира и превосходный стрелок, лично сбил 9 японских самолетов, установив рекорд на все время войны. Его ведомый сбил 6 самолетов, и остальные летчики – 9, т. е. самолеты с авианосца “Essex” сбили всего 24 самолета. Другие группы истребителей также установили замечательные рекорды: самолеты с “Princeton” сообщили об уничтожении 34 японских самолетов, с нового “Lexington” – 13, с “Langley” – 5. Это был удачный день. Такого количества сбитых самолетов противника не было со времени боя у Марианских островов 20 июня 1944 г. Все участвовавшие в этом бою самолеты противника были палубные, но они действовали с баз на Лусоне. Ни одному из них не удалось атаковать наши авианосцы.
Наконец в 9.39, когда радиолокационные установки не обнаруживали в радиусе 50 миль от наших кораблей ни одного вражеского самолета, мы вышли из дождевого шквала и повернули навстречу ветру, чтобы принять на борт истребители, истощившие запасы боеприпасов и горючего. Прием самолетов был почти закончен, когда вдруг из-за низкого облака появился одинокий японский бомбардировщик “Judi” и направился к “Princeton”. Хотя по бомбардировщику сразу же был открыт огонь, ему удалось сбросить бомбу прямо на полетную палубу авианосца “Princeton”. Истребитель с “Langley” сбил его, когда он Отходил после атаки. Попадание в авианосец не вызвало у меня большого беспокойства, так как я считал “Princeton” слишком живучим кораблем, чтобы одна 500-фунтовая бомба могла причинить ему какое-либо серьезное повреждение. Однако вскоре на его ангарной палубе начался сильный пожар, а на эту палубу, пока мы выпускали истребители для отражения атаки, были поставлены вооруженные торпедами самолеты. Было видно, как пламя и дым выбивались из отверстий в борту авианосца. Внезапно раздался сильный взрыв, и на несколько сот футов в воздух поднялся столб дыма. Это взорвались торпеды на ангарной палубе. Взрывом сорвало полетную палубу, и пожар распространился по всей длине корабля среди самолетов с грузом бензина, боеприпасов и торпед. Отчаянно борясь с пожарами, тяжело поврежденный авианосец оставил свое место в строю[160]. Крейсер ПВО “Reno” и три эскадренных миноносца получили приказание остаться с ним, чтобы защищать его от воздушных атак и помогать тушить пожары.
Наши остальные авианосцы в 11.00 выслали самолеты против японских центральных сил в море Сибуян. Это была самая серьезная атака в тот день в море Сибуян, в ней принимали участие 32 торпедоносца, 16 истребителей и 20 пикирующих бомбардировщиков. Наши самолеты появились над своими целями в 12.30 и атаковали их, несмотря на сильный зенитный огонь. По оценке летчиков, они добились трех попаданий торпед в линейный корабль типа “Ямато”[161], одного попадания бомбы в другой такой же корабль, четырех попаданий торпед в линейный корабль типа “Нагато”[162] и ряда попаданий в пять крейсеров и несколько эскадренных миноносцев. Интенсивный зенитный огонь помешал нашим летчикам точно установить причиненные ими повреждения.
В 12.45, когда моя оперативная группа выпускала в воздух вторую ударную группу самолетов для атаки противника в море Сибуян, был установлен радиолокационный контакт с новым отрядом японской авиации, шедшим к нам с северо-востока и находившимся на расстоянии 105 миль. Этот контакт указывал наконец на местопребывание японских авианосцев, которое представляло для нас такой большой интерес. Мы готовились к поиску на севере и северо-востоке, но поскольку предстояла сильная атака, мы теперь не могли выделить необходимые для этого истребители. Пока самолеты противника еще находились достаточно далеко, мы выслали на запад ударную авиагруппу, а все остальные истребители нам пришлось поспешно выслать в воздух на отражение этой новой угрозы. Встретив подходившие самолеты противника на расстоянии 45 миль от нашего соединения, наши решительные летчики в коротких ожесточенных боях сбили большинство японских самолетов[163].
Тем временем поступило донесение о второй большой группе японских самолетов, шедшей в 40 милях позади первой. Дополнительно были высланы истребители. Они перехватили вторую группу на расстоянии около 25 миль. Некоторые из входивших в ее состав самолетов ускользнули от наших истребителей и пикировали на наши авианосцы. Усиленно маневрируя и ведя огонь из всех своих орудий, наши корабли избежали попаданий, Три самолета “камикадзе” камнем упали в море, как пылающие факелы: им не удалось обрушиться на выбранные цели. Рейд скоро закончился. Нашими самолетами и зенитной артиллерией менее чем за 6 часов было уничтожено 167 японских самолетов.
В 14.05 мы выслали бомбардировщики-разведчики для проведения поиска в северном направлении. Они вышли без прикрытия, так как все истребители после боя нуждались в заправке. В 16.40 разведчики обнаружили японские авианосные силы на расстоянии всего 190 миль к северу. Предпринимать атаку в этот день было уже слишком поздно, но авианосцы противника наконец появились на сцене, и мы знали, где они находятся.
В то время, когда на “Princeton” пытались потушить пожары, мы маневрировали неподалеку от авианосца, чтобы оказывать ему любую помощь, какая была в наших силах. Крейсер “Birmingham” и четыре эскадренных миноносца также были направлены для оказания ему помощи. Пока “Birmingham” стоял у борта “Princeton”, выполняя функции буксира пожарной службы, т. е. подавая своими шлангами воду на пылающий корабль, кормовой артиллерийский склад авианосца взорвался[164], и “Birmingham” засыпало обломками. На верхних палубах крейсера было убито 255 человек. Многие, в том числе командир крейсера, были ранены[165].
Теперь “Princeton” представлял собой пылающую развалину, которая только мешала бы нам в предстоявшем на следующее утро сражении с дрейфующими на севере авианосцами противника. Адмирал Митшер приказал мне снять с авианосца весь личный состав и затем потопить его. Как ни грустно было мне уничтожать такой доблестный корабль, это было самое разумное, что можно было предпринять. Сразу после наступления темноты крейсер “Reno” потопил его торпедами.
Пока самолеты наших трех оперативных групп атаковали японские центральные силы, шедшие в море Сибуян, и пока моя группа подвергалась ожесточенным атакам авиации как с авианосцев противника на севере, так и с о. Лусона, южные силы адмирала Нисимуры и 5-й флот адмирала Сима без всяких помех шли по морю Суду к проливу Суригао. Хотя командующий 7-м флотом адмирал Кинкейд полагал, что с юга подходит только одно соединение, огневая мощь сосредоточенных его кораблей значительно превосходила огневую мощь противника, даже если учитывать оба японских соединения. Считая, что 3-й флот позаботится о центральных силах, направляющихся к проливу Сан-Бернардино, Кинкейд не делал приготовлений к обороне этого фланга. Такое положение явилось результатом разделения командования и нашего неумения установить точные рамки обязанностей.
У японцев были трудности того же порядка, если не хуже. Вице-адмирал Сима, вышедший с о. Формоза, имел приказание взаимодействовать с отрядом Нисимуры, выделенным из состава сингапурских сил, которые атаковали Лейте с юга. Он только в последнюю минуту узнал, что Нисимура идет впереди него через пролив Суригао.
Сима, будучи по чину старше Куриты, командующего силами Сингапура, не подчинялся последнему. Их общим начальником был адмирал Тоеда в Токио. Никакой связи между Симой и Нисимурой не было. Ни один из них не делал ни малейшей попытки координировать действия своих соединений. Это пример типично японской процедуры “сохранения престижа”.
Адмирал Кинкейд назначил контр-адмирала Олдендорфа командующим силами обороны пролива Суригао. Кроме “Louisville”, флагманского корабля Олдендорфа, в состав этих сил входили старые линейные корабли “West Virginia”, “Maryland”, “Mississippi”, “Tennessee”, “California” и “Pennsylvania” под командованием контр-адмирала Уийлера, 7 крейсеров, 26 эскадренных миноносцев и 39 торпедных катеров. Торпедные катера занимали позицию у южного входа в пролив.
Пролив Суригао, который соединяет море Минданао севернее острова, носящего то же название, с заливом Лейте, имеет длину 30 миль. Ширина его у южного входа составляет 12 миль, но у места, где он впадает в залив Лейте, он расширяется до 25 миль. В узкой части залива проходят сильные течения.
Шла подготовка к ночному бою. По плану, составленному адмиралом Олдендорфом, наши линейные корабли должны были выстроиться поперек пролива у его северного выхода, а крейсера и эскадренные миноносцы занимали позиции у них на флангах, лишь несколько выдвинувшись в направлении подхода противника. Торпедные катера должны были атаковать у южного входа пролива, если представится удобный случай.
Наши линейные корабли и крейсера, на борту которых были главным образом боеприпасы для обстрела берега, располагали слишком малым количеством бронебойных снарядов для продолжительного боя с кораблями. Однако приближение японского соединения по проливу создавало идеальную обстановку для торпедной атаки силами эскадренных миноносцев.
Нисимура подошел к проливу в 22.00, не подозревая, что его ожидают там наши превосходящие силы. Сначала он встретил торпедные катера и, осветив прожекторами и осветительными снарядами, отбил их атаки артиллерийским огнем. Торпедные катера делали героические усилия и выпустили очень много торпед, но не добились попаданий.
Второй бой у Филиппин. Общая геометрия и действия сторон 24 октября 1944г.
Японские корабли медленно продвигались по проливу. В 2.15 радиолокационная установка “Louisville” обнаружила передовые корабли противника на расстоянии 25 миль. Эскадренные миноносцы кэптена Кауорда (авангард наших сил) в 3.00 нанесли главный удар, выпустив по подходившим кораблям 47 торпед. Со стороны целей донеслись многочисленные взрывы.С этого момента бой превратился просто в избиение. Эскадренные миноносцы на флангах вступили в атаку и выпустили свои торпеды. Темноту ночи осветили трассирующие снаряды и частые вспышки орудийных выстрелов, а осветительные снаряды, как направленные на сцену прожекторы, освещали отдельные картины боя[166].
Прожекторы разрезали темноту, пытаясь задержать свои лучи на ускользающих целях, тогда как японские корабли вели из своих орудий сильнейший огонь.
Японский флот, хотя и приведенный в замешательство, продолжал неуверенно продвигаться вперед. Вдруг флагманский корабль Нисимуры, линейный корабль “Ямасиро”, взорвался и затонул. По-видимому, в результате попаданий торпед детонировали его пороховые погреба. Было слышно, как Нисимура говорил по радиотелефону: “Мы торпедированы. Вы должны идти дальше и атаковать корабли противника”. Это были последние слова Нисимуры. После этого командование перешло к командиру “Фусо”. Он не давал никаких приказаний, а продолжал слепо идти на север навстречу своей судьбе.
В этот момент эскадренные миноносцы на нашем правом фланге, которыми командовал кэптен Макмейнс, выдвинулись вперед, чтобы в свою очередь нанести удар по противнику. Искусно обойдя дивизион Кауордса, который отходил после атаки, корабли Макмейнса развернулись, и выстрелили торпеды. Противник ответил залпами 5” и 8” орудий, а также торпедным огнем. Поставив дымовые завесы и часто меняя курс, атаковавшие эскадренные миноносцы каким-то чудом избежали попаданий. Ведя огонь из орудий по всем целям, находившимся в пределах досягаемости, они увидели яркие оранжевые вспышки и услышали взрывы торпед, попавших в цель. Среди ураганного артиллерийского огня, дымовых завес, осветительных снарядов и бомб, среди лучей прожекторов и силуэтов кораблей, которые носились, как безумные, на полной скорости, невозможно установить точно, какие потери понесли японские корабли. Торпеды эскадренных миноносцев Макмейнса, вероятно, потопили два эскадренных миноносца и повредили тяжелый крейсер “Могами”.
Но самая сильная атака эскадренных миноносцев еще была впереди. Ее провели эскадренные миноносцы нашего левого фланга под командованием кэптена Смута в 3.37, когда адмирал Олдендорф дал приказание: “Произвести атаку, атаковать больших мальчиков”. Когда миноносцы полным ходом пошли на сближение с противником, наши крейсера открыли огонь с дистанции 15 600 ярдов от ближайшего корабля противника, а затем начали стрельбу и линейные корабли с дистанции 21 000 ярдов. К этому времени силы японцев сократились до четырех кораблей: “Фусо”, “Могами” и два эскадренных миноносца. В 4.18 “Фусо” затонул, пораженный залпами наших линейных кораблей и крейсеров и, вероятно, торпедами с эскадренных миноносцев Смута[167]. “Могами” ярко пылал. В этот момент, поняв всю безнадежность продвижения дальше, он и два оставшихся эскадренных миноносца повернули и попытались уйти обратно по проливу.
Эскадренные миноносцы Смута находились теперь между нашими линейными кораблями и противником. Существовала опасность, что в замешательстве какие-нибудь наши корабли могут по ошибке принять их за японские. Так и случилось. Последний корабль в колонне “Grant” с обеих сторон был засыпан снарядами. Получив одиннадцать попадании от своих крейсеров и девять от кораблей противника, он превратился в развалину. На полностью потерявшем ход, охваченном огнем корабле, которому грозила опасность затонуть, было убито и ранено 129 человек.
Узнав в 4.10, что наши эскадренные миноносцы находятся под огнем наших же орудий, Олдендорф немедленно дал приказание прекратить стрельбу. Случайно противник прекратил стрельбу в то же время, и в районе боя внезапно стало сравнительно тихо. Когда через 10 минут было приказано возобновить стрельбу, ни один из наших кораблей не мог найти никакой цели. Разбитый и горящий “Могами” находился за пределами досягаемости, идя на юг с двумя эскадренными миноносцами, один из которых также горел, а другой не был поврежден. Два линейных корабля и два эскадренных миноносца этого соединения были потоплены.
Из наших линейных кораблей “West Virginia” произвела 13 залпов, “Tennessee” – 13, “California” – 9 и “Maryland” – 6. “Mississippi” и “Pennsylvania” произвели только по одному залпу, чтобы разрядить свои орудия, когда была дана команда “Прекратить стрельбу”.
Несмотря на перевес наших сил, трем уцелевшим японским кораблям, входившим в состав соединения, которое находилось в самом тяжелом из известных в морской тактике положений – голова его была охвачена противником, – удалось выйти из боя и отступить по проливу. Олдендорф считал, что, если бы его корабли начали преследование, наши находившиеся на юге торпедные катера могли принять их за японские и обстрелять. Кроме того, они подвергались опасности быть торпедированными скрывающимися в темноте японскими эскадренными миноносцами.
Но в это время, Олдендорф не знал об этом, на север по проливу шло другое соединение – три крейсера и четыре эскадренных миноносца адмирала Сима. Хотя Сима не связался с Нисимурой, он планировал войти в пролив в 3.00, чтобы оказать поддержку шедшим впереди кораблям. Он прибыл как раз вовремя, чтобы видеть отступление остатков сил Нисимуры.
Зная, что бой происходит у северного конца пролива, Сима выслал вперед два эскадренных миноносца из состава кораблей охранения. Торпедный катер № 137 выпустил торпеду в один из этих эскадренных миноносцев, но торпеда прошла мимо цели и попала в шедший сзади легкий крейсер “Абукума”. С затопленной радиорубкой и другими повреждениями крейсер уменьшил ход до 10 узлов.
Сима с остальными кораблями пошел дальше. В 3.45 он заметил по обеим сторонам пролива горящие корабли. Вскоре после этого отряд вошел в район, заполненный дымом. В 4.20 его радиолокационная установка обнаружила группу американских кораблей, и японские корабли выпустили торпеды в их направлении. Две из этих торпед были замечены одним из наших эскадренных миноносцев. Он сообщил о них, и наши линейные корабли отвернули, как это сделали английские корабли, когда к ним шли германские торпеды в Ютландском бою.
В этот момент головной корабль японской колонны крейсер “Нати” заметил рядом с собой большой горящий корабль. Это был поврежденный “Могами”, отходивший на малой скорости. Не имея возможности маневрировать, он таранил “Нати” и оставил его принимающим воду через зияющую пробоину в борту. Тогда Сима решил отходить обратно на юг. На этом закончились все попытки японцев войти в залив Лейте с юга.
Олдендорф осторожно начал преследование. Его флагманский корабль снова установил радиолокационный контакт с кораблями противника, но большинство из них было за пределами досягаемости. Были замечены два горевших корабля: один из них, вероятно, “Могами”, а другой – эскадренный миноносец, и в 5.24 по ним был открыт огонь. “Могами”, несмотря на повреждения, делал теперь 17 узлов. Нанеся ему новые повреждения, Олдендорф в 5.39 прекратил преследование, и наши крейсера пошли к заливу Лейте.