Ширли Джон. Ползущие

   Стэннер удивленно поднял брови.
   – Убрали весь песок? Мы полагали, что спутник почти зарылся в дно.
   Отец непонимающе посмотрел на Стэннера.
   – Может, из-за удара песок перемешался и стал не таким плотным? В общем, верхняя часть корпуса полностью свободна. Но похоже, модуль СПН разрушен. Думаю, его содержимое уничтожено.
   Кол переводил взгляд с отца на Стэннера и обратно. Лицо майора внезапно окаменело.
   – Как вы его назвали? – спросил Стэннер. Отец, казалось, смутился, но только секунду.
   – Я сказал «спутниковый модуль». А что?
   – Мне показалось, вы назвали его как-то иначе. – Стэннер снова посмотрел на отца. Тот ответил ему немигающим взглядом.
   Черт возьми, подумал Кол, да мой старик, когда надо, может быть твердым как сталь!
   Наконец Стэннер перевел взгляд на часы, потом на уходящий под воду кабель и сказал:
   – Сейчас сюда идет небольшое военное судно, оно возьмет спутник на борт, может подойти в любую минуту, так что нам лучше все подготовить. Я не хочу, чтобы он… – Он вдруг замолчал и посмотрел в сторону берега, потом повернулся к отцу Кола и произнес: – О'кей. Будем надеяться, вы знаете, что делаете. Давайте!
 
   Вейлону казалось, он взбирается на муравейник. Воображение разыгралось; он представлял, как муравьи выбирают место, чтобы начать селиться у него под яйцами. Он почесался и передвинулся на пригорке.
   Травянистый пригорок – эй, друг, а я на травке сижу – находился на склоне, густо поросшем елями и дубами. Склон нависал над рестораном и старым причалом. Чтобы хоть немного разогнать кровь, Вейлон встал и переступил с ноги на ногу, продолжая наблюдать, как военный корабль – интересно, что это? Патрульный катер? – разворачивается задницей к заливу Сан-Франциско. А на корме под брезентом у него привязана эта штука – сказали, что спутник. Может, и правда спутник. Вейлон не мог его толком разглядеть, но, похоже, так и есть. А жаль.
   Он чуть переместился на пригорке, почесал одну коленку о другую. Как будто кто-то ползает по ногам… Муравьи, что ли? Или еще что? Адэр говорила, что в лесу живет полно всякой дряни.
   Вейлон спустился с пригорка и влез на поваленный ствол. Небось и в штаны забрались какие-нибудь термиты…
   Чтобы следить за катером, пришлось присесть на корточки и смотреть сквозь ветки. Похоже, там три корабля. Береговая охрана двигалась следом за военным катером – ну, типа, эскорт. Траулер, который вытащил наверх неопознанный артефакт, как называл его Вейлон, пилил потихоньку в другую сторону. За штурвалом стоял тот парень постарше – брат Адэр. Ее отец – Вейлон по крайней мере думал, что это ее отец, хотя лодка была далековато, а он видел ее старика до этого только один раз – шел к своему грузовику.
   Вот если бы у Вейлона был бинокль! Когда эту штуковину поднимали, ему показалось, он различил у нее на боку какую-то обычную маркировку английскими буквами, но было слишком далеко, так что все это неточно. А теперь по-любому она под брезентом.
   Вейлон начинал замерзать и слегка намок, к тому же ему хотелось проверить штаны, не обнаружится ли у него самого несанкционированного вторжения. Вейлон вздохнул – пора домой. Он всегда стремился отложить возвращение домой, потому что мать, демонстрируя беспокойство, устраивала очень бурные сцены, а если не устраивала, значит, была пьяна, и он тогда чувствовал себя просто дерьмово.
   Вдруг Вейлон уловил настойчивый рокочущий звук. Потихоньку частота его снизилась, звук стал более отчетливым, похожим на стук, – и тут Вейлон увидел.
   Низко над деревьями двигалось светлое пятно. Вершины стволов при его приближении раскачивались, как травинки.
   – Черт побери! Черный вертолет!
   Тот же самый. Вейлон видел маркировку у него на борту: «D-23».
   И только он пробормотал про себя «черный вертолет», как включился поисковый прожектор. Он словно бы прорубил в чаще деревьев тонкую сверкающую колонну голубого сияния. Олениха с длинными, как у мула, ушами заметалась, убегая от рыщущего пятна света.
   Вертолет изменил направление. Теперь он двигался прямо к Вейлону. Прожектор настойчиво шарил по ветвям деревьев.
   – Твою мать… – пробормотал Вейлон и помчался сквозь высокие, до пояса, папоротники. Он летел по склону, и казалось, деревья несутся ему навстречу. Упал, на заднице прокатился сквозь заросли ежевики, кожа загорелась от множества мелких царапин. Вертолет грохотал над головой, деревья раскачивались от его пропеллера. Кружились и лезли в глаза листья, попавшие в этот адский поток.
   Наконец он остановился у старой, поросшей мхом сосны, тяжело навалившись на нее животом, но тут же нырнул за дерево.
   – Вот гадство! – прошипел он. Прожектор как раз подмел ямку, где только что стоял Вейлон, – и двинулся дальше вместе с вертолетом, который унес и ветер, и беспокойный свет в другие участки ночного неба.
   Сердце бешено колотилось, во рту возник металлический вкус, но Вейлон чувствовал необыкновенный подъем. Вприпрыжку он поскакал вниз по склону, к дороге. Болела нога, в лицо впились бесчисленные иголочки ежевики, а до дома еще ох как не близко… Может, мама уже будет спать, когда он вернется?
   Внезапно Вейлон остановился, кожей уловив скрытое, вороватое движение в тенистых сплетениях ниже по склону.
   Может, это олень, которого он уже видел… Но все же Вейлон не двинулся с места и продолжал наблюдать.
   Через несколько мгновений он различил два бледных, повернутых в его сторону лица, на которые, пробившись сквозь ветви, упал лунный свет. Больше ничего не было видно. До них было ярдов семьдесят, но Вейлону показалось, он знает, кто это. Парочка морских пехотинцев, которые явились, чтобы заменить копов. Их он уже видел, когда сидел в кустах у дороги. Сейчас они подняли головы и словно бы нюхали воздух. И прислушивались совсем как животные. Вейлону даже показалось, что они и стоят-то на всех четырех, но это, конечно, глупость, просто они, наверное, опираются руками на крутой склон выше себя.
   И они взбирались вверх, прямо к нему. Двигались без малейшего усилия, крадучись, но очень спокойно, как будто выполняли тренировочное упражнение по разведке вражеского лагеря. И выглядели они так, как будто функционировали в тандеме: он – шаг, я – шаг, он – шаг, я – шаг. И быстро! Как ящерицы.
   Эта штука меня задурила, в голову лезет всякая чушь, – решил Вейлон. Они лезут самым обычным образом, ищут его, потому что кто-то его видел. Суетятся, потому что думают, он видел их долбаный НЛО или что там у них было…
   А если поймают? Ликвидируют, чтобы не нарушить секретность?
   Паранойя, да и только. Это был спутник и все, а им просто не нужна шумиха вокруг неудачи. Хотят меня пугануть, как те охранники в «Зоне-51». Тоже ведь угрожали.
   Но, несмотря на успокоительные мысли, Вейлон продолжал взбираться между деревьями вверх, а потом снова пустился вниз, на этот раз по диагонали. Чтобы сдвинуться от той парочки в сторону. Вейлон помнил – с дальней стороны старого причала есть тропинка по самому урезу воды. Наверное, там ходят китайские и испанские рыбаки, в общем, ребята, которые рыбачат в любой бухте, какую Вейлон только видел. И плевать им, что вода там совсем отравлена.
   Наконец Вейлон нашел дорогу и помчался к каменистой тропе, шагнул на нее и бросился мимо небольших тополей, громадных кустов можжевельника, ступая между булыжниками и кучами бетона, оставленными здесь, чтобы разбивалась приливная волна.
   Пару раз он оглянулся – не гонятся ли за ним.
   Может, и гонятся. Там, за спиной, что-то трещало. В пятне лунного света показался олень, потом снова исчез. Вейлон постоял, подождал, но солдат не увидел. И двинулся дальше.
   Через пятнадцать минутой оказался на небольшом пятачке, который выступал языком в крошечную бухту. На другой стороне, меньше чем в четверти мили, была ярко освещенная гавань с множеством прогулочных лодок. К причалам приткнулся ресторан типа «бифштекс и рыба».
   По гальке изогнутой береговой линии Вейлон добрался до гавани. Палуба ресторана, освещенная цепочкой нарядных огней, выдавалась далеко в море. Проходя под помостом, Вейлон слышал, как болтают и пьют в ожидании столика люди. Кто-то рассуждал о том, что именно разбилось в бухте.
   – Говорят, это был небольшой самолет, – заметил женский голос.
   Вейлону почти захотелось рассказать им, рассказать хоть кому-нибудь о том, что он видел, про вертолет, про странных солдат, которые преследовали его в лесу.
   Но он слишком устал, чтобы выдержать еще и насмешки.
   Вместо этого он вылез по лодочной аппарели на дорогу, поднял большой палец, и его подбросили до Квибры вместе с компанией выпивших студентов, которые всю дорогу насмехались над царапинами от ежевики у него на лице.
   Ехал и думал: «Дебил, конечно, они искали тебя. С тех пор как террористы влетели на самолетах во Всемирный торговый центр и Пентагон, эти долбаные военные вообще ударились в паранойю, готовы распять любого, кто вынюхивает их дела. Если это не НЛО разбился, то спутник-шпион. В общем, совершенно секретная хрень. А чего ты ждал? Теневое правительство возьмет тебя за задницу, если только встанешь у них на пути».
   Когда Вейлон добрался домой, мать спала на кушетке, громко храпела, телевизор работал, но звук был выключен. ТВ-магазин. Она любит смотреть на дешевые вещи, которые там рекламируют, но никогда ничего не покупает. Длинные светлые локоны растрепались, рассыпались по лицу, открытому рту. На столе выстроились бокалы с вином, из пепельниц вываливались горы окурков. Вернувшись, мать не переоделась, на ней все еще было темно-синее платье – форма ее полулегальной работы. И сорок фунтов лишнего веса, и угроза потерять и эту работу. Вейлон снял с матери туфли и накрыл ее длинным шерстяным жакетом, как одеялом. Потом выключил телевизор и принял душ.

4.

   24 ноября, утро
 
   Лэси Каммингс стояла на пороге своего дома, разглядывая живописный куст восьми футов высоты, который раскачивался от туманного ветерка, как нелепая, чуждая этому миру птица. Потом Лэси взглянула на небо, ярко-голубое над головой и серовато-коричневое над северным горизонтом. Потом – на свои сумки у ног на коврике: Готова я идти или нет? Все ли взяла?
   Она стояла на крыльце арендованного домика, ждала такси и думала: брать такси в Лос-Анджелесе – настоящее сумасшествие. Кто не ездит на лимузинах, тот покупает машину. Но она свою машину продала, а теперь направлялась на станцию, чтобы сесть на Береговой экспресс до Беркли.
   Наверное, надо было позвонить Роджеру. Но с каких это пор она должна сообщать бывшему мужу, куда и когда уезжает? Лэси оставила его фамилию, потому что она ей больше нравилась, а вообще-то они практически не общались. Но все равно она беспокоилась, что не сказала ему о своем переезде. На самом деле ему, разумеется, наплевать, он куда больше интересуется сообщениями своего агента о биржевых новостях.
   Лэси решила, что она уедет. Уедет и все. В Квибру, именно в Квибру. Повидается с сестрой Сьюз, с племянницей Адэр, племянником Колом и забудет свою жизнь здесь. И она вынула сотовый телефон, уже положила палец на кнопку, собираясь его отключить, и, разумеется, именно в этот момент он зазвонил.
   Лэси вздохнула, поколебалась – и отозвалась.
   – Слушаю, Лэси, – проговорила она в трубку.
   – Лэси! Ты еще в городе? – Говорил Чак Фонг, ее редактор в «Лос-Анджелес таймс».
   – Я не могу говорить, Чак. Опаздываю на поезд. В Беркли.
   – Да ладно. Я быстро. Мы тут как раз обсуждаем твою карьеру, Лэси. Ты работаешь у нас восемь лет. Я всегда тебя поддерживал. Один только раз, один-единственный раз я не смог этого сделать и…
   – Чак, я уже все решила, я только…
   Естественно, желтое такси выбрало именно этот момент, чтобы показаться на горизонте. С водительского сиденья на нее глянул бородатый парень в тюрбане, она махнула рукой в ответ. Шофер вышел помочь ей с багажом.
   – Лэси! Сама подумай, утверждать, что наш издатель связан с эскадроном смерти, – это все-таки крайность! Чего уж тут ждать… Согласить, это неразумно.
   – Я и не говорила, что он с ними связан. Я говорила, что он покрывает их деятельность в Колумбии, потому что он поддерживает тамошнее правое крыло. Лишь бы добраться до колумбийской нефти, а на жертвы плевать. А почему? Потому что он входит в совет директоров крупной нефтяной компании. И газета куплена транснациональной компанией. И потому что у него связи с…
   – Слышала бы ты себя со стороны. Звучит как паранойя. В наше время приходится быть жестким. Приходится поддерживать антитеррористические усилия.
   – Войну против террора я поддерживаю. Я не поддерживаю эскадроны смерти. Ты не хочешь продолжать мою колонку об эскадронах смерти, а мне надоела цензура.
   Так что я забираю своих кукол и ухожу домой. Меня тошнит от Лос-Анджелеса. Мне просто необходимо уехать.
   – Не могу тебе гарантировать, что ты сможешь вернуться.
   – Это что, новая формулировка угрозы «ты больше никогда не будешь работать в этом городе»? Знаешь, что я тебе скажу, Чак? Если ты можешь обещать мне, что моя колонка будет печататься в том виде, в котором я ее написала, я выну свои пожитки из такси, которое уже ждет меня у порога.
   Треск. Лэси подумала, что прервалась связь. Но потом он произнес:
   – Этого я не могу. Он мне не позволит.
   – Я пришлю тебе открытку с видом Залива.
   – Лэси…
   Появился еще один вызов, она оборвала разговор с Чаком, ответила на ожидающий звонок, подхватила последнюю сумку и пошла к машине.
   – Слушаю, Лэси. – Она сунула чемодан в багажник.
   – Лэси? Это Сьюз.
   – Звонишь сказать, чтобы я не приезжала? Вы, разжиревшие жители Залива, не желаете видеть у себя стройных визитеров из Лос-Анджелеса.
   – Ты точно приедешь? Я звоню, чтобы убедиться. Планы на День Благодарения и все такое. И дети ждут.
   Лэси поместилась на заднее сиденье такси, отодвинула подальше сотовый, чтобы успеть сказать водителю: «Вокзал «Юнион-стейшн», – захлопнула дверцу машины и снова заговорила с сестрой:
   – Сьюз, хочешь ты или нет, я все равно приеду.
   – Разумеется, я хочу.
   Такси тронулось. Лэси обернулась взглянуть через заднее стекло на свой маленький домик, пальму, живописный куст. Джери, малыш из соседнего дома, катался по тротуару на серебристом скутере.
   – Тогда я еду. Я сейчас в такси по дороге к вокзалу.
   – Лучше бы ты летела на самолете. Так быстрее.
   – Я на них не летаю. Только если совсем нет выхода. А что за спешка? То есть у тебя все о'кей?
   – Да-а. Вот только… Я немного побаиваюсь.
   Лэси откинулась на сиденье. Не похоже это на ее сильную, независимую, спортивную старшую сестру. Чтобы она жаловалась на какие-нибудь страхи?
   – Продолжай.
   – Я понимаю, это звучит так глупо. Дело в Нике. Я… Он стал таким далеким. Ну, я не знаю…
   – Интересно, когда это он был мистером Взаимопонимание?
   – Да я знаю. Особенно когда у него депрессия. Но в последнее время дела шли неплохо. Недавно я вроде как заставила его взять заказ. Ты же знаешь, он впадает в настроение неудачника, и тогда…
   Такси прокатилось по въезду и оказалось на автостраде.
   – Да-да, я помню. Эти его настроения «зачем дергаться, все равно ничего не выйдет». Но в этом нет ничего нового.
   – Я не про то. Он… он ходит на работу, но все скрывает. Одни секреты. Даже не берет с собой снаряжение. Сначала я думала, что у него роман, но… А сегодня утром он сказал что-то странное. Понимаешь, я зашла в кухню, а он стоял около раковины и, по-моему, не слышал, что я вошла. И как будто он разговаривал с пустотой. Сказал… э-э-э… что же там было? Он сказал что-то насчет превращения или преобразования. Но вроде бы он говорил не о религии.
   – Он что, снова курит травку?
   – Нет. Не думаю. Знаешь, все так, как будто он действительно впал в какое-то новое состояние.
   – Думаешь, он мог бросить свои таблетки и не сказать тебе? Люди ведь не любят распространяться о том, что перестали принимать антидепрессанты или, наоборот, начали. Может быть, у него синдром воздержания от лекарств?
   – Мне и самой приходило в голову, что он бросил принимать таблетки. Наверное, ты права, так и есть. Надо подумать, как заставить его снова лечиться. Видишь, поговорила с тобой, и мне уже легче. Когда я схожу с ума, надо, чтобы ты была рядом.
   Лэси улыбнулась.
   – Ну-ну, должно быть, ты и правда не в себе, если признаешь, что я могу знать то, чего ты сама не знаешь. Я уже еду. Акт второй – сестринское сочувствие.
   Сьюз засмеялась, оценив аллюзию. Когда-то они с Лэси наряжались в Хэллоуин как две монашки-близнецы.
   – О'кей. Мы ждем. Если поезд будет опаздывать, позвони.
   – Хорошо. Пока.
   Лэси выключила телефон и стала смотреть на Лос-Анджелес. Под эстакадой шоссе, словно пленка из кассеты, змеился бульвар. Лэси задумалась: готова ли она по-настоящему расстаться с Лос-Анджелесом? И решила, что скорее всего готова. В ее жизни произошел крутой поворот – такси направлялось к вокзалу.
 
   24 ноября, 11: 30 вечера
   После работы отец Ларри позвонил сыну и распорядился разогреть пиццу и сделать домашнее задание, асам отправился навстречу геймеров «Гражданской войны». Но Ларри Гундерстон играл три с половиной часа в компьютерную игру, засыпав крошками от пиццы весь стол. Спина болела от сидения в вертящемся кресле, пальцы задубели. Но как только его герой – Джедай – прорывался на следующий уровень, убив, разумеется, для этого невероятную массу врагов, Ларри охватывало всепоглощающее стремление идти дальше.
   Он играл бы и четыре часа, но сделал паузу, чтобы заглянуть в он-лайновый чат игры «Путь». Там больше болтали о «Звездных войнах», чем о «Звездном пути», и теперь он размышлял, не вернуться ли туда. Пожалуй, он попробует уговорить свою интернет-подружку Эллисон переслать ему свою фотографию, если она окажется в обменном чате. Эллисон не хотела, намекала, что она вовсе не красотка с обложки «Вог». Но Ларри было наплевать, даже если она такая же толстая, как и он. Ему нужно было знать, что где-то есть девчонка, которая…
   – Ларри? Что за черт! Ты же говорил, что делаешь тригонометрию! – В дверном проеме стоял отец – мужчина с узкими плечами, широкими бедрами и такими же толстыми стеклами очков, как у самого Ларри. – Позвоню-ка я твоей матери, пусть приедет и поговорит с тобой. Я знаю, как ты любишь ее лекции. – Отец и мать были в разводе. Она жила в Окленде.
   – Я сделал тригонометрию, – соврал Ларри. – Нам мало задали. Я думал, ты еще выпьешь пива с вашими ребятами после встречи.
   – Их пришло всего двое. И никто не знает, куда делись остальные. Все это очень… Впрочем, ладно. Проехали. Ты знаешь, сколько времени? У тебя впереди экзамены, малыш. Их результаты на самом деле идут в аттестат.
   – Они предварительные, папа. Главные будут в университете Сан-Франциско, папа.
   Отец наклонился над креслом Ларри и уставился в экран.
   – Ларри, если ты будешь делать такие большие взмахи лазерным мечом, Сит тебя достанет. Надо делать резкие, агрессивные взмахи. Ну-ка пусти меня, я покажу.
   Ларри вздохнул и встал, пустил отца на свое место. Отец готов был тратить на игры не меньше времени, чем он сам.
   – Я, наверное, буду…
   Но отец уже впился в экран, его разум спроецировался в компьютерный мир Джедая.
   – Да-да. И, Ларри, до того, как ляжешь спать, погуляй с собакой. Бадди нужно… э-э-э… Смотри, видишь, как надо. Вот черт! Я умер. Но ты понял, что я имею в виду. Ты сохранил эту игру?
   Пудель сидел у входной двери в напряженном ожидании. Ларри пристегнул поводок и позволил собаке вытащить его за порог и дальше по улице. Почти все окна были темные, только кое-где мелькали отблески телевизоров. Вдоль обочины выстроилась блестящая цепочка сверкающих автомобилей. Лодки на подъездных дорожках были покрыты мокрым брезентом. И больше ничего. Но все-таки ночь казалась невероятно живой.
   Странно, насколько яркой кажется настоящая жизнь в первые мгновения после того, как выйдешь из компьютерной игры «глотнуть воздуху». Очевидно, недавно прошел дождь, и в воздухе чувствовался запах земли, можжевельника, сырой свежести вечера. Между облаками проглядывали иглы ярко-голубых звезд. Ларри позволил своему крошечному белому пуделю протащить себя к углу улицы напротив кладбища, и тут его мозг отметил какое-то неуместное движение.
   Ларри всмотрелся. Кладбище заросло чуть больше, чем положено. Зеленая лужайка за невысокой изгородью, с трех других сторон – могилы. Гранитные плиты, как делалось в прежние времена, в основном стояли вертикально. Но был и ряд горизонтальных, вровень с землей, – за ними легче ухаживать. Именно там и пробирались три крадущиеся тени.
   Сначала Ларри подумал, что это койоты вынюхивают след, охотясь на зайца. Но, присмотревшись внимательнее, он понял, что это люди, но определить возраст или кто они не смог. Хотя одна из фигур явно принадлежала почти обнаженной женщине.
   Наверное, подростки играют в какую-то военную игру. Или вандалы…
   Ларри подумал, что надо бы рассказать отцу, и пусть он позвонит в полицию. На кладбище и раньше случался вандализм. Вот только надо посмотреть поближе. А если женщина и правда голая…
   И он повел пуделя через улицу, за невысокую изгородь на кладбище. Бадди принюхался к свежей могиле. На сером фоне плоского камня ярким пятном выделялись шелковые цветы. Ларри огляделся, отыскивая крадущихся людей, и сначала никого не увидел.
   Да вот они! Вдруг выплыли из-за группы замшелых, потемневших от дождей памятников в сорока пяти ярдах впереди, уже среди старых гранитных плит. И вроде бы крадутся треугольником. Старик с расплывшейся фигурой – в нем есть что-то знакомое – движется во главе. Китаец, у которого была школа кун-фу на набережной, – сзади и слева. Справа – молодая светловолосая женщина в бюстгальтере и трусиках. Длинные волосы спутаны, на них нацеплялась всякая ерунда с газона, когда она ползла по земле. Они продвигались к большой яме, которую Ларри сначала принял за ожидающую постояльца могилу, но потом разглядел, что она скорее похожа на квадратный люк со стороной около трех футов. Внезапно из нее ударил фонтан грязи, как будто гигантский суслик расчищал себе путь. Все три человека двигались на фиксированном расстоянии друг от друга, сохраняя треугольное построение, но все же они ползли рывками, то замедляя ход, то бросаясь вперед, словно бы произвольно переходя от замедленного движения к ускоренному. И они умудрялись делать это абсолютно синхронно. Прокладывали себе путь по земле.
   Попытка Ларри осмыслить увиденное вылилась в следующее:
   Обдолбанные наркоманы или, может, сатанисты проводят какой-то ритуал на кладбище, или, может, это психи, сдвинувшиеся из-за какой-нибудь отравы в воде, или убийцы, прячущие свои дела, потому и ведут себя так странно, или, может быть, я принял слишком большую дозу компьютерных игр и теперь у меня эпилепсия и галлюцинации, но нет, это все правда – скорее всего это сатанисты.
 
   В конце концов он решил остановиться на такой комбинации: обдолбанные наркотиками свихнувшиеся сатанисты совершают акт вандализма на кладбище.
   Ларри чувствовал, ему необходимо рассказать кому-нибудь обо всем об этом. Однако невероятно трудно было отвести глаза от той девицы, не смотреть, как ее длинные обнаженные ноги шлепают по траве, пока вся троица молча ползет к этой извергающей грязь дыре. Ларри пятился от отвращения и страха, но не мог оторваться от странного зрелища.
   Вдруг произошло нечто, заставившее его желудок болезненно сжаться: из дыры показалась женская голова, насаженная на металлический шест. Голова начала вращаться и заметила Ларри. Немолодая женщина с растрепанными волосами и пустыми глазами, но она его видела! Ларри чувствовал ее взгляд. От этого взгляда яйца у него втянулись до самых кишок.
   В тот же миг остальные трое замерли на месте и – абсолютно синхронно – повернули головы в его сторону, впившись в него пронзительными взглядами, как будто увидели Ларри в тот же момент, что и голова из ямы.
   Вдруг они снова бросились вперед, но изменили направление – в сторону Ларри. Теперь они двигались куда быстрее. И тела их менялись! Для большей скорости их руки и ноги как будто разделились и выросли. Конечности поделились на секции и удлинились за счет позвякивающих металлических сочленений! Рты странных созданий открылись, причем у всех троих разом! Из раздвинувшихся губ показались серебристые щупальца и потянулись в сторону Ларри, словно бы принюхиваясь.
   Пудель зашелся отчаянным лаем.
   И тогда Ларри развернулся и с воплем бросился наутек.
   – Папа! Папа! Папа! ПА-ПА!
   Он тащил пуделя почти волоком, пока поводок не ослаб в его руке, но Ларри даже не оглянулся. Какой-то дальней клеточкой мозга он сам удивлялся, как быстро бежит. Ноги обгоняли бешено колотящееся сердце, он мчался по улице, завернул за угол, скоро дом…
   Где-то позади дико залаяла его собака, потом завизжала, потом…
   Тишина.
   Он был уже у крыльца, когда за спиной, совсем рядом, раздался звук сирены. И тут из дверей появился отец, а к дому подрулила патрульная машина. Отец, хмурясь, открывал входную дверь. Ларри повалился на него, обхватил руками, не в силах вздохнуть. В кожу впивались тысячи горячих иголок – это легкие не справлялись с внезапно возросшими потребностями мышц. Отец изумленно замер:
   – Что за черт, Ларри?
   – Па-па, – запинаясь, повторил Ларри. – Там… На кладбище… Люди… нет, что-то непонятное. Ползли… Гнались за мной…