Страница:
подзывал к себе фланирующих заштатников. "Штурман Шалыга, - подсказывали
гарнизонные языки, - ревнив до безумия. Врезал по морде одному из
начальников". Сойдет. Я лично до чужих жен не охоч. Будет чаще бегать домой.
"Механик Аксельрод. В море в аварийной ситуации растерялся. Отстранен за
трусость".
Годится. В ближайшие полгода наша лодка, даст Бог, не утонет. Глубина у
заводской стенки маловата. За это время поставим на ноги. Лишь бы не воровал
спирт...
"Минер Воробей. Честен. Изжит командиром за прямолинейность. Не пьет.
Идейный..."
И этот подойдет. Торпедные аппараты мои пока не стреляют. Раз не пьет,
значит и другим не даст...
- Ну, что, орЈлики, пойдете ко мне? - напрямик спросил он сбившихся в
кучу заштатников.
- Пойдем! - хором ответствовали безработные "орЈлики".
И спустя некоторое время старая когорта "орлов Новака", выдав
прощальный "бемс", собрала пожитки и с матюками убралась на бригаду. Там они
котировались как первоклассные морские спецы.
А Неулыба с помощью новых "ореликов" начал наводить в команде нудный
базовый порядок. Для почина изъял у мичманов-старшин команд липовые
требования-накладные, щедро розданные на прощание мятежным помощником
Бородкиным.
Наступил канун Нового года. Неожиданно Неулыбу выдернул на связь
флагмех бригады.
- Здоров, командир. Ты ничего не забыл? - ехидно спросила телефонная
трубка.
- Здравию желаю. Вроде бы ничего, - ответствовал в проводную даль
Неулыба, силясь понять причину столь необычного вызова.
- В самом деле, ничего? А какое сегодня число?
- Сегодня? Двадцать восьмое. Кажется, декабря. А в чем дело?
- А дело, дорогой, в том, что на твоем лимите восемьдесят шесть
килограммов спирта! Думай, дорогой! Только быстро думай. Завтра опечатываю
техсклад.
- А мне спирт не нужен, - внезапно созрел Неулыба.
- Не понял... Ты, командир, случаем, не того? - удивилась трубка.
- Вроде бы не того. Повторяю, спирт мне не нужен, - повторил в
дребезжащую даль Неулыба.
- Да ты понимаешь ли, что говоришь?! - взорвалась трубка. - Ну, и ну!
Да я тебе на эти самые килограммы на следующий год лимит срежу!
- Режьте! - утвердился в своем решении Неулыба. С этой памятной даты по
северной базе пошел гудЈж: нашелся на военно-морском флоте первый идиот,
добровольно отказавшийся от "валюты из валют"! Да еще в таком немыслимом
исчислении!
Дикая слава Неулыбы росла как снежный ком. Общественность
заволновалась.
"Не может такого быть! Ни в жисть не поверим!" - решил базовый
женсовет.
И отрядил делегаток из командирских жен отловить и разглядеть в упор
такую редкостную личность.
А личность продолжала изводить пьяную крамолу, теперь уже среди
мичманов и старшин. Всеми мыслимыми способами.
Шло время. Неулыба чувствовал: быть ему в ремонтах до пенсии. И начал
бомбить все возможные инстанции: или помогите вывести лодку из бесконечного
ремонта, или переведите на плавающую лодку.
И в том был резон: поставленная в ремонт сроком на шесть месяцев с
лимитом в восемьсот тысяч рублей, лодка простояла уже свыше двух лет,
"съела" лимитов миллион двести тысяч и застряла где-то на середине
технической готовности...
Задним числом Неулыба прослышал: после его убытия лодка простояла в
ремонте еще два года и была перебуксирована для завершения ремонта на
Дальзавод в главную базу флота...
- Хороший офицер. Не пьет, - жестяным голосом охарактеризовал Неулыбу
командир дивизиона, вручая ему в кругу ремонтных командиров прощальную
грамоту. И пробормотав стандартное "Служу Советскому Союзу", непьющая
личность отправилась к новому месту службы.
За период "ржавого сидения" в ремонте Неулыба, не жалея тощих рублей,
еженедельно мотался в пургу и мороз, на катерах и автобусах в базовый
тренажерный кабинет торпедных атак. Расстояние, по дальневосточным меркам,
плЈвое - за семьдесят километров. Иногда со своим "расчетом", временами в
одиночку. И упорно тренировал сам себя на тренажерах - в торпедных атаках и
уклонениях от преследования противником. Он очень боялся потерять
приобретенную на командирских классах "форму". Никто Неулыбу не
контролировал и к вояжам не обязывал. Неулыба боялся и другого - сойти на
традиционную командирскую "ресторанную тропу".
На сентябрьских флотских учениях 1962 года Неулыба напросился дублером
на лодку Лопато. Группа лодок северной бригады вышла, обогнув Сахалин с
севера, и в Охотском море попала в жестокий шторм-мордотык. Лодкам надлежало
пересечь Охотское море в надводном положении и выйти в океан.
Командира Лопато, гастритчика-язвенника, быстро скрутила животная
болесть; старший на походе замкомбрига Шеметень залег в командирской
берлоге. А дублеру Неулыбе, "ржавчине" - по выражению северян, выпала честь
простоять бессменные трое суток на утлом мостике лодки, не столько для
командирской вахты, сколько для страховки вахтенных офицеров. Рулевые и
сигнальщики были убраны в центральный пост. Прихваченные к вварным рельсам
пожарными поясами, вахтенные офицеры и с ними Неулыба, промокшие до
потаЈнных мест, напряженно вглядывались в ревущую темь, поминутно ныряя под
козырек, когда огромные, зло кипящие валы накрывали мостик и с шумом
проносились в корму. Лодка со стоном угрожающе опускала нос в очередную
бездну и тяжело выворачивалась через неумолимо приближающиеся водяные горы.
Дизель тяжело урчал, забирая воздух через расклиненный рубочный люк - для
предотвращения обрушивания водяных столбов в центральный пост и внезапного
захлопывания. Захлоп и присос люка грозил резким вакуумом и остановкой
дизеля.
За эти трое суток Неулыба, для "бодрости" духа, успел пересказать
вахтенным лейтенантам весь запас накопленных знаний из области морских наук,
теорий, историй и случаев. Между поминутными ныряниями под козырек мостика,
выплевыванием в ревущую стихию мокрых окурков и прихлебами кофе. Тяжелый
чайник, подаваемый вахтой через люк, офицеры придавливали меж ног, а кружку
и сахар Неулыба держал за пазухой. Неулыба выдюжил. И заработал среди
молодых прозвище - "настоящий", а среди себе подобных - "трехжильный".
В период Карибского кризиса Неулыба по собственной инициативе (или, как
сам говорил, по дурости) напросился дублером командира на лодку Качана.
Лодка вышла на боевую позицию в океан. Двадцать суток скрытного
маневрирования на позиции запомнились кошмаром непрерывных ноябрьских
штормов и борьбы с поломками. Таких штормов, когда ради полусна приходилось
прикручивать тело крепкими штертами (небольшие снасти, служащие
для крепления корабельного имущества) к отсечным магистралям.
Разделяя походное время, Неулыба взял на себя ночи, когда в надводном
положении лодка ныряла в водяные пропасти и вылетала на кипящие горы. Вахта
мостика с затаенным ужасом следила, как угрожающе надвигалась очередная
громадина, грозя утащить лодку в пучину. Но лодка - умное же существо! - в
очередной раз, кренясь до предела, со стоном выбиралась на взгорье и
сбрасывала с себя тяжесть волн.
Но в конце концов это было заурядно. В конце пребывания на позиции
командир и механик начали шушукаться, укрывшись в каюте. Оказалось, на лодке
кончается запас соляра, так как перед выходом в поход недопринято топлива в
три из десяти цистерн. Выяснилась и причина: во время приемки топлива
механик передоверил сие "движку" (командир моторной группы); тот удрал на
свидание, понадеявшись на старшину мотористов; этот рванул к "халяве",
командир отделения мотористов - "годок" сбегал "на пару часиков" в
самоволку, а последний по цепочке "молодой" сбегал на "кинуху" в бригадный
клуб...
И все же умная лодка выкрутилась и на сей раз - возвратилась в базу на
подсосе остатков топлива из трубопроводов и разряде плотности аккумуляторной
батареи до воды.
Во всяком случае, топлива на ошвартованной к пирсу лодке не было
найдено ни литра. Этот факт на бригаде не раздували. Возвратились, ну и
ладно. Флоту об этом знать незачем...
Тем не менее командование северной бригады припомнило Неулыбе
"кое-что". Два автономных похода бригада "не приняла во внимание". В
аттестации Неулыбы отмечалось: "Может поддерживать дисциплину. Достаточной
морской выучки не приобрел". Напоследок "чужака" лягнули-таки. На бумаге.
И этой характеристикой руководствовалось теперь командование южной
бригады.
***
Вырвавшись из морей в базу на ежемесячный ППО и ППР
(планово-предупредительный осмотр и ремонт), Неулыба первым делом учинил
смотр лодочному хозяйству - базовым счетам, запасам и кладовкам.
По мелочевке оказалось - за лодкой числится оборудование трех
"ленкомнат", недостач по шхиперскому и вещевому на двадцать тысяч. Но самым
неожиданным оказалось другое: при плановой замене торпеды в кормовых
аппаратах оказались... без взрывателей.
Неулыба стиснул зубы - с кого спрос? Прежний командир, которого он в
глаза не видел, в мореходном училище. В случае чего - отбрешется: "Я - не я,
и лошадь была не моя". Минер убыл на Балтику. А старшина команды
торпедистов, "дембель", уже машет ручкой из-за Уральского хребта.
Сопровождаемый офицерами (с записными книжками), Неулыба обследовал
кладовки-"гадюшники" и казарму. Первое, на что он наткнулся, - пирамида из
оборжавленных патронов регенерации в казарменном санузле. Среди писсуарных
потЈков.
- Откуда это? - повернулся он к старпому.
- Это? - преданно глядя в глаза Неулыбе, с готовностью доложил, явно
ожидая похвалы за рачительность, старпом Халваныч. - Это мы из завода
прихватили. Знаете, очень хорошо приборки делать. Всю грязь съедает.
- Намереваетесь маленькую Хиросиму устроить, а? - сквозь зубы процедил
Неулыба. - Надеюсь, вы понимаете, насколько это опасно, старпом?
- Так точно... То есть, никак нет. Хиросиму не хотим.
- Ну а если никак нет, сегодня же сдать на химсклад! На исходе дня
Неулыба вызвал старпома:
- Регенерация?
- Я поручил сдать помощнику. Он начальник химслужбы, - бодро доложил
Халваныч.
- Помощника сюда! Сдали регенерацию?
- Никак нет, - флегматичный помощник Крупень был непробиваем, - флагхим
зарубил приемку. Требует вычистить, покрасить, восстановить трафареты.
- Вас понял, дорогие мои помощнички. Ну, и что же?
- Выделена группа. Чистят, красят.
- Смотрите, старпом, - повернулся к Халванычу Неулыба, - с огнем
играете. Спрос с вас. А вы не забыли, что назавтра выход?
- Есть, смотреть. А мы на чистку регенерации оставляем группу болящих.
- Крупень, останетесь вы.
- Есть, остаться, - флегматично ответил помощник. На его лице мелькнуло
что-то вроде: а я все равно списываюсь.
Наутро лодка ушла в море. А через неделю была отозвана в базу. На
партийный актив.
На активе Неулыбину лодку полоскали все, кто добирался до трибуны:
лодка по всем показателям шла последней. Неулыба и его верный "комиссар"
Хорт сидели с каменными физиономиями.
На трибуну поднялся Тетя Фрося и драматически возвел глаза к потолку.
- Сейчас будет вытирать об тебя ноги, - толкнул Неулыбу сидящий рядом
Гридень.
"Товарищи коммунисты! Весь личный состав бригады, настойчиво овладевая
наукой боевого мастерства, воодушевленный решениями январского пленума ЦК
КПСС, дружно включился в социалистическое соревнование и добивается высших
результатов в боевой и политической подготовке. Рад доложить активу, что к
великому празднику Первомая по итогам за зимний период командованием флота
объявлены "отличными" две подводные лодки нашей бригады, где командирами
товарищи Катыш и Тарановский. Поаплодируем им, товарищи подводники!"
Подводники похлопали.
- Это не у Тарана ли сперли сейф с партийными взносами? - шепнул Хорту
Неулыба.
- У него, - так же шепотом ответил Хорт.
"Но в то же время вынужден вам доложить, товарищи, что есть среди нас
нежелающие следовать этому славному почину передовых. Вот, например,
коммунисты Неулыба и Хорт. Перед ними поставлен по-партийному принципиальный
вопрос - когда они сделают свою подводную лодку "отличной". Что же они
ответили? Они имели смелость, я не хочу упоминать слово "нахальство",
заявить: если "сделать", то хоть завтра, если поднять "до уровня", то через
три года. И как мотивируют! Нет, вы только послушайте! Аргументируют так: на
следующий год лодка будет посредственной, через год хорошей, а через два -
твердо хорошей, через три - если Бог даст - и "отличной". Думаю, что
партийная комиссия даст принципиальную оценку вашей позиции, коммунисты
Неулыба и Хорт..."
И все-таки главный удар, ниже пояса, нанес Неулыбе и Хорту прорвавшийся
на трибуну "флагманский окурок" эскадры, начальник отдела устройства службы
Никита Шушаков. Старый фронтовой служака, Никита не знал компромиссов и на
подхалимские заигрыши командиров и старпомов был неумолим.
Он протер тряпочкой очки, оглядел актив и тяжело вздохнул:
- Я хочу проинформировать всех присутствующих, товарищи подводники, как
грубо нарушаются требования уставов. Экипаж командира Неулыбы, уходя в море,
вместо сдачи на склад свалил старые патроны регенерации в кусты возле уреза
воды. Вы все знаете, что бывает, когда в регенерацию поступает морская вода.
Но это еще не все. Пользуясь бесконтрольностью и халатностью дежурной службы
бригады, подростки из поселка бухты Анны проникли на территорию и утащили
несколько коробок регенерации. Разожгли на сопке костер, начали бросать туда
коробки. Вы знаете, какие фейерверки дает горящая регенерация. Но это
пацанам показалось мало, часть их проникла на близрасположенный склад
"Арктикснаба" и украла несколько шашек аммонала. Начали начинять коробки
регенерации и бросать в костер. Взрыв! Шести пацанов как не бывало! Милиция
еще не докопалась до всего этого, откуда взрывчатка, откуда фейерверки. Ходу
на нашу территорию ей нет... Я требую дать этому принципиальную оценку.
"Принципиальная оценка" факту была задержана до срока: подводная лодка
заканчивала экстренное приготовление к выходу в море. Причиной задержки
заинтересовался КП флота. По требованию оперативной службы Неулыба и Хорт
побежали на пирс.
- Подводная лодка к бою и походу готова, - рапортовал у сходни,
забросив "лапу к уху", старпом. - Личный состав на борту. Помощник заболел,
обострение язвы, отправлен в санчасть.
- Старпом, а где же та регенерация? Почему на партактиве я узнаю, что
она валяется в кустах?
Старпом Халваныч ссутулился и преданно молчал.
- Ну, этого я вам и помощнику не прощу, - зло пнул сапогом сходню
Неулыба...
По программе контрольного выхода лодка шла по "красной строке"
подготовки к боевой службе.
Прокуратура флота заминала "это дело". Вслед за ней - и районная.
Вешать на себя "собак" и зарабатывать головную боль никому не хотелось.
***
Замполит Хорт, молодой белобрысый энтузиаст, с деланным оживлением
ворвался в каюту командира.
- Товарищ командир. Вам велено ехать домой. Отдыхать.
Неулыба сумрачно оглядел своего "комиссара": молод, зелен,
увлекающийся. Перевел глаза на разбросанные бумаги:
- У меня уйма дел...
- С делами управимся.
- С моими-то делами? Управитесь? - криво усмехнулся Неулыба.
- Управимся, товарищ командир. Езжайте и ни о чем не думайте.
- А кем это, интересно знать, велено? Хорт неопределенно пожал плечами
и возвел глаза к потолку: сверху приказано.
- А вам, что... отдыхать не надобно?
Хорт усмехнулся. Вопрос командира звучал глуповато. Без слов ясно - в
походе от командира зависело все... А мы успеем.
"Выгоняют на подзарядку", - мелькнуло в голове Неулыбы. Он окинул
взглядом "комиссара" и криво усмехнулся во второй раз:
- А пить... дозволяют?
- Это можно.
- И с девочками можно?
- И с девочками. В пределах, разумеется, - принял тон командира Хорт.
- Ну ладно. Если ты уж, комиссар, такой хороший... Передай мои приветы
тем, кто обо мне так трогательно заботится...
И нахлобучил фуражку с позеленевшим крабом.
В лесу отцветала, исходила жизненными силами весна. Нашумливал верховой
ветер. Тихо тренькали невидимые пташки. В просветах меж дерев стремились
куда-то невесомые облака.
В лесу - трое. Соседка, жена и он, Неулыба. Неулыбина жена,
жизнерадостная хохотушка, чувствовала: на мужа что-то давит тяжелое. И он об
этом не скажет. И преувеличенно весело бросила:
- Ну, вы тут посидите без меня. А я за цветочками.
Коньяк, отпущенный в неограниченном количестве, Неулыбу не забирал. Он,
улегшись на спину, глядел на облака. Бегущие, легкие, белоснежные. Наползала
тоска. Тяжелая, каменная.
Пестренькая букашка выползла на руку и, сердито шевеля усиками,
уставилась на Неулыбу: а ты чего тут?
"Эх, ты, дурашка! Я ведь и раздавить могу. Однако живи. Не на меня
смотри. На облака. Дыши ветром".
Мысли Неулыбы были там, в неведомом, полном неожиданностей и опасностей
враждебном мире. Как предугадать? Что сделать, чтобы обойти эти опасности?
Этого он не ведал. Знал одно: за ним пятьдесят пять душ. При мысли об этом
сердце сжималось от загнанного вглубь, но упорно выползающего страха. А за
этими душами? Сколько их там еще, надеющихся, не догадывающихся о Неулыбиных
страхах? Уверенных, что он, командир, все может - не подведет, вывезет,
возвратит. Не догадывающихся, что Неулыба тоже слаб и, может быть, больше
других. Уповающих на его знания, волю, мудрость, которых, казалось ему, не
хватало.
Тоска давила. А наверху бежали такие легкие-прелегкие, красивые и
равнодушные облака.
Неулыба обнаруживал в себе нестерпимое желание - скорее туда, пройти
через все, что должно быть пройдено. Предстоящее уже завораживающе тянуло к
себе. Как лягушку взгляд змеи.
- Вот вам, голубки, - и жена осыпала лежащих ворохом цветов.
"Хоронишь, что ли?" - с досадой подумал Неулыба.
- Ну, еще по одной. И домой. Детки плачут, с голоду умирают, - пропела
она речитативом, видимо, поняв настрой "голубков".
Соседка кусала травинку и молчала. Она думала о своем Володьке, тоже
командире, который в это время советником в далекой Индонезии зарабатывал
рупии и тропический тиф. Впрочем, про тиф она еще не знала...
А облака все плыли. И шумел верховой ветер. Только букашка куда-то
скрылась, озабоченная своими букашкиными проблемами.
***
- Ну-с, командир. Доложите предварительно ваше решение, которое будет
утверждать ваш командир эскадры. Поясняю, я действую по указанию
командующего флотом, - суховатым тоном распорядился представитель штаба
флота.
Присутствующие - Хороший Мужик, Тетя Фрося, Белогад, начальник разведки
эскадры - глядели на Неулыбу и выжидательно молчали.
- Мое решение регламентируется выполнением статей НПЛ-59. Переход
совершаю в смешанном режиме, с максимально возможной скрытностью...
- Что значит с максимально возможной? Поясните, - перебил представитель
флота.
- Днем на глубине, где возможно - под слоем температурного скачка; на
сеансы связи подвсплываю, тщательно обследовав горизонт пассивными
средствами. Ночью, если метеообстановка сложна, - в надводном положении, в
тихую погоду и хорошую видимость - под РДП (режим работы дизеля под водой).
Уклоняться от обнаруженных огней судов на дальности видимости горизонта,
приведением их за траверз.
- Уточняю. Надводное положение - только в проливных зонах. В открытом
море - только под РДП. Комфлот ставит дополнительную задачу - за поход
наплавать не менее 90% времени в подводном положении. Кроме основной задачи,
вам ставится вторая, не менее важная - использовать до предела технические
возможности по скрытности подводной лодки своего проекта.
- А почему об этом не сказано в боевом распоряжении? - с деланной
наивностью спросил Неулыба.
- Вопросы задаю я, отвечаете вы, - сухо отпарировал представитель
флота.
- Совершенно верно. Совершенно верно, - вмешался активный Белогад; в
присутствии начальства он предпочитал необычно демократический тон. -
Скрытность - основа успеха в выполнении задачи. Командир, я же вас учил -
уважать режим РДП!
"А без вас я и не догадывался, что скрытность - главное оружие лодки.
Спасибо за подсказ, товарищ начштаба. Но черта с два. Ночью, в кромешной
тьме под перископами и при грохоте дизеля? Слеп и глух, как мычащая корова",
- подумал Неулыба, но вступать в дискуссию не стал...
Он еще не мог знать, что пять лет спустя скорые на прозвища янки
назовут этот режим советских подводных лодок "ревущая корова", а после
гибели ПЛ К-129 (лодка Кобзаря) в океане главком ВМФ своей директивой вообще
запретит плавание подводных лодок под РДП на боевой службе...
- А как вы будете действовать, обнаружив работу низкочастотных
гидролокаторов? - как репей вцепился в Неулыбу представитель флота.
- Разработанная на эскадре инструкция регламентирует: уклоняться
расхождением на дистанции не менее 60 кабельтовых. Обнаружить шумы винтов
корабля своей ШПС (шумопеленгаторная станция) я могу на дистанции тоже
порядка 60 кабельтовых. Следовательно, обнаружив работу низкочастотных ГАС
(гидроакустическая станция), я должен предполагать, что и сам уже обнаружен
противником. Как выйти из создавшегося положения, подскажет обстановка...
- А как вы будете вести слежение за главными объектами, находясь внутри
ордера кораблей охранения?
Как выполнять такую задачу, имея шумопеленгаторы с дальностью, меньшей
"зон освещения" низкочастотных гидролокаторов кораблей охранения авианосцев,
Неулыба не знал. Он молча пожал плечами: "Это называется - и рыбку съесть, и
на крючок не сесть".
Впрочем, он догадывался: товарищ из штаба флота, вероятный творец
боевого распоряжения, не знает этого и сам.
Но то было время, когда было модным "ставить задачи", не задумываясь о
возможностях их выполнения. По формуле: "Что значит не могу, когда партия
приказала?!"
- А как вы намерены форсировать Корейский пролив?
- В боевом распоряжении указано однозначно - ночью, в надводном
положении, - удивленно ответил Неулыба: представителю следовало бы знать об
этом. И добавил: - Полным ходом, без ходовых огней.
- Вот именно. Пролив проскочить в кратчайший срок, - безапелляционно
резюмировал представитель флота. - Кроме всего прочего, при погружении вас
понесет обратно в Японское море сильное встречное течение.
- Главное, командир, спокойствие и осмотрительность. Не спешить, - внес
свою лепту Хороший Мужик. - Семь раз отмерь, один раз отрежь.
Неулыба покосился на комбрига, но смолчал.
- Не забывайте требований НПЛ-59. Меньше отсебятины. Учитывайте мои
рекомендации, - вклинился вездесущий Белогад.
- При всем том помните, командир, - опора на коммунистов. Правильная
постановка партийной работы в походе - основа основ, - добавил Тетя Фрося.
Против столь четких указаний Неулыба возражать не стал. Он еще не знал,
но чувствовал, что будет вынужден действовать как раз наоборот. Когда
считанные секунды будут решать все.
- Ну, а теперь - на доклад к командиру эскадры... - подытожил Хороший
Мужик. - Обращаю внимание на четкий, уставной доклад.
Глубокой ночью подводная лодка закончила приготовление к бою и походу.
Сообщение экипажа с берегом прервано. Список экипажа, заверенный гербовой
печатью, оставлен на КП эскадры. Получена прибрежная обстановка. Запрошен
флот.
Флот приказал "ждать". Лодка стояла у пирса в полной темноте. Неулыба
смолил сигарету под телефонным грибком и сдержанно чертыхался. Эта задержка
ничего хорошего не сулила.
Наконец заверещал телефон. Оперативный дежурный:
- К вам направляется представитель из академии. Пойдет с вами.
- Какой еще представитель? Что я с ним буду делать? У меня и без него
как селедок в бочке! - разозлился Неулыба.
- Не какой-то, а капитан 1 ранга. С кафедры военно-морского искусства.
Горит желанием набраться практического опыта. Гордись - у тебя! В учебники
попадешь, - перешла на "ты" трубка. - А вообще приказы не обсуждают. С
прибытием "академика" на борт - доложить и "добро" на выход.
- А сколько ему лет, этому "академику"? - рявкнул Неулыба.
- Судя по чину, от сорока до двухсот, - ядовито отпарировала трубка.
- Да он в ящик сыграет в субтропиках! А у меня досок нет.
- Корми отборным овсом, пои ключевой водой, авось не сыграет. А
вообще-то это уж твои трудности, - завершила дебаты трубка.
Неулыба сплюнул в темноту: вот идиоты! Ни холодильников, ни
кондиционеров, ни свободных койко-мест на лодке не было.
***
Море было спокойно. Командир это чувствовал, внимательно следя за
медленно ползущей влево стрелкой глубиномера.
- Поднять перископ!
Перископ беззвучно скользнул вверх. Откинуты рукоятки. Неулыба вдавил
бровь в резину окуляра.
По мере всплытия толща воды приобретала темный, затем светло-бутылочный
цвет и, наконец, становилась ярко-изумрудной. Головка перископа осторожно
выскользнула из воды. Ровно настолько, сколько требовалось: двадцать
сантиметров.
"Молоток, боцман! Ювелирно горизонталишь", - мысленно похвалил
командир. Искусство подводников - не зарываться в бурун и не высовываться:
высота головки более полуметра уже считалась топорной работой.
В ряби убегающих волн на западе хмурнела вечерняя заря. Приближался
самый нужный момент, когда высыпают первые звезды, а горизонт еще различим в
ночной мгле.
Лодка остро нуждалась в обсервации (определение места судна в море по
небесным светилам или береговым предметам), ибо уже двое суток шла по
гарнизонные языки, - ревнив до безумия. Врезал по морде одному из
начальников". Сойдет. Я лично до чужих жен не охоч. Будет чаще бегать домой.
"Механик Аксельрод. В море в аварийной ситуации растерялся. Отстранен за
трусость".
Годится. В ближайшие полгода наша лодка, даст Бог, не утонет. Глубина у
заводской стенки маловата. За это время поставим на ноги. Лишь бы не воровал
спирт...
"Минер Воробей. Честен. Изжит командиром за прямолинейность. Не пьет.
Идейный..."
И этот подойдет. Торпедные аппараты мои пока не стреляют. Раз не пьет,
значит и другим не даст...
- Ну, что, орЈлики, пойдете ко мне? - напрямик спросил он сбившихся в
кучу заштатников.
- Пойдем! - хором ответствовали безработные "орЈлики".
И спустя некоторое время старая когорта "орлов Новака", выдав
прощальный "бемс", собрала пожитки и с матюками убралась на бригаду. Там они
котировались как первоклассные морские спецы.
А Неулыба с помощью новых "ореликов" начал наводить в команде нудный
базовый порядок. Для почина изъял у мичманов-старшин команд липовые
требования-накладные, щедро розданные на прощание мятежным помощником
Бородкиным.
Наступил канун Нового года. Неожиданно Неулыбу выдернул на связь
флагмех бригады.
- Здоров, командир. Ты ничего не забыл? - ехидно спросила телефонная
трубка.
- Здравию желаю. Вроде бы ничего, - ответствовал в проводную даль
Неулыба, силясь понять причину столь необычного вызова.
- В самом деле, ничего? А какое сегодня число?
- Сегодня? Двадцать восьмое. Кажется, декабря. А в чем дело?
- А дело, дорогой, в том, что на твоем лимите восемьдесят шесть
килограммов спирта! Думай, дорогой! Только быстро думай. Завтра опечатываю
техсклад.
- А мне спирт не нужен, - внезапно созрел Неулыба.
- Не понял... Ты, командир, случаем, не того? - удивилась трубка.
- Вроде бы не того. Повторяю, спирт мне не нужен, - повторил в
дребезжащую даль Неулыба.
- Да ты понимаешь ли, что говоришь?! - взорвалась трубка. - Ну, и ну!
Да я тебе на эти самые килограммы на следующий год лимит срежу!
- Режьте! - утвердился в своем решении Неулыба. С этой памятной даты по
северной базе пошел гудЈж: нашелся на военно-морском флоте первый идиот,
добровольно отказавшийся от "валюты из валют"! Да еще в таком немыслимом
исчислении!
Дикая слава Неулыбы росла как снежный ком. Общественность
заволновалась.
"Не может такого быть! Ни в жисть не поверим!" - решил базовый
женсовет.
И отрядил делегаток из командирских жен отловить и разглядеть в упор
такую редкостную личность.
А личность продолжала изводить пьяную крамолу, теперь уже среди
мичманов и старшин. Всеми мыслимыми способами.
Шло время. Неулыба чувствовал: быть ему в ремонтах до пенсии. И начал
бомбить все возможные инстанции: или помогите вывести лодку из бесконечного
ремонта, или переведите на плавающую лодку.
И в том был резон: поставленная в ремонт сроком на шесть месяцев с
лимитом в восемьсот тысяч рублей, лодка простояла уже свыше двух лет,
"съела" лимитов миллион двести тысяч и застряла где-то на середине
технической готовности...
Задним числом Неулыба прослышал: после его убытия лодка простояла в
ремонте еще два года и была перебуксирована для завершения ремонта на
Дальзавод в главную базу флота...
- Хороший офицер. Не пьет, - жестяным голосом охарактеризовал Неулыбу
командир дивизиона, вручая ему в кругу ремонтных командиров прощальную
грамоту. И пробормотав стандартное "Служу Советскому Союзу", непьющая
личность отправилась к новому месту службы.
За период "ржавого сидения" в ремонте Неулыба, не жалея тощих рублей,
еженедельно мотался в пургу и мороз, на катерах и автобусах в базовый
тренажерный кабинет торпедных атак. Расстояние, по дальневосточным меркам,
плЈвое - за семьдесят километров. Иногда со своим "расчетом", временами в
одиночку. И упорно тренировал сам себя на тренажерах - в торпедных атаках и
уклонениях от преследования противником. Он очень боялся потерять
приобретенную на командирских классах "форму". Никто Неулыбу не
контролировал и к вояжам не обязывал. Неулыба боялся и другого - сойти на
традиционную командирскую "ресторанную тропу".
На сентябрьских флотских учениях 1962 года Неулыба напросился дублером
на лодку Лопато. Группа лодок северной бригады вышла, обогнув Сахалин с
севера, и в Охотском море попала в жестокий шторм-мордотык. Лодкам надлежало
пересечь Охотское море в надводном положении и выйти в океан.
Командира Лопато, гастритчика-язвенника, быстро скрутила животная
болесть; старший на походе замкомбрига Шеметень залег в командирской
берлоге. А дублеру Неулыбе, "ржавчине" - по выражению северян, выпала честь
простоять бессменные трое суток на утлом мостике лодки, не столько для
командирской вахты, сколько для страховки вахтенных офицеров. Рулевые и
сигнальщики были убраны в центральный пост. Прихваченные к вварным рельсам
пожарными поясами, вахтенные офицеры и с ними Неулыба, промокшие до
потаЈнных мест, напряженно вглядывались в ревущую темь, поминутно ныряя под
козырек, когда огромные, зло кипящие валы накрывали мостик и с шумом
проносились в корму. Лодка со стоном угрожающе опускала нос в очередную
бездну и тяжело выворачивалась через неумолимо приближающиеся водяные горы.
Дизель тяжело урчал, забирая воздух через расклиненный рубочный люк - для
предотвращения обрушивания водяных столбов в центральный пост и внезапного
захлопывания. Захлоп и присос люка грозил резким вакуумом и остановкой
дизеля.
За эти трое суток Неулыба, для "бодрости" духа, успел пересказать
вахтенным лейтенантам весь запас накопленных знаний из области морских наук,
теорий, историй и случаев. Между поминутными ныряниями под козырек мостика,
выплевыванием в ревущую стихию мокрых окурков и прихлебами кофе. Тяжелый
чайник, подаваемый вахтой через люк, офицеры придавливали меж ног, а кружку
и сахар Неулыба держал за пазухой. Неулыба выдюжил. И заработал среди
молодых прозвище - "настоящий", а среди себе подобных - "трехжильный".
В период Карибского кризиса Неулыба по собственной инициативе (или, как
сам говорил, по дурости) напросился дублером командира на лодку Качана.
Лодка вышла на боевую позицию в океан. Двадцать суток скрытного
маневрирования на позиции запомнились кошмаром непрерывных ноябрьских
штормов и борьбы с поломками. Таких штормов, когда ради полусна приходилось
прикручивать тело крепкими штертами (небольшие снасти, служащие
для крепления корабельного имущества) к отсечным магистралям.
Разделяя походное время, Неулыба взял на себя ночи, когда в надводном
положении лодка ныряла в водяные пропасти и вылетала на кипящие горы. Вахта
мостика с затаенным ужасом следила, как угрожающе надвигалась очередная
громадина, грозя утащить лодку в пучину. Но лодка - умное же существо! - в
очередной раз, кренясь до предела, со стоном выбиралась на взгорье и
сбрасывала с себя тяжесть волн.
Но в конце концов это было заурядно. В конце пребывания на позиции
командир и механик начали шушукаться, укрывшись в каюте. Оказалось, на лодке
кончается запас соляра, так как перед выходом в поход недопринято топлива в
три из десяти цистерн. Выяснилась и причина: во время приемки топлива
механик передоверил сие "движку" (командир моторной группы); тот удрал на
свидание, понадеявшись на старшину мотористов; этот рванул к "халяве",
командир отделения мотористов - "годок" сбегал "на пару часиков" в
самоволку, а последний по цепочке "молодой" сбегал на "кинуху" в бригадный
клуб...
И все же умная лодка выкрутилась и на сей раз - возвратилась в базу на
подсосе остатков топлива из трубопроводов и разряде плотности аккумуляторной
батареи до воды.
Во всяком случае, топлива на ошвартованной к пирсу лодке не было
найдено ни литра. Этот факт на бригаде не раздували. Возвратились, ну и
ладно. Флоту об этом знать незачем...
Тем не менее командование северной бригады припомнило Неулыбе
"кое-что". Два автономных похода бригада "не приняла во внимание". В
аттестации Неулыбы отмечалось: "Может поддерживать дисциплину. Достаточной
морской выучки не приобрел". Напоследок "чужака" лягнули-таки. На бумаге.
И этой характеристикой руководствовалось теперь командование южной
бригады.
***
Вырвавшись из морей в базу на ежемесячный ППО и ППР
(планово-предупредительный осмотр и ремонт), Неулыба первым делом учинил
смотр лодочному хозяйству - базовым счетам, запасам и кладовкам.
По мелочевке оказалось - за лодкой числится оборудование трех
"ленкомнат", недостач по шхиперскому и вещевому на двадцать тысяч. Но самым
неожиданным оказалось другое: при плановой замене торпеды в кормовых
аппаратах оказались... без взрывателей.
Неулыба стиснул зубы - с кого спрос? Прежний командир, которого он в
глаза не видел, в мореходном училище. В случае чего - отбрешется: "Я - не я,
и лошадь была не моя". Минер убыл на Балтику. А старшина команды
торпедистов, "дембель", уже машет ручкой из-за Уральского хребта.
Сопровождаемый офицерами (с записными книжками), Неулыба обследовал
кладовки-"гадюшники" и казарму. Первое, на что он наткнулся, - пирамида из
оборжавленных патронов регенерации в казарменном санузле. Среди писсуарных
потЈков.
- Откуда это? - повернулся он к старпому.
- Это? - преданно глядя в глаза Неулыбе, с готовностью доложил, явно
ожидая похвалы за рачительность, старпом Халваныч. - Это мы из завода
прихватили. Знаете, очень хорошо приборки делать. Всю грязь съедает.
- Намереваетесь маленькую Хиросиму устроить, а? - сквозь зубы процедил
Неулыба. - Надеюсь, вы понимаете, насколько это опасно, старпом?
- Так точно... То есть, никак нет. Хиросиму не хотим.
- Ну а если никак нет, сегодня же сдать на химсклад! На исходе дня
Неулыба вызвал старпома:
- Регенерация?
- Я поручил сдать помощнику. Он начальник химслужбы, - бодро доложил
Халваныч.
- Помощника сюда! Сдали регенерацию?
- Никак нет, - флегматичный помощник Крупень был непробиваем, - флагхим
зарубил приемку. Требует вычистить, покрасить, восстановить трафареты.
- Вас понял, дорогие мои помощнички. Ну, и что же?
- Выделена группа. Чистят, красят.
- Смотрите, старпом, - повернулся к Халванычу Неулыба, - с огнем
играете. Спрос с вас. А вы не забыли, что назавтра выход?
- Есть, смотреть. А мы на чистку регенерации оставляем группу болящих.
- Крупень, останетесь вы.
- Есть, остаться, - флегматично ответил помощник. На его лице мелькнуло
что-то вроде: а я все равно списываюсь.
Наутро лодка ушла в море. А через неделю была отозвана в базу. На
партийный актив.
На активе Неулыбину лодку полоскали все, кто добирался до трибуны:
лодка по всем показателям шла последней. Неулыба и его верный "комиссар"
Хорт сидели с каменными физиономиями.
На трибуну поднялся Тетя Фрося и драматически возвел глаза к потолку.
- Сейчас будет вытирать об тебя ноги, - толкнул Неулыбу сидящий рядом
Гридень.
"Товарищи коммунисты! Весь личный состав бригады, настойчиво овладевая
наукой боевого мастерства, воодушевленный решениями январского пленума ЦК
КПСС, дружно включился в социалистическое соревнование и добивается высших
результатов в боевой и политической подготовке. Рад доложить активу, что к
великому празднику Первомая по итогам за зимний период командованием флота
объявлены "отличными" две подводные лодки нашей бригады, где командирами
товарищи Катыш и Тарановский. Поаплодируем им, товарищи подводники!"
Подводники похлопали.
- Это не у Тарана ли сперли сейф с партийными взносами? - шепнул Хорту
Неулыба.
- У него, - так же шепотом ответил Хорт.
"Но в то же время вынужден вам доложить, товарищи, что есть среди нас
нежелающие следовать этому славному почину передовых. Вот, например,
коммунисты Неулыба и Хорт. Перед ними поставлен по-партийному принципиальный
вопрос - когда они сделают свою подводную лодку "отличной". Что же они
ответили? Они имели смелость, я не хочу упоминать слово "нахальство",
заявить: если "сделать", то хоть завтра, если поднять "до уровня", то через
три года. И как мотивируют! Нет, вы только послушайте! Аргументируют так: на
следующий год лодка будет посредственной, через год хорошей, а через два -
твердо хорошей, через три - если Бог даст - и "отличной". Думаю, что
партийная комиссия даст принципиальную оценку вашей позиции, коммунисты
Неулыба и Хорт..."
И все-таки главный удар, ниже пояса, нанес Неулыбе и Хорту прорвавшийся
на трибуну "флагманский окурок" эскадры, начальник отдела устройства службы
Никита Шушаков. Старый фронтовой служака, Никита не знал компромиссов и на
подхалимские заигрыши командиров и старпомов был неумолим.
Он протер тряпочкой очки, оглядел актив и тяжело вздохнул:
- Я хочу проинформировать всех присутствующих, товарищи подводники, как
грубо нарушаются требования уставов. Экипаж командира Неулыбы, уходя в море,
вместо сдачи на склад свалил старые патроны регенерации в кусты возле уреза
воды. Вы все знаете, что бывает, когда в регенерацию поступает морская вода.
Но это еще не все. Пользуясь бесконтрольностью и халатностью дежурной службы
бригады, подростки из поселка бухты Анны проникли на территорию и утащили
несколько коробок регенерации. Разожгли на сопке костер, начали бросать туда
коробки. Вы знаете, какие фейерверки дает горящая регенерация. Но это
пацанам показалось мало, часть их проникла на близрасположенный склад
"Арктикснаба" и украла несколько шашек аммонала. Начали начинять коробки
регенерации и бросать в костер. Взрыв! Шести пацанов как не бывало! Милиция
еще не докопалась до всего этого, откуда взрывчатка, откуда фейерверки. Ходу
на нашу территорию ей нет... Я требую дать этому принципиальную оценку.
"Принципиальная оценка" факту была задержана до срока: подводная лодка
заканчивала экстренное приготовление к выходу в море. Причиной задержки
заинтересовался КП флота. По требованию оперативной службы Неулыба и Хорт
побежали на пирс.
- Подводная лодка к бою и походу готова, - рапортовал у сходни,
забросив "лапу к уху", старпом. - Личный состав на борту. Помощник заболел,
обострение язвы, отправлен в санчасть.
- Старпом, а где же та регенерация? Почему на партактиве я узнаю, что
она валяется в кустах?
Старпом Халваныч ссутулился и преданно молчал.
- Ну, этого я вам и помощнику не прощу, - зло пнул сапогом сходню
Неулыба...
По программе контрольного выхода лодка шла по "красной строке"
подготовки к боевой службе.
Прокуратура флота заминала "это дело". Вслед за ней - и районная.
Вешать на себя "собак" и зарабатывать головную боль никому не хотелось.
***
Замполит Хорт, молодой белобрысый энтузиаст, с деланным оживлением
ворвался в каюту командира.
- Товарищ командир. Вам велено ехать домой. Отдыхать.
Неулыба сумрачно оглядел своего "комиссара": молод, зелен,
увлекающийся. Перевел глаза на разбросанные бумаги:
- У меня уйма дел...
- С делами управимся.
- С моими-то делами? Управитесь? - криво усмехнулся Неулыба.
- Управимся, товарищ командир. Езжайте и ни о чем не думайте.
- А кем это, интересно знать, велено? Хорт неопределенно пожал плечами
и возвел глаза к потолку: сверху приказано.
- А вам, что... отдыхать не надобно?
Хорт усмехнулся. Вопрос командира звучал глуповато. Без слов ясно - в
походе от командира зависело все... А мы успеем.
"Выгоняют на подзарядку", - мелькнуло в голове Неулыбы. Он окинул
взглядом "комиссара" и криво усмехнулся во второй раз:
- А пить... дозволяют?
- Это можно.
- И с девочками можно?
- И с девочками. В пределах, разумеется, - принял тон командира Хорт.
- Ну ладно. Если ты уж, комиссар, такой хороший... Передай мои приветы
тем, кто обо мне так трогательно заботится...
И нахлобучил фуражку с позеленевшим крабом.
В лесу отцветала, исходила жизненными силами весна. Нашумливал верховой
ветер. Тихо тренькали невидимые пташки. В просветах меж дерев стремились
куда-то невесомые облака.
В лесу - трое. Соседка, жена и он, Неулыба. Неулыбина жена,
жизнерадостная хохотушка, чувствовала: на мужа что-то давит тяжелое. И он об
этом не скажет. И преувеличенно весело бросила:
- Ну, вы тут посидите без меня. А я за цветочками.
Коньяк, отпущенный в неограниченном количестве, Неулыбу не забирал. Он,
улегшись на спину, глядел на облака. Бегущие, легкие, белоснежные. Наползала
тоска. Тяжелая, каменная.
Пестренькая букашка выползла на руку и, сердито шевеля усиками,
уставилась на Неулыбу: а ты чего тут?
"Эх, ты, дурашка! Я ведь и раздавить могу. Однако живи. Не на меня
смотри. На облака. Дыши ветром".
Мысли Неулыбы были там, в неведомом, полном неожиданностей и опасностей
враждебном мире. Как предугадать? Что сделать, чтобы обойти эти опасности?
Этого он не ведал. Знал одно: за ним пятьдесят пять душ. При мысли об этом
сердце сжималось от загнанного вглубь, но упорно выползающего страха. А за
этими душами? Сколько их там еще, надеющихся, не догадывающихся о Неулыбиных
страхах? Уверенных, что он, командир, все может - не подведет, вывезет,
возвратит. Не догадывающихся, что Неулыба тоже слаб и, может быть, больше
других. Уповающих на его знания, волю, мудрость, которых, казалось ему, не
хватало.
Тоска давила. А наверху бежали такие легкие-прелегкие, красивые и
равнодушные облака.
Неулыба обнаруживал в себе нестерпимое желание - скорее туда, пройти
через все, что должно быть пройдено. Предстоящее уже завораживающе тянуло к
себе. Как лягушку взгляд змеи.
- Вот вам, голубки, - и жена осыпала лежащих ворохом цветов.
"Хоронишь, что ли?" - с досадой подумал Неулыба.
- Ну, еще по одной. И домой. Детки плачут, с голоду умирают, - пропела
она речитативом, видимо, поняв настрой "голубков".
Соседка кусала травинку и молчала. Она думала о своем Володьке, тоже
командире, который в это время советником в далекой Индонезии зарабатывал
рупии и тропический тиф. Впрочем, про тиф она еще не знала...
А облака все плыли. И шумел верховой ветер. Только букашка куда-то
скрылась, озабоченная своими букашкиными проблемами.
***
- Ну-с, командир. Доложите предварительно ваше решение, которое будет
утверждать ваш командир эскадры. Поясняю, я действую по указанию
командующего флотом, - суховатым тоном распорядился представитель штаба
флота.
Присутствующие - Хороший Мужик, Тетя Фрося, Белогад, начальник разведки
эскадры - глядели на Неулыбу и выжидательно молчали.
- Мое решение регламентируется выполнением статей НПЛ-59. Переход
совершаю в смешанном режиме, с максимально возможной скрытностью...
- Что значит с максимально возможной? Поясните, - перебил представитель
флота.
- Днем на глубине, где возможно - под слоем температурного скачка; на
сеансы связи подвсплываю, тщательно обследовав горизонт пассивными
средствами. Ночью, если метеообстановка сложна, - в надводном положении, в
тихую погоду и хорошую видимость - под РДП (режим работы дизеля под водой).
Уклоняться от обнаруженных огней судов на дальности видимости горизонта,
приведением их за траверз.
- Уточняю. Надводное положение - только в проливных зонах. В открытом
море - только под РДП. Комфлот ставит дополнительную задачу - за поход
наплавать не менее 90% времени в подводном положении. Кроме основной задачи,
вам ставится вторая, не менее важная - использовать до предела технические
возможности по скрытности подводной лодки своего проекта.
- А почему об этом не сказано в боевом распоряжении? - с деланной
наивностью спросил Неулыба.
- Вопросы задаю я, отвечаете вы, - сухо отпарировал представитель
флота.
- Совершенно верно. Совершенно верно, - вмешался активный Белогад; в
присутствии начальства он предпочитал необычно демократический тон. -
Скрытность - основа успеха в выполнении задачи. Командир, я же вас учил -
уважать режим РДП!
"А без вас я и не догадывался, что скрытность - главное оружие лодки.
Спасибо за подсказ, товарищ начштаба. Но черта с два. Ночью, в кромешной
тьме под перископами и при грохоте дизеля? Слеп и глух, как мычащая корова",
- подумал Неулыба, но вступать в дискуссию не стал...
Он еще не мог знать, что пять лет спустя скорые на прозвища янки
назовут этот режим советских подводных лодок "ревущая корова", а после
гибели ПЛ К-129 (лодка Кобзаря) в океане главком ВМФ своей директивой вообще
запретит плавание подводных лодок под РДП на боевой службе...
- А как вы будете действовать, обнаружив работу низкочастотных
гидролокаторов? - как репей вцепился в Неулыбу представитель флота.
- Разработанная на эскадре инструкция регламентирует: уклоняться
расхождением на дистанции не менее 60 кабельтовых. Обнаружить шумы винтов
корабля своей ШПС (шумопеленгаторная станция) я могу на дистанции тоже
порядка 60 кабельтовых. Следовательно, обнаружив работу низкочастотных ГАС
(гидроакустическая станция), я должен предполагать, что и сам уже обнаружен
противником. Как выйти из создавшегося положения, подскажет обстановка...
- А как вы будете вести слежение за главными объектами, находясь внутри
ордера кораблей охранения?
Как выполнять такую задачу, имея шумопеленгаторы с дальностью, меньшей
"зон освещения" низкочастотных гидролокаторов кораблей охранения авианосцев,
Неулыба не знал. Он молча пожал плечами: "Это называется - и рыбку съесть, и
на крючок не сесть".
Впрочем, он догадывался: товарищ из штаба флота, вероятный творец
боевого распоряжения, не знает этого и сам.
Но то было время, когда было модным "ставить задачи", не задумываясь о
возможностях их выполнения. По формуле: "Что значит не могу, когда партия
приказала?!"
- А как вы намерены форсировать Корейский пролив?
- В боевом распоряжении указано однозначно - ночью, в надводном
положении, - удивленно ответил Неулыба: представителю следовало бы знать об
этом. И добавил: - Полным ходом, без ходовых огней.
- Вот именно. Пролив проскочить в кратчайший срок, - безапелляционно
резюмировал представитель флота. - Кроме всего прочего, при погружении вас
понесет обратно в Японское море сильное встречное течение.
- Главное, командир, спокойствие и осмотрительность. Не спешить, - внес
свою лепту Хороший Мужик. - Семь раз отмерь, один раз отрежь.
Неулыба покосился на комбрига, но смолчал.
- Не забывайте требований НПЛ-59. Меньше отсебятины. Учитывайте мои
рекомендации, - вклинился вездесущий Белогад.
- При всем том помните, командир, - опора на коммунистов. Правильная
постановка партийной работы в походе - основа основ, - добавил Тетя Фрося.
Против столь четких указаний Неулыба возражать не стал. Он еще не знал,
но чувствовал, что будет вынужден действовать как раз наоборот. Когда
считанные секунды будут решать все.
- Ну, а теперь - на доклад к командиру эскадры... - подытожил Хороший
Мужик. - Обращаю внимание на четкий, уставной доклад.
Глубокой ночью подводная лодка закончила приготовление к бою и походу.
Сообщение экипажа с берегом прервано. Список экипажа, заверенный гербовой
печатью, оставлен на КП эскадры. Получена прибрежная обстановка. Запрошен
флот.
Флот приказал "ждать". Лодка стояла у пирса в полной темноте. Неулыба
смолил сигарету под телефонным грибком и сдержанно чертыхался. Эта задержка
ничего хорошего не сулила.
Наконец заверещал телефон. Оперативный дежурный:
- К вам направляется представитель из академии. Пойдет с вами.
- Какой еще представитель? Что я с ним буду делать? У меня и без него
как селедок в бочке! - разозлился Неулыба.
- Не какой-то, а капитан 1 ранга. С кафедры военно-морского искусства.
Горит желанием набраться практического опыта. Гордись - у тебя! В учебники
попадешь, - перешла на "ты" трубка. - А вообще приказы не обсуждают. С
прибытием "академика" на борт - доложить и "добро" на выход.
- А сколько ему лет, этому "академику"? - рявкнул Неулыба.
- Судя по чину, от сорока до двухсот, - ядовито отпарировала трубка.
- Да он в ящик сыграет в субтропиках! А у меня досок нет.
- Корми отборным овсом, пои ключевой водой, авось не сыграет. А
вообще-то это уж твои трудности, - завершила дебаты трубка.
Неулыба сплюнул в темноту: вот идиоты! Ни холодильников, ни
кондиционеров, ни свободных койко-мест на лодке не было.
***
Море было спокойно. Командир это чувствовал, внимательно следя за
медленно ползущей влево стрелкой глубиномера.
- Поднять перископ!
Перископ беззвучно скользнул вверх. Откинуты рукоятки. Неулыба вдавил
бровь в резину окуляра.
По мере всплытия толща воды приобретала темный, затем светло-бутылочный
цвет и, наконец, становилась ярко-изумрудной. Головка перископа осторожно
выскользнула из воды. Ровно настолько, сколько требовалось: двадцать
сантиметров.
"Молоток, боцман! Ювелирно горизонталишь", - мысленно похвалил
командир. Искусство подводников - не зарываться в бурун и не высовываться:
высота головки более полуметра уже считалась топорной работой.
В ряби убегающих волн на западе хмурнела вечерняя заря. Приближался
самый нужный момент, когда высыпают первые звезды, а горизонт еще различим в
ночной мгле.
Лодка остро нуждалась в обсервации (определение места судна в море по
небесным светилам или береговым предметам), ибо уже двое суток шла по