Страница:
Жандармский вахмистр на следующий день поехал с Лениным в Новый Тарг к старосте. В это время, в ответ на телеграмму Ленина, жандарм получил такую телеграмму от краковской полиции: "Жандармерия. Поронин. Против Ульянова не имеется здесь ничего предосудительного в области шпионажа. Краков, 17 августа 1914 года". Эту телеграмму в копии получил и староста в Новом Тарге. Однако, он всё же арестовал Ленина.
"Надежда Константиновна Крупская, - пишет Ганецкий, - ездила к Владимиру Ильичу в тюрьму ежедневно". 11 августа Ганецкий помог Крупской послать Виктору Адлеру, лидеру австрийской социал-демократической партии, телеграмму, в которой она писала: "Очень прошу вас, уважаемый товарищ, помочь моему мужу. Вы знаете его лично: он был, как вы знаете, долгое время членом Международного бюро и хорошо известен Интернационалу. Я просила бы вас отправить настоятельную телеграмму прокурору в Ней-Зандец, что хорошо знаете моего мужа, причем можете уверить его, что это недоразумение... Я уверена, что вы и еще другие австрийские товарищи сделают всё возможное, чтобы содействовать освобождению моего мужа. С партийным приветом, Надежда Ульянова".
Адлер немедленно предпринял соответствующие шаги, после чего австрийское министерство внутренних дел послало в краковскую полицию такую телеграмму: "По мнению доктора Адлера, Ульянов смог бы оказать большие услуги при настоящих условиях. Дирекции полиции предлагается также сообщить об этом военному суду, за которым числится Ульянов".
Ленин был освобожден. И через несколько дней вместе с Крупской и ее матерью, через Краков и Вену, отправился в Швейцарию. 5 сентября Ленин послал Виктору Адлеру из Цюриха открытку следующего содержания:
"Уважаемый товарищ! Благополучно прибыл со всем семейством. Документы требовали только в Инсбруке и Фельдкирхе. Ваша помощь, таким образом, была для меня очень полезна. Для въезда в Швейцарию требуют паспорта, но меня впустили без паспорта, когда я назвал Грейлиха. Привет и благодарность. С партийным приветом, Ленин (В. Ульянов)" (Я. Ганецкий. "Арест В. И. Ленина в Австрии в 1914 г.". "Ленинский Сборник" No 2, стр. 173-186.).
К этому надо добавить, что Виктор Адлер с первого же дня объявления войны стал на сторону австро-германской коалиции и всецело поддерживал войну против России. Ленин это, конечно, прекрасно знал.
Н. Бухарин, бывший тогда в Швейцарии и очень близко стоявший к Ленину, в 1934 году в московских "Известиях" рассказал, что первым лозунгом Ленина, по прибытии в Швейцарию, был лозунг к солдатам всех армий: "Стреляйте своих офицеров!" Этот лозунг не был напечатан. Ильич изобрел более общую формулу: "Превращение империалистической войны в войну гражданскую".
Как говорит Бухарин, Ленин всех расспрашивал о позиции Плеханова. "Ильич, - писал Бухарин, - волновался, бесился, страшно хотел встречи с ним, чтобы такой случай скоро представился. Наконец, эта встреча состоялась. Через десять лет, вспоминая об этой "исторической встрече" Ленина с Плехановым и об их словесном турнире, Крупская писала в "Правде" 11 апреля 1924 г.: "Плеханова Владимир Ильич (Ленин) любил страстно. Плеханов сыграл крупную роль в развитии Владимира Ильича, помог ему найти правильный революционный путь, и потому Плеханов был долгое время окружен для него ореолом: всякое самое незначительное расхождение с Плехановым он переживал крайне болезненно. И после раскола партии он внимательно прислушивался к тому, что говорил Плеханов...
Даже в 1914 году, когда разразилась война, Владимир Ильич страшно волновался, готовясь к выступлению против войны на митинге в Лозанне, где должен был говорить Плеханов". В 1934 году об этой последней встрече Ленина и Плеханова Бухарин писал в московских Известиях": "Мы узнали, что Плеханов в Лозанне выступает 11 октября с докладом в Народном доме и вызвали Ильича телеграммой из Берна. Ильич прилетел, как на крыльях. Битком набитая аудитория. Маленькая группа большевиков. На трибуне Плеханов, со сверкающими из-под густых посеребренных бровей глазами. Скрестив руки, театрально поглядывая по сторонам, он начинает говорить".
В своей статье Бухарин не передал речь Плеханова, но она вкратце была передана парижской русской газетой "Голос" в NoNo от 18, 19 и 20 OKT. 1914 г., в отчете о реферате Плеханова и о последовавшем за ним реферате Ленина. Газету эту редактировал лидер меньшевиков Мартов, который по отношению к войне тогда занимал позицию очень близкую к ленинской.
Согласно отчету корреспондента "Голоса", Плеханов в своей речи в Лозанне повторил то, что говорил на собраниях в Париже, но к этому еще добавил: "Социализм отнюдь не исключает любви к отечеству. Но между тем как люди, державшиеся точки зрения эксплуатирующих классов, находят позволительным и даже обязательным ставить интересы своей страны выше интересов всего остального мира, социалист должен иметь мужество пойти против своего отечества, когда оно в своей иностранной политике поступает несправедливо, нарушает простые законы нравственности и права. Только тот социалист, который способен на это и может называться международным социалистом. Только тот социалист, который способен на это - имеет право сказать о себе, что в его любви к отечеству нет шовинизма".
Далее Бухарин рассказывает: "Плеханов, заприметя Ленина, шутит, что его поймали в "заманиловку". И вот подымается Ильич. Лицо его бело, как гипсовая маска. Мне никогда ни до этого ни после не случалось видеть такого смертельно-бледного лица у Ильича. Только глаза его горели, и, сухо картавя, отчетливо и энергично ударами неслыханной силы и неслыханного напряжения, Ильич стал рубить противника. Мы все сидели, как завороженные".
"Ленин сказал: - Нынешняя война не случайность, зависевшая от того или иного нападения, а подготовлена всеми условиями развития буржуазного общества. Она была предсказана давно и именно в такой комбинации и такой линии... Социал-демократы только тогда исполняют свой долг, когда борются с шовинистическим угаром своей страны... И, не забывая слов Маркса, что "рабочие не имеют отечества", пролетариат должен принимать участие не в том, чтобы отстаивать старые рамки буржуазных государств, а создавать новые рамки социалистических республик... Наша задача заключается не в том, чтобы плыть вместе с течением, а в том, чтобы превращать национальную, лже-национальную войну в решительное столкновение пролетариата с правящими классами".
В своем заключительном слове Плеханов, отвечая, Ленину, сказал: "Если Ленин прав, то прав окажется бывший Эрве и тогда надо ссылаться не на Маркса, а на Эрве старой манеры. Маркс говорит, что каждый народ имеет право на существование, на автономию, но ведь это право предполагает право защиты; когда на него нападают, он должен защищаться. Иначе будет не интернациональная политика, а вненациональная, то есть утопическая, а не международная. Конечно, каждый обязан бороться прежде всего с шовинизмом своей страны, но в случае объявления войны нужно решить, кто нападает и со всей силой обрушиться на него".
И Плеханов закончил свое слово ссылкой на Бебеля, который на штутгартском конгрессе в 1907 году говорил, что дело рабочего класса было бы безнадежно, если бы он был бессилен найти в каждом отдельном случае виновника вооруженного конфликта.
IV
Крупская несколько иначе описывает этот словесный турнир между Лениным и Плехановым. Она пишет: "Когда 10 октября пришла телеграмма из Лозанны о том, что реферат Плеханова назначен на завтра, на 11 октября, Ильич засел за подготовку к реферату. Приехав на собрание вместе с Зиновьевым, Ильич сел и целиком весь ушел в слушание того, что говорил Плеханов. С первой частью реферата, где Плеханов крыл немцев, Ильич был согласен и аплодировал Плеханову. Во второй части Плеханов развивал оборонческую точку зрения. Уж не могло быть места никаким сомнениям. Записался говорить один Ильич. С кружкой пива в руках подошел он к столу. Говорил он спокойно и только бледность лица выдавала его волнение. У Ильича было только десять минут. Он сказал лишь основное. Плеханов с обычными остротами возражал ему. Меньшевики - их было подавляющее большинство - аплодировали Плеханову. Создалось впечатление, что Плеханов победил. 14 октября, через три дня, в том же помещении, где читал доклад Плеханов, был назначен доклад Ильича. Зал был битком набит. Доклад вышел очень удачным. Ильич был в приподнятом, боевом настроении. Он развил полностью свой взгляд на войну, как на войну империалистическую... Реферат Ильича имел громадный успех..."
Основные пункты позиции Ленина сжато и точно формулированы в его письме к Шляпникову от 17 октября 1914 года. Там он, между прочим, писал: "В России шовинизм прячется за фразы о belle France (о прекрасной Франции) и о несчастной Бельгии (а Украина и т. д.?) или за "народную" ненависть к немцам (и к "кайзеризму"). Поэтому наша безусловная обязанность - борьба с этими софизмами. А чтобы борьба шла по точной и ясной линии, нужен обобщающий лозунг. Этот лозунг: для нас, русских, с точки зрения интересов трудящихся масс и рабочего класса России, не может подлежать ни малейшему, абсолютно никакому сомнению, что наименьшим злом было бы теперь и тотчас - поражение царизма в данной войне. Ибо царизм сто раз хуже кайзеризма... Лозунг мира, по-моему, неправильный в данный момент. Это обывательский, поповский лозунг. Пролетарский лозунг должен быть: гражданская война... Мы не можем ни "обещать" гражданской войны, ни "декретировать" ее, но вести работу - при надобности очень долгую - в этом направлении мы обязаны".
Это Ленин писал в частном письме к Шляпникову, это повторил он и в письме к нему от 31 октября.
В декларации же, опубликованной Лениным в его газете "Социал-демократ" от 1 ноября от имени Центрального Комитета большевистской партии под заглавием "Война и российская социал-демократия", Ленин писал:
"Превращение империалистической войны в гражданскую войну есть единственно правильный пролетарский лозунг... вытекающий из условий империалистической войны между высоко развитыми буржуазными странами. Как бы ни казались велики трудности такого превращения в ту или иную минуту, социалисты никогда не откажутся от систематической, настойчивой, неуклонной подготовительной работы в этом направлении".
Как известно, этот лозунг Ленина не был принят ни одной социалистической партией Европы и никем из более или менее видных лидеров социалистических партий в России и заграницей. Не был согласен с этим даже Лев Каменев, в то время единственный член ЦК большевиков и заместитель Ленина в Петербурге. Когда Каменева арестовали и предали суду, он на суде заявил, что не разделяет "тезисов" Ленина, отказывается превратить войну внешнюю в войну гражданскую и также отказывается от лозунга, что "поражение России в войне было бы меньшим злом". Что касается П. Б. Аксельрода, одного из основоположников российской социал-демократии, то он сначала одобрил позицию, занятую Плехановым в войне. Но вскоре повернул в сторону так называемых "интернационалистов". И то, что он оказался в лагере противников Плеханова было для него нелегко. Аксельрод и Плеханов в течение десятков лет работали вместе; трудно выразить, как эти два человека были внутренне связаны. Но несмотря на их расхождение по вопросу об отношении к войне, они всё же не прервали дружбы.
Плеханов в письмах и при редких личных встречах (Плеханов жил в Женеве, Аксельрод - в Цюрихе) старался влиять на Аксельрода, переубедить его. Аксельрод делал то же самое. По словам известного деятеля еврейского социал-демократического "Бунда" А. Литвака, тогда в Цюрихе близко стоявшего к Аксельроду, Аксельрод в то время редко говорил о Плеханове. Но когда другие в его присутствии отпускали резкое слово по адресу Плеханова, видно было, как Аксельрод от этого страдал.
Лозунг Аксельрода был: "мир и восстановление социалистического Интернационала". Но хоть и был он интернационалистом, он глубоко болел за Францию и Бельгию, и боялся победы Вильгельма II. В начале войны, когда германские армии шли от победы к победе, а французам угрожала величайшая военная катастрофа, английский флот потопил германское военное судно, Аксельрод сказал тогда Литваку: "Вот что война может сделать с человеком! Немецкое судно потоплено, много людей погибло. Это должно ведь было бы меня огорчать, а я в душе этому даже немного обрадовался. Пусть это уменьшит их победу, пусть это уменьшит поражение союзников. Я сам себя поймал на этой мысли и хотел ее подавить, но она не дает подавить себя. Вот во что война превращает всех нас".
Когда русские взяли Лемберг (Львов), Аксельрод сказал тому же Литваку: "Я знаю, что население Лемберга пострадает, и русскому народу от этого легче не станет, и всё же: Германия одерживает столько побед, пусть к моменту мирных переговоров будет хотя бы равновесие. Впрочем, это, по всей вероятности, только предлог для оправдания чувства. Вы знаете, где-то в глубине души ведь все мы националисты".
Другой тогдашний лидер меньшевиков - Ю. О. Мартов занимал позицию более близкую к ленинской. О его парижской газете "Голос" Ленин писал: ""Голос" является сейчас лучшей социалистической газетой в Европе. Чем чаще и сильнее я расходился с Мартовым, тем определенней я должен сказать, что этот писатель делает теперь именно то, что должен делать социал-демократ".
Основным лозунгом Мартова был - мир. Статья его в No 190 "Голоса" была озаглавлена "Мир", и он требовал "возможно скорейшего окончания войны". Вначале Ленин как будто не возражал против этого, но уже в ноябре 1914 года в письме к Шляпникову Ленин писал: "Умные буржуа передовой страны за мир... А мы не должны давать смешивать себя с мелкими буржуа, сантиментальными либералами и так далее. Эпоха штыка наступила. Это - факт, значит и таким орудием надо бороться... Объективно, кому теперь сыграет на руку лозунг мира? Во всяком случае не пропаганде идей революционного пролетариата, не идее использовать войну для ускорения краха капитализма".
А в своей статье "Положение и задачи социалистического Интернационала", напечатанной в "Социал-демократе" от 1 ноября 1914 года, Ленин писал: "Долой поповски-сантиментальные и глупенькие вздыхания о мире во что бы то ни стало! Поднимем знамя гражданской войны!"
И естественно, что Ленин назвал "социал-шовинистическими" не только взгляды Аксельрода, ибо они, согласно ему, "как две капли воды похожи на патриотические выступления Плеханова, но более трусливы". Он вскоре ополчился и на Мартова, который в своем докладе в Берне не отгородился от Аксельрода и так же, как Аксельрод, проповедовал "скорейшее окончание войны - и мира". В это время почти всех лидеров социалистических партий Европы Ленин уже называл "подлецами", "лицемерами", "изменниками", "полуидиотами", "дураками", "сволочью". Но Ленин, надо сказать, в своих взглядах был почти одинок. Так продолжалось до Циммер-вальдской конференции 1915 года.
V
В 10-ом томе "Малой советской энциклопедии" (3-е изд.) о Циммервальдской конференции сказано: "Циммервальдская конференция состоялась 5-8 сентября 1915 года. В ней участвовало тридцать восемь делегатов одиннадцати стран (Россия, Польша, Италия, Болгария, Румыния, Германия, Франция, Швейцария, Голландия, Швеция и Норвегия). Принятый конференцией Манифест признал войну империалистической, осудил поведение социалистов, которые голосовали за военные бюджеты и принимали участие в буржуазных правительствах, призывал рабочих Европы развернуть борьбу против войны, за мир без аннексий и контрибуций".
Дальше "Малая советская энциклопедия" пишет:
"Левая группа (то есть группа, возглавляемая Лениным) голосовала за Манифест, критикуя его непоследовательность, подчеркивая, что он не содержит призыва к борьбе за свержение капитализма, не разоблачает социалистов-шовинистов и каутскианцев, как изменников социализма".
Но, что же в действительности представляла собой Циммервальдская конференция? Прежде всего о ее составе. Единственная значительная социалистическая партия, которая послала делегатов на эту конференцию, была итальянская социалистическая партия. Остальные участники конференции представляли либо самих себя, либо осколки социалистических групп некоторых социалистов-эмигрантов. Ленин и Зиновьев - от большевиков, Мартов и Аксельрод - от меньшевиков-"интернационалистов", Троцкий от своей группки, Виктор Чернов и Бобров-Натансон - от социалистов-революционеров-интернационалистов".
Польшу представляли Радек и Ганецкий, которые раньше были связаны с "социал-демократией Польши и Литвы".
Швейцарская социалистическая партия даже не была извещена о предстоящей конференции. Швейцарию лично представляли Роберт Гримм, Фриц Платен и Нэн. Из Голландии была Роланд-Гольст; Дания, Испания, Америка, Португалия совсем не были представлены. От Швеции были только представители юношеских организаций. Из Болгарии был представитель так называемых "тесняков". Раковский представлял румынскую партию. Германская Независимая Социалистическая партия, которую тогда возглавляли Гаазе, Карл Каутский и Эдуард Бернштейн, тоже не была извещена о конференции. В общем, это была конференция штаба без армии.
Карл Каутский, который тогда вместе с Э. Бернштейном и Г. Гаазе возглавлял антивоенную оппозицию в Германии, пишет в своей последней большой работе "Социалисты и война", вышедшей в 1937 году в Праге, что организаторы Циммервальдской конференции никого из вождей меньшинства германской социал-демократии, которые были противниками войны и военной политики кайзера, не пригласили на конференцию. Они пригласили только маленькую группку "спартакистов" (будущих коммунистов). Каутский пишет: "Бернштейн и я, и насколько я могу вспомнить, и Гаазе узнали о Циммервальдской конференции лишь после ее закрытия. Большинство делегатов конференции было заинтересовано главным образом в том, чтобы привести к скорейшему миру. Они были за то, чтобы социалисты больше не поддерживали своих правительств и силой заставляли бы их закончить войну. Ленин же и его последователи меньше всего заботились о мире. Они были заинтересованы в превращении мировой войны в гражданскую войну" (Karl Kautsky, Sozialisten und Krieg, Prague, 1937, pp. 542, 547.).
Накануне Циммервальдской конференции в Берне состоялось совещание группы делегатов. Как впоследствии рассказал Мергейм, один из французских левых синдикалистов, участвовавших в этом совещании, Ленин тогда требовал, чтобы конференция выпустила воззвание к рабочим массам и солдатам всех стран, чтобы они объявили всеобщую забастовку против войны. Мергейм тогда указал Ленину, что такое воззвание не будет иметь никакого влияния при том настроении, которое господствует в народных массах всех стран. Однако, Ленин и его друзья продолжали настаивать на своем. Дискуссия по этому вопросу длилась целых восемь часов. Та же сцена повторилась после и в резолюционной комиссии Циммервальдской конференции. Там произошло резкое столкновение между представителем крайне левых социалистов Германии Ледебуром и Лениным. Как и Мергейм, Ледебур указал Ленину, что его предложение бесцельно, к тому же, он прибавил, что для делегатов, которые должны после конференции вернуться в свои страны, принятие такой резолюции было бы бесцельным самопожертвованием, ибо по возвращении домой они немедленно были бы преданы военному суду и расстреляны, при чем своей смертью ничего бы не достигли.
В своих воспоминаниях Мергейм пишет: "Ленин, который за всё время этой дискуссии сидел развалившись на мягком диване, не обнаружил ни малейшего интереса к аргументам его противников. Каждый раз, когда он отвечал на речь его противника, он говорил всё более оскорбительным и саркастическим тоном, и если бы не вмешательство болгаро-румынского социалиста Раковского, Циммервальдская конференция вовсе не состоялась бы, ибо как французские, так и германские делегаты решительно отказались принять безумный план Ленина. Принята была компромиссная резолюция. Но Ленин как в резолюционной комиссии, так и на самой конференции голосовал против этой резолюции. В разгар словесной битвы между Лениным и Ледебуром последний, отвечая на саркастическое замечание Ленина, воскликнул, что он, Ледебур, не требует от Ленина, чтобы он после конференции поехал в Россию и выступал там в духе предложенной им резолюции, ибо это означало бы для него верный расстрел. Ленин же требует от него, чтобы он, Ледебур, пожертвовал своей жизнью в то время, как он, Ленин, останется спокойно жить в Швейцарии".
Приведя эту цитату из воспоминаний Мергейма, Эдуард Бернштейн в 1921 году писал: - "Ленин действительно остался в Швейцарии и вернулся в Россию вместе со своими единомышленниками только после того, как революция окончательно победила" (Eduard Bernstein, Ein Dunkles Kapitel, "Vorwarts" (Berlin), Januar 14, 1921. ).
Циммервальдская конференция создала так называемое "Циммервальдское объединение", которое формально просуществовало до 1919 года. В апреле 1916 года в швейцарской деревне Кинтале состоялась конференция Циммервальдского объединения. На этой конференции крайне левое крыло, во главе которого стоял Ленин, было сильнее представлено, чем на первой Циммервальдской конференции. Но и Кинтальская конференция не приняла основных положений большевиков: превращение империалистической войны в войну гражданскую.
Аксельрод и Мартов, вместе с большинством конференции, считали, что задачей "интернационалистов"-циммервальдистов является борьба за скорейшее окончание войны и за мир без аннексий и контрибуций на основе самоопределения народов. Ленин же вместе с небольшим кружком крайне левых отстаивал позицию борьбы не за мир, а за "скорейшее превращение империалистической войны в войну гражданскую", во имя которой интернационалисты должны стремиться "к поражению своего правительства, своей страны".
Ленин настаивал, что отказываться от лозунга поражения своей страны значит превратить свою революционность в пустую фразу - в одно лицемерие. В No 43 своей газеты "Социал-демократ" от 26 июля 1915 года Ленин писал: - "Кто стоит за лозунг - "ни побед, ни поражений", тот сознательный или бессознательный шовинист; тот в лучшем случае примирительный мелкий буржуа, но во всех случаях враг пролетарской политики, сторонник теперешних правительств, теперешних господствующих классов".
Огромное большинство социалистов как воюющих, так и нейтральных стран были против Циммервальда. Их точку зрения тогда развил известный эльзасский, а потом французский социалист Соломон Грумбах в докладе "Ошибки Циммервальда и Кинталя", прочитанном в Берне 3 июня 1916 года (Доклад Грумбаха был потом напечатан в виде брошюры под названием "Der Irrtum Zimmerwald-Kiental, Bern 1915. Все цитаты из нее позаимствованы мною из книги The Bolsheviks and The World War. The Origin of the Third International, by Olga Hess Gankin & H. H. Fisher, Stanford University Press, pp. 454-462.). Грумбах доказывал, что принципы, провозглашенные в Циммервальде и Кинтале повели бы пролетариат по ложному пути и что они противоречат принципам социалистического Интернационала, а главное, что устроители Циммервальда не остановились перед тем, чтобы обмануть общественное мнение насчет состава Цимервальдской конференции. Грумбах сказал:
"Они не остановились перед тем, чтобы нарочно печатать под Манифестом, опубликованным ими 18 сентября, слова: "За германскую делегацию", "за французскую делегацию", "за голландскую делегацию". В Манифесте жирным шрифтом также было напечатано: "Мы, представители социалистических партий, профессиональных союзов и их меньшинств, мы, германские, французские и т.д." На самом деле ни германские, ни французские социалистические партии, ни синдикаты (профсоюзы) на Циммервальдской конференции не присутствовали. За голландскую партию Манифест подписала Роланд-Гольст, хотя она сама составляла всю "делегацию". Организация, которую она действительно представляла, насчитывала около сорока членов, и в то время она уже успела расколоться, а очень скоро и окончательно распалась. Сама Роланд-Гольст давно перестала быть членом голландской социал-демократической партии. Из присутствовавших на конференции немцев и французов никто не имел права называть себя делегатом германской социал-демократии или французской социалистической партии. Были ли хоть меньшинства этих партий или профессиональных союзов правильно представлены на конференции? Ни в коем случае! Те, кто знают правду прямо поражены легкомыслием, с которым эта фраза написана, и попыткой обмана".
Далее Грумбах говорит: "Правда, на конференции присутствовали два француза - Бордерон и Мергейм. Первый был членом французской социалистической партии, но вся его предыдущая деятельность не давала ему права называть себя "представителем партии". Он скорее мог назвать себя синдикалистом. Мергейм же никогда не принадлежал к социалистической партии и ничего общего не имел с социалистическим Интернационалом. Он был только членом Генеральной Федерации Труда, официальным делегатом синдиката (профсоюза) металлистов и официальным делегатом меньшинства Генеральной Федерации Труда. Самая влиятельная группа германской оппозиции - группа Гаазе-Каутского-Бернштейна отсутствовала" (Эдуард Бернштейн и Карл Каутский, еще во время войны утверждали, что виновниками мировой войны были не Англия, не Франция и не Россия, а властители Австро-Венгрии и германские милитаристы и империалисты. А после германской революции Каутский, специально исследовавший вопрос о виновниках войны по архивам германского министерства иностранных дел, опубликовал книгу, в которой установил полную ответственность Германии за возникновение мировой войны. И в своем последнем труде "Социалисты и война", опубликованном Каутским на немецком языке в Праге в 1947-ом году, за год до его смерти, он пишет: "Мировую войну 1914-го года Германия хотела и планомерно ее подготовляла, но объявила ту войну превентивной войной. Мировая война не была продуктом капитализма или империализма".
"Надежда Константиновна Крупская, - пишет Ганецкий, - ездила к Владимиру Ильичу в тюрьму ежедневно". 11 августа Ганецкий помог Крупской послать Виктору Адлеру, лидеру австрийской социал-демократической партии, телеграмму, в которой она писала: "Очень прошу вас, уважаемый товарищ, помочь моему мужу. Вы знаете его лично: он был, как вы знаете, долгое время членом Международного бюро и хорошо известен Интернационалу. Я просила бы вас отправить настоятельную телеграмму прокурору в Ней-Зандец, что хорошо знаете моего мужа, причем можете уверить его, что это недоразумение... Я уверена, что вы и еще другие австрийские товарищи сделают всё возможное, чтобы содействовать освобождению моего мужа. С партийным приветом, Надежда Ульянова".
Адлер немедленно предпринял соответствующие шаги, после чего австрийское министерство внутренних дел послало в краковскую полицию такую телеграмму: "По мнению доктора Адлера, Ульянов смог бы оказать большие услуги при настоящих условиях. Дирекции полиции предлагается также сообщить об этом военному суду, за которым числится Ульянов".
Ленин был освобожден. И через несколько дней вместе с Крупской и ее матерью, через Краков и Вену, отправился в Швейцарию. 5 сентября Ленин послал Виктору Адлеру из Цюриха открытку следующего содержания:
"Уважаемый товарищ! Благополучно прибыл со всем семейством. Документы требовали только в Инсбруке и Фельдкирхе. Ваша помощь, таким образом, была для меня очень полезна. Для въезда в Швейцарию требуют паспорта, но меня впустили без паспорта, когда я назвал Грейлиха. Привет и благодарность. С партийным приветом, Ленин (В. Ульянов)" (Я. Ганецкий. "Арест В. И. Ленина в Австрии в 1914 г.". "Ленинский Сборник" No 2, стр. 173-186.).
К этому надо добавить, что Виктор Адлер с первого же дня объявления войны стал на сторону австро-германской коалиции и всецело поддерживал войну против России. Ленин это, конечно, прекрасно знал.
Н. Бухарин, бывший тогда в Швейцарии и очень близко стоявший к Ленину, в 1934 году в московских "Известиях" рассказал, что первым лозунгом Ленина, по прибытии в Швейцарию, был лозунг к солдатам всех армий: "Стреляйте своих офицеров!" Этот лозунг не был напечатан. Ильич изобрел более общую формулу: "Превращение империалистической войны в войну гражданскую".
Как говорит Бухарин, Ленин всех расспрашивал о позиции Плеханова. "Ильич, - писал Бухарин, - волновался, бесился, страшно хотел встречи с ним, чтобы такой случай скоро представился. Наконец, эта встреча состоялась. Через десять лет, вспоминая об этой "исторической встрече" Ленина с Плехановым и об их словесном турнире, Крупская писала в "Правде" 11 апреля 1924 г.: "Плеханова Владимир Ильич (Ленин) любил страстно. Плеханов сыграл крупную роль в развитии Владимира Ильича, помог ему найти правильный революционный путь, и потому Плеханов был долгое время окружен для него ореолом: всякое самое незначительное расхождение с Плехановым он переживал крайне болезненно. И после раскола партии он внимательно прислушивался к тому, что говорил Плеханов...
Даже в 1914 году, когда разразилась война, Владимир Ильич страшно волновался, готовясь к выступлению против войны на митинге в Лозанне, где должен был говорить Плеханов". В 1934 году об этой последней встрече Ленина и Плеханова Бухарин писал в московских Известиях": "Мы узнали, что Плеханов в Лозанне выступает 11 октября с докладом в Народном доме и вызвали Ильича телеграммой из Берна. Ильич прилетел, как на крыльях. Битком набитая аудитория. Маленькая группа большевиков. На трибуне Плеханов, со сверкающими из-под густых посеребренных бровей глазами. Скрестив руки, театрально поглядывая по сторонам, он начинает говорить".
В своей статье Бухарин не передал речь Плеханова, но она вкратце была передана парижской русской газетой "Голос" в NoNo от 18, 19 и 20 OKT. 1914 г., в отчете о реферате Плеханова и о последовавшем за ним реферате Ленина. Газету эту редактировал лидер меньшевиков Мартов, который по отношению к войне тогда занимал позицию очень близкую к ленинской.
Согласно отчету корреспондента "Голоса", Плеханов в своей речи в Лозанне повторил то, что говорил на собраниях в Париже, но к этому еще добавил: "Социализм отнюдь не исключает любви к отечеству. Но между тем как люди, державшиеся точки зрения эксплуатирующих классов, находят позволительным и даже обязательным ставить интересы своей страны выше интересов всего остального мира, социалист должен иметь мужество пойти против своего отечества, когда оно в своей иностранной политике поступает несправедливо, нарушает простые законы нравственности и права. Только тот социалист, который способен на это и может называться международным социалистом. Только тот социалист, который способен на это - имеет право сказать о себе, что в его любви к отечеству нет шовинизма".
Далее Бухарин рассказывает: "Плеханов, заприметя Ленина, шутит, что его поймали в "заманиловку". И вот подымается Ильич. Лицо его бело, как гипсовая маска. Мне никогда ни до этого ни после не случалось видеть такого смертельно-бледного лица у Ильича. Только глаза его горели, и, сухо картавя, отчетливо и энергично ударами неслыханной силы и неслыханного напряжения, Ильич стал рубить противника. Мы все сидели, как завороженные".
"Ленин сказал: - Нынешняя война не случайность, зависевшая от того или иного нападения, а подготовлена всеми условиями развития буржуазного общества. Она была предсказана давно и именно в такой комбинации и такой линии... Социал-демократы только тогда исполняют свой долг, когда борются с шовинистическим угаром своей страны... И, не забывая слов Маркса, что "рабочие не имеют отечества", пролетариат должен принимать участие не в том, чтобы отстаивать старые рамки буржуазных государств, а создавать новые рамки социалистических республик... Наша задача заключается не в том, чтобы плыть вместе с течением, а в том, чтобы превращать национальную, лже-национальную войну в решительное столкновение пролетариата с правящими классами".
В своем заключительном слове Плеханов, отвечая, Ленину, сказал: "Если Ленин прав, то прав окажется бывший Эрве и тогда надо ссылаться не на Маркса, а на Эрве старой манеры. Маркс говорит, что каждый народ имеет право на существование, на автономию, но ведь это право предполагает право защиты; когда на него нападают, он должен защищаться. Иначе будет не интернациональная политика, а вненациональная, то есть утопическая, а не международная. Конечно, каждый обязан бороться прежде всего с шовинизмом своей страны, но в случае объявления войны нужно решить, кто нападает и со всей силой обрушиться на него".
И Плеханов закончил свое слово ссылкой на Бебеля, который на штутгартском конгрессе в 1907 году говорил, что дело рабочего класса было бы безнадежно, если бы он был бессилен найти в каждом отдельном случае виновника вооруженного конфликта.
IV
Крупская несколько иначе описывает этот словесный турнир между Лениным и Плехановым. Она пишет: "Когда 10 октября пришла телеграмма из Лозанны о том, что реферат Плеханова назначен на завтра, на 11 октября, Ильич засел за подготовку к реферату. Приехав на собрание вместе с Зиновьевым, Ильич сел и целиком весь ушел в слушание того, что говорил Плеханов. С первой частью реферата, где Плеханов крыл немцев, Ильич был согласен и аплодировал Плеханову. Во второй части Плеханов развивал оборонческую точку зрения. Уж не могло быть места никаким сомнениям. Записался говорить один Ильич. С кружкой пива в руках подошел он к столу. Говорил он спокойно и только бледность лица выдавала его волнение. У Ильича было только десять минут. Он сказал лишь основное. Плеханов с обычными остротами возражал ему. Меньшевики - их было подавляющее большинство - аплодировали Плеханову. Создалось впечатление, что Плеханов победил. 14 октября, через три дня, в том же помещении, где читал доклад Плеханов, был назначен доклад Ильича. Зал был битком набит. Доклад вышел очень удачным. Ильич был в приподнятом, боевом настроении. Он развил полностью свой взгляд на войну, как на войну империалистическую... Реферат Ильича имел громадный успех..."
Основные пункты позиции Ленина сжато и точно формулированы в его письме к Шляпникову от 17 октября 1914 года. Там он, между прочим, писал: "В России шовинизм прячется за фразы о belle France (о прекрасной Франции) и о несчастной Бельгии (а Украина и т. д.?) или за "народную" ненависть к немцам (и к "кайзеризму"). Поэтому наша безусловная обязанность - борьба с этими софизмами. А чтобы борьба шла по точной и ясной линии, нужен обобщающий лозунг. Этот лозунг: для нас, русских, с точки зрения интересов трудящихся масс и рабочего класса России, не может подлежать ни малейшему, абсолютно никакому сомнению, что наименьшим злом было бы теперь и тотчас - поражение царизма в данной войне. Ибо царизм сто раз хуже кайзеризма... Лозунг мира, по-моему, неправильный в данный момент. Это обывательский, поповский лозунг. Пролетарский лозунг должен быть: гражданская война... Мы не можем ни "обещать" гражданской войны, ни "декретировать" ее, но вести работу - при надобности очень долгую - в этом направлении мы обязаны".
Это Ленин писал в частном письме к Шляпникову, это повторил он и в письме к нему от 31 октября.
В декларации же, опубликованной Лениным в его газете "Социал-демократ" от 1 ноября от имени Центрального Комитета большевистской партии под заглавием "Война и российская социал-демократия", Ленин писал:
"Превращение империалистической войны в гражданскую войну есть единственно правильный пролетарский лозунг... вытекающий из условий империалистической войны между высоко развитыми буржуазными странами. Как бы ни казались велики трудности такого превращения в ту или иную минуту, социалисты никогда не откажутся от систематической, настойчивой, неуклонной подготовительной работы в этом направлении".
Как известно, этот лозунг Ленина не был принят ни одной социалистической партией Европы и никем из более или менее видных лидеров социалистических партий в России и заграницей. Не был согласен с этим даже Лев Каменев, в то время единственный член ЦК большевиков и заместитель Ленина в Петербурге. Когда Каменева арестовали и предали суду, он на суде заявил, что не разделяет "тезисов" Ленина, отказывается превратить войну внешнюю в войну гражданскую и также отказывается от лозунга, что "поражение России в войне было бы меньшим злом". Что касается П. Б. Аксельрода, одного из основоположников российской социал-демократии, то он сначала одобрил позицию, занятую Плехановым в войне. Но вскоре повернул в сторону так называемых "интернационалистов". И то, что он оказался в лагере противников Плеханова было для него нелегко. Аксельрод и Плеханов в течение десятков лет работали вместе; трудно выразить, как эти два человека были внутренне связаны. Но несмотря на их расхождение по вопросу об отношении к войне, они всё же не прервали дружбы.
Плеханов в письмах и при редких личных встречах (Плеханов жил в Женеве, Аксельрод - в Цюрихе) старался влиять на Аксельрода, переубедить его. Аксельрод делал то же самое. По словам известного деятеля еврейского социал-демократического "Бунда" А. Литвака, тогда в Цюрихе близко стоявшего к Аксельроду, Аксельрод в то время редко говорил о Плеханове. Но когда другие в его присутствии отпускали резкое слово по адресу Плеханова, видно было, как Аксельрод от этого страдал.
Лозунг Аксельрода был: "мир и восстановление социалистического Интернационала". Но хоть и был он интернационалистом, он глубоко болел за Францию и Бельгию, и боялся победы Вильгельма II. В начале войны, когда германские армии шли от победы к победе, а французам угрожала величайшая военная катастрофа, английский флот потопил германское военное судно, Аксельрод сказал тогда Литваку: "Вот что война может сделать с человеком! Немецкое судно потоплено, много людей погибло. Это должно ведь было бы меня огорчать, а я в душе этому даже немного обрадовался. Пусть это уменьшит их победу, пусть это уменьшит поражение союзников. Я сам себя поймал на этой мысли и хотел ее подавить, но она не дает подавить себя. Вот во что война превращает всех нас".
Когда русские взяли Лемберг (Львов), Аксельрод сказал тому же Литваку: "Я знаю, что население Лемберга пострадает, и русскому народу от этого легче не станет, и всё же: Германия одерживает столько побед, пусть к моменту мирных переговоров будет хотя бы равновесие. Впрочем, это, по всей вероятности, только предлог для оправдания чувства. Вы знаете, где-то в глубине души ведь все мы националисты".
Другой тогдашний лидер меньшевиков - Ю. О. Мартов занимал позицию более близкую к ленинской. О его парижской газете "Голос" Ленин писал: ""Голос" является сейчас лучшей социалистической газетой в Европе. Чем чаще и сильнее я расходился с Мартовым, тем определенней я должен сказать, что этот писатель делает теперь именно то, что должен делать социал-демократ".
Основным лозунгом Мартова был - мир. Статья его в No 190 "Голоса" была озаглавлена "Мир", и он требовал "возможно скорейшего окончания войны". Вначале Ленин как будто не возражал против этого, но уже в ноябре 1914 года в письме к Шляпникову Ленин писал: "Умные буржуа передовой страны за мир... А мы не должны давать смешивать себя с мелкими буржуа, сантиментальными либералами и так далее. Эпоха штыка наступила. Это - факт, значит и таким орудием надо бороться... Объективно, кому теперь сыграет на руку лозунг мира? Во всяком случае не пропаганде идей революционного пролетариата, не идее использовать войну для ускорения краха капитализма".
А в своей статье "Положение и задачи социалистического Интернационала", напечатанной в "Социал-демократе" от 1 ноября 1914 года, Ленин писал: "Долой поповски-сантиментальные и глупенькие вздыхания о мире во что бы то ни стало! Поднимем знамя гражданской войны!"
И естественно, что Ленин назвал "социал-шовинистическими" не только взгляды Аксельрода, ибо они, согласно ему, "как две капли воды похожи на патриотические выступления Плеханова, но более трусливы". Он вскоре ополчился и на Мартова, который в своем докладе в Берне не отгородился от Аксельрода и так же, как Аксельрод, проповедовал "скорейшее окончание войны - и мира". В это время почти всех лидеров социалистических партий Европы Ленин уже называл "подлецами", "лицемерами", "изменниками", "полуидиотами", "дураками", "сволочью". Но Ленин, надо сказать, в своих взглядах был почти одинок. Так продолжалось до Циммер-вальдской конференции 1915 года.
V
В 10-ом томе "Малой советской энциклопедии" (3-е изд.) о Циммервальдской конференции сказано: "Циммервальдская конференция состоялась 5-8 сентября 1915 года. В ней участвовало тридцать восемь делегатов одиннадцати стран (Россия, Польша, Италия, Болгария, Румыния, Германия, Франция, Швейцария, Голландия, Швеция и Норвегия). Принятый конференцией Манифест признал войну империалистической, осудил поведение социалистов, которые голосовали за военные бюджеты и принимали участие в буржуазных правительствах, призывал рабочих Европы развернуть борьбу против войны, за мир без аннексий и контрибуций".
Дальше "Малая советская энциклопедия" пишет:
"Левая группа (то есть группа, возглавляемая Лениным) голосовала за Манифест, критикуя его непоследовательность, подчеркивая, что он не содержит призыва к борьбе за свержение капитализма, не разоблачает социалистов-шовинистов и каутскианцев, как изменников социализма".
Но, что же в действительности представляла собой Циммервальдская конференция? Прежде всего о ее составе. Единственная значительная социалистическая партия, которая послала делегатов на эту конференцию, была итальянская социалистическая партия. Остальные участники конференции представляли либо самих себя, либо осколки социалистических групп некоторых социалистов-эмигрантов. Ленин и Зиновьев - от большевиков, Мартов и Аксельрод - от меньшевиков-"интернационалистов", Троцкий от своей группки, Виктор Чернов и Бобров-Натансон - от социалистов-революционеров-интернационалистов".
Польшу представляли Радек и Ганецкий, которые раньше были связаны с "социал-демократией Польши и Литвы".
Швейцарская социалистическая партия даже не была извещена о предстоящей конференции. Швейцарию лично представляли Роберт Гримм, Фриц Платен и Нэн. Из Голландии была Роланд-Гольст; Дания, Испания, Америка, Португалия совсем не были представлены. От Швеции были только представители юношеских организаций. Из Болгарии был представитель так называемых "тесняков". Раковский представлял румынскую партию. Германская Независимая Социалистическая партия, которую тогда возглавляли Гаазе, Карл Каутский и Эдуард Бернштейн, тоже не была извещена о конференции. В общем, это была конференция штаба без армии.
Карл Каутский, который тогда вместе с Э. Бернштейном и Г. Гаазе возглавлял антивоенную оппозицию в Германии, пишет в своей последней большой работе "Социалисты и война", вышедшей в 1937 году в Праге, что организаторы Циммервальдской конференции никого из вождей меньшинства германской социал-демократии, которые были противниками войны и военной политики кайзера, не пригласили на конференцию. Они пригласили только маленькую группку "спартакистов" (будущих коммунистов). Каутский пишет: "Бернштейн и я, и насколько я могу вспомнить, и Гаазе узнали о Циммервальдской конференции лишь после ее закрытия. Большинство делегатов конференции было заинтересовано главным образом в том, чтобы привести к скорейшему миру. Они были за то, чтобы социалисты больше не поддерживали своих правительств и силой заставляли бы их закончить войну. Ленин же и его последователи меньше всего заботились о мире. Они были заинтересованы в превращении мировой войны в гражданскую войну" (Karl Kautsky, Sozialisten und Krieg, Prague, 1937, pp. 542, 547.).
Накануне Циммервальдской конференции в Берне состоялось совещание группы делегатов. Как впоследствии рассказал Мергейм, один из французских левых синдикалистов, участвовавших в этом совещании, Ленин тогда требовал, чтобы конференция выпустила воззвание к рабочим массам и солдатам всех стран, чтобы они объявили всеобщую забастовку против войны. Мергейм тогда указал Ленину, что такое воззвание не будет иметь никакого влияния при том настроении, которое господствует в народных массах всех стран. Однако, Ленин и его друзья продолжали настаивать на своем. Дискуссия по этому вопросу длилась целых восемь часов. Та же сцена повторилась после и в резолюционной комиссии Циммервальдской конференции. Там произошло резкое столкновение между представителем крайне левых социалистов Германии Ледебуром и Лениным. Как и Мергейм, Ледебур указал Ленину, что его предложение бесцельно, к тому же, он прибавил, что для делегатов, которые должны после конференции вернуться в свои страны, принятие такой резолюции было бы бесцельным самопожертвованием, ибо по возвращении домой они немедленно были бы преданы военному суду и расстреляны, при чем своей смертью ничего бы не достигли.
В своих воспоминаниях Мергейм пишет: "Ленин, который за всё время этой дискуссии сидел развалившись на мягком диване, не обнаружил ни малейшего интереса к аргументам его противников. Каждый раз, когда он отвечал на речь его противника, он говорил всё более оскорбительным и саркастическим тоном, и если бы не вмешательство болгаро-румынского социалиста Раковского, Циммервальдская конференция вовсе не состоялась бы, ибо как французские, так и германские делегаты решительно отказались принять безумный план Ленина. Принята была компромиссная резолюция. Но Ленин как в резолюционной комиссии, так и на самой конференции голосовал против этой резолюции. В разгар словесной битвы между Лениным и Ледебуром последний, отвечая на саркастическое замечание Ленина, воскликнул, что он, Ледебур, не требует от Ленина, чтобы он после конференции поехал в Россию и выступал там в духе предложенной им резолюции, ибо это означало бы для него верный расстрел. Ленин же требует от него, чтобы он, Ледебур, пожертвовал своей жизнью в то время, как он, Ленин, останется спокойно жить в Швейцарии".
Приведя эту цитату из воспоминаний Мергейма, Эдуард Бернштейн в 1921 году писал: - "Ленин действительно остался в Швейцарии и вернулся в Россию вместе со своими единомышленниками только после того, как революция окончательно победила" (Eduard Bernstein, Ein Dunkles Kapitel, "Vorwarts" (Berlin), Januar 14, 1921. ).
Циммервальдская конференция создала так называемое "Циммервальдское объединение", которое формально просуществовало до 1919 года. В апреле 1916 года в швейцарской деревне Кинтале состоялась конференция Циммервальдского объединения. На этой конференции крайне левое крыло, во главе которого стоял Ленин, было сильнее представлено, чем на первой Циммервальдской конференции. Но и Кинтальская конференция не приняла основных положений большевиков: превращение империалистической войны в войну гражданскую.
Аксельрод и Мартов, вместе с большинством конференции, считали, что задачей "интернационалистов"-циммервальдистов является борьба за скорейшее окончание войны и за мир без аннексий и контрибуций на основе самоопределения народов. Ленин же вместе с небольшим кружком крайне левых отстаивал позицию борьбы не за мир, а за "скорейшее превращение империалистической войны в войну гражданскую", во имя которой интернационалисты должны стремиться "к поражению своего правительства, своей страны".
Ленин настаивал, что отказываться от лозунга поражения своей страны значит превратить свою революционность в пустую фразу - в одно лицемерие. В No 43 своей газеты "Социал-демократ" от 26 июля 1915 года Ленин писал: - "Кто стоит за лозунг - "ни побед, ни поражений", тот сознательный или бессознательный шовинист; тот в лучшем случае примирительный мелкий буржуа, но во всех случаях враг пролетарской политики, сторонник теперешних правительств, теперешних господствующих классов".
Огромное большинство социалистов как воюющих, так и нейтральных стран были против Циммервальда. Их точку зрения тогда развил известный эльзасский, а потом французский социалист Соломон Грумбах в докладе "Ошибки Циммервальда и Кинталя", прочитанном в Берне 3 июня 1916 года (Доклад Грумбаха был потом напечатан в виде брошюры под названием "Der Irrtum Zimmerwald-Kiental, Bern 1915. Все цитаты из нее позаимствованы мною из книги The Bolsheviks and The World War. The Origin of the Third International, by Olga Hess Gankin & H. H. Fisher, Stanford University Press, pp. 454-462.). Грумбах доказывал, что принципы, провозглашенные в Циммервальде и Кинтале повели бы пролетариат по ложному пути и что они противоречат принципам социалистического Интернационала, а главное, что устроители Циммервальда не остановились перед тем, чтобы обмануть общественное мнение насчет состава Цимервальдской конференции. Грумбах сказал:
"Они не остановились перед тем, чтобы нарочно печатать под Манифестом, опубликованным ими 18 сентября, слова: "За германскую делегацию", "за французскую делегацию", "за голландскую делегацию". В Манифесте жирным шрифтом также было напечатано: "Мы, представители социалистических партий, профессиональных союзов и их меньшинств, мы, германские, французские и т.д." На самом деле ни германские, ни французские социалистические партии, ни синдикаты (профсоюзы) на Циммервальдской конференции не присутствовали. За голландскую партию Манифест подписала Роланд-Гольст, хотя она сама составляла всю "делегацию". Организация, которую она действительно представляла, насчитывала около сорока членов, и в то время она уже успела расколоться, а очень скоро и окончательно распалась. Сама Роланд-Гольст давно перестала быть членом голландской социал-демократической партии. Из присутствовавших на конференции немцев и французов никто не имел права называть себя делегатом германской социал-демократии или французской социалистической партии. Были ли хоть меньшинства этих партий или профессиональных союзов правильно представлены на конференции? Ни в коем случае! Те, кто знают правду прямо поражены легкомыслием, с которым эта фраза написана, и попыткой обмана".
Далее Грумбах говорит: "Правда, на конференции присутствовали два француза - Бордерон и Мергейм. Первый был членом французской социалистической партии, но вся его предыдущая деятельность не давала ему права называть себя "представителем партии". Он скорее мог назвать себя синдикалистом. Мергейм же никогда не принадлежал к социалистической партии и ничего общего не имел с социалистическим Интернационалом. Он был только членом Генеральной Федерации Труда, официальным делегатом синдиката (профсоюза) металлистов и официальным делегатом меньшинства Генеральной Федерации Труда. Самая влиятельная группа германской оппозиции - группа Гаазе-Каутского-Бернштейна отсутствовала" (Эдуард Бернштейн и Карл Каутский, еще во время войны утверждали, что виновниками мировой войны были не Англия, не Франция и не Россия, а властители Австро-Венгрии и германские милитаристы и империалисты. А после германской революции Каутский, специально исследовавший вопрос о виновниках войны по архивам германского министерства иностранных дел, опубликовал книгу, в которой установил полную ответственность Германии за возникновение мировой войны. И в своем последнем труде "Социалисты и война", опубликованном Каутским на немецком языке в Праге в 1947-ом году, за год до его смерти, он пишет: "Мировую войну 1914-го года Германия хотела и планомерно ее подготовляла, но объявила ту войну превентивной войной. Мировая война не была продуктом капитализма или империализма".