Роберт Силверберг

Откройте небо!



ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. 2152 г. ВОСКРЕСШИЙ ЛАЗАРУС




1


   Главный участок одноколейки — бетонный пояс, почти на треть опоясывающий Марс, — проходил примерно по пятнадцатому градусу северной широты с востока на запад. Север был заполнен озерами и плодородными полями, юг, ближе к экватору, — покрыт сетью компрессорных станций, которые во многом способствовали возникновению чудес. При желании можно и теперь найти кратеры и старые заброшенные линии, но все это сейчас лежало под довольно густым покровом растительности, в основном зимней — неприхотливых кустиков и деревьев. Изредка встречавшиеся березы и сосны напоминали землянину о родной планете.
   Серые бетонные шпалы одноколейки расстелились на многие мили, словно пытались добраться до края этой пустынной местности. Ветви дороги отходили к далеким поселкам; появлялись новые селения — отрастали и новые ветви. Конечно же, лучше всех марсиан собрать в одном большом городе, но это уже невозможно: новая эра сделала их совершенно другими людьми.
   Сейчас строилась дорога к семи новым поселениям, расположенным в районе озера Вельтран. Огромная машина расчищала путь, буравила дыры в почве и вставляла в них полуготовые бетонные столбы. Все работы велись автоматически, машина управлялась счетно-решающим устройством, имеющим определенную программу и контролирующим каждый вид работы. За ней следовали машины, кладущие рельсы и выполняющие различные вспомогательные работы. Марсиане обладали высокоразвитой техникой. Но микроволновые излучения были делом будущего, и поэтому сейчас подвешивались обычные провода, еще помнящие добрые старые времена.
   Одноколейка предназначалась для товарных поездов, сами марсиане предпочитали передвигаться по воздуху. Их число уже перевалило за десять миллионов. Время пионеров давно прошло, и планета стала гостеприимным домом. Теперь должна прийти цивилизация, которая сделает жизнь легкой и удобной. И одноколейка шагала во все концы, миля за милей, преодолевая реки, обходя озера и горы, вырубая просеки в молодых лесах.
   Надзор за стройкой седьмого участка входил в обязанности шестидесятилетнего человека, загорелого и морщинистого, по имени Пол Вайнер, который имел хорошие политические связи, и Хедли Донована, угловатого рыжего мужчины, не имеющего таких связей. Рыжеволосые люди на Марсе были редкостью, да и людей с круглым брюшком, как у Донована, тоже встречалось мало, правда, не так, как в старые времена. Сказывались более хорошие условия жизни. Хедли потешался над театральной суровостью старшего поколения, которое еще носило при себе оружие и напускало на себя важный вид. «Может, это имело смысл во времена пионеров на Марсе, — подумал Донован. — Но теперь, спустя тридцать лет, это уже не имеет смысла». И он позволил себе роскошь отрастить брюшко, хотя и знал, что Пол Вайнер презирал его за это.
   Чувство это было обоюдным. Оба сейчас сидели в гусеничном вездеходе и продвигались по одному из многочисленных, почти непроходимых болотистых участков Марса, расположенному милях в двадцати от работающего комплекса машин. Вайнер контролировал работу комплекса, используя ЭВМ и другие приборы, а Донован вел вездеход и одновременно высматривал новые участки для будущих трасс.
   Однако Донован старался следить за действиями Вайнера: он не был высокого мнения о деловых качествах своего напарника и считал, что тому доверили пост только благодаря связям. Пол Вайнер был племянником Натаниэля Вайнера — члена правительства, человека, которому уже более ста лет.
   Раз в два-три года этот старик проводил несколько месяцев на Земле, прочищая у форстеров то почки, то желудок, а то и меняя какой-нибудь орган на искусственный. Натаниэль Вайнер, вероятно, будет жить вечно, если его мозг не сыграет с ним какую-нибудь шутку.
   Хедли Донован пытался присматривать за работой контрольных приборов, которые, собственно говоря, требовали внимания двух человек. Он заметил, что Вайнер вновь задремал, и был в отчаянии: ему не уследить за всем, чем нужно.
   Внезапно перед ним загорелась красная лампочка, и на экране бокового детектора появилось несколько кривых и чисел. Донован присмотрелся внимательнее, Вайнер перестал дремать и поднял голову:
   — В чем дело?
   — Не знаю, — буркнул Донован. — Похоже на какие-то подземные пещеры. В трех-четырех милях в сторону.
   — Повернем туда?
   — Зачем? — спросил Донован. — Наша трасса проходит в стороне.
   — А вы не любопытны!
   Старые марсиане воспринимали такие слова, как комплимент.
   Донован ничего не ответил.
   — Хотелось бы узнать, что это, — продолжал Вайнер. — Может какая-нибудь река?
   — Подземные пещеры не редкость, — заметил Донован. — И я не вижу причин, почему мы… А ну его к черту, давайте свернем и посмотрим.
   Он закрутил рычаги. Такая задержка была абсолютно бессмысленной, но Доновану также хотелось узнать, что именно они встретили.
   На месте прибор показал, что полость имеет приблизительно семь метров высоты. Поверхность почвы здесь была точно такой же, как и везде — высокая трава и кустарник. Вайнер быстро обежал кругом с измерительным устройством Сонара и установил точные размеры полости. Донован был твердо убежден, что она возникла естественным путем и под ней находится какой-нибудь твердый базальтовый грунт, а значит эта полость не может представлять никакого интереса. Но Вайнер вновь начал говорить что-то о сокровищах и об археологической славе. В конце концов Донован согласился въехать туда, чтобы выяснить что там может быть.
   Минут двадцать они работали лопатами, пока не расчистили большую гладкую плиту.
   Вайнер сказал:
   — Мне кажется, мы наткнулись на могилу.
   — Ну и давайте оставим ее в покое. К чему нам это? Заявим о нашей находке руководству…
   — А это что такое? — перебил его Вайнер и сунул руку в щель рядом с плитой из зеленого стекла, откуда проникал желтый свет. В следующий момент он испуганно отдернул руку. Чей-то голос произнес:
   — Да снизойдет на вас благословение вечной Гармонии, друзья! Вы находитесь у временной усыпальницы Лазаруса. Профессиональная медицинская помощь может снова меня оживить. Я прошу, чтобы мой склеп вскрыли квалифицированные медики.
   Наступила тишина, а через некоторое время тот же голос сказал:
   — Да снизойдет на вас благословение вечной Гармонии, друзья! Вы находитесь у…
   — Магнитофон, — пробормотал Донован.
   — Взляните-ка сюда! — возбужденно воскликнул Вайнер.
   Толстая стеклянная крышка склепа стала совершенно прозрачной, и мужчины осторожно заглянули внутрь. В питательной ванне лежал худой человек с орлиным носом. Лежал он на спине, а лицо его было закрыто прозрачной маской для дыхания. Резиновые трубки соединяли различные части тела с целой батареей приборов — вообще склеп был похож на регенерационную камеру, только более комфортабельную.
   Спящий улыбался. Стены склепа были испещрены какими-то таинственными символами. Донован понял, что это символы лазаристов. Это венерианский культ! Он был удивлен. Значит они наткнулись, как им было сказано, на временную усыпальницу Лазаруса? Ведь он же был пророком лазаристов. Донован считал чушью все эти религии, но тем не менее им придется сообщить о своем открытии уже сегодня. Конечно, это сорвет график работ, сюда набежит много народу, он станет центром внимания, чего ему совсем не хотелось…
   И ничего этого не случилось, если бы идиот Вайнер не проснулся в самый неподходящий момент. Надо же ему было проснуться!
   — Мы должны вернуться и сообщить о находке, — сказал в это время Вайнер. — Я думаю, что это очень важно.


2


   На Венере, в маленьком здании, окруженном джунглями, собрались на конференцию девять голубокожих человек. Трое из них с такой кожей родились. Остальные были оперативно измененными землянами, превращенными в венериан, причем операции подвергалось не только их тело. Все шестеро Измененных были когда-то слугами Форста.
   На земле форстеры имели огромное влияние во всех сферах жизни. Но сейчас дело происходило на Венере, находящейся под влиянием лазаристов — по имени основателя общины и мученика Дэвида Лазаруса. Лазарус, пророк трансцендентной Гармонии, более шестидесяти лет тому назад был осужден форстерами. И вот теперь, к удивлению своих сторонников…
   — Брат Николас, мы можем сейчас послушать ваше сообщение? — спросил почтенный Кристофер Мандштейн, глава лазаристов на Венере.
   Николас Мартелл, скромный и стройный мужчина средних лет, усталым взглядом посмотрел на своих коллег: в последнее время ему мало доводилось спать, да и душевное потрясение давало о себе знать. Мартелл летал на Марс, чтобы проверить, насколько достоверны те слухи, которые недавно потрясли всю Солнечную систему.
   — Могу сообщить вам, что все это так и есть, — начал он. — Проверяя строительные железнодорожные работы, два инженера наткнулись на стеклянный склеп.
   — Вы его видели? — спросил Мандштейн.
   — Конечно. Его охраняет полиция.
   — А что с Лазарусом?
   — В склепе, внутри, куда можно заглянуть через стеклянную крышку, лежит человек. Его лицо очень похоже на тот портрет, который мне довелось видеть. А сам склеп напоминает на регенерационную камеру: человек лежит там со всеми необходимыми приспособлениями. Местные власти отдали распоряжение исследовать склеп. Было установлено, что он может взлететь на воздух, если кто-нибудь попытается в него проникнуть. Я говорил с Донованом — это инженер, который его обнаружил. Он сказал, что склеп был на довольно большой глубине под почвой Марса.
   — А тот, который там лежит, действительно Лазарус? — спросил человек с ввалившимися щеками по имени Эмори.
   — Похож на Лазаруса, — с легким раздражением ответил Мартелл, — вы не должны все-таки забывать, что я никогда не видел Лазаруса. Меня еще не было на свете, когда он умер… Простите, если он умер…
   — Не верится что-то, — недовольно заметил Эмори. — Все это смахивает на мистификацию. Лазарус давно мертв. Его бросили в конвертер. И ничего от него не осталось, кроме атомов.
   — Так говорится в нашем писании, — заметил Мандштейн. Он на какое-то мгновение прикрыл глаза. Это был самый старший из сторонников движения лазаристов: уже шестьдесят лет он жил на Венере и прошел путь от скромного священника до главы движения. После небольшой паузы он добавил:
   — Но нельзя исключить и того факта, что в наше писание вкралась ошибка…
   — Не может этого быть! — вырвалось у Эмори, который, несмотря на молодость, был консервативным догматиком. — И как вы только можете говорить такие вещи?
   Мандштейн пожал плечами:
   — В истории зарождения нашего движения много туманного и непонятного. Мы знаем только, что существовал некто по имени Лазарус, что он работал вместе с Форстом в Санта-Фе, повздорил с ним и был убит или, по крайней мере, убран с пути. Но все это было очень давно. И в нашем движении теперь не осталось никого, кто состоял бы в свое время в контакте с Лазарусом. Вы же знаете, мы не так живучи, как форстеры. Поэтому, возможно, что Лазарус и не был убит, а был перевезен в бессознательном состоянии на Марс и похоронен там заживо в регенерационной камере…
   В комнате стало тихо. Мартелл озабоченно посмотрел на Мандштейна. Но в этот момент снова заговорил Эмори:
   — Но что будет, если его оживят и он назовется Лазарусом? Что тогда будет с движением?
   — Когда дело дойдет до этого, тогда и будем решать. Насколько я понял из слов брата Мартелла, высказывались сомнения насчет возможности открыть склеп.
   — Совершенно верно, — подтвердил Мартелл. — Если в склеп вмонтировано взрывное устройство, то при его вскрытии обязательно произойдет взрыв…
   — Будем надеяться на это, — сказал брат Уорд, до сих пор молчавший. — Нам выгоднее, если Лазарус останется мучеником. Мы бы превратили этот склеп в святое место и организовывали паломничество к нему. Тогда, может быть, даже марсиане заинтересуются нашим культом. Но если он воскреснет, то смешает нам все карты…
   — В этом склепе лежит не Лазарус, — заявил Эмори. Казалось, у него вот-вот начнется припадок истерии.
   Мандштейн озабоченно взглянул на него:
   — Вам бы следовало немного отдохнуть, брат Эмори. Вы слишком близко принимаете все к сердцу.
   Мартелл сказал:
   — Но эти известия действительно могут вывести человека из равновесия, брат Кристофер. Если бы видели его!.. С улыбкой на лице… в ожидании воскрешения…
   Эмори застонал. Мандштейн нахмурил брови, и, словно по его приказу, в комнату вошел один из урожденных венериан, один из эсперов, которых лазаристы выращивали уже многие годы.
   — Брат Эмори устал, Нерон, — сказал Мандштейн.
   Венерианин кивнул и положил руку на плечо Змори. Тотчас между ними возник нейропсихический контакт, и нервная энергия из тела эспера потекла в тело Эмори, у которого в мозгу открылись какие-то клапаны. Лицо Эмори просветлело, и венерианин вывел его из комнаты.
   Мандштейн поочередно посмотрел на всех присутствующих.
   — Мы должны исходить из того, — начал он спокойно, — что на Марсе найдено тело настоящего Лазаруса и что наше писание ошибается относительно его смерти. Далее: Лазаруса можно вернуть к жизни. Сейчас нам необходимо выяснить вопрос: как нам реагировать на этот факт?
   — Вы знаете, брат Кристофер, — сказал Мартелл, — что я всегда скептически относился к истории Лазаруса. Но тем не менее считаю, что это открытие может сослужить нам добрую службу. Если бы могли получить этот склеп и превратить его в символический центр нашего движения с тем, чтобы заинтересовать общественность…
   — Вот именно, — поддакнул Уорд. — Мы и раньше имели преимущество, поскольку у нас была легенда. У конкурентов есть только Форст и научные достижения. Они не имеют ничего из того, что брало бы человека за душу. У нас был мученик Лазарус, и это помогло нам пустить корни на Венере и завоевать здесь авторитет. А теперь, когда Лазарус воскреснет из мертвых…
   — Вы не понимаете существа дела, — перебил его Мандштейн. — Что произошло на Марсе? Ведь это противоречит нашему мифу. Нигде в писании не сказано, что Лазарус воскреснет во плоти. Что было бы, если бы археологи обнаружили, что в действительности, Иисус Христос был обезглавлен, а не распят? Или выяснилось бы, что Мухаммед никогда не был в Мекке?.. Нет, если этот человек действительно Лазарус, то наша мифология предстанет перед всем человечеством как фальшивка. И это может нас погубить.


3


   Центр биологических исследований Ноэля Форста находился в пятидесяти милях от старого живописного города Санта-Фе. Здесь хирурги превращали людей в другие существа. Здесь биологи самым решительным образом вмешивались в факторы наследственности. Здесь проводились различные опыты по выращиванию эсперов. Короче говоря, Центр представлял собой единую машину, огромный сложный механизм, решающий различные сложные психологические и биологические задачи.
   Сердцем и мозгом этого организма были глубокие старцы.
   Ядром движения было куполообразное здание, стоящее неподалеку от зала заседаний. Здесь жил Ноэль Форст, когда бывал в Центре. Говорили, что ему уже сто двадцать пять лет. Однако были люди, которые утверждали, что он давно умер, а тот Форст, который временами появляется в храмах, — его двойник. Самого же Форста эти слухи очень забавляли. Правда, более половины его органов были искусственными, но, тем не менее, он жил и в ближайшее время совершенно не собирался умирать. Если бы он смотрел на смерть, как на неизбежное зло (или благо), то не стал бы утруждать себя основанием Космического Братства. В первые годы ему ведь пришлось совсем не сладко.
   Среди тех, кто раньше смотрел на Форста как на достойного сожаления шизофреника, был и его сегодняшний заместитель, координатор Западного полушария Рейнольд Кирби. Он попал в Братство в минуты полной нервной истощенности, пытаясь найти хоть какую-нибудь опору в период личного кризиса. Это произошло в 2077 году. И вот спустя уже семьдесят пять лет он все еще находился в Братстве, и за это время стал вторым «я» Форста, его личным секретарем, доверенным лицом и советчиком.
   И тем не менее Форст ничего не рассказал Кирби о случае с Лазарусом. Подробности этого подлого поступка Форст сохранил для себя одного. На свете есть вещи, о которых не следует говорить никому.
   Основатель Братства сидел в сетке из пористой резины, которая помогала ему легче переносить действие земного притяжения. Прежде это был сильный и энергичный человек, хотя и сейчас, когда надо, он мог мобилизовать свою энергию. Правда, он предпочитал этого не делать. Он уже выполнил свой план, что и понимал, хотя организация может развалиться, если не будет чувствоваться его сильная рука.
   Кирби сидел перед ним, изборожденный морщинами, сгорбленный, — комок искусственных органов — такой же, как и сам Форст. Сегодня лаборатории по продлению жизни уже отказались от этого способа омолаживания. За время жизни последних поколений была разрешена проблема восстановления клеток тела за счет собственных ресурсов — и это был самый естественный и действенный путь к увеличению срока жизни, сохранению юношеской бодрости и свежести.
   Кирби и Форст родились слишком рано, чтобы на себе испробовать эти достижения науки. Для них пересадка органов являлась единственной возможностью продления жизни. Если им повезет и при этом они будут вести упорядоченный образ жизни, то смогут прожить лет до двухсот. А молодые люди, которые недавно вступили в движение, могут рассчитывать на удвоение этого срока!
   Форст сказал:
   — Что касается этого Лазаруса… — Его голос звенел, как металл: шестьдесят лет назад ему поставили искусственное горло.
   — Мы можем подключить своих людей, — сказал Кирби. — Я сделаю это с помощью Ната Вайнера. Они подложат бомбу под склеп, и мистер, почти воскресший, снова заснет вечным сном.
   — Нет!
   — Нет?!
   — Конечно нет! — повторил Форст. Он опустил тяжелые веки и поднял их через несколько секунд. — Никто не должен пострадать: ни он, ни склеп. Мы, конечно, подключим наших людей, это верно. Используйте свои связи с Вайнером. Но не для того, чтобы все взорвать; наоборот, мы воскресим Лазаруса.
   — Что, что?..
   — Сделаем подарок нашим друзьям лазаристам. Покажем им, что мы очень симпатизируем нашим братьям…
   — Но ведь Лазарус — пророк еретиков, — сказал Кирби. — Я знаю, что вы хотите помочь им в их развитии, но вернуть им пророка — нет, это выше моего понимания!
   Форст нажал на одну из кнопок, расположенных на столе, — открылся ящик, и он вынул из него книгу. «Да это же святое писание еретиков», — удивился Кирби, увидев ее здесь, в святая святых Братства.
   — Вы читали ее?
   — Разумеется.
   — Написана очень трогательно, даже слезы вызывает. Особенно впечатляет рассказ о том, как бессердечные люди затравили их пророка. Это стало черным пятном в нашей истории. В легенде о преследовании и убиении Лазаруса мы выступаем в роли отпетых негодяев. А теперь, шестьдесят лет спустя, оказывается, что он находится на Марсе, в удобно оборудованном склепе. И физически не уничтоженный, как сказано в этой книге. Чудесно! Великолепно! И мы приложим все силы, чтобы оживить его здесь, в Санта-Фе. Широкий гуманный жест. Вы знаете, что я хочу объединить все ветви нашего учения.
   Кирби скептически взглянул на Форста:
   — Вы об этом говорите уже шестьдесят или семьдесят лет. С тех пор, как лазаристы откололись от нас. Но насколько это серьезно…
   — Я всегда искренен, — просто ответил ему Форст. — И, конечно, я попрошу их вернуться в нашу организацию. Но только на моих условиях!
   — Объединиться под знаменем силы нам никогда не удастся, — возразил Кирби. — И вы сами это знаете.
   Форст устало отмахнулся:
   — Кто знает. Ведь мы служим одному и тому же делу, только различным образом. И цели у нас одни и те же. Вы знали Лазаруса?
   — Лично нет. Когда он умер, я занимал довольно скромный пост в Братстве.
   — Я все время забываю об этом, — проговорил Форст. — Я плохо помню, кто, когда и на каком посту находился. Да, да, конечно же, вспоминаю, вы были тогда у нас новичком. Так вот, должен вам сказать, что я уважаю этого человека, Кирби. И я очень горевал, когда он умер. Поэтому-то я хочу освободить Братство от этого позорного пятна, воскресив Лазаруса. У него подходящее имя, не правда ли?
   Кирби взял со стола блестящее отполированное кольцо, служащее печатью для писем, надел его на палец и стал крутить. Форст терпеливо ждал. Это кольцо специально предназначалось для нервной разрядки и успокоения посетителей: аудиенция у него многим казалась таким же испытанием, как паломничество к реке Синай.
   Наконец Кирби положил кольцо на место и произнес:
   — Иногда я вас не понимаю, мистер Форст. Интересно, что за игру вы затеяли?
   — Игру?
   — Вы сказали мне, что хотели бы воскресить Лазаруса. Но я отлично понимаю: дело не только и не столько в том, чтобы освободить Братство от позорного пятна. Скажите мне честно, чего вы этим хотите достичь? Разве мертвый Лазарус принесет нам меньше пользы?
   — Меньше. Смерть — это символ. Если Лазарус будет живым, им можно будет манипулировать. Это все, что я могу сказать, — Форст посмотрел на Кирби. — Или вы считаете, что я стал сентиментальным? Я знаю, что делаю. Не беспокойтесь. Лазарус мне нужен только живой. А вы свяжитесь со своим другом Вайнером и сделайте так, чтобы склеп был нашим владением. Лазаруса будем оживлять здесь, в Санта-Фе.
   — Разумеется, мистер Форст, как вы пожелаете.
   — Доверьтесь мне, Кирби.
   — Ничего другого мне не остается.
   Кирби поднялся и медленно вышел. Форст откинул голову на кресло и закрыл глаза. Он вспомнил 2071 год, когда ему приходилось в грязных погребах строить свои первые ядерные реакторы, во всевозможных местах снимать помещения для отправления культа. Однако вскоре его мысли вернулись в настоящее. Форст был слабым телепатом, но иногда в его мозгу происходили странные вещи: он мог заглядывать в ближайшее будущее.
   Глава Братства выпрямился, включил селектор и, не называя себя, обратился с вопросом к одному из служащих на станции эсперов. Тот ответил, что на станции находится одна девушка-эспер, которая буквально сгорает и, видимо, скоро умрет.
   — Держите ее наготове, — сказал Форст. — Ее сейчас навестит сам Основатель.
   Ассистенты Форста окружили его и подготовили к выходу. Старик старался, по возможности, вести активный образ жизни. Вот и на этот раз он без посторонней помощи добрался до лифта, а потом, окруженный телохранителями, пересек широкую площадь, направляясь к больничной станции эсперов.
   Здесь лежали при смерти около десятка эсперов, каждый в отдельной палате. К сожалению, всегда находилось несколько эсперов, душевные силы которых отрицательно сказывались на физическом состоянии организма и разрушали его. Форст прилагал много усилий для их спасения, поскольку он испытывал в них особую нужду. Иногда удавалось их вылечить, но в целом картина оставалось мрачной.
   Форсту было хорошо известно, почему сгорали некоторые эсперы. Это были лабильные «пловцы», почти не связанные со своим временем. Они то плыли вперед, то возвращались назад, перекочевывая из прошлого в будущее и наоборот и в то же время не умея контролировать свое движение. Поэтому-то в них и возникал избыток временной энергии, уничтожающий своих создателей. Сам Форст неоднократно чувствовал в себе симптомы и даже припадки этой болезни. Около ста лет назад он решил, что сходит с ума, пока, наконец, не понял, в чем тут дело. Ему пришлось наблюдать начало и конец времени, видения будущих событий, что сделало его абсолютно больным. А ведь это был лишь намек на то, что чувствовали самые лучшие эсперы.
   Больная была откуда-то с Востока. Случай довольно заурядный. Восемьдесят процентов сгоравших эсперов были с Востока. И в основном девушки-подростки… Тот, кто имел склонность к этой болезни, редко становился взрослым.
   Ей было лет шестнадцать. Она беспокойно ворочалась в кровати, пот заливал ее смуглую кожу. Внезапно девушка приподнялась, глаза ее закатились, и, содрогнувшись всем телом, она вновь упала на подушки.
   Форстеры в голубых рясах, окружавшие постель умирающей, сомкнулись плотнее. Форст сказал:
   — Через час она умрет, не так ли?!
   Кто-то кивнул. Форст сел на кровать и взял гладкую руку девушки своими морщинистыми руками. Тут же к нему подошел один из эсперов и положил одну руку на голову эсперки, а другую — на голову Форста, установив таким образом связь, в которой нуждался Форст. Между Старцем и умирающей девушкой возник контакт.
   Ее мозг был как в пламени. Она бродила по времени взад и вперед. Форст следовал за ней. Свет пламени проникал в его мозг, словно молнии. Вчера и завтра слились воедино. Его старческое тело покачнулось, будто камышинка под порывом ветра. Перед глазами затанцевали, замелькали, словно демоны, различные видения: и темные личности из прошлого и смутные воплощения будущего.
   — Покажи мне путь! — попросил Форст. Он не раз использовал этот способ. Уже семьдесят лет двигался в этом направлении шаг за шагом, пользуясь бесценной мозговой энергией эсперов, сгорающих в пламени болезни, как своеобразными мостиками в будущее, лишь бы идти вперед, осуществляя свой грандиозный план.