Страница:
— Вы не считаете, что благоразумнее было бы отправить ее в дом предварительного заключения?
— Вам виднее.
— А вы лично отпустили бы ее?
— Не уверен.
Взбешенный Комельо размышлял, хмуря брови. Наконец он с вызовом бросил:
— Пошлите ее ко мне.
Почему комиссар улыбался, возвращаясь от следователя? Может быть, он представлял себе г-жу Калас тет-а-тет с разгневанным Комельо?
В этот день Мегрэ больше ее не видел; он ограничился тем, что зашел к инспекторам и сказал Торрансу:
— Следователь Комельо вызывает госпожу Калас. Будь добр, передай это Жанвье.
На лестнице к Мегрэ подскочил Виконт, но комиссар отделался от него словами:
— Идите к Комельо. Уверен, у него скоро будет кое-что новое для прессы.
Мегрэ отправился пешком в пивную «У дофины» и остановился у стойки, чтобы выпить аперитив. Было поздно. Час завтрака подходил к концу. Мегрэ снял телефонную трубку.
— Это ты? — сказал он жене.
— Домой не придешь?
— Нет.
— Надеюсь, у тебя есть время пообедать?
— Я звоню из пивной «У дофины».
— Вернешься к ужину?
— Возможно.
Среди ароматов, наполнявших воздух зала, преобладали два: запах перно вокруг стойки и запах курятины под винным соусом, доносившийся из кухни.
В столовом зале почти все столики были свободны, только кое-где коллеги Мегрэ допивали кофе или рюмку кальвадоса. Поколебавшись, комиссар решил остаться в баре и заказал сандвич. Солнце светило, как и утром, небо по-прежнему было ясным, но по нему быстро бежали белые облачка; свежий ветер гнал по улице пыль и теребил подолы женских платьев.
Хозяин пивной хорошо знал Мегрэ и понимал, что сейчас не время вступать с ним в разговор. Комиссар рассеянно жевал, глядя при этом на улицу так, как пассажиры корабля смотрят на монотонно-усыпляющий бег морских волн.
— Еще один?
Он кивнул, не понимая, о чем его спрашивают, съел, впрочем, и второй сандвич и выпил поданную ему без всякого заказа чашку кофе.
Через несколько минут он уже был в такси и ехал на набережную Вальми. Попросил высадить его на углу улицы Реколе, напротив шлюза, где стояли сейчас три баржи. Несмотря на грязную воду, на поверхности которой лопались подозрительные пузыри, несколько любителей рыбной ловли сидели, как всегда, над своими поплавками.
Он прошел мимо желтого фасада бара «У Пополя». Хозяин узнал его — Мегрэ видел через окно, как тот пальцем указывает на него клиентам.
Огромные грузовики с надписью «Руле и Ланглуа» стояли вдоль тротуара.
Мегрэ прошел также мимо нескольких лавчонок, какие встретишь в любом густонаселенном квартале Парижа. Лотки с овощами и фруктами выступали почти до середины тротуара. Чуть дальше располагалась мясная лавка, где никого не было, а затем, в двух шагах от бистро Каласов, — бакалея, такая темная, что внутри ничего нельзя было различить.
Г-жа Калас, должно быть, покупала провизию в этих лавчонках, выходя из дому в домашних туфлях и в накинутой на плечи шали из грубой черной шерсти, которую комиссар заметил у нее в кафе.
Жюдель должен заняться этими людьми. Местная полиция знает их лучше и пользуется у них большим доверием, чем люди с набережной Орфевр.
Дверь бистро была закрыта на ключ. Приложив лицо к стеклу, Мегрэ никого не увидел внутри, но на кухне чья-то тень время от времени заслоняла солнечный луч. Комиссар вынужден был постучать несколько раз, пока не появился Мере; узнав Мегрэ, он бросился отворять дверь.
— Прошу прощения, мы там шумели. Вы долго стучали?
— Это не важно.
Он сам повернул ключ в замке.
— Тебя часто отвлекали?
— Одни, подергав дверь, уходили без шума, но были и такие, которые стучали и настаивали, чтобы их впустили.
Мегрэ посмотрел вокруг и прошел за стойку, отыскивая один из тех рекламных бюваров для бумаги, какой он заметил на столе и в спальне. Обычно в кафе бывает несколько таких бюваров, и он удивился, не найдя ни одного, тогда как коробок с домино было три, карточных колод — с полдюжины.
— Продолжай, — сказал он Мерсу. — Я сейчас к тебе приду.
Он протиснулся между аппаратурой, которую сотрудники технического отдела расставили на кухне, поднялся на второй этаж и спустился оттуда с чернилами и бюваром.
Сев за столик, он написал крупными буквами:
ВРЕМЕННО ЗАКРЫТО
Он не сразу написал второе слово, вспомнив, очевидно, о Комельо, который как раз в это время беседует с г-жой Калас.
— Ты не видел здесь кнопок?
— На полке, слева под стойкой.
Мегрэ нашел кнопки и прикрепил объявление к поперечине двери. Возвращаясь к стойке, он почувствовал, как что-то живое потерлось о его ногу, и узнал рыжего кота, который смотрел на него, подняв голову и жалобно мяукая.
О нем-то он и не подумал. Если дом какое-то время будет пустовать, здесь нельзя оставлять животное.
Мегрэ пошел на кухню, нашел молоко в фаянсовом кувшине и треснутую суповую тарелку.
— Кому бы поручить этого зверя? Может, кто-то из соседей согласится взять? Здесь недалеко есть мясная.
— Сейчас схожу узнаю. Ну, что вам удалось найти? Они, что называется, прочесывали весь дом, не оставляя без внимания ни одного закоулка или ящика. Первым шел Мере, осматривая предметы с помощью лупы, а иногда и прибегая к портативному микроскопу; следом за ним двигались фотографы.
— Мы начали со двора, поскольку там больше всего беспорядка. Кроме того, я полагал, что среди обломков и мусора можно попытаться что-либо спрятать.
— Мусорные баки, наверное, очищались после воскресенья?
— В понедельник утром. Мы все-таки проверили, нет ли в них, например, пятен крови.
— Ничего?
— Ничего, — повторил Мере не совсем твердым тоном.
Это означало, что у него есть идея, но он не вполне в ней уверен.
— Ну, что там у тебя?
— Не знаю, шеф. Просто впечатление. Причем одинаковое у нас четверых. Мы как раз говорили об этом, когда вы постучали.
— Выкладывай.
— Здесь есть что-то странное, по крайней мере, на дворе и в кухне. Этот дом не из тех, где можно встретить идеальный порядок. Достаточно посмотреть в ящики, чтобы установить: в них привыкли совать вещи как попало.
Мегрэ обвел комнату глазами и понял. Лицо его оживилось.
— Продолжай.
— Рядом с раковиной мы нашли грязную посуду за три дня и кастрюли, не чищенные с воскресенья. Можно предполагать, что здесь к этому привыкли, если только женщина не запустила хозяйство в отсутствие мужа.
Мере был прав. Беспорядок и неряшливость были здесь обычным явлением.
— С точки зрения логики, мы должны найти повсюду пяти-, а то и десятидневную пыль и грязь. И действительно, в некоторых местах она еще большей давности. Зато во всех остальных помещениях, кажется, только что произвели генеральную уборку, и Самбуа нашел на дворе две пустые бутылки из-под жавелевой воды. Одна, судя по этикетке, куплена совсем недавно.
— Когда, по-твоему, была сделана уборка?
— Дня три-четыре назад. Я уточню это в своем донесении. Сначала нужно сделать несколько лабораторных анализов.
— Отпечатки пальцев есть?
— Они подтверждают нашу теорию. В ящиках и стенных шкафах нашли отпечатки пальцев Каласа.
— Ты уверен в этом?
— Во всяком случае, они совпадают с отпечатками пальцев трупа, найденного в канале.
Наконец-то у них есть доказательство, что расчлененный человек был хозяином бистро на набережной Вальми!
— Эти отпечатки есть и в верхних комнатах?
— Только на внутренней стороне мебели. Дюбуа пока не осматривал второй этаж детально, и мы туда еще вернемся. Нас поразило, что на мебели нет ни пылинки и пол вымыт очень чисто. Что касается простынь, ими пользовались не больше трех-четырех ночей.
— Грязные простыни нашел?
— Нет.
— Их стирали дома?
— Я не видел здесь ни стиральной машины, ни корыта, ни моющих средств.
— Значит, они отдавали белье в прачечную?
— Верно. И вот, если только человек из прачечной не был здесь вчера или позавчера…
— Попытайтесь выяснить, какой прачечной они пользуются.
Мегрэ уже хотел идти расспрашивать соседних лавочников, когда Мере, остановив его, выдвинул ящик кухонного буфета:
— Здесь есть ее название.
Он показал пачку счетов, среди которых значилось:
«Прачечная Реколе». Последний счет был выписан дней десять назад.
Мегрэ устремился к телефону, набрал номер и спросил, не приезжали ли за бельем на набережную Вальми на этой неделе.
— Прием белья у заказчиков производится только в четверг утром, — ответили ему.
Следовательно, приемщик белья последний раз был здесь в прошлый четверг.
Мере имел основания удивляться. Два человека не могли прожить целую неделю, не загрязнив белья, значит, оно должно где-то находиться, во всяком случае простыни, поскольку простыни, найденные в спальне, были почти чистыми.
Мегрэ в задумчивости вернулся к специалистам.
— Что ты говорил об отпечатках?
— На кухне мы обнаружили отпечатки трех видов, не считая ваших и Лапуэнта, которые я знаю наизусть. Во-первых, женские отпечатки, самые многочисленные. Думаю, что это отпечатки хозяйки.
— Это легко проверить.
— Затем отпечатки довольно молодого мужчины. Их немного, и они самые свежие.
Это, конечно, Антуан, которого г-жа Калас, вероятно, кормила на кухне, когда он прибежал к ней ночью.
— Наконец, есть два других отпечатка, из которых один частично стерт.
— Отпечатков Каласа в ящиках больше нет?
— Нет.
— Словом, все это выглядит так, как если бы недавно, скажем, в воскресенье, весь дом вымыли и вычистили снизу доверху, но при этом забыли о внутренней стороне мебели!
Все подумали о теле, части которого были подняты из темных вод канала.
Расчленение не могло быть произведено ни на улице, ни на пустыре. Это требовало времени, так как каждая часть тела была тщательно завернута в газетную бумагу и обвязана бечевкой. Какой вид под конец имело помещение, где выполнялась подобная работа?
Теперь Мегрэ меньше сожалел о том, что оставил г-жу Калас у разъяренного Комельо.
— Ты спускался в погреб?
— Мы сделали первоначальный осмотр повсюду. В погребе на первый взгляд нет ничего особенного, но мы туда еще вернемся.
Мегрэ принялся задумчиво расхаживать по бистро, рыжий кот следовал за ним по пятам. Солнце освещало бутыли на полке и бросало яркий отблеск на угол стойки. Проходя мимо печки, комиссар подумал, что она погасла, открыл дверку и, увидев там еще красный уголь, машинально подбросил топлива.
Минуту спустя он прошел за стойку, постоял перед полкой, разглядывая бутылки, выбрал одну из них, с кальвадосом, и налил себе стаканчик. На стене справа, возле окна, висел прейскурант.
Комиссар положил деньги в полуоткрытый ящик кассы, где лежало несколько бумажек и немного мелочи. Внезапно он отскочил, как будто его застали на месте преступления: за стеклом двери мелькнула чья-то фигура. Это был инспектор Жюдель.
Мегрэ открыл ему.
— Я так и знал, что найду вас здесь, шеф. Я звонил на Набережную, и мне ответили, что не знают, где вы.
Жюдель огляделся вокруг, отыскивая взглядом хозяйку:
— Значит, вы ее действительно арестовали?
— Она у Комельо.
Жюдель кивнул в сторону кухни, где увидел знакомых сотрудников технического отдела.
— Обнаружили что-нибудь?
— Еще слишком рано об этом говорить. И слишком долго объяснять.
У Мегрэ не хватило на это духу.
— Я рад, что нашел вас; мне бы не хотелось действовать без ваших указаний. Думаю, что мы нашли рыжего.
— Где он?
— В двух шагах отсюда, если мои сведения правильны и если он не в ночную смену на этой неделе. Он работает табельщиком в транспортной фирме «Зенит», что находится…
— …на улице Реколе, я знаю. «Руле и Ланглуа».
— Я думал, вы захотите лично поговорить с ним.
Мере позвал из кухни:
— Можно вас на минутку, шеф?
На столе лежала черная шаль г-жи Калас. Мере рассматривал ее через микроскоп.
— Взгляните-ка.
— А что там?
— Замечаете на черной шерсти коричневые черточки, вроде веточек дерева? На самом деле это волоконца пеньки. Анализ подтвердит, но я и так уверен. Эти почти невидимые для простого глаза волокна отделились от куска бечевки.
— Того самого сорта?
Мегрэ намекал на бечевку, которой были обвязаны найденные в канале пакеты.
— Готов в этом поклясться. Госпоже Калас, наверно, не часто приходилось перевязывать пакеты. Мы не нашли в доме ни клочка такой бечевки. В ящике есть обрывки, но это либо более тонкая бечевка, либо бумажная, либо красного цвета.
— Благодарю. Полагаю, ты еще будешь здесь, когда я вернусь?
— Что вы решили делать с котом?
— Уношу его с собой.
Кот позволил взять себя на руки, и Мегрэ вышел с ним на улицу. Он прошел мимо бакалейщика, решив, что коту будет лучше в мясной.
— Это, кажется, кот госпожи Калас? — спросила у него хозяйка, когда он подошел к прилавку.
— Да. Не могли бы вы несколько дней позаботиться о нем?
— Только бы он не дрался с моими котами…
— Госпожа Калас — ваша клиентка?
— Она бывает здесь каждое утро. Скажите, правда ли, что ее муж…
Избегая, видимо, говорить о столь мрачном предмете, она только показала глазами на канал.
— Похоже, он.
— Что с ней теперь будет?
Пока Мегрэ подыскивал уклончивый ответ, она продолжала:
— Я знаю, что все другого мнения и что о ней многое можно наговорить, но для меня это просто несчастная женщина, которая не виновата.
Несколько минут спустя два человека ожидали у ворот большого грузового двора фирмы «Руле и Ланглуа», когда вереница грузовиков позволит им пройти внутрь. Справа, на застекленном помещении, похожем на клетку, видны были черные буквы: «Контора».
Двор со всех сторон окружали высокие платформы, напоминающие перроны товарных вокзалов, откуда мешки, тюки и ящики грузились на машины. Здесь царило непрерывное движение и оглушительный шум.
— Шеф! — окликнул Жюдель, когда Мегрэ нажал кнопку дверного звонка.
Комиссар оглянулся и увидел рыжеволосого человека, который стоял на одной из платформ с узким блокнотом в одной руке, с карандашом в другой и пристально смотрел на Мегрэ. На нем был серый халат. Он был среднего роста, широкоплеч; красноватая кожа его лица, покрытая впадинками от ветряной оспы, напоминала кожуру апельсина.
Грузчики с тюками проходили мимо него, выкрикивая фамилию, номер и название города или деревни, но он, казалось, не слушал — его голубые глаза не отрывались от Мегрэ.
— Не дай ему удрать, — посоветовал тот Жюделю. Мегрэ вошел в контору, где молоденькая особа осведомилась, что ему угодно.
— Кто-нибудь из хозяев на месте?
Не успела она ответить, как к Мегрэ подошел человек с седыми, коротко подстриженными волосами.
— Вы один из владельцев?
— Жозеф Ланглуа, к вашим услугам. Кажется, я вас где-то видел?
Он, конечно, видел фотографии Мегрэ в газетах. Комиссар представился. Ланглуа с недоумением ждал, что будет дальше.
— Кто вон тот, рыжий?
— А что вам от него надо?
— Еще не знаю. Кто он?
— Дьедонне Пап. Он работает у меня больше двадцати пяти лет. Я был бы весьма удивлен, если бы он дал вам повод для каких-либо претензий.
— Он женат?
— Вдовеет уже много лет. Он, кажется, лишился жены через два-три года после свадьбы.
— Живет один?
— Вероятно. Его личная жизнь меня не касается.
— У вас есть его адрес?
— Улица Эклюз-Сен-Мартен, в двух шагах отсюда. Какой номер дома, мадмуазель Берта?
— Пятьдесят шесть.
— Он работает весь день?
— Он должен, как и все, отработать свои восемь часов, но не обязательно днем. Грузовой двор работает круглые сутки, машины разгружаются и нагружаются непрерывно. Поэтому мы держим тут три смены, расписание их меняется каждую неделю.
— В какую смену он работал на прошлой неделе?
Ланглуа повернулся к девице, которую он назвал м-ль Бертой:
— Взгляните, пожалуйста.
Она посмотрела в папку:
— В первую смену.
Хозяин разъяснил:
— Следовательно, начал работу в шесть утра и закончил в два часа дня.
— По воскресеньям ваш грузовой двор тоже работает?
— Здесь бывает только два-три дежурных.
— В прошлое воскресенье он не был дежурным?
Берта еще раз заглянула в свои бумаги:
— Нет.
— До которого часа он работает сегодня?
— Он во второй смене. Значит, до десяти вечера.
— Не могли бы вы его подменить?
— Вы не могли бы сказать, что вам от него нужно?
— К сожалению, нет.
— Это важно?
— Даже весьма.
— В чем вы его подозреваете?
— Пока не могу ответить.
— Что бы вы там ни предполагали, должен сказать, что вы на ложном пути. Если бы все служащие были похожи на него, у меня вообще не было бы забот.
Хозяин был явно недоволен. Не сказав Мегрэ, что он собирается делать, и не пригласив его с собой, он вышел из застекленной конторы, обогнул двор и приблизился к Дьедонне Папу.
Тот молчал все время, пока хозяин говорил с ним, и только пристально смотрел в сторону стеклянной клетки. Мегрэ видел, как Ланглуа, повернувшись к складам, позвал кого-то, и оттуда тотчас вышел низенький старичок, тоже в халате и с карандашом за ухом. Они обменялись несколькими словами, старичок взял из рук рыжего блокнот, а тот пошел следом за Ланглуа вокруг двора.
Мегрэ не пошевелился, когда они вошли в контору, и Ланглуа громко сказал:
— Комиссар уголовной полиции желает поговорить с вами. Кажется, вы ему зачем-то нужны.
— Мне нужно задать вам несколько вопросов, господин Пап. Прошу вас следовать за мной. Дьедонне Пап показал на свой халат:
— Могу я переодеться?
— Я пойду с вами.
Ланглуа не попрощался с комиссаром, который пошел за кладовщиком в конец коридора, служивший гардеробной. Пап ни о чем не спрашивал. Ему было, вероятно, за пятьдесят, он производил впечатление человека спокойного и аккуратного. Он надел пальто, шляпу и направился к выходу, при этом Жюдель шел справа от него, а Мегрэ слева.
Пап был, видимо, удивлен, когда за воротами не оказалось машины: он ждал, что его тотчас же увезут на набережную Орфевр. Когда на углу улицы, против желтого бара, они свернули налево, вместо того чтобы идти к центру города, он хотел что-то сказать, но вовремя удержался.
Жюдель понял, что Мегрэ ведет их в бистро Каласа.
Дверь по-прежнему была заперта, Мегрэ постучал, и Мере открыл им.
— Входите, Пап.
Мегрэ вновь повернул ключ в дверном замке.
— Вы хорошо знаете этот дом, не так ли? Человек был сбит с толку. Если он и предвидел, что ему придется разговаривать с полицией, то, во всяком случае, не таким образом.
— Можете снять пальто, здесь тепло. Садитесь на свое место. Ведь у вас, кажется, здесь есть привычное место?
— Не понимаю.
— Вы свой человек в доме, не правда ли?
— Я здесь клиент.
Он старался понять, что делают на кухне эти люди с аппаратами, и, наверное, тревожился за г-жу Калас.
— Очень хороший клиент, не так ли? Вы приходили сюда в прошлое воскресенье?
У него было лицо порядочного человека, с мягким и одновременно робким выражением голубых глаз; такие глаза бывают у иных животных, которые всегда как будто спрашивают, почему люди так жестоки к ним.
— Садитесь же.
Он послушно сел, выполняя приказание.
— Я задал вам вопрос относительно воскресенья.
— Я не приходил.
Прежде чем ответить, он какое-то время размышлял.
— Вы были весь день дома?
— Я ездил к сестре.
— Она живет в Париже?
— В Ножан-сюр-Марн.
— У нее есть телефон?
— Номер триста семнадцать в Ножане. Муж ее — подрядчик-строитель.
— С кем вы там виделись кроме сестры?
— С ее мужем, детьми, а после пяти вечера — с соседями, которые всегда приходят к ним играть в карты.
Мегрэ сделал знак Жюделю, и тот направился к телефонной кабине.
— В котором часу вы уехали из Ножана?
— Я сел на восьмичасовой автобус.
— Вы не заходили сюда перед тем, как вернуться к себе домой?
— Нет.
— Когда вы видели в последний раз хозяйку этого бистро?
— В субботу.
— В какую смену вы работали на прошлой неделе?
— В утреннюю.
— Значит, вы пришли сюда после двух часов дня?
— Да.
— Калас был здесь? Он снова подумал:
— Не тогда, когда я пришел.
— Но он вернулся?
— Не помню.
— Вы долго были тогда в бистро?
— Порядочно.
— А именно?
— Больше двух часов. Точно не могу сказать.
— Что же вы делали?
— Выпил немного вина и разговаривал.
— С посетителями?
— Больше всего с Алиной.
Он покраснел, когда у него вырвалось это имя, и поспешил объяснить:
— Я смотрю на нее как на друга. Мы очень давно знакомы.
— Сколько лет?
— Больше десяти.
— Уже больше десяти лет вы приходите сюда каждый день?
— Почти каждый.
— Главным образом в отсутствие мужа?
На этот раз он не ответил и удрученно опустил голову.
— Вы ее любовник?
— Кто вам сказал?
— Не важно. Это правда?
Вместо ответа он тревожно спросил:
— Что вы с ней сделали?
Мегрэ ответил откровенно:
— В настоящий момент она у судебного следователя.
— Зачем?
— Чтобы ответить на некоторые вопросы относительно исчезновения ее мужа. Разве вы не читали газет?
Дьедонне Пап молчал, погруженный в размышления. Мегрэ позвал:
— Мере, возьми у него отпечатки пальцев.
Пап добросовестно выполнил несложную процедуру; пальцы его не дрожали.
— Сравни.
— С чем?
— С теми двумя отпечатками.
Когда Мере ушел, Дьедонне Пап тихо сказал укоризненным тоном:
— Если это для того, чтобы узнать, ходил ли я на кухню, надо было просто спросить у меня. Я часто бывал там.
— Вы ходили туда в прошлую субботу?
— Я там приготовил себе чашку кофе.
— Вы ничего не знаете об исчезновении Омера Каласа?
Пап все еще был погружен в размышления, как человек, который колеблется, прежде чем принять важное решение.
— Вы не знаете, что он убит, а его тело, разрубленное на части, брошено в канал?
Ни Жюдель, ни Мегрэ не ожидали того, что произошло. Человек медленно перевел взгляд на комиссара, как будто изучая его лицо, и произнес наконец все тем же тихим голосом:
— Мне нечего сказать.
И тогда Мегрэ неожиданно спросил:
— Это вы убили Каласа?
И Дьедонне Пап повторил, покачав головой:
— Мне нечего сказать.
Глава 7
— Вам виднее.
— А вы лично отпустили бы ее?
— Не уверен.
Взбешенный Комельо размышлял, хмуря брови. Наконец он с вызовом бросил:
— Пошлите ее ко мне.
Почему комиссар улыбался, возвращаясь от следователя? Может быть, он представлял себе г-жу Калас тет-а-тет с разгневанным Комельо?
В этот день Мегрэ больше ее не видел; он ограничился тем, что зашел к инспекторам и сказал Торрансу:
— Следователь Комельо вызывает госпожу Калас. Будь добр, передай это Жанвье.
На лестнице к Мегрэ подскочил Виконт, но комиссар отделался от него словами:
— Идите к Комельо. Уверен, у него скоро будет кое-что новое для прессы.
Мегрэ отправился пешком в пивную «У дофины» и остановился у стойки, чтобы выпить аперитив. Было поздно. Час завтрака подходил к концу. Мегрэ снял телефонную трубку.
— Это ты? — сказал он жене.
— Домой не придешь?
— Нет.
— Надеюсь, у тебя есть время пообедать?
— Я звоню из пивной «У дофины».
— Вернешься к ужину?
— Возможно.
Среди ароматов, наполнявших воздух зала, преобладали два: запах перно вокруг стойки и запах курятины под винным соусом, доносившийся из кухни.
В столовом зале почти все столики были свободны, только кое-где коллеги Мегрэ допивали кофе или рюмку кальвадоса. Поколебавшись, комиссар решил остаться в баре и заказал сандвич. Солнце светило, как и утром, небо по-прежнему было ясным, но по нему быстро бежали белые облачка; свежий ветер гнал по улице пыль и теребил подолы женских платьев.
Хозяин пивной хорошо знал Мегрэ и понимал, что сейчас не время вступать с ним в разговор. Комиссар рассеянно жевал, глядя при этом на улицу так, как пассажиры корабля смотрят на монотонно-усыпляющий бег морских волн.
— Еще один?
Он кивнул, не понимая, о чем его спрашивают, съел, впрочем, и второй сандвич и выпил поданную ему без всякого заказа чашку кофе.
Через несколько минут он уже был в такси и ехал на набережную Вальми. Попросил высадить его на углу улицы Реколе, напротив шлюза, где стояли сейчас три баржи. Несмотря на грязную воду, на поверхности которой лопались подозрительные пузыри, несколько любителей рыбной ловли сидели, как всегда, над своими поплавками.
Он прошел мимо желтого фасада бара «У Пополя». Хозяин узнал его — Мегрэ видел через окно, как тот пальцем указывает на него клиентам.
Огромные грузовики с надписью «Руле и Ланглуа» стояли вдоль тротуара.
Мегрэ прошел также мимо нескольких лавчонок, какие встретишь в любом густонаселенном квартале Парижа. Лотки с овощами и фруктами выступали почти до середины тротуара. Чуть дальше располагалась мясная лавка, где никого не было, а затем, в двух шагах от бистро Каласов, — бакалея, такая темная, что внутри ничего нельзя было различить.
Г-жа Калас, должно быть, покупала провизию в этих лавчонках, выходя из дому в домашних туфлях и в накинутой на плечи шали из грубой черной шерсти, которую комиссар заметил у нее в кафе.
Жюдель должен заняться этими людьми. Местная полиция знает их лучше и пользуется у них большим доверием, чем люди с набережной Орфевр.
Дверь бистро была закрыта на ключ. Приложив лицо к стеклу, Мегрэ никого не увидел внутри, но на кухне чья-то тень время от времени заслоняла солнечный луч. Комиссар вынужден был постучать несколько раз, пока не появился Мере; узнав Мегрэ, он бросился отворять дверь.
— Прошу прощения, мы там шумели. Вы долго стучали?
— Это не важно.
Он сам повернул ключ в замке.
— Тебя часто отвлекали?
— Одни, подергав дверь, уходили без шума, но были и такие, которые стучали и настаивали, чтобы их впустили.
Мегрэ посмотрел вокруг и прошел за стойку, отыскивая один из тех рекламных бюваров для бумаги, какой он заметил на столе и в спальне. Обычно в кафе бывает несколько таких бюваров, и он удивился, не найдя ни одного, тогда как коробок с домино было три, карточных колод — с полдюжины.
— Продолжай, — сказал он Мерсу. — Я сейчас к тебе приду.
Он протиснулся между аппаратурой, которую сотрудники технического отдела расставили на кухне, поднялся на второй этаж и спустился оттуда с чернилами и бюваром.
Сев за столик, он написал крупными буквами:
ВРЕМЕННО ЗАКРЫТО
Он не сразу написал второе слово, вспомнив, очевидно, о Комельо, который как раз в это время беседует с г-жой Калас.
— Ты не видел здесь кнопок?
— На полке, слева под стойкой.
Мегрэ нашел кнопки и прикрепил объявление к поперечине двери. Возвращаясь к стойке, он почувствовал, как что-то живое потерлось о его ногу, и узнал рыжего кота, который смотрел на него, подняв голову и жалобно мяукая.
О нем-то он и не подумал. Если дом какое-то время будет пустовать, здесь нельзя оставлять животное.
Мегрэ пошел на кухню, нашел молоко в фаянсовом кувшине и треснутую суповую тарелку.
— Кому бы поручить этого зверя? Может, кто-то из соседей согласится взять? Здесь недалеко есть мясная.
— Сейчас схожу узнаю. Ну, что вам удалось найти? Они, что называется, прочесывали весь дом, не оставляя без внимания ни одного закоулка или ящика. Первым шел Мере, осматривая предметы с помощью лупы, а иногда и прибегая к портативному микроскопу; следом за ним двигались фотографы.
— Мы начали со двора, поскольку там больше всего беспорядка. Кроме того, я полагал, что среди обломков и мусора можно попытаться что-либо спрятать.
— Мусорные баки, наверное, очищались после воскресенья?
— В понедельник утром. Мы все-таки проверили, нет ли в них, например, пятен крови.
— Ничего?
— Ничего, — повторил Мере не совсем твердым тоном.
Это означало, что у него есть идея, но он не вполне в ней уверен.
— Ну, что там у тебя?
— Не знаю, шеф. Просто впечатление. Причем одинаковое у нас четверых. Мы как раз говорили об этом, когда вы постучали.
— Выкладывай.
— Здесь есть что-то странное, по крайней мере, на дворе и в кухне. Этот дом не из тех, где можно встретить идеальный порядок. Достаточно посмотреть в ящики, чтобы установить: в них привыкли совать вещи как попало.
Мегрэ обвел комнату глазами и понял. Лицо его оживилось.
— Продолжай.
— Рядом с раковиной мы нашли грязную посуду за три дня и кастрюли, не чищенные с воскресенья. Можно предполагать, что здесь к этому привыкли, если только женщина не запустила хозяйство в отсутствие мужа.
Мере был прав. Беспорядок и неряшливость были здесь обычным явлением.
— С точки зрения логики, мы должны найти повсюду пяти-, а то и десятидневную пыль и грязь. И действительно, в некоторых местах она еще большей давности. Зато во всех остальных помещениях, кажется, только что произвели генеральную уборку, и Самбуа нашел на дворе две пустые бутылки из-под жавелевой воды. Одна, судя по этикетке, куплена совсем недавно.
— Когда, по-твоему, была сделана уборка?
— Дня три-четыре назад. Я уточню это в своем донесении. Сначала нужно сделать несколько лабораторных анализов.
— Отпечатки пальцев есть?
— Они подтверждают нашу теорию. В ящиках и стенных шкафах нашли отпечатки пальцев Каласа.
— Ты уверен в этом?
— Во всяком случае, они совпадают с отпечатками пальцев трупа, найденного в канале.
Наконец-то у них есть доказательство, что расчлененный человек был хозяином бистро на набережной Вальми!
— Эти отпечатки есть и в верхних комнатах?
— Только на внутренней стороне мебели. Дюбуа пока не осматривал второй этаж детально, и мы туда еще вернемся. Нас поразило, что на мебели нет ни пылинки и пол вымыт очень чисто. Что касается простынь, ими пользовались не больше трех-четырех ночей.
— Грязные простыни нашел?
— Нет.
— Их стирали дома?
— Я не видел здесь ни стиральной машины, ни корыта, ни моющих средств.
— Значит, они отдавали белье в прачечную?
— Верно. И вот, если только человек из прачечной не был здесь вчера или позавчера…
— Попытайтесь выяснить, какой прачечной они пользуются.
Мегрэ уже хотел идти расспрашивать соседних лавочников, когда Мере, остановив его, выдвинул ящик кухонного буфета:
— Здесь есть ее название.
Он показал пачку счетов, среди которых значилось:
«Прачечная Реколе». Последний счет был выписан дней десять назад.
Мегрэ устремился к телефону, набрал номер и спросил, не приезжали ли за бельем на набережную Вальми на этой неделе.
— Прием белья у заказчиков производится только в четверг утром, — ответили ему.
Следовательно, приемщик белья последний раз был здесь в прошлый четверг.
Мере имел основания удивляться. Два человека не могли прожить целую неделю, не загрязнив белья, значит, оно должно где-то находиться, во всяком случае простыни, поскольку простыни, найденные в спальне, были почти чистыми.
Мегрэ в задумчивости вернулся к специалистам.
— Что ты говорил об отпечатках?
— На кухне мы обнаружили отпечатки трех видов, не считая ваших и Лапуэнта, которые я знаю наизусть. Во-первых, женские отпечатки, самые многочисленные. Думаю, что это отпечатки хозяйки.
— Это легко проверить.
— Затем отпечатки довольно молодого мужчины. Их немного, и они самые свежие.
Это, конечно, Антуан, которого г-жа Калас, вероятно, кормила на кухне, когда он прибежал к ней ночью.
— Наконец, есть два других отпечатка, из которых один частично стерт.
— Отпечатков Каласа в ящиках больше нет?
— Нет.
— Словом, все это выглядит так, как если бы недавно, скажем, в воскресенье, весь дом вымыли и вычистили снизу доверху, но при этом забыли о внутренней стороне мебели!
Все подумали о теле, части которого были подняты из темных вод канала.
Расчленение не могло быть произведено ни на улице, ни на пустыре. Это требовало времени, так как каждая часть тела была тщательно завернута в газетную бумагу и обвязана бечевкой. Какой вид под конец имело помещение, где выполнялась подобная работа?
Теперь Мегрэ меньше сожалел о том, что оставил г-жу Калас у разъяренного Комельо.
— Ты спускался в погреб?
— Мы сделали первоначальный осмотр повсюду. В погребе на первый взгляд нет ничего особенного, но мы туда еще вернемся.
Мегрэ принялся задумчиво расхаживать по бистро, рыжий кот следовал за ним по пятам. Солнце освещало бутыли на полке и бросало яркий отблеск на угол стойки. Проходя мимо печки, комиссар подумал, что она погасла, открыл дверку и, увидев там еще красный уголь, машинально подбросил топлива.
Минуту спустя он прошел за стойку, постоял перед полкой, разглядывая бутылки, выбрал одну из них, с кальвадосом, и налил себе стаканчик. На стене справа, возле окна, висел прейскурант.
Комиссар положил деньги в полуоткрытый ящик кассы, где лежало несколько бумажек и немного мелочи. Внезапно он отскочил, как будто его застали на месте преступления: за стеклом двери мелькнула чья-то фигура. Это был инспектор Жюдель.
Мегрэ открыл ему.
— Я так и знал, что найду вас здесь, шеф. Я звонил на Набережную, и мне ответили, что не знают, где вы.
Жюдель огляделся вокруг, отыскивая взглядом хозяйку:
— Значит, вы ее действительно арестовали?
— Она у Комельо.
Жюдель кивнул в сторону кухни, где увидел знакомых сотрудников технического отдела.
— Обнаружили что-нибудь?
— Еще слишком рано об этом говорить. И слишком долго объяснять.
У Мегрэ не хватило на это духу.
— Я рад, что нашел вас; мне бы не хотелось действовать без ваших указаний. Думаю, что мы нашли рыжего.
— Где он?
— В двух шагах отсюда, если мои сведения правильны и если он не в ночную смену на этой неделе. Он работает табельщиком в транспортной фирме «Зенит», что находится…
— …на улице Реколе, я знаю. «Руле и Ланглуа».
— Я думал, вы захотите лично поговорить с ним.
Мере позвал из кухни:
— Можно вас на минутку, шеф?
На столе лежала черная шаль г-жи Калас. Мере рассматривал ее через микроскоп.
— Взгляните-ка.
— А что там?
— Замечаете на черной шерсти коричневые черточки, вроде веточек дерева? На самом деле это волоконца пеньки. Анализ подтвердит, но я и так уверен. Эти почти невидимые для простого глаза волокна отделились от куска бечевки.
— Того самого сорта?
Мегрэ намекал на бечевку, которой были обвязаны найденные в канале пакеты.
— Готов в этом поклясться. Госпоже Калас, наверно, не часто приходилось перевязывать пакеты. Мы не нашли в доме ни клочка такой бечевки. В ящике есть обрывки, но это либо более тонкая бечевка, либо бумажная, либо красного цвета.
— Благодарю. Полагаю, ты еще будешь здесь, когда я вернусь?
— Что вы решили делать с котом?
— Уношу его с собой.
Кот позволил взять себя на руки, и Мегрэ вышел с ним на улицу. Он прошел мимо бакалейщика, решив, что коту будет лучше в мясной.
— Это, кажется, кот госпожи Калас? — спросила у него хозяйка, когда он подошел к прилавку.
— Да. Не могли бы вы несколько дней позаботиться о нем?
— Только бы он не дрался с моими котами…
— Госпожа Калас — ваша клиентка?
— Она бывает здесь каждое утро. Скажите, правда ли, что ее муж…
Избегая, видимо, говорить о столь мрачном предмете, она только показала глазами на канал.
— Похоже, он.
— Что с ней теперь будет?
Пока Мегрэ подыскивал уклончивый ответ, она продолжала:
— Я знаю, что все другого мнения и что о ней многое можно наговорить, но для меня это просто несчастная женщина, которая не виновата.
Несколько минут спустя два человека ожидали у ворот большого грузового двора фирмы «Руле и Ланглуа», когда вереница грузовиков позволит им пройти внутрь. Справа, на застекленном помещении, похожем на клетку, видны были черные буквы: «Контора».
Двор со всех сторон окружали высокие платформы, напоминающие перроны товарных вокзалов, откуда мешки, тюки и ящики грузились на машины. Здесь царило непрерывное движение и оглушительный шум.
— Шеф! — окликнул Жюдель, когда Мегрэ нажал кнопку дверного звонка.
Комиссар оглянулся и увидел рыжеволосого человека, который стоял на одной из платформ с узким блокнотом в одной руке, с карандашом в другой и пристально смотрел на Мегрэ. На нем был серый халат. Он был среднего роста, широкоплеч; красноватая кожа его лица, покрытая впадинками от ветряной оспы, напоминала кожуру апельсина.
Грузчики с тюками проходили мимо него, выкрикивая фамилию, номер и название города или деревни, но он, казалось, не слушал — его голубые глаза не отрывались от Мегрэ.
— Не дай ему удрать, — посоветовал тот Жюделю. Мегрэ вошел в контору, где молоденькая особа осведомилась, что ему угодно.
— Кто-нибудь из хозяев на месте?
Не успела она ответить, как к Мегрэ подошел человек с седыми, коротко подстриженными волосами.
— Вы один из владельцев?
— Жозеф Ланглуа, к вашим услугам. Кажется, я вас где-то видел?
Он, конечно, видел фотографии Мегрэ в газетах. Комиссар представился. Ланглуа с недоумением ждал, что будет дальше.
— Кто вон тот, рыжий?
— А что вам от него надо?
— Еще не знаю. Кто он?
— Дьедонне Пап. Он работает у меня больше двадцати пяти лет. Я был бы весьма удивлен, если бы он дал вам повод для каких-либо претензий.
— Он женат?
— Вдовеет уже много лет. Он, кажется, лишился жены через два-три года после свадьбы.
— Живет один?
— Вероятно. Его личная жизнь меня не касается.
— У вас есть его адрес?
— Улица Эклюз-Сен-Мартен, в двух шагах отсюда. Какой номер дома, мадмуазель Берта?
— Пятьдесят шесть.
— Он работает весь день?
— Он должен, как и все, отработать свои восемь часов, но не обязательно днем. Грузовой двор работает круглые сутки, машины разгружаются и нагружаются непрерывно. Поэтому мы держим тут три смены, расписание их меняется каждую неделю.
— В какую смену он работал на прошлой неделе?
Ланглуа повернулся к девице, которую он назвал м-ль Бертой:
— Взгляните, пожалуйста.
Она посмотрела в папку:
— В первую смену.
Хозяин разъяснил:
— Следовательно, начал работу в шесть утра и закончил в два часа дня.
— По воскресеньям ваш грузовой двор тоже работает?
— Здесь бывает только два-три дежурных.
— В прошлое воскресенье он не был дежурным?
Берта еще раз заглянула в свои бумаги:
— Нет.
— До которого часа он работает сегодня?
— Он во второй смене. Значит, до десяти вечера.
— Не могли бы вы его подменить?
— Вы не могли бы сказать, что вам от него нужно?
— К сожалению, нет.
— Это важно?
— Даже весьма.
— В чем вы его подозреваете?
— Пока не могу ответить.
— Что бы вы там ни предполагали, должен сказать, что вы на ложном пути. Если бы все служащие были похожи на него, у меня вообще не было бы забот.
Хозяин был явно недоволен. Не сказав Мегрэ, что он собирается делать, и не пригласив его с собой, он вышел из застекленной конторы, обогнул двор и приблизился к Дьедонне Папу.
Тот молчал все время, пока хозяин говорил с ним, и только пристально смотрел в сторону стеклянной клетки. Мегрэ видел, как Ланглуа, повернувшись к складам, позвал кого-то, и оттуда тотчас вышел низенький старичок, тоже в халате и с карандашом за ухом. Они обменялись несколькими словами, старичок взял из рук рыжего блокнот, а тот пошел следом за Ланглуа вокруг двора.
Мегрэ не пошевелился, когда они вошли в контору, и Ланглуа громко сказал:
— Комиссар уголовной полиции желает поговорить с вами. Кажется, вы ему зачем-то нужны.
— Мне нужно задать вам несколько вопросов, господин Пап. Прошу вас следовать за мной. Дьедонне Пап показал на свой халат:
— Могу я переодеться?
— Я пойду с вами.
Ланглуа не попрощался с комиссаром, который пошел за кладовщиком в конец коридора, служивший гардеробной. Пап ни о чем не спрашивал. Ему было, вероятно, за пятьдесят, он производил впечатление человека спокойного и аккуратного. Он надел пальто, шляпу и направился к выходу, при этом Жюдель шел справа от него, а Мегрэ слева.
Пап был, видимо, удивлен, когда за воротами не оказалось машины: он ждал, что его тотчас же увезут на набережную Орфевр. Когда на углу улицы, против желтого бара, они свернули налево, вместо того чтобы идти к центру города, он хотел что-то сказать, но вовремя удержался.
Жюдель понял, что Мегрэ ведет их в бистро Каласа.
Дверь по-прежнему была заперта, Мегрэ постучал, и Мере открыл им.
— Входите, Пап.
Мегрэ вновь повернул ключ в дверном замке.
— Вы хорошо знаете этот дом, не так ли? Человек был сбит с толку. Если он и предвидел, что ему придется разговаривать с полицией, то, во всяком случае, не таким образом.
— Можете снять пальто, здесь тепло. Садитесь на свое место. Ведь у вас, кажется, здесь есть привычное место?
— Не понимаю.
— Вы свой человек в доме, не правда ли?
— Я здесь клиент.
Он старался понять, что делают на кухне эти люди с аппаратами, и, наверное, тревожился за г-жу Калас.
— Очень хороший клиент, не так ли? Вы приходили сюда в прошлое воскресенье?
У него было лицо порядочного человека, с мягким и одновременно робким выражением голубых глаз; такие глаза бывают у иных животных, которые всегда как будто спрашивают, почему люди так жестоки к ним.
— Садитесь же.
Он послушно сел, выполняя приказание.
— Я задал вам вопрос относительно воскресенья.
— Я не приходил.
Прежде чем ответить, он какое-то время размышлял.
— Вы были весь день дома?
— Я ездил к сестре.
— Она живет в Париже?
— В Ножан-сюр-Марн.
— У нее есть телефон?
— Номер триста семнадцать в Ножане. Муж ее — подрядчик-строитель.
— С кем вы там виделись кроме сестры?
— С ее мужем, детьми, а после пяти вечера — с соседями, которые всегда приходят к ним играть в карты.
Мегрэ сделал знак Жюделю, и тот направился к телефонной кабине.
— В котором часу вы уехали из Ножана?
— Я сел на восьмичасовой автобус.
— Вы не заходили сюда перед тем, как вернуться к себе домой?
— Нет.
— Когда вы видели в последний раз хозяйку этого бистро?
— В субботу.
— В какую смену вы работали на прошлой неделе?
— В утреннюю.
— Значит, вы пришли сюда после двух часов дня?
— Да.
— Калас был здесь? Он снова подумал:
— Не тогда, когда я пришел.
— Но он вернулся?
— Не помню.
— Вы долго были тогда в бистро?
— Порядочно.
— А именно?
— Больше двух часов. Точно не могу сказать.
— Что же вы делали?
— Выпил немного вина и разговаривал.
— С посетителями?
— Больше всего с Алиной.
Он покраснел, когда у него вырвалось это имя, и поспешил объяснить:
— Я смотрю на нее как на друга. Мы очень давно знакомы.
— Сколько лет?
— Больше десяти.
— Уже больше десяти лет вы приходите сюда каждый день?
— Почти каждый.
— Главным образом в отсутствие мужа?
На этот раз он не ответил и удрученно опустил голову.
— Вы ее любовник?
— Кто вам сказал?
— Не важно. Это правда?
Вместо ответа он тревожно спросил:
— Что вы с ней сделали?
Мегрэ ответил откровенно:
— В настоящий момент она у судебного следователя.
— Зачем?
— Чтобы ответить на некоторые вопросы относительно исчезновения ее мужа. Разве вы не читали газет?
Дьедонне Пап молчал, погруженный в размышления. Мегрэ позвал:
— Мере, возьми у него отпечатки пальцев.
Пап добросовестно выполнил несложную процедуру; пальцы его не дрожали.
— Сравни.
— С чем?
— С теми двумя отпечатками.
Когда Мере ушел, Дьедонне Пап тихо сказал укоризненным тоном:
— Если это для того, чтобы узнать, ходил ли я на кухню, надо было просто спросить у меня. Я часто бывал там.
— Вы ходили туда в прошлую субботу?
— Я там приготовил себе чашку кофе.
— Вы ничего не знаете об исчезновении Омера Каласа?
Пап все еще был погружен в размышления, как человек, который колеблется, прежде чем принять важное решение.
— Вы не знаете, что он убит, а его тело, разрубленное на части, брошено в канал?
Ни Жюдель, ни Мегрэ не ожидали того, что произошло. Человек медленно перевел взгляд на комиссара, как будто изучая его лицо, и произнес наконец все тем же тихим голосом:
— Мне нечего сказать.
И тогда Мегрэ неожиданно спросил:
— Это вы убили Каласа?
И Дьедонне Пап повторил, покачав головой:
— Мне нечего сказать.
Глава 7
Кот г-жи Калас
Мегрэ приступил к десерту, когда до него дошло, что жена наблюдает за ним с чуть насмешливой материнской улыбкой. Он сделал вид, что ничего не замечает, и уткнулся носом в тарелку. Проглотив несколько ложек взбитых сливок, он поднял глаза.
— У меня пятно на носу? — проворчал он.
— Нет.
— Тогда почему ты смеешься?
— Я не смеюсь. Я улыбаюсь.
— Довольно ехидно… Что во мне смешного?
— Ничего смешного, Жюль.
По имени она его называла только в минуту душевной растроганности.
— Тогда в чем дело?
— Ты отдаешь себе отчет, что не сказал ни слова с тех пор, как сел за стол?
Нет, он не отдавал себе в этом отчета.
— Можешь ты сказать, что сейчас ел?
Он ответил нарочито ворчливым тоном:
— Бараньи почки.
— А до этого?
— Суп.
— С чем?
— Не помню. Кажется, с овощами.
— Это все из-за той женщины ты так мучаешься?
Обычно г-жа Мегрэ знала о делах мужа только из газет.
— Ты считаешь, что она не убивала?
Он передернул плечами, как бы желая избавиться от навязчивой мысли:
— Я ничего не знаю.
— Наверное, его убил Дьедонне Пап, а она была сообщницей?
Ему хотелось ответить, что это не имеет никакого значения. В самом деле, ему было совершенно безразлично, кто убил. Главное — понять. А он не только все еще не понимал, но, напротив, чем больше знакомился с участниками этой истории, тем больше запутывался. Поэтому он и отправился домой обедать, а не сидел сейчас в кабинете, прикованный к делу: ему хотелось отвлечься, погрузиться в повседневную домашнюю жизнь, чтобы взглянуть потом новыми глазами на главных героев драмы.
Вместо этого он, как сейчас заметила жена, просидел весь обед молча, ни на минуту не переставая думать о г-же Калас, о Папе и об Антуане.
Нечасто приходилось ему чувствовать себя столь далеким от решения вопроса. Точнее, редко когда вопрос стоял перед ним столь необычным образом.
Типов преступлений не так уж много. В общих чертах их можно разделить на несколько больших категорий.
Преступления, совершенные профессиональными преступниками, легко раскрываются полицией. Если, допустим, некий тип из банды корсиканцев пристукнул в каком-то баре представителя банды марсельцев, то для набережной Орфевр это чисто математическая задача, решение которой не выходит за рамки служебной рутины.
Пусть один или два сбившихся с пути молодчика ограбят хозяйку табачной лавчонки или инкассатора банка — охота за ними тоже имеет свои правила.
В преступлениях на почве чувственных побуждений всегда известно, куда идти и как действовать.
Наконец, когда имеешь дело с преступлением на почве корысти, например из-за наследства, страховки или более сложного плана, цель которого всегда — захват имущества жертвы, тоже чувствуешь себя уверенно, как только выяснишь мотив преступления.
Именно корыстными побуждениями и хотел объяснить дело Каласа следователь Комельо, потому что, по его понятиям, сложная внутренняя жизнь являлась привилегией людей его круга, а не обитателей набережной Вальми.
— У меня пятно на носу? — проворчал он.
— Нет.
— Тогда почему ты смеешься?
— Я не смеюсь. Я улыбаюсь.
— Довольно ехидно… Что во мне смешного?
— Ничего смешного, Жюль.
По имени она его называла только в минуту душевной растроганности.
— Тогда в чем дело?
— Ты отдаешь себе отчет, что не сказал ни слова с тех пор, как сел за стол?
Нет, он не отдавал себе в этом отчета.
— Можешь ты сказать, что сейчас ел?
Он ответил нарочито ворчливым тоном:
— Бараньи почки.
— А до этого?
— Суп.
— С чем?
— Не помню. Кажется, с овощами.
— Это все из-за той женщины ты так мучаешься?
Обычно г-жа Мегрэ знала о делах мужа только из газет.
— Ты считаешь, что она не убивала?
Он передернул плечами, как бы желая избавиться от навязчивой мысли:
— Я ничего не знаю.
— Наверное, его убил Дьедонне Пап, а она была сообщницей?
Ему хотелось ответить, что это не имеет никакого значения. В самом деле, ему было совершенно безразлично, кто убил. Главное — понять. А он не только все еще не понимал, но, напротив, чем больше знакомился с участниками этой истории, тем больше запутывался. Поэтому он и отправился домой обедать, а не сидел сейчас в кабинете, прикованный к делу: ему хотелось отвлечься, погрузиться в повседневную домашнюю жизнь, чтобы взглянуть потом новыми глазами на главных героев драмы.
Вместо этого он, как сейчас заметила жена, просидел весь обед молча, ни на минуту не переставая думать о г-же Калас, о Папе и об Антуане.
Нечасто приходилось ему чувствовать себя столь далеким от решения вопроса. Точнее, редко когда вопрос стоял перед ним столь необычным образом.
Типов преступлений не так уж много. В общих чертах их можно разделить на несколько больших категорий.
Преступления, совершенные профессиональными преступниками, легко раскрываются полицией. Если, допустим, некий тип из банды корсиканцев пристукнул в каком-то баре представителя банды марсельцев, то для набережной Орфевр это чисто математическая задача, решение которой не выходит за рамки служебной рутины.
Пусть один или два сбившихся с пути молодчика ограбят хозяйку табачной лавчонки или инкассатора банка — охота за ними тоже имеет свои правила.
В преступлениях на почве чувственных побуждений всегда известно, куда идти и как действовать.
Наконец, когда имеешь дело с преступлением на почве корысти, например из-за наследства, страховки или более сложного плана, цель которого всегда — захват имущества жертвы, тоже чувствуешь себя уверенно, как только выяснишь мотив преступления.
Именно корыстными побуждениями и хотел объяснить дело Каласа следователь Комельо, потому что, по его понятиям, сложная внутренняя жизнь являлась привилегией людей его круга, а не обитателей набережной Вальми.