Ник вернулся к стулу и снова втиснулся в парусиновое сиденье. Достал было портсигар, но вдруг замер с зажигалкой в руке. Во рту сухо, язык покрылся вязким налетом. С самого выхода из Кейптауна Ник курил не переставая и едва находил время поспать. Он, передернувшись, провел языком по нёбу, спрятал сигару обратно и скорчился на стуле, уставившись перед собой. Непонятно почему «Колдун» опаздывал, и требовалось срочно найти причину.
   Внезапно Ник выпрямился, от возникшей догадки глаза сверкнули стальным блеском.
   Он тихонько поднялся, кивнул стоявшему на вахте третьему помощнику и скользнул в глубину мостика, к двери, ведущей в его каюту. Ник решил схитрить – команде ни к чему было знать, что капитан вдруг решил спуститься на нижние палубы. Из каюты он бросился к капитанскому трапу.
   Центральный пост управления, со всех сторон защищенный от грохота дизелей двойной стеклянной перегородкой, по части оснащения ничем не уступал ходовому мостику. На пульт, расположенный под иллюминаторами, выводилась в цифровом виде все та же информация о состоянии систем судна.
   При виде самого машинного отделения даже у Ника, лично следившего за установкой оборудования, захватило дух.
   В просторном зале с выкрашенными в белый цвет стенами стояли два дизельных двигателя «Миррлис», разделенные узким проходом. Каждый высотой в два и длиной в четыре «кадиллака», поставленных бампер к бамперу. У каждого по тридцать шесть цилиндров, увенчанных деловито снующими шатунами и клапанами. И каждый мог развить по одиннадцать тысяч лошадиных сил полезной мощности.
   По традиции любой заглянувший в машинное отделение, включая капитана, должен был известить старшего механика, но Ник подошел к раздвижным дверям и нырнул в кондиционированную прохладу центрального поста управления, оставив позади душный, жаркий зал, пропитанный запахом машинного масла.
   Винни Бейкер в компании с одним из электриков стоял на коленях у открытого шкафа, набитого цветными проводами и транзисторными коммутаторами, и о чем-то горячо спорил. Не успел долговязый стармех разогнуться и подняться с колен, как Ник оказался у пульта управления.
   Он разозлился не на шутку, губы сжались в прямую жесткую линию, густые темные брови сдвинулись над пронзительными зелеными глазами и крупным, слегка крючковатым носом.
   – Вы отменили мою команду и держите двигатели на семидесяти процентах, – бесстрастно высказался Ник, сдерживая ярость.
   – Это именно то, что я называю «верхней границей». В такой шторм восемьдесят процентов болтика на болтике от судна не оставят.
   Винни замолчал. В это время «Колдун», задрав корму, перевалил очередной гребень, лопасти замолотили воздух, и пост управления содрогнулся от тряски.
   – Видали? Ну что, добавить оборотов? – ухмыльнулся Винни.
   – «Колдун» рассчитан на такую нагрузку.
   – Да в этих условиях все, что угодно, полетит к черту!
   – Значит, так: блокировку снять, – по-прежнему ровным голосом сказал Ник, ткнув в сторону хромированного рычага, которым стармех управлял двигателями и мог отменить любую команду, поступившую с мостика. – Я не тороплю, у вас есть целых пять секунд.
   – Проваливай отсюда. И чтоб я тебя больше не видел рядом с моим хозяйством!
   – Хорошо. Тогда я сам, – кивнул Ник и потянулся к рычагу.
   – Убери руки! – взревел Винни и схватил гаечный ключ со стола. – Слушай, ты, замороженный британский хлыщ, только тронь машину, и я тебе все зубы пересчитаю!
   Ник удивленно замер – его настолько поразил эпитет, что он едва не расхохотался. «“Замороженный”. Так вот, значит, каким я выгляжу со стороны», – подумал Ник и спокойно ответил, взявшись за рычаг:
   – Мы пойдем на восьмидесяти процентах, хотя бы и через труп бундабергского какаду.
   Теперь опешил Винни Бейкер, уж очень неожиданно прозвучало типично австралийское прозвище, которым награждают пропойцу, проспиртовавшего мозги местной маркой рома. Он отбросил гаечный ключ, звякнувший при этом о палубу, спрятал очки в задний карман и, поддернув комбинезон, объявил:
   – Обойдусь без этого. Гораздо приятнее разорвать тебя голыми руками.
   Только сейчас Ник сообразил, насколько старший механик высок и крепок. На его жилистых руках, привычных к физическому труду, змеились сухие упругие мышцы, кулаки со сбитыми костяшками не уступали размером девятифунтовым молоткам. Винни встал в боксерскую стойку и легко двинулся на сильных длинных ногах по раскачивающейся палубе.
   Первый удар, нанесенный стармехом от пояса, Ник едва не пропустил, успев лишь слегка отклониться. Кулак пролетел рядом со скулой и содрал кожу возле брови, в уголке глаза. Включились рефлексы, и Ник на встречном движении мощно впечатал кулак в подмышку Винни, так что у самого зубы лязгнули. Стармех зашипел, сбился с дыхания, но тут же выстрелил с левой, угодив шкиперу в плечевой сустав. Кулак сорвался и зацепил висок.
   Удар вышел скользящим, но Нику показалось, будто он ударился головой о дверь, в глазах потемнело, в ушах зазвенело. Он качнулся и медвежьей хваткой вцепился в поджарое тело стармеха, стараясь выиграть несколько мгновений, чтобы очухаться и прогнать шум из головы.
   Винни сместился, и Ник с трудом удержал его, поразившись силе, заключенной в этом жилистом теле. В следующее мгновение он понял, что должно произойти. На лбу стармеха, под треугольником жиденьких песочных волос – «вдовьим клином», который, если верить примете, предвещает раннее вдовство, – белело с полдюжины шрамов. И эти шрамы, оставшиеся от прошлых драк, многое сказали Нику.
   Винни Бейкер отклонился, как готовящаяся к броску кобра, и резко боднул головой, целясь Нику в лицо. Классический прием портовых хулиганов – попади удар точно в цель, и нос шкипера превратился бы в лепешку, а с половиной зубов можно было бы распрощаться. Но Ник ожидал его и успел прижать подбородок к груди. Стармех и капитан встретились лбами. Раздался треск, как от сломанного дубового сука.
   Удар вынудил Ника разжать руки, и противники разлетелись в разные стороны. Винни Бейкер схватился за голову и завыл, как собака на луну.
   – Нечестно дерешься, – возмущенно простонал он и привалился спиной к металлическим шкафам, стоявшим у дальней стены. Перепуганный электрик меж тем забился под пульт управления, рассыпав по палубе инструменты.
   Винни Бейкер полежал немного, собираясь с силами, и когда «Колдун» накренился, переваливая через гребень волны, вскочил, выставил голову, как бодливый бык, и ринулся вниз по наклонной палубе, целясь Нику в грудь.
   Тот развернулся, пропустил голову Винни под рукой, зажал шею в замок и, разгоняясь вместе с противником, устремился вперед. Голова стармеха, утяжеленная весом обеих тел, тараном врезалась в армированную стеклянную перегородку.
 
   Старший механик очнулся от того, что кок прокалывал иглой толстый лоскут рассеченной на макушке кожи. Винни принялся размахивать кулаками, но Эйнджел прижал его к койке своей волосатой ручищей.
   – Тише-тише, милый. – Продев иглу сквозь кровоточащие края раны, кок затянул стежок.
   – Где этот ублюдок? Где он? – промычал стармех.
   – Успокойся, дружок, все позади. Везучий ты: он приложил тебя всего лишь темечком, а мог ведь и серьезно ушибить, – утешил его Эйнджел и, сделав второй стежок, вытянул и завязал нитку.
   Винни поморщился.
   – На кой ляд он к моим дизелям сунулся? Ничего, я его проучил как следует.
   – Да-да, он очень испугался, – ласково подхватил кок. – А сейчас глотни вот этого и полежи спокойно часиков двенадцать. Будь послушным, не заставляй меня сидеть с тобой у кроватки.
   – Мне пора в машину, – заявил Винни и уважительно присвистнул, опрокинув в рот стаканчик бурой спиртовой жидкости.
   Эйнджел повернулся, подошел к телефону и бросил в трубку несколько слов. Пока стармех неуклюже копошился на койке, пытаясь встать, в каюту вошел Ник и кивнул коку:
   – Спасибо, Эйнджел.
   Тот выскользнул за дверь, оставив их наедине.
   – Пока ты корчил из себя примадонну, Жюль Левуазан отыграл у нас около пятисот миль, – тихо сказал Ник, и Винни, который начал было открывать рот, так и замер, не издав ни звука. – Я строил этот буксир специально для таких случаев, а ты пытаешься лишить всех нас серьезных денег. Забыл, что за спасение платят премию?
   С этими словами он круто развернулся и вышел. Поднявшись на ходовой мостик, Ник уселся на парусиновый стул и осторожно потрогал багровую шишку на лбу. Голова будто в тиски угодила, его так и тянуло спуститься в каюту и проглотить что-нибудь от боли, но Ник решил дождаться звонка.
   Он зажег очередную сигару и с отвращением швырнул ее в ящик с песком – ему показалось, будто он затянулся тлеющей просмоленной веревкой. И тут зазвонил телефон.
   – Мостик, докладывает стармех.
   – Слушаю.
   – Даю восемьдесят процентов.
   Ник ничего не ответил, но вибрация корпуса усилилась, и судно пошло быстрее.
   – Я же не знал, что нам в спину дышит «Ла-Муэт». Этому лягушатнику ни за что не обогнать «Колдун», – угрюмо пробурчал Винни Бейкер. Повисла пауза, надо было сказать еще что-нибудь, и он добавил: – Ставлю фунт против кучки кенгурячьего дерьма, что ты понятия не имеешь, кому мы лепим кличку «какаду», да и в жизни не пробовал бундабергского рома.
   Ник улыбнулся, несмотря на дикую головную боль.
   – Чуд-нень-ко! – насмешливо ответил он, растягивая слоги, и повесил трубку.
 
   – Простите, что вынужден разбудить, сэр, – послышался виноватый голос Дэвида Аллена, – но «Золотой авантюрист» вышел в эфир.
   – Иду, – буркнул Ник, выныривая из тяжелого забытья, и спустил с койки ноги. Ему понадобилось всего несколько мгновений, чтобы прийти в себя, – сказывался опыт плавания вахтенным помощником.
   Он стряхнул последние остатки сна и, потирая жесткую щетину на подбородке, отправился в ванную. На умывание и причесывание всколоченных волос ушло секунд сорок. «Для бритья времени не остается», – с сожалением понял Ник, хотя одно из его правил гласило, что в мире, где о человеке судят по внешнему виду, надо следить за собой в любых условиях.
   Поднявшись на ходовой мостик, Ник сразу почувствовал, что ветер усилился, поднявшись баллов до шести. «Колдун» рыскал носом, плохо слушаясь руля. За окнами теплого, тускло освещенного мостика темная ночь наполнилась завыванием ветра и грохотом воды.
   Бледный сморщенный Трог без капли сонливости в глазах сидел, припав к приемнику, и даже не поднял головы, протянув Нику бумажку с очередной шифрограммой.
   «Капитан «Золотого авантюриста» – «Флотилии Кристи»…» – тут же раскодировала «Декка», и Ник охнул, увидев новые координаты лайнера. Что-то пошло совсем не так.
 
   «…Главные двигатели починить не удается. Течение поворачивает на ост и усиливается до восьми узлов. Ветер норд-вест шесть баллов. Велика вероятность столкновения с льдиной. Где помощь?»
 
   В последней строчке сквозило отчаяние, и, посмотрев на карту, Ник понял, откуда оно взялось.
   – Лайнер идет прямиком к подветренному берегу, – пробормотал Дэвид, нанося координаты. – Течение и ветер сносят его к земле.
   Старпом провел ногтем по изломанной линии Земли Котса.
   – Он в восьмидесяти милях от суши и, если так дальше пойдет, через десять часов сядет на мель.
   – Если не столкнется с айсбергом, – вставил Ник. – Судя по последнему сообщению, они вошли в полосу льдов.
   – Да, весело, – кивнул Дэвид, отрываясь от карты.
   – Сколько нам еще идти?
   – Сорок часов, сэр. – Старший помощник задумался на мгновение и смахнул со лба густую прядь соломенного цвета. – Но только если сохраним прежнюю скорость, а ведь скоро начнутся льды, придется сбавлять обороты…
   Ник отвернулся. Скопившееся напряжение требовало выхода, но ходить взад-вперед при такой качке было не только затруднительно, но и небезопасно, поэтому Ник добрался до капитанского стула и втиснулся в сиденье, уставившись в непроглядную темень за окном, где бушевала стихия.
   Он представил себе незавидное положение, в которое попал шкипер лайнера. Смертельная опасность грозила не только судну, но и всей команде с пассажирами.
   Сколько их там? Ник припомнил, что в судовой роли «Золотого авантюриста» числится двести тридцать пять человек. Добавить сюда триста семьдесят пять пассажирских мест, и получается больше шестисот душ. Если не удастся исправить лайнер, то даже непонятно, как их всех разместить на «Колдуне»…
   – Сэр, они хотели приключений – вот и нарвались, – произнес Дэвид, словно подслушав мысли Ника.
   Тот бросил взгляд на старпома и кивнул:
   – Да только большинство наверняка пожилые. Место на этом лайнере обходится в целое состояние, и скопить такую сумму удается лишь к старости. Если судно сядет на мель, то трагедии не избежать.
   – Сэр, если позволите… – Дэвид замялся и вспыхнул, первый раз с момента выхода из порта. – Если дать знать капитану, что помощь на подходе, он остережется от нерасчетливых поступков.
   Ник промолчал. Старший помощник, конечно, прав. Жестоко и аморально оставлять их в неведении, один на один с этими беспощадными льдами. Капитан «Золотого авантюриста» мог не выдержать и допустить ошибку, которую не сделал бы, знай он, насколько близка помощь.
   – Температура минус пять, и при ветре тридцать миль в час переохлаждение неминуемо. Если они решатся спускать шлюпки… – продолжил Дэвид, но тут его прервал Трог, выкрикнувший из радиорубки:
   – Судовладельцы в эфире!
   Штаб-квартира «Флотилии Кристи» разразилась длинным посланием, состоявшим в основном из пустых обещаний и лживых уверений, которые обычно дает хирург онкологическому больному, но один абзац заинтересовал Ника: «Мы стараемся связаться со всеми спасателями, находящимися в Южной Атлантике».
   Дэвид Аллен вопросительно глянул на шкипера. Самым правильным решением было бы сообщить им, что спасатель рядом, в восьмистах милях, и ждать осталось совсем недолго.
   Нервы Ника натянулись как струны, и, не находя себе места, он вскочил на ноги, осторожно пересек раскачивающуюся палубу и повернул в правое крыло мостика. Открыл дверь и вышел наружу. Ледяной ветер обрушился тысячами стальных иголок, из глаз брызнули слезы, дыхание сбилось. Ник судорожно, словно выброшенная на берег рыба, разевал рот, маленькими глотками заполняя легкие. В нос ударил сырой запах, знакомый еще по северным арктическим морям, будто неподалеку всплыла громадная морская рептилия. В груди у Ника зашевелился древний ужас, извечно преследовавший моряков.
   Продержавшись всего несколько секунд, он заскочил обратно, в уютное тепло мостика, залитого мягким зеленоватым светом. Голова прочистилась, сомнения ушли.
   – Мистер Аллен, прямо по курсу айсберг.
   – Я поставил вахтенного у радара, сэр.
   – Отлично, но все же обороты снизим до пятидесяти процентов, – кивнул Ник и после секундной паузы продолжил: – Сохраняем полное радиомолчание.
   Решение далось нелегко. В глазах Дэвида мелькнуло осуждение; ничего не говоря, он отвернулся, чтобы отдать команду. Нику вдруг захотелось объясниться. Странно, но ему зачем-то понадобилось понимание и сочувствие старшего помощника. Однако он тут же одернул себя, решив, что это проявление слабости и неуверенности. Ник всегда обходился без сочувствия – обойдется и теперь.
   Необходимо соблюдать полное радиомолчание. Нику противостояли два битых жизнью соперника. Было бы большой ошибкой дать Жюлю Левуазану козырь в руки. Надо заставить его выйти на связь первым – только тогда у Ника появлялся шанс.
   Вторым соперником был Дункан Александер, с его ненавистью и мстительностью. Однажды он уже пытался уничтожить Ника, и ему это почти удалось. На этот раз нужно обезопасить себя, в точности подгадав время начала переговоров с «Флотилией Кристи» и человеком, который выдавил его из руководства компании. Ник должен быть во всеоружии.
   И еще надо вынудить Жюля Левуазана первым подать голос. Капитану «Золотого авантюриста» придется помучиться неизвестностью чуть дольше. «Что бы ни произошло, – утешал себя Ник, – будь то новая авария или решение покинуть судно и высадиться на берег, капитан лайнера обязательно выйдет на радиосвязь, и вот тогда можно будет вмешаться».
   Ник едва удержался, чтобы не напомнить Трогу держать ухо востро и не пропустить первое сообщение «Ла-Муэт» на шестнадцатом канале. Это была еще одна заповедь – не отдавать лишних команд. Трога окутывали вонючие клубы сигарного дыма, неутомимые глазки поблескивали, словно у древней морской черепахи, пальцы любовно подкручивали верньер настройки.
   Ник подошел к стулу и уселся, чтобы переждать несколько часов, оставшихся от короткой антарктической ночи.
 
   На фоне так называемых призраков, ложных отражений от бушующих волн, экран локатора высвечивал причудливые бухты, мысы и неизвестные острова, не отмеченные на адмиралтейских картах. Между этими странными образованиями мерцали и вспыхивали искрами тысячи пятнышек, каждое из которых, если дать волю воображению, мог оказаться круизным лайнером.
   «Колдун» осторожно забирался все дальше и дальше в загадочные воды. Полоска зари, не сходившая с горизонта всю ночь, неуверенно, словно робкая невеста, разлилась розовым рассветом и позолотила айсберги, вспыхнувшие фейерверком переливающихся огней.
   Впереди – насколько хватало глаз – сверкали льдины и айсберги. Некоторые фрагменты, величиной с бильярдный стол, скрежетали о борт, отскакивали и раскачивались поплавками в кильватерной струе. Другие, размером с городской квартал, вылепленные из ноздреватого льда и закрученные в фантастические формы, неподвижно нависали над верхними палубами проходящего мимо «Колдуна».
   – «Белый лед – мягкий лед», – тихо процитировал Ник старинную примету моряков стоявшему рядом Дэвиду и тут же пожалел об этом – не стоило вызывать старшего помощника на доверительный разговор. Не дожидаясь ответа, Ник отвернулся, прильнул к окуляру дублирующего радара, рассмотрел контуры обступившего судно льда и через минуту уселся на капитанский стул, бросая недовольные взгляды за окно.
   «Колдун» шел быстро, даже слишком. Ник понимал это, целиком полагаясь на опыт и сноровку вахтенных офицеров, но его снедало нетерпение, и ему хотелось еще больше разогнать судно.
   Вдали выросла очередная дрейфующая громада льда – сплошной кряжистый утес, раскинувшийся на сорок миль и высотой футов в двести. Лучи низкого солнца скользнули по верхушкам ледяных скал, и те заиграли изумрудами и аметистами.
   Чем ближе приближалось судно к гигантской переливающейся глыбе, тем больше насыщались цвета, завораживая таинственной глубиной. Бухты и расселины, прорезавшие утес, горели сапфирами, загадочные темно-синие тени распадались по краям на тысячи оттенков зеленого.
   – Красота-то какая! – выдохнул Дэвид Аллен с благоговением человека, преклонившего колени в храме.
   Верхушки ледяных скал пылали чистым рубиновым огнем. С наветренной стороны на айсберг налетали волны и, разбиваясь, взметали тучи белых брызг. Однако неистовое море не в силах было покачнуть или сдвинуть величественную гору льда.
   – Гляньте на другую сторону. – Дэвид Аллен протянул руку. – Там запросто можно пройти и при двенадцатибалльном урагане.
   С подветренной стороны море ограждали отвесные ледяные склоны. Смирные зеленые волны мягко набегали на голубые утесы, и «Колдун» направился под их защиту. Корма судна все еще продолжала вздрагивать, словно ее лягала брыкающаяся лошадь, а нос уже ласкали безмятежные воды горного озера, ветер замер, опустился штиль.
   Воспользовавшись затишьем, Эйнджел вынес на мостик подносы с горячими пирожками и разлил по кружкам дымящееся густое какао. Команда набросилась на ранний завтрак, не переставая восхищаться игрой бледных солнечных лучей, падавших на потрясающие ледяные пилоны. Неподалеку от судна показалось семейство касаток, и офицеры помоложе загомонили, рассматривая в прозрачной студеной воде пятерку гигантов с ухмыляющимися пастями и белыми надглазными пятнами.
   Громадные млекопитающие обогнули судно, затем нырнули под днище и выскочили с другой стороны, взрезав поверхность воды мощными треугольными плавниками и выпустив струи воздуха из дыхательных отверстий. Мостик наполнился едким рыбным запахом, касатки исчезли, а «Колдун» как ни в чем не бывало, будто прогулочное судно, степенно продолжал плавание под защитой ледяного контрфорса.
   Николас Берг не участвовал в общем веселье. Он старательно пережевывал замечательный мясной пирог, сдобренный густой подливкой, но смог впихнуть в себя лишь несколько кусочков. Хорошее настроение команды раздражало, веселый смех казался неуместным, когда вся его жизнь повисла на волоске. Нику хотелось одернуть их, прекрасно сознавая, что несколько резких слов вгонят подчиненных в оцепенение.
   Он прислушивался к добродушным подковыркам и беспечным шуткам младших офицеров, чувствуя себя намного старше, несмотря на незначительную разница в возрасте. Как могли они так возмутительно легкомысленно смеяться, когда на кону стояло все – шестьсот жизней, лайнер, десятки миллионов долларов и будущее Ника. Вряд ли им доведется узнать, что значит рискнуть делом жизни, поставив на орла или решку. И вдруг в груди у Ника вспыхнула неожиданная, необъяснимая зависть. Наперекор всему ему страстно захотелось присоединиться к ним, сбросить напряжение и хоть на какое-то время поддаться общему настроению. Вот уже пятнадцать лет ничего подобного не происходило с ним, в этом не было нужды.
   Ник резко вскочил на ноги, и на мостике воцарилась тишина. Все вернулись к своим обязанностям, и никто не поднял глаз на капитана, медленно пересекавшего палубу. Говорить ничего не пришлось, хватило простого движения. Ник смутился – слишком уж легкая и недостойная его победа.
   Он взял себя в руки, прогнал слабость, набираясь уверенности, настраиваясь на решение неподъемной задачи, и остановился у распахнутой двери радиорубки. Трог оторвался от приборов; мужчины обменялись понимающими взглядами. Два человека, полностью посвятившие себя делу, – тут не до лирики.
   Ник кивнул и двинулся дальше. Его мужественное лицо выражало твердость и непреклонность. Однако едва он пересек мостик и, остановившись у бокового окна, взглянул на величественную стену льда, сомнения вспыхнули с новой силой.
   Ради чего все жертвы? Чего он достиг? Стоило ли отказываться от простых радостей жизни, избрав крутую дорогу к успеху? Сколько прекрасных мгновений упущено в спешке, сколько любви, теплоты, дружбы! С внезапной болью Ник подумал о женщине, что некогда была ему женой. Она ушла и забрала с собой сына. Но почему? И с чем он остался после стольких лет самоотречения?
   Позади зашипело радио, и сквозь треск помех прорвался голос на шестнадцатом канале:
   – Всем! Всем! Всем! Терплю бедствие!
   Ник развернулся и бросился к радиорубке, пока спокойный, уверенный голос зачитывал координаты «Золотого авантюриста».
   – Угроза неизбежного столкновения. Готовимся покинуть судно. Может ли кто оказать помощь? Повторяю. Может ли кто оказать помощь?
   – Боже! – промолвил Дэвид. – Их подхватило течение и несет на мыс Тревоги со скоростью девять узлов. Они в полусотне милях от берега, а нам еще идти двести пятьдесят.
   – Где «Ла-Муэт»? – прорычал Ник. – Где этот проклятый черт?
   – Сэр, мы просто обязаны связаться с «Авантюристом». – Старший помощник бросил взгляд на карту. – Высаживаться на шлюпках в такую погоду – чистое самоубийство.
   – Благодарю, старпом, – сдержанно ответил Ник. – Я всегда с удовольствием выслушиваю ваши советы.
   Дэвид вспыхнул, но под румянцем скрывалось не смущение, а гнев. Несмотря на огромное напряжение, навалившееся на Ника, он отметил это и взял себе на заметку – старший помощник обладал не только умом, но и упорством и решительностью.
   Аллен, конечно, прав. Сейчас следует думать только о спасении жизней.
   Ник поднял голову и взглянул на айсберг. Низкое облако зацепилось за гребень и, закрученное ветром, сорвалось и стало сползать по склону, словно сбежавшее молоко из огромной кастрюли.
   Пришло время выходить на связь. Похоже, «Ла-Муэт» одержала-таки верх в игре в молчанку. Ник уставился на облако, составляя в голове сообщение. Надо во что бы то ни стало убедить капитана отложить высадку и дать «Колдуну» хоть немного сократить расстояние, а то и вовсе добраться до лайнера, пока тот не налетел на скалы мыса Тревоги.
   Безветрие усугубляло царившее на мостике молчание. Команда смотрела на капитана, ожидая его решения, и только эфир на несущей частоте шестнадцатого канала потрескивал и подвывал.
   Внезапно тишину разорвал глубокий сочный голос с ярко выраженным французским акцентом. Ник прекрасно помнил его даже после стольких лет.
   – Капитану «Золотого авантюриста». Говорит капитан спасательного буксира «Ла-Муэт». Иду к вам с максимальной скоростью. Вы согласны на открытую форму Ллойда «без спасения нет вознаграждения»?
   Лицо Ника осталось непроницаемым, хотя сердце едва не выпрыгнуло из груди. Итак, Жюль Левуазан прервал молчание.