Уилбур Смит
Те, кто в опасности

   Эту книгу я посвящаю своей жене Мохинисо. Прекрасная, любящая, верная и преданная, ты единственная в мире.


   Отец наш вечный, могущий спасать,
   Руками можешь волны ты связать,
   Ты правишь океаном мощным и глубоким,
   Границы ставишь росчерком широким;
   Услышь, когда к тебе летит наш зов,
   Тех, кто в опасности вдали от берегов.[1]

   Хамсин дул уже пять дней. Облака пыли катились к ним по унылой пустыне. Гектор Кросс обернул шею полосатой куфией и надел защитные очки. Короткая темная борода защищала почти все его лицо, но колкие песчинки жалили открытые участки кожи. Даже сквозь вой ветра Гектор различал гул приближающегося вертолета. Он не глядел на окружающих, но тем не менее знал, что никто из них еще не услышал этот звук. Он пришел бы в ужас, если бы его опередили. Хотя он на десять лет старше большинства их, как лидер он должен быть самым бдительным и быстрым. Но вот рядом шевельнулся Утманн Вадда и взглянул на него. Гектор еле заметно кивнул. Утманн – один из его самых доверенных оперативных сотрудников. Их дружбе много лет, и началась она в тот день, когда на багдадской улице под огнем снайперов Утманн вытащил Гектора из горящей машины. Хотя вначале Гектор с подозрением отнесся к тому, что Утманн – мусульманин-суннит, со временем тот показал, что у него немало достоинств. А сейчас он вообще незаменим. Сверх прочих своих положительных качеств, он оказался отличным наставником: выучил Гектора свободно говорить по-арабски. Только искусный допрос мог бы доказать, что арабский – не родной язык Гектора.
   Солнце в вышине освещало происходящее, и вот на фоне облаков появилась гигантская тень вертолета, словно картинка из «волшебного фонаря»; так что, когда большой русский Ми-26, раскрашенный алым и белым, цветами «Бэннок ойл», стал отчетливо различим – только когда был в трехстах футах над посадочной площадкой, – он показался по сравнению с тенью ничтожно малым. Памятуя, как важен единственный пассажир, Гектор связался с пилотом по радио, когда машина еще стояла в Сиди-эль-Разиге, на главной базе компании на побережье, где заканчивался трубопровод, и приказал ему отменить полет из-за погодных условий. Однако женщина отменила его приказ. А Гектор не привык, чтобы ему перечили.
   Хотя лично они еще не встречались, Гектора с этой женщиной связывали достаточно деликатные отношения. Строго говоря, он, единственный владелец «Кроссбоу секьюрити лимитед», ей не подчинялся. Однако, заключив договор с «Бэннок ойл», его компания подрядилась обеспечивать безопасность нефтяных установок и персонала. Старик Генри Бэннок лично выбрал Гектора из множества охранных агентств, стремящихся предложить свои услуги.
   Вертолет уверенно опустился на посадочную площадку, и, когда дверь в фюзеляже открылась, Гектор пошел к машине, чтобы познакомиться наконец с пассажиркой. Она показалась в проеме и остановилась, осматриваясь. Гектору она напомнила леопарда, который, устроившись высоко на ветке дерева марула, разглядывает добычу, прежде чем прыгнуть. Хотя он считал, что хорошо знает эту женщину понаслышке, во плоти она оказалась наделена такой силой и изяществом, что он удивился. Готовясь к встрече, он изучил сотни ее фотографий, прочел груды печатных материалов и просмотрел два часа видеозаписей. Самые ранние ее фотографии были сделаны на центральном корте Уимблдона, когда она в четырехчасовом матче уступила Навратиловой, или тремя годами позднее, когда она принимала награду победительницы женского турнира в «Острелиан оупен» в Сиднее. Год спустя она вышла замуж за Генри Бэннока, владельца «Бэннок ойл», известного нефтяного магната, миллиардера, на 31 год старше ее. Далее следовало множество снимков с мужем; они встречаются и беседуют с главами государств, с кинозвездами и другими представителями шоу-бизнеса, охотятся на фазанов в Сандрингхэме[2], в гостях у ее величества и принца Филиппа, или проводят отпуск в Карибском море на своей яхте «Влюбленный дельфин». Были и фотографии, на которых она сидела рядом с мужем на возвышении во время ежегодных собраний акционеров компании; снимки ее участия в ток-шоу Ларри Кинга, когда она искусно парировала вопросы журналиста. Несколько лет спустя: она уже в траурном наряде, держит за руку красивую девочку, дочь; они смотрят, как саркофаг Генри Бэннока устанавливают в мавзолее на его ранчо в горах Колорадо.
   Далее мировая пресса с восторгом освещала ее сражение с акционерами и банками, а особенно со злобным пасынком. Когда ей наконец удалось, отбив нападки пасынка, вступить в права, оставленные ей в наследство Генри Бэнноком, и занять место во главе совета директоров компании, цены на акции «Бэннок ойл» начали стремительно падать. Инвесторы испарились, банковские кредиты иссякли. Никто не хотел делать ставку на превращение бывшей теннисистки и светской львицы в нефтяного магната. Но они не учли ее врожденную деловую сметку и годы обучения у Генри Бэннока, которые стоили сотни дипломов по организации предпринимательства. Как толпа зрителей в римском цирке, ее клеветники и критики напряженно ждали, когда ее сожрут львы. И тут, к всеобщей досаде, она предъявила «Зару» номер восемь.
   Журнал «Форбс» поместил на обложке снимок Хейзел в белой теннисной юбочке, с ракеткой в правой руке. Заголовок гласил: «Хейзел Бэннок выигрывает у противников. Найдено богатейшее нефтяное месторождение, какого не находили уже шестьдесят лет. Она надевает мантию своего мужа Генри Великого». В главной статье журнала говорилось:
   В глубине богом забытого нищего эмирата Абу-Зары есть нефтяная концессия, некогда принадлежавшая «Шелл». Месторождение полностью истощилось и было заброшено сразу после Второй мировой войны. Почти на шестьдесят лет о нем забыли. До тех пор, пока на сцене не появилась миссис Хейзел Бэннок. За несколько жалких миллионов долларов она перекупила концессию; финансовые аналитики подталкивали друг друга локтями и усмехались. Не обращая внимания на протесты советников, она потратила миллионы на бурение в районе небольшой подземной аномалии на северном краю поля; примитивные методы исследований шестидесятилетней давности давали основания к выводу, что эта аномалия – всего лишь небольшое ответвление главного резервуара нефти и абсолютно бесперспективна. Геологи тех лет единогласно решили, что даже если здесь и была нефть, то она давно перешла в главный резервуар и выкачана вместе со всей остальной нефтью, после чего месторождение иссякло окончательно.
   Однако, когда бур миссис Бэннок пробил непроницаемый купол, накрывавший огромную подземную полость, в которой была заключена нефть, газ через буровое отверстие выдавил стальную трубу длиной почти в восемь километров, словно пасту из тюбика, выбросил ее в воздух с невероятной силой. Скважина взорвалась. На сотни футов поднялся фонтан высококачественной сырой нефти. И тогда стало очевидно, что старые скважины «Зара» от № 1 до № 7, заброшенные компанией «Шелл», затрагивали всего лишь ответвления главного резервуара. Новый резервуар располагается на глубине 21 866 футов и, по оценкам, содержит 5 миллиардов баррелей легкой высококачественной сырой нефти.
   Вертолет сел, бортинженер опустил лесенку и подал знаменитой пассажирке руку. Не обратив на протянутую руку внимания, она спрыгнула с четырехфутовой высоты и приземлилась легко, как леопард, которого очень напоминала. На ней был великолепно сшитый костюм-сафари защитного цвета, замшевые дезерты, на шее – яркий шарф «Эрме»[3]. Хамсин развевал роскошные золотые волосы – они ее отличительная черта, – не убранные в прическу. «Сколько ей лет?» – подумал Гектор. Кажется, этого никто точно не знает. Выглядит она на тридцать, но ей должно быть не меньше сорока. Она пожала протянутую Гектором руку; пожатье было твердое, кисть закалена сотнями часов на теннисном корте.
   – Добро пожаловать на «Зару» номер восемь, мэм, – сказал он.
   Она едва удостоила его взглядом. Ее голубые глаза напомнили Гектору солнечный свет, проходящий сквозь стены ледяной пещеры в горном ущелье. Женщина была гораздо красивее, чем на фотографиях.
   – Майор Кросс, – холодно отозвалась она.
   И опять удивила его, назвав по фамилии; но тут Гектор вспомнил, что она слывет человеком, не признающим никаких «авось». Должно быть, она внимательно изучила досье всей управленческой верхушки, с кем встретится во время первого посещения нового нефтяного месторождения.
   «В таком случае ей должно быть известно, что у меня больше нет воинского звания», – подумал Гектор, но потом решил, что она это, конечно, знает, и нарочно дразнит его. И сдержал мрачную улыбку.
   «Почему-то я ей не нравлюсь, и она не пытается это скрыть, – подумал он. – Эта женщина похожа на свои буры: сплошная сталь и алмазы».
   Но она уже отвернулась от него к трем мужчинам, выбравшимся из большого «хамви»[4] цвета песка и выстроившимся в почтительную приветственную шеренгу. Они улыбались и заискивали, как щенята. Она пожала руку Берту Симпсону, своему главному управляющему.
   – Простите, что так долго не навещала вас, мистер Симпсон, но дела удерживали меня в офисе.
   Она улыбнулась ему, но не стала ждать ответа, двинулась дальше и быстро поздоровалась с главным инженером и старшим геологом.
   – Спасибо, джентльмены. Давайте уйдем с этого отвратительного ветра. Позже у нас будет время познакомиться поближе.
   Голос у нее был мягкий, певучий, но с отчетливым южно-африканским акцентом. Гектор знал, что она родилась в Кейптауне и только после замужества приняла американское гражданство. Берт Симпсон открыл пассажирскую дверцу «хамви», и она села. К тому времени как Берт уселся за руль, Гектор во втором «хамви» уже занял позицию сопровождения сразу за первой машиной. Первым ехал третий «хамви». На всех трех машинах был нарисован средневековый арбалет[5]. Утманн в первой машине вывел колонну на служебную дорогу, которая шла вдоль серебряного питона огромного трубопровода, переносившего драгоценную жидкость на сотни миль к ожидающим танкерам. По обе стороны дороги показались ряды нефтяных вышек, похожих на легионы скелетов погибших воинов. Не доезжая до сухой долины, вади, Утманн свернул с дороги, и они поднялись на невысокую гранитную гряду, черную, как сажа, словно обожженную огнем. На самом высоком ее месте был выстроен главный комплекс.
   Двое часовых в камуфляжных комбинезонах с эмблемой арбалета раскрыли ворота, и тройка «хамви» проехала внутрь. Машина с Хейзел Бэннок сразу отделилась от колонны и подъехала к прочной двери, ведущей в кондиционированную роскошь административных помещений. Берт Симпсон и с полдюжины служащих в форме провели Хейзел в эту дверь. Дверь тяжело закрылась. И Гектору показалось, что чего-то стало не хватать, даже хамсин выл с меньшей яростью. Остановившись на пороге главного офиса «Кроссбоу», Гектор взглянул на небо и увидел, что тучи пыли действительно рассеиваются и опадают.
   В своей личной квартире он снял очки и размотал куфию. Потом смыл грязь с лица и рук, закапал в покрасневшие глаза капли и осмотрел свое лицо в настенном зеркале. Короткая темная борода придавала ему сходство с пиратом. Кожа над бородой потемнела от солнца пустыни; светлым оставался только серебристый шрам над правым глазом, где несколько лет назад штык пропорол ткани до кости. Нос, большой и волевой. Глаза холодные, пронзительно зеленые. Зубы очень белые, как у хищного зверя.
   – Другого лица у тебя не будет, приятель. Но это не значит, что ты обязан его любить, – пробормотал он и сам себе ответил: – Но хвала Господу, многие дамы оказались не слишком привередливы.
   Он негромко рассмеялся и направился в ситуационный центр. Едва он вошел, гул разговоров стих. Гектор поднялся на возвышение и осмотрел собравшихся. Эти десять человек – его командиры отрядов. Под командой каждого – десять человек. Гектор ощутил легкий прилив гордости. Это закаленные и преданные воины, постигавшие тонкости своего мастерства в Конго и Афганистане, в Пакистане и Ираке и на других полях брани недоброго Старого Света. Ему потребовалось много времени, чтобы отобрать их; все это отъявленные негодяи, развратники и убийцы, и он любит их, как братьев.
   – А где царапины и укусы, босс? Не говори, что ты ушел от нее невредимый, – сказал один из них.
   Гектор снисходительно улыбнулся и дал им минуту на грубоватые шутки. Потом поднял руку.
   – Джентльмены. Возможно, я неоправданно использую такое обращение. Джентльмены, под нашей охраной женщина, которая привлекает внимание всех головорезов от Киншасы до Багдада и от Кабула до Могадишо. Если с ней что-нибудь стрясется, я лично отрежу яйца тому, по чьей вине это случится. Клянусь.
   Они знали, что это не пустая угроза. Смех стих. Гектор несколько секунд бесстрастно смотрел на своих людей, и они один за другим опустили взгляды. Наконец он взял со стола перед собой указку, повернулся к стене, к большой, составленной по данным аэрофотосъемки карте всей территории концессии и начал инструктаж. Определял задачи каждого и повторял предыдущие приказы. Он не потерпит никакой небрежности в работе. Пятнадцать минут спустя он снова повернулся к ним лицом.
   – Вопросы?
   Вопросов не было, и он напутствовал подчиненных коротким указанием:
   – Если сомневаетесь, стреляйте, а потом убедитесь, что не промазали.
   Затем Гектор с пилотом Хансом Латеганом облетел на вертолете ветку трубопровода до терминала на берегу залива. Они летели очень низко. Гектор сидел на переднем сиденье, рядом с Хансом, и разглядывал тропу в поисках необъяснимых деталей: отпечатков чужих ног или следов шин грузовиков «джи-эм»[6], на которых ездят патрули и бригады инженеров, обслуживающие трубопровод. Все сотрудники «Кроссбоу» носили обувь с отчетливой эмблемой стрелы, и даже с такой высоты Гектор мог легко отличить чужой след.
   За то время, что Гектор возглавлял службу безопасности на объектах «Бэннок ойл» в Абу-Заре, им удалось пресечь три попытки саботажа. Пока никакая террористическая организация не взяла на себя ответственность за эти попытки, вероятно, потому, что ни одна не удалась.
   Эмир Абу-Зары принц Фарид аль-Мазра был верным союзником «Бэннок ойл». В качестве платы за месторождения компания ежегодно передавала ему сотни миллионов долларов. Гектор установил прочные дружеские отношения с главой полиции Абу-Зары принцем Мухаммедом, зятем эмира. Принц Мухаммед, у которого была хорошая разведка, три года назад предупредил Гектора о готовящемся нападении с моря. Гектор и Ронни Уэллс, руководивший службой безопасности на терминале, на патрульном корабле «Бэннок ойл», бывшем израильском торпедном катере (катер давал 50 узлов в час и был оснащен двумя пулеметами «браунинг» 50-го калибра, размещенными на корме), смогли перехватить пиратов в море. На борту дау оказалось восемь террористов и несколько сотен фунтов пластической взрывчатки «семтекс». Ронни Уэллс служил сержант-майором[7] в английском военном флоте, имел огромный морской опыт и отлично командовал малыми боевыми кораблями. Своим появлением из темноты рядом с дау он застал террористов врасплох. Когда Гектор через громкоговоритель предложил им сдаться, они ответили автоматными очередями. Первый же залп из «браунингов» попал во взрывчатку в трюме дау. Все восемь террористов с борта своего судна одновременно отправились в райские сады, почти не оставив на земле следов своего существования. Такой исход чрезвычайно обрадовал эмира и принца Мухаммеда. Они позаботились о том, чтобы журналисты ничего не узнали об инциденте: Абу-Зара гордился тем, что слывет стабильным, прогрессивным и миролюбивым государством.
   Гектор высадился на терминале в Сиди-эль-Разиге и провел несколько часов с Ронни Уэллсом. Как всегда, у Ронни все было в полном порядке, и вера Гектора в него еще более окрепла. Потом они вдвоем пошли туда, где ждал в вертолете Ханс. Ронни нет-нет да и косился на Гектора. Гектор точно знал, что его беспокоит: через три месяца Ронни исполнялось 65. Его дети давно перестали им интересоваться, и у него не было другого дома, кроме «Кроссбоу»; разве что королевский госпиталь в Челси, куда его могли принять как военного пенсионера. Его контракт с «Кроссбоу» заканчивался за несколько недель до дня рождения.
   – Да, кстати, Ронни, – сказал Гектор, – у меня на столе твой новый контракт. Мне следовало прихватить его с собой, чтобы ты подписал.
   – Спасибо, Гектор, – улыбнулся Ронни; его лысая голова блестела. – Но ты ведь знаешь: в октябре мне стукнет шестьдесят пять.
   – Ах ты старый ублюдок, – улыбнулся в ответ Гектор. – А я-то последние десять лет считал, что тебе двадцать пять.
   Он забрался в вертолет и они полетели обратно, вдоль трубопровода, снова над самым песком. Хамсин подмел поверхность, как старательная служанка, и теперь отчетливо видны были даже следы дроф и антилоп. Дважды они садились, Гектор выходил и осматривал неясные следы, которые могли оставить нежеланные гости. Но его подозрения не оправдались. Следы оставили бедуины, вероятно, искавшие ушедших верблюдов.
   В последний раз вертолет приземлился там, где три года назад устроили засаду шестеро неизвестных, проникших на территорию концессии с юга. Чтобы добраться до трубопровода, им пришлось пешком пройти по пустыне шестьсот миль. На свою беду, они напали на патрульный грузовик, где на переднем сиденье ехал Гектор. На полпути к дюне, вдоль которой двигалась машина, Гектор заметил что-то подозрительное.
   – Стой! – крикнул он шоферу, выбрался на крышу кабины и оттуда принялся разглядывать объект, привлекший его внимание. Объект снова шевельнулся – легкое скользящее движение. Красная змея? Но в пустыне нет красных змей. Один конец змеи выступал из песка, второй скрывался за нависающими ветвями небольшого куста чертополоха. Гектор смотрел внимательно. Куст был достаточно густым, чтобы скрыть лежащего за ним человека. Гектор никак не мог понять, что это за красный предмет. Когда предмет снова дернулся, он принял решение. Поднес к плечу автомат и трижды выстрелил в куст. Человек, лежавший за ним, вскочил. Он был в чалме и в бурнусе, через плечо автомат, в руках небольшая черная коробка, из которой свисал тонкий провод в красной изоляции.
   – Бомба! – закричал Гектор. – Ложись!
   Человек на дюне привел бомбу в действие, и в ста пятидесяти футах от грузовика тропа взорвалась столбом пыли и огня. Ударная волна толкнула Гектора, но, сгруппировавшись, он удержался на ногах.
   Террорист был почти на вершине дюны; он бежал, как пустынная газель. Пыль мешала Гектору смотреть, и его первая очередь взметнула песок у ног араба, но не остановила беглеца. Гектор перевел дух и постарался сосредоточиться. Он увидел, что его вторая очередь пришлась в спину бегущему; от ударов пуль из бурнуса летела пыль. Человек сделал пируэт, как балетный танцовщик, и упал. Гектор увидел, как из укрытия показались пятеро его товарищей. Они мелькнули на линии горизонта и исчезли, прежде чем он смог обстрелять их.
   Гектор бросил взгляд на склон дюны. Она уходила вперед и назад от их позиции на три или четыре мили. Песок вдоль всей дюны был слишком мягким, а откос крутым, чтобы грузовик смог заехать на склон. Преследование будет пешим, решил Гектор.
   – Фаза два! – крикнул он своим людям. – Погоня по горячим следам! Вперед! Вперед! Вперед!
   Гектор спрыгнул с кабины и бегом повел свою четверку вверх по дюне. Когда они добрались до вершины, пятеро чужаков еще были видны на соляной равнине примерно в полумиле от них. На такое расстояние они успели уйти, пока Гектор и его люди карабкались на дюну. Глядя им вслед, Гектор мрачно улыбнулся.
   – Большая ошибка, мои милые! Вам надо было разбежаться и уходить в разных направлениях! А сейчас вы прекрасно скучковались.
   Гектор был абсолютно уверен, что в пустынной местности ни один араб не сможет уйти от его людей.
   – Пошли, парни. Нечего бездельничать. Надо догнать этих ублюдков до заката.
   Потребовалось четыре часа: «эти ублюдки» оказались крепче, чем думал Гектор. Но под конец они допустили ошибку, которая стала последней. Остановились, решив принять бой. Выбрали подходящее место, настоящую естественную крепость с возможностью беспрепятственно стрелять в любую сторону, и залегли. Гектор взглянул на солнце: в двадцати градусах над горизонтом. Надо быстро заканчивать. Пока его люди своим огнем не давали террористам поднять головы, Гектор прополз вперед, чтобы лучше разглядеть зону действий. И сразу понял, что взять позицию арабов лобовой атакой не удастся: он потеряет многих, если не всех своих людей. Гектор еще десять минут изучал местность и взглядом солдата углядел слабое место. Сразу за позицией арабов проходила мелкая складка рельефа, слишком мелкая, чтобы заслужить название вади или донга[8], но ползущего на животе человека она скроет. Гектор, щурясь, посмотрел на заходящее солнце и решил, что складка проходит в сорока футах за укрытием врага. Довольный, он кивнул и пополз обратно, туда, где лежали его люди.
   – Я зайду с тыла и брошу гранату. Услышите взрыв, сразу нападайте.
   Гектору пришлось далеко обогнуть позицию противников, чтобы остаться незамеченным, а очутившись в донге, он поневоле сильно сбавил скорость, чтобы не поднимать пыль и не выдать свое присутствие. Его люди заставляли арабов прижиматься к земле, стреляя при малейшем движении над краем углубления. Однако к тому времени как Гектор добрался до ближайшей точки, до захода солнца за горизонт оставалось еще минут десять. Он привстал на колени и зубами вытащил чеку из гранаты, которую держал в правой руке. Потом вскочил и прикинул расстояние. Предельное. Тяжелую разрывную гранату нужно бросать на сорок-пятьдесят метров. Вложив в бросок всю силу спины и плеча, Гектор швырнул гранату по высокой крутой дуге. И хотя бросок был отличный, один из лучших в его практике, граната упала на край укрепления, и на какое-то бесконечно малое мгновение показалось, что там она и останется. Но вот она покатилась вперед и упала среди пригнувшихся арабов. Гектор услышал крики: арабы поняли, что это. Выхватив пистолет, он бросился вперед. Граната взорвалась как раз перед тем, как он добрался до укрепления. Он остановился на краю и посмотрел вниз, на бойню. Четверо головорезов превратились в кровавое месиво. Пятого частично защитили тела товарищей. Тем не менее осколки разорвали ему грудь до самых легких.
   Когда Гектор наклонился к нему, он кашлял, выбрасывая фонтаны крови и пытаясь дышать. И заговорил сквозь пузырящую кровь слабым, едва слышным голосом, но Гектор понял:
   – Меня зовут Анвар. Запомни это, Кросс, свинья из свиней. Долг не оплачен. Кровная месть продолжается. Придут другие.
   И вот теперь, три года спустя, Гектор стоял на том же месте и опять раздумывал над загадкой этих слов. Он не понимал их. Кем был тот умирающий? Откуда он знал Гектора? Наконец Гектор покачал головой, повернулся и пошел назад, туда, где стоял в ожидании вертолет, медленно вращая лопастями винта. Гектор поднялся на борт, и они полетели. В пустынной жаре день проходит быстро, и, когда они вернулись в поселок № 8, до захода солнца оставался всего час. Это время Гектор использовал на то, чтобы посетить стрельбище и выпустить сотню девяти-миллиметровых патронов из пистолета «Беретта М9» и из автомата «Беретта SC-70/90». Все его люди еженедельно должны были выпускать по мишеням не менее чем по пятьсот патронов, а мишени потом передавать оружейнику. Гектор регулярно их проверял. Его люди стреляли отлично, но он не хотел позволять им ни малейшего проявления небрежности, ни тени самодовольства. Они хороши. Пусть такими и остаются.
   Когда он вернулся со стрельбища в поселок, солнце уже село и короткие пустынные сумерки сменила ночь. Гектор отправился в хорошо оборудованный спортивный зал, с час бежал по движущейся дорожке, а потом еще полчаса поднимал тяжести. Потом, уже у себя, принял горячий душ, сменил пыльный камуфляжный костюм на свежий, выстиранный и выглаженный, и пошел в столовую. Берт Симпсон и другие руководящие сотрудники были в баре. Все выглядели усталыми и осунувшимися.
   – Выпьешь с нами? – спросил Берт.
   – Спасибо за приглашение, – ответил Гектор и кивнул бармену. Тот налил ему порцию шотландского виски «Обан»[9] восемнадцатилетней выдержки. Гектор приветствовал Берта, подняв стакан, и они выпили.