Страница:
Мужчин было трое. Как минимум двое из них, судя по оттопыренным с левого бока пиджакам, имели при себе табельное оружие. Компанию им составляет молодая привлекательная женщина - та самая "прекрасная незнакомка", чье лицо на фотографии Бушмин пристально изучал каких-то несколько часов назад.
Хотя он готов был к любым неожиданностям и превратностям судьбы и перестал уже удивляться чему бы то ни было, появление этой компании повергло его в настоящее замешательство. Даже если бы сюда вдруг пожаловали "вервольфы", он меньше бы изумился. И по крайней мере, он знал бы, как ему следует в таком случае поступить.
В распоряжении Бушмина было всего несколько коротких мгновений, чтобы незаметно убраться из дома. Выпрыгнуть, к примеру, в окно и прошмыгнуть через сад - там есть вторая калитка. Или воспользоваться подземным ходом и выбраться из коллектора на поверхность за несколько километров от Дачного. А ночью наведаться сюда еще раз, чтобы забрать свои вещички. Две плотно утрамбованные сумки со снаряжением, продуктами и личными вещами он спрятал на чердаке хозпостройки - вряд ли визитеры обнаружат его тайник. В самом доме они также ничего подозрительного не найдут - невидимка не оставляет за собой следов, а запах прогоревшей стеариновой свечки к этому времени успел уже выветриться.
При себе у Бушмина оказался лишь ватманский лист, на который он в очередной раз перерисовывал свой "чертежик", и пяток цветных фломастеров: все это добро он рассовал по карманам, едва заслышал звук движка подъехавшего к воротам джипа. Само собой - фонарь. И еще неразлучный друг по прозвищу "вул", дремавший до поры в наплечной кобуре, - "сбрую", наряду с другим снаряжением, передал ему Володя Гладкевич.
Семь бед - один ответ. Вместо того чтобы сигануть в окно или забуриться в подпол, Бушмин одним махом взлетел по лесенке на чердак. Вряд ли визитеры будут обыскивать весь дом, они не затем сюда приехали. А у него возникло острое желание подслушать, о чем будет переговариваться эта прелюбопытная компания. И заодно выяснить для себя, каким вообще ветром их занесло в эти края.
Могут, конечно, и на чердак заглянуть. Тогда придется объясняться. Сценка выйдет похлеще, нежели у Николая Васильевича в "Ревизоре". Определенно это будет немая сцена. С выпученными глазами.
Снизу долетел приглушенный мужской голос:
– А я и не знал, Лена, что твой отец такой "бункер" в Дачном отгрохал. Об этом доме он мне ничего не рассказывал…
С этим человеком Бушмин был знаком лишь заочно. Но узнал без труда - благодаря точному словесному описанию, прозвучавшему из уст Володи Гладкевича. И еще потому, что много о нем думал на протяжении всех последних дней.
– Не только вам, Станислав Романыч. Папа вообще никому об этом доме не рассказывал. Он даже как-то умудрился оформить его на подставное лицо. Бумаги на дом хранил вместе с архивом. В тайнике, конечно, не весь его архив, там только самое ценное…
– Но тебе-то он рассказал?
– Не сразу и не все. А про тайник вообще рассказал в самый последний момент… Видно, предчувствие у него возникло какое-то нехорошее…
Чудный женский голос. У Бушмина даже мурашки по коже забегали. Он вдруг осознал, что обозначает открытая дата на календаре, - день смерти ее отца.
– Показывайте, Елена Владимировна, где у вас здесь погреб оборудован.
А вот с этим Бушмин был знаком очно. Еще один прелюбопытный тип. Недавно общались с ним по телефону, изображали из себя пернатых.
– А вы как раз на крышке стоите. И половичок нужно поднять… Вот так… А теперь беремся за кольцо и приподнимаем люк на себя…
– Спасибо, Елена Владимировна, дальше сами управимся.
Голос принадлежал молодому плечистому мужчине, примерно такого же возраста и комплекции, что и Бушмин. Очевидно, один из подчиненных Станислава Романыча.
– Посветите себе фонариком, - произнес женский голос. - Над верстаком стенд с инструментами… Нашли? Он прикреплен к пробкам в стене шурупами, нужно их вывернуть. А в стену вмурован сейф, надо только обшивку снять…
Бушмин обозвал себя в душе кретином. Мог бы и сам допереть, что в доме оборудован тайник. Хотя, по правде говоря, у него уже голова трещит от всех этих разом свалившихся на него чужих секретов. Как будто специально для него раз за разом срывают покровы со зловещих тайн. Вот только зачем? Какую, интересно знать, миссию ему предстоит выполнить в будущем?
– Сергей Михалыч и ты, Леонид, вы пока займитесь сейфом… Пойдем, Лена, покалякаем с тобой наедине.
Ориентируясь на голоса, Бушмин сместился чуть вправо. Распластался на полу. Слух у него в последнее время обострился, став поистине сверхчеловеческим. И пусть ему не удалось подслушать весь разговор целиком, обрывки прозвучавших фраз позволили составить представление о цели приезда этих людей.
– Лена, ты в курсе, чем занимался твой отец… последние год-полтора своей жизни?
– Только в общих чертах. До середины девяносто четвертого года он работал в Комиссии по поискам музейных ценностей… Экспедиции и приборная разведка в районе Ланге Райе, на Штайндамм и на территории бывшей пивоварни "Понартер"…
– Эти версии проверяли, наверное, уже по десятому разу…
– Да, отец тоже был недоволен. Говорил, что это заколдованный круг… С конца восьмидесятых ощущается сильнейшее давление извне, часть материалов комиссии вначале засекретили, затем и вовсе изъяли и отправили в московские архивы…
– …исчезли с концами.
– Да, я слышала об этом. Короче говоря, отец вышел из состава комиссии и предпринял собственное расследование…
– И с тех пор он стал плотно контачить с некоторыми чинами из военной разведки… Почему, кстати, ты так долго держала у себя отцов архив? И почему не передала его людям из ГРУ?
– Большую часть архива отец сам перевез в Москву, здесь хранился лишь мизер… Из военной разведки я знала троих, через отца, естественно… Они поочередно приезжали из Москвы, гостили у нас по нескольку суток и о чем-то наедине переговаривались с отцом… Но после смерти папы никто из них здесь не появлялся. Мало того, один из них, в самых высоких чинах, через несколько дней погиб в странной автокатастрофе…
– Я знаю, о ком ты говоришь… А остальные двое?
– Одному из них я позвонила недели через две после смерти отца. Он заявил, что не знает никакого Розанова, и попросил его больше не беспокоить. А второго я разыскать так и не смогла, поскольку он больше не работает в этом ведомстве…
– И ты решила довериться мне?
– Отец часто вас вспоминал… Говорил, жаль, что Станислава Романыча в Москву перевели. Вы были единственный, кому он доверял из местных работников органов… К тому же после нашей беседы о местных янтарных промыслах я подумала, что будет лучше всего, если я передам остаток отцовского архива именно вам…
– Спасибо за доверие, Лена… Ты сама хоть смотрела эти бумаги?
– …три общие тетради, а в них квинтэссенция исследовательских работ, которыми отец занимался на протяжении последних двух десятилетий. Первую тему я бы назвала исторической… Отслеживая судьбу вывезенных нацистами с территории СССР и Восточной Европы ценностей, отец выявил три основных "грузопотока": пограничье Австрии и Южной Германии, собственно материнская Германия и район Восточной Пруссии. Причем последний маршрут был преобладающим, в чем прослеживается личный интерес таких "супернаци", как Геринг и Эрих Кох… Из того, что было вывезено в район Кенигсберга, до сих пор не найдено почти ничего… И еще интересный факт. Какое-то время в Кенигсберге дислоцировалось узкоспециализированное строительное подразделение, находившееся под опекой "черных" СС. Именно эти строители возводили в свое время подземные ставки под Смоленском, Винницей и знаменитую "Вольфшанце"…
– Я слышу об этом впервые.
– Я и сама не знаю, откуда папа раздобыл эти сведения, возможно, через свои контакты в спецслужбах и архивах Минобороны… В остальных двух тетрадях он комментирует основные версии комиссии о возможном местонахождении царскосельской Янтарной комнаты и излагает собственную версию, объясняющую бесплодность многолетних поисков похищенных нацистами ценностей… Записи сделаны при помощи стенографии, а фамилии некоторых известных людей зашифрованы. Если потребуется нужда в комментариях, я всегда к вашим услугам… И если вам понадобится внештатный эксперт, я готова к сотрудничеству. Не хочу бахвалиться, Станислав Романыч, но лучше меня вы все равно никого не найдете…
– О-хо-хо… Ну и задала ты мне загадку, Лена Розанова… Во-первых, я не говорил, что мы собираемся разматывать этот чертов клубок. И если я задал тебе несколько вопросов как специалисту по янтарным промыслам, то это еще ровным счетом ничего не значит…
– Я все понимаю… Вас сковывает служебный долг. Ноя ведь не прошу, чтобы вы раскрыли мне свои ведомственные тайны. Я предлагаю вам свою добровольную помощь. И это мое предложение вас абсолютно ни к чему не обязывает…
– Приятно иметь дело с умным человеком. Лена, мне вскоре предстоит небольшая служебная командировка в столицу. Если не возражаешь, более предметно поговорим на следующей неделе…
Визитеры долго здесь не задержались. Опустошили тайник, уложив его содержимое в обычный кейс, и отбыли восвояси, заперев после себя все замки и запоры.
Какое-то время после их отъезда Бушмин пребывал в глубокой задумчивости. Он по-прежнему не верил официальным властям. Он не верил в то, что правоохранительные органы способны выявить в ходе следствия истинных виновников гибели Ивана Демченко и Александра Прохорова. В этом вопросе он не питал никаких иллюзий. Он предпочитал оставаться реалистом и именно по этой причине в этой ситуации мог надеяться только на себя, да еще на тех людей, в ком был уверен как в самом себе.
Список таких личностей сегодня значительно пополнился. Если еще несколькими часами ранее Бушмин колебался, стоит ли ему в будущем сотрудничать с Белицким и его людьми, то теперь его сомнения развеялись. У него даже пропало чувство одиночества, преследовавшее все последние дни.
И еще у него возникло стойкое предчувствие, что в недалеком будущем ему предстоит более тесно познакомиться с этой удивительной молодой женщиной. Кажется, у них немало общего. Когда-нибудь их пути обязательно должны пересечься. И тогда, возможно, у него появится шанс избавиться от "черного человека", глазами которого нынче он смотрит на окружающий мир.
Проследив при помощи оптики за процедурой пересменки вначале на предприятии водозабора, а затем и на "точке", Бушмин уже в густых сумерках выбрался в соседний микрорайон.
Сунул в прорезь таксофона магнитную карточку. Пробежался пальцем по кнопкам. И сделал короткое сообщение:
– Готовность - двадцать четыре часа.
Глава 3
Глава 4
Хотя он готов был к любым неожиданностям и превратностям судьбы и перестал уже удивляться чему бы то ни было, появление этой компании повергло его в настоящее замешательство. Даже если бы сюда вдруг пожаловали "вервольфы", он меньше бы изумился. И по крайней мере, он знал бы, как ему следует в таком случае поступить.
В распоряжении Бушмина было всего несколько коротких мгновений, чтобы незаметно убраться из дома. Выпрыгнуть, к примеру, в окно и прошмыгнуть через сад - там есть вторая калитка. Или воспользоваться подземным ходом и выбраться из коллектора на поверхность за несколько километров от Дачного. А ночью наведаться сюда еще раз, чтобы забрать свои вещички. Две плотно утрамбованные сумки со снаряжением, продуктами и личными вещами он спрятал на чердаке хозпостройки - вряд ли визитеры обнаружат его тайник. В самом доме они также ничего подозрительного не найдут - невидимка не оставляет за собой следов, а запах прогоревшей стеариновой свечки к этому времени успел уже выветриться.
При себе у Бушмина оказался лишь ватманский лист, на который он в очередной раз перерисовывал свой "чертежик", и пяток цветных фломастеров: все это добро он рассовал по карманам, едва заслышал звук движка подъехавшего к воротам джипа. Само собой - фонарь. И еще неразлучный друг по прозвищу "вул", дремавший до поры в наплечной кобуре, - "сбрую", наряду с другим снаряжением, передал ему Володя Гладкевич.
Семь бед - один ответ. Вместо того чтобы сигануть в окно или забуриться в подпол, Бушмин одним махом взлетел по лесенке на чердак. Вряд ли визитеры будут обыскивать весь дом, они не затем сюда приехали. А у него возникло острое желание подслушать, о чем будет переговариваться эта прелюбопытная компания. И заодно выяснить для себя, каким вообще ветром их занесло в эти края.
Могут, конечно, и на чердак заглянуть. Тогда придется объясняться. Сценка выйдет похлеще, нежели у Николая Васильевича в "Ревизоре". Определенно это будет немая сцена. С выпученными глазами.
Снизу долетел приглушенный мужской голос:
– А я и не знал, Лена, что твой отец такой "бункер" в Дачном отгрохал. Об этом доме он мне ничего не рассказывал…
С этим человеком Бушмин был знаком лишь заочно. Но узнал без труда - благодаря точному словесному описанию, прозвучавшему из уст Володи Гладкевича. И еще потому, что много о нем думал на протяжении всех последних дней.
– Не только вам, Станислав Романыч. Папа вообще никому об этом доме не рассказывал. Он даже как-то умудрился оформить его на подставное лицо. Бумаги на дом хранил вместе с архивом. В тайнике, конечно, не весь его архив, там только самое ценное…
– Но тебе-то он рассказал?
– Не сразу и не все. А про тайник вообще рассказал в самый последний момент… Видно, предчувствие у него возникло какое-то нехорошее…
Чудный женский голос. У Бушмина даже мурашки по коже забегали. Он вдруг осознал, что обозначает открытая дата на календаре, - день смерти ее отца.
– Показывайте, Елена Владимировна, где у вас здесь погреб оборудован.
А вот с этим Бушмин был знаком очно. Еще один прелюбопытный тип. Недавно общались с ним по телефону, изображали из себя пернатых.
– А вы как раз на крышке стоите. И половичок нужно поднять… Вот так… А теперь беремся за кольцо и приподнимаем люк на себя…
– Спасибо, Елена Владимировна, дальше сами управимся.
Голос принадлежал молодому плечистому мужчине, примерно такого же возраста и комплекции, что и Бушмин. Очевидно, один из подчиненных Станислава Романыча.
– Посветите себе фонариком, - произнес женский голос. - Над верстаком стенд с инструментами… Нашли? Он прикреплен к пробкам в стене шурупами, нужно их вывернуть. А в стену вмурован сейф, надо только обшивку снять…
Бушмин обозвал себя в душе кретином. Мог бы и сам допереть, что в доме оборудован тайник. Хотя, по правде говоря, у него уже голова трещит от всех этих разом свалившихся на него чужих секретов. Как будто специально для него раз за разом срывают покровы со зловещих тайн. Вот только зачем? Какую, интересно знать, миссию ему предстоит выполнить в будущем?
– Сергей Михалыч и ты, Леонид, вы пока займитесь сейфом… Пойдем, Лена, покалякаем с тобой наедине.
Ориентируясь на голоса, Бушмин сместился чуть вправо. Распластался на полу. Слух у него в последнее время обострился, став поистине сверхчеловеческим. И пусть ему не удалось подслушать весь разговор целиком, обрывки прозвучавших фраз позволили составить представление о цели приезда этих людей.
– Лена, ты в курсе, чем занимался твой отец… последние год-полтора своей жизни?
– Только в общих чертах. До середины девяносто четвертого года он работал в Комиссии по поискам музейных ценностей… Экспедиции и приборная разведка в районе Ланге Райе, на Штайндамм и на территории бывшей пивоварни "Понартер"…
– Эти версии проверяли, наверное, уже по десятому разу…
– Да, отец тоже был недоволен. Говорил, что это заколдованный круг… С конца восьмидесятых ощущается сильнейшее давление извне, часть материалов комиссии вначале засекретили, затем и вовсе изъяли и отправили в московские архивы…
– …исчезли с концами.
– Да, я слышала об этом. Короче говоря, отец вышел из состава комиссии и предпринял собственное расследование…
– И с тех пор он стал плотно контачить с некоторыми чинами из военной разведки… Почему, кстати, ты так долго держала у себя отцов архив? И почему не передала его людям из ГРУ?
– Большую часть архива отец сам перевез в Москву, здесь хранился лишь мизер… Из военной разведки я знала троих, через отца, естественно… Они поочередно приезжали из Москвы, гостили у нас по нескольку суток и о чем-то наедине переговаривались с отцом… Но после смерти папы никто из них здесь не появлялся. Мало того, один из них, в самых высоких чинах, через несколько дней погиб в странной автокатастрофе…
– Я знаю, о ком ты говоришь… А остальные двое?
– Одному из них я позвонила недели через две после смерти отца. Он заявил, что не знает никакого Розанова, и попросил его больше не беспокоить. А второго я разыскать так и не смогла, поскольку он больше не работает в этом ведомстве…
– И ты решила довериться мне?
– Отец часто вас вспоминал… Говорил, жаль, что Станислава Романыча в Москву перевели. Вы были единственный, кому он доверял из местных работников органов… К тому же после нашей беседы о местных янтарных промыслах я подумала, что будет лучше всего, если я передам остаток отцовского архива именно вам…
– Спасибо за доверие, Лена… Ты сама хоть смотрела эти бумаги?
– …три общие тетради, а в них квинтэссенция исследовательских работ, которыми отец занимался на протяжении последних двух десятилетий. Первую тему я бы назвала исторической… Отслеживая судьбу вывезенных нацистами с территории СССР и Восточной Европы ценностей, отец выявил три основных "грузопотока": пограничье Австрии и Южной Германии, собственно материнская Германия и район Восточной Пруссии. Причем последний маршрут был преобладающим, в чем прослеживается личный интерес таких "супернаци", как Геринг и Эрих Кох… Из того, что было вывезено в район Кенигсберга, до сих пор не найдено почти ничего… И еще интересный факт. Какое-то время в Кенигсберге дислоцировалось узкоспециализированное строительное подразделение, находившееся под опекой "черных" СС. Именно эти строители возводили в свое время подземные ставки под Смоленском, Винницей и знаменитую "Вольфшанце"…
– Я слышу об этом впервые.
– Я и сама не знаю, откуда папа раздобыл эти сведения, возможно, через свои контакты в спецслужбах и архивах Минобороны… В остальных двух тетрадях он комментирует основные версии комиссии о возможном местонахождении царскосельской Янтарной комнаты и излагает собственную версию, объясняющую бесплодность многолетних поисков похищенных нацистами ценностей… Записи сделаны при помощи стенографии, а фамилии некоторых известных людей зашифрованы. Если потребуется нужда в комментариях, я всегда к вашим услугам… И если вам понадобится внештатный эксперт, я готова к сотрудничеству. Не хочу бахвалиться, Станислав Романыч, но лучше меня вы все равно никого не найдете…
– О-хо-хо… Ну и задала ты мне загадку, Лена Розанова… Во-первых, я не говорил, что мы собираемся разматывать этот чертов клубок. И если я задал тебе несколько вопросов как специалисту по янтарным промыслам, то это еще ровным счетом ничего не значит…
– Я все понимаю… Вас сковывает служебный долг. Ноя ведь не прошу, чтобы вы раскрыли мне свои ведомственные тайны. Я предлагаю вам свою добровольную помощь. И это мое предложение вас абсолютно ни к чему не обязывает…
– Приятно иметь дело с умным человеком. Лена, мне вскоре предстоит небольшая служебная командировка в столицу. Если не возражаешь, более предметно поговорим на следующей неделе…
***
Визитеры долго здесь не задержались. Опустошили тайник, уложив его содержимое в обычный кейс, и отбыли восвояси, заперев после себя все замки и запоры.
Какое-то время после их отъезда Бушмин пребывал в глубокой задумчивости. Он по-прежнему не верил официальным властям. Он не верил в то, что правоохранительные органы способны выявить в ходе следствия истинных виновников гибели Ивана Демченко и Александра Прохорова. В этом вопросе он не питал никаких иллюзий. Он предпочитал оставаться реалистом и именно по этой причине в этой ситуации мог надеяться только на себя, да еще на тех людей, в ком был уверен как в самом себе.
Список таких личностей сегодня значительно пополнился. Если еще несколькими часами ранее Бушмин колебался, стоит ли ему в будущем сотрудничать с Белицким и его людьми, то теперь его сомнения развеялись. У него даже пропало чувство одиночества, преследовавшее все последние дни.
И еще у него возникло стойкое предчувствие, что в недалеком будущем ему предстоит более тесно познакомиться с этой удивительной молодой женщиной. Кажется, у них немало общего. Когда-нибудь их пути обязательно должны пересечься. И тогда, возможно, у него появится шанс избавиться от "черного человека", глазами которого нынче он смотрит на окружающий мир.
Проследив при помощи оптики за процедурой пересменки вначале на предприятии водозабора, а затем и на "точке", Бушмин уже в густых сумерках выбрался в соседний микрорайон.
Сунул в прорезь таксофона магнитную карточку. Пробежался пальцем по кнопкам. И сделал короткое сообщение:
– Готовность - двадцать четыре часа.
Глава 3
К двум часам пополудни часть личного состава отдела спецопераций была спешно переброшена на базу управления в Больших Прудах, известную в обиходе как Пятый форт. Дюжина сотрудников подразделения, доставленных на территорию базы двумя микроавтобусами, вначале сменила цивильную одежду на экипировку бойцов "антитеррора", а затем под присмотром инструктора занялась проверкой и подгонкой спецснаряжения.
Спустя короткое время из информационного центра фирмы поступил лаконичный приказ: начальнику подразделения срочно явиться к Первому. Оставив за себя старшим Лупарева и прихватив с собой "на всякий пожарный" Круглова, Долматов тотчас выехал в управление.
– Разрешите, товарищ генерал?
Как Долматов и предполагал, в кабинете начальника оказался и его первый зам. Вид у них был озабоченный. Как у опытных хирургов, которым предстоит провести сложнейшую операцию.
– Присаживайтесь, Алексей Николаевич. - Тихомиров кивнул на ближайший к нему стул. - Есть сдельная работа. Как раз по вашему профилю.
Долматов уселся напротив Кульчего, выложив на зеленое сукно стола сцепленные кисти рук. Пал Семеныч даже не поднял на него глаз - кажется, он всецело погружен в какие-то тревожные мысли.
В повисшей тишине отчетливо слышался ход маятника напольных часов. Неприятно зудел глубокий шрам на лице - отметина четырехлетней давности. Он тогда лично "зачистил" двух местных спецов, приложивших руку к безвременной кончине предшественника Тихомирова. Чтобы не оставалось никаких концов. Пришил их на конспиративной квартире, когда делили общий гонорар. Один, правда, успел огрызнуться огнем - пуля оставила сабельный след после себя. Но на этом все и закончилось, в том числе и дележка, - весь гонорар, с разрешения Кульчего, Долматов оставил себе.
И еще его раздражали эти старомодные дурацкие часы. Уж больно громко они тикают. Как часовой механизм "адской" машинки, отсчитывающий последние мгновения в чьей-то жизни.
– Фирма "Балтия", - обозначил тему для разговора Тихомиров. - С некоторых пор в ее недрах существует боеспособная команда. Кстати, Алексей Николаевич, а откуда появилось это странное название - "зондеркоманда"?
– Так прозвали эту публику сами "старатели". Когда Казанцев пришел на комбинат, ему пришлось действовать сверхжестко, сами в курсе, какие дела там творились. Поменял к чертям почти всех охранников "режима", но и это не сильно помогло. Тогда из числа специально отобранных людей в недрах "Балтии" было сформировано нечто вроде "группы немедленного реагирования". По максимуму человек восемь в ней наберется. У каждого из них боевой опыт и спецназовская подготовка. Бьют они "диких" нещадно, и поэтому на комбинате и на других месторождениях их боятся как огня. Недавно они в районе Зеленоградска проводили "зачистные" мероприятия. Там вольные старатели еще с прошлой осени напали на "голубую" жилу, и к весне там собралось уже несколько шаек - порядка двухсот человек. Даже "лабаз" умудрились открыть и организовали доставку шлюх. До поры их не трогали, пока они не оконтурили "раскопами" новое месторождение. А потом на них натравили "зондеркоманду"…
Долматов в задумчивости потер квадратный подбородок.
– Народу они, конечно, покалечили или вовсе угробили немало, хотя раньше это и не афишировалось. Я уже докладывал, что эта публика может доставить неприятности. Помимо натаски на разного рода конфликтных ситуациях, где присутствовала поножовщина и даже пальба, их гоняют еще и в тренировочном лагере. Плюс к этому, как я уже говорил, каждый из них и раньше держал в руках оружие. Впрочем, все это вам известно и без меня.
Долматов прекрасно понимал подоплеку разговора. Так же как понимал и то, что пришла пора очень серьезно заняться такими фирмами, как "Балтия" и "Хронос". Потому что люди, возглавляющие эти структуры, очень много на себя берут и слишком высокого о себе мнения, ярким примером чему являются события двух первых дней месяца мая.
– У нас есть верный источник в охранных структурах, - поднял на него глаза Кульчий. - В настоящий момент "зондеркоманда" осела на секретной базе в Рижском, это в трех километрах от Пятого форта. Всего их там восемь человек. На базу уже доставлены экипировка и спецснаряжение, включая автоматическое оружие. Экипировка - частей спецназа ВВ…
– Так-так… - мрачно изрек Долматов. - Под "ряженых" решили сработать? Известно, где и с какой целью их собираются задействовать?
– Источник не располагает такой информацией, - сказал Кульчий. - Нам известно, что охранные фирмы "Балтия" и "Хронос", а также служба безопасности банка "Балтийский" вторые сутки работают в чрезвычайном режиме. К примеру, в районе улицы Горького и на Ленинском проспекте сразу в нескольких местах прямо в своих служебных автомобилях дежурят сотрудники вышеупомянутых фирм. Есть и другие признаки "чрезвычайщины", но с чем это связано, выяснить пока не удалось.
– Вы предлагаете мне заняться "зондеркомандой"? - решил внести ясность Долматов.
– Можно, конечно, прихватить их прямо на базе вместе со всем их нелицензионным оружием и снаряжением, - Кульчий бросил на него пристальный взгляд. - Это уже даст достаточный повод для санкций в отношении некоторых охранных фирм и отдельных личностей. Но мы пойдем другим путем, как завещал нам Вэ И… Пусть проявят себя как следует. А заодно и увязнут всеми коготками…
Через несколько минут Долматов забрался в джип и приказал сидевшему за рулем Круглову "в темпе" доставить его в Большие Пруды. Он понял, чего добиваются от него начальнички. Они не против, если ему удастся спровоцировать боевую стычку с сотрудниками "Балтии".
"В случае даже малейшей попытки сопротивления…"
И если подобная стычка будет иметь место, то ого-го-го… Можно будет так наехать на спецов Казанцева, что от них одно мокрое место останется.
На лице Скорцени блуждала кривая ухмылка. Предстоит целая серия крупных разборок, а это его родная стихия.
В качестве напутствия начальство заявило примерно следующее:
– А вам, Долматов, даем полный карт-бланш…
Спустя короткое время из информационного центра фирмы поступил лаконичный приказ: начальнику подразделения срочно явиться к Первому. Оставив за себя старшим Лупарева и прихватив с собой "на всякий пожарный" Круглова, Долматов тотчас выехал в управление.
***
– Разрешите, товарищ генерал?
Как Долматов и предполагал, в кабинете начальника оказался и его первый зам. Вид у них был озабоченный. Как у опытных хирургов, которым предстоит провести сложнейшую операцию.
– Присаживайтесь, Алексей Николаевич. - Тихомиров кивнул на ближайший к нему стул. - Есть сдельная работа. Как раз по вашему профилю.
Долматов уселся напротив Кульчего, выложив на зеленое сукно стола сцепленные кисти рук. Пал Семеныч даже не поднял на него глаз - кажется, он всецело погружен в какие-то тревожные мысли.
В повисшей тишине отчетливо слышался ход маятника напольных часов. Неприятно зудел глубокий шрам на лице - отметина четырехлетней давности. Он тогда лично "зачистил" двух местных спецов, приложивших руку к безвременной кончине предшественника Тихомирова. Чтобы не оставалось никаких концов. Пришил их на конспиративной квартире, когда делили общий гонорар. Один, правда, успел огрызнуться огнем - пуля оставила сабельный след после себя. Но на этом все и закончилось, в том числе и дележка, - весь гонорар, с разрешения Кульчего, Долматов оставил себе.
И еще его раздражали эти старомодные дурацкие часы. Уж больно громко они тикают. Как часовой механизм "адской" машинки, отсчитывающий последние мгновения в чьей-то жизни.
– Фирма "Балтия", - обозначил тему для разговора Тихомиров. - С некоторых пор в ее недрах существует боеспособная команда. Кстати, Алексей Николаевич, а откуда появилось это странное название - "зондеркоманда"?
– Так прозвали эту публику сами "старатели". Когда Казанцев пришел на комбинат, ему пришлось действовать сверхжестко, сами в курсе, какие дела там творились. Поменял к чертям почти всех охранников "режима", но и это не сильно помогло. Тогда из числа специально отобранных людей в недрах "Балтии" было сформировано нечто вроде "группы немедленного реагирования". По максимуму человек восемь в ней наберется. У каждого из них боевой опыт и спецназовская подготовка. Бьют они "диких" нещадно, и поэтому на комбинате и на других месторождениях их боятся как огня. Недавно они в районе Зеленоградска проводили "зачистные" мероприятия. Там вольные старатели еще с прошлой осени напали на "голубую" жилу, и к весне там собралось уже несколько шаек - порядка двухсот человек. Даже "лабаз" умудрились открыть и организовали доставку шлюх. До поры их не трогали, пока они не оконтурили "раскопами" новое месторождение. А потом на них натравили "зондеркоманду"…
Долматов в задумчивости потер квадратный подбородок.
– Народу они, конечно, покалечили или вовсе угробили немало, хотя раньше это и не афишировалось. Я уже докладывал, что эта публика может доставить неприятности. Помимо натаски на разного рода конфликтных ситуациях, где присутствовала поножовщина и даже пальба, их гоняют еще и в тренировочном лагере. Плюс к этому, как я уже говорил, каждый из них и раньше держал в руках оружие. Впрочем, все это вам известно и без меня.
Долматов прекрасно понимал подоплеку разговора. Так же как понимал и то, что пришла пора очень серьезно заняться такими фирмами, как "Балтия" и "Хронос". Потому что люди, возглавляющие эти структуры, очень много на себя берут и слишком высокого о себе мнения, ярким примером чему являются события двух первых дней месяца мая.
– У нас есть верный источник в охранных структурах, - поднял на него глаза Кульчий. - В настоящий момент "зондеркоманда" осела на секретной базе в Рижском, это в трех километрах от Пятого форта. Всего их там восемь человек. На базу уже доставлены экипировка и спецснаряжение, включая автоматическое оружие. Экипировка - частей спецназа ВВ…
– Так-так… - мрачно изрек Долматов. - Под "ряженых" решили сработать? Известно, где и с какой целью их собираются задействовать?
– Источник не располагает такой информацией, - сказал Кульчий. - Нам известно, что охранные фирмы "Балтия" и "Хронос", а также служба безопасности банка "Балтийский" вторые сутки работают в чрезвычайном режиме. К примеру, в районе улицы Горького и на Ленинском проспекте сразу в нескольких местах прямо в своих служебных автомобилях дежурят сотрудники вышеупомянутых фирм. Есть и другие признаки "чрезвычайщины", но с чем это связано, выяснить пока не удалось.
– Вы предлагаете мне заняться "зондеркомандой"? - решил внести ясность Долматов.
– Можно, конечно, прихватить их прямо на базе вместе со всем их нелицензионным оружием и снаряжением, - Кульчий бросил на него пристальный взгляд. - Это уже даст достаточный повод для санкций в отношении некоторых охранных фирм и отдельных личностей. Но мы пойдем другим путем, как завещал нам Вэ И… Пусть проявят себя как следует. А заодно и увязнут всеми коготками…
Через несколько минут Долматов забрался в джип и приказал сидевшему за рулем Круглову "в темпе" доставить его в Большие Пруды. Он понял, чего добиваются от него начальнички. Они не против, если ему удастся спровоцировать боевую стычку с сотрудниками "Балтии".
"В случае даже малейшей попытки сопротивления…"
И если подобная стычка будет иметь место, то ого-го-го… Можно будет так наехать на спецов Казанцева, что от них одно мокрое место останется.
На лице Скорцени блуждала кривая ухмылка. Предстоит целая серия крупных разборок, а это его родная стихия.
В качестве напутствия начальство заявило примерно следующее:
– А вам, Долматов, даем полный карт-бланш…
Глава 4
– От чертова босота! - в сердцах выругался охранник. - Опять на наш пляж пролезли!
Он подошел к срезу верхней площадки лестницы, полого спускавшейся с верхушки песчаной дюны на морской берег. Недовольно покрутил головой, затем громко крикнул, адресуясь к троице невзрачных мужичков, забравшихся через дыры в проволочном ограждении на "охраняемую территорию".
– Эй, вы, трое! Мать вашу так и разэдак… А ну назад! Назад, кому сказал! Вы что, оглохли?!
Судя по внешности этих людей, по их одежде, наличию котомок и "миноискателей", то есть тонких палок-тростей, при помощи которых можно, не нагибаясь, ковырять тот или иной камушек - не янтарь ли? - то были дикие старатели, обшаривающие песчаные пляжи в поисках "солнечного камня". Может, на пропитание людям не хватает или таким необычным способом решили на бутылку разжиться - в "скупке" хотя и гроши платят, но зато сразу и вопросов никаких не задают.
Но кто бы они ни были, им здесь не место.
Из флигеля, где располагались на дежурство сотрудники охраны, тут же выглянул один из "бодигардов".
– Что там у тебя, Вадим?
– Да старатели хреновы! - выругался охранник. - Ну-ка, тащи "демократизаторы"! Отметелим как следует, чтоб не вздумали больше шнырять!
"Старатели", судя по их не слишком опрятному виду и небритым образинам, принадлежали к племени алкашей. Когда до их ушей донеслись угрозы охранника, они довольно проворно засеменили по песчаному берегу - вперед, и только вперед. И не забывали, естественно, о том, что их на этот берег привело.
Плечи у каждого ссутулены, головы крутятся как на шарнирах, щупами своими по песочку - шнырь, шнырь… Чем-то похожи они на грибников. Только интересуют их не моховики и грузди, а "солнечный камень", представляющий собой товар, который без труда можно сбыть в городской скупке или "загнать" перекупщику.
Похоже, Сан Саныч еще не все "камушки" тут подобрал. Кое-что и на долю алкашей досталось.
Один из "алкашей", невысокий худощавый мужчина лет тридцати пяти, одетый в выношенные блекло-голубые джинсы и столь же ветхую ветровку, по временам приседал на корточки, как будто намеревался поднять попавшийся ему на глаза камушек, и одновременно совершенно определенным образом надавливал на днище болтавшегося у него на плече сидора. А периферийным зрением контролировал охранника - не собирается ли тот пуститься вдогонку за пробравшимися в чужие владения старателями.
Хотя мужичонка выглядел в целом неопрятно, на руках у него красовались телесного цвета перчатки. И заметить это с той точки, откуда за ними наблюдал охранник, было попросту невозможно. Как невозможно было обнаружить еще одну странность: пока "алкаш" успел пересечь огороженный участок пляжа, на песок из прохудившейся котомки вывалилось несколько довольно крупных образчиков.
– Пока ты ходил за дубинками, эти уже "свинтили", - недовольно буркнул охранник своему коллеге.
Троица "старателей" и вправду успела уже выбраться за пределы ограждения и принялась обшаривать соседний участок береговой черты.
– Ну и черт с ними, - тот сплюнул под ноги. - Если появятся еще раз, тогда уже точно отмудохаем…
– Улыбайся, кретин, - произнес Бушмин одними губами. Затем и сам надел на личико соответствующую маску. - На нас смотрят.
Человечек нервно икнул. Живот куда-то провалился - не понравилось, видно, соприкосновение с той вещицей, которая упиралась в аккурат ему в солнечное сплетение.
На выдохе прошелестело - нежно, осторожно, но и с легко ощутимым отчаянием:
– Не надо…
И точно так же тихо и нежно Бушмин прошептал своими сложившимися в дружескую улыбку губами:
– Дернешься, гаденыш, пришибу!
Со стороны это было похоже на встречу двух друзей, столкнувшихся нос к носу на улице. Причем закадычных дружков: один даже от избытка чувств приобнял своего кореша. Миниатюрный "вул" в ладони Бушмина совершенно незаметен. Для прохожих, которые не обращали на эту сценку ровно никакого внимания, но не для Рыжего - он-то как раз малец глазастый и смекалистый.
Рыжий, на свое несчастье, оказался крайне пунктуальным человеком. Без двадцати семь он поставил свой "Фольксваген-Пассат" на платную стоянку. Тачка пусть даже не супер и лет ей уже несколько, но кусков шесть-семь она все же стоит. Оставишь такую во дворе раз и другой, а на третий от нее и следа не останется.
Поэтому Малов предпочитает оставлять машину на ночь на платной автостоянке. А потом топает пешочком домой, заодно и воздухом дышит, аппетит нагуливает. Чтобы славно затем отужинать в компании своей сожительницы.
Ежели срезать угол и пройти на Горького через открытые настежь ворота детского сада, такая прогулка займет не более десяти минут. Но срезать угол у Рыжего на этот раз не получилось. Потому что аккурат за утлом его ждал Бушмин.
Сценка заняла всего несколько секунд. Рядом с ними на обочине застыл микроавтобус с притемненными стеклами. Красного цвета. Производства автомобильного концерна "Форд". Практически один к одному как тот, что к девяти часам вечера завозит дежурную смену на "точку". И даже с аналогичными госномерами.
– Ныряй в салон! - приказал Бушмин. Рыжий, кажется, утратил способность соображать, пришлось "по-дружески" его подтолкнуть.
Кто-то невидимый в полумраке тотчас закрыл за ними дверь. Чьи-то крепкие руки насильно усадили его в приставное кресло, лицом к кормовой части микроавтобуса. Мягко заурчал мотор. Поездка оказалась недолгой - и минуты не прошло, как водитель заглушил движок. Просто нужно было убраться на время с проезжей части улицы.
– Ну что, сучара, не ждал такого поворота? - Бушмин присел сбоку от него. На голове Рыжего красовалась бейсбольная кепка, глаза закрывали солнцезащитные очки. Напуган он был до такой степени, что даже стекла очков запотели. - Ты деньги уже получил за меня, Малов? Нет? Значит, получишь. Непременно получишь…
"Подставлять" Малова второй раз было делом рискованным. Кое у кого могут возникнуть смутные подозрения. И вполне возможно, что такие подозрения возникнут. Но развеять их будет очень просто: для этого достаточно связаться с расположенным в двух кварталах отсюда стационарным постом наблюдения. А те двое сотрудников, что караулят в тачке напротив аптеки - возле того самого дома, обозначенного на "карте киллера" красной галочкой, где Бушмина дожидался таксист, - непременно подтвердят, если только они не слепцы, информацию, поступившую от Малова.
Можно было бы, конечно, оставить Малова в покое и заняться теми двоими у аптеки. Прихватить их не составило бы особого труда. Один сидит за рулем, тогда как его напарник разгуливает по тротуару, наведываясь иногда под арку и обшаривая глазами двор. Короче, этих олухов элементарно можно было повязать.
Но это еще вопрос, согласились бы они сотрудничать или нет. Хотя скорее всего все же согласились. Под дулом пистолета большинство людей предпочитают делать то, о чем их попросят. Это тем более справедливо, если у просителя такой скверный характер, как у Бушмина, который не собирается ни с кем миндальничать и повторять что-либо по второму разу.
Но лучше не рисковать. Для того чтобы появились подозрения, а затем и вопросы, нужно иметь какое-то время для размышлений. А времени этого у сотрудников "Балтии" и союзных им фирм будет в обрез. Или не будет вовсе.
– Значит, так, Малов, - веско произнес Бушмин. - Жить ты, конечно, хочешь?
Тот как-то по-детски всхлипнул и тут же вновь закаменел. Бушмин покачал головой, затем негромко матюгнулся сквозь зубы. Повернув голову к темному силуэту с прикрытым шлем-маской лицом, негромко произнес:
– Вот из-за таких сволочей… И каких ребят!
– Счас его будем кончать? - глухо прозвучал голос из-под маски. - Не хотелось бы пачкать салон.
– Ладно, дадим ему небольшой шанс, - как бы нехотя предложил Бушмин. - Вообще-то, Рыжий, ты нам на хрен не нужен. И без тебя бы прокрутились. Но раз такое дело… Сделаешь два телефонных звонка. Один через пару минут, когда я закончу инструктаж: позвонишь своей сожительнице, или кем она там тебе приходится, и скажешь, что у тебя дела и ты задержишься до девяти вечера. Дамочка-то может ненароком поднять переполох - ты ж у нас настоящий педант. Ферштейн?
– Меня зароют живым в землю, - наконец подал голос Малов. - Я никого не убивал. И у меня семья…
– Нуда, ты только наводку даешь. А сам, конечно, никого не убивал - у вас для этого спецы из "зондеркоманды" есть… И все, Малов! Скажешь еще хоть слово не по делу, тебе хана.
Он подошел к срезу верхней площадки лестницы, полого спускавшейся с верхушки песчаной дюны на морской берег. Недовольно покрутил головой, затем громко крикнул, адресуясь к троице невзрачных мужичков, забравшихся через дыры в проволочном ограждении на "охраняемую территорию".
– Эй, вы, трое! Мать вашу так и разэдак… А ну назад! Назад, кому сказал! Вы что, оглохли?!
Судя по внешности этих людей, по их одежде, наличию котомок и "миноискателей", то есть тонких палок-тростей, при помощи которых можно, не нагибаясь, ковырять тот или иной камушек - не янтарь ли? - то были дикие старатели, обшаривающие песчаные пляжи в поисках "солнечного камня". Может, на пропитание людям не хватает или таким необычным способом решили на бутылку разжиться - в "скупке" хотя и гроши платят, но зато сразу и вопросов никаких не задают.
Но кто бы они ни были, им здесь не место.
Из флигеля, где располагались на дежурство сотрудники охраны, тут же выглянул один из "бодигардов".
– Что там у тебя, Вадим?
– Да старатели хреновы! - выругался охранник. - Ну-ка, тащи "демократизаторы"! Отметелим как следует, чтоб не вздумали больше шнырять!
"Старатели", судя по их не слишком опрятному виду и небритым образинам, принадлежали к племени алкашей. Когда до их ушей донеслись угрозы охранника, они довольно проворно засеменили по песчаному берегу - вперед, и только вперед. И не забывали, естественно, о том, что их на этот берег привело.
Плечи у каждого ссутулены, головы крутятся как на шарнирах, щупами своими по песочку - шнырь, шнырь… Чем-то похожи они на грибников. Только интересуют их не моховики и грузди, а "солнечный камень", представляющий собой товар, который без труда можно сбыть в городской скупке или "загнать" перекупщику.
Похоже, Сан Саныч еще не все "камушки" тут подобрал. Кое-что и на долю алкашей досталось.
Один из "алкашей", невысокий худощавый мужчина лет тридцати пяти, одетый в выношенные блекло-голубые джинсы и столь же ветхую ветровку, по временам приседал на корточки, как будто намеревался поднять попавшийся ему на глаза камушек, и одновременно совершенно определенным образом надавливал на днище болтавшегося у него на плече сидора. А периферийным зрением контролировал охранника - не собирается ли тот пуститься вдогонку за пробравшимися в чужие владения старателями.
Хотя мужичонка выглядел в целом неопрятно, на руках у него красовались телесного цвета перчатки. И заметить это с той точки, откуда за ними наблюдал охранник, было попросту невозможно. Как невозможно было обнаружить еще одну странность: пока "алкаш" успел пересечь огороженный участок пляжа, на песок из прохудившейся котомки вывалилось несколько довольно крупных образчиков.
– Пока ты ходил за дубинками, эти уже "свинтили", - недовольно буркнул охранник своему коллеге.
Троица "старателей" и вправду успела уже выбраться за пределы ограждения и принялась обшаривать соседний участок береговой черты.
– Ну и черт с ними, - тот сплюнул под ноги. - Если появятся еще раз, тогда уже точно отмудохаем…
***
– Улыбайся, кретин, - произнес Бушмин одними губами. Затем и сам надел на личико соответствующую маску. - На нас смотрят.
Человечек нервно икнул. Живот куда-то провалился - не понравилось, видно, соприкосновение с той вещицей, которая упиралась в аккурат ему в солнечное сплетение.
На выдохе прошелестело - нежно, осторожно, но и с легко ощутимым отчаянием:
– Не надо…
И точно так же тихо и нежно Бушмин прошептал своими сложившимися в дружескую улыбку губами:
– Дернешься, гаденыш, пришибу!
Со стороны это было похоже на встречу двух друзей, столкнувшихся нос к носу на улице. Причем закадычных дружков: один даже от избытка чувств приобнял своего кореша. Миниатюрный "вул" в ладони Бушмина совершенно незаметен. Для прохожих, которые не обращали на эту сценку ровно никакого внимания, но не для Рыжего - он-то как раз малец глазастый и смекалистый.
Рыжий, на свое несчастье, оказался крайне пунктуальным человеком. Без двадцати семь он поставил свой "Фольксваген-Пассат" на платную стоянку. Тачка пусть даже не супер и лет ей уже несколько, но кусков шесть-семь она все же стоит. Оставишь такую во дворе раз и другой, а на третий от нее и следа не останется.
Поэтому Малов предпочитает оставлять машину на ночь на платной автостоянке. А потом топает пешочком домой, заодно и воздухом дышит, аппетит нагуливает. Чтобы славно затем отужинать в компании своей сожительницы.
Ежели срезать угол и пройти на Горького через открытые настежь ворота детского сада, такая прогулка займет не более десяти минут. Но срезать угол у Рыжего на этот раз не получилось. Потому что аккурат за утлом его ждал Бушмин.
Сценка заняла всего несколько секунд. Рядом с ними на обочине застыл микроавтобус с притемненными стеклами. Красного цвета. Производства автомобильного концерна "Форд". Практически один к одному как тот, что к девяти часам вечера завозит дежурную смену на "точку". И даже с аналогичными госномерами.
– Ныряй в салон! - приказал Бушмин. Рыжий, кажется, утратил способность соображать, пришлось "по-дружески" его подтолкнуть.
Кто-то невидимый в полумраке тотчас закрыл за ними дверь. Чьи-то крепкие руки насильно усадили его в приставное кресло, лицом к кормовой части микроавтобуса. Мягко заурчал мотор. Поездка оказалась недолгой - и минуты не прошло, как водитель заглушил движок. Просто нужно было убраться на время с проезжей части улицы.
– Ну что, сучара, не ждал такого поворота? - Бушмин присел сбоку от него. На голове Рыжего красовалась бейсбольная кепка, глаза закрывали солнцезащитные очки. Напуган он был до такой степени, что даже стекла очков запотели. - Ты деньги уже получил за меня, Малов? Нет? Значит, получишь. Непременно получишь…
"Подставлять" Малова второй раз было делом рискованным. Кое у кого могут возникнуть смутные подозрения. И вполне возможно, что такие подозрения возникнут. Но развеять их будет очень просто: для этого достаточно связаться с расположенным в двух кварталах отсюда стационарным постом наблюдения. А те двое сотрудников, что караулят в тачке напротив аптеки - возле того самого дома, обозначенного на "карте киллера" красной галочкой, где Бушмина дожидался таксист, - непременно подтвердят, если только они не слепцы, информацию, поступившую от Малова.
Можно было бы, конечно, оставить Малова в покое и заняться теми двоими у аптеки. Прихватить их не составило бы особого труда. Один сидит за рулем, тогда как его напарник разгуливает по тротуару, наведываясь иногда под арку и обшаривая глазами двор. Короче, этих олухов элементарно можно было повязать.
Но это еще вопрос, согласились бы они сотрудничать или нет. Хотя скорее всего все же согласились. Под дулом пистолета большинство людей предпочитают делать то, о чем их попросят. Это тем более справедливо, если у просителя такой скверный характер, как у Бушмина, который не собирается ни с кем миндальничать и повторять что-либо по второму разу.
Но лучше не рисковать. Для того чтобы появились подозрения, а затем и вопросы, нужно иметь какое-то время для размышлений. А времени этого у сотрудников "Балтии" и союзных им фирм будет в обрез. Или не будет вовсе.
– Значит, так, Малов, - веско произнес Бушмин. - Жить ты, конечно, хочешь?
Тот как-то по-детски всхлипнул и тут же вновь закаменел. Бушмин покачал головой, затем негромко матюгнулся сквозь зубы. Повернув голову к темному силуэту с прикрытым шлем-маской лицом, негромко произнес:
– Вот из-за таких сволочей… И каких ребят!
– Счас его будем кончать? - глухо прозвучал голос из-под маски. - Не хотелось бы пачкать салон.
– Ладно, дадим ему небольшой шанс, - как бы нехотя предложил Бушмин. - Вообще-то, Рыжий, ты нам на хрен не нужен. И без тебя бы прокрутились. Но раз такое дело… Сделаешь два телефонных звонка. Один через пару минут, когда я закончу инструктаж: позвонишь своей сожительнице, или кем она там тебе приходится, и скажешь, что у тебя дела и ты задержишься до девяти вечера. Дамочка-то может ненароком поднять переполох - ты ж у нас настоящий педант. Ферштейн?
– Меня зароют живым в землю, - наконец подал голос Малов. - Я никого не убивал. И у меня семья…
– Нуда, ты только наводку даешь. А сам, конечно, никого не убивал - у вас для этого спецы из "зондеркоманды" есть… И все, Малов! Скажешь еще хоть слово не по делу, тебе хана.