– Жаль, что ты не хочешь познакомиться с Романом, думаю, ты бы его отвлекла от нас с Нилом.
   – А, так ты хочешь использовать меня в корыстных целях? – шутливо нахмурилась Альбина. – Не стыдно?
   – Стыдно, – простодушно призналась Ева. – Но я так хочу мира. И мне кажется, Роман неплохой, просто ревнует меня к отцу.
   – Сколько лет Роману?
   – Тридцать четыре.
   – И он ревнует папочку? – прыснула Альбина. – Значит, задержался в подростковом возрасте, мне такой мальчик не подойдет.
   – Ой! Сколько времени?
   – Восемь. Чего всполошилась? Муж устроит скандал?
   – Он уже давно дома, а меня нет, – бросилась к телефону Ева, набрала номер. – Нил? Это я. Не ругайся, я у подруги… У Альбины! Сто раз рассказывала о ней, она художник… Все, все, еду домой… Не надо, я на такси приеду, дом Альбины стоит возле проезжей дороги. Уже выхожу, жди. Целую. – Положив трубку, Ева засуетилась, собираясь. – Где моя сумочка?
   – На тумбочке в прихожей. – Альбина вышла из кухни. – Тебя проводить?
   – Нет-нет, ты вся в краске, пока переоденешься… Я понеслась. Пока.
   Чмокнув Альбину, Ева сбежала по ступенькам, очутилась на улице. Свежий воздух ударил в голову, как вино, у подруги она угорела от сигаретного дыма.
 
   Прошло два часа, стрелки показывали десять минут одиннадцатого, на его звонки Ева не отвечала – недоступна, возможно, разрядилась батарейка, или она сама отключила трубку. Даниил Олегович то и дело выходил под навес дома, прислушивался к звукам машин – не к воротам ли они подъезжают. Нет, очередная проехала мимо. Даниил Олегович нервно курил, ибо дрянные мысли просачивались под череп – измена!
   Нет, Ева же позвонила, сказала, что возвращается домой. Тогда почему ее до сих пор нет? Встретила знакомых и пошла с ними в кабак? У нее есть мобильный телефон, какого черта она не звонит? Зачем отключила телефон?
   Измена! Это слово просачивалось в кровь, давило в груди, уничтожало все разумные доводы. Ева молоденькая, ей наверняка надоело коротать вечера с пожилым мужем, хочется шумных компаний, танцев, прогулок с такими же молодыми людьми. Она старалась быть верной и преданной, однако молодость берет свое. Значит, измена!
   Даниил Олегович сатанел, посматривал на часы и всеми силами пытался вникнуть в то, что нашептывал разум. Ева же беременна, а он заподозрил ее в измене. Да она ни разу не подавала повода к подозрениям в неверности, никогда он не видел ее в плохом настроении, разве что после разговора с Романом. Так может, сын и явился причиной? Он обошелся с Евой грубо, бестактно, угрожал ей. Что, если девочка испугалась угроз, решила уйти от греха подальше? Нет, тоже не убедительно.
   Это становилось невыносимым. Куда же она делась? Главное, он не знал ни телефона, ни адреса Альбины, не мог ни поехать к ней, ни позвонить. Не рискнул справиться у родителей Евы, ночь ведь, они сразу ударятся в панику. Чушь! Если б она заехала к ним, обязательно позвонила б ему. Что могло случиться? Авария! Даниил Олегович похолодел и кинулся к телефону…
 
   Леля вышла из молодежного клуба, где проходила дискотека, размахивая сумочкой и держа джинсовую курточку в другой руке, вприпрыжку сбежала по ступенькам. После душного помещения разгоряченное тело мгновенно остыло. Июнь в этом году холодненький, и ветерок летним не назовешь. Она зажала сумку между коленей, надевая курточку, как вдруг услышала:
   – Лелька! – Оглянулась. К ней подбежал юноша. – Ты куда одна?
   – Домой, – огрызнулась девушка. – Иди к своей Светке.
   – При чем тут Светка?! – вознегодовал он. – Пригласила меня она, не отказывать же!
   – А я должна стоять как столб? – распалялась Леля, поставив руки на худенькие бедра. – Ты со мной пришел или со Светкой? Вот и катись к ней!
   – Кто стоял? Ты?! А кто с Пестиком танцевал, когда я со Светкой…
   – Гарик, – вдруг утихла Леля, но ее курносый носик сморщился на переносице, а ногой она угрожающе постукивала по асфальту. – Когда ты с ней танцевал, рожа у тебя была, как… как… растаявшее масло. – И Леля мстительно замолчала, проверяя реакцию друга. Затишье недолго длилось, вслед за ним последовала буря: – Ты знаешь, что я терпеть ее не могу, знаешь или нет? Значит, ты танцевал с ней мне назло.
   – Да чего ты прицепилась ко мне с этой Светкой? – психанул Гарик, которого вообще-то зовут Лева. – Мне она до фонаря!
   – Ребята, вы что, ссоритесь?
   Не заметили, как к ним подошел Гошка, получивший кличку Пестик из-за длинной шеи. Он ходит в строгих костюмах, и тонкая шея, затянутая галстуком, выглядит вставленным в крахмальный воротничок пестиком.
   – Я хочу домой, а этот… – высокомерно указала подбородком на Гарика Леля. – Этот меня не пускает. Права качает!
   – Кто из нас права качает, – невесело хмыкнул Гарик. – Она из-за Светки взбесилась. Мне от тебя на шаг нельзя отойти, да?
   – Надо было меня выбрать на должность друга, – сказал Пестик Леле. – Я б от тебя не отходил и со Светкой не танцевал бы.
   – Потому что тебя она не пригласила б, – поддел его Гарик.
   – Идите оба к черту, – буркнула Леля, отвернув от неверных мужчин личико. – Все вы одинаковые, я теперь точно это знаю.
   – Ладно, Леля, не психуй, мы тебя проводим, – предложил Пестик.
   – Только до такси! – поставила условие она.
   Стоянка машин находилась за клубом, троица двинула прямо по дороге с односторонним движением. Не прошли и десяти метров, как сзади раздался рев мощного двигателя, в спину ударил свет фар, ребята шарахнулись в сторону. И вовремя это сделали. Секундой спустя автомобиль, пружиня на колесах и шипя шинами, оказался на том самом месте, где они только что стояли, и стал возле.
   – Самоликвидаторы чертовы, – ругнулась Леля.
   Не успела она договорить, из машины выпрыгнули двое. Леля всего два раза хлопнула глазами, ничего не понимая, только слыша удары. Гарик и Пестик упали на тротуар, а ее со спины подхватили стальные руки, оторвали от земли.
   – Пусти, урод! – брыкалась она и хотела закричать, но ладонь закрыла рот. Ее тащили к машине. Леля мычала, отбиваясь изо всех возможных сил. Второй схватил за ноги, вдвоем они затолкали ее в автомобиль, сели сами и…
   – Ммм… – застонал Пестик, сев. Пощупал скулу – болит.
   – Че такое? – стал на четвереньки Гарик, слегка потряс головой. – Кто меня?.. Чуть все мозги не вышиб…
   – А мне, кажется, скулу свернули. Кто это был?
   – Где Лелька?
   Пестик забыл про скулу, огляделся. Лельки не было.

Глава 4

   Полпервого. Даниил Олегович обзвонил все больницы. Нет, сегодня пострадавших в результате аварии не поступало. А милиция? Каких только не случается курьезов! Он снова начал нажимать на клавиши аппарата, глядя в телефонную книгу, выискивая номера отделений, но Даниила Олеговича ждало очередное разочарование.
   Час ночи. Он курил, не зная, куда обратиться и что предпринять. За свои пятьдесят пять впервые попал в ситуацию полной растерянности и беспомощности. Надеялся, что произошел нелепый случай и Ева вот-вот объявится, поэтому постоянно выходил под навес и ждал, высматривая в темноте ее фигуру…
 
   Виктория Яковлевна тоже не спала, тоже смотрела на часы. Лелька клялась вернуться до двенадцати, а уже час ночи. Конечно, последнее время дочь невыносима, дерзит, болтается черт знает где, но домой возвращалась минута в минуту, как того требовала мать. Виктория Яковлевна не дозвонилась на мобильный – та не отвечала. Совсем отбилась от рук, и этого следовало ожидать. В какой-то момент, призналась себе Виктория Яковлевна, контроль был упущен. Наливая очередную рюмку коньяка, она ворчала с обидой:
   – А всему виной папочка! Таким правильным прикидывался, таким честным, таким порядочным… Порядочная скотина. Господи! Не у него ли Лелька? – Выпила. Позвонила сыну: – Ромик, извини, что разбудила. Ты не скажешь номер телефона твоего папашки?
   – Мама! – недовольно и сонно промямлил он. – Зачем? Зачем ты хочешь звонить ему? Не хватало, чтоб тебя привлекли за хулиганство.
   – Да остановись, в конце-то концов, – огрызнулась Виктория Яковлевна. – Лелька до сих пор не вернулась домой.
   – Гуляет. У нее кавалеров куча…
   – Ты спятил? Какие кавалеры ночью? Хочешь сказать, что она… спит с мальчиками?! Ей нет еще восемнадцати лет!
   – Мама, девственность сейчас теряют значительно раньше. Или ты думаешь, она к отцу поехала? Зря, Лелька папу видеть не может, жену его тем более. На мобилу ей звонила?
   – Звонила! – разревелась мать. – Она не отвечает. Дай телефон, хочу убедиться, что ее нет у отца. Не бойся, материть его не буду, мне сейчас не до него.
   Роман продиктовал номер телефона.
 
   …Часы в гостиной били по мозгам, отсчитывая удары маятником и усиливая панику. Даниил Олегович понял: случилось что-то страшное, но что именно? Куда делась Ева? Она же беременна! Вдруг выкидыш? Снова нажимал на клавиши телефонного аппарата, обзванивая больницы. С таким именем и фамилией женщин не поступало ни в сознании, ни без. Без сознания беременных вообще не поступало. Он ничего не понимал, выпил полстакана водки, вдруг раздался звонок, Даниил Олегович кинулся к телефону:
   – Слушаю! Ева, ты?
   – Это я, твоя совесть, – сказала Виктория Яковлевна.
   – Чего надо? – взял он грубый тон.
   – Не хами, парниша. Дочь у тебя?
   – Какая дочь? – сразу не въехал он.
   – А у тебя две дочери? – расхохоталась Виктория Яковлевна, потом заговорила желчно: – Да-да, у тебя теперь две дочери, вторая выполняет функцию наложницы. Я спрашиваю про мою дочь! – гаркнула в трубку так, что в ухе Даниила Олеговича едва не лопнула барабанная перепонка. – Мою дочь зовут Леля! Она у тебя?
   – У меня ее нет. Она не приходит ко мне, ты разве не знаешь?
   – Знаю. И правильно делает. Я просто проверяю.
   – А что случилось? – спохватился он.
   – Очнулся, папочка! Ничего! – и положила трубку.
   Даниил Олегович потер лицо ладонями, избавляясь от усталости. Затем выпил еще, сел на диван в гостиной рядом с телефоном, сцепил пальцы в замок и закинул руки за голову. Он смотрел прямо перед собой на циферблат напольных часов, и откуда-то выплыла уверенность, что Ева сегодня не придет, возможно, никогда не придет. Он не знал причин, но внутри трубило: не придет… никогда… не придет… никогда…
 
   …В два часа ночи раздался звонок, Виктория Яковлевна бросилась открывать, по ходу ругаясь вслух, чтоб непутевая дочь слышала слово в слово:
   – Ну, я тебе покажу, мерзавка! Ты у меня сейчас получишь! Я так ремнем отделаю твою самостоятельную задницу, что надолго запомнишь, как не являться вовре…
   Распахнув дверь, она осеклась на полуслове, видя нескольких человек. В первый момент испугалась бандитов, потом разглядела:
   – Гарик? Пестик… то есть Гоша? А это кто?
   – Это милиция, Виктория Яковлевна, – сказал Гарик.
   Мальчики какие-то не такие… Ах, вон в чем дело: у Гарика заплыл глаз, у Пестика припухла скула. Нехорошие мысли посетили несчастную мать: Леля связалась с плохой компанией, ее забрали в милицию и приехали сообщить об этом. Наркотики! – ударила мысль. Молодые люди попадают в милицию из-за наркотиков. Неужели Леля связалась с наркоманами?
   – Милиция?! – панически выговорила Виктория Яковлевна, едва не падая.
   – Разрешите войти? – спросил один из двух милиционеров.
 
   Четыре утра. На старую квартиру, которую Даниил Олегович благородно оставил старой жене, сбежалась почти вся семья, то есть все, кроме Лели. Бывший глава семейства примчался по требованию Романа, сидел в напряженной позе на диване и курил, держа пепельницу в руке. Виктория Яковлевна рыдала в кресле, периодически запивая слезы коньяком, Роман ходил из угла в угол. Милиция и друзья дочери ушли до приезда Даниила Олеговича, так что выслушать, как увезли его дочь, пришлось из вторых уст. Семейство минут пятнадцать молчало, самые страшные подозрения никто не решался высказать.
   – Может, это ухажер Лельки, которого она отставила? – предположил Роман. – Решил припугнуть ее и…
   – Я почему-то думаю о худшем, – захлебывалась слезами Виктория Яковлевна. – Только бы они оставили ее живой…
   – Мама, вариант с изнасилованием тоже не лучший. Некоторые девушки попадают после этого в психушку и становятся неполноценными.
   – Боже мой! – ужаснулась мама. – Боже мой! Моя девочка…
   – Мальчики вообще ничего не заметили? – робко спросил Даниил Олегович. Он чувствовал себя чужим, хотя его и позвали на совет, переживал за дочь не меньше, чем Роман и бывшая жена. – Например, номер машины или марку…
   – Они не видели ни тех парней, ни номера, ни цвета, ни марки машины, – отчеканил Роман. С отцом он общался отстраненно, словно с посторонним. – Все случилось слишком быстро, парни получили по удару в лицо и попадали. Когда пришли в себя, Лельку увезли, ребята обратились в милицию.
   – Вдвоем не смогли защитить Лелю? – недоумевал папа.
   – Да парни опомниться не успели, как их свалили, – защитил ребят Роман. – Те ублюдки ни слова не сказали, выскочили из машины и напали. Тактика внезапности, отец, поражает и без кулака, достаточно создать условия, затем огорошить и – человек в нокауте.
   Шпилька, разумеется, в адрес отца, мол, он отправил мать в нокаут, когда ушел из дома, но Даниил Олегович разумно пропустил слова сына. Сейчас не это главное, а Лелька.
   – Надо что-то делать, – простонала Виктория Яковлевна и потянулась к бутылке. – Ну что вы сидите?
   Роман подошел к ней, отнял бутылку, поставил ее в шкаф. Мать упала на массивный подлокотник кресла и залилась очередным потоком слез, впрочем, слезы она выплакала, это была истерика.
   – К сожалению, мы ничего не можем сделать, – опустил голову Даниил Олегович. Он думал и о Еве, только не решался заговорить о ней. – Сегодня же я обращусь к Щеглову, чтоб он снарядил ребят на поиски.
   – Странная штука, – задумчиво сказал Роман, не обращаясь ни к кому. – Столько раз слышал о похищениях и пропажах людей, а воспринимал эти новости как легенду. Мне казалось, газеты стращают народ, зарабатывая на этом деньги, в то же время похищения уже перестали быть сенсацией.
   – Роман, я сейчас в затруднительном положении… – бросил из кресла Даниил Олегович.
   – Что такое? – без интереса спросил тот.
   – Выйдем?
   – Говори при маме.
   Даниил Олегович поднял глаза на сына – холод получил в ответ. Но к тому времени он созрел окончательно, поэтому сказал:
   – В восемь позвонила Ева, сказала, что возвращается от подруги… – Виктоша однозначно хмыкнула, дескать, не от подруги твоя Ева возвращалась, а от кое-кого поприятней. – Она не вернулась.
   Тут уж Виктория Яковлевна сдержаться была не в состоянии, она вскочила с кресла, встала перед бывшим мужем и, выстреливая из тигриных глаз искрами, начала оглушительно орать:
   – Ты думаешь о какой-то шлюшке, когда твою дочь украли?!! Да знаешь, кто ты после этого? Дерьмо! Скажите, пожалуйста, Евочка не пришла домой. А на что ты рассчитывал? Уж не молодой кобель, силенки-то поубавились. В твоем возрасте только и остается – ждать рогов до небес. И если ты еще раз упомянешь имя своей сучки в моем доме, я тебе глаза выцарапаю, понял? Это из-за тебя Лелька стала шляться по дискотекам, раньше ее интересовала одна учеба. Ты ей подал пример.
   Кто способен вынести оскорбления и обвинения? Только Даниил Олегович. А руки аж свело судорогой – так сильно было желание врезать ей по физиономии. Не врезал, потому что в чем-то бывшая жена права, однако он не допускал мысли, что она права во всем. Даниил Олегович давно отвык от чувства вины, жизненный путь складывался так, что приходилось выжигать в себе вину, щепетильность, сомнения, совесть тоже. А как иначе достигнуть успеха? Не сложилась карьера преуспевающего чиновника как раз по причинам морали, хотя еще в те знаменательные годы он избавился от многих принципов. Есть я, мои интересы, мои желания и моя жизнь, которая проносится, как вихрь. Если следовать теологическим учениям о душе, грехе и покаянии, то когда же тогда жить? Даниил Олегович прошел тернистый путь, достигая высот, которые виделись ему в цифрах и нулях, какая уж тут совесть и вина? Достиг. Глядь – на носу-то старость, подкрадывается, сволочь, и ты знаешь: ее не обойти, от нее не убежать, ее не убить или убьешь вместе с собой. А чего-то не хватало, что-то прошло мимо, где и что? Вдруг появилось трепетное, нежное создание – Ева. Так вот же оно – счастье. А раньше не было у него счастья. И то, что люди называют душой, ожило внутри Даниила Олеговича, расцвело. Он забыл про годы, да и какие это годы – пятьдесят с хвостиком? Он забыл про опыт, познавал мир, как юноша, вместе с Евой. Но именно сегодня, когда украли дочь и неизвестно где Ева, вина защекотала нервы. Вина и сомнения – прав ли он был, когда подминал под свои интересы тех, кто был ему близок столько лет, не считаясь с ними? В семье он потерял право голоса.
   – По-моему, ей пора отдохнуть, – только и вымолвил Даниил Олегович.
   На этот раз сын не противоречил отцу, обнял мать за плечи и повел в спальню. Виктория Яковлевна действительно обессилела, шла вяло, сбросив руки, болтавшиеся, как плети, по бокам. Роман уложил ее, накрыл пледом и вернулся к отцу. Заложив руки в карманы брюк, он пристально уставился на папочку, которого, вероятно, бросила молоденькая половинка, а он в это не хочет верить. Поделом ему.
   – Значит, Ева не вернулась? – спросил Роман, так как папа трагически молчал. – И что ты предполагаешь?
   – Понимаешь, она позвонила, что едет домой, то есть предупредила меня. И не приехала. Больше не звонила, у нее есть трубка. Я звонил, телефон, видимо, отключен. Вдруг выясняется, Лелю увезли какие-то подонки… Не связано ли исчезновение Евы с кражей Лели? Как думаешь?
   – Что я думаю по этому поводу, лучше не говорить.
   – И ты как мать! – заскрежетал зубами Даниил Олегович. – Почему вы все считаете Еву дешевкой?
   – Ну, не нравится мне она, не нравится, что тут поделаешь? Я не люблю шоколадненьких и пушистеньких, не люблю женщин-разрушительниц. В общем-то, вы с ней похожи, вам только – дай. Вы не умеете говорить – на, не умеете дарить, только отнимать. В этом, папа, и есть проблема. А знаешь, что рождают ваши неуемные желания?
   – Опять читаешь мне морали? – На ссору у Даниила Олеговича не хватило сил, ночь подходила к концу, он не сомкнул глаз.
   – И правду слушать не хочешь по той же причине. Но я все равно скажу. Ваши неуемные желания порождают такие же неуемные желания у других. Это я говорю, чтоб ты не удивлялся в будущем. А сейчас поехали, уже светает. Не знаю, где твоя Ева, меня она не колышет, а Лельку поищем за городом, может, те подонки бросили ее.
 
   Глупо было надеяться найти Лельку на огромном загородном пространстве. Были случаи, когда девушек увозили, потом… о том, что с ними делали, отец и брат не хотели думать. Девушек чаще всего находили за городом в жутком состоянии. Да поди найди то место, где, возможно, лежит Леля. В таких случаях приходит понимание, что ты есть букашка, ни на что не способная. После бесплодных поисков Роман поехал на работу к двенадцати часам, а Даниил Олегович вернулся домой. Бродил по комнатам, выпил холодного чаю стоя, съел кусок буженины с хлебом. В холодильнике еда, приготовленная Евой, да разогревать было лень. Потом он прилег на диван у телефона и, сам того не желая, отключился. Видимо, Виктоша права – возраст уж не тот, длительное бодрствование ему не под силу.
   Проснулся внезапно, будто чья-то невидимая рука беспардонно толкнула его в грудь. Время… Сколько времени? Пять вечера! Как же он столько проспал? А Ева так и не вернулась. Даниил Олегович позвонил Виктоше, спросил, не слышно ли что о дочери, та ответила тусклым голосом:
   – Нет. А твоя тварь вернулась?
   – Виктория! – скрипнул он зубами, обуздывая ярость. – Не смей так говорить о Еве, тем более, она беременна.
   Новость о беременности преподнес исключительно в качестве контрибуции за все ее выпады. Он представил Виктошу, застывшую с трубкой, представил ее вытянутую злобную физиономию, получая заочное наслаждение. Однако! Она быстро нашлась, голос ее не дрогнул, яда имелось в словах предостаточно:
   – От тебя? Или кто там поработал?
   – Потому-то я и бросил тебя. – Подначки бывшей жены его не задели, уж слишком хорошо он знал Виктошу, знал, как задето ее самолюбие. – Ты циничная и злая, когда дело доходило до секса, у тебя то голова, то радикулит, то настроение не то…
   – Потому что ты плохо этим занимался, – получил пощечину от нее.
   – К тому же ты постарела, – понесло его. – Да, именно ты постарела, а не я. Мне хочется молодого тела, юных губ и страстного секса, чего с тобой никогда не случалось. Говоришь, я купил Еву? Ну и купил! Кому какое дело? Купил и доволен. Я все могу купить, а ты будешь сидеть со своей злобой одна.
   Слова его были подлыми, он, конечно, понимал это, но накипело. В течение полутора лет (с того дня, как он ушел из прошлой семьи, прошло именно столько времени) Виктоша доставала его и Еву, звонила даже среди ночи, говорила гадости, угрожала. Однажды кинулась на мужа драться, еле отбился от нее, апогей безобразия – юбилей. Стоило только припомнить банкет, как сводило скулы от ярости, наконец, и он отомстил. Отомстил больно, непорядочно, так ведь и она не считалась с ним, а он предлагал разойтись мирно. Это Виктоша превратила их отношения в войну, пусть не думает, что он тля бессловесная.
   – Получила по соплям? – довольствовался он паузой.
   – Знаешь, – абсолютно спокойно сказала отставная жена, – я получила кайф, слушая, как ты сам себя убеждаешь в том, чего нет. Не все у тебя гладко, это меня радует. Не забудь сделать анализы и установить отцовство, когда родится ребеночек, думаю, тебя будет ждать неприятный сюрприз…
   – Полагаю, тебя тоже будет ждать сюрприз, потому что ребенок мой, – парировал Даниил Олегович.
   – Жизнь покажет. И не звони больше, меня выворачивает от твоего голоса. Желаю не разочароваться, рогоносец.
   В трубке послышались гудки. Вот змея подколодная, зомбирует его даже по телефону: рогоносец, рогоносец. Идиотка! Не удастся ей посеять раздор между ним и Евой.
   Ева… Леля… Они же обе пропали, а он сводил счеты с Виктошей, упивался жалкой местью! Несолидно. Все, больше не поймается на удочку бывшей жены. Пора действовать решительно, поднимать на ноги милицию, ФСБ, прокуратуру, хоть всю страну с армией и флотом. Даниил Олегович спешно побрился, переоделся и помчался к Валерию Викторовичу Щеглову, который занимается криминальными элементами, ко всему прочему приятель, следовательно, не оставит друга в беде.
   Остановившись около управы, он открыл дверцу, спустил ногу на тротуар, но тут зазвонил мобильник. Даниил Олегович, выбираясь из автомобиля, достал трубу, интуиция подсказала посмотреть на дисплей… И вдруг застыл в полусогнутом состоянии возле открытой дверцы, сердце тревожно забилось, руки затряслись. Окошечко на мобильнике высвечивало… Лелька? Даниил Олегович поднес трубку к уху, срывающимся от волнения голосом произнес:
   – Леля? Леля, говори, я слушаю…
   – Папаша, не ходи туда.
   Это была не Лелька, а мужчина. Молодой и незнакомый голос. Прилив крови к голове чуть не свалил Даниила Олеговича, затем отлив крови и – появилась слабость в ногах. Чувствуя, что сейчас рухнет наземь, он осторожно опустился на сиденье и хрипло выговорил:
   – Кто вы?
   – Позже узнаешь. Ни слова, папаша. Никому.
   – О чем? – нашелся он, рассчитывая, что ему скажут о дочери.
   – Сам догадываешься. Поворачивай домой.
   Даниил Олегович беспокойно огляделся по сторонам. Вокруг машин полно, но ни в одной не заметил мужчину с мобильником. То, что за ним в данную минуту наблюдают, он догадался. Кто и где? Зря искал мужчину с трубкой, Лелькин телефон навороченный, с громкой связью, можно держать его на коленях и разговаривать. Все же кто и где? Пережил Даниил Олегович гадостные ощущения, словно находился на мушке. Также понял, что дочь у этого человека в руках, следовательно, он преследует некую цель.
   – Папаша, домой! – вторично приказал голос в трубке.
   – Не отключайтесь, – попросил он.
   Из здания управы вышел Валерий Викторович Щеглов, направился к своему автомобилю, который стоял недалеко. Первый порыв Даниила Олеговича был броситься к нему, кричать: оцепи место, найди негодяя, который украл мою дочь, а может, и жену тоже, он где-то здесь, следит за мной! От глупого поступка удержала одна-единственная вещь: пока Даниил Олегович будет все объяснять Щеглову, негодяй уйдет. И что он тогда сделает с Лелькой? Нет, надо выполнить условие звонившего. Даниил Олегович завел мотор, торопливо выехал с места стоянки и снова поднес мобильник к уху, управляя одной рукой:
   – Где моя дочь? У вас? А жена?
   – Молчи, папаша, и все будет хорошо. А то твой треп будет дорого стоить.
   – Где моя дочь и?..
   Звонивший отключился от связи. Даниил Олегович поехал, куда ему приказали, то есть домой. Спутником его был совершенно дикий страх, доселе незнакомый ему. Даниил Олегович ощущал физически присутствие страха, плотную и невидимую массу, заполнившую салон и вытеснившую кислород. Он задыхался, машинально включил кондиционер. А страх не отпустил, продолжал сжигать воздух, тогда Даниил Олегович открыл окно… стало немного легче, но совсем чуть-чуть, будто появился узкий и длинный тоннель, куда он сможет нырнуть в случае опасности, однако это был обман. Даниил Олегович хотел сорвать галстук и расстегнуть верхние пуговицы рубашки, полагая, что душит его туго затянутый узел и ворот, а галстук вообще не надел и пуговицы были расстегнуты. Этот чертов страх уселся на грудную клетку, как мерзкая жаба, и давил, и душил…