-У меня есть идея, - сказал я Русинову, как только мы вышли из здания станции скорой медицинской помощи. -Да? И что это за идея? -Надо "свойского" тележурналиста пригласить и записать показания Филиппа Груздева на видео. Но где найти такого "свойского"? -Не понял еще всей ценности твоей идеи, но готов предложить встречный план: поговорить с Курочкиным Сергеем Васильевичем. У него большие связи в областной думе. Мне известно, что сам Курочкин ненавидит нынешнего Губернатора и иже с ним. Курочкин свяжется с оппозицией нынешнего губернатора. Что касается тележурналиста, то: этот вопрос я могу уладить. Есть у меня одна: на примете. -Это из твоих лю: -Не важно, - оборвал меня Русинов. Все же я уговорил Валерия найти тележурналиста в первую очередь, а потом уж заниматься с Курочкиным, скажем - завтра. После звонка на местную телестудию мы договорились встретиться в кафе "Ветер", что расположено было в двух шагах от квартиры моего отца. Естественно, Русинов, который и договаривался со своей знакомой из студии, суть разговора сохранил в тайне, но просил захватить аппаратуру. Автомашина журналистки подъехала без опозданий. Разговор с Лидой Аксеновой, как она мне была представлена Валерой, была молода и энергична. Рыжей и патлатой своей прической она, видимо, вовсе не занималась, и волосы на голове ее в последний раз причесывались неделю назад, никак не меньше. Однако вся эта неряшливость с лихвой компенсировалась живостью и обаянием, которые она излучала в разговоре. Суть дела она схватила молниеносно, но поначалу тут же отказалась. Еще бы: речь идет о самом Губернаторе вкупе с начальником уголовного розыска областного УВД. Однако, услышав историю с Филькой и Викой (да еще я добавил печальную историю о гибели старого учителя), она нехотя - все же согласилась подготовить убийственный репортаж и записать интервью Филиппа. Использовать же ее материалы решено было в самом крайнем случае.
   Филипп несколько стушевался от нахлынувших гостей да еще с телеаппаратурой, но Лида умела все: короткая беседа и вот - Филя с видом заправского артиста отвечает на вопросы журналиста перед объективом телекамеры. Вся история Филькиной любви и его злоключений изложена была на пленке.
   Утром меня разбудил телефонный звонок, звонил Егорий. Оказывается, Леночка, остававшаяся в офисе вчера вечером одна, не явилась домой. Мама ее, обеспокоенная этим, позвонила Егорию. Договорились встретиться в офисе через полчаса. Егорий и Валерий Русинов, которому я успел позвонить, уже ждали меня у входа, когда я подкатил на своей "Победе". То, что нас ждало на работе, не укладывалось ни в какие рамки. Дверь в офис была заперта, но все в помещениях перевернуто вверх дном: на полу валялись книги, рассыпаны листы бумаги. Изъяты были все дискеты от компьютера. Да и сам компьютер пострадал: клавиатура разбита, системный блок помят и валялся на полу перевернутым. Удивительное дело, но целым оставался телевизор в углу холла и аквариум с золотыми рыбками, за которыми с любовью ухаживала Леночка. Сейф в моем кабинете был закрыт, я с тревогой смотрел, как Валерий открывал его сейчас. Ключей от сейфа у Леночки не было. Не украден ли автомат Фили? Уф-ф! - автомат оказался на месте. Но сейф все-таки пытались вскрыть, на металлических его боках остались заметные царапины. Это кому же надо было устраивать такой "шмон"? И где Леночка? Дверь в офис закрыта, окна с решетками целы. Значит, она и закрыла дверь. Нет, ничего не понимаю. Не Леночка же этакое устроила! -Валер, дай-ка твою фляжку заветную, - попросил я своего приятеля. Сделав солидный глоток коньяку, я попытался в единое собрать свои разлетевшиеся мысли. Так ничего и не придумав, я, впрочем, как и мои приятели, встрепенулся от телефонного звонка. Трубку взял Русинов. -Алло:. Да:.- Здесь Валера скорчил физиономию и пальцем быстро-быстро поманил меня к телефону. Я подошел и прижался ухом к трубке. Голос в телефонной трубке мне был незнаком. Из разговора я понял, что звонили похитители Леночки. Вот как! - Леночка в заложницах! Нам предлагалось приехать с "известными" предметами в загородный дом в деревне Выселки. Встречу предлагалось провести в 14 часов сегодня. -Где Леночка? - спросил Валера. - Если с ней что-то случится, я от вашего дома камня на камне не оставлю, - угрожающе добавил он. -Подумайте, - послышался из телефонной трубки мужской глуховатый голос, проигнорировший угрозу Русинова, - я позвоню через полчаса. И без фокусов. Милицию и прокуратуру прошу не беспокоить, это из милиции и звонят, - хохотнул мужчина на том конце телефонного провода, и в динамике коротко запикало. -Вот и весь разговор, - положил трубку и Валерий. Лицо у него буквально закаменело, но взгляд серых глаз был до странности отчаянный и злой. Неужели они до такой степени идиоты, что не могут предположить наличие у нас копии дискеты да и кассеты с записанными голосами известных личностей? Скорее всего, у них и мыслей таких не возникало, что мы осмелимся что-либо доводить до ушей широкой публики. Еще бы, личность-то какая - Губернатор! Опять зазвонил телефон. На этот раз возбужденным голосом предлагала включить телевизор Лидия Аксенова. -Включи телевизор, Егорий, - попросил я своего приятеля. По телевизору одной из городских телестудий передавались криминальные новости за истекшие сутки. Вот ведущий предлагает взглянуть на лицо неопознанной девушки, найденной рядом с городской свалкой. Лицо девушки с кровоподтеками, распухшее, но узнать его можно было. И сомнений у меня не возникло, когда я вспомнил лицо Вики на фотографии. Поэтому и Лида Аксенова позвонила. Мы накануне показывали ей фотографию Виктории Кузнецовой. Такое впечатление, что звонивший недавно мужчина знал о том, что в криминальных новостях покажут найденную Вику. И это означало, что убийцы ни перед чем не остановятся, лишь бы вернуть дискету. -У нас еще есть козыри. Филипп, например, - сказал Валерий. - И прощать смерть Вики нельзя, и Леночку выручать надо. -Я поеду в бюро судмедэкспертизы, - сказал Егорий, - узнаю все подробности о гибели Виктории. Егорий Васильевич ушел. -Ваня, ты только глянь на ту машину напротив нашего офиса, - проговорил Русинов, уже минут пять наблюдавший из окна за улицей. - Пасут нас, сволочи. Определенно пасут. Я подошел к окну и посмотрел на стоявший автомобиль. Наблюдение демонстративное, показательное. Это было ясно как дважды два: напротив офиса стоянки не было, строений жилых или служебных рядом - тоже, а из открытого окошка автомобиля поглядывал на офис знакомый нам рыжий мужик. Ну вот, а Валерию надо идти к Сергею Курочкину. -Ты, Валер, иди к Курочкину, а я дождусь телефонного звонка и договорюсь-таки о встрече. Дискета тебе не нужна, все данные я скопировал на жесткий диск в отцовском компьютере. Договорись с Курочкиным, чтобы он пришел вечером на квартиру отца после того, как мы с тобой съездим в Выселки. Я понаблюдал за машиной, все еще стоявшей напротив, но она за вышедшим из офиса Валерием не двинулась. Вот и хорошо. Оставшись один, я походил в рассеянности по кабинетам, вышел в холл, но мысль, пока еще неопределенная, но свербившая мою плешь, не давала покоя. Но что..? А Филипп - вот что. Это мысль о Филиппе не дает мне покоя. Я набрал номер телефона моего отца и тут же положил трубку. Вновь набрал номер телефона и стал ждать. Но сколько я ни ждал, а телефонную трубку в квартире отца никто не брал. Я в растерянности положил трубку на аппарат и тотчас телефон зазвонил, звонил все тот же мужчина с глуховатым голосом, незнакомым мне. -Подумали? -Да, подумали и решили, что приедем с так нужными вам предметами, но наше условие вы знаете: с Леночкой Макрутиной никаких случайных происшествий, как, например, с Викой Кузнецовой, произойти не должно. После недолгого молчания мужчина произнес коротко: -Ждем вас в четырнадцать часов, - и прекратил переговоры. Я посмотрел на часы: половина двенадцатого - время не идет, а летит. Захватив автомат, завернутый в тряпку, я спустился вниз и вышел из офиса, закрыв за собой дверь. Не обращая внимания на слежку из все также стоящего автомобиля, подошел к своей "Победе" и отправился, не делая попытки оторваться от преследователей, к дому отца.
   Дверь в квариру была закрыта, я позвонил условленным звонком, но дверь мне никто не открывал. Видимо, я довел своими трелями пожилую седенькую соседку из квартиры на этой же площадке, она выглянула и, узнав меня, вежливо сказала: -Молодой человек около часа тому назад передал мне ключ от квартиры Андрея Петровича, вот - возьмите. -А он ничего не передал на словах? -Нет, ничего, попросил только ключ передать Вам, Иван Андреевич. Очень он был расстроен. И зачем я только ключ Филе оставил? Посмотрел он, наверное, передачу по телевизору, узнал Вику и: Дай-ка я сначала в квартиру войду. Я обошел комнаты в поисках хоть какого-то признака, объясняющего уход из квартиры Филиппа. Я молил Бога, что Филипп вышел из квартиры по какой-то мелкой надобности (за сигаретами, например), что вот сейчас он вернется и не будет во мне этого леденящего душу страха за Филькину жизнь. Коротенькую записку я нашел на кухонном столе, где Филя неровным торопливым почерком написал: "После смерти Вики не вижу смысла прятаться, позвонил в милицию и ухожу. Филипп Груздев". Я раз прочитал как будто абсолютно понятную записку, два, но не смысл прочитанного, а возможные последствия поступка Филиппа меня взволновали. Тревожно мне стало. Я так и сел на подвернувшийся кстати стул в недоумении и страхе за Филиппа. Не отлегла еще от сердца тяжесть от утраты девочки той - Вики, как новая тревога - Филя. Так я и сидел, пока телефонный звонок в прихожей еще сильнее не напугал меня своей неожиданностью и пронзительной громкостью в тишине отцовской квартиры. Я стремглав кинулся в прихожую и схватил телефонную трубку, едва не уронив при этом и сам телефонный аппарат. -Алло! Иван Криницин. -Ваня, - глухо, как из колодца, донесся до меня голос Егория, - я из бюро судмедэкспертизы звоню. Только что привезли сюда труп Филиппа. Его застрелил какойто мотоциклист на улице, рядом с УВД, кстати. Мотоциклист в шлеме, лица его никто из прохожих не видел, выстрелил несколько раз из пистолета и скрылся с места преступления. Такие вот дела! Деталей я не знаю, но Валерий Русинов, наверное, все подробности сможет узнать. -А Вика? - так же глухо спросил я Егория. -Она задушена, избита ужасно, все тело в кровоподтеках. Трупные изменения довольно значительны, но все присутствующие эксперты сходятся во мнении, что смерть наступила около двух суток тому назад. По крайней мере, Виктория вполне узнаваема. - И Егорий замолчал в ожидании моего ответа, но я тоже молчал; мне нечего было сказать в ответ Егорию. Так же, как нечего было сказать и душе Александра Максимовича, витающей, как я чувствовал, здесь, рядом со мной, в ожидании, что его ученики - "мои дети", как он говорил - будут найдены, останутся живы, что любовь их будет сохранена. В горестных размышлениях и полнейшем равнодушии к окружающему я не услышал, как вошел Валерий Русинов. Он постоял молча напротив меня и сказал: -А чего дверь не закрыл? - Помолчал и добавил: -Я в курсе всех событий, могу только сказать, что после звонка Филиппа в УВД, за ним следили, а при удобном случае убрали, как свидетеля убийства Заботина. Эти скоты не устоят ни перед чем ради власти и денег. Такое ощущение, что весь город в руках мафии. Русинов вышел в прихожую и сделал несколько телефонных звонков, но я не вслушивался в его разговоры. Он вновь вернулся на кухню и, посмотрев на часы, коротко сказал: -Нам пора, поехали. Надо бы еще заехать в офис и взять некоторые фотографии и "тот предмет" из сейфа. -Я уже все взял. Наши взгляды на мгновение встретились, мы поняли друг друга.
   Машину вел Валерий, я не смог бы, потому что руки у меня тряслись, как в лихорадке. -Дай фляжку, - попросил я Русинова. Он подал мне фляжку с коньяком, а сам в это же время глянул в зеркало заднего вида. Я тоже заметил слежку, да люди в машине, следующей за нами, вовсе и не скрывали от нас свои действия. Неожиданно Валерий круто завернул в один из переулков, въехал в довольно широкий двор, развернулся и вновь направился в тот же переулок. Навстречу нам въехала в переулок и машина, висевшая у нас на хвосте. Мы резко затормозили перед самым ее "носом". Валера не спеша вышел из салона и подошел к высунувшемуся из окошка рыжему здоровяку, Иванцову, нахально улыбающемуся. Я не слышал, что сказал ему Русинов, но "рыжий" на моих глазах изменился лицом, а нахальная улыбка медленно сползла с его змеиных губ. И тут же - медленно - машина с бандитами сдала назад и выехала из переулка, освобождая тем самым нам дорогу. Мы уже до села Ильинского доехали, но машины их не было видно. Я так понял, что Валера очень уж убедительные слова сказал тому рыжему негодяю. Мы еще проехали знакомой мне сельской улицей, пока не остановились рядом с райвоенкоматом. -Посиди в машине, я один зайду, - тихо произнес Русинов. О причинах, заставивших Валеру идти в военкомат, он мне ничего не сказал, захватил только с собой автомат, завернутый в тряпку. Не было Русинова, пожалуй, минут десять-пятнадцать. Но вот он показался на невысоком крыльце. Рядом с ним вышли двое коренастых и высоких военных, одетых в камуфляжную форму. Они все перекинулись еще несколькими фразами, и Валера вернулся в машину. Был он бледен и суров. Серые глаза его сузились и стали вдруг до неузнаваемости жестоки.
   ***
   До боли знакомый мне загородный дом у озера в деревне Выселки все же изменился. Чем? - охраны побольше, стекла в окнах тонированные и, видимо, пуленепробиваемые. Мы с Валерием предъявили свои удостоверения дюжему вооруженному охраннику, и нас беспрепятственно пропустили. Более того, один их охранников даже проводил нас на второй этаж, указав на нужную нам дверь. Мы вошли в просторную комнату и увидели Султана Казиева и еще двух хорошо одетых мужчин с холеными лицами. Эти двое посмотрели друг на друга, и один из них вышел, с любопытством на нас посмотрев. Другого я узнал, портретами с его физиономией пестрели местные и, бывало, центральные газеты. По всему видать, что дискеточка, которую мы привезли для него, дорогого стоила, если он сам нас встретить пожелал. -Все, о чем вам известно, следует забыть навсегда. В ваших же интересах, подчеркнул он. -"Те предметы" надлежит вернуть. И сейчас! - уже жестко и громким голосом закончил он. -У нас тоже есть условие. И вы о нем знаете. Лена Макрутина должна быть освобождена немедленно. При этих словах Губернатор удивленно взглянул на Казиева, затем перевел свой взгляд на нас: -Какая еще Макрутина? - недоуменно пробурчал он. - Султан, ты мне можешь чтонибудь объяснить? -У нас не было другого выхода, как: -Освободите немедленно! Казиев вытащил сотовый телефон и минуты две разговаривал с кем-то повелительным тоном. Затем он закончил разговор и сообщил нам: -Все, она свободна. Минут через пятнадцать можете позвонить ей домой. -Вот когда позвоним и убедимся, что она дома, тогда и отдадим, - негромко произнес Валера. В ответ Казиев прошипел злобно: -Да тебя, говнюка, больше никто и спрашивать не будет. Дайте сюда дискету и кассету от диктофона. Да я вас: -Тихо, остановись, наконец, - поморщился Губернатор. - Вы что же, мне не верите?обратился он к нам. -Нет, господин Губернатор. Мы Вам Не Ве-рим, - по слогам произнес Русинов. Сзади слегка скрипнула дверь, я повернулся и увидел рыжего того мужчину, Иванцова. Он встал у двери, заложив руки за спину. Так мы все молча и стояли, пока не истекли пятнадцать минут. -Звони, - кивнул на телефон Казиев. Валерий набрал номер квартиры Макрутиных, подождал немного: -Алло:. Да:.Все будет хорошо, - и положил трубку. Затем Русинов медленно повернулся и презрительным жестом швырнул Губернатору под ноги так нужные ему вещи. Я увидел, как у Губернатора вдруг исказилось злобой лицо, и стал он страшен. Вот оно - настоящее лицо Власти, никчемной, наглой, жадной, похотливой, завистливой. Очень ему хотелось что-то сказать нам с Валерием, может быть, убедить нас в своей порядочности, но слова застряли в его горле. Мы вышли из комнаты в сопровождении Казиева и рыжего его соратника, Иванцова Алексея, убийцы, как мы знали, учителя Заботина. Я шел и думал о том, какие слова мог бы найти Губернатор в свое оправдание? Валерий тесно прижался ко мне боком, когда мы выходили уже из дома. Сделав еще несколько шагов вперед, он вдруг короткой подножкой сбил меня на тротуарную плитку, покрывавшую подъезды к загородному дому, закрыв сверху своим телом. И тут же послышались несколько легких глухих щелчков: б-па:б-па:б-па: Вот так-то банки с пивом открываются. И еще звуки от падения человеческих тел. Я не видел, как они падали. Но вот если бы меня спросили: "Почему ты решил, что это именно человеческие тела упали?" "Не знаю, -ответил бы, -ну: я просто понял, что упали именно Человеческие Тела". И тишина. Ни звука. Я поднял голову и осмотрелся, поднялся на ноги Валерий Русинов. Охранники стояли с вытянутыми физиономиями, молча и ошарашенно смотря на лежащих и упокоенных навечно Казиева и Иванцова. Охранники поводили стволами своих коротких автоматов туда-сюда, остановили их на нас, но: Нет-нет, а мы-то здесь при чем? Охранники это поняли, понял это и выскочивший из дома Губернатор.
   ***
   Отпевал Викторию Кузнецову и Филиппа Груздева отец Владимир, архиерей, бывший уже на пенсии и живущий теперь в селе Ильинском, но когда-то имевший приход в Архангельской области. Высокий и коренастый, с окладистой седой бородой, он густым басом, звучащим проникновенно и торжественно, читал молитвы за упокой душ невинно убиенных. Оба гроба стояли рядом, в освобожденном для этой цели зале сельского кинотеатра. Гроб с телом Вики был закрыт крышкой, потому что лицо ее и тело были изуродованы и подвержены тлену. Филипп лежал со спокойным лицом, и только витавшая где-то рядом душа его внимала речам священника. Близкие Вики и мама ее, Валентина Ивановна, сидели в креслах, поодаль, с каменными лицами. Только Зинаида Груздева ни на минуту не отходила от гроба с телом своего сына, не отрывая взгляда от его лица. Те, кто знал Зинаиду, заметили бы разительные с ней перемены: одутловатое лицо с посиневшими трясущимися губами, поседевшие враз волосы, - и сказали бы, пожалуй: "Не-ет, не жилица Зинаида на этом свете". Людей на отпевание все прибывало. Вот подошел к гробам Варенцов Петр Николаевич, перекрестился троекратно, негромко и, скорее для себя, но чтобы Зинаида не услышала и не обиделась в такое-то тяжелое для нее время, пробормотал нечто несуразное: - Шутники: эти дети,- помолчал и добавил, крякнув,- однако: А Зинаида, в исполнении своего последнего материнского долга, измученная и сама тяжелобольная, уже никого и ничего не могла слышать, хоть ором ори, кроме голосов зовущих ее ангелов.
   С неделю я жил у Варенцовых, пытясь то в безделье, то в крестьянской работе, а то и в пустячном бесцельном времяпрепровождении на берегу речки забыться от произошедшей трагедии. А в конце недели я собрал немногочисленные свои вещи, большущую корзину с кошкой Дуськой и ее приплодом из троих смешных и еще слепых рыженьких котят и отправился на своей "Победе" домой - в город.
   Послесловие.
   Мы не сдержали своего слова, данного Губернатору, и провели пресс-конференцию, где были продемонстрированы видеоматериалы с интервью Филиппа Груздева, разговоры тех негодяев, которые так рискованно записала на диктофон Виктория Кузнецова. О дискете было упомянуто вскользь депутатом областной Думы, приятелем бизнесмена и банкира Сергея Курочкина. Под тяжестью обвинений нынешний Губернатор хотел, было, тотчас после той пресс-конференции уйти в отставку, но его уговорили остаться, впрочем, на предстоявших скоро новых губернаторских выборах он, даже если и будет в них участвовать, достаточного числа голосов избирателей не наберет - это мы знаем точно. Как-то, уже после упомянутой пресс-конференции, я рассеянно проверял по документам доходы и расходы агентства "Поиск" и, неожиданно для себя, обнаружил, что на наш счет в банке Сергея Васильевича Курочкина поступила очень крупная сумма денег. Но я, находившийся в то время в подавленном состоянии, не придал этому обстоятельству особого значения. После моего возвращения в город из села Ильинского между мною и моими приятелями состоялся любопытный разговор. Я в тот вечер сидел за письменным столом в своем кабинете и делал кое-какие выписки из тетрадей, оставленных мне Александром Максимовичем Заботиным. -А чего это ты за столом сидишь и пишешь в такое позднее время, да еще с настольной лампой под зеленым абажюром? Под этаким-то зеленым абажюром и Ленин вона писал, гляди, как бы сдуру и ты не написал какой-нибудь "Материализм и эмпириокритицизм", - с ехидцей заметил мне вошедший в кабинет Егорий Васильевич. -Записи вот: учителя разбираю, - ответил я. Вошел Валерий Русинов с сумрачным видом. -А тебе не кажется, что мы: это: вроде как - Дон Кихоты? - спросил меня Егорий. -Дон Кихоты, Дон Кихоты, - рассердился я на Егория. - С чем он боролся, этот Дон Кихот? - с мельницами ветряными! И кому они, эти мельницы, мешали? А перед нами вполне конкретные негодяи. Какие мы Дон Кихоты?! -Нет, Ваня, бесполезно все это. Верно говорят: мафия бессмертна. Потом и кровью народ исходит, а преступности все больше и больше. Не преступники, а Змеи Горынычи какие-то, - проговорил раздумчиво Валерий Русинов. И добавил еще после короткой паузы: -Все бесполезно: -А я не согласен с тобой. Вон - сколько людей в стране, возмущенных этими безобразиями. Нет, Валера, справимся. Это ведь, как с матерью больной либо сестрой любимой: чем тяжелее болезнь, тем их жальче становится. Нет, Валера, определенно справимся. -Сомневаюсь я, - покачал головой в ответ Русинов. -Ну: вон ведь какие люди были: Заботин, Курочкин Василий Иванович, Филипп Груздев: -Так то - были : -И есть! Варенцовы. А мы стобой? А Егорий? Ежели, конечно, исправится и пьянствовать перестанет. Справимся. Вот, пожалуй, и все. Ах, да: А о самом главном-то едва и не забыл. В деревеньке Выселки появились пять семей, беженцев из Таджикистана, заселившихся в пустых избах. Фамилия одной из семей, по странному совпадению, Заботины. Под давлением общественности шикарная вилла у озера в той деревне все-таки отдана под дом престарелых, через месяц - торжественное открытие. Нюра Варенцова собирается стать нянечкой в том доме. Я так думаю, что первым в открывающийся дом одиноких и престарелых людей мы запустим самого шустрого из Дуськиных котят - рыженькую кошечку, которую я тоже назвал Дусей.