— Сколько именно?
— От десяти до тридцати. Точно подсчитать невозможно. Так... теперь незаконные финансовые операции, тут набегает еще миллиардов десять. Бизнес с профсоюзами, рэкет и вымогательство у разных коммерческих структур — и вот тебе, еще набежало. Хочешь послушать дальше?
— Мне интересно твое мнение, котенок.
— Короче, названная тобой сумма в восемьдесят девять миллиардов баксов похожа на истину. Тут только одна загвоздка, Майк...
— Да, знаю. Где спрятать такую кучу выведенных из оборота наличных.
— А это знал твой друг Дули.
— Ведь использовал же он для чего-то все эти грузовики и коробки... — задумчиво протянул я.
— Пат проверил, пока ты пребывал в летаргическом сне.
— Правда?
— Да. Эти грузовики действительно видели в горах, там, где находится имение Понти. Дули перевозил массу вещей для своего босса. Мебель, кухонную утварь... Потом еще возил дерн и пиломатериалы. И все это выглядело совершенно естественно и законно.
— Как это принято говорить? Внешность бывает обманчива, да?.. Вся эта возня могла быть лишь прикрытием.
Она поняла, о чем я подумал.
— Что замышляешь? — спросила она.
— Сама знаешь, — ответил я. — Вот прямо сейчас поедем и проверим.
К машине моей, похоже, никто не приближался, стояла она на том же месте, где я ее оставил. Все контрольные метки, оставленные мной, тоже не тронуты, а пыль, скопившаяся под днищем, говорила о том, что и под машину тоже никто не лазил. Я сложил наши сумки в багажник и выехал со стоянки на улицу.
Я ехал, даже не удосужившись проверить, есть ли за нами «хвост». Если этот Гомер Ватсон так хорош, как о нем говорят, уж он-то виртуозно организовал бы слежку. И в ней была бы задействована не одна машина. Положение, которое он занимал, давало ему право привлекать к работе любые силы полиции, какие сочтет нужным. И, разумеется, именно они будут проделывать за него всю черную работу, в то время как сам он предпочтет держаться в тени, оставаясь при этом на связи.
Но у кролика всегда найдется норка, в которую он успеет шмыгнуть прямо у лисы под носом.
Билли Рааб ждал у выезда из гаража и, когда заметил двигающийся по улице огромный зеленый грузовик фирмы «Майлос», тут же махнул мне рукой. И я успел выехать и пристроиться впереди него. А когда грузовик остановился на красный свет, быстренько свернул за угол, поехал сперва на север, потом свернул к западу, проехал еще квартал, свернул влево и вот приблизился к своему дому, но только с другой стороны.
— Ну, как прошло? — крикнул я.
— Знаешь, Майк, ну прямо обхохочешься! Какой-то парень, толстяк-коротышка в синем костюме, едва не свихнулся от злости. Я даже подумал: того гляди лопнет! Появился тот грузовик, и ты поехал. И коротышка прыгнул в свою машину и чуть не столкнулся с другой машиной, которая выскочила из другого гаража, вон там, подальше.
Вельда окинула меня сумеречным взором.
— Думаешь, удалось, Майк?
Я ответил:
— Первая машина проехала, наверное, квартала два. А мы-то свернули сразу, после первого же поворота. И никакого «хвоста» я уже больше не видел. Теперь небось соображает, куда это я мог деться.
— А маршрут хорошо знаете? — спросил Билли.
— Да. Поеду через центр, потом выезжаем на автостраду и прямиком на мост.
— О'кей, дружище! Удачи вам.
Я влился в поток движения, стараясь пристраиваться в хвост такси, и больше ничего особенного не предпринимал. Какое-то время мы с Вельдой очень внимательно следили за тем, что происходит сзади, и лишь выехав наконец на автостраду, вздохнули с облегчением.
Переехав по мосту имени Джорджа Вашингтона, я свернул на шоссе «9W». Ехали мы по очень живописным местам, вдоль Гудзона, а когда проехали Ньюбург, я взглянул на карту и нашел то место, где Маркос Дули некогда держал свою лодку. Причал сохранился, хотя доски и сваи прогнили и обросли водорослями, но тем не менее в бухточке стояло на якоре с полдюжины моторок и две довольно старенькие парусные лодки.
Возле маленького домика красовалась вывеска: «Джеймс Бледсо, влад.» С крыльца открывался вход в контору, в задней части дома находились, по всей видимости, жилые помещения. Я постучал и услышал в ответ мужской голос, уверяющий, что сейчас откроет. А потому мы с Вельдой стояли и терпеливо ждали, пока дверь не отворилась и на пороге не возник старик в грязных шортах цвета хаки, жующий яблоко. Он оглядел нас с головы до ног.
— Что-то вы не больно похожи на тех, кто любит кататься на лодках, — пробурчал он с набитым ртом.
— Мы здесь по другому делу.
Похоже, он ничуть не удивился, присел на ящик, придвинутый к старому столу, и заложил руки за голову.
— Так, значит, вы не желаете взять лодку напрокат?
— Не сегодня.
— Так и думал.
— Мистер Бледсо... вы знали Маркоса Дули?
Глаза его оживились. Он опустил руки, сложил их на коленях.
— Ну, ясное дело, знал. Славные то были денечки... Уж сколько лет не видались.
— Он умер, мистер Бледсо.
— Черт, — старик нахмурился. — А как это случилось?
— Его убили. Но меня сейчас интересует другое. Я так понимаю, он держал здесь лодку. Моторку «Вулси», — добавил я.
— Вы имеете в виду «Вулси энд Виллер»? — уточнил он. — Старая моторка... А вообще-то она до сих пор здесь. Конечно, высохла и растрескалась и над ней надобно здорово поработать, чтоб привести в божеский вид, но если вы дадите мне несколько месяцев и малость деньжат, сделаем.
— Нет. Мне просто хотелось взглянуть на нее.
— Да там такая грязища...
— Ничего.
Он не лгал. В старом сарае стояли три древние лодки. Обшивка растрескалась, стекла кабинок выбиты, на всех металлических частях виднеются пятна ржавчины. Лодка Дули стояла на подпорках. Густая паутина и толстый слой пыли делали ее похожей на «Летучего Голландца». Часть досок палубы была отодрана, повсюду валялись фантики от конфет.
— Ребятишки, — объяснил Бледсо, — приходят сюда и играют. Уж как я старался не пускать... никакого толку. Всегда просочатся, чертенята. Еще слава Богу, что не курят и не водят сюда девок.
Я указал на гладенькую лесенку, прислоненную к борту.
— Не возражаете, если я поднимусь?
— Да ради Бога.
Лестница была сколочена вручную, но оказалась достаточно прочной. Я медленно поднялся по ней. Перекинул ногу через борт и оказался на палубе, стряхивая с лица паутину.
Очевидно, старик давно сюда не заглядывал. Ребятишки постарались на славу и разрушили все, что можно. Влезли в маленькую кабинку и вынесли оттуда все, что было не закреплено. Все фонари разбиты, даже керамические плафоны вырваны с мясом. Штурвал они не тронули — еще бы, такая игрушка, но в приборной доске красного дерева зияли вместо инструментов одни дыры. Металлический корпус старинного эхолота разбит и искорежен, находившийся рядом радиопеленгатор системы «Лоран» расколот пополам. Да старина Дули в гробу перевернулся бы, узнай, что эти черти сотворили с его лодкой.
Я удрученно покачал головой. И взглянул еще раз на приборную доску красного дерева, где ребятишки вырезали свои имена. И уже готов был отвернуться, как вдруг заметил еще одну надпись. Нет, она не была нацарапана кое-как и совсем недавно. Шесть цифр были аккуратно вырезаны с помощью какого-то очень острого инструмента. Прорезаны в дереве так глубоко, что стереть их было невозможно.
Те же шесть цифр, что значились на урне с прахом Дули, которые мы приняли за номер его солдатской бляхи! Черт, и никакой это не номер удостоверения личности... Здесь обозначены широта и долгота некоего места, которые оставил Дули в надежде, что тот, кто поймет, найдет его.
Я спустился вниз, отряхнулся и сказал Бледсо, что, когда нам надобится лодка, мы дадим ему знать.
— А что вы собираетесь с ней делать? — спросил он.
— У Дули был сын...
— Как же, помню. Еще совсем маленьким.
— Возможно, он захочет взглянуть на лодку. Мы ему скажем, что она сохранилась.
Старик поцокал языком, демонстрируя вставную челюсть, и кивнул.
— Ладно, как скажете. Жаль, конечно, что Дули помер. Как думаете, поймают того типа, который его убил?
Я усмехнулся, тоже продемонстрировав свои зубы в злобном оскале. Я чувствовал, как напряглось и окаменело у меня лицо. Затем поднял на него глаза и понял, что произвел должное впечатление, — бедняга весь так и передернулся.
— Поймают, будьте уверены.
Вельда взяла меня под руку и вывела из сарая. Мы прошли по лужайке, поросшей сорной травой, и оказались у ворот, возле которых оставили машину. Шли мы медленно, и она не произносила ни слова. Похоже, ей тоже не очень понравилось то, что она увидела на моем лице. Перед тем как сесть за баранку, я снял пиджак и бросил его на заднее сиденье. Потом расстегнул верхнюю пуговку рубашки и расправил воротник. Вельда спросила:
— Что это на тебе за белье такое?
Я расстегнул еще одну пуговку, чтоб она видела.
— Пуленепробиваемая майка, котенок. Доходит до бедер и прикрывает дырку в боку. А то еще кто толкнет ненароком, в какой-нибудь бакалейной лавке.
— А ты держись от таких лавок подальше, — заметила она.
— Постараюсь, куколка.
— Почему бы вам не попробовать заглянуть в магазин туристского снаряжения? У них иногда встречаются такие штуки.
— Недурная идея. А вы знаете, где поблизости есть такой магазин?
Он назвал мне владельцев, некие Макклейн и Лидс, набрал номер и протянул трубку.
Судя по голосу, парень был молод, говорил со мной очень любезно и подробно объяснил, как к ним добраться. Славные все же люди эти провинциалы. Совсем не то, что у нас, в больших городах. Я поблагодарил торговцев и вернулся к машине.
Джонни Лидс встретил меня на пороге и сказал, что страшно рад видеть человека из Большого Яблока.* И мне пришлось рассказать ему, какие новые постановки идут на Бродвее, что творится в мире спорта и по какой цене можно купить квартиру в приличном районе. И добавил, что лучше бы этого ему не знать вовсе, а продолжать жить здесь мирно и счастливо, среди всех этих деревьев и зеленой травы. В конце концов он согласился со мной, и мы перешли к делу.
* Прозвище Нью-Йорка.
Когда я показал ему цифры, он скроил такую гримасу, точно они хорошо ему знакомы, сверился с каким-то справочником, затем поманил к стене, где висела большая карта.
— Это очень просто, — сказал он.
— Так вам известно это место?
— Конечно, кто ж его не знает. Там еще жил старый бутлегер по имени Гаррис...
— И по прозвищу Швыряла, — вставила Вельда.
— Да, точно. Он проворачивал крупные дела еще во времена сухого закона. Теперь там почти ничего не осталось. Большой дом давным-давно сгнил и разрушился, в маленьком домишке живет какой-то старик. То ли сторож, то ли смотритель. Время от времени вырубает сланец. Хотите купить там землю?
— Что ж, вполне возможно.
Лидс улыбнулся, снисходительно глядя на двух чудаков из большого города, и нравоучительно заметил:
— Если собираетесь начать какой бизнес, знайте, места тут глухие и рассчитывать особенно не на что.
— Ну а как насчет того, чтоб обзавестись семьей и жить себе потихоньку? — усмехнулась Вельда.
Он одобрительно покосился на нее и заметил:
— Вот это хорошая идея. — Затем отошел к полкам, где лежали дорожные карты, выдернул из пачки одну и отметил на ней, как добираться до владений Гарриса.
Ехать было непросто. Когда государство отдало дороги на попечение местным властям и когда у местных властей возникало желание поддерживать их в порядке, государство кивало и говорило: «О'кей, действуйте». Но если по этим дорогам никто не ездил, кроме каких-нибудь старых отшельников, городские власти махали на них рукой. Раза четыре свернув не туда, куда надо, мы наконец обнаружили узкую грязную дорожку шириной в одну полосу, которая, изгибаясь и извиваясь, тянулась среди деревьев и вела к подножию гор под названием Аппалачи — главной достопримечательности этих мест.
На самом краю обрыва торчал завязший в грязи скелет старого грузовика. Две толстые сосны не давали ему рухнуть вниз. Вельда спросила:
— Видел?
Я кивнул.
— Да. Это старый «Мак»* с цепным приводом.
* «Мак Тракс» — компания по производству большегрузных автомобилей.
— И как это его сюда занесло?
— Ну как-как... В те дни эти «Маки» были вместо тяжеловозов. Двигались не слишком шустро, зато перевозили тонны груза. Здесь же добывали сланец, или забыла? И для того, чтоб вывозить его отсюда, требовались большие грузовики.
— Или спиртное...
Вот тут она попала в точку.
— Верно, — кивнул я.
Старая усадьба Гарриса Швырялы возникла перед нами неожиданно. Машина свернула — и впереди уже не было больше деревьев, просто огромное пустое поле у подножия горы. Гигантской горы, в тени отрогов которой примостились три старых здания. По полю были разбросаны холмики серой грязи, на некоторых из них дерзнули прорасти цветущие пурпурным цветом заросли чертополоха. Тут наша дорога разветвлялась и превращалась сразу в пять, разбегающихся в разные стороны. И я уже в полном отчаянии свернул на ту, что казалась самой проходимой. Она привела меня к разрушенному непогодой зданию, которое, как сразу было заметно, неоднократно латалось и перестраивалось, но тем не менее выглядело обитаемым. С одной стороны крыши поднималась каминная труба, и хотя дымка заметно не было, я видел, как дрожит над ней горячий воздух. Стало быть, в доме кто-то есть.
Не желая нарваться на какого-нибудь вконец одичавшего горца, который запросто мог выскочить навстречу, размахивая дробовиком, я надавил на клаксон и стал ждать. Застекленная дверь, замазанная таким толстым слоем краски, что через нее ничего не было видно, отворилась, и горец оказался тут как тут. Старый и улыбающийся, и ничуточки не грозный.
— Вылазьте из своей машины и заходите! — крикнул он. Голос походил на кудахтанье, но звучал весело. — Вот радость-то привалила! Хоть какая-никакая, а компания! Я еще издалека вас заприметил. Гляжу, едет кто-то... Ну и сразу поставил кофе.
Вельда вышла из машины и представилась.
— Да вы, черт побери, настоящая красотка, — сказал старик. — А я что... я просто Сланщик. Нет, вообще-то у меня и настоящее имя есть, но все только так и называют. — Он протянул руку и мне, крепко пожал и, сощурясь, поднял глаза. — Где ж это я вас раньше видел?
— Мы не знакомы, Сланщик. Я в этих краях впервые.
— Тогда небось артист, верно? У меня телек есть.
— Нет, не артист.
— Да с кем же еще ездить таким хорошеньким женщинам, как не с артистами? Чем занимаетесь?
— В данный момент хотел бы взглянуть на следы деятельности Швырялы.
— А, ну да... — протянул Сланщик. — Тогда, стало быть, писатель. Примерно каждые года два сюда приезжает какой-нибудь парень, то с газеты, то сочинитель всяких там книжек. Хотят поглядеть, что, как и к чему. Так и знал, я вас сразу раскусил!.. А эта леди, стало быть, ваша... э-э... как-ее-там-звать?..
Я ткнул Вельду локтем в бок.
— Можете называть ее именно так. — В ответ Вельда тоже подтолкнула меня локтем, а острые ее коготки так и впились мне в руку.
В доме было чисто прибрано, но с точки зрения какого-нибудь художника по интерьерам, помещение являло собой сущий кошмар. Стены оклеены розовым изоляционным материалом, вздувшимся пузырями в тех местах, где были вбиты гвозди; грубо сколоченные деревянные полки уставлены старыми бутылками с торчащими из горлышек ветками рогоза и сухими цветами и листьями. Я указал на огромную разноцветную «икебану», выпирающую из металлической жестянки из-под кофе, и спросил:
— А это что за штука такая?
— Таволга широколистная, — ответила Вельда. — Высушенная и раскрашенная. В детстве мы тоже делали такие, используя пищевые красители. Сто лет уже не видела...
Сланщик так и расцвел в улыбке. Очевидно, до сей поры никто не оценивал его работу по достоинству.
— Сам делал, — с гордостью заявил он. — А вообще-то пользы от него никакой. Другое дело рогоз. Уважаю... Иногда поджигаю веточки, и дым выкуривает из дома всякую мошкару и клопов. Вообще от всякого растения своя польза, каждое для чего-то предназначено. — Он снял с печи чайник и разлил из него кофе в три разномастные кружки, стоявшие на столе. — У меня только сахар есть. Коровы не держу, а магазин далеко, у черта на рогах. Да если б и была корова, доить все равно не умею.
Мы вели светскую беседу о прелестях сельской жизни и пили кофе. А когда закончили, Сланщик встал и сказал:
— Хотите глянуть, где Швыряла держал свое добро, да?
— Конечно.
— Тогда доставайте свои камеры.
Я на секунду смешался, но Вельда подмигнула и отправилась к машине. И вскоре вернулась с маленьким фотоаппаратом «Минолта», который заряжался 35-миллиметровой пленкой, работал со вспышкой и вообще имел очень профессиональный вид. Сланщик извлек откуда-то огромный фонарь на ремешке, повесил его через плечо и повел нас через дом к задней двери.
То была история обо всем. О том, как и когда строилась ферма, возводился огромный амбар, где Гаррис держал грузовики, о старом колодце глубиной шестьдесят футов и все еще полном чистой ледяной воды из подземных источников. Вельде захотелось знать, как его выкопали, и Сланщик минут десять живописал этот процесс в мельчайших подробностях.
Затем мы прошли по тропинке вдоль зарослей кустарника, обогнули их и оказались там, где земля была изрыта и вспучена, напоминая перевернутую чайную чашку, а чуть дальше виднелась гора. Мы бы ни за что не нашли это место сами, но Сланщик рассмеялся и указал на расселину в нижней части склона. Отодвинул рукой ветки — и открылось отверстие, в которое спокойно мог бы проехать всадник на лошади.
— Раньше эту дыру закрывали здоровенной такой дверью от амбара, — пояснил он. — Ну и, ясное дело, маскировали... Тут такие заросли, ни хрена не продраться. А так целый грузовик может свободно проехать и выехать.
Он прокладывал путь, посвечивая фонариком, мы старались не отставать. И вскоре оказались в просторной пещере, образовавшейся естественным путем. Тут было прохладно и сухо. Земля под ногами плотно утоптана, а сама пещера столь огромна, что мы пока различали лишь левую ее стену.
Слегка дрожащим голоском Вельда спросила:
— А... летучие мыши тут есть?
— Нет никаких мышей, — успокоил ее Сланщик. — В некоторых пещерах водятся, а у нас нет. Сам не пойму почему.
Мы шли дальше, двигаясь по периметру и обходя помещение вдоль стены. Даже спустя много лет сразу становилось ясно, что тут прятали. В те времена спиртное развозили в деревянных ящиках, и некоторые еще сохранились. Тут же валялись старые инструменты и остатки сиденья от грузовика — они походили на предметы, выставляемые в антикварной лавке. У дальнего конца пещеры нам пришлось обходить целую груду камней — Сланщик сказал, что случился обвал и они сыпались сверху и со стен много лет тому назад. Потом посветил фонариком наверх — убедиться, что ничего подобного нам сейчас не грозит. Но камни, похоже, ничуть не волновали Вельду.
Чего она по-настоящему боялась, так это летучих мышей. И она попросила Сланщика осветить каждый уголок, пока наконец не успокоилась. И еще все это время Вельда щелкала своим аппаратиком, пока не израсходовала всю пленку. В конце концов мы завершили обход и вновь оказались у входа в пещеру.
— И много он тут держал, Сланщик?
— Думаю, чертову уйму, — ответил старик. — Нет, самого меня тут тогда не было, но люди говорили, пещера была набита ящиками доверху. И знаете, я в конце концов догадался, чем он тут занимался.
— Чем же?
— Старина Гаррис, он хранил тут товар. Продавал, конечно, отвозил кое-что в город, но далеко не все. Нет, черт побери, он продолжал скупать виски и держал его тут. И когда поступал заказ, отвозил партию. Потом дождался, пока не дадут зеленый свет, и стал вывозить уже целыми грузовиками. Умный был человек, ничего не скажешь, — в голосе его звучало восхищение. — Властям так ни разу и не удалось схватить его за задницу.
— А вообще скверно, что сухой закон вышел из моды, — заметил я.
Сланщик ухмыльнулся.
— Только не для Гарриса. У него имелся целый склад спиртного, и он распродавал его в Нью-Йорке. И там такая буча поднялась, не дай Бог. Ведь скупал-то он его еще по дешевке, ни налогов, ничего... Да, сколотил изрядное состояние. И теперь все псу под хвост.
Мы с Вельдой переглянулись. Все оказалось проще некуда. Во всяком случае, что касалось Гарриса. Для нас же то была просто большая и пустая пещера, полная пыли и воспоминаний. Да еще старик, до смерти обрадованный тем, что в гости к нему явились городские модники. Вельда перезарядила аппарат и сделала еще несколько снимков, уже под открытым небом, пока солнце не зашло.
Потом убрала «Минолту» в футляр. Мы распрощались со Сланщиком, сели в машину и двинулись по узкой дороге.
Выехав на главное шоссе, я свернул к югу и остановился у первой же попавшейся на пути забегаловки, перекусить. Мы заказали сосиски и блины с настоящим кленовым сиропом и по большой кружке горячего дымящегося кофе. На сей раз я пил его с заменителем сахара.
Жуя блин, Вельда спросила:
— Что мы упустили, Майк?
Я удрученно покачал головой.
— Дули пришлось немало потрудиться, чтоб вырезать эти цифры. Он хотел, чтобы я обнаружил их и догадался, что они означают, О'кей, я сделал и то и другое, а толку — ноль.
— Может, там до нас побывал кто-то еще?
— Вряд ли. Ведь Дули умер совсем недавно.
— Он наверняка предчувствовал, что его убьют... А те цифры на лодке вырезал задолго до своей смерти, так что... какой-то план у него существовал, на всякий пожарный случай.
— И случай имел место, — мрачно добавил я. Доел блин и знаком попросил подать еще кофе. — Знаешь, тут все же произошла какая-то лажа... Я ожидал, что на пересечении этой широты и долготы находится именье Понти. Ведь именно у него Дули проделывал всю работу. Так при чем тут тогда Гаррис Швыряла, а?..
— Но разве они не были закадычными друзьями?
— Согласно уверениям Дули-младшего, да. Но мы не пытались взглянуть на проблему с этой стороны.
— Почему нет?
— Потому что до сих пор все преподносилось нам на блюдечке. И мы считали, что держим нить в руках, а на самом деле ее конец и начало находились совсем в другом месте. Сперли ни много ни мало целых восемьдесят девять миллиардов долларов, и власти и мафия тоже заняты поисками этих денег. Очевидно, некто в конце концов вычислил, что именно дон Понти припрятал награбленное. Да что там говорить, до этого додумался даже его болван сынок и пытался прихлопнуть папашу, а потом Эйзи Понти схлопотал в голову пулю 45-го калибра, и теперь нам приходится иметь дело с Уго. Надо сказать, этот ублюдок пользуется авторитетом в семье, но до старого дона ему далеко.
С минуту Вельда сидела с задумчивым видом, пощелкивая кончиком ногтя по передним зубам.
— Скажи-ка, Майк... а что, этот дон Понти был наверняка страшно вспыльчив, верно?
— Ну да. В молодости, конечно.
— Два года назад произошла драчка с забастовщиками, из-за одного строительного проекта. Он тоже был там. И так распалился, что его насилу оттуда увели.
— Не вижу связи, Вельда.
— Я хочу сказать, он по-прежнему может потерять голову. Боевой задор все еще при нем. А ты говоришь, он переменился?
Я ответил:
— Сомневаюсь.
— Тогда как же получилось, что он вдруг утих? Как получилось, что он не послал своих людей отомстить тебе за сына? И потом, тебе сошла с рук даже та свара в клубе, когда ты сам на него попер. Ты бросил вызов Уго, потом — Паттерсону и Драго... он знает, что ты был связан с Дули и... ничего, ничегошеньки не предпринимает?..
— Черт, Вельда, ты рассуждаешь, как какой-нибудь уличный коп.
— И пушка при мне тоже имеется, это верно... Как ты все это объясняешь, Майк?
— Он хочет знать, насколько далеко я продвинулся.
— Дальше!
— И если нить, которую оставил Дули, ведет в правильном направлении, дождется, пока я доберусь до клада. И тогда пристрелит нас и все заберет себе.
— Нет... он не сможет забрать. Слишком уж велик куш. В физическом смысле, я имею в виду. Да, сейчас он несколько обеспокоен тем обстоятельством, что по пятам за тобой топают люди Дяди Сэма, и, ясное дело, не хочет, чтобы ты вывел их на него. Не хочет он, чтоб и Пат совался в это дело. Нет, он ждет, пока ты сделаешь.
— Ну, если б я решил посетить владения Понти и постараться определить роль, которую играл в этом деле Дули... он, Понти, наверняка подстерегал бы меня там. И я мог стать жертвой случайной перестрелки или незаконного вторжения в чужие владения, то есть типом, которого каждый имеет право прикончить на месте.
— Нет, он рассуждает по-другому. В более, так сказать, положительном ключе.
— Имение Понти совсем неподалеку отсюда, — напомнил ей я. — И они с Гаррисом тоже были друзьями и обтяпывали вместе разные делишки.
— От десяти до тридцати. Точно подсчитать невозможно. Так... теперь незаконные финансовые операции, тут набегает еще миллиардов десять. Бизнес с профсоюзами, рэкет и вымогательство у разных коммерческих структур — и вот тебе, еще набежало. Хочешь послушать дальше?
— Мне интересно твое мнение, котенок.
— Короче, названная тобой сумма в восемьдесят девять миллиардов баксов похожа на истину. Тут только одна загвоздка, Майк...
— Да, знаю. Где спрятать такую кучу выведенных из оборота наличных.
— А это знал твой друг Дули.
— Ведь использовал же он для чего-то все эти грузовики и коробки... — задумчиво протянул я.
— Пат проверил, пока ты пребывал в летаргическом сне.
— Правда?
— Да. Эти грузовики действительно видели в горах, там, где находится имение Понти. Дули перевозил массу вещей для своего босса. Мебель, кухонную утварь... Потом еще возил дерн и пиломатериалы. И все это выглядело совершенно естественно и законно.
— Как это принято говорить? Внешность бывает обманчива, да?.. Вся эта возня могла быть лишь прикрытием.
Она поняла, о чем я подумал.
— Что замышляешь? — спросила она.
— Сама знаешь, — ответил я. — Вот прямо сейчас поедем и проверим.
К машине моей, похоже, никто не приближался, стояла она на том же месте, где я ее оставил. Все контрольные метки, оставленные мной, тоже не тронуты, а пыль, скопившаяся под днищем, говорила о том, что и под машину тоже никто не лазил. Я сложил наши сумки в багажник и выехал со стоянки на улицу.
Я ехал, даже не удосужившись проверить, есть ли за нами «хвост». Если этот Гомер Ватсон так хорош, как о нем говорят, уж он-то виртуозно организовал бы слежку. И в ней была бы задействована не одна машина. Положение, которое он занимал, давало ему право привлекать к работе любые силы полиции, какие сочтет нужным. И, разумеется, именно они будут проделывать за него всю черную работу, в то время как сам он предпочтет держаться в тени, оставаясь при этом на связи.
Но у кролика всегда найдется норка, в которую он успеет шмыгнуть прямо у лисы под носом.
Билли Рааб ждал у выезда из гаража и, когда заметил двигающийся по улице огромный зеленый грузовик фирмы «Майлос», тут же махнул мне рукой. И я успел выехать и пристроиться впереди него. А когда грузовик остановился на красный свет, быстренько свернул за угол, поехал сперва на север, потом свернул к западу, проехал еще квартал, свернул влево и вот приблизился к своему дому, но только с другой стороны.
— Ну, как прошло? — крикнул я.
— Знаешь, Майк, ну прямо обхохочешься! Какой-то парень, толстяк-коротышка в синем костюме, едва не свихнулся от злости. Я даже подумал: того гляди лопнет! Появился тот грузовик, и ты поехал. И коротышка прыгнул в свою машину и чуть не столкнулся с другой машиной, которая выскочила из другого гаража, вон там, подальше.
Вельда окинула меня сумеречным взором.
— Думаешь, удалось, Майк?
Я ответил:
— Первая машина проехала, наверное, квартала два. А мы-то свернули сразу, после первого же поворота. И никакого «хвоста» я уже больше не видел. Теперь небось соображает, куда это я мог деться.
— А маршрут хорошо знаете? — спросил Билли.
— Да. Поеду через центр, потом выезжаем на автостраду и прямиком на мост.
— О'кей, дружище! Удачи вам.
Я влился в поток движения, стараясь пристраиваться в хвост такси, и больше ничего особенного не предпринимал. Какое-то время мы с Вельдой очень внимательно следили за тем, что происходит сзади, и лишь выехав наконец на автостраду, вздохнули с облегчением.
Переехав по мосту имени Джорджа Вашингтона, я свернул на шоссе «9W». Ехали мы по очень живописным местам, вдоль Гудзона, а когда проехали Ньюбург, я взглянул на карту и нашел то место, где Маркос Дули некогда держал свою лодку. Причал сохранился, хотя доски и сваи прогнили и обросли водорослями, но тем не менее в бухточке стояло на якоре с полдюжины моторок и две довольно старенькие парусные лодки.
Возле маленького домика красовалась вывеска: «Джеймс Бледсо, влад.» С крыльца открывался вход в контору, в задней части дома находились, по всей видимости, жилые помещения. Я постучал и услышал в ответ мужской голос, уверяющий, что сейчас откроет. А потому мы с Вельдой стояли и терпеливо ждали, пока дверь не отворилась и на пороге не возник старик в грязных шортах цвета хаки, жующий яблоко. Он оглядел нас с головы до ног.
— Что-то вы не больно похожи на тех, кто любит кататься на лодках, — пробурчал он с набитым ртом.
— Мы здесь по другому делу.
Похоже, он ничуть не удивился, присел на ящик, придвинутый к старому столу, и заложил руки за голову.
— Так, значит, вы не желаете взять лодку напрокат?
— Не сегодня.
— Так и думал.
— Мистер Бледсо... вы знали Маркоса Дули?
Глаза его оживились. Он опустил руки, сложил их на коленях.
— Ну, ясное дело, знал. Славные то были денечки... Уж сколько лет не видались.
— Он умер, мистер Бледсо.
— Черт, — старик нахмурился. — А как это случилось?
— Его убили. Но меня сейчас интересует другое. Я так понимаю, он держал здесь лодку. Моторку «Вулси», — добавил я.
— Вы имеете в виду «Вулси энд Виллер»? — уточнил он. — Старая моторка... А вообще-то она до сих пор здесь. Конечно, высохла и растрескалась и над ней надобно здорово поработать, чтоб привести в божеский вид, но если вы дадите мне несколько месяцев и малость деньжат, сделаем.
— Нет. Мне просто хотелось взглянуть на нее.
— Да там такая грязища...
— Ничего.
Он не лгал. В старом сарае стояли три древние лодки. Обшивка растрескалась, стекла кабинок выбиты, на всех металлических частях виднеются пятна ржавчины. Лодка Дули стояла на подпорках. Густая паутина и толстый слой пыли делали ее похожей на «Летучего Голландца». Часть досок палубы была отодрана, повсюду валялись фантики от конфет.
— Ребятишки, — объяснил Бледсо, — приходят сюда и играют. Уж как я старался не пускать... никакого толку. Всегда просочатся, чертенята. Еще слава Богу, что не курят и не водят сюда девок.
Я указал на гладенькую лесенку, прислоненную к борту.
— Не возражаете, если я поднимусь?
— Да ради Бога.
Лестница была сколочена вручную, но оказалась достаточно прочной. Я медленно поднялся по ней. Перекинул ногу через борт и оказался на палубе, стряхивая с лица паутину.
Очевидно, старик давно сюда не заглядывал. Ребятишки постарались на славу и разрушили все, что можно. Влезли в маленькую кабинку и вынесли оттуда все, что было не закреплено. Все фонари разбиты, даже керамические плафоны вырваны с мясом. Штурвал они не тронули — еще бы, такая игрушка, но в приборной доске красного дерева зияли вместо инструментов одни дыры. Металлический корпус старинного эхолота разбит и искорежен, находившийся рядом радиопеленгатор системы «Лоран» расколот пополам. Да старина Дули в гробу перевернулся бы, узнай, что эти черти сотворили с его лодкой.
Я удрученно покачал головой. И взглянул еще раз на приборную доску красного дерева, где ребятишки вырезали свои имена. И уже готов был отвернуться, как вдруг заметил еще одну надпись. Нет, она не была нацарапана кое-как и совсем недавно. Шесть цифр были аккуратно вырезаны с помощью какого-то очень острого инструмента. Прорезаны в дереве так глубоко, что стереть их было невозможно.
Те же шесть цифр, что значились на урне с прахом Дули, которые мы приняли за номер его солдатской бляхи! Черт, и никакой это не номер удостоверения личности... Здесь обозначены широта и долгота некоего места, которые оставил Дули в надежде, что тот, кто поймет, найдет его.
Я спустился вниз, отряхнулся и сказал Бледсо, что, когда нам надобится лодка, мы дадим ему знать.
— А что вы собираетесь с ней делать? — спросил он.
— У Дули был сын...
— Как же, помню. Еще совсем маленьким.
— Возможно, он захочет взглянуть на лодку. Мы ему скажем, что она сохранилась.
Старик поцокал языком, демонстрируя вставную челюсть, и кивнул.
— Ладно, как скажете. Жаль, конечно, что Дули помер. Как думаете, поймают того типа, который его убил?
Я усмехнулся, тоже продемонстрировав свои зубы в злобном оскале. Я чувствовал, как напряглось и окаменело у меня лицо. Затем поднял на него глаза и понял, что произвел должное впечатление, — бедняга весь так и передернулся.
— Поймают, будьте уверены.
Вельда взяла меня под руку и вывела из сарая. Мы прошли по лужайке, поросшей сорной травой, и оказались у ворот, возле которых оставили машину. Шли мы медленно, и она не произносила ни слова. Похоже, ей тоже не очень понравилось то, что она увидела на моем лице. Перед тем как сесть за баранку, я снял пиджак и бросил его на заднее сиденье. Потом расстегнул верхнюю пуговку рубашки и расправил воротник. Вельда спросила:
— Что это на тебе за белье такое?
Я расстегнул еще одну пуговку, чтоб она видела.
— Пуленепробиваемая майка, котенок. Доходит до бедер и прикрывает дырку в боку. А то еще кто толкнет ненароком, в какой-нибудь бакалейной лавке.
— А ты держись от таких лавок подальше, — заметила она.
— Постараюсь, куколка.
* * *
Добравшись до Олбани, я заехал в два места, где торговали всякими навигационными приборами. В обоих имелись радиопеленгаторы системы «Лоран», но определить широту и долготу, которые я им дал, они не смогли, не было таблицы для прокладки линий положения по радионавигационной системе. Мне объяснили, что, находись мы в открытом море, не было бы проблем, но здесь, в горной местности, они явно растерялись. В конце концов один из продавцов заметил:— Почему бы вам не попробовать заглянуть в магазин туристского снаряжения? У них иногда встречаются такие штуки.
— Недурная идея. А вы знаете, где поблизости есть такой магазин?
Он назвал мне владельцев, некие Макклейн и Лидс, набрал номер и протянул трубку.
Судя по голосу, парень был молод, говорил со мной очень любезно и подробно объяснил, как к ним добраться. Славные все же люди эти провинциалы. Совсем не то, что у нас, в больших городах. Я поблагодарил торговцев и вернулся к машине.
Джонни Лидс встретил меня на пороге и сказал, что страшно рад видеть человека из Большого Яблока.* И мне пришлось рассказать ему, какие новые постановки идут на Бродвее, что творится в мире спорта и по какой цене можно купить квартиру в приличном районе. И добавил, что лучше бы этого ему не знать вовсе, а продолжать жить здесь мирно и счастливо, среди всех этих деревьев и зеленой травы. В конце концов он согласился со мной, и мы перешли к делу.
* Прозвище Нью-Йорка.
Когда я показал ему цифры, он скроил такую гримасу, точно они хорошо ему знакомы, сверился с каким-то справочником, затем поманил к стене, где висела большая карта.
— Это очень просто, — сказал он.
— Так вам известно это место?
— Конечно, кто ж его не знает. Там еще жил старый бутлегер по имени Гаррис...
— И по прозвищу Швыряла, — вставила Вельда.
— Да, точно. Он проворачивал крупные дела еще во времена сухого закона. Теперь там почти ничего не осталось. Большой дом давным-давно сгнил и разрушился, в маленьком домишке живет какой-то старик. То ли сторож, то ли смотритель. Время от времени вырубает сланец. Хотите купить там землю?
— Что ж, вполне возможно.
Лидс улыбнулся, снисходительно глядя на двух чудаков из большого города, и нравоучительно заметил:
— Если собираетесь начать какой бизнес, знайте, места тут глухие и рассчитывать особенно не на что.
— Ну а как насчет того, чтоб обзавестись семьей и жить себе потихоньку? — усмехнулась Вельда.
Он одобрительно покосился на нее и заметил:
— Вот это хорошая идея. — Затем отошел к полкам, где лежали дорожные карты, выдернул из пачки одну и отметил на ней, как добираться до владений Гарриса.
Ехать было непросто. Когда государство отдало дороги на попечение местным властям и когда у местных властей возникало желание поддерживать их в порядке, государство кивало и говорило: «О'кей, действуйте». Но если по этим дорогам никто не ездил, кроме каких-нибудь старых отшельников, городские власти махали на них рукой. Раза четыре свернув не туда, куда надо, мы наконец обнаружили узкую грязную дорожку шириной в одну полосу, которая, изгибаясь и извиваясь, тянулась среди деревьев и вела к подножию гор под названием Аппалачи — главной достопримечательности этих мест.
На самом краю обрыва торчал завязший в грязи скелет старого грузовика. Две толстые сосны не давали ему рухнуть вниз. Вельда спросила:
— Видел?
Я кивнул.
— Да. Это старый «Мак»* с цепным приводом.
* «Мак Тракс» — компания по производству большегрузных автомобилей.
— И как это его сюда занесло?
— Ну как-как... В те дни эти «Маки» были вместо тяжеловозов. Двигались не слишком шустро, зато перевозили тонны груза. Здесь же добывали сланец, или забыла? И для того, чтоб вывозить его отсюда, требовались большие грузовики.
— Или спиртное...
Вот тут она попала в точку.
— Верно, — кивнул я.
Старая усадьба Гарриса Швырялы возникла перед нами неожиданно. Машина свернула — и впереди уже не было больше деревьев, просто огромное пустое поле у подножия горы. Гигантской горы, в тени отрогов которой примостились три старых здания. По полю были разбросаны холмики серой грязи, на некоторых из них дерзнули прорасти цветущие пурпурным цветом заросли чертополоха. Тут наша дорога разветвлялась и превращалась сразу в пять, разбегающихся в разные стороны. И я уже в полном отчаянии свернул на ту, что казалась самой проходимой. Она привела меня к разрушенному непогодой зданию, которое, как сразу было заметно, неоднократно латалось и перестраивалось, но тем не менее выглядело обитаемым. С одной стороны крыши поднималась каминная труба, и хотя дымка заметно не было, я видел, как дрожит над ней горячий воздух. Стало быть, в доме кто-то есть.
Не желая нарваться на какого-нибудь вконец одичавшего горца, который запросто мог выскочить навстречу, размахивая дробовиком, я надавил на клаксон и стал ждать. Застекленная дверь, замазанная таким толстым слоем краски, что через нее ничего не было видно, отворилась, и горец оказался тут как тут. Старый и улыбающийся, и ничуточки не грозный.
— Вылазьте из своей машины и заходите! — крикнул он. Голос походил на кудахтанье, но звучал весело. — Вот радость-то привалила! Хоть какая-никакая, а компания! Я еще издалека вас заприметил. Гляжу, едет кто-то... Ну и сразу поставил кофе.
Вельда вышла из машины и представилась.
— Да вы, черт побери, настоящая красотка, — сказал старик. — А я что... я просто Сланщик. Нет, вообще-то у меня и настоящее имя есть, но все только так и называют. — Он протянул руку и мне, крепко пожал и, сощурясь, поднял глаза. — Где ж это я вас раньше видел?
— Мы не знакомы, Сланщик. Я в этих краях впервые.
— Тогда небось артист, верно? У меня телек есть.
— Нет, не артист.
— Да с кем же еще ездить таким хорошеньким женщинам, как не с артистами? Чем занимаетесь?
— В данный момент хотел бы взглянуть на следы деятельности Швырялы.
— А, ну да... — протянул Сланщик. — Тогда, стало быть, писатель. Примерно каждые года два сюда приезжает какой-нибудь парень, то с газеты, то сочинитель всяких там книжек. Хотят поглядеть, что, как и к чему. Так и знал, я вас сразу раскусил!.. А эта леди, стало быть, ваша... э-э... как-ее-там-звать?..
Я ткнул Вельду локтем в бок.
— Можете называть ее именно так. — В ответ Вельда тоже подтолкнула меня локтем, а острые ее коготки так и впились мне в руку.
В доме было чисто прибрано, но с точки зрения какого-нибудь художника по интерьерам, помещение являло собой сущий кошмар. Стены оклеены розовым изоляционным материалом, вздувшимся пузырями в тех местах, где были вбиты гвозди; грубо сколоченные деревянные полки уставлены старыми бутылками с торчащими из горлышек ветками рогоза и сухими цветами и листьями. Я указал на огромную разноцветную «икебану», выпирающую из металлической жестянки из-под кофе, и спросил:
— А это что за штука такая?
— Таволга широколистная, — ответила Вельда. — Высушенная и раскрашенная. В детстве мы тоже делали такие, используя пищевые красители. Сто лет уже не видела...
Сланщик так и расцвел в улыбке. Очевидно, до сей поры никто не оценивал его работу по достоинству.
— Сам делал, — с гордостью заявил он. — А вообще-то пользы от него никакой. Другое дело рогоз. Уважаю... Иногда поджигаю веточки, и дым выкуривает из дома всякую мошкару и клопов. Вообще от всякого растения своя польза, каждое для чего-то предназначено. — Он снял с печи чайник и разлил из него кофе в три разномастные кружки, стоявшие на столе. — У меня только сахар есть. Коровы не держу, а магазин далеко, у черта на рогах. Да если б и была корова, доить все равно не умею.
Мы вели светскую беседу о прелестях сельской жизни и пили кофе. А когда закончили, Сланщик встал и сказал:
— Хотите глянуть, где Швыряла держал свое добро, да?
— Конечно.
— Тогда доставайте свои камеры.
Я на секунду смешался, но Вельда подмигнула и отправилась к машине. И вскоре вернулась с маленьким фотоаппаратом «Минолта», который заряжался 35-миллиметровой пленкой, работал со вспышкой и вообще имел очень профессиональный вид. Сланщик извлек откуда-то огромный фонарь на ремешке, повесил его через плечо и повел нас через дом к задней двери.
То была история обо всем. О том, как и когда строилась ферма, возводился огромный амбар, где Гаррис держал грузовики, о старом колодце глубиной шестьдесят футов и все еще полном чистой ледяной воды из подземных источников. Вельде захотелось знать, как его выкопали, и Сланщик минут десять живописал этот процесс в мельчайших подробностях.
Затем мы прошли по тропинке вдоль зарослей кустарника, обогнули их и оказались там, где земля была изрыта и вспучена, напоминая перевернутую чайную чашку, а чуть дальше виднелась гора. Мы бы ни за что не нашли это место сами, но Сланщик рассмеялся и указал на расселину в нижней части склона. Отодвинул рукой ветки — и открылось отверстие, в которое спокойно мог бы проехать всадник на лошади.
— Раньше эту дыру закрывали здоровенной такой дверью от амбара, — пояснил он. — Ну и, ясное дело, маскировали... Тут такие заросли, ни хрена не продраться. А так целый грузовик может свободно проехать и выехать.
Он прокладывал путь, посвечивая фонариком, мы старались не отставать. И вскоре оказались в просторной пещере, образовавшейся естественным путем. Тут было прохладно и сухо. Земля под ногами плотно утоптана, а сама пещера столь огромна, что мы пока различали лишь левую ее стену.
Слегка дрожащим голоском Вельда спросила:
— А... летучие мыши тут есть?
— Нет никаких мышей, — успокоил ее Сланщик. — В некоторых пещерах водятся, а у нас нет. Сам не пойму почему.
Мы шли дальше, двигаясь по периметру и обходя помещение вдоль стены. Даже спустя много лет сразу становилось ясно, что тут прятали. В те времена спиртное развозили в деревянных ящиках, и некоторые еще сохранились. Тут же валялись старые инструменты и остатки сиденья от грузовика — они походили на предметы, выставляемые в антикварной лавке. У дальнего конца пещеры нам пришлось обходить целую груду камней — Сланщик сказал, что случился обвал и они сыпались сверху и со стен много лет тому назад. Потом посветил фонариком наверх — убедиться, что ничего подобного нам сейчас не грозит. Но камни, похоже, ничуть не волновали Вельду.
Чего она по-настоящему боялась, так это летучих мышей. И она попросила Сланщика осветить каждый уголок, пока наконец не успокоилась. И еще все это время Вельда щелкала своим аппаратиком, пока не израсходовала всю пленку. В конце концов мы завершили обход и вновь оказались у входа в пещеру.
— И много он тут держал, Сланщик?
— Думаю, чертову уйму, — ответил старик. — Нет, самого меня тут тогда не было, но люди говорили, пещера была набита ящиками доверху. И знаете, я в конце концов догадался, чем он тут занимался.
— Чем же?
— Старина Гаррис, он хранил тут товар. Продавал, конечно, отвозил кое-что в город, но далеко не все. Нет, черт побери, он продолжал скупать виски и держал его тут. И когда поступал заказ, отвозил партию. Потом дождался, пока не дадут зеленый свет, и стал вывозить уже целыми грузовиками. Умный был человек, ничего не скажешь, — в голосе его звучало восхищение. — Властям так ни разу и не удалось схватить его за задницу.
— А вообще скверно, что сухой закон вышел из моды, — заметил я.
Сланщик ухмыльнулся.
— Только не для Гарриса. У него имелся целый склад спиртного, и он распродавал его в Нью-Йорке. И там такая буча поднялась, не дай Бог. Ведь скупал-то он его еще по дешевке, ни налогов, ничего... Да, сколотил изрядное состояние. И теперь все псу под хвост.
Мы с Вельдой переглянулись. Все оказалось проще некуда. Во всяком случае, что касалось Гарриса. Для нас же то была просто большая и пустая пещера, полная пыли и воспоминаний. Да еще старик, до смерти обрадованный тем, что в гости к нему явились городские модники. Вельда перезарядила аппарат и сделала еще несколько снимков, уже под открытым небом, пока солнце не зашло.
Потом убрала «Минолту» в футляр. Мы распрощались со Сланщиком, сели в машину и двинулись по узкой дороге.
Выехав на главное шоссе, я свернул к югу и остановился у первой же попавшейся на пути забегаловки, перекусить. Мы заказали сосиски и блины с настоящим кленовым сиропом и по большой кружке горячего дымящегося кофе. На сей раз я пил его с заменителем сахара.
Жуя блин, Вельда спросила:
— Что мы упустили, Майк?
Я удрученно покачал головой.
— Дули пришлось немало потрудиться, чтоб вырезать эти цифры. Он хотел, чтобы я обнаружил их и догадался, что они означают, О'кей, я сделал и то и другое, а толку — ноль.
— Может, там до нас побывал кто-то еще?
— Вряд ли. Ведь Дули умер совсем недавно.
— Он наверняка предчувствовал, что его убьют... А те цифры на лодке вырезал задолго до своей смерти, так что... какой-то план у него существовал, на всякий пожарный случай.
— И случай имел место, — мрачно добавил я. Доел блин и знаком попросил подать еще кофе. — Знаешь, тут все же произошла какая-то лажа... Я ожидал, что на пересечении этой широты и долготы находится именье Понти. Ведь именно у него Дули проделывал всю работу. Так при чем тут тогда Гаррис Швыряла, а?..
— Но разве они не были закадычными друзьями?
— Согласно уверениям Дули-младшего, да. Но мы не пытались взглянуть на проблему с этой стороны.
— Почему нет?
— Потому что до сих пор все преподносилось нам на блюдечке. И мы считали, что держим нить в руках, а на самом деле ее конец и начало находились совсем в другом месте. Сперли ни много ни мало целых восемьдесят девять миллиардов долларов, и власти и мафия тоже заняты поисками этих денег. Очевидно, некто в конце концов вычислил, что именно дон Понти припрятал награбленное. Да что там говорить, до этого додумался даже его болван сынок и пытался прихлопнуть папашу, а потом Эйзи Понти схлопотал в голову пулю 45-го калибра, и теперь нам приходится иметь дело с Уго. Надо сказать, этот ублюдок пользуется авторитетом в семье, но до старого дона ему далеко.
С минуту Вельда сидела с задумчивым видом, пощелкивая кончиком ногтя по передним зубам.
— Скажи-ка, Майк... а что, этот дон Понти был наверняка страшно вспыльчив, верно?
— Ну да. В молодости, конечно.
— Два года назад произошла драчка с забастовщиками, из-за одного строительного проекта. Он тоже был там. И так распалился, что его насилу оттуда увели.
— Не вижу связи, Вельда.
— Я хочу сказать, он по-прежнему может потерять голову. Боевой задор все еще при нем. А ты говоришь, он переменился?
Я ответил:
— Сомневаюсь.
— Тогда как же получилось, что он вдруг утих? Как получилось, что он не послал своих людей отомстить тебе за сына? И потом, тебе сошла с рук даже та свара в клубе, когда ты сам на него попер. Ты бросил вызов Уго, потом — Паттерсону и Драго... он знает, что ты был связан с Дули и... ничего, ничегошеньки не предпринимает?..
— Черт, Вельда, ты рассуждаешь, как какой-нибудь уличный коп.
— И пушка при мне тоже имеется, это верно... Как ты все это объясняешь, Майк?
— Он хочет знать, насколько далеко я продвинулся.
— Дальше!
— И если нить, которую оставил Дули, ведет в правильном направлении, дождется, пока я доберусь до клада. И тогда пристрелит нас и все заберет себе.
— Нет... он не сможет забрать. Слишком уж велик куш. В физическом смысле, я имею в виду. Да, сейчас он несколько обеспокоен тем обстоятельством, что по пятам за тобой топают люди Дяди Сэма, и, ясное дело, не хочет, чтобы ты вывел их на него. Не хочет он, чтоб и Пат совался в это дело. Нет, он ждет, пока ты сделаешь.
— Ну, если б я решил посетить владения Понти и постараться определить роль, которую играл в этом деле Дули... он, Понти, наверняка подстерегал бы меня там. И я мог стать жертвой случайной перестрелки или незаконного вторжения в чужие владения, то есть типом, которого каждый имеет право прикончить на месте.
— Нет, он рассуждает по-другому. В более, так сказать, положительном ключе.
— Имение Понти совсем неподалеку отсюда, — напомнил ей я. — И они с Гаррисом тоже были друзьями и обтяпывали вместе разные делишки.