Сташеф Кристофер. Мой сын маг

   — Уж больно все очевидно, явно, — покачала головой Химена и прикусила губу. — Он — полководец. Ведь эту войну начали колдуны, так разве не резонно, чтобы колдуны и командовали?
   А Савл еще себя записывал в параноики! Вообще, если задуматься хорошенько, так оно и было. А Химена просто в сложившихся обстоятельствах старалась размышлять рационально.
   — Почему вы считаете, что у них должен быть лидер позади лидера, миледи? Почему вы не верите в очевидное?
   — Потому что мы имеем дело с изощренным врагом, способным на подлости и диверсии, — тряхнула головой Химена. — Алисанду увели от дома непосредственно перед атакой на Бордестанг, и этим все сказано. Число вражеских воинов со времени ухода войска королевы уменьшилось. Кроме того, их предводитель должен знать и о том, что мы послали вслед за Алисандой гонцов. Наверняка он знает и о том, что, даже если его приспешники изловят гонцов, мы располагаем магическими средствами связи. Почему же он не боится того, что Алисанда вернется и ударит по нему с тыла?
   — Пожалуй... — протянул Савл. — Надо бы мне выйти на бой, а замок оставить на попечение кастелянов.
   — Но ты не полководец. Нужно отправить сэра Ги. Но сначала порадуй меня, Савл. Сотвори снова эту шпионскую чашу с водой и вели ей показать нам, кто на самом деле командует этим войском.
   Савл мгновение глубокомысленно взирал на Химену. До сих пор она еще не ошибалась и к тому же она — ученая дама, прочитавшая практически всю средневековую литературу и знавшая все на свете про всяческие хитрости и подлости врагов. В общем, сомневаться в интуиции матери Мэта не приходилось.
   — Сейчас, леди Мэнтрел, — кивнул Савл, наполнил чашу водой, проделал над ней пассы, прочел заклинание и повелел воде:

 
Хочу, чтоб я сейчас дознался
До сути истинной вещей:
Кто был собой, а кто казался.
Ты, чаша — не тарелка щей!
Ты — ясновидящее око,
Зри в корень, зри, да не соври,
Брось взгляд на логово порока
И в правду ложь перетвори!
 

   Поверхность воды в чаше затуманилась, и перед глазами Савла и Химены предстал роскошный шатер... но почему-то он стоял сбоку, а в самой середине располагался шатер весьма скромный с виду, ничем не примечательный. У входа в шатер сидел самый обыкновенный воин в простом бурнусе и накидке, скрепленной шнурком из верблюжьего волоса. Самый обыкновенный воин, если бы не одна мелочь: он читал толстую старинную книгу.

 
Быть может, он там видит фигу,
Но заглянуть хочу я в книгу.
 

   — добавил Савл к предыдущему заклинанию. Изображение на поверхности воды начало увеличиваться, и через некоторое время там возникла страница книги. Увы, ни Савл, ни Химена не смогли разобрать того, что там было написано, — книга была на арабском языке. А вот геометрические символы, сопровождавшие текст, они очень даже распознали — по крайней мере пентаграмму и тонко вырисованный, украшенный завитушками десятигранник.
   — Все точно, он продумывает охранные заклинания! — воскликнул Савл.
   Книга захлопнулась. Химена вскричала:

 
Картина, выше поднимись!
Лицо злодея, покажись!
 

   — Но это мое заклинание! — возразил Савл. Однако волшебная чаша нисколько не возражала — изображение в ней немного затуманилось, но вновь прояснилось и замерло. Стало видно лицо с нахмуренными бровями. Глаза настороженно обшаривали небо. Самое обыкновенное берберское лицо — смуглое, но не чернокожее, с выпуклыми карими глазами, аккуратно постриженными усами и бородкой.
   — Я тебя запомню, — пообещала Химена изображению.
   Колдун, продолжая хмуриться, провел рукой перед лицом — и вода в чаше стала мутной. А когда прояснилась, стала самой обычной водой, безо всякого изображения.
   Савл со вздохом отошел в сторону.
   — Вы были правы. Настоящим командующим является колдун, переодетый под рядового воина. И теперь он знает, что мы его вычислили;
   — И много ему от этого толку! — фыркнула Химена. — А вот нам очень даже полезно.
   — Что вы задумали? — встревоженно поинтересовался Савл.
   — Женскую магию, — откликнулась Химена. — Хорошего тебе дня, Савл.
   С этими словами Химена удалилась в замок. Савл проводил ее взволнованным взглядом. Еще более взволнованным взглядом он встретил ее через час, когда она вышла из замка в платье — строгом, скромном, с высоким стоячим воротником, длинными просторными рукавами. Подол платья касался мысков маленьких туфелек из дубленой кожи. Да, платье было строгим и скромным, однако оно так облегало фигуру Химены, что в этом платье она выглядела просто-таки смертельным оружием.
   — Леди Мэнтрел! — в ужасе воскликнул Савл. — Что у вас на уме?
   Ведь всякому известно, что матери не должны быть сексуально привлекательными — особенно матери взрослых сыновей.
   — Только то, чем я занималась каждый день с тех пор, как началась осада, — спокойно ответила Химена. — Пройдусь по стенам, подбодрю наших солдат.
   Что ж... она действительно подняла дух воинов, хотя в том, как она шла по крепостной стене, не было ничего вызывающего. Но в движениях Химены было столько грации и изящества, что, не будь Савл женат, он бы взвыл от страсти.
   Савл в ужасе гадал: что же за ответственность возложил на него его старый друг Мэт? Ясное дело: по идее, он должен бы защищать его мать от мавров — но как насчет того, чтобы защитить мавров от нее?

* * *

   На закате Стегоман опустил своих всадников на землю и отправился охотиться.
   Мэт размял затекшие руки и ноги.
   — Так можно здорово натереть кое-где, — пожаловался он.
   — Вот-вот, а у тебя и седла нет, — усмехнулся его отец. — Между тем полет прошел спокойно, не правда ли?
   — Это же самое я говорил себе всякий раз, когда добирался до аэропорта О'Хара. Хорошо, что по пути нам не попалось ни одного джинна.
   Каллио, который в это время с хрустом потягивался рядом с ними, так и замер с поднятыми руками.
   — Да, правду сказать, я ждал, что хоть один появится, — согласился Рамон.
   — Как думаешь, может, это Лакшми нам подсобляет — велит своим сородичам не трогать нас?
   — Она не может приказывать рабам ламп и колец. Эти обязаны делать то, что им велят хозяева.
   — Верно, — задумчиво протянул Рамон. — Тогда, может быть, весточка дошла до самих колдунов, владеющих лампами и кольцами, и они решили поосторожничать из боязни, что их джинны получат свободу.
   — И бояться некоторым из них наверняка есть чего, — согласился Мэт. — Пара-тройка джиннов наверняка жаждет мести.
   Мэту стало зябко при мысли о раненых и умирающих колдунах, но он решительно напомнил себе о том, что ему не стоит сильно огорчаться от того, что одним врагом у него станет меньше.
   — А на нас, чего — правда джинны напасть могут? — опасливо поинтересовался Каллио.
   — Вчера напал, — ответил ему Мэт. — И еще разок было. Послушай, тебе совершенно не обязательно идти с нами.
   — Но я хочу с вами! — воскликнул Каллио, после чего глаза его затуманились. — Может, и не нападут?
   — Я боялся, что ты так скажешь, — горько вздохнул Мэт. — Ну ладно, ближе к делу. Костры разжигать умеешь?
   Воришка ответил ему бесхитростной улыбкой.
   — По ночам разводил, лорд Маг.
   — Чувствовал я, что не зря мы тебя с собой прихватили. Разожги костерок, ладно?
   — Это мы с радостью!
   — Всегда любил людей, которые что-то делают с радостью. — Мэт обернулся к отцу:
   — Наверное, охотиться тут бесполезно, как думаешь?
   Рамон пожал плечами:
   — Ну, всегда ведь можно...
   И тут около их ног полукругом взметнулись крошечные фонтанчики пыли. Мэт изумленно уставился в землю.
   — Что бы это могло быть?
   — Вражеский обстрел! — воскликнул Рамон. — Ложись!
   Для вящей убедительности он подставил Мэту подножку, и они вместе рухнули на землю — и как раз вовремя, поскольку в это мгновение пули взбили пыль позади них.
   — Что это за злобное колдовство? — шепотом спросил Каллио, оторвав голову от земли.
   — Такое заклинание. Быстрый огонь! — откликнулся Мэт.
   — Надо укрыться в овраге. Катитесь по земле, быстро! — распорядился Рамон.
   Так они и сделали. Они катились к краю овражка, а пули падали рядом с ними, позади них. Когда все трое наконец оказались на дне овражка, Каллио жалобно закричал.
   — Дай-ка я посмотрю, что там у тебя. — Мэт наклонился, чтобы осмотреть руку воришки. Закатав рукав домотканой рубахи, он протянул:
   — Только мышца задета. — Мэт оторвал полосу ткани с подола рубахи Каллио и перевязал бедняге руку. — Перевяжу получше, когда мы уйдем подальше от... вражеского колдуна. Сильно больно?
   — Терпеть можно, — скрипнув зубами, отозвался Каллио. — Только... как же я теперь воровать-то буду, с одной рукой?
   — Очень осторожно, — сказал Мэт и похлопал по здоровому плечу Каллио. — Не горюй. У всех свои недостатки. — Мэт отполз к отцу, по пути подумав о том, что теперь ему не грех бы проверять, на месте ли его кошелек, каждые пятнадцать минут.
   Рамон нашел длинную палку и привязал к ней стебли камыша.
   — Из чего в нас стреляли? — спросил Мэт.
   — Из какого-то автоматического оружия, — ответил Рамон. Намотав на палку камыш — пучок получился размером с человеческую голову, — он выставил палку над краем овражка. Пули взметнули пыль вдоль берега. В конце концов пучок камышовых листьев разлетелся в клочья. Несколько секунд спустя послышалась новая очередь выстрелов. — Похоже на автомат — судя по звуку, — заключил Рамон. — И хотя нам угрожает не самый меткий стрелок на свете, он все же не так уж плох.
   — А что такое в твоем понимании «не так уж плох»? Как ты это определяешь?
   — По тому, жив я или нет, — угрюмо буркнул Рамон. — Вот не знал, что здесь уже изобрели порох.
   — Не может этого быть, — покачал головой Мэт и нахмурился. — Что касается меня, то я тут никогда не пользовался порохом просто так, без заклинания.
   — А с заклинанием получается?
   — С заклинанием можно и из пустых патронов пострелять, — ответил Мэт и задумался. — А если подумать, так и без патронов можно...
   — Научные изыскания оставь на потом, посоветовал ему отец. — Сейчас давай думать, как нам остановить этого сорви-голову.
   И Рамон пополз по овражку.
   — Погоди. — Мэт догнал отца и коснулся его плеча. — Давай сначала попробуем понять, с чем мы столкнулись. Если у него автомат, то надо прежде всего понять, как автомат попал в этот мир.
   — Согласен — оружие несколько преждевременное для этого мира, — пробурчал Рамон. — Но, как только что заметил ты сам, это может быть и не настоящий автомат, а его магическая имитация.
   — Но это все равно значит, что тот, кто его сотворил, копировал его с оружия, имеющегося в нашем мире, — возразил Мэт. — Получается, что масштабы вероятностей резко сужаются.
   — Почему? Мы же знаем, что этот твой Найробус не сам делает грязную работу — он принуждает других делать ее за него. Почему бы ему не обучить какого-нибудь местного крестьянина как пользоваться автоматом?
   — Тогда понятно, откуда взялась такая меткость, — согласился Мэт. — Даже если бы Найробус перенес сюда снайпера из Нью-Джерси, тот не слишком бы хорошо понимал, в кого ему стрелять, — ведь местность-то незнакома.
   — Вот-вот, такой бы палил по всему, что движется, — кивнул Рамон. — Мне надо будет передвигаться очень осторожно, — и отвернулся.
   Мэт схватил отца за руку.
   — Стой! Это мой мир, и рисковать мне.
   — Тебе жить больше моего осталось, — возразил Рамон.
   — Тебе тоже еще пожить нужно и внуков понянчить. Папа, это мое дело: юность превыше красоты.
   Рамон сдвинул брови:
   — По-моему, ты не совсем верно процитировал.
   — А по-моему, достаточно верно для того, чтобы обойти тебя, — буркнул Мэт и прополз мимо отца. Обернувшись, он предупредил возражения отца:
   — И потом, ты мне очень поможешь, если отвлечешь на себя его внимание.
   — Да? — нахмурился его отец. — А как?
   — А как ты это делал, когда служил во флоте? Сделай так, чтобы он непрерывно стрелял, если это тебе ничем не будет грозить. Чем меньше у него останется патронов, тем лучше.
   Мэт оставил отца обдумывать задачу, а сам пополз вниз по овражку. Понятия не имея о том, что же придумал отец, он между тем время от времени слышал очереди выстрелов. Мэт надеялся, что отец не просчитается, но все равно очень боялся за него — ветеран запросто мог пойти на риск. Утешая себя тем, что отец всегда отличался осторожностью, Мэт полз дальше.
   Овражек — русло пересохшего ручья — расширялся в том месте, где соединялся с дренажной канавой. Там Мэт сел на корточки и задумался. По канаве он мог бы добраться до холмов, однако на это ушло бы столько времени, что стрелок мог запросто ретироваться, а Мэту вовсе не улыбалась такая возможность — оставить позади себя этого стрелка. С другой стороны, какая магия могла помочь ему самому оказаться позади стрелка, да еще и незамеченным?
   И тут на дне овражка внезапно взметнулся маленький смерч. Мэт попятился и прошептал:
   — Уймись!
   Смерч утих и приобрел очертания крошечной очаровательной женской фигурки.
   Перед Мэтом предстала миниатюрная Лакшми.
   — Благодарю тебя за добрые мысли, чародей, но я уже сама поняла, что должна выказать покорность. Из ее уст это звучало не слишком ободряюще.
   — Рад видеть тебя, — промямлил Мэт. — Прости, у меня сейчас нет времени разговаривать. Я должен кое-кого убить, прежде чем он убьет меня.
   — Понятно, — кивнула Лакшми. — Рада буду отнести тебя к тому, кого ты ищешь, — за плату, разумеется.
   Мэт догадывался, о какой плате идет речь.
   — Спасибо, только мама меня учила не разговаривать с незнакомыми женщинами.
   — О, меня ты уже хорошо знаешь, — возразила Лакшми.
   — Я бы так не сказал... Ты — самая странная женщина на свете, — ответил Мэт и выставил перед собой руку. — Прости, я не хотел тебя обидеть... просто ты — первая джинна, с какой мне было суждено познакомиться, — не считая той, которую я видел по телевизору, а она была всего-навсего актрисой.
   — Ак-три-сой? — недоуменно переспросила Лакшми. — Что это значит?
   — Это значит, что она играла роль джинны. Ладно, ты уж извини, но у меня сейчас положительно нет времени влезать в долги. Я и так уже по уши увяз во всем этом.
   — Пожалуй, я бы могла сделать тебе одолжение и уничтожить этого трусливого убийцу.
   — Мысль недурна, — кивнул Мэт и изобразил подобие благодарной улыбки. — Но он мне нужен живым — хотя бы на время. Мне нужно задать ему несколько вопросов.
   — Он тебе скорее ответит на твои вопросы, если перед ним предстану я, — процедила Лакшми, вновь превратилась в смерчик и исчезла так же мгновенно, как появилась.
   Мэт с упавшим сердцем уставился на то место, где она только что стояла.
   Через несколько минут он ползком вернулся к отцу. Откуда ни возьмись взлетела стая ворон и устремилась в ту сторону, где засел снайпер. «Кто бы их мог послать?» — подумал Мэт.
   И тут раздалась истеричная автоматная очередь. Вороны, свирепо каркая, помчались обратно. Автомат умолк. Мэт вскочил на ноги и, пригнувшись, побежал.
   Он догадывался о том, что могло произойти, и ему хотелось добраться до места раньше Лакшми.
   — Мэтью! Ложись! — крикнул Рамон, увидев сына. Мэт мотнул головой. Едва он добежал до отца, как с неба, клубясь, опустился смерч и швырнул на землю черный узел. Смерч преобразился в десятифутового роста Лакшми, полыхающую гневом.
   — Этот тупица имел дерзость стрелять в меня! — воскликнула она.
   — А пули сквозь нее пролетели! — взвыл узел, не разворачиваясь. — Сквозь нее прошли, а она даже и не заметила ничегошеньки!
   — О, еще как заметила! — фыркнула Лакшми. — И мне было очень больно, уверяю тебя! Надеюсь, ты поймешь меня — я отомстила ему.
   Мэт нахмурился:
   — Крови не вижу.
   — У него нет ран. Я просто скрутила его мышцы в нескольких местах, — небрежно бросила Лакшми. — Хорошо, что я отправилась к нему вместо тебя, смертный, ибо он из гашишиннов. Опаснейший убийца.
   — Убийца? — переспросил Мэт.
   — Ну да. Он одурманен гашишем или чем-то вроде гашиша и послан, чтобы убить тебя, — тогда его господин даст ему еще.
   — Спасибо, — проговорил Мэт, чувствуя себя не в своей тарелке. — Огромное тебе спасибо. Прости, что не могу выразить свою благодарность иначе, чем словами.
   — Я сейчас не в настроении! Позовешь, если соскучишься! — воскликнула Лакшми, вновь завертелась смерчем и исчезла.
   Мэт пнул черный узел ногой.
   — Она ушла. Вставай давай.
   — Че, правда? — Террорист осмелился развернуться и осторожно посмотреть по сторонам. — Правда, ушла?
   Рамон выпучил глаза.
   — Луко?!

* * *

   Химена сидела в спальне и расчесывала волосы — медленно, неторопливо, напевая какую-то тягучую печальную мелодию. Печаль ее явно была показной.
   Вдруг воздух рядом с ней засверкал мелкими искорками, превратился в марево, постепенно уплотнился и взорвался — мягко, негромко. Химена обернулась, широко открыв глаза. Сердце ее бешено стучало.

Глава 22

   Колдун-главнокомандующий стоял в будуаре Химены, переодетый в белый шелковый балахон и лиловую накидку без рукавов. На голове его красовался тюрбан из золотой парчи. Он поклонился, коснулся лба кончиками пальцев и возгласил:
   — Приветствую тебя, о Светлейшая из Светлых!
   — Но я вовсе не светлая... у меня темные волосы, — несколько растерянно возразила Химена.
   — О да, волосы твои подобны цвету воронова крыла, а глаза — словно глаза газели! — восторженно вымолвил колдун. — Я — Бейдизам, полководец войска, которое стоит у врат твоего города, — но это тебе ведомо.
   Химена быстро поднялась и изящно махнула рукой, как бы повелевая незваному гостю удалиться.
   — Что вы делаете в моих покоях, господин?
   — О, чего может желать молодой мужчина в расцвете сил в покоях прекрасной женщины? — выдохнул Бейдизам.
   — Господин! — вскричала Химена. — Вы оскорбляете меня!
   — Я этого вовсе не хотел, — возразил Бейдизам, однако в его глазах сожаление смешалось со страстью. — Я жажду лишь восхвалить твою красоту, как она того заслуживает, и хочу, чтобы между нами установились дружеские отношения.
   — Дружеские? — отшатнулась Химена. — Это при том, что ваше войско осаждает мой город?
   — О да, мы враги, но мы могли бы поговорить, как добрые люди, — возразил Бейдизам. — Я подумал, что переговоры между предводителями двух войск могли бы оказаться весьма полезными для обеих сторон. — Колдун поднял руку, призывая Химену не возражать. — Не отрицай, не надо. Я ощутил твое внимание ко мне, когда сидел у костра и изучал мудрость древних греков. Я и сам видел тебя на крепостной стене, и мне ведомо, что моему войску чаще достается от тебя, чем от Знахаря или от Черного Рыцаря. Нечего этому дивиться: ведь эти чары исходят от женщины столь дивной красы!
   — Я всего лишь одна из хранителей замка! — возразила Химена. — Я не могу отвечать за всех! Вы должны поговорить со всеми, господин, или не говорить ни с кем! — Химена надменно подняла брови. — Однако это вам наверняка понятно. Зачем вы нарушили мое одиночество?
   — Какой мужчина не стал бы искать случая нарушить одиночество столь прекрасной женщины? — Бейдизам шагнул к Химене и сжал ее руку. — Ты — страстная женщина, пребывающая в разлуке с мужем. Мне многое ведомо о франках — они обожествляют своих женщин, и из-за этого женщины скучают и бросаются в чужие объятия. О, я многое знаю и о франкских женщинах, поверь мне.
   И колдун поднес руку Химены к своим губам.
   Химена резко отдернула руку.
   — Вероятно, вам неизвестна верность франкских женщин, неизвестно, как мы преданны своим мужьям, неизвестна добродетельность, к которой нас призывает церковь!
   — Так же, как тебе неведомы достоинства мусульманских мужчин, — сладострастно прошептал колдун. — Тебе неведомо, как хорошо мы знаем, что нужно женщине, какие услады сулит близость...
   Его излияния прервал сильный, резкий удар. Глаза колдуна остекленели, и он повалился на пол без чувств.
   Химена отошла от неподвижного тела Бейдизама и брезгливо вытерла руку о подол платья.
   — Хвала Небесам, вы вовремя подоспели, сэр Ги! Много лет мне не встречался мужчина, способный вызвать у меня такое отвращение.
   — Коврами можно воспользоваться по-разному, — усмехнулся сэр Ги. — И вы очень мудро поступили, что завладели его вниманием в то время, когда он стоял ко мне спиной. — Сэр Ги убрал дубинку за пояс и с отвращением посмотрел на Бейдизама. — Хоть я и не любитель наносить удары из-за спины, вынужден признаться: только так мы могли захватить в плен этого колдуна. Он слишком сильно желал воспользоваться вами и не оставлял вам возможность отказаться, так что стыдиться мне, пожалуй, нечего.
   С этими словами сэр Ги вытащил из-за пояса моток веревки, опустился на колени и принялся связывать руки и ноги колдуна.
   Химена взяла с туалетного столика муслиновый платок и подала сэру Ги.
   — Заткните ему рот, сэр Ги, да покрепче. Он не должен говорить до тех пор, пока мы его сами об этом не попросим — ни за что, ни на каком языке.

* * *

   — Помоги мне! — всхлипывал Луко. — У меня свело все тело!
   — Ладно, только не вопи так, — брезгливо поморщился Мэт и, изобразив руками, будто развязывает узел, пропел:

 
Чтоб не смог ты нас убить
И хотя бы ранить,
Получи, чтоб не забыть,
Узелки на память!
Эка диво — узелок,
Не морской, старинный,
Но забыть ты все ж не смог
Про подарок джинны!
Позабудешь — вмиг поймешь:
Узел снова свяжется
А пока — ну ладно, что ж?
Пусть не слишком ты хорош,
Но сейчас окажется —
Нет узлов-то, все ты врешь!
Это только кажется!
 

   Луко застонал и потянулся.
   — Мог бы «спасибо» сказать, — буркнул Мэт. Луко отважился оглядеться по сторонам.
   — Смылась она, что ли?
   — Да, ушла, — нахмурился Рамон. — А теперь скажи: что ты тут делаешь?
   Луко взвизгнул, вскочил и сделал пальцами такое движение, словно нажимает на курок.
   Рамон с Мэтом хмуро смотрели на него.
   — Ты хоть сам-то понимаешь, что делаешь? — поинтересовался Мэт.
   Луко воззрился на свои руки, сжатые так, будто он держал автомат автомата не было.
   — Нету! — ошарашенно воскликнул он.
   — Ты что, в войнушку решил поиграть? — насмешливо спросил Мэт.
   — Так был же автомат-то! — жалобно вскричал Луко и в отчаянии огляделся вокруг.
   — Чародей, — послышался голосок Каллио. — Что за штуковина такая?
   — Вон он! — крикнул Луко и бросился к Каллио. Мэт схватил Луко и как следует скрутил его руки за спиной. Луко повалился ничком на землю и разразился рыданиями.
   Рамон смотрел на Луко с сожалением.
   — Понимаю, Луко, ты столкнулся с неожиданными испытаниями, но плакать это как-то не по-мужски.
   — У него «ломка», — объяснил Мэт. Но у него самого сейчас были другие сложности. — Послушай, Каллио, отдал бы ты мне эту штуку, а? Только очень осторожно, пожалуйста.
   — А она, чего, опасная? — поинтересовался Каллио и заглянул в дуло автомата.
   Мэт задержал дыхание, чтобы не напугать Каллио хрипом, и с подчеркнутым спокойствием проговорил:
   — Жутко опасная. Осторожно положи ее, Каллио. Просто тихо положи на землю, и все.
   Воришка опустил автомат, но Мэт был готов поклясться, что слышит его мысли: раз вещь редкая и опасная, значит, кое-чего стоит, а раз так — значит, с ее помощью можно было бы и чародеями повертеть.
   — Ты только что смотрел в глаза собственной смерти, — выдавил Мэт. — Если бы, не дай Бог, нажал на что-нибудь, глядя в дуло, тебе бы голову на куски разорвало.
   Каллио судорожно вздохнул и осторожно опустил автомат на землю.
   На счастье, автомат не разрядился. Мэт, облегченно вздохнув, подобрал оружие. Выставив дуло в сторону холмов, он проверил предохранитель — ну, то есть ему хотелось верить, что он проверил именно предохранитель. Затем он нажал на спусковой крючок — автомат не выстрелил. Мэт немного успокоился, однако продолжал крепко сжимать приклад.
   — Посмотри вот сюда, Каллио, — сказал Мэт. — Вот этот маленький рычажок вот, видишь? — если нажмешь на него, отведешь в сторону, то вот этот рычажок побольше — спусковой крючок называется — будет замкнут, он не будет двигаться, и это ружье никому не принесет вреда.
   — У него за ремнем только один магазин остался. — Сообщил Рамон, — а в карманах — пусто.
   Отец Мэта сжимал в пальцах небольшой плоский пакетик. Мэт кивнул и тихо проговорил:
   — Не исключено, что там, в холмах, еще стрелки. Надо бы мне сходить на разведку.
   — Я пойду! — рьяно вызвался Каллио. — Кто они такие?
   Мэт почувствовал было искушение отправить вместо себя Каллио. Как говорится: баба с возу — кобыле легче, но решил, что доверять воришке можно только тогда, когда тот перед глазами.
   — Спасибо, Каллио, — покачал головой он. — Но они очень опасны. Не так опасны, как это ружье, но все-таки.
   — Ой... — Каллио попятился.
   Странно было осознавать, что Мэт был обязан жизнью жажде Каллио к приобретению интересных вещиц, но он напомнил себе: это всего лишь случайность.
   Каллио вовсе не собирался его спасать. Просто, как сорока, он стремился утащить в свое гнездо все, что блестело.
   А Рамона занимали более насущные проблемы.
   — А теперь рассказывай, Луко, как ты сюда попал?
   Луко отозвался ругательством, выражавшим кое-какие анатомически невероятные события.