— Прошу прощения! Разрешите представить. Это мистер Покорни — тот, что на заднем сиденье! Мисс…
— Дункан, — ответила Эйми, чувствуя себя настолько плохо, что даже не решилась повернуть голову, как этого требовали приличия, чтобы кивнуть мистеру Покорни. — Не слишком ли он привередлив, да и вы, как мне кажется. Допустим, у меня маленькие пальчики, хотя я лично ими вполне довольна…
— Я сказал: «маленькие», не «маловатые». Это же комплимент! Терпеть не могу женщин, у которых руки, ноги да и шея растут как бы сами по себе.
— Все в Америке, — донеслось с заднего сиденья, — почему-то считают русских привередливыми.
Эйми постаралась все же повернуть голову. Это вызвало боль в левом плече, но она преуспела настолько, что смогла разглядеть круглое, открытое лицо мужчины неопределенного возраста между тридцатью и пятьюдесятью годами; его широко раскрытые глаза были голубыми и глубокими, словно у ребенка. Он подмигнул ей с такой непосредственностью, что Эйми, неожиданно для себя, ответила тем же.
Она повернулась, чтобы взглянуть на водителя, и спросила:
— А как ваше имя?
— Фокс.
— Фокс?
— Фокс!
— Ох! — Эйми вгляделась в его профиль и нашла очертания носа мужчины более правильными, чем ей показалось вначале, а вот подбородка — нет. — Теперь понимаю, почему коп так вами заинтересовался. Можно и мне взглянуть на ваши права?
Не отрывая глаз от дороги, он вынул из кармана небольшой кожаный бумажник и протянул Эйми. Она открыла права и увидела имя: Текумсе Фокс.
— Меч правосудия и бич преступников, — пояснил Покорни. — Вы знаете, кто он такой?
— Представьте, знаю. — Эйми вернула бумажник. — Могу только добавить, раз уж так получилось, что я тоже детектив, хотя, конечно, по сравнению с мистером Фоксом мелкая сошка.
— Не слишком ли вы привередливы… к себе? — подковырнул Фокс.
— Кто? Я? Отнюдь! Я и в самом деле работаю в детективном агентстве. По крайней мере, сегодня… Завтра, возможно, уже не буду… Теперь подайте, пожалуйста, машину чуть подальше… туда, на ту сторону, где навес.
Автомобиль подрулил к стоянке напротив дома 320, и Покорни, выбравшись с заднего сиденья и пройдя вперед, открыл перед Эйми дверцу.
— Рад, что обошлось без переломов, — заметил Фокс.
— Представьте, я тоже! — Эйми не шевельнулась. — Надо же, сама угодила к вам под колеса. Наверное, в этом есть что-то забавное, хотя мне было не до смеха.
— Не понял, что же тут забавного?
— Ну… — Эйми неопределенно повертела рукой, — сами обстоятельства, вынудившие меня лететь сломя голову. Весьма любезно с вашей стороны, что вы меня не переехали насмерть. — Она взглянула на него уже не таясь и смущенно объяснила: — Я только что приняла решение. Поверьте, я не всегда так импульсивна… — Эйми замолчала.
— Продолжайте.
— Но я в затруднительном положении, и если мне повезло и случилось так, что запросто разговариваю с самим Текумсе Фоксом… Правда, я не уверена, оказывают, ли детективы друг другу профессиональные услуги, как, например, врачи… Ну вы знаете, что доктор никогда не откажет коллеге в консультации или совете… а про вас говорят, что ваше сердце настолько же доброе, насколько холоден и беспристрастен разум…
— И у вас маленькие пальчики, — вставил Покорни, все еще стоящий на тротуаре.
Фокс, нахмурившись, взглянул на нее:
— Так в чем вы нуждаетесь: в консультации или совете?
— В совете. Я изложу вам, в чем дело, и постараюсь покороче… Но вряд ли имеет смысл сидеть здесь и дрожать от холода.
— Ладно, вылезайте! — Фокс проводил Эйми до подъезда и обернулся к Покорни: — Тут на углу аптека. Будь добр, позвони Страттону, предупреди, что мы опоздаем, и подожди в машине.
— Дудки! — объявил Покорни. — Я тоже замерз.
— Тогда жди в аптеке и выпей горячего шоколада.
Если ты услышишь историю мисс Дункан, то, возможно, сделаешь неверные выводы о свойствах человеческой натуры, а у тебя и так уже существует целая теория о том, как должны вести себя люди.
Спутник Фокса покорился, весело кивнув и вновь подмигнув Эйми, и они оставили его в одиночестве. Эйми слегка прихрамывала, но, поднимаясь по лестнице, отказалась от помощи. В гостиной ее квартирки детектив настоял, чтобы она сначала занялась собой, поэтому Эйми проковыляла в спальню и тщательно осмотрела себя, чтобы убедиться, что если не считать перепачканной одежды, порванных чулок и распухшей коленки, то можно считать, что она легко отделалась. Затем Эйми вернулась, села на диван, а Фокс расположился напротив нее на стуле.
— Главная неприятность, — начала она, — заключается в том, что я думаю… словом, мне придется расстаться с моей теперешней работой, а я не могу себе этого позволить, да и, по правде говоря, мне бы этого очень не хотелось.
— На кого вы работаете?
— «Боннер и Рэфрей». Их офис на Мэдисон-авеню.
— Знаю. Там заправляет Дол Боннер. Вся работа строится на том, что большинство мужчин рано или поздно расколются при разговоре с хорошенькой женщиной, особенно если она достаточно умна и умеет направить разговор в нужное русло. Но я склонен полагать, что такие глаза, как ваши, заставят любого мужчину быть начеку.
— Чем же плохи мои глаза?
— Ничем. Просто они слишком заинтересованные.
Прошу простить, продолжайте!
— Ну так вот. Я у них работаю почти год. Я жила в штате Небраска с родителями, и пять лет назад, когда мне исполнилось двадцать лет, умерла моя мама. Вскоре после этого я приехала в Нью-Йорк, и мой дядя предложил мне службу у себя в офисе. Мне не очень нравилось там, в основном из-за дяди, но я продержалась у него почти год и затем ушла, получив работу в адвокатской конторе.
— Если ваше неприятие дяди оказалось настолько существенным, что вынудило вас уйти, объясните, в чем оно заключалось?
— Не думаю, что это важно, и я упомянула об этом только потому, что вновь оказалась повязана с дядей…
Но отвечу на ваш вопрос: у него дурные манеры, он не умеет держать себя в руках, короче говоря, дядя — невозможный тип… Но причиной моего ухода и ссоры с ним послужило его отвратительное отношение к незамужним матерям.
— О-о! — понимающе кивнул Фокс.
— Да нет, — помотала головой Эйми, — дело не во мне. Это была молодая женщина, работавшая в цехе консервирования, но я узнала, что подобное случилось дважды за предыдущие годы. Дядя просто-напросто выгнал ее, и вы бы послушали, как он при этом выражался. Я вышла из себя и выложила ему все, что о нем думаю, и ушла сама, не дожидаясь, когда он выгонит и меня. Я проработала в адвокатской конторе около трех лет секретарем одного из ее руководителей, когда встретила мисс Боннер и она предложила мне работу. Я согласилась. Вы знакомы с мисс Боннер?
— Никогда с ней не встречался.
— Ну… вы говорили об умных женщинах… — Эйми забыла об ушибленной ноге и машинально положила на нее другую, тут же поморщившись от боли. — Послушали бы вы, как она расписывала эту работу! Я самая младшая из четырех женщин, которых она называет своим русалочьим отрядом. Когда я при деле, мне запрещается посещать офис, и если я случайно встречусь с ней, то не должна вступать в разговор ни под каким предлогом.
Прошлой весной я убедилась… Но, полагаю, мне не следует говорить вам об этом.
— Сейчас вы работаете?
— Да. Вы когда-нибудь слышали о фирме «Лакомства Тингли»?
— Не только слышал, но и знаю. Закуска в стеклянных банках с красной этикеткой, где изображен козел, поедающий павлиний хвост. Есть и другие варианты.
Дороговато, но вкусно.
— Вкусно — не то слово, это лучшее из того, что можно купить на сегодняшний день. Должна признать это. Но месяц назад в банках стали находить хинин.
Фокс, удивленно прищурив глаза, взглянул на Эйми.
— Да, я не оговорилась. Стали поступать жалобы, что лакомства горчат, что их есть невозможно, и тысячи банок были возвращены обратно. Когда сделали анализ, то обнаружили в них хинин. Тингли… прошу прощения, мистер Артур Тингли, нынешний глава фирмы, нанял Дол Боннер расследовать это дело.
— Вы знаете, каким образом он вышел на мисс Боннер?
Эйми кивнула:
— Да, но об этом позже, сейчас пора сказать о том, что «Пи энд Би» пытается купить бизнес Тингли…
— Вы имеете в виду «Провиженс энд Бивирейджес корпорейшн»?
— Угадали! Именно этот пищевой спрут! Они предложили дяде за его бизнес триста тысяч долларов. Один из их вице-президентов немного поработал в этом направлении, но Тингли отказался наотрез. Он заявил, что одно его имя и престиж, поддерживаемый вот уже на протяжении семидесяти лёт, стоят не менее полумиллиона. Поэтому, когда начались неприятности, единственное, на что они могли грешить, это только на то, что «Пи энд Би», эта корпорация, подкупила кого-то на фабрике, чтобы там добавляли хинин в продукцию и тем самым довели Тингли до такого состояния, когда он будет только рад плюнуть на все и продать свое предприятие с потрохами. В дядиной фирме попытались своими силами провести расследование среди своих работников, но затем решили, что лучше начать с другого конца.
— И натравили Боннер на «Пи энд Би»?
— Да. Женщина, которая заведует производством на фабрике Тингли — это на Двадцать шестой улице, — знает мисс Боннер: они обе члены «Лиги деловых женщин Манхэттена». По ее настоянию Тингли подрядил Дол Боннер, и мне было поручено выйти на того самого вице-президента «Пи энд Би», который пытался заключить сделку с Тингли. Я объяснила мисс Боннер, что Артур Тингли — мой дядя, что я когда-то работала у него, разругалась с ним и уволилась, но она сказала, что это не причина, чтобы отстранить меня от этой работы, тем более что все остальные члены ее русалочьего отряда заняты другими делами.
— Было ли это согласовано с Тингли?
— Он вовсе не знал об этом. Мы не виделись с ним очень долгое время, и он даже не подозревал, что я работаю на «Боннер и Рэфрей». По крайней мере, так я думаю. Но этим вечером он узнал, что меня назначили раскручивать его дело. И заявил мисс Боннер, что не доверяет мне и возражает против моей кандидатуры.
— И вы боитесь, что потеряете работу. В этом и заключается ваше затруднительное положение?
Эйми отрицательно покачала головой:
— Это не так. Вернее, только часть… Я познакомилась с… ну, вице-президентом «Пи энд Би» три недели назад и начала… вернее будет сказать, приступила к расследованию. Он молод, весьма компетентен и внушает доверие, а также… мне представляется, очень напористый как бизнесмен. Мы стали… точнее, у нас сложились неплохие отношения. Затем… В субботу вечером я случайно увидела его в кабинке бара Рустермана: он разговаривал, такое у меня создалось впечатление, один на один с Дол Боннер.
— Бедняге не позавидуешь, — засмеялся Фокс, — когда два таких охотника идут по его следу…
— О, нет! — запротестовала Эйми. — Беда не в этом!
Если бы она занималась им, то, вне всякого сомнения, дала бы мне знать. А тут, наоборот, она попыталась меня убедить, что она с ним не только не встречалась, но даже и в лицо не знает его. Я предоставила ей возможность рассказать об их встрече в субботу, но она упорно продолжает притворяться, будто в глаза его не видела. Поэтому очевидно, что она ведет двойную игру с Тингли и намерена выставить меня полной дурой.
Фокс нахмурился и поджал губы.
— Не очевидно, но вероятно.
— Нет, очевидно, — упрямо продолжала настаивать Эйми, — я уже старалась придумать какое-то другое объяснение, но безрезультатно. Если бы видели, как они секретничали!
— Они не заметили вас?
— Нет, и с тех пор я ломаю голову над тем, как мне поступить. Каким бы ни был мой дядя, я не могу мириться с тем, что его водят за нос и делают при этом вид, будто игра ведется по всем правилам — честно и открыто. Мисс Боннер платит мне, но это деньги дядиной фирмы, и пусть я далеко не святая, но надеюсь, что элементарная честность у меня еще осталась. Сразу после того, как позвонила ей утром, даже не подумав как следует, я набрала номер вице-президента и отменила две встречи, которые у меня с ним были назначены. Это было глупо, так как на самом деле ничего не решало. Затем я… Извините…
Звонил телефон. Эйми подошла к столу, где стоял аппарат, и сняла трубку.
— Алло!.. О, привет!.. Нет, у меня нет… Нет, в самом деле!.. Извини, но ничем не могу помочь, если ты неправильно меня понял…
После нескольких подобных ничего не значащих фраз она повесила трубку и вернулась на свое место. Встретившись глазами с Фоксом и прочитав ожидание в его пристальном взгляде, поспешила объяснить, хотя вначале и не собиралась этого делать:
— Это был тот самый вице-президент «Пи энд Би».
Фокс улыбнулся и вежливо поинтересовался:
— Звонок по поводу отмененных встреч? Кстати, что плохого в его имени?
— Ничего, насколько мне известно.
— Я просто засомневался. Вы все время упорно называете его «вице-президентом», хотя уверен, что у него есть имя и оно вам известно, разве не так?
— Конечно. Леонард Клифф!
— Благодарю! Так вы говорили…
— Я говорила, что отправилась на встречу с дядей.
— Сегодня?
— Да, сразу после ленча. Мне ненавистна даже сама мысль, что я могу потерять работу, и я решила рассказать ему все эти факты и убедить забрать дело от «Боннер и Рэфрей», не называя причины, и передать в другое агентство. Я собиралась пообещать дяде, что верну ему все деньги, которые мне были уплачены за те три недели, что я занималась его проблемой. Мне казалось, что я обязана так поступить. Но в ту же минуту, как дядя увидел меня, то начал орать о том, как уже заявила мисс Боннер, что не доверяет мне и не желает, чтобы я занималась его делом. И если бы я сказала, зачем к нему пришла, он тут же выложил бы все мисс Боннер по телефону, а это значило бы конец всему. Поэтому я разозлилась и назвала его человекообразной обезьяной, ах, нет… троглодитом, и удалилась.
Она замолчала.
Фокс подбодрил ее:
— Продолжайте!
— Это все. Я отправилась домой и, прежде чем добралась до него, попала под вашу машину.
— Но вы говорили, что оказались в затруднительном положении.
Эйми уставилась на него.
— Пресвятые Небеса! А разве это не так?
— Нет, насколько я понимаю. Если только, конечно, вы что-то не утаили.
— Тогда у вас превратное представление о том, что такое затруднительное положение, — возмущенно заявила Эйми. — Самое малое, что может случиться, — это то, что я потеряю работу. Возможно, для вас это и кажется сущим пустяком с вашими гонорарами в десять тысяч долларов, но для меня это чертовски важно. И в любом случае, если я уйду с работы и пущу все на самотек, то как быть с той двойной игрой, которую они ведут с дядей? Я могу не любить его — так оно, кстати, и есть, — но все равно не желаю участвовать в том, как его водят за нос.
— Если вы расстанетесь со своей работой, то тем самым выйдете из игры и не будете участницей его обмана.
— Но я не хочу терять свою работу!
— Полагаю, не хотите. И это все? Это и есть то самое затруднительное положение для вас?
— Да!
Фокс рассматривал Эйми какое-то время, затем спокойно сказал:
— Думаю, вы говорите мне неправду.
Она взглянула на него, раскрыв рот от изумления, и возмутилась:
— Что, по-вашему, я лгу?
— Мне так кажется.
Ее глаза вспыхнули.
— Ох, ну!.. — Это было все, что она смогла ответить, и встала.
— Сейчас, обождите минутку! — Фокс даже не шевельнулся и улыбался Эйми. — Вы просили о профессиональной услуге, и почему бы мне вам ее не оказать? Возможно, вы и сами не отдаете себе отчета в том, что лжете; давайте назовем это по-другому: вы неверно изложили факты, что вполне объяснимо, учитывая ваше душевное состояние. Словом, неконтролируемые эмоции. В вашем рассказе две заметные неувязки. Первая — это ничем не подкрепленное предположение, что, увидев мисс Боннер разговаривающей с вице-президентом, — так я понял из ваших слов, — вы решили, что она ведет двойную игру с Тингли. Помимо вашего, могут быть и еще вполне допустимые объяснения этого факта… Вторая неувязка. Казалось бы, чего проще: взять и сообщить мисс Боннер, что совершенно случайно увидели ее вместе с Леонардом Клиффом. Сказать — естественно, не намекая, что подозреваете ее в надувательстве. Не исключено, что она даст такое объяснение, которое облегчит вашу душу и избавит от угрызений совести. Если она этого не сделает, тогда вы вправе решать, как поступить дальше. Только не пытайтесь меня убедить, что девушке с такими умными глазами, как у вас, этот столь очевидный шаг даже и в голову не пришел.
— Но я боялась. Я слишком боялась потерять работу, чтобы решиться на…
— О, нет, вовсе не поэтому! Вы же не побоялись предпринять гораздо более опасные и трудно объяснимые шаги. Взяли и отменили две назначенные встречи с мистером Клиффом. Для чего? В случае, если существует вполне невинная причина беседы Клиффа с Боннер, тогда эти поступки для вас чреваты последствиями, так как эти встречи — важное условие пригодности вас к той самой работе, которую так боитесь потерять.
Отменяя встречи, вы были явно не в состоянии размышлять здраво. Что могло вас так вывести из себя?
Невольно напрашивается вывод, что вы отменили эти встречи в припадке раздражения. Когда вы мне описывали вице-президента, то запинались, обрывая фразы на полуслове. Вы не хотели произносить его имени, и, когда по моей просьбе сказали, как его зовут, ваш голос изменился. Когда говорили с ним по телефону, совсем недавно, то повернулись спиной ко мне, но не настолько, чтобы я не заметил, как пылают ваши щеки.
Вы в затруднительном положении, допускаю, но за последние двадцать столетий миллионы девушек испытывали те же затруднения. Вы питаете нежные чувства к мистеру Клиффу. Он женат?
Эйми ответила вполголоса:
— Нет! — Она села и, потупившись, разглядывала темно-красный галстук Фокса, но спустя минуту решилась встретиться с ним взглядом. И тут же с вызовом заявила: — Все отрицаю.
— Почему? По какой причине?
— По той самой, что это неправда!
Фокс пожал плечами:
— Вы пытаетесь морочить мне голову. В вашей ситуации вам нужен не Текумсе Фокс, а задушевная подруга. Полагаю, что вас больше всего мучит то, что вы лелеете надежду, будто пресловутый вице-президент склонен ответить взаимностью на ваши чувства, но если существует сговор у него с мисс Боннер, то он наверняка знает, что вы занимаетесь им по долгу службы, и поэтому знаки внимания, которые он вам оказывает, нельзя принимать всерьез. Разумеется, в этом пункте помощи от меня — как от козла молока, но я уверен, что ваша женская интуиция…
Эйми вскочила и бросилась в спальню даже не прихрамывая и закрыла за собой дверь.
Фокс секунд пять продолжал сидеть глядя на дверь, изумленно вскинув брови. Затем вздохнул, поднялся, взял со стола шляпу и направился к выходу в холл. Остановившись на полпути, он резко повернулся на каблуках и швырнул шляпу с такой точностью, что она, пролетев в воздухе, опустилась прямо в центре стола, подошел к двери спальни, открыл ее и вошел.
— Теперь по поводу совета, который вы просили, — сказал он резко. — Думаю, вам следует пойти на решительный шаг: сказать мисс Боннер, что видели ее с Клиффом, а также объяснить, что испытываете нежные чувства к своему подопечному, что делает вас непригодной для дальнейшей работы с ним. Только так вам, возможно, удастся удержаться в агентстве.
— Ничего я к нему не испытываю, — с жаром возразила Эйми. Она встала, повернувшись лицом к Фоксу. — Уверяю вас, что мне наплевать на то, как он меня воспринимает… Все, что меня волнует, это…
— Звонят в дверь!
— Благодарю, я не глухая!
Фокс посторонился, освобождая проход к двери, которую оставил открытой. Эйми исчезла из поля зрения, но он слышал, как смолк шум ее шагов, затем раздался звук, который, как он определил, мог исходить от нажатия на кнопку домофона, чтобы открыть дверь парадного, затем вновь послышались ее шаги, и, заметив, как она снова пересекает гостиную, окликнул ее:
— Хотите, чтобы я вышел из спальни?
— Поступайте как знаете, — кратко ответила Эйми на ходу, подошла к двери в холл и открыла ее.
На пороге она остановилась, приводя себя в порядок, особенно лицо — явно не для того, чтобы встретить рассыльного из прачечной; однако если втайне рассчитывала, что к ней вновь пожаловал вице-президент, то ее надежде не суждено было сбыться. Она увидела, как по лестнице поднимается женщина и направляется к ее двери — женщина лет тридцати, стройная и собранная, в модном твидовом костюме, неизменной остроконечной шляпке, золотистыми настороженными глазами и несколько удлиненным, но привлекательным лицом.
— О-о! — воскликнула Эйми слишком громко. — Добрый вечер, мисс Боннер!
— Привет, Эйми!
Она прошла мимо Эйми и обвела комнату пристальным взглядом, пока хозяйка закрывала входную дверь.
— Садитесь на диван, — предложила Эйми, — как вы, наверное, уже поняли, это единственное удобное место, которое я могу предложить.
— Благодарю! — Мисс Боннер, продолжая стоять, кивком указала на шляпу, лежащую в центре стола. — Здесь кто-нибудь есть?
— Ну… ох, да, эта шляпа… — Беглый взгляд убедил Эйми, что дверь в спальню закрыта, но неплотно: осталась маленькая щелка. Она попыталась рассмеяться, и, к ее удивлению, это получилось довольно естественно. — Нет, это просто сувенир.
— Вместо скальпа? — улыбнулась мисс Боннер — улыбнулась не тепло, но тем не менее эта была улыбка. — Не мистера ли Дискинсона, случайно?
— О нет, так далеко я с ним еще не зашла.
— Я так и думала. Он слишком осторожен. — Мисс Боннер присела на диван. — Я только на минуту — мне еще надо успеть попасть в нижнюю часть города… Дела.
Ты не позвонила в три часа, не отчиталась.
— Нет, я… простите… — Эйми села на стул. — Я смогла освободиться от мистера Дискинсона только после трех, а потом у меня была прогулка, и я подумала… решила обождать, пока попаду домой, и тогда позвонить, а по пути сюда — вы не поверите! — попала под машину и была сбита, это вызвало шок…
— Ты не пострадала?
— Ничего серьезного. Только коленка разбита.
— Я хотела бы получать отчеты вовремя, Эйми.
— Конечно, я понимаю. Извините! Это мой первый прокол, мисс Боннер.
— Знаю. Поэтому и закрыла на это глаза… пока! Я снимаю тебя с дела Тингли.
— Ох! — Эйми остолбенело уставилась на нее. — Снимаете меня…
— Да! Твой дядя звонил утром и поднял шум. К несчастью, его сын… кажется, у него есть сын…
Эйми согласно кивнула.
— Да, мой кузен Фил.
— Так вот, его сын видел тебя в театре накануне вечером вместе с мистером Клиффом и рассказал отцу этим утром, и когда твой дядя позвонил мне, то тут же задал вопрос по этому поводу, и пришлось пуститься в объяснения. Он заявил, что тебе не доверяет, весьма нелестно отозвался о твоих моральных устоях и так далее, короче, потребовал, чтобы ты ни под каким видом не была связана с его делом. — Мисс Боннер повернула руку ладонью вверх. — Вот такие пироги! Должна признать, что, судя по манерам твоего дядюшки, я вовсе не удивлена, что ты с ним не ладишь. Поэтому на данное время можешь полностью сконцентрировать внимание на мистере Дискинсоне. Ты сегодня добилась от него чего-нибудь?
— Ничего, достойного внимания. Он довольно крут, и справиться с ним нелегко. — Эйми заерзала на стуле. — Но я… по поводу дела Тингли… я рада, что вы меня от него освободили. У меня нет возражений, однако есть кое-что, о чем я хотела бы вам сказать… Только поймите меня правильно: у меня и в мыслях нет предположить, что это имеет отношение к делу Тингли, поверьте — это так… Но просто я подумала, что… мне следует сказать вам, что видела вас вместе с мистером Клиффом в субботу в баре Рустермана.
Настороженные глаза мисс Боннер сузились.
— Ты видела?
Эйми утвердительно кивнула:
— Мы были там с мистером Дискинсоном, и я видела вас… не то чтобы это имело какое-то значение, конечно… но…
— Что «но»?
— Я думала, мне следует сказать вам.
— Почему?
— Ну потому… Я решила, что если верно поняла ваши слова, что вы не знаете мистера Клиффа и никогда в глаза его не видели, то я подумала… об одном — о том, что вы, возможно, не знаете, что это был он, и мне следует предупредить…
— Вижу, — ответила мисс Боннер; тон ее голоса стал холодным как лед. — Теперь понимаю, что ты старалась выудить у меня утром в телефонном разговоре. Благодарю, что внесла ясность. Ты пытаешься определить, знаю ли я, с кем общалась, и если не знаю, то хотела бы просветить меня на сей счет. — Ледок в ее голосе стал еще ощутимее. — Тогда, раз ты считала, что тебе следует сказать мне об этом, почему же не сказала?
— Вы имеете в виду утром?
— Да, именно утром.
— Ну, я… я же говорю вам…
— Ты не говоришь, а мямлишь. — Мисс Боннер сделала нетерпеливый жест. — Я уже говорила тебе, Эйми, когда брала на работу, что главное в нашей работе — это полное и безусловное доверие. В большинстве случаев детективу приходится иметь дело с фактами, которые необходимо держать в тайне, так как они являются сугубо конфиденциальными, и оперативник, надежность которого можно поставить под сомнение, не представляет никакой ценности. Я не знаю, что ты скрываешь от меня, но ты что-то скрываешь. Мне это не по душе.
Более того, я с этим не желаю мириться. — Она внезапно и порывисто встала и указала на середину стола. — И еще одно: мне не нравится эта шляпа. Сувенир? Сувенир в знак чего?
— Дункан, — ответила Эйми, чувствуя себя настолько плохо, что даже не решилась повернуть голову, как этого требовали приличия, чтобы кивнуть мистеру Покорни. — Не слишком ли он привередлив, да и вы, как мне кажется. Допустим, у меня маленькие пальчики, хотя я лично ими вполне довольна…
— Я сказал: «маленькие», не «маловатые». Это же комплимент! Терпеть не могу женщин, у которых руки, ноги да и шея растут как бы сами по себе.
— Все в Америке, — донеслось с заднего сиденья, — почему-то считают русских привередливыми.
Эйми постаралась все же повернуть голову. Это вызвало боль в левом плече, но она преуспела настолько, что смогла разглядеть круглое, открытое лицо мужчины неопределенного возраста между тридцатью и пятьюдесятью годами; его широко раскрытые глаза были голубыми и глубокими, словно у ребенка. Он подмигнул ей с такой непосредственностью, что Эйми, неожиданно для себя, ответила тем же.
Она повернулась, чтобы взглянуть на водителя, и спросила:
— А как ваше имя?
— Фокс.
— Фокс?
— Фокс!
— Ох! — Эйми вгляделась в его профиль и нашла очертания носа мужчины более правильными, чем ей показалось вначале, а вот подбородка — нет. — Теперь понимаю, почему коп так вами заинтересовался. Можно и мне взглянуть на ваши права?
Не отрывая глаз от дороги, он вынул из кармана небольшой кожаный бумажник и протянул Эйми. Она открыла права и увидела имя: Текумсе Фокс.
— Меч правосудия и бич преступников, — пояснил Покорни. — Вы знаете, кто он такой?
— Представьте, знаю. — Эйми вернула бумажник. — Могу только добавить, раз уж так получилось, что я тоже детектив, хотя, конечно, по сравнению с мистером Фоксом мелкая сошка.
— Не слишком ли вы привередливы… к себе? — подковырнул Фокс.
— Кто? Я? Отнюдь! Я и в самом деле работаю в детективном агентстве. По крайней мере, сегодня… Завтра, возможно, уже не буду… Теперь подайте, пожалуйста, машину чуть подальше… туда, на ту сторону, где навес.
Автомобиль подрулил к стоянке напротив дома 320, и Покорни, выбравшись с заднего сиденья и пройдя вперед, открыл перед Эйми дверцу.
— Рад, что обошлось без переломов, — заметил Фокс.
— Представьте, я тоже! — Эйми не шевельнулась. — Надо же, сама угодила к вам под колеса. Наверное, в этом есть что-то забавное, хотя мне было не до смеха.
— Не понял, что же тут забавного?
— Ну… — Эйми неопределенно повертела рукой, — сами обстоятельства, вынудившие меня лететь сломя голову. Весьма любезно с вашей стороны, что вы меня не переехали насмерть. — Она взглянула на него уже не таясь и смущенно объяснила: — Я только что приняла решение. Поверьте, я не всегда так импульсивна… — Эйми замолчала.
— Продолжайте.
— Но я в затруднительном положении, и если мне повезло и случилось так, что запросто разговариваю с самим Текумсе Фоксом… Правда, я не уверена, оказывают, ли детективы друг другу профессиональные услуги, как, например, врачи… Ну вы знаете, что доктор никогда не откажет коллеге в консультации или совете… а про вас говорят, что ваше сердце настолько же доброе, насколько холоден и беспристрастен разум…
— И у вас маленькие пальчики, — вставил Покорни, все еще стоящий на тротуаре.
Фокс, нахмурившись, взглянул на нее:
— Так в чем вы нуждаетесь: в консультации или совете?
— В совете. Я изложу вам, в чем дело, и постараюсь покороче… Но вряд ли имеет смысл сидеть здесь и дрожать от холода.
— Ладно, вылезайте! — Фокс проводил Эйми до подъезда и обернулся к Покорни: — Тут на углу аптека. Будь добр, позвони Страттону, предупреди, что мы опоздаем, и подожди в машине.
— Дудки! — объявил Покорни. — Я тоже замерз.
— Тогда жди в аптеке и выпей горячего шоколада.
Если ты услышишь историю мисс Дункан, то, возможно, сделаешь неверные выводы о свойствах человеческой натуры, а у тебя и так уже существует целая теория о том, как должны вести себя люди.
Спутник Фокса покорился, весело кивнув и вновь подмигнув Эйми, и они оставили его в одиночестве. Эйми слегка прихрамывала, но, поднимаясь по лестнице, отказалась от помощи. В гостиной ее квартирки детектив настоял, чтобы она сначала занялась собой, поэтому Эйми проковыляла в спальню и тщательно осмотрела себя, чтобы убедиться, что если не считать перепачканной одежды, порванных чулок и распухшей коленки, то можно считать, что она легко отделалась. Затем Эйми вернулась, села на диван, а Фокс расположился напротив нее на стуле.
— Главная неприятность, — начала она, — заключается в том, что я думаю… словом, мне придется расстаться с моей теперешней работой, а я не могу себе этого позволить, да и, по правде говоря, мне бы этого очень не хотелось.
— На кого вы работаете?
— «Боннер и Рэфрей». Их офис на Мэдисон-авеню.
— Знаю. Там заправляет Дол Боннер. Вся работа строится на том, что большинство мужчин рано или поздно расколются при разговоре с хорошенькой женщиной, особенно если она достаточно умна и умеет направить разговор в нужное русло. Но я склонен полагать, что такие глаза, как ваши, заставят любого мужчину быть начеку.
— Чем же плохи мои глаза?
— Ничем. Просто они слишком заинтересованные.
Прошу простить, продолжайте!
— Ну так вот. Я у них работаю почти год. Я жила в штате Небраска с родителями, и пять лет назад, когда мне исполнилось двадцать лет, умерла моя мама. Вскоре после этого я приехала в Нью-Йорк, и мой дядя предложил мне службу у себя в офисе. Мне не очень нравилось там, в основном из-за дяди, но я продержалась у него почти год и затем ушла, получив работу в адвокатской конторе.
— Если ваше неприятие дяди оказалось настолько существенным, что вынудило вас уйти, объясните, в чем оно заключалось?
— Не думаю, что это важно, и я упомянула об этом только потому, что вновь оказалась повязана с дядей…
Но отвечу на ваш вопрос: у него дурные манеры, он не умеет держать себя в руках, короче говоря, дядя — невозможный тип… Но причиной моего ухода и ссоры с ним послужило его отвратительное отношение к незамужним матерям.
— О-о! — понимающе кивнул Фокс.
— Да нет, — помотала головой Эйми, — дело не во мне. Это была молодая женщина, работавшая в цехе консервирования, но я узнала, что подобное случилось дважды за предыдущие годы. Дядя просто-напросто выгнал ее, и вы бы послушали, как он при этом выражался. Я вышла из себя и выложила ему все, что о нем думаю, и ушла сама, не дожидаясь, когда он выгонит и меня. Я проработала в адвокатской конторе около трех лет секретарем одного из ее руководителей, когда встретила мисс Боннер и она предложила мне работу. Я согласилась. Вы знакомы с мисс Боннер?
— Никогда с ней не встречался.
— Ну… вы говорили об умных женщинах… — Эйми забыла об ушибленной ноге и машинально положила на нее другую, тут же поморщившись от боли. — Послушали бы вы, как она расписывала эту работу! Я самая младшая из четырех женщин, которых она называет своим русалочьим отрядом. Когда я при деле, мне запрещается посещать офис, и если я случайно встречусь с ней, то не должна вступать в разговор ни под каким предлогом.
Прошлой весной я убедилась… Но, полагаю, мне не следует говорить вам об этом.
— Сейчас вы работаете?
— Да. Вы когда-нибудь слышали о фирме «Лакомства Тингли»?
— Не только слышал, но и знаю. Закуска в стеклянных банках с красной этикеткой, где изображен козел, поедающий павлиний хвост. Есть и другие варианты.
Дороговато, но вкусно.
— Вкусно — не то слово, это лучшее из того, что можно купить на сегодняшний день. Должна признать это. Но месяц назад в банках стали находить хинин.
Фокс, удивленно прищурив глаза, взглянул на Эйми.
— Да, я не оговорилась. Стали поступать жалобы, что лакомства горчат, что их есть невозможно, и тысячи банок были возвращены обратно. Когда сделали анализ, то обнаружили в них хинин. Тингли… прошу прощения, мистер Артур Тингли, нынешний глава фирмы, нанял Дол Боннер расследовать это дело.
— Вы знаете, каким образом он вышел на мисс Боннер?
Эйми кивнула:
— Да, но об этом позже, сейчас пора сказать о том, что «Пи энд Би» пытается купить бизнес Тингли…
— Вы имеете в виду «Провиженс энд Бивирейджес корпорейшн»?
— Угадали! Именно этот пищевой спрут! Они предложили дяде за его бизнес триста тысяч долларов. Один из их вице-президентов немного поработал в этом направлении, но Тингли отказался наотрез. Он заявил, что одно его имя и престиж, поддерживаемый вот уже на протяжении семидесяти лёт, стоят не менее полумиллиона. Поэтому, когда начались неприятности, единственное, на что они могли грешить, это только на то, что «Пи энд Би», эта корпорация, подкупила кого-то на фабрике, чтобы там добавляли хинин в продукцию и тем самым довели Тингли до такого состояния, когда он будет только рад плюнуть на все и продать свое предприятие с потрохами. В дядиной фирме попытались своими силами провести расследование среди своих работников, но затем решили, что лучше начать с другого конца.
— И натравили Боннер на «Пи энд Би»?
— Да. Женщина, которая заведует производством на фабрике Тингли — это на Двадцать шестой улице, — знает мисс Боннер: они обе члены «Лиги деловых женщин Манхэттена». По ее настоянию Тингли подрядил Дол Боннер, и мне было поручено выйти на того самого вице-президента «Пи энд Би», который пытался заключить сделку с Тингли. Я объяснила мисс Боннер, что Артур Тингли — мой дядя, что я когда-то работала у него, разругалась с ним и уволилась, но она сказала, что это не причина, чтобы отстранить меня от этой работы, тем более что все остальные члены ее русалочьего отряда заняты другими делами.
— Было ли это согласовано с Тингли?
— Он вовсе не знал об этом. Мы не виделись с ним очень долгое время, и он даже не подозревал, что я работаю на «Боннер и Рэфрей». По крайней мере, так я думаю. Но этим вечером он узнал, что меня назначили раскручивать его дело. И заявил мисс Боннер, что не доверяет мне и возражает против моей кандидатуры.
— И вы боитесь, что потеряете работу. В этом и заключается ваше затруднительное положение?
Эйми отрицательно покачала головой:
— Это не так. Вернее, только часть… Я познакомилась с… ну, вице-президентом «Пи энд Би» три недели назад и начала… вернее будет сказать, приступила к расследованию. Он молод, весьма компетентен и внушает доверие, а также… мне представляется, очень напористый как бизнесмен. Мы стали… точнее, у нас сложились неплохие отношения. Затем… В субботу вечером я случайно увидела его в кабинке бара Рустермана: он разговаривал, такое у меня создалось впечатление, один на один с Дол Боннер.
— Бедняге не позавидуешь, — засмеялся Фокс, — когда два таких охотника идут по его следу…
— О, нет! — запротестовала Эйми. — Беда не в этом!
Если бы она занималась им, то, вне всякого сомнения, дала бы мне знать. А тут, наоборот, она попыталась меня убедить, что она с ним не только не встречалась, но даже и в лицо не знает его. Я предоставила ей возможность рассказать об их встрече в субботу, но она упорно продолжает притворяться, будто в глаза его не видела. Поэтому очевидно, что она ведет двойную игру с Тингли и намерена выставить меня полной дурой.
Фокс нахмурился и поджал губы.
— Не очевидно, но вероятно.
— Нет, очевидно, — упрямо продолжала настаивать Эйми, — я уже старалась придумать какое-то другое объяснение, но безрезультатно. Если бы видели, как они секретничали!
— Они не заметили вас?
— Нет, и с тех пор я ломаю голову над тем, как мне поступить. Каким бы ни был мой дядя, я не могу мириться с тем, что его водят за нос и делают при этом вид, будто игра ведется по всем правилам — честно и открыто. Мисс Боннер платит мне, но это деньги дядиной фирмы, и пусть я далеко не святая, но надеюсь, что элементарная честность у меня еще осталась. Сразу после того, как позвонила ей утром, даже не подумав как следует, я набрала номер вице-президента и отменила две встречи, которые у меня с ним были назначены. Это было глупо, так как на самом деле ничего не решало. Затем я… Извините…
Звонил телефон. Эйми подошла к столу, где стоял аппарат, и сняла трубку.
— Алло!.. О, привет!.. Нет, у меня нет… Нет, в самом деле!.. Извини, но ничем не могу помочь, если ты неправильно меня понял…
После нескольких подобных ничего не значащих фраз она повесила трубку и вернулась на свое место. Встретившись глазами с Фоксом и прочитав ожидание в его пристальном взгляде, поспешила объяснить, хотя вначале и не собиралась этого делать:
— Это был тот самый вице-президент «Пи энд Би».
Фокс улыбнулся и вежливо поинтересовался:
— Звонок по поводу отмененных встреч? Кстати, что плохого в его имени?
— Ничего, насколько мне известно.
— Я просто засомневался. Вы все время упорно называете его «вице-президентом», хотя уверен, что у него есть имя и оно вам известно, разве не так?
— Конечно. Леонард Клифф!
— Благодарю! Так вы говорили…
— Я говорила, что отправилась на встречу с дядей.
— Сегодня?
— Да, сразу после ленча. Мне ненавистна даже сама мысль, что я могу потерять работу, и я решила рассказать ему все эти факты и убедить забрать дело от «Боннер и Рэфрей», не называя причины, и передать в другое агентство. Я собиралась пообещать дяде, что верну ему все деньги, которые мне были уплачены за те три недели, что я занималась его проблемой. Мне казалось, что я обязана так поступить. Но в ту же минуту, как дядя увидел меня, то начал орать о том, как уже заявила мисс Боннер, что не доверяет мне и не желает, чтобы я занималась его делом. И если бы я сказала, зачем к нему пришла, он тут же выложил бы все мисс Боннер по телефону, а это значило бы конец всему. Поэтому я разозлилась и назвала его человекообразной обезьяной, ах, нет… троглодитом, и удалилась.
Она замолчала.
Фокс подбодрил ее:
— Продолжайте!
— Это все. Я отправилась домой и, прежде чем добралась до него, попала под вашу машину.
— Но вы говорили, что оказались в затруднительном положении.
Эйми уставилась на него.
— Пресвятые Небеса! А разве это не так?
— Нет, насколько я понимаю. Если только, конечно, вы что-то не утаили.
— Тогда у вас превратное представление о том, что такое затруднительное положение, — возмущенно заявила Эйми. — Самое малое, что может случиться, — это то, что я потеряю работу. Возможно, для вас это и кажется сущим пустяком с вашими гонорарами в десять тысяч долларов, но для меня это чертовски важно. И в любом случае, если я уйду с работы и пущу все на самотек, то как быть с той двойной игрой, которую они ведут с дядей? Я могу не любить его — так оно, кстати, и есть, — но все равно не желаю участвовать в том, как его водят за нос.
— Если вы расстанетесь со своей работой, то тем самым выйдете из игры и не будете участницей его обмана.
— Но я не хочу терять свою работу!
— Полагаю, не хотите. И это все? Это и есть то самое затруднительное положение для вас?
— Да!
Фокс рассматривал Эйми какое-то время, затем спокойно сказал:
— Думаю, вы говорите мне неправду.
Она взглянула на него, раскрыв рот от изумления, и возмутилась:
— Что, по-вашему, я лгу?
— Мне так кажется.
Ее глаза вспыхнули.
— Ох, ну!.. — Это было все, что она смогла ответить, и встала.
— Сейчас, обождите минутку! — Фокс даже не шевельнулся и улыбался Эйми. — Вы просили о профессиональной услуге, и почему бы мне вам ее не оказать? Возможно, вы и сами не отдаете себе отчета в том, что лжете; давайте назовем это по-другому: вы неверно изложили факты, что вполне объяснимо, учитывая ваше душевное состояние. Словом, неконтролируемые эмоции. В вашем рассказе две заметные неувязки. Первая — это ничем не подкрепленное предположение, что, увидев мисс Боннер разговаривающей с вице-президентом, — так я понял из ваших слов, — вы решили, что она ведет двойную игру с Тингли. Помимо вашего, могут быть и еще вполне допустимые объяснения этого факта… Вторая неувязка. Казалось бы, чего проще: взять и сообщить мисс Боннер, что совершенно случайно увидели ее вместе с Леонардом Клиффом. Сказать — естественно, не намекая, что подозреваете ее в надувательстве. Не исключено, что она даст такое объяснение, которое облегчит вашу душу и избавит от угрызений совести. Если она этого не сделает, тогда вы вправе решать, как поступить дальше. Только не пытайтесь меня убедить, что девушке с такими умными глазами, как у вас, этот столь очевидный шаг даже и в голову не пришел.
— Но я боялась. Я слишком боялась потерять работу, чтобы решиться на…
— О, нет, вовсе не поэтому! Вы же не побоялись предпринять гораздо более опасные и трудно объяснимые шаги. Взяли и отменили две назначенные встречи с мистером Клиффом. Для чего? В случае, если существует вполне невинная причина беседы Клиффа с Боннер, тогда эти поступки для вас чреваты последствиями, так как эти встречи — важное условие пригодности вас к той самой работе, которую так боитесь потерять.
Отменяя встречи, вы были явно не в состоянии размышлять здраво. Что могло вас так вывести из себя?
Невольно напрашивается вывод, что вы отменили эти встречи в припадке раздражения. Когда вы мне описывали вице-президента, то запинались, обрывая фразы на полуслове. Вы не хотели произносить его имени, и, когда по моей просьбе сказали, как его зовут, ваш голос изменился. Когда говорили с ним по телефону, совсем недавно, то повернулись спиной ко мне, но не настолько, чтобы я не заметил, как пылают ваши щеки.
Вы в затруднительном положении, допускаю, но за последние двадцать столетий миллионы девушек испытывали те же затруднения. Вы питаете нежные чувства к мистеру Клиффу. Он женат?
Эйми ответила вполголоса:
— Нет! — Она села и, потупившись, разглядывала темно-красный галстук Фокса, но спустя минуту решилась встретиться с ним взглядом. И тут же с вызовом заявила: — Все отрицаю.
— Почему? По какой причине?
— По той самой, что это неправда!
Фокс пожал плечами:
— Вы пытаетесь морочить мне голову. В вашей ситуации вам нужен не Текумсе Фокс, а задушевная подруга. Полагаю, что вас больше всего мучит то, что вы лелеете надежду, будто пресловутый вице-президент склонен ответить взаимностью на ваши чувства, но если существует сговор у него с мисс Боннер, то он наверняка знает, что вы занимаетесь им по долгу службы, и поэтому знаки внимания, которые он вам оказывает, нельзя принимать всерьез. Разумеется, в этом пункте помощи от меня — как от козла молока, но я уверен, что ваша женская интуиция…
Эйми вскочила и бросилась в спальню даже не прихрамывая и закрыла за собой дверь.
Фокс секунд пять продолжал сидеть глядя на дверь, изумленно вскинув брови. Затем вздохнул, поднялся, взял со стола шляпу и направился к выходу в холл. Остановившись на полпути, он резко повернулся на каблуках и швырнул шляпу с такой точностью, что она, пролетев в воздухе, опустилась прямо в центре стола, подошел к двери спальни, открыл ее и вошел.
— Теперь по поводу совета, который вы просили, — сказал он резко. — Думаю, вам следует пойти на решительный шаг: сказать мисс Боннер, что видели ее с Клиффом, а также объяснить, что испытываете нежные чувства к своему подопечному, что делает вас непригодной для дальнейшей работы с ним. Только так вам, возможно, удастся удержаться в агентстве.
— Ничего я к нему не испытываю, — с жаром возразила Эйми. Она встала, повернувшись лицом к Фоксу. — Уверяю вас, что мне наплевать на то, как он меня воспринимает… Все, что меня волнует, это…
— Звонят в дверь!
— Благодарю, я не глухая!
Фокс посторонился, освобождая проход к двери, которую оставил открытой. Эйми исчезла из поля зрения, но он слышал, как смолк шум ее шагов, затем раздался звук, который, как он определил, мог исходить от нажатия на кнопку домофона, чтобы открыть дверь парадного, затем вновь послышались ее шаги, и, заметив, как она снова пересекает гостиную, окликнул ее:
— Хотите, чтобы я вышел из спальни?
— Поступайте как знаете, — кратко ответила Эйми на ходу, подошла к двери в холл и открыла ее.
На пороге она остановилась, приводя себя в порядок, особенно лицо — явно не для того, чтобы встретить рассыльного из прачечной; однако если втайне рассчитывала, что к ней вновь пожаловал вице-президент, то ее надежде не суждено было сбыться. Она увидела, как по лестнице поднимается женщина и направляется к ее двери — женщина лет тридцати, стройная и собранная, в модном твидовом костюме, неизменной остроконечной шляпке, золотистыми настороженными глазами и несколько удлиненным, но привлекательным лицом.
— О-о! — воскликнула Эйми слишком громко. — Добрый вечер, мисс Боннер!
— Привет, Эйми!
Она прошла мимо Эйми и обвела комнату пристальным взглядом, пока хозяйка закрывала входную дверь.
— Садитесь на диван, — предложила Эйми, — как вы, наверное, уже поняли, это единственное удобное место, которое я могу предложить.
— Благодарю! — Мисс Боннер, продолжая стоять, кивком указала на шляпу, лежащую в центре стола. — Здесь кто-нибудь есть?
— Ну… ох, да, эта шляпа… — Беглый взгляд убедил Эйми, что дверь в спальню закрыта, но неплотно: осталась маленькая щелка. Она попыталась рассмеяться, и, к ее удивлению, это получилось довольно естественно. — Нет, это просто сувенир.
— Вместо скальпа? — улыбнулась мисс Боннер — улыбнулась не тепло, но тем не менее эта была улыбка. — Не мистера ли Дискинсона, случайно?
— О нет, так далеко я с ним еще не зашла.
— Я так и думала. Он слишком осторожен. — Мисс Боннер присела на диван. — Я только на минуту — мне еще надо успеть попасть в нижнюю часть города… Дела.
Ты не позвонила в три часа, не отчиталась.
— Нет, я… простите… — Эйми села на стул. — Я смогла освободиться от мистера Дискинсона только после трех, а потом у меня была прогулка, и я подумала… решила обождать, пока попаду домой, и тогда позвонить, а по пути сюда — вы не поверите! — попала под машину и была сбита, это вызвало шок…
— Ты не пострадала?
— Ничего серьезного. Только коленка разбита.
— Я хотела бы получать отчеты вовремя, Эйми.
— Конечно, я понимаю. Извините! Это мой первый прокол, мисс Боннер.
— Знаю. Поэтому и закрыла на это глаза… пока! Я снимаю тебя с дела Тингли.
— Ох! — Эйми остолбенело уставилась на нее. — Снимаете меня…
— Да! Твой дядя звонил утром и поднял шум. К несчастью, его сын… кажется, у него есть сын…
Эйми согласно кивнула.
— Да, мой кузен Фил.
— Так вот, его сын видел тебя в театре накануне вечером вместе с мистером Клиффом и рассказал отцу этим утром, и когда твой дядя позвонил мне, то тут же задал вопрос по этому поводу, и пришлось пуститься в объяснения. Он заявил, что тебе не доверяет, весьма нелестно отозвался о твоих моральных устоях и так далее, короче, потребовал, чтобы ты ни под каким видом не была связана с его делом. — Мисс Боннер повернула руку ладонью вверх. — Вот такие пироги! Должна признать, что, судя по манерам твоего дядюшки, я вовсе не удивлена, что ты с ним не ладишь. Поэтому на данное время можешь полностью сконцентрировать внимание на мистере Дискинсоне. Ты сегодня добилась от него чего-нибудь?
— Ничего, достойного внимания. Он довольно крут, и справиться с ним нелегко. — Эйми заерзала на стуле. — Но я… по поводу дела Тингли… я рада, что вы меня от него освободили. У меня нет возражений, однако есть кое-что, о чем я хотела бы вам сказать… Только поймите меня правильно: у меня и в мыслях нет предположить, что это имеет отношение к делу Тингли, поверьте — это так… Но просто я подумала, что… мне следует сказать вам, что видела вас вместе с мистером Клиффом в субботу в баре Рустермана.
Настороженные глаза мисс Боннер сузились.
— Ты видела?
Эйми утвердительно кивнула:
— Мы были там с мистером Дискинсоном, и я видела вас… не то чтобы это имело какое-то значение, конечно… но…
— Что «но»?
— Я думала, мне следует сказать вам.
— Почему?
— Ну потому… Я решила, что если верно поняла ваши слова, что вы не знаете мистера Клиффа и никогда в глаза его не видели, то я подумала… об одном — о том, что вы, возможно, не знаете, что это был он, и мне следует предупредить…
— Вижу, — ответила мисс Боннер; тон ее голоса стал холодным как лед. — Теперь понимаю, что ты старалась выудить у меня утром в телефонном разговоре. Благодарю, что внесла ясность. Ты пытаешься определить, знаю ли я, с кем общалась, и если не знаю, то хотела бы просветить меня на сей счет. — Ледок в ее голосе стал еще ощутимее. — Тогда, раз ты считала, что тебе следует сказать мне об этом, почему же не сказала?
— Вы имеете в виду утром?
— Да, именно утром.
— Ну, я… я же говорю вам…
— Ты не говоришь, а мямлишь. — Мисс Боннер сделала нетерпеливый жест. — Я уже говорила тебе, Эйми, когда брала на работу, что главное в нашей работе — это полное и безусловное доверие. В большинстве случаев детективу приходится иметь дело с фактами, которые необходимо держать в тайне, так как они являются сугубо конфиденциальными, и оперативник, надежность которого можно поставить под сомнение, не представляет никакой ценности. Я не знаю, что ты скрываешь от меня, но ты что-то скрываешь. Мне это не по душе.
Более того, я с этим не желаю мириться. — Она внезапно и порывисто встала и указала на середину стола. — И еще одно: мне не нравится эта шляпа. Сувенир? Сувенир в знак чего?