Рекс Стаут

«Золотые пауки»



Глава 1


   Обычно если в дверь нашего старого каменного особняка на Западной Тридцать пятой улице звонят, когда мы с Ниро Вулфом ужинаем, то дверь открывает Фриц. Но в тот день я пошел к двери сам, так как полагается встретить посетителя, кем бы тот ни был.
   Настроение Фрица нуждается в пояснении. Ежегодно, в середине мая, фермер из-под Брюстера по особой договоренности с Ниро Вулфом сует в мешок восемнадцать или двадцать только что подстреленных им скворцов, садится в машину и едет в Нью-Йорк. Разумеется, дичь должна быть доставлена к нам не позже чем через два часа после охоты. Фриц ощипывает ее, подсаливает, в нужный миг, ни раньше, ни позже, поливает растопленным маслом, заворачивает в листья шалфея, запекает на рашпере и укладывает на подогретое блюдо с густой полентой, сваренной из мельчайшей кукурузной муки с маслом, тертым сыром, солью и перцем.
   Вулф всегда с нетерпением ожидает это дорогое лакомство, но в день, о котором я рассказываю, он устроил целое представление. Когда Фриц поставил дымящееся блюдо на стол, Вулф пошмыгал носом, наклонил голову набок, засопел и уставился на Фрица.
   — А шалфей?
   — Нет, сэр.
   — То есть как это нет?
   — Я подумал, вам понравится, если я разок приготовлю это блюдо по-своему, с шафраном и эстрагоном. Пучок свежего эстрагона и немного шафрана. Именно так готовят соус в…
   — Убери!
   Фриц окаменел и поджал губы.
   — Ты со мной не посоветовался, — холодно сказал Вулф. — Это неприятная неожиданность, что одно из моих любимейших блюд приготовлено иначе, чем я привык. Может быть, оно и съедобно, но я не склонен рисковать. Убери его и принеси мне четыре яйца всмятку и тосты.
   Фриц знал характер Вулфа не хуже меня и понимал, что от подобной вспышки Вулф пострадает куда больше, чем он, и поэтому молча убрал блюдо со стола. Но тут вмешался я:
   — Позвольте, я отведаю немного. Если, конечно, этот запах не помешает вам насладиться яйцами всмятку?
   Вулф ожег меня свирепым взглядом.
   Вот почему у Фрица в тот день было плохое настроение, и я пошел отпирать дверь сам. Когда раздался звонок, Вулф уже покончил с яйцами и с обиженным видом пил кофе, а я уплетал за обе щеки вторую порцию скворцов с полентой, вкус был — пальчики оближешь! Я не стал зажигать свет в прихожей, так как на улице было еще достаточно светло, и, увидев сквозь одностороннее стекло посетителя на крыльце, я сразу же понял, что он не принесет нам богатства.
   Распахнув дверь настежь, я вежливо произнес:
   — По-видимому, вы ошиблись номером дома.
   Я всегда придерживаюсь политики мирного сосуществования с соседскими мальчишками. Это облегчает жизнь, так как на нашей улице, как и повсюду, процветают футбол, бейсбол и прочие игры.
   — Ничего подобного, — отозвался визитер. — Я вас знаю. Вы Арчи Гудвин. А мне нужно видеть Ниро Вулфа.
   — Как вас звать?
   — Пит.
   — А дальше?
   — Дроссос. Пит Дроссос.
   — Что же вам нужно от мистера Вулфа?
   — Ну, уж это я сам скажу ему. У меня к нему дело.
   Это был тщедушный, вертлявый юнец, черноволосый, черноглазый, с шевелюрой, давно нуждавшейся в стрижке, ростом до узла моего галстука. Я встречал его на нашей улице и ничего не имел ни «за», ни «против» него. Сейчас задача заключалась в том, чтобы без шума спровадить его, и в другое время я бы так и сделал, но после мальчишеской выходки Вулфа я решил, что ему будет полезно познакомиться с другим мальчишкой. Пусть поиграют вместе. Вулф, конечно, взбесится, но я решил, что в нужный миг успею вмешаться и спасти Пита от растерзания. Поэтому я пригласил его зайти и провел в столовую.
   Вулф наливал себе вторую чашку кофе. Он метнул взгляд на Пита (который, должен признать, не был одет приличествующим для аудиенции образом), поставил кофейник и воззрился на меня.
   — Арчи, я не терплю, когда мне мешают во время еды!
   Я сочувственно закивал.
   — Знаю, но разве это еда? Неужели яйца всмятку могут считаться для вас едой? Позвольте представить вам мистера Пита Дроссоса. Он хочет посоветоваться с вами по поводу одного дела. Я собрался было сказать ему, что вы заняты, но вспомнил, как вы рассердились на Фрица из-за того, что он не посоветовался с вами, и решил оградить Пита от вашего гнева. Он наш сосед, а сами помните: «Возлюби соседа своего, яко самого себя».
   Дразнить Вулфа рискованно. Взрыв его страстей может потрясти вселенную, но, если взрыва не произошло мгновенно, можете считать себя победителем. На этот раз Вулф сдержался, не спеша отпил кофе, потом вежливо обратился к посетителю:
   — Присаживайтесь, мистер Дроссос.
   — Я не мистер. Я просто Пит.
   — Хорошо, Пит, садитесь. Лицом ко мне, пожалуйста. Благодарю вас. Вы хотите посоветоваться со мной?
   — Да, у меня есть дело.
   — Я всегда приветствую дела, но, к сожалению, сегодня не очень удобное время для дел, так как мистер Гудвин собрался на финал бильярдного турнира. Теперь, конечно, ему придется остаться, чтобы записывать все, что расскажете вы, и все, что скажу я. Арчи, приготовь, пожалуйста, блокнот.
   Я уже говорил, что дразнить Вулфа рискованно. Здорово он мне отомстил. Я поплелся в кабинет за блокнотом, а когда вернулся, Фриц уже принес мне кофе, а Питу бутылку кока-колы с печеньем. Я не проронил ни слова. Стенографирую я почти механически. На это уходит одна пятая моего мозга, так что остальные четыре пятых могли поразмышлять над тем, как выкрутиться из создавшейся ситуации.
   Нарушил молчание Пит:
   — А это ничего, что он будет записывать? Я не хочу, чтобы об этом повсюду трепались.
   — Если вы имеете в виду конфиденциальность беседы, то можете на меня положиться.
   — Тогда ладно. Я знаю, есть такие сыщики, которым нельзя доверять, но вы совсем другое дело. Мы про вас все знаем. Я знаю, что вы на дух не переносите фараонов, как и я сам. Поэтому вам я все выложу.
   — Благодарю вас. Я к вашим услугам.
   — Ладно. Сколько сейчас время?
   При этом обороте речи Вулф поморщился, а я взглянул на часы:
   — Без десяти восемь.
   — Значит, это случилось час назад. Иногда многое зависит от точного времени, поэтому я тут же побежал на угол в аптеку и посмотрел на часы. Было ровно шесть сорок пять. У меня небольшой бизнес на углу Тридцать пятой улицы и Девятой авеню, и тут как раз подходил «кадди».
   — Какой бизнес, если позволите узнать?
   — Ну, когда под светофором останавливается машина, я тут как тут: подбегаю, начинаю протирать стекла, и если за рулем мужчина, то дайм, считайте, уже у меня в кармане, а то и больше. Если же за рулем женщина, то еще неизвестно, раскошелится ли она. Приходится идти на риск. Так вот, подходит «кадди»…
   — Кто это такой?
   По выражению лица Пита можно было понять, что он засомневался, к тому ли частному сыщику обратился. Тут вмешался я — пусть знает, что хоть один из нас не слабоумный.
   — «Кадди» — это сокращенное «кадиллак», — пояснил я Вулфу. — Марка автомобиля.
   — Попятно. Итак, подошла машина…
   — Да. И остановилась под красным светом. Я принялся за стекло — прямо напротив лица водителя. Это оказалась женщина. Она посмотрела на меня в упор и что-то сказала. Кажется, она не произнесла ни звука или я просто не услышал сквозь поднятое боковое стекло, но она так шевелила губами, что я ее понял. Она сказала: «Помоги! Позови полицию!» Вот так, глядите.
   Он беззвучно повторил эти слова, энергично шевеля губами. Вулф одобрительно кивнул и обернулся ко мне.
   — Арчи, зарисуй артикуляцию губ Пита.
   — Непременно, — услужливо отозвался я. — После того, как вы отойдете ко сну.
   — Это было яснее ясного, — продолжал Пит, не обращая внимания на нашу грызню. — «Помоги! Позови полицию!» Меня словно током ударило, честное слово. Я старался не показать виду, что понял, мне подумалось, так будет лучше, но, наверное, не сумел, потому что мужчина посмотрел на меня и…
   — Где был мужчина?
   — Рядом с ней. Кроме них, в машине никого не было. Наверное, по моему лицу он понял, что меня что-то удивило, потому что еще сильнее надавил ей в бок пушкой. Она аж дернулась…
   — Пушкой?
   — Ну да, пистолетом.
   — Вы видели пистолет?
   — Нет, но я же не простофиля. С какой стати ей звать на помощь фараонов и почему она так дернулась? Уж не думаете ли вы, что он ткнул ее самопиской?
   — Предпочитаю пистолет. Дальше.
   — Я отступил на шаг. Ведь у меня в руке была тряпка, а у него пушка. Теперь дальше… Только поймите меня правильно: фараонов я на дух не выношу. Как и вы… Но все произошло так быстро, что я, сам не сознавая, что делаю, стал оглядываться в поисках фараона. Никого. Тогда я побежал, чтобы посмотреть за углом, но тут как раз дали красный, и «кадди» рванул с места. Я пытался задержать какую-нибудь машину, чтобы поехать следом, но никто не остановился. Я подумал, что успею нагнать их у Восьмой авеню, и со всех ног бросился по Тридцать пятой улице, но у Восьмой авеню тоже зажегся зеленый, так что «кадди» даже не притормозил… Но я успел запомнить номер.
   Он сунул руку в карман штанов, выудил клочок бумажки и прочитал:
   — «Коннектикут. ЮЮ 9432».
   — Отлично, — Вулф поставил пустую чашку на блюдце. — Вы сообщили этот номер полиции?
   — Я?! — Пит подскочил как ужаленный. — Фараонам? Вы что, за психа меня держите? Чтобы я пошел в участок и выложил все какому-нибудь паршивому сержанту? Да ни за какие коврижки! Во-первых, мне не поверили бы, стали бы придираться, да еще потом взяли бы на заметку. Вам-то все равно, вы признанный сыщик с лицензией и умеете обращаться с ихним братом.
   — Вы так считаете?
   — Еще бы, это как пить дать! У нас все говорят, что вы знаете за ними кучу грязных делишек, вот они вас и боятся, иначе давно бы в порошок стерли. Ну, а мне рисковать нельзя, хоть я и чист, как стеклышко. Ненавижу фараонов, но для этого вовсе не обязательно быть жуликом. Я все твержу матери, что я чист, за мной и вправду никаких особых грешков не водится, но должен вам сказать, что непросто оставаться честным в наше время. Ну, ладно, что вы все-таки думаете о том, что я вам рассказал?
   Вулф ответил не сразу.
   — Мне кажется, что описанный вами случай… несколько туманен.
   — Точно! Вот почему я к вам и пришел. Я все продумал и понял, что дельце может сулить выгоду, если за него взяться с умом. «Кадди» этот темно-серый, прошлого года выпуска. А мужчина тот хоть с виду казался гадом, точно говорю вам, мог бы запросто купить еще три таких, как, впрочем, и женщина. Она не так стара, как моя мать, хотя точно утверждать не берусь, потому что моя мать делает всякую грязную и тяжелую работу, а эта, бьюсь об заклад, никогда не работала. Потому она и красивая, хотя на левой щеке у нее царапина. И еще большие золотые серьги в форме пауков с растопыренными лапами, чистого золота.
   Вулф хмыкнул.
   — Ну, ладно, — уступил Пит, — как золотые… Хотя точно не медные. В общем, весь вид говорил о том, что у них денег куры не клюют, и я рассудил так: люди денежные, тут можно хоть немного заработать. А то и полсотни отхватить, если правильно действовать. Ведь если он ее убьет, я сумею опознать его и получить награду. Я могу рассказать, что она мне сказала и как он ткнул ей в бок пистолетом…
   — Вы не видели пистолета.
   — Это не важно. Если он ее не убил, а только вынудил что-то сделать, или сказать, или дать, я могу явиться к нему и, если он не выложит мне полсотни, а то и сотню, пригрожу рассказать обо всем кому следует.
   — Это называется шантаж.
   — Ну и пусть. — Пит стряхнул крошки печенья с пальцев на поднос. — Я все обдумал и решил встретиться с вами. В одиночку я с этим не управлюсь, вот и подумал подключить вас. Только не забудьте, что в этом деле главный я. Если думаете, что я по дурости назвал вам номер машины, до того, как мы уговорились об условиях, то это не так. Я не такой уж безмозглый. Если даже вы припрете его к стене, вам все равно без меня не обойтись — ведь только я могу опознать его, поэтому нее зависит от меня. Теперь вы понимаете, что я не дурак? Ну как, договоримся? Предлагаю поделиться поровну. Идет?
   — Позвольте вам сказать. Пит. — Вулф отодвинул кресло назад и устроился поудобнее. — Если нам с вами предстоит действовать сообща, то, мне думается, я должен рассказать вам кое-что о науке и об искусстве проведения расследования. Мистер Гудвин, конечно, запишет все это, потом отпечатает и даст вам экземпляр. Но сначала он должен позвонить. Арчи, ты запомнил номер машины? Позвони в приемную мистера Кремера и продиктуй этот номер. Скажи, что, по твоим сведениям, эта машина либо ее владелец или водитель имеет отношение к преступлению, которое, возможно, произошло в нашем городе в последние два часа. Предложи им проверить машину в обычном порядке. В подробности не вдавайся. Скажи, что эти сведения пока не подтверждены и что справки следует наводить с осторожностью.
   — Послушайте! — Не сдержался Пит. — А кто такой этот Кремер? Не фараон ли?
   — Инспектор полиции, — ответил Вулф. — Вы же сами предположили, что могло случиться убийство. Там, где убийство, там должен быть и труп. Если есть труп, то его следует искать. Пока он не найден, браться за дело бессмысленно. Мы с вами не знаем, где его искать, поэтому подкинем эту задачу полиции. Я часто использую полицию таким образом. Арчи, ты, конечно, не станешь упоминать имени Пита, поскольку он не хочет, чтобы его взяли на заметку.
   Я удалился в кабинет и уселся за свой стол. Набирая номер телефона уголовной полиции Манхэттена, я размышлял над тем, что из тысячи приемов, к которым прибегает Вулф, чтобы сделать себя в конец несносным, наихудший обычно тот, который сам Вулф считает остроумным. Когда, переговорив с Пэрли Стеббинсом, я повесил трубку, мне страшно захотелось незаметно улизнуть из дома, чтобы посмотреть, как Москони и Вотрус орудуют киями. Но, конечно, этого нельзя было сделать, потому что Вулф воспримет мой уход за свою победу, быстренько выпроводит Пита и с самодовольной улыбкой уединится с книжкой. Поэтому я вернулся в столовую, сел на место, приготовил блокнот, авторучку, и бодрым тоном произнес:
   — Все в порядке, они извещены. Давайте, выпаливайте вашу лекцию об искусстве сыска, только ничего не упускайте.
   Вулф откинулся назад, оперся о подлокотники кресла и соединил кончики пальцев.
   — Вы, конечно, понимаете, Пит, что я ограничу свой рассказ проблемами и методами работы частного детектива, который зарабатывает на жизнь своей профессией.
   — Угу, — отозвался тот, принимаясь за вторую бутылку кока-колы.
   — Я заметил у вас стремление к обогащению, Пит. Но вы не должны позволять этому стремлению заглушать другие соображения. Конечно, желательно получать свой гонорар, но весьма существенно знать, что вы действительно заработали его, а это во многом зависит от вашего эго. Если ваше эго жизнеспособно и отличается стойкостью, у вас редко будут трудности…
   — А что это такое, мое эго?
   — Существует несколько определений этого слова — философское, метафизическое, психологическое, а в наше время еще и психоаналитическое, но в том смысле, в котором я его употребляю, оно означает возможность поддерживать все, что возвышает ваше мнение о самом себе, и глушить все, что его принижает. Вам ясно?
   — Вроде бы ясно. — Пит сосредоточенно сдвинул брови. — Это значит, довольны ли вы собой или нет?
   — Не совсем точно, но достаточно близко к истине. При здоровом эго наши чувства…
   — Что значит здоровое эго?
   Вулф скривил губы.
   — Я буду стараться прибегать к словам, которые вы должны знать, но, если какое-нибудь слово будет вам непонятно, прошу вас не перебивать меня. Если вы достаточно сообразительны, чтобы стать хорошим детективом, то должны быть и достаточно сообразительны, чтобы понять значение нового для вас слова по контексту, иначе говоря, по тем словам, которые окружают незнакомое слово. Обычно это бывает нетрудно. Сколько вам лет?
   — Двенадцать.
   — Тогда я должен сделать для вас скидку. Итак, продолжим. Никогда не принимайте гонорар, который, по вашему мнению, вы не заработали, иначе совесть ваша будет запятнана и ваше эго пострадает. В остальных случаях получайте все, что возможно. Как не следует принимать гонорар, который вы не считаете заработанным, так же в обязательном порядке следует брать гонорар, который вы считаете заслуженным. Никогда не вступайте в переговоры с будущим клиентом, не узнав о его платежеспособности. Настолько…
   — Но тогда почему… — вырвалось у Пита, однако он тут же осекся.
   — Что «почему»?
   — Ничего… Вот вы ведете переговоры со мной, а я…
   — Это особый случай. Вас привел ко мне мистер Гудвин, а он является моим доверенным и высоко ценимым помощником и был бы огорчен, если бы я не отнесся к вам внимательно и не дал бы ему возможности записать и перепечатать нашу беседу. — Вулф одарил меня лицемерным взглядом и вновь обернулся к Питу. — Это по поводу вашего эго и гонораров. Что же касается методов, то они, конечно, должны соответствовать вашему полю деятельности. Я не говорю о такой сфере деятельности, как промышленный шпионаж, бракоразводные процессы и тому подобные нечистоплотные вмешательства в чужие дела. Эго человека, занимающегося подобного рода деятельностью, подточено червями, так что это не для вас. Возьмем, к примеру, кражу. Предположим, что украден ларец с драгоценностями, но его владелица не желает обращаться в полицию, так как подозревает в краже…
   — Лучше давайте возьмем убийство. Мне бы хотелось начать с убийства.
   — Как пожелаете, — Вулф был предельно милостив. — Ты записываешь, Арчи?
   — Еще бы! С высунутым языком.
   — Хорошо. Кража или убийство, в данном случае это не имеет значения, но вы в первую очередь должны помнить, что являетесь представителем искусства, а не науки. Роль науки в раскрытии преступления бывает значительной и эффективной, но она занимает лишь небольшое место в деятельности частного детектива, который стоит выше науки. Любой человек средних способностей может научиться обращению с кронциркулем, фотоаппаратом, микроскопом, спектрографом или центрифугой, но он просто-напросто является слугой следствия. Научное расследование, каким бы оно ни было выдающимся, даже блестящим, никогда не может сравниться с внезапным озарением, приходящим к детективу и иногда вызванным лишь услышанной интонаций или замеченным мимолетным взглядом… Искусство детектива очень многообразно. К примеру. Наружная слежка в Нью-Йорке чрезвычайно трудна. Когда полиция занимается ею всерьез, то командирует не меньше трех агентов, и даже при этом они зачастую оказываются с носом. Но есть один человек — он часто помогает мне в работе, его зовут Сол Пензер, — который просто гений слежки, хотя работает в одиночку. Я беседовал с ним по этому поводу и пришел к заключению, что он и сам не знает секрета своего высочайшего мастерства. Это несознательная и неконтролируемая работа мозга, хотя мистер Пензер — человек незаурядного ума. Это некое качество, скрытое в недрах его нервной системы, скорее всего, конечно, в черепной коробке. Он говорит, что каким-то чутьем в неуловимую долю секунды вдруг осознает, как поступит в тот или иной миг объект его слежки. Не то, что тот сделал и делает, а именно то, как он еще лишь намерен поступить. Мистер Пензер может научить вас всему, что знает и умеет сам, но вы никогда не достигнете его уровня, если в вас не заложены те же самые качества. Однако это вовсе не означает, что вы не должны учиться у него всему, чему можете выучиться. Лишние знания никогда не помешают. Человек, который считает, что знает все, в действительности не знает ничего. Только когда вы попытаетесь воспользоваться тем, чему научились, вы поймете, в какой степени можете превратить свои знания в действия. — Вулф ткнул в меня пальцем. — Вот, например, мистер Гудвин. Мне было бы чрезвычайно трудно работать без него. Он незаменим. Однако его поведение зачастую зависит от мимолетных прихотей и капризов, что, конечно, делало бы его неспособным для выполнения любого важного задания, не будь у него где-то запрятан (возможно, в черепной коробке, хотя я в этом сомневаюсь) мощный регулятор. Например, при виде миловидной девушки у него возникает непреодолимая тяга к ней, однако он никогда не был женат. Почему? Потому что он знает, что если женится, то его реакция на хорошеньких девушек, чистая и искренняя в настоящее время, будет не только безнадежно испорчена, но и окажется под надзором верховной власти, которая станет ограничивать эту реакцию. Так что самоконтроль, своего рода регулятор, спасает его от бедствия, правда, иногда на самом краю пропасти. То же самое происходит с большинством его прихотей и причуд, но случается, что регулятор самоконтроля не срабатывает вовремя, и он терпит неудачу, как сегодня, когда его потянуло поддразнить меня, в результате чего он лишился возможности пойти… Арчи, который час?
   Я посмотрел на часы.
   — Без восемнадцати девять.
   — Ого! — вскочил Пит. — Мне пора! Я обещал матери вернуться без четверти! До завтра!
   Он бросился из комнаты. Пока я поднялся и вышел в прихожую. Пит уже отпер входную дверь и убежал. Я остановился на пороге в столовую.
   — Проклятие, я надеялся, что он просидит до полуночи, чтобы вы успели закончить вашу лекцию! — сказал я Вулфу. — А теперь бильярдный турнир не доставит мне никакого удовольствия, хотя я все равно пойду на него.
   И был таков.


Глава 2


   На следующий день, в среду, я был довольно занят. Владелец фабрики скобяных изделий в Янгстауне, штат Огайо, приехал в Нью-Йорк в поисках своего исчезнувшего отпрыска, предварительно прислав Вулфу слезную телеграмму с мольбой о помощи. Мы призвали Сола Пензера, Фреда Даркина и Орри Кэтера, и они принялись за дело. Я не мог отойти от телефона, принимая их донесения и отдавая распоряжения.
   В начале пятого нагрянул Пит Дроссос и изъявил желание повидать Вулфа. Судя по его поведению, он воздавал мне должное как частному сыщику с лицензией, но вести дела явно предпочитал с моим шефом. Я объяснил, что Ниро Вулф ежедневно проводит четыре часа — утром с девяти до одиннадцати и днем с четырех до шести — со своими десятью тысячами орхидей, терзая в эти часы Теодора Хорстмана, а не меня, и что в это время он практически недоступен. Пит изложил мне свою точку зрения, которая сводилась к тому, что более дурацкого времяпрепровождения для детектива и не выдумаешь, и я не пытался его разуверить. Когда мне наконец удалось выдворить Пита на крыльцо и запереть дверь, я уже готов был признать, что мой владыка нуждается в капельке милосердия. Худшего надоедалы, чем Пит, я еще не встречал, и он явно не собирался оставить нас в покое. Мне следовало сдержать свой порыв и не навязывать этого юнца в качестве партнера для игр с Вулфом. Обычно когда я осознаю, что занимаюсь самоедством, мне помогает выпивка, так что я пошел на кухню и пропустил стаканчик молока. Когда я вернулся в кабинет, зазвонил телефон — Орри Кэтер докладывал об успехах.
   За ужином ни Вулф, ни Фриц и виду не показывали, что вчера между ними произошла размолвка. Накладывая себе вторую порцию блинов со свининой по-датски, Вулф отчетливо пробурчал: «В высшей степени приемлемо», — оценка в его устах чрезвычайно щедрая. Фриц воспринял ее как должное и, с достоинством склонив голову, прошептал: «Благодарю, сэр». Так что когда мы покончили с кофе, небо уже очистилось от грозовых туч, и Вулф был так любезен, что даже пригласил меня спуститься с ним в бильярдную и продемонстрировать знаменитый удар Москони, о котором я ему рассказывал.
   Но мне не довелось исполнить его просьбу. Когда мы вставали из-за стола, в дверь позвонили. Я, естественно, подумал, что это Пит, но ошибся. Посетитель был вдвое крупнее Пита и куда более знаком мне — сержант Пэрли Стеббинс из уголовной полиции Манхэттена собственной персоной. Вулф проследовал в кабинет, и я открыл дверь.
   — Они побежали туда, — сказал я сержанту, ткнув большим пальцем в сторону.
   — Не паясничай, Гудвин. Я хочу видеть Вулфа. И тебя.
   — Вот он я. Выпаливайте.
   — И Вулфа.
   — Он занят перевариванием блинов со свининой по-датски. Подождите.
   Я прошел в кабинет, доложил, что Стеббинс просит аудиенции, терпеливо дождался, пока Вулф кончит гримасничать, получил распоряжение ввести просителя, вернулся в прихожую и выполнил приказание шефа.
   За многие годы установился ритуал посещения сержантом Пэрли Стеббинсом кабинета Вулфа. Если он приходил вместе с инспектором Кремером, то большое красное кожаное кресло перед столом Вулфа занимал, конечно, инспектор, а Пэрли довольствовался желтым, поменьше. Поэтому когда он являлся один, то как я ни пытался усадить его в красное кресло, мне это не удавалось. Он всегда выбирал желтое. Не потому, что считал, будто сержант не должен занимать место своего начальника, вовсе нет, вы просто не знаете Пэрли. По-видимому, причина тут была иная — то ли он не хотел сидеть лицом к окну, то ли просто не выносил красного цвета. Когда-нибудь я спрошу его об этом.
   В тот день он, как обычно, пристроился в желтом кресле, несколько секунд разглядывал Вулфа, затем повернул шею, чтобы оказаться ко мне лицом.
   — Вчера вы звонили относительно машины — темно-серого «кадиллака» с коннектикутским номером «ЮЮ 9432». Почему? По какому поводу?
   — Я же вам говорил, — пожал я плечами. — Мы получили непроверенную информацию, что владелец этой машины или ее водитель могут оказаться замешанными в какое-либо противозаконное деяние. Я предложил вам проследить за ней в обычном порядке.