Страница:
Гарт замолчал, задумчиво наблюдая за бурным течением реки. Рустам с Дайлином сидели молча, ожидая, когда Гарт продолжит свой рассказ. Гарт не торопился, глаза его подернулись легкой дымкой, он словно заново переживал события своей юности.
– А что было дальше? – не вытерпел наконец Дайлин.
– Дальше? – переспросил Гарт, словно очнувшись от глубокого сна, и горько усмехнулся: – Дальше было хуже. Старый барон умер, тихо и мирно, в своей постели. Детей у него не осталось, оба сына погибли раньше своего отца. Старший еще до моего приезда, младшего не уберегли уже при мне. Прямых наследников у старика не осталось. Только разве же такое наследство бесхозным останется? Набежали разные дальние родственники, с которыми старый барон при жизни и общаться-то не хотел. Стоит признать, что были на то у него веские причины. Нам тоже довелось лиха сполна хлебнуть, когда новым бароном Реджильдом стал то ли его внучатый племянник, то ли троюродный брат, в общем, седьмая вода на киселе. Рыцарям пришлось остаться – они к земле привязаны. А полковые в скором времени разбрелись кто куда. Часть ушла сразу после смерти барона, часть немного позже, не пожелав терпеть вздорный нрав нового хозяина. Я вытерпел месяца два, после чего поклонился могиле своего старого господина и ушел. Было это года полтора назад. Старый барон был щедр, уехал я на собственной лошади с полным комплектом воинского снаряжения, да и золотишка в кармане позвякивало достаточно. Можно было прикупить земельки, домик построить, жениться, на хозяйство бы еще осталось. Да только молод я был тогда для такого дела. Вот и пошло-поехало: трактиры, кабаки, гулянки, бабы. К вину пристрастился. Короче, спустил я все золотишко месяца за два. Прогулял так, что за ушами гудело. Даже лошадь и ту пропил. Благо на воинское снаряжение рука не поднялась. Но все остальное прогулял начисто. Что мне оставалось после делать? Пошел в наемники. Этого добра везде много, да только на хороших солдат всегда спрос. Так и я, недолго без дела болтался. За постоянную работу не брался, так – шабашил. Разбойников гонять нанимался, караваны охранять. В дворянских сварах вдоволь поучаствовал. Благородные ссорятся, а нашему брату наемнику денежки капают, жить было можно. Звали и на службу в баронские дружины, вот только душа не лежала. После старого барона все эти господа казались напыщенными болванчиками, так что я уж с вежеством, конечно, но отказывал. Вольная жизнь не так уж и плоха. Сегодня ты на службе, а завтра сам себе хозяин. Одно плохо: от свободы ветер голову надул, вином стал баловаться чрезмерно. Все, что ни заработаю, несу в кабак. А как напьюсь, так буянить начинаю, благо силы было много, вышибалы даже близко подходить боялись. Вот так и гулял, пока свободным ветром не принесло в славный город Лондейл. Я тогда при деньгах был, ну и загулял, по своему обыкновению. А одна трактирная сволочь возьми меня пьяного да и обсчитай безбожно, ну я его и проучил слегка. Вот только по пьяни силенок-то и не рассчитал. Трактирщик тот без глаза остался, а меня стража загребла. Судья даже и спрашивать меня не стал, раз наемник, значит, прямая дорога в безнадежные. Впрочем, я бы и сам так выбрал, – честно признался Гарт, – лучше уж в овцы, нежели в тюрьме гнить.
– А почему тебя в солдаты определили, а не в унтеры или хотя бы в сержанты? Я слышал, что так положено – набирать унтеров и сержантов по возможности из бывших солдат, – поинтересовался у Гарта Дайлин.
– Эх, малой, малой, – вздохнул в ответ Гарт. – Правильно ты слышал, вот только снова выпивка меня подвела. Когда меня к капитану привели, я еще не протрезвел до конца, ну и послал его по матушке да по батюшке. Не то чтобы он этого не заслуживал, но сделал я это, конечно, напрасно. Определили меня в вечные солдаты. И пока капитан наш жив, будь я хоть трижды солдат, выше рядового мне ничего не светит. Вот так-то, братцы, такая вот простая история с нехорошим концом. Ну что, друзья мои, вопросы есть? Если есть – спрашивайте. Отвечу честно, скрывать мне нечего.
Дайлин промолчал, а Рустам спросил:
– Что думаешь делать дальше?
– То же, что и ты. Посмотри туда, братец. – Гарт протянул руку в сторону каменоломни. – Теперь мы овцы, наша участь не жить, а выживать. Если мы еще недельку поработаем в этом каменном мешке – будет худо, а вопрос, что делать дальше, отпадет сам собой.
На какое-то время над берегом реки воцарилось тягостное молчание. Трое людей снова вернулись в печальную действительность и по новой осознали свое нынешнее место в бурном течении жизни. Бывший баронский сержант, купеческий сын и продавец компьютеров – все они теперь были равны в своем «безнадежном» положении.
– Ладно, братцы. – Гарт обеспокоенно посмотрел на солнце. – Отдохнули – и хватит, пора возвращаться в лагерь. Унтер третьей мужик нормальный, но шутить не будет.
Выстиранная в реке одежда еще не просохла до конца и приятной прохладой облегала тело. Выбравшись на тропинку, ведущую к каменоломне, все трое, не сговариваясь, обернулись, чтобы еще раз посмотреть на мирный зеленый берег гостеприимной реки. Вода ласково журчала, трава ярко зеленела, а влажный вечерний воздух резали крыльями разноцветные стрекозы. Маленький филиал рая на этой бренной земле.
– Придем сюда завтра? – с надеждой в голосе спросил Дайлин.
– Нет, – с сожалением покачал головой Гарт, – завтра дежурным будет унтер второй сотни, а послезавтра наш. Оба – козлы первостепенные. Но через два дня, если повезет, вернемся, – обнадежил он напоследок.
Дайлин все же огорчился, а Рустам с преувеличенной бодростью воскликнул:
– Классно! Два дня можно и потерпеть.
– Еще бы! – согласился с ним Гарт и, обняв друзей за плечи, направился в сторону лагеря. Здесь и сейчас им было неплохо. И пусть их будущее безнадежно, а положение бесправно, но они уже не одиноки перед слепой жестокостью жизни. Их стало трое.
Гарт затянул дурацкую и бесшабашную песню глинглокских наемников, Дайлин откуда-то знал слова и с удовольствием подхватил. Рустам слов не знал, но от друзей отстать не захотел и потому подпевал окончания и создавал общий звуковой фон. Из них троих какое-то подобие голоса и слуха было только у Дайлина, но это никого не смущало. Главное в песне наемников – это энтузиазм и громкость, чего друзьям было не занимать.
Лагерь встретил непривычной суетой. Безнадежные разбирали свои временные шалаши и строились в походную колонну. Надрывали глотки сержанты и стражники. То и дело в воздухе мелькали капральские дубинки. И во всем этом гомоне и шуме слышалась отчетливая нотка растерянности и страха. Мимо них пронеслась знакомая туша капрала Кнута.
– Вы где были, уроды?! – закричал он на троих друзей, весь покраснев от мучившей его одышки и вытаращив ошалелые глаза. – Палки захотелось?! Быстро в строй!!
Кнут замахнулся дубинкой, но встретил твердый угрожающий взгляд Гарта и застыл. Возникла неловкая заминка. Гарт подождал несколько мгновений и примирительно сказал:
– Как скажешь капрал, в строй так в строй.
Но глаз не опустил, а правая рука его демонстративно сжалась во внушительный кулак. Некоторое время они мерились взглядами, Кнут сдался первым. Он опустил дубинку и, глухо буркнув:
– Давайте быстрей, – убежал дальше.
Через некоторое время снова послышались его истошные крики, и, судя по донесшимся до них звукам, капрал Кнут нашел на ком сорвать свою злость. Свист дубинки сменился глухим ударом и криком боли. Рустаму показалось, что это закричал Кабан, но он не был в этом твердо уверен. В лагере было настоящее столпотворение. Гарт постарался выяснить, что происходит, но никто не мог дать вразумительного объяснения. Наконец ему повезло, он выцепил из толпы молодого помощника капитанского писаря и, крепко встряхнув за плечи, спросил:
– Можешь объяснить, что здесь происходит?
Молодой писарь, живший при штабе в гораздо более тепличных условиях, нежели рядовые безнадежные, поначалу, не разобравшись в ситуации, брякнул:
– Ну ты, мужлан! Убери от меня свои грязные руки.
Тогда Гарт встряхнул его посильнее и, приблизив вплотную свое лицо, оскалил зубы и прорычал:
– Не зли меня, дурила! – Судя по тому, как оцепенел мальчишка-писарь, его наконец-то проняло. – Будешь говорить? – спросил Гарт. Испуганный писарь поспешно закивал. – Вот и ладушки. Рассказывай, чего так все переполошились.
– Приказ, – сипло выдохнул помощник писаря.
– Какой приказ? – не понял Гарт.
– Приказ возвращаться в город, – пояснил писарь и поверг друзей в шок последовавшими следом словами: – Война началась. Король собирает войско, и граф Лондейл приказал безнадежным вернуться в город как можно быстрей.
Первым от удивления оправился Гарт, он от волнения крепко сжал писаря руками и сквозь зубы выдохнул:
– С кем воюем?
– Не знаю точно, – скривился от боли парень, и Гарт, спохватившись, ослабил хватку, – в штабе говорят: вроде эльфы на северо-западе перешли границу. Кажется, и гномы с ними. Графство Норфолд уже в огне. Больше я ничего не знаю.
– Ладно, – примирительно произнес Гарт и, отпустив писаря, расправил своими большими ладонями на нем помявшуюся одежду. – Ты если что, того, не обижайся, парниша. Хорошо?
Помощник писаря, посмотрев на Гарта испуганными глазами, поспешил кивнуть и затеряться в толпе.
– Ну вот и ладно, – тихо произнес Гарт словно про себя. – Авось и не нажалуется.
– Ч-что это з-значит? – заикаясь от волнения, спросил у него Дайлин.
Гарт повернулся к нему и, положив руку на плечо, ободряюще сказал:
– Всего лишь две новости, братец. Всего лишь две новости.
– И к-какие это новости? – слегка приободрился Дайлин.
– Первая хорошая, – серьезно ответил Гарт. – Прощай каменоломня, мы отсюда уходим уже сегодня. А значит, нам не придется сдохнуть на этих отвалах от голода и изнеможения.
– А какая вторая новость? – с проснувшейся надеждой продолжил расспросы Дайлин.
– Вторая тоже ничего, – с преувеличенной бодростью ответил Гарт. – Король зовет нас на войну, значит, в перспективе у нас появится шанс на славу и свободу. Здорово, правда?
Рустам недоверчиво на него посмотрел, но Дайлин поверил Гарту сразу и безоговорочно. Наверное, оттого, что ему очень сильно хотелось поверить, что дальше все у них будет хорошо. Дайлин даже смог улыбнуться и кивнуть, Гарт улыбнулся ему в ответ и хлопнул его по плечу:
– А теперь, братец, сбегай-ка за нашими вещичками. А мы пока успокоим капрала и встанем в строй. Лады?
– Конечно, я быстро.
Приободрившийся Дайлин убежал за скудными пожитками, оставленными у наспех сделанного шалаша. Гарт с Рустамом заняли в строю свое место. Шум вокруг стоял невыносимый, бардак продолжался. Отупевшие от тяжелой работы безнадежные с трудом выстраивались в походный порядок. Капральские палки работали как заведенные. Воспользовавшись всеобщей неразберихой, Рустам укоризненно упрекнул Гарта:
– Может, не стоило обманывать мальчишку?
– Ага, пусть он лучше мечется, как эти бараны, в панике и мучается от страха. Так, что ли? – не согласился Гарт с его упреком. – А потом, я его и не обманывал. Такой шанс действительно существует. Это, конечно, маловероятно, почти нереально, и тем не менее я не соврал.
– Тебе, Гарт, надо было не в солдаты, а в купцы податься, уж больно складно голову задурить умеешь, – сыронизировал Рустам, Гарт на его издевку не обиделся, только усмехнулся. А Рустам уже серьезно у него спросил: – Ты лучше скажи, что нас ожидает на самом деле?
– А ничего хорошего. – Гарт пожал плечами. – Жить нам осталось не больше месяца. Это я тебе могу обещать твердо.
– Что, совсем без шансов? – помрачнел Рустам.
– Ну почему? Есть шансы. – Гарт сплюнул на землю. – Хреновые только шансы, помнишь, ты тогда рассказывал Дайлину о ло-те-ре-е? – старательно произнес Гарт незнакомое слово. Рустам вспомнил и кивнул, мол, было такое дело.
– Так вот, – продолжил Гарт, – шансы примерно такие же, только похуже.
– Уверен?
– А ты вспомни, где ты находишься? – ответил ему Гарт вопросом на вопрос. – Мы живой щит, наша единственная обязанность – прикрыть своими телами другие полки. Мы – безнадежные, овцы его величества. Кто бы в этой войне ни победил, наше место в самом пекле, в самом горячем месте боя. Нас никто не будет беречь, напротив, пожертвуют при первом же удобном случае. Потому что наши отряды для этого и создали. Чтобы принести в жертву демонам войны. И если мы даже выживем в первом бою, это всего лишь будет значить, что мы сдохнем во втором или в третьем. Конечно, существует много историй о том, как безнадежных за проявленную доблесть переводили в коронные полки. Рассказывают даже, что многие из них живут сейчас в радости и достатке. Вот только я на своем веку не встретил ни одного солдата или наемника, который бы лично знал хотя бы одного такого счастливца. Дальше продолжать или достаточно?
– Достаточно, – мрачно ответил ему Рустам. – И что же нам тогда делать?
– Жить. И постараться выиграть в эту твою ло-те-ре-ю.
Рустам посмотрел на него, Гарт был собран и серьезен, он не производил впечатления обреченного человека. Скорее был похож на игрока, твердо решившего обыграть судьбу в неравной игре. Некоторое время Рустам смотрел ему прямо в глаза, а затем медленно кивнул:
– Давай постараемся. Жизнь того стоит, верно?
– Верно, братец, она того стоит.
Гарт протянул свою громадную ладонь. Рустам крепко ее пожал.
– Гарт, если что… вытягивай мальчишку, обо мне забудь.
– Договорились, – согласился Гарт и лукаво усмехнулся: – Сделаю это с удовольствием, твоя желтая рожа мне уже изрядно надоела.
Рустам слабо улыбнулся в ответ, он знал, что Гарт, несмотря на свои слова, его не бросит и Дайлин тоже никогда его не оставит в беде. А если рядом с тобой есть целых два таких человека, то унывать просто смешно.
Такими их и застал подоспевший Дайлин, улыбающимися и готовыми принять вызов судьбы.
Город встретил безнадежных настороженно. Вооруженные до зубов стражники на воротах смотрели угрюмо. Встретившиеся им по пути в казарму горожане выглядели встревоженными. Люди были растеряны и напуганы, то и дело слышался нервный смех. Стражникам не приходилось кричать, чтобы расчистить дорогу. Увидев солдат, люди расступались сами, прижимались к стенам и провожали их взглядами. Кто-то, узнав безнадежных, лишь обреченно махнул рукой, но большинство смотрело на них с надеждой. Одна особо сердобольная женщина, посмотрев на заострившиеся от голода лица солдат, всплеснула руками и, заскочив домой, вынесла оттуда целую корзинку со свежеиспеченным хлебом. Хлеб быстро разошелся по рядам, примеру женщины последовали и другие горожанки. Солдат угощали хлебом, вареными яйцами, сыром и даже жареным мясом. Безнадежные замедлили шаг, многие остановились, торопливо поглощая неожиданное угощение, но закричали сержанты, засвистели в воздухе капральские дубинки, и колонна, возобновив свой путь, в скором времени благополучно достигла своей родной казармы.
Казармы встретили их той же растерянностью и страхом, что и город. Пожалуй, здесь страха было даже больше, ибо все – начиная с самого капитана и заканчивая мальчишкой-барабанщиком – понимали, что их свидание с войной не за горами. Если за пределами казармы преобладала надежда, то на территории безнадежных царили тоска и безысходность. Сразу за воротами полк встретил лично капитан в окружении унтеров и первых сержантов. По приказу сержантов проходящие мимо капитана безнадежные кричали нечто невразумительное и даже пытались отдать ему честь. Глаза капитана взирали на вернувшихся подчиненных с неприкрытой тоской.
Рустам, проходя мимо него, постарался выпятить грудь и, вскинув руку, прокричал приветствие вслед за всеми. Его невольно поразила перемена, произошедшая в капитане. Он видел капитана до этого дня лишь дважды, и тот напомнил ему тогда чиновника районной администрации – надменного, спесивого и краснощекого, разговаривавшего с людьми не иначе как сквозь зубы, уверенного в своей избранности и проникнувшегося чувством собственной важности и исключительности. Куда все это делось? Сейчас он больше походил на чиновника, пойманного на взятке с поличным; губы трясутся, глаза испуганно бегают, щеки отвисли, толстые пальцы, унизанные золотыми перстнями, дрожат от страха: глаза мутные, лицо бледное, на лбу испарина. Жалкое зрелище. Впрочем, капитан был не одинок. В отличие от только что вернувшихся солдат все, кто находился в родных казармах, о войне уже знали. Куда ни посмотри, везде расширенные от страха глаза и позеленевшие от испуга лица. Единственное исключение составлял старик целитель, и то, наверное, лишь потому, что был, по своему обыкновению, мертвецки пьян.
Безнадежных развели по казармам. Сержантов и капралов вызвали к капитану. Потерявшие свой извечный румянец и позеленевшие от нехороших предчувствий, солдаты из хозотряда разнесли по казармам ужин. Их вытянутые лица и дрожащие пальцы вызвали немало радости среди остальных солдат.
Ужин давно закончился, а капралы все не возвращались. Безнадежные оказались предоставлены сами себе. Слух о войне наконец распространился по казармам, проговорились солдаты из хозотряда. Стали известны и подробности. Три дня назад эльфийский герцог Эландриэль, объединившись с королем гномов Торбином, перешел юго-западную границу и вторгся на территорию Глинглокского королевства.
Первоначальное возбуждение, охватившее при этом известии безнадежных, сменилось липким и неприятным страхом. Страх, казалось, был везде. Он, словно туманом, повис в казармах, заставляя говорить тише и вызывая тошноту. Страх был осязаем, его холодные пальцы сжимали сердце и гладили по лицу. Рустам лежал на своей циновке, широко раскрыв глаза, прислушивался к испуганному шепоту и дрожал от холодного озноба. Он снова, как в детстве, боялся темноты и испытывал постыдное желание спрятаться с головою под одеялом. И он был не одинок. Безнадежные разожгли все свечи, оставленные про запас, и в казарме было светло как днем. Но люди все равно боялись.
Брин с компанией сел за стол в надежде развлечься игрою в кости, но их хватило ненадолго. Люди не думали о наживе или об удовольствии, люди думали о смерти и войне. Всегда самоуверенное лицо Брина поблекло. Он не балагурил, по своему обыкновению. Тихо сидел за столом, положив подбородок на сложенные перед собой мускулистые руки, и неотрывно смотрел пустым взглядом на пламя толстой свечи. Его шайка собралась вокруг него в явной растерянности. Им как никогда раньше нужен был вожак, но вожак сам был напуган и не знал, что делать.
Отчаяние царило в помещении. Оно мешало дышать и черпало силу в испуганных душах людей. Рустам смотрел на тени, игравшие на стене, и покрывался холодной испариной. Спроси его сейчас, чего он боится, он бы, наверное, даже не смог ответить. Как не может ответить птица в резко взлетевшей стае, от чего именно она спасается бегством. Просто страх, просто отчаяние – обыкновенная животная паника. Хочется вскочить и куда-то бежать или просто зарыться в землю, спрятавшись от окружающего мира. Гарт свесил свою большую голову через край кровати. Понимающе посмотрел вначале на дрожавшего в ознобе Рустама, а потом на позеленевшего Дайлина и спрыгнул на землю.
– Пошли, братец, подышим воздухом, – легонько хлопнул он по плечу Рустама. – Малой, хватит валяться, пойдем наружу! – окликнул он затем Дайлина и, с хрустом потянувшись, вышел за дверь.
Рустам с Дайлином переглянулись и безропотно вышли следом. Свежий воздух подействовал отрезвляюще, голова прояснилась, страхи поблекли и отступили.
– Что-то случилось? – спросил у Гарта Рустам.
– А разве что-то обязательно должно случиться? – безмятежно улыбнулся Гарт. – Просто нечего сидеть в вонючей казарме и киснуть.
– А что нам остается? – пожал Дайлин плечами.
– Мы можем провести ночь на свежем воздухе, лежа у костра и коротая время в мужском разговоре, – предложил Гарт.
– Звучит неплохо, – ответил Рустам, уже немного пришедший в себя. – И как мы это сделаем?
– Очень просто, пойдем к стражникам у ворот и попросим их дать нам место у своего костра.
– Хм, как же, так они и согласились, – недоверчиво хмыкнул Дайлин.
– Малой, – очень серьезно произнес Гарт, – у тебя крайне недоверчивое отношение к жизни, это меня пугает. Но я нынче добрый, поэтому, так и быть, проясню, почему мне кажется, что стражники будут не против. Первое, – Гарт демонстративно сжал руку в кулак и разогнул один палец, – сегодня особый день, война начинается не каждый день, и стражники тоже чувствуют себя не слишком уютно. Второе, – массивный кулак разжался, выпустив на свободу еще один палец, – стража очень падка на элементарный подкуп, это у них в крови. А у меня найдется чем их подкупить.
Гарт жестом заправского фокусника достал из-под рубашки большую бутыль с запечатанной сургучом пробкой.
– Ух ты, это же вино, – удивленно воскликнул Дайлин.
– И не самое худшее, – весело подхватил Гарт, – специально берег на черный день.
– Значит, черный день уже настал, – пораженчески заметил Рустам.
– Не будь занудой, – укоризненно попенял ему Гарт и, обхватив товарищей за плечи, потащил к главным воротам. То, что на всем пути им не попалось ни одного сержанта или хотя бы капрала, показалось Рустаму чудом. Впрочем, это могло быть всего лишь трезвым расчетом опытного в воинской службе Гарта. Вряд ли младшему и старшему командному составу, боявшемуся предстоящей войны еще больше, чем их солдаты (что неудивительно, чем больше человек может потерять, тем ему страшней), было сейчас дело до порядка на территории полка. Впрочем, признаться честно, в соблюдении порядка не было никакой нужды. Страх сковал безнадежных не хуже капральских дубинок. Солдаты прятались по казармам, щедро транжиря месячный запас восковых свеч. Ни у кого, кроме нашей троицы, не хватило смелости шляться по покрытой мраком территории полка.
– А что было дальше? – не вытерпел наконец Дайлин.
– Дальше? – переспросил Гарт, словно очнувшись от глубокого сна, и горько усмехнулся: – Дальше было хуже. Старый барон умер, тихо и мирно, в своей постели. Детей у него не осталось, оба сына погибли раньше своего отца. Старший еще до моего приезда, младшего не уберегли уже при мне. Прямых наследников у старика не осталось. Только разве же такое наследство бесхозным останется? Набежали разные дальние родственники, с которыми старый барон при жизни и общаться-то не хотел. Стоит признать, что были на то у него веские причины. Нам тоже довелось лиха сполна хлебнуть, когда новым бароном Реджильдом стал то ли его внучатый племянник, то ли троюродный брат, в общем, седьмая вода на киселе. Рыцарям пришлось остаться – они к земле привязаны. А полковые в скором времени разбрелись кто куда. Часть ушла сразу после смерти барона, часть немного позже, не пожелав терпеть вздорный нрав нового хозяина. Я вытерпел месяца два, после чего поклонился могиле своего старого господина и ушел. Было это года полтора назад. Старый барон был щедр, уехал я на собственной лошади с полным комплектом воинского снаряжения, да и золотишка в кармане позвякивало достаточно. Можно было прикупить земельки, домик построить, жениться, на хозяйство бы еще осталось. Да только молод я был тогда для такого дела. Вот и пошло-поехало: трактиры, кабаки, гулянки, бабы. К вину пристрастился. Короче, спустил я все золотишко месяца за два. Прогулял так, что за ушами гудело. Даже лошадь и ту пропил. Благо на воинское снаряжение рука не поднялась. Но все остальное прогулял начисто. Что мне оставалось после делать? Пошел в наемники. Этого добра везде много, да только на хороших солдат всегда спрос. Так и я, недолго без дела болтался. За постоянную работу не брался, так – шабашил. Разбойников гонять нанимался, караваны охранять. В дворянских сварах вдоволь поучаствовал. Благородные ссорятся, а нашему брату наемнику денежки капают, жить было можно. Звали и на службу в баронские дружины, вот только душа не лежала. После старого барона все эти господа казались напыщенными болванчиками, так что я уж с вежеством, конечно, но отказывал. Вольная жизнь не так уж и плоха. Сегодня ты на службе, а завтра сам себе хозяин. Одно плохо: от свободы ветер голову надул, вином стал баловаться чрезмерно. Все, что ни заработаю, несу в кабак. А как напьюсь, так буянить начинаю, благо силы было много, вышибалы даже близко подходить боялись. Вот так и гулял, пока свободным ветром не принесло в славный город Лондейл. Я тогда при деньгах был, ну и загулял, по своему обыкновению. А одна трактирная сволочь возьми меня пьяного да и обсчитай безбожно, ну я его и проучил слегка. Вот только по пьяни силенок-то и не рассчитал. Трактирщик тот без глаза остался, а меня стража загребла. Судья даже и спрашивать меня не стал, раз наемник, значит, прямая дорога в безнадежные. Впрочем, я бы и сам так выбрал, – честно признался Гарт, – лучше уж в овцы, нежели в тюрьме гнить.
– А почему тебя в солдаты определили, а не в унтеры или хотя бы в сержанты? Я слышал, что так положено – набирать унтеров и сержантов по возможности из бывших солдат, – поинтересовался у Гарта Дайлин.
– Эх, малой, малой, – вздохнул в ответ Гарт. – Правильно ты слышал, вот только снова выпивка меня подвела. Когда меня к капитану привели, я еще не протрезвел до конца, ну и послал его по матушке да по батюшке. Не то чтобы он этого не заслуживал, но сделал я это, конечно, напрасно. Определили меня в вечные солдаты. И пока капитан наш жив, будь я хоть трижды солдат, выше рядового мне ничего не светит. Вот так-то, братцы, такая вот простая история с нехорошим концом. Ну что, друзья мои, вопросы есть? Если есть – спрашивайте. Отвечу честно, скрывать мне нечего.
Дайлин промолчал, а Рустам спросил:
– Что думаешь делать дальше?
– То же, что и ты. Посмотри туда, братец. – Гарт протянул руку в сторону каменоломни. – Теперь мы овцы, наша участь не жить, а выживать. Если мы еще недельку поработаем в этом каменном мешке – будет худо, а вопрос, что делать дальше, отпадет сам собой.
На какое-то время над берегом реки воцарилось тягостное молчание. Трое людей снова вернулись в печальную действительность и по новой осознали свое нынешнее место в бурном течении жизни. Бывший баронский сержант, купеческий сын и продавец компьютеров – все они теперь были равны в своем «безнадежном» положении.
– Ладно, братцы. – Гарт обеспокоенно посмотрел на солнце. – Отдохнули – и хватит, пора возвращаться в лагерь. Унтер третьей мужик нормальный, но шутить не будет.
Выстиранная в реке одежда еще не просохла до конца и приятной прохладой облегала тело. Выбравшись на тропинку, ведущую к каменоломне, все трое, не сговариваясь, обернулись, чтобы еще раз посмотреть на мирный зеленый берег гостеприимной реки. Вода ласково журчала, трава ярко зеленела, а влажный вечерний воздух резали крыльями разноцветные стрекозы. Маленький филиал рая на этой бренной земле.
– Придем сюда завтра? – с надеждой в голосе спросил Дайлин.
– Нет, – с сожалением покачал головой Гарт, – завтра дежурным будет унтер второй сотни, а послезавтра наш. Оба – козлы первостепенные. Но через два дня, если повезет, вернемся, – обнадежил он напоследок.
Дайлин все же огорчился, а Рустам с преувеличенной бодростью воскликнул:
– Классно! Два дня можно и потерпеть.
– Еще бы! – согласился с ним Гарт и, обняв друзей за плечи, направился в сторону лагеря. Здесь и сейчас им было неплохо. И пусть их будущее безнадежно, а положение бесправно, но они уже не одиноки перед слепой жестокостью жизни. Их стало трое.
Гарт затянул дурацкую и бесшабашную песню глинглокских наемников, Дайлин откуда-то знал слова и с удовольствием подхватил. Рустам слов не знал, но от друзей отстать не захотел и потому подпевал окончания и создавал общий звуковой фон. Из них троих какое-то подобие голоса и слуха было только у Дайлина, но это никого не смущало. Главное в песне наемников – это энтузиазм и громкость, чего друзьям было не занимать.
Лагерь встретил непривычной суетой. Безнадежные разбирали свои временные шалаши и строились в походную колонну. Надрывали глотки сержанты и стражники. То и дело в воздухе мелькали капральские дубинки. И во всем этом гомоне и шуме слышалась отчетливая нотка растерянности и страха. Мимо них пронеслась знакомая туша капрала Кнута.
– Вы где были, уроды?! – закричал он на троих друзей, весь покраснев от мучившей его одышки и вытаращив ошалелые глаза. – Палки захотелось?! Быстро в строй!!
Кнут замахнулся дубинкой, но встретил твердый угрожающий взгляд Гарта и застыл. Возникла неловкая заминка. Гарт подождал несколько мгновений и примирительно сказал:
– Как скажешь капрал, в строй так в строй.
Но глаз не опустил, а правая рука его демонстративно сжалась во внушительный кулак. Некоторое время они мерились взглядами, Кнут сдался первым. Он опустил дубинку и, глухо буркнув:
– Давайте быстрей, – убежал дальше.
Через некоторое время снова послышались его истошные крики, и, судя по донесшимся до них звукам, капрал Кнут нашел на ком сорвать свою злость. Свист дубинки сменился глухим ударом и криком боли. Рустаму показалось, что это закричал Кабан, но он не был в этом твердо уверен. В лагере было настоящее столпотворение. Гарт постарался выяснить, что происходит, но никто не мог дать вразумительного объяснения. Наконец ему повезло, он выцепил из толпы молодого помощника капитанского писаря и, крепко встряхнув за плечи, спросил:
– Можешь объяснить, что здесь происходит?
Молодой писарь, живший при штабе в гораздо более тепличных условиях, нежели рядовые безнадежные, поначалу, не разобравшись в ситуации, брякнул:
– Ну ты, мужлан! Убери от меня свои грязные руки.
Тогда Гарт встряхнул его посильнее и, приблизив вплотную свое лицо, оскалил зубы и прорычал:
– Не зли меня, дурила! – Судя по тому, как оцепенел мальчишка-писарь, его наконец-то проняло. – Будешь говорить? – спросил Гарт. Испуганный писарь поспешно закивал. – Вот и ладушки. Рассказывай, чего так все переполошились.
– Приказ, – сипло выдохнул помощник писаря.
– Какой приказ? – не понял Гарт.
– Приказ возвращаться в город, – пояснил писарь и поверг друзей в шок последовавшими следом словами: – Война началась. Король собирает войско, и граф Лондейл приказал безнадежным вернуться в город как можно быстрей.
Первым от удивления оправился Гарт, он от волнения крепко сжал писаря руками и сквозь зубы выдохнул:
– С кем воюем?
– Не знаю точно, – скривился от боли парень, и Гарт, спохватившись, ослабил хватку, – в штабе говорят: вроде эльфы на северо-западе перешли границу. Кажется, и гномы с ними. Графство Норфолд уже в огне. Больше я ничего не знаю.
– Ладно, – примирительно произнес Гарт и, отпустив писаря, расправил своими большими ладонями на нем помявшуюся одежду. – Ты если что, того, не обижайся, парниша. Хорошо?
Помощник писаря, посмотрев на Гарта испуганными глазами, поспешил кивнуть и затеряться в толпе.
– Ну вот и ладно, – тихо произнес Гарт словно про себя. – Авось и не нажалуется.
– Ч-что это з-значит? – заикаясь от волнения, спросил у него Дайлин.
Гарт повернулся к нему и, положив руку на плечо, ободряюще сказал:
– Всего лишь две новости, братец. Всего лишь две новости.
– И к-какие это новости? – слегка приободрился Дайлин.
– Первая хорошая, – серьезно ответил Гарт. – Прощай каменоломня, мы отсюда уходим уже сегодня. А значит, нам не придется сдохнуть на этих отвалах от голода и изнеможения.
– А какая вторая новость? – с проснувшейся надеждой продолжил расспросы Дайлин.
– Вторая тоже ничего, – с преувеличенной бодростью ответил Гарт. – Король зовет нас на войну, значит, в перспективе у нас появится шанс на славу и свободу. Здорово, правда?
Рустам недоверчиво на него посмотрел, но Дайлин поверил Гарту сразу и безоговорочно. Наверное, оттого, что ему очень сильно хотелось поверить, что дальше все у них будет хорошо. Дайлин даже смог улыбнуться и кивнуть, Гарт улыбнулся ему в ответ и хлопнул его по плечу:
– А теперь, братец, сбегай-ка за нашими вещичками. А мы пока успокоим капрала и встанем в строй. Лады?
– Конечно, я быстро.
Приободрившийся Дайлин убежал за скудными пожитками, оставленными у наспех сделанного шалаша. Гарт с Рустамом заняли в строю свое место. Шум вокруг стоял невыносимый, бардак продолжался. Отупевшие от тяжелой работы безнадежные с трудом выстраивались в походный порядок. Капральские палки работали как заведенные. Воспользовавшись всеобщей неразберихой, Рустам укоризненно упрекнул Гарта:
– Может, не стоило обманывать мальчишку?
– Ага, пусть он лучше мечется, как эти бараны, в панике и мучается от страха. Так, что ли? – не согласился Гарт с его упреком. – А потом, я его и не обманывал. Такой шанс действительно существует. Это, конечно, маловероятно, почти нереально, и тем не менее я не соврал.
– Тебе, Гарт, надо было не в солдаты, а в купцы податься, уж больно складно голову задурить умеешь, – сыронизировал Рустам, Гарт на его издевку не обиделся, только усмехнулся. А Рустам уже серьезно у него спросил: – Ты лучше скажи, что нас ожидает на самом деле?
– А ничего хорошего. – Гарт пожал плечами. – Жить нам осталось не больше месяца. Это я тебе могу обещать твердо.
– Что, совсем без шансов? – помрачнел Рустам.
– Ну почему? Есть шансы. – Гарт сплюнул на землю. – Хреновые только шансы, помнишь, ты тогда рассказывал Дайлину о ло-те-ре-е? – старательно произнес Гарт незнакомое слово. Рустам вспомнил и кивнул, мол, было такое дело.
– Так вот, – продолжил Гарт, – шансы примерно такие же, только похуже.
– Уверен?
– А ты вспомни, где ты находишься? – ответил ему Гарт вопросом на вопрос. – Мы живой щит, наша единственная обязанность – прикрыть своими телами другие полки. Мы – безнадежные, овцы его величества. Кто бы в этой войне ни победил, наше место в самом пекле, в самом горячем месте боя. Нас никто не будет беречь, напротив, пожертвуют при первом же удобном случае. Потому что наши отряды для этого и создали. Чтобы принести в жертву демонам войны. И если мы даже выживем в первом бою, это всего лишь будет значить, что мы сдохнем во втором или в третьем. Конечно, существует много историй о том, как безнадежных за проявленную доблесть переводили в коронные полки. Рассказывают даже, что многие из них живут сейчас в радости и достатке. Вот только я на своем веку не встретил ни одного солдата или наемника, который бы лично знал хотя бы одного такого счастливца. Дальше продолжать или достаточно?
– Достаточно, – мрачно ответил ему Рустам. – И что же нам тогда делать?
– Жить. И постараться выиграть в эту твою ло-те-ре-ю.
Рустам посмотрел на него, Гарт был собран и серьезен, он не производил впечатления обреченного человека. Скорее был похож на игрока, твердо решившего обыграть судьбу в неравной игре. Некоторое время Рустам смотрел ему прямо в глаза, а затем медленно кивнул:
– Давай постараемся. Жизнь того стоит, верно?
– Верно, братец, она того стоит.
Гарт протянул свою громадную ладонь. Рустам крепко ее пожал.
– Гарт, если что… вытягивай мальчишку, обо мне забудь.
– Договорились, – согласился Гарт и лукаво усмехнулся: – Сделаю это с удовольствием, твоя желтая рожа мне уже изрядно надоела.
Рустам слабо улыбнулся в ответ, он знал, что Гарт, несмотря на свои слова, его не бросит и Дайлин тоже никогда его не оставит в беде. А если рядом с тобой есть целых два таких человека, то унывать просто смешно.
Такими их и застал подоспевший Дайлин, улыбающимися и готовыми принять вызов судьбы.
Город встретил безнадежных настороженно. Вооруженные до зубов стражники на воротах смотрели угрюмо. Встретившиеся им по пути в казарму горожане выглядели встревоженными. Люди были растеряны и напуганы, то и дело слышался нервный смех. Стражникам не приходилось кричать, чтобы расчистить дорогу. Увидев солдат, люди расступались сами, прижимались к стенам и провожали их взглядами. Кто-то, узнав безнадежных, лишь обреченно махнул рукой, но большинство смотрело на них с надеждой. Одна особо сердобольная женщина, посмотрев на заострившиеся от голода лица солдат, всплеснула руками и, заскочив домой, вынесла оттуда целую корзинку со свежеиспеченным хлебом. Хлеб быстро разошелся по рядам, примеру женщины последовали и другие горожанки. Солдат угощали хлебом, вареными яйцами, сыром и даже жареным мясом. Безнадежные замедлили шаг, многие остановились, торопливо поглощая неожиданное угощение, но закричали сержанты, засвистели в воздухе капральские дубинки, и колонна, возобновив свой путь, в скором времени благополучно достигла своей родной казармы.
Казармы встретили их той же растерянностью и страхом, что и город. Пожалуй, здесь страха было даже больше, ибо все – начиная с самого капитана и заканчивая мальчишкой-барабанщиком – понимали, что их свидание с войной не за горами. Если за пределами казармы преобладала надежда, то на территории безнадежных царили тоска и безысходность. Сразу за воротами полк встретил лично капитан в окружении унтеров и первых сержантов. По приказу сержантов проходящие мимо капитана безнадежные кричали нечто невразумительное и даже пытались отдать ему честь. Глаза капитана взирали на вернувшихся подчиненных с неприкрытой тоской.
Рустам, проходя мимо него, постарался выпятить грудь и, вскинув руку, прокричал приветствие вслед за всеми. Его невольно поразила перемена, произошедшая в капитане. Он видел капитана до этого дня лишь дважды, и тот напомнил ему тогда чиновника районной администрации – надменного, спесивого и краснощекого, разговаривавшего с людьми не иначе как сквозь зубы, уверенного в своей избранности и проникнувшегося чувством собственной важности и исключительности. Куда все это делось? Сейчас он больше походил на чиновника, пойманного на взятке с поличным; губы трясутся, глаза испуганно бегают, щеки отвисли, толстые пальцы, унизанные золотыми перстнями, дрожат от страха: глаза мутные, лицо бледное, на лбу испарина. Жалкое зрелище. Впрочем, капитан был не одинок. В отличие от только что вернувшихся солдат все, кто находился в родных казармах, о войне уже знали. Куда ни посмотри, везде расширенные от страха глаза и позеленевшие от испуга лица. Единственное исключение составлял старик целитель, и то, наверное, лишь потому, что был, по своему обыкновению, мертвецки пьян.
Безнадежных развели по казармам. Сержантов и капралов вызвали к капитану. Потерявшие свой извечный румянец и позеленевшие от нехороших предчувствий, солдаты из хозотряда разнесли по казармам ужин. Их вытянутые лица и дрожащие пальцы вызвали немало радости среди остальных солдат.
Ужин давно закончился, а капралы все не возвращались. Безнадежные оказались предоставлены сами себе. Слух о войне наконец распространился по казармам, проговорились солдаты из хозотряда. Стали известны и подробности. Три дня назад эльфийский герцог Эландриэль, объединившись с королем гномов Торбином, перешел юго-западную границу и вторгся на территорию Глинглокского королевства.
Первоначальное возбуждение, охватившее при этом известии безнадежных, сменилось липким и неприятным страхом. Страх, казалось, был везде. Он, словно туманом, повис в казармах, заставляя говорить тише и вызывая тошноту. Страх был осязаем, его холодные пальцы сжимали сердце и гладили по лицу. Рустам лежал на своей циновке, широко раскрыв глаза, прислушивался к испуганному шепоту и дрожал от холодного озноба. Он снова, как в детстве, боялся темноты и испытывал постыдное желание спрятаться с головою под одеялом. И он был не одинок. Безнадежные разожгли все свечи, оставленные про запас, и в казарме было светло как днем. Но люди все равно боялись.
Брин с компанией сел за стол в надежде развлечься игрою в кости, но их хватило ненадолго. Люди не думали о наживе или об удовольствии, люди думали о смерти и войне. Всегда самоуверенное лицо Брина поблекло. Он не балагурил, по своему обыкновению. Тихо сидел за столом, положив подбородок на сложенные перед собой мускулистые руки, и неотрывно смотрел пустым взглядом на пламя толстой свечи. Его шайка собралась вокруг него в явной растерянности. Им как никогда раньше нужен был вожак, но вожак сам был напуган и не знал, что делать.
Отчаяние царило в помещении. Оно мешало дышать и черпало силу в испуганных душах людей. Рустам смотрел на тени, игравшие на стене, и покрывался холодной испариной. Спроси его сейчас, чего он боится, он бы, наверное, даже не смог ответить. Как не может ответить птица в резко взлетевшей стае, от чего именно она спасается бегством. Просто страх, просто отчаяние – обыкновенная животная паника. Хочется вскочить и куда-то бежать или просто зарыться в землю, спрятавшись от окружающего мира. Гарт свесил свою большую голову через край кровати. Понимающе посмотрел вначале на дрожавшего в ознобе Рустама, а потом на позеленевшего Дайлина и спрыгнул на землю.
– Пошли, братец, подышим воздухом, – легонько хлопнул он по плечу Рустама. – Малой, хватит валяться, пойдем наружу! – окликнул он затем Дайлина и, с хрустом потянувшись, вышел за дверь.
Рустам с Дайлином переглянулись и безропотно вышли следом. Свежий воздух подействовал отрезвляюще, голова прояснилась, страхи поблекли и отступили.
– Что-то случилось? – спросил у Гарта Рустам.
– А разве что-то обязательно должно случиться? – безмятежно улыбнулся Гарт. – Просто нечего сидеть в вонючей казарме и киснуть.
– А что нам остается? – пожал Дайлин плечами.
– Мы можем провести ночь на свежем воздухе, лежа у костра и коротая время в мужском разговоре, – предложил Гарт.
– Звучит неплохо, – ответил Рустам, уже немного пришедший в себя. – И как мы это сделаем?
– Очень просто, пойдем к стражникам у ворот и попросим их дать нам место у своего костра.
– Хм, как же, так они и согласились, – недоверчиво хмыкнул Дайлин.
– Малой, – очень серьезно произнес Гарт, – у тебя крайне недоверчивое отношение к жизни, это меня пугает. Но я нынче добрый, поэтому, так и быть, проясню, почему мне кажется, что стражники будут не против. Первое, – Гарт демонстративно сжал руку в кулак и разогнул один палец, – сегодня особый день, война начинается не каждый день, и стражники тоже чувствуют себя не слишком уютно. Второе, – массивный кулак разжался, выпустив на свободу еще один палец, – стража очень падка на элементарный подкуп, это у них в крови. А у меня найдется чем их подкупить.
Гарт жестом заправского фокусника достал из-под рубашки большую бутыль с запечатанной сургучом пробкой.
– Ух ты, это же вино, – удивленно воскликнул Дайлин.
– И не самое худшее, – весело подхватил Гарт, – специально берег на черный день.
– Значит, черный день уже настал, – пораженчески заметил Рустам.
– Не будь занудой, – укоризненно попенял ему Гарт и, обхватив товарищей за плечи, потащил к главным воротам. То, что на всем пути им не попалось ни одного сержанта или хотя бы капрала, показалось Рустаму чудом. Впрочем, это могло быть всего лишь трезвым расчетом опытного в воинской службе Гарта. Вряд ли младшему и старшему командному составу, боявшемуся предстоящей войны еще больше, чем их солдаты (что неудивительно, чем больше человек может потерять, тем ему страшней), было сейчас дело до порядка на территории полка. Впрочем, признаться честно, в соблюдении порядка не было никакой нужды. Страх сковал безнадежных не хуже капральских дубинок. Солдаты прятались по казармам, щедро транжиря месячный запас восковых свеч. Ни у кого, кроме нашей троицы, не хватило смелости шляться по покрытой мраком территории полка.