И Глэдис с горечью подумала, что Дуг, как и вчера, совершенно не слушает ее. Он как будто был заранее уверен, что ничего разумного или логичного она сказать не сможет. От этой мысли на глаза у нее навернулись слезы.
- Я думаю, - сказала она, глядя на него поверх своей карточки меню, - что Мэйбл до сих пор жалеет о том, что ей пришлось оставить работу. Возможно, ей действительно не следовало этого делать, - добавила она, думая о том, что Мэйбл наверняка не стала бы обедать с Дэном Льюисоном, если бы у нее было какое-нибудь настоящее, серьезное дело. Впрочем, этими своими соображениями она делиться с Дугом не стала. - Я еще в лучшем положении, - промолвила Глэдис после недолгого размышления. - Если я захочу вернуться в фотографию, я могу сделать это в любой момент. За эти четырнадцать лет я ничего не потеряла. Стараниями Рауля мое имя все еще что-то значит в фотомире. У меня есть возможность выбирать. Мне необязательно работать полный день и необязательно ехать в Корею, если я этого не хочу. А бедняжке Мэйбл придется все начинать с нуля, ведь до того, как выйти замуж, она была юрисконсультом...
- О чем ты говоришь?! - Дуг, сделав заказ за себя и за нее, в упор посмотрел на Глэдис. Брови его были нахмурены, а лицо исказилось, словно он съел что-то очень кислое. - Ты что, серьезно решила вернуться в фотожурналистику? Но ведь это совершенно невозможно, ты не можешь этого не понимать!
- Почему? Я вполне могу сделать для Рауля серию снимков или даже целый репортаж на местном материале, - возразила Глэдис, машинально отметив, что Дуг даже не дал ей времени ответить на свой же вопрос. Как и вчера, он все решил за нее.
- Ты можешь делать все, что тебе угодно, - отчеканил Дуг. - Я не понимаю другого - зачем тебе это нужно? Что за детские фантазии - носиться по городу с фотоаппаратом и снимать, снимать, снимать!.. Ведь ты уже выросла, Глэдис, и подобное поведение тебе просто не к лицу. Что за блажь взбрела тебе в голову?..
Он говорил с таким пренебрежением! Это начинало не на шутку злить Глэдис, хотя она и пыталась справиться со своим раздражением.
- Если тебе так хочется использовать свой "талант", - заметил Дуг, также начиная раздражаться, - снимай наших детей. У тебя неплохо получалось! Почему же это вдруг перестало тебя удовлетворять? Я почему-то уверен, что это Мэйбл тебя взбаламутила. Либо она, либо Рауль, который думает только о том, как бы заработать лишнюю десятку. Так вот, пусть твой агент использует для этого кого угодно, но только не тебя. В Нью-Йорке полно фотографов, которых он может послать хоть в Корею, хоть на Северный полюс, хоть на Луну!..
- Думаю, за этим дело не станет, - негромко ответила Глэдис, когда официант принес салат под холодным майонезом и паштет из цесарки. - Я вовсе не утверждаю, что я незаменимая, единственная в своем роде, супергениальная и так далее. Я просто хочу сказать, что наши дети уже подросли и ничто не мешает мне время от времени выполнять небольшие задания.
- Во-первых, - жестко заявил Дуг, - я достаточно зарабатываю. Или тебе мало? А во-вторых, Сэму еще только девять - не забывай об этом! Он все еще нуждается в тебе.
- Я вовсе не собиралась бросать детей, Дуг. Я только хотела, чтобы ты понял: для меня эта работа значит очень много!
Но Дуглас не желал ничего слышать.
- Почему для тебя это так важно? - снова спросил он. - Почему - вот чего я никак не пойму! Что такого особенного может быть в том, чтобы щелкать фотоаппаратом, а потом печатать картинки?
Он уже говорил это вчера, только немного другими словами, и Глэдис почувствовала себя жалким насекомым, которое раз за разом пытается выбраться из стеклянной банки, но снова срывается обратно.
- Пойми, Дуг, для меня это больше, чем "картинки"! Через фотографию я самовыражаюсь, и у меня это неплохо получается. Настолько неплохо, что мои снимки нравятся не только мне самой, но и другим. По-моему, все просто...
- Почему ты не можешь самовыражаться, снимая наших детей? Почему тебе обязательно нужно ехать куда-то черт знает куда? Почему тебе обязательно нужно выполнять чье-то задание?
Глэдис ненадолго задумалась.
- Быть может, мне просто хочется сделать что-нибудь значительное. Я должна знать, что моя жизнь не пуста, что в ней есть смысл.
- Ради всего святого, не надо о высоком, ладно? - Дуг поморщился и, отложив вилку, бросил на нее раздраженный взгляд. - Что это на тебя сегодня нашло? Нет, это наверняка Мэйбл! Я чувствую, что она с тобой как следует "поработала".
- Мэйбл тут ни при чем, - попыталась возразить Глэдис, защищая не столько подругу, сколько себя. - Дело во мне, Дуг! Я поняла, что в жизни должно быть что-то, кроме стирки, уборки, готовки. Неужели ты хотел бы посвятить всю жизнь тому, чтобы вытирать с ковра разлитый детьми яблочный сок?
Дуг снова поморщился.
- Речь сейчас не обо мне. А вот ты говоришь точь-в-точь, как Мэйбл. Я как будто даже слышу ее голос.
- А ты не допускаешь, что Мэйбл может быть права? Я согласна, она иногда говорит и делает глупости, но не оттого ли, что чувствует себя никому не нужной, бесполезной и сама жизнь представляется ей бессмысленной? Будь у нее какая-нибудь цель, она бы не совершала.., опрометчивых поступков.
- Если ты собираешься сказать мне, что Мэйбл изменяет Джеффу, то не трудись - я знаю об этом уже давно. И если он ничего не замечает, то в этом никто, кроме него самого, не виноват. Мэйбл не пропускает ни одного мужчины; она готова вешаться на шею каждому, кто носит брюки. Ты что, собираешься поступать так же, если я не позволю тебе фотографировать?
Он был в ярости, и его не смутило даже появление официанта, который подал главное блюдо. Глэдис поняла, что их романтический ужин вдвоем пошел псу под хвост.
- Разумеется, нет, - поспешила она успокоить его. - И вообще, я не знала, что Мэйбл изменяет Джеффу, - солгала она, чтобы выгородить подругу. Впрочем, Глэдис тут же подумала о том, что поведение Мэйбл не имеет никакого отношения к их разговору и, строго говоря, Дугласу не должно быть до этого никакого дела.
- Я имела в виду только себя, - добавила она. - Мне начинает казаться, что, кроме тебя и детей, мне в жизни необходимо что-то еще. До того, как я отказалась от своей карьеры, мои дела шли очень хорошо. И я уверена, что могла бы без ущерба для семьи вернуться к фотожурналистике. Это помогло бы мне расширить кругозор и почувствовать себя полноценной личностью.
- У тебя так много свободного времени? - раздраженно ухмыльнулся Дуг. - А мне казалось, что наши дети еще недостаточно большие, чтобы обходиться без твоей помощи. Ты сама много раз говорила мне об этом. Нет, Глэдис, из твоей затеи ничего не выйдет, если только ты не хочешь нанять постоянную няню или отдать детей в группы продленного дня. Я не склонен поощрять твои капризы. Я просто не позволю тебе бросить детей на руки чужим людям: ты - мать, и наши дети нуждаются в тебе. Вот самое главное, остальное не должно иметь для тебя никакого значения.
- Дуг, ты не можешь упрекнуть меня в том, что я пренебрегаю своими обязанностями. Если я начну снова выполнять небольшие задания, наши дети нисколько от этого не пострадают.
- А я в этом сомневаюсь. Кроме того, какой в этом толк? Когда-то ты много снимала и получала от этого удовольствие - ну и довольно! К чему это повторение пройденного? Опомнись, Глэдис!
- Не понимаю, почему семья непременно исключает работу, - пожала плечами Глэдис. - Если ты боишься смещения приоритетов, то успокойся - этого не будет. Я отдаю себе отчет, что для меня главнее. Я и в Корею-то не поехала главным образом потому, что на первом месте для меня - интересы детей и твои, а уж потом - мои собственные.
- Очень, знаешь ли, не похоже. Все, что ты до сих пор говорила, - это же чистой воды эгоизм! Ты хочешь прославиться, сделать карьеру, хочешь приятно проводить время - совсем как эта твоя подружка, которая изменяет мужу с первым встречным просто потому, что ей надоели ее собственные дети. Быть может, мы тебе тоже надоели, а?!
Он буквально кричал, и Глэдис внимательно посмотрела на мужа. Дуг был очень сердит, а на лице его появилось оскорбленное выражение. "Неслыханно! как будто говорило оно. - Променять меня и семью на какие-то картинки!"
Глэдис вздохнула. Вечер был непоправимо испорчен, и она понимала, что в этом не виноват никто, кроме нее. В другое время Глэдис, конечно бы, уступила Дугу, но сейчас она чувствовала, что не может сделать этого, не перестав уважать себя. И дело было не только в самолюбии, как, может быть, считал Дуг. Речь шла ни много ни мало о будущем Глэдис и о будущем ее семьи.
- Вы нисколько мне не надоели, - сказала она как могла мягко. - Кроме того, я не Мэйбл.
- Кстати, ты не знаешь, чего она добивается? - неожиданно спросил Дуг, яростно кромсая ножом свой бифштекс. - Я не верю, что она настолько сексуально озабочена. Зачем она усложняет жизнь себе и ставит Джеффа в неловкое положение?
- Не знаю. - Глэдис пожала плечами. - Я думаю, что она просто чувствует себя очень одинокой. Семейная жизнь больше ее не удовлетворяет, так что... Нет, я ее не оправдываю, но... Ей уже сорок девять лет. И, как и я, Мэйбл в свое время отказалась от блестящей карьеры ради мужа и детей. А сейчас она вдруг оказалась в такой ситуации, когда никакого будущего у нее нет вообще. То есть я хотела сказать, что впереди Мэйбл не ждет ничего, кроме домашних забот и автопула. Тебе трудно это представить, Дуг, у тебя есть работа, которую ты любишь, есть цель, которой ты добиваешься. Наконец, ты никогда ни от чего не отказывался. Естественно, что ты доволен своей жизнью, но почему ты требуешь этого от других - от тех, у кого жизнь сложилась иначе, не так удачно, как у тебя?
Дуглас озабоченно нахмурился.
- Ты действительно так считаешь? Ну, что, у тебя нет никакого будущего?
- Нет, не волнуйся. Я счастливее, чем Мэйбл, но и я тоже иногда задумываюсь о своем будущем. Дети наконец вырастут и разъедутся кто куда. Что мне делать тогда? Фотографировать в парках чужих детей?
- Ну, это можно будет решить позже. У тебя есть еще минимум лет девять, пока Сэм станет взрослым и начнет жить самостоятельной жизнью. На мой взгляд, этого времени больше чем достаточно, чтобы решить, как быть дальше. Быть может, мы переедем обратно в Нью-Йорк, и ты сможешь ходить в музеи и галереи.
"И все?! - подумала Глэдис. - Ходить по музеям - это ты хочешь мне предложить? Ничего себе перспектива!.."
При мысли о таком будущем она невольно содрогнулась. Нет, увольте. Будущее представлялось ей гораздо насыщеннее, разнообразнее, богаче. Если в старости не светит ничего, кроме хождения по музеям, волей-неволей согласишься с Мэйбл, которая стремилась получить максимум удовольствия, пока не стало слишком поздно.
Существовало и еще одно обстоятельство: возвращаться в фотожурналистику сейчас или через девять лет - это было далеко не одно и то же. Если сейчас Глэдис кто-то еще помнил, то еще через десятилетие она уже станет никем. К тому же, судя по тому, что Дуг ей только что наговорил, его отношение к ее карьере вряд ли может измениться хоть через девять, хоть через девяносто девять лет.
- Когда дети вырастут, ты легко найдешь себе работу в какой-нибудь галерее или даже в рекламном агентстве, - продолжал тем временем Дуг. - Зачем волноваться об этом сейчас?
- Значит, ты советуешь мне не волноваться? - спросила Глэдис, снова начиная закипать. - А что прикажешь мне делать? Рассматривать фотографии, сделанные другими, и думать о том, что я могла бы сделать их лучше? Да, ты прав, сейчас я действительно занята, а потом? Что я буду делать потом?!
За последние двадцать четыре часа этот вопрос уже не раз возникал у нее в голове, но только сейчас Глэдис окончательно поняла, что именно в этом суть ее проблемы.
- Зачем ты усложняешь себе жизнь, Глэдис? Эта твоя Мэйбл - настоящая смутьянка.
Она совсем задурила тебе голову. Я допускаю, что она несчастна, но это еще не основание, чтобы злиться на весь свет и делать несчастными других.
- Мэйбл ни на кого не злится, - печально ответила Глэдис. - Ей хочется только одного - быть любимой, а Джефф не может или не хочет дать ей этого.
Тут Глэдис спохватилась, что, возможно, сказала слишком много, но это, наверное, не имело большого значения, поскольку Дуг и так знал о похождениях Мэйбл.
- Искать любви в ее возрасте - смешно, - отрезал Дуг и отпил глоток вина из своего бокала. - О чем она только думает, хотелось бы мне знать?
Глэдис пожала плечами:
- Разве Мэйбл совершила такую уж большую ошибку? Просто она идет не тем путем. Мэйбл как-то призналась мне, как грустно бывает ей оттого, что ее уже никто никогда не полюбит по-настоящему. Очевидно, Джефф остыл к ней, а может, он никогда не был от нее без ума.
- Кто бы не остыл после двадцати лет брака? - с раздражением бросил Дуг. Ни в сорок пять, ни в пятьдесят человек уже не способен чувствовать так, как он чувствовал в двадцать.
- Если ты имеешь в виду страсть, то я с тобой вполне согласна. Но ведь я говорю о Другом, совсем о другом! В пятьдесят лет человек чувствует нисколько не слабее, чем в двадцать, - просто чувства у него иные. Они богаче, разнообразнее, глубже, наконец...
- Все это просто романтическая чушь! - перебил Дуглас, и Глэдис похолодела. Она не верила своим ушам.
- Ты серьезно считаешь, - начала она, с трудом подбирая слова, - что через пятнадцать или двадцать лет брака человек уже не может любить своего супруга или супругу?
- Я просто думаю, что к этому времени так называемая "любовь" проходит. И ни один человек, если только он способен рассуждать здраво, не ожидает ничего другого.
- Чего же он ожидает? - спросила Глэдис странным, напряженным голосом и, поставив бокал на стол возле своей тарелки, посмотрела на мужа.
- Верности, уважения, товарищества, помощи, в том числе в уходе за детьми, надежности, наконец. Именно этого ожидают от брака в нашем возрасте.
- Но все это может дать хорошая домработница. Или собака.
- А чего бы хотела ты? - Дуглас усмехнулся. - Прогулки под луной, цветы, подарки на Валентинов день - все это для школьников. И не говори, пожалуйста, что до сих пор придаешь этой чепухе какое-то значение, иначе я решу, что ты общаешься с Мэйбл больше, чем следует.
- Я не ожидаю чего-то особенного, Дуг. Никаких чудес, но... Мне нужен кто-то больший, чем человек, на которого можно положиться. Надеюсь, и тебе нужна не просто женщина, которой ты можешь доверить детей. Или наш брак для тебя - нечто вроде.., трудового соглашения?
Выпалив все это единым духом, Глэдис мельком подумала, что от общих вопросов они как-то очень быстро перешли к частностям. И сколько бы Дуг ни называл эти частности чепухой, для Глэдис они имели огромное значение.
- Наш брак продержался семнадцать лет, - обиделся Дуг. - И продержится еще долго, если ты не станешь раскачивать лодку и перегружать ее бреднями о своей карьере, таланте, поездках в Корею или о какой-то там "любви" после семнадцати лет замужества. Кто в зрелом возрасте способен на подобные детские чувства? Рассчитывать на что-то подобное всерьез - глупость!
Тут Глэдис вздрогнула, словно получила пощечину, и ее устремленные на мужа глаза расширились от ужаса и негодования.
- А вот я рассчитываю на это, Дуг, - сказала она чуть дрожащим голосом. И всегда рассчитывала. Иначе в нашем браке просто нет смысла. Я люблю тебя по-прежнему, и всегда любила, иначе почему бы я оставалась с тобой?
- Гм-м, приятно слышать, но, право же, пора тебе оставить твои безумные романтические иллюзии. Быть замужем за кем-то, равно как и быть женатым самая прозаическая вещь на свете.
- Почему так? Почему это должно быть так? - Глэдис решила идти ва-банк. Прошлым вечером Дуглас не оставил камня на камне от ее надежд, сегодня он пустил по ветру уверенность в том, что ее брак - счастливый брак. Глэдис больше нечего было терять. - Ведь семейная жизнь только выиграла бы, если к ней добавить капельку романтики, а без любви она и вовсе не может существовать - я в этом убеждена. Просто многим это невдомек. Если бы тот же Джефф почаще задумывался, как ему повезло, что у него есть Мэйбл, он вел бы себя иначе. Тогда ей и в голову бы не пришло встречаться с чужими мужьями.
- А я уверен, что Мэйбл просто распущенная дрянь и развратница. При чем тут какие-то надуманные промахи или ошибки Джеффа?
- Не будь так уверен! - отрезала Глэдис. - Твой Джефф просто глуп. И слеп в придачу.
- Нет уж, это твоя любимая Мэйбл глупа, если к пятидесяти годам все еще сохраняет детские представления о любви, браке и всем подобном. Это все чушь собачья, Глэдис! Ты не можешь этого не понимать!
Глэдис долго молчала, и только потом слегка кивнула. Она очень боялась, что если заговорит, то не выдержит и либо расплачется, либо встанет и уйдет. Все же ей удалось сдержаться, но ужин они заканчивали в молчании, лишь время от времени обмениваясь ничего не значащими фразами.
Вот так за один вечер Дуг умудрился разрушить все, во что она верила. Он уничтожил все ее представления о браке вообще и о ее собственной семье в частности. Но, самое главное, он с презрением отозвался о том, что она делала и что мечтала делать. Теперь Глэдис была для Дуга не возлюбленной и даже не женой, а кем-то, на кого он "мог положиться и доверить воспитание своих детей".
По дороге домой Глэдис думала только о том, не позвонить ли ей Раулю, чтобы принять его предложение. Но как бы сильно она ни сердилась на Дуга и каким бы глубоким ни было ее разочарование, она никогда бы не поступила так с детьми.
- Я прекрасно отдохнул, - заявил Дуглас, сворачивая на подъездную дорожку возле их дома. Глэдис вздрогнула. - Кроме того, я рад, что мы окончательно решили вопрос о твоей работе. Думаю, теперь ты понимаешь, что я по поводу всего этого думаю, и сама позвонишь Раулю, чтобы он навсегда оставил тебя в покое.
Он говорил так уверенно, словно ни секунды не сомневался в том, что достаточно ему высказать свое желание вслух, и Глэдис тотчас же его исполнит. Дуг даже не говорил, а вещал, и одно это вызывало в Глэдис глубокий внутренний протест. И еще страх. Она еще никогда не видела Дуга таким, но, с другой стороны, за все семнадцать лет брака Глэдис еще ни разу не обсуждала с ним столь принципиальных вопросов.
- Что ж, - вздохнула она, пока они еще сидели в машине, - теперь я действительно точно знаю, как ты ко всему этому относишься. И мне, признаться, очень грустно...
- Не глупи, - отозвался Дуг. - Мэйбл несет чушь, а ты ее слушаешь. Она еще не то выдумает, лишь бы оправдать свое поведение, которое становится по-настоящему вызывающим. Она сама это чувствует. Мэйбл нужны единомышленники и сочувствующие, и ты едва не стала одной из них. Я настоятельно прошу тебя, Глэдис, держаться подальше от этой женщины. Хорошему она тебя не научит только собьет с толку.
Но не Мэйбл сбила ее с толку. Это Дуг заставил Глэдис утратить почву под ногами. Всего за несколько часов он наговорил ей такого, чего никакой Мэйбл не пришло бы в голову. В частности, она узнала - и Дуг заявил ей об этом с предельной откровенностью, - что он больше не любит ее и, возможно, никогда не любил. По его мнению, любовь существует только для дураков и детей.
- Каждому человеку необходимо рано или поздно стать взрослым, невозмутимо добавил Дуг, отворяя дверцу машины. - Только твоя Мэйбл так и не выросла.
- Зато ты у нас слишком взрослый, - сказала Глэдис.
Ей очень хотелось побольнее уязвить его.
Впрочем, Дуглас снова ее не понял, как, похоже, не понимал все эти годы. Теперь она не знала, что думать, что чувствовать и - главное - как жить дальше.
- Мне понравилось в ресторане. А тебе? - спросил Дуг, когда они вошли в прихожую.
В доме было тихо, и Глэдис подумала, что из всех ее детей только Джессика, наверное, еще не спит. Час был действительно поздний.
- По-моему, еда была даже вкуснее, чем обычно, - как ни в чем не бывало продолжал Дуг, не замечая состояния Глэдис.
Она вдруг поняла, что он, как айсберг, потопивший "Титаник". Ледяная гора, бесшумно возникшая из тумана, бьет в бок несчастный пароход и величественно удаляется, даже не заметив, что произошло. С кем же это она прожила полжизни? Потонет ли ее корабль сейчас или несколько позднее, но ему не удержаться на плаву. Хотя можно и уступить Дугу, смирившись с ролью надежного и верного "товарища", на которого всегда можно положиться. Этого, во всяком случае, хотел Дуглас. Именно этого он от нее ждал и теперь, и всегда. Где были ее глаза? Ему не нужны были ее душа и сердце, которые теперь осиротели, лишившись главного, что поддерживало ее жизнь.
- Там действительно хорошо готовят. Спасибо, Дуг, - откликнулась она безжизненным, деревянным голосом и поднялась наверх, чтобы проведать детей. Джессика еще смотрела телевизор, и Глэдис посидела с ней минут десять. Остальные, как она правильно догадалась, давно спали, и, заглянув к каждому из них, Глэдис отправилась в свою спальню. Дуг как раз раздевался, но, услышав ее шаги, оглянулся через плечо. Глэдис стояла на пороге, и в ее неподвижной фигуре действительно было что-то странное.
- Все еще переживаешь из-за той чепухи, которую наболтала тебе Мэйбл? спросил он.
Глэдис немного поколебалась, потом отрицательно покачала головой. "Неужели, - пронеслось у нее в голове, - он действительно настолько глух, слеп и глуп, что не видит, не чувствует, что он натворил?" Но пытаться объяснять ему что-либо было бессмысленно - теперь это было ей совершенно очевидно.
И, глядя на него, сидящего на кровати в нелепой позе с одним снятым носком, Глэдис подумала, что этот день она никогда не забудет.
Глава 3
На протяжении последующих трех недель Глэдис жила как в тумане. Словно автомат, она готовила завтраки и ужины, отвозила детей в школу, забирала из школы, ходила с ними на тренировки и соревнования. Впрочем, внешне она нисколько не изменилась, и даже дети не обратили внимания на то, что впервые за много, много лет их мать выходит из дома без своего любимого "Никона".
А Глэдис казалось, что теперь это ей ни к чему. Она чувствовала себя так, словно кто-то нанес ей смертельную рану. Руки ее безотказно выполняли привычную работу с обычной сноровкой. Но дух ее был мертв, и она не сомневалась, что тело вскоре последует за ним.
И прекрасно. Слова Дугласа настолько лишили ее всякого желания жить, что теперь ей хотелось только одного - ничего не чувствовать и не знать. С каждым днем ей приходилось прилагать все большие усилия, чтобы исполнять то, что от нее требовалось.
"Я - как заводная кукла, у которой кончился завод, - часто думала Глэдис, в задумчивости замирая посреди кухни с не убранной в шкаф тарелкой в руках или склоняясь над стиральной машиной с невскрытой пачкой порошка. - Или как проколотая автомобильная камера, из которой вышел весь воздух и которая больше ни на что не годится".
Она по-прежнему часто встречалась с Мэйбл Джонс, и ей было известно, что та продолжает встречаться с Дэном Льюисоном. Мэйбл довольно прозрачно намекала Глэдис на какой-то отель, который они облюбовали для своих романтических свиданий. Заметив, что Глэдис пребывает в подавленном настроении, Мэйбл решила, что подруга все еще расстраивается по поводу неудавшейся поездки в Корею.
Но, несмотря ни на что, Глэдис все же не стала звонить Раулю Лопесу и просить его вычеркнуть свое имя из клиентских списков. Больше того, она твердо решила этого не делать, хотя сейчас ей меньше всего хотелось снова поднимать вопрос о работе, отстаивать какие-то свои права, убеждать, добиваться своего. Единственное, что она хотела, это как можно скорее уехать на мыс Код и попытаться забыть все случившееся. Кроме того, ей казалось, что, если они с Дугом не будут видеться каждый день, быть может, они начнут думать друг о друге несколько иначе. В любом случае рана, нанесенная ей мужем, была слишком глубока. Глэдис необходимо время, чтобы оправиться, если, конечно, она собиралась и дальше жить с ним. Если же нет, то силы ей тем более понадобятся.
Это оставалось пока на уровне почти подсознательном, ибо даже в мыслях Глэдис старательно избегала всякого намека на то, что им с Дутом придется расстаться. "Может быть, все еще как-нибудь образуется и мы начнем относиться друг к другу как прежде!" - твердила она себе в минуты отчаяния, хотя и не представляла, как можно относиться "как прежде" к человеку, который чуть не открытым текстом заявил, что больше ее не любит. Как можно уважать человека, который с презрением отмахнулся от твоей любимой работы, пусть даже ее ценность была для него спорной?
После их разговора в ресторане Глэдис стала исподволь наблюдать за Дугом и.., не узнавала его. Между тем он вел себя так, словно бы даже не подозревал о том, какую боль причинили Глэдис его пренебрежительные слова. Главным для Дуга по-прежнему оставался бизнес. Дни проходили совершенно как всегда, без всяких изменений. Когда же они ложились и Глэдис отказывалась от близости. Дуг приписывал это обычной усталости. Ему ни разу даже не пришло в голову, что жена просто не хочет заниматься с ним любовью.
А Глэдис действительно избегала супружеских отношений, однако так не могло продолжаться вечно, поэтому она испытала огромное облегчение, когда пришла пора отправляться на мыс Код. Все необходимое Глэдис собрала и упаковала моментально.
Утром того дня, когда они уезжали в своем "Грейгаунде", как прозвал Сэм их потрепанный универсал, Дуг вышел проводить их на лужайку перед домом. В последнюю неделю Глэдис почти не видела его - он был так занят с новыми клиентами, что дважды даже оставался ночевать в Нью-Йорке, однако на сегодня Дуг специально отпросился, чтобы попрощаться с семьей. Глэдис даже почувствовала, как на сердце у нее теплеет от этого неожиданного знака внимания. Но Дуг чуть не забыл поцеловать ее на прощание, и настроение снова упало. В конце концов она все же получила поцелуй, но он был машинальным, торопливым и уже не мог поправить дела.
- Я думаю, - сказала она, глядя на него поверх своей карточки меню, - что Мэйбл до сих пор жалеет о том, что ей пришлось оставить работу. Возможно, ей действительно не следовало этого делать, - добавила она, думая о том, что Мэйбл наверняка не стала бы обедать с Дэном Льюисоном, если бы у нее было какое-нибудь настоящее, серьезное дело. Впрочем, этими своими соображениями она делиться с Дугом не стала. - Я еще в лучшем положении, - промолвила Глэдис после недолгого размышления. - Если я захочу вернуться в фотографию, я могу сделать это в любой момент. За эти четырнадцать лет я ничего не потеряла. Стараниями Рауля мое имя все еще что-то значит в фотомире. У меня есть возможность выбирать. Мне необязательно работать полный день и необязательно ехать в Корею, если я этого не хочу. А бедняжке Мэйбл придется все начинать с нуля, ведь до того, как выйти замуж, она была юрисконсультом...
- О чем ты говоришь?! - Дуг, сделав заказ за себя и за нее, в упор посмотрел на Глэдис. Брови его были нахмурены, а лицо исказилось, словно он съел что-то очень кислое. - Ты что, серьезно решила вернуться в фотожурналистику? Но ведь это совершенно невозможно, ты не можешь этого не понимать!
- Почему? Я вполне могу сделать для Рауля серию снимков или даже целый репортаж на местном материале, - возразила Глэдис, машинально отметив, что Дуг даже не дал ей времени ответить на свой же вопрос. Как и вчера, он все решил за нее.
- Ты можешь делать все, что тебе угодно, - отчеканил Дуг. - Я не понимаю другого - зачем тебе это нужно? Что за детские фантазии - носиться по городу с фотоаппаратом и снимать, снимать, снимать!.. Ведь ты уже выросла, Глэдис, и подобное поведение тебе просто не к лицу. Что за блажь взбрела тебе в голову?..
Он говорил с таким пренебрежением! Это начинало не на шутку злить Глэдис, хотя она и пыталась справиться со своим раздражением.
- Если тебе так хочется использовать свой "талант", - заметил Дуг, также начиная раздражаться, - снимай наших детей. У тебя неплохо получалось! Почему же это вдруг перестало тебя удовлетворять? Я почему-то уверен, что это Мэйбл тебя взбаламутила. Либо она, либо Рауль, который думает только о том, как бы заработать лишнюю десятку. Так вот, пусть твой агент использует для этого кого угодно, но только не тебя. В Нью-Йорке полно фотографов, которых он может послать хоть в Корею, хоть на Северный полюс, хоть на Луну!..
- Думаю, за этим дело не станет, - негромко ответила Глэдис, когда официант принес салат под холодным майонезом и паштет из цесарки. - Я вовсе не утверждаю, что я незаменимая, единственная в своем роде, супергениальная и так далее. Я просто хочу сказать, что наши дети уже подросли и ничто не мешает мне время от времени выполнять небольшие задания.
- Во-первых, - жестко заявил Дуг, - я достаточно зарабатываю. Или тебе мало? А во-вторых, Сэму еще только девять - не забывай об этом! Он все еще нуждается в тебе.
- Я вовсе не собиралась бросать детей, Дуг. Я только хотела, чтобы ты понял: для меня эта работа значит очень много!
Но Дуглас не желал ничего слышать.
- Почему для тебя это так важно? - снова спросил он. - Почему - вот чего я никак не пойму! Что такого особенного может быть в том, чтобы щелкать фотоаппаратом, а потом печатать картинки?
Он уже говорил это вчера, только немного другими словами, и Глэдис почувствовала себя жалким насекомым, которое раз за разом пытается выбраться из стеклянной банки, но снова срывается обратно.
- Пойми, Дуг, для меня это больше, чем "картинки"! Через фотографию я самовыражаюсь, и у меня это неплохо получается. Настолько неплохо, что мои снимки нравятся не только мне самой, но и другим. По-моему, все просто...
- Почему ты не можешь самовыражаться, снимая наших детей? Почему тебе обязательно нужно ехать куда-то черт знает куда? Почему тебе обязательно нужно выполнять чье-то задание?
Глэдис ненадолго задумалась.
- Быть может, мне просто хочется сделать что-нибудь значительное. Я должна знать, что моя жизнь не пуста, что в ней есть смысл.
- Ради всего святого, не надо о высоком, ладно? - Дуг поморщился и, отложив вилку, бросил на нее раздраженный взгляд. - Что это на тебя сегодня нашло? Нет, это наверняка Мэйбл! Я чувствую, что она с тобой как следует "поработала".
- Мэйбл тут ни при чем, - попыталась возразить Глэдис, защищая не столько подругу, сколько себя. - Дело во мне, Дуг! Я поняла, что в жизни должно быть что-то, кроме стирки, уборки, готовки. Неужели ты хотел бы посвятить всю жизнь тому, чтобы вытирать с ковра разлитый детьми яблочный сок?
Дуг снова поморщился.
- Речь сейчас не обо мне. А вот ты говоришь точь-в-точь, как Мэйбл. Я как будто даже слышу ее голос.
- А ты не допускаешь, что Мэйбл может быть права? Я согласна, она иногда говорит и делает глупости, но не оттого ли, что чувствует себя никому не нужной, бесполезной и сама жизнь представляется ей бессмысленной? Будь у нее какая-нибудь цель, она бы не совершала.., опрометчивых поступков.
- Если ты собираешься сказать мне, что Мэйбл изменяет Джеффу, то не трудись - я знаю об этом уже давно. И если он ничего не замечает, то в этом никто, кроме него самого, не виноват. Мэйбл не пропускает ни одного мужчины; она готова вешаться на шею каждому, кто носит брюки. Ты что, собираешься поступать так же, если я не позволю тебе фотографировать?
Он был в ярости, и его не смутило даже появление официанта, который подал главное блюдо. Глэдис поняла, что их романтический ужин вдвоем пошел псу под хвост.
- Разумеется, нет, - поспешила она успокоить его. - И вообще, я не знала, что Мэйбл изменяет Джеффу, - солгала она, чтобы выгородить подругу. Впрочем, Глэдис тут же подумала о том, что поведение Мэйбл не имеет никакого отношения к их разговору и, строго говоря, Дугласу не должно быть до этого никакого дела.
- Я имела в виду только себя, - добавила она. - Мне начинает казаться, что, кроме тебя и детей, мне в жизни необходимо что-то еще. До того, как я отказалась от своей карьеры, мои дела шли очень хорошо. И я уверена, что могла бы без ущерба для семьи вернуться к фотожурналистике. Это помогло бы мне расширить кругозор и почувствовать себя полноценной личностью.
- У тебя так много свободного времени? - раздраженно ухмыльнулся Дуг. - А мне казалось, что наши дети еще недостаточно большие, чтобы обходиться без твоей помощи. Ты сама много раз говорила мне об этом. Нет, Глэдис, из твоей затеи ничего не выйдет, если только ты не хочешь нанять постоянную няню или отдать детей в группы продленного дня. Я не склонен поощрять твои капризы. Я просто не позволю тебе бросить детей на руки чужим людям: ты - мать, и наши дети нуждаются в тебе. Вот самое главное, остальное не должно иметь для тебя никакого значения.
- Дуг, ты не можешь упрекнуть меня в том, что я пренебрегаю своими обязанностями. Если я начну снова выполнять небольшие задания, наши дети нисколько от этого не пострадают.
- А я в этом сомневаюсь. Кроме того, какой в этом толк? Когда-то ты много снимала и получала от этого удовольствие - ну и довольно! К чему это повторение пройденного? Опомнись, Глэдис!
- Не понимаю, почему семья непременно исключает работу, - пожала плечами Глэдис. - Если ты боишься смещения приоритетов, то успокойся - этого не будет. Я отдаю себе отчет, что для меня главнее. Я и в Корею-то не поехала главным образом потому, что на первом месте для меня - интересы детей и твои, а уж потом - мои собственные.
- Очень, знаешь ли, не похоже. Все, что ты до сих пор говорила, - это же чистой воды эгоизм! Ты хочешь прославиться, сделать карьеру, хочешь приятно проводить время - совсем как эта твоя подружка, которая изменяет мужу с первым встречным просто потому, что ей надоели ее собственные дети. Быть может, мы тебе тоже надоели, а?!
Он буквально кричал, и Глэдис внимательно посмотрела на мужа. Дуг был очень сердит, а на лице его появилось оскорбленное выражение. "Неслыханно! как будто говорило оно. - Променять меня и семью на какие-то картинки!"
Глэдис вздохнула. Вечер был непоправимо испорчен, и она понимала, что в этом не виноват никто, кроме нее. В другое время Глэдис, конечно бы, уступила Дугу, но сейчас она чувствовала, что не может сделать этого, не перестав уважать себя. И дело было не только в самолюбии, как, может быть, считал Дуг. Речь шла ни много ни мало о будущем Глэдис и о будущем ее семьи.
- Вы нисколько мне не надоели, - сказала она как могла мягко. - Кроме того, я не Мэйбл.
- Кстати, ты не знаешь, чего она добивается? - неожиданно спросил Дуг, яростно кромсая ножом свой бифштекс. - Я не верю, что она настолько сексуально озабочена. Зачем она усложняет жизнь себе и ставит Джеффа в неловкое положение?
- Не знаю. - Глэдис пожала плечами. - Я думаю, что она просто чувствует себя очень одинокой. Семейная жизнь больше ее не удовлетворяет, так что... Нет, я ее не оправдываю, но... Ей уже сорок девять лет. И, как и я, Мэйбл в свое время отказалась от блестящей карьеры ради мужа и детей. А сейчас она вдруг оказалась в такой ситуации, когда никакого будущего у нее нет вообще. То есть я хотела сказать, что впереди Мэйбл не ждет ничего, кроме домашних забот и автопула. Тебе трудно это представить, Дуг, у тебя есть работа, которую ты любишь, есть цель, которой ты добиваешься. Наконец, ты никогда ни от чего не отказывался. Естественно, что ты доволен своей жизнью, но почему ты требуешь этого от других - от тех, у кого жизнь сложилась иначе, не так удачно, как у тебя?
Дуглас озабоченно нахмурился.
- Ты действительно так считаешь? Ну, что, у тебя нет никакого будущего?
- Нет, не волнуйся. Я счастливее, чем Мэйбл, но и я тоже иногда задумываюсь о своем будущем. Дети наконец вырастут и разъедутся кто куда. Что мне делать тогда? Фотографировать в парках чужих детей?
- Ну, это можно будет решить позже. У тебя есть еще минимум лет девять, пока Сэм станет взрослым и начнет жить самостоятельной жизнью. На мой взгляд, этого времени больше чем достаточно, чтобы решить, как быть дальше. Быть может, мы переедем обратно в Нью-Йорк, и ты сможешь ходить в музеи и галереи.
"И все?! - подумала Глэдис. - Ходить по музеям - это ты хочешь мне предложить? Ничего себе перспектива!.."
При мысли о таком будущем она невольно содрогнулась. Нет, увольте. Будущее представлялось ей гораздо насыщеннее, разнообразнее, богаче. Если в старости не светит ничего, кроме хождения по музеям, волей-неволей согласишься с Мэйбл, которая стремилась получить максимум удовольствия, пока не стало слишком поздно.
Существовало и еще одно обстоятельство: возвращаться в фотожурналистику сейчас или через девять лет - это было далеко не одно и то же. Если сейчас Глэдис кто-то еще помнил, то еще через десятилетие она уже станет никем. К тому же, судя по тому, что Дуг ей только что наговорил, его отношение к ее карьере вряд ли может измениться хоть через девять, хоть через девяносто девять лет.
- Когда дети вырастут, ты легко найдешь себе работу в какой-нибудь галерее или даже в рекламном агентстве, - продолжал тем временем Дуг. - Зачем волноваться об этом сейчас?
- Значит, ты советуешь мне не волноваться? - спросила Глэдис, снова начиная закипать. - А что прикажешь мне делать? Рассматривать фотографии, сделанные другими, и думать о том, что я могла бы сделать их лучше? Да, ты прав, сейчас я действительно занята, а потом? Что я буду делать потом?!
За последние двадцать четыре часа этот вопрос уже не раз возникал у нее в голове, но только сейчас Глэдис окончательно поняла, что именно в этом суть ее проблемы.
- Зачем ты усложняешь себе жизнь, Глэдис? Эта твоя Мэйбл - настоящая смутьянка.
Она совсем задурила тебе голову. Я допускаю, что она несчастна, но это еще не основание, чтобы злиться на весь свет и делать несчастными других.
- Мэйбл ни на кого не злится, - печально ответила Глэдис. - Ей хочется только одного - быть любимой, а Джефф не может или не хочет дать ей этого.
Тут Глэдис спохватилась, что, возможно, сказала слишком много, но это, наверное, не имело большого значения, поскольку Дуг и так знал о похождениях Мэйбл.
- Искать любви в ее возрасте - смешно, - отрезал Дуг и отпил глоток вина из своего бокала. - О чем она только думает, хотелось бы мне знать?
Глэдис пожала плечами:
- Разве Мэйбл совершила такую уж большую ошибку? Просто она идет не тем путем. Мэйбл как-то призналась мне, как грустно бывает ей оттого, что ее уже никто никогда не полюбит по-настоящему. Очевидно, Джефф остыл к ней, а может, он никогда не был от нее без ума.
- Кто бы не остыл после двадцати лет брака? - с раздражением бросил Дуг. Ни в сорок пять, ни в пятьдесят человек уже не способен чувствовать так, как он чувствовал в двадцать.
- Если ты имеешь в виду страсть, то я с тобой вполне согласна. Но ведь я говорю о Другом, совсем о другом! В пятьдесят лет человек чувствует нисколько не слабее, чем в двадцать, - просто чувства у него иные. Они богаче, разнообразнее, глубже, наконец...
- Все это просто романтическая чушь! - перебил Дуглас, и Глэдис похолодела. Она не верила своим ушам.
- Ты серьезно считаешь, - начала она, с трудом подбирая слова, - что через пятнадцать или двадцать лет брака человек уже не может любить своего супруга или супругу?
- Я просто думаю, что к этому времени так называемая "любовь" проходит. И ни один человек, если только он способен рассуждать здраво, не ожидает ничего другого.
- Чего же он ожидает? - спросила Глэдис странным, напряженным голосом и, поставив бокал на стол возле своей тарелки, посмотрела на мужа.
- Верности, уважения, товарищества, помощи, в том числе в уходе за детьми, надежности, наконец. Именно этого ожидают от брака в нашем возрасте.
- Но все это может дать хорошая домработница. Или собака.
- А чего бы хотела ты? - Дуглас усмехнулся. - Прогулки под луной, цветы, подарки на Валентинов день - все это для школьников. И не говори, пожалуйста, что до сих пор придаешь этой чепухе какое-то значение, иначе я решу, что ты общаешься с Мэйбл больше, чем следует.
- Я не ожидаю чего-то особенного, Дуг. Никаких чудес, но... Мне нужен кто-то больший, чем человек, на которого можно положиться. Надеюсь, и тебе нужна не просто женщина, которой ты можешь доверить детей. Или наш брак для тебя - нечто вроде.., трудового соглашения?
Выпалив все это единым духом, Глэдис мельком подумала, что от общих вопросов они как-то очень быстро перешли к частностям. И сколько бы Дуг ни называл эти частности чепухой, для Глэдис они имели огромное значение.
- Наш брак продержался семнадцать лет, - обиделся Дуг. - И продержится еще долго, если ты не станешь раскачивать лодку и перегружать ее бреднями о своей карьере, таланте, поездках в Корею или о какой-то там "любви" после семнадцати лет замужества. Кто в зрелом возрасте способен на подобные детские чувства? Рассчитывать на что-то подобное всерьез - глупость!
Тут Глэдис вздрогнула, словно получила пощечину, и ее устремленные на мужа глаза расширились от ужаса и негодования.
- А вот я рассчитываю на это, Дуг, - сказала она чуть дрожащим голосом. И всегда рассчитывала. Иначе в нашем браке просто нет смысла. Я люблю тебя по-прежнему, и всегда любила, иначе почему бы я оставалась с тобой?
- Гм-м, приятно слышать, но, право же, пора тебе оставить твои безумные романтические иллюзии. Быть замужем за кем-то, равно как и быть женатым самая прозаическая вещь на свете.
- Почему так? Почему это должно быть так? - Глэдис решила идти ва-банк. Прошлым вечером Дуглас не оставил камня на камне от ее надежд, сегодня он пустил по ветру уверенность в том, что ее брак - счастливый брак. Глэдис больше нечего было терять. - Ведь семейная жизнь только выиграла бы, если к ней добавить капельку романтики, а без любви она и вовсе не может существовать - я в этом убеждена. Просто многим это невдомек. Если бы тот же Джефф почаще задумывался, как ему повезло, что у него есть Мэйбл, он вел бы себя иначе. Тогда ей и в голову бы не пришло встречаться с чужими мужьями.
- А я уверен, что Мэйбл просто распущенная дрянь и развратница. При чем тут какие-то надуманные промахи или ошибки Джеффа?
- Не будь так уверен! - отрезала Глэдис. - Твой Джефф просто глуп. И слеп в придачу.
- Нет уж, это твоя любимая Мэйбл глупа, если к пятидесяти годам все еще сохраняет детские представления о любви, браке и всем подобном. Это все чушь собачья, Глэдис! Ты не можешь этого не понимать!
Глэдис долго молчала, и только потом слегка кивнула. Она очень боялась, что если заговорит, то не выдержит и либо расплачется, либо встанет и уйдет. Все же ей удалось сдержаться, но ужин они заканчивали в молчании, лишь время от времени обмениваясь ничего не значащими фразами.
Вот так за один вечер Дуг умудрился разрушить все, во что она верила. Он уничтожил все ее представления о браке вообще и о ее собственной семье в частности. Но, самое главное, он с презрением отозвался о том, что она делала и что мечтала делать. Теперь Глэдис была для Дуга не возлюбленной и даже не женой, а кем-то, на кого он "мог положиться и доверить воспитание своих детей".
По дороге домой Глэдис думала только о том, не позвонить ли ей Раулю, чтобы принять его предложение. Но как бы сильно она ни сердилась на Дуга и каким бы глубоким ни было ее разочарование, она никогда бы не поступила так с детьми.
- Я прекрасно отдохнул, - заявил Дуглас, сворачивая на подъездную дорожку возле их дома. Глэдис вздрогнула. - Кроме того, я рад, что мы окончательно решили вопрос о твоей работе. Думаю, теперь ты понимаешь, что я по поводу всего этого думаю, и сама позвонишь Раулю, чтобы он навсегда оставил тебя в покое.
Он говорил так уверенно, словно ни секунды не сомневался в том, что достаточно ему высказать свое желание вслух, и Глэдис тотчас же его исполнит. Дуг даже не говорил, а вещал, и одно это вызывало в Глэдис глубокий внутренний протест. И еще страх. Она еще никогда не видела Дуга таким, но, с другой стороны, за все семнадцать лет брака Глэдис еще ни разу не обсуждала с ним столь принципиальных вопросов.
- Что ж, - вздохнула она, пока они еще сидели в машине, - теперь я действительно точно знаю, как ты ко всему этому относишься. И мне, признаться, очень грустно...
- Не глупи, - отозвался Дуг. - Мэйбл несет чушь, а ты ее слушаешь. Она еще не то выдумает, лишь бы оправдать свое поведение, которое становится по-настоящему вызывающим. Она сама это чувствует. Мэйбл нужны единомышленники и сочувствующие, и ты едва не стала одной из них. Я настоятельно прошу тебя, Глэдис, держаться подальше от этой женщины. Хорошему она тебя не научит только собьет с толку.
Но не Мэйбл сбила ее с толку. Это Дуг заставил Глэдис утратить почву под ногами. Всего за несколько часов он наговорил ей такого, чего никакой Мэйбл не пришло бы в голову. В частности, она узнала - и Дуг заявил ей об этом с предельной откровенностью, - что он больше не любит ее и, возможно, никогда не любил. По его мнению, любовь существует только для дураков и детей.
- Каждому человеку необходимо рано или поздно стать взрослым, невозмутимо добавил Дуг, отворяя дверцу машины. - Только твоя Мэйбл так и не выросла.
- Зато ты у нас слишком взрослый, - сказала Глэдис.
Ей очень хотелось побольнее уязвить его.
Впрочем, Дуглас снова ее не понял, как, похоже, не понимал все эти годы. Теперь она не знала, что думать, что чувствовать и - главное - как жить дальше.
- Мне понравилось в ресторане. А тебе? - спросил Дуг, когда они вошли в прихожую.
В доме было тихо, и Глэдис подумала, что из всех ее детей только Джессика, наверное, еще не спит. Час был действительно поздний.
- По-моему, еда была даже вкуснее, чем обычно, - как ни в чем не бывало продолжал Дуг, не замечая состояния Глэдис.
Она вдруг поняла, что он, как айсберг, потопивший "Титаник". Ледяная гора, бесшумно возникшая из тумана, бьет в бок несчастный пароход и величественно удаляется, даже не заметив, что произошло. С кем же это она прожила полжизни? Потонет ли ее корабль сейчас или несколько позднее, но ему не удержаться на плаву. Хотя можно и уступить Дугу, смирившись с ролью надежного и верного "товарища", на которого всегда можно положиться. Этого, во всяком случае, хотел Дуглас. Именно этого он от нее ждал и теперь, и всегда. Где были ее глаза? Ему не нужны были ее душа и сердце, которые теперь осиротели, лишившись главного, что поддерживало ее жизнь.
- Там действительно хорошо готовят. Спасибо, Дуг, - откликнулась она безжизненным, деревянным голосом и поднялась наверх, чтобы проведать детей. Джессика еще смотрела телевизор, и Глэдис посидела с ней минут десять. Остальные, как она правильно догадалась, давно спали, и, заглянув к каждому из них, Глэдис отправилась в свою спальню. Дуг как раз раздевался, но, услышав ее шаги, оглянулся через плечо. Глэдис стояла на пороге, и в ее неподвижной фигуре действительно было что-то странное.
- Все еще переживаешь из-за той чепухи, которую наболтала тебе Мэйбл? спросил он.
Глэдис немного поколебалась, потом отрицательно покачала головой. "Неужели, - пронеслось у нее в голове, - он действительно настолько глух, слеп и глуп, что не видит, не чувствует, что он натворил?" Но пытаться объяснять ему что-либо было бессмысленно - теперь это было ей совершенно очевидно.
И, глядя на него, сидящего на кровати в нелепой позе с одним снятым носком, Глэдис подумала, что этот день она никогда не забудет.
Глава 3
На протяжении последующих трех недель Глэдис жила как в тумане. Словно автомат, она готовила завтраки и ужины, отвозила детей в школу, забирала из школы, ходила с ними на тренировки и соревнования. Впрочем, внешне она нисколько не изменилась, и даже дети не обратили внимания на то, что впервые за много, много лет их мать выходит из дома без своего любимого "Никона".
А Глэдис казалось, что теперь это ей ни к чему. Она чувствовала себя так, словно кто-то нанес ей смертельную рану. Руки ее безотказно выполняли привычную работу с обычной сноровкой. Но дух ее был мертв, и она не сомневалась, что тело вскоре последует за ним.
И прекрасно. Слова Дугласа настолько лишили ее всякого желания жить, что теперь ей хотелось только одного - ничего не чувствовать и не знать. С каждым днем ей приходилось прилагать все большие усилия, чтобы исполнять то, что от нее требовалось.
"Я - как заводная кукла, у которой кончился завод, - часто думала Глэдис, в задумчивости замирая посреди кухни с не убранной в шкаф тарелкой в руках или склоняясь над стиральной машиной с невскрытой пачкой порошка. - Или как проколотая автомобильная камера, из которой вышел весь воздух и которая больше ни на что не годится".
Она по-прежнему часто встречалась с Мэйбл Джонс, и ей было известно, что та продолжает встречаться с Дэном Льюисоном. Мэйбл довольно прозрачно намекала Глэдис на какой-то отель, который они облюбовали для своих романтических свиданий. Заметив, что Глэдис пребывает в подавленном настроении, Мэйбл решила, что подруга все еще расстраивается по поводу неудавшейся поездки в Корею.
Но, несмотря ни на что, Глэдис все же не стала звонить Раулю Лопесу и просить его вычеркнуть свое имя из клиентских списков. Больше того, она твердо решила этого не делать, хотя сейчас ей меньше всего хотелось снова поднимать вопрос о работе, отстаивать какие-то свои права, убеждать, добиваться своего. Единственное, что она хотела, это как можно скорее уехать на мыс Код и попытаться забыть все случившееся. Кроме того, ей казалось, что, если они с Дугом не будут видеться каждый день, быть может, они начнут думать друг о друге несколько иначе. В любом случае рана, нанесенная ей мужем, была слишком глубока. Глэдис необходимо время, чтобы оправиться, если, конечно, она собиралась и дальше жить с ним. Если же нет, то силы ей тем более понадобятся.
Это оставалось пока на уровне почти подсознательном, ибо даже в мыслях Глэдис старательно избегала всякого намека на то, что им с Дутом придется расстаться. "Может быть, все еще как-нибудь образуется и мы начнем относиться друг к другу как прежде!" - твердила она себе в минуты отчаяния, хотя и не представляла, как можно относиться "как прежде" к человеку, который чуть не открытым текстом заявил, что больше ее не любит. Как можно уважать человека, который с презрением отмахнулся от твоей любимой работы, пусть даже ее ценность была для него спорной?
После их разговора в ресторане Глэдис стала исподволь наблюдать за Дугом и.., не узнавала его. Между тем он вел себя так, словно бы даже не подозревал о том, какую боль причинили Глэдис его пренебрежительные слова. Главным для Дуга по-прежнему оставался бизнес. Дни проходили совершенно как всегда, без всяких изменений. Когда же они ложились и Глэдис отказывалась от близости. Дуг приписывал это обычной усталости. Ему ни разу даже не пришло в голову, что жена просто не хочет заниматься с ним любовью.
А Глэдис действительно избегала супружеских отношений, однако так не могло продолжаться вечно, поэтому она испытала огромное облегчение, когда пришла пора отправляться на мыс Код. Все необходимое Глэдис собрала и упаковала моментально.
Утром того дня, когда они уезжали в своем "Грейгаунде", как прозвал Сэм их потрепанный универсал, Дуг вышел проводить их на лужайку перед домом. В последнюю неделю Глэдис почти не видела его - он был так занят с новыми клиентами, что дважды даже оставался ночевать в Нью-Йорке, однако на сегодня Дуг специально отпросился, чтобы попрощаться с семьей. Глэдис даже почувствовала, как на сердце у нее теплеет от этого неожиданного знака внимания. Но Дуг чуть не забыл поцеловать ее на прощание, и настроение снова упало. В конце концов она все же получила поцелуй, но он был машинальным, торопливым и уже не мог поправить дела.