Страница:
Мэдди уже слышала нечто подобное от доктора Флауэрс. Но и сейчас, как и тогда, почувствовала, что ей неприятно это слышать. И все же это горькая правда, теперь она ясно понимала. Но что с этим делать...
– Не ждите слишком многого от себя с самого начала, – предупредил еще кто-то из женщин. – Но и не тяните слишком долго. Не уговаривайте себя, что вот, мол, это последний раз, еще одна попытка. Эта попытка действительно может оказаться для вас последней в жизни. Даже те мужики, которые вроде бы пальцем женщину не трогают, порой, словно сходят с ума. Ваш муж очень плохой человек, Мэдди, намного хуже, чем вы думаете. Он и убить может. Возможно, ему даже хочется вас убить, только он не решается. Пока. Поэтому постарайтесь убраться из его дома, прежде чем он на это решится. Он вас не любит, ему на вас плевать. Единственное, что ему нравится по-настоящему – это истязать вас. Это он и будет продолжать. Он никогда не изменится, разве только в худшую сторону. И чем больше вы будете стараться угодить ему, чем лучше вам что-то будет удаваться, тем свирепее он будет себя вести. Вы в серьезной опасности.
Мэдди поблагодарила всех на прощание. По дороге домой она мучительно обдумывала услышанное. Да, все правда. Теперь она ни минуты в этом не сомневалась. Но она сознавала и другое: по какой-то необъяснимой причине ей до боли хочется, чтобы Джек перестал ее мучить, чтобы он полюбил ее по-настоящему. Она понимала, что это безумие, но ничего не могла с собой поделать. Вот бы показать ему, как надо любить, может быть, даже объяснить ему, и тогда, возможно, он все поймет и перестанет ее мучить. Вместе с тем она прекрасно понимала, что это невозможно. Он будет мучить се все больше, все изощреннее. Поэтому единственное, что ей остается, – это расстаться с ним, пусть даже ей сейчас кажется, что она его любит. Для нее это вопрос жизни.
По дороге она позвонила Биллу из машины и обо всем рассказала. Он, казалось, почувствовал огромное облегчение. Сказал, что будет молиться о том, чтобы женщины из группы дали ей силы совершить решительный поступок.
Дома Джек с подозрением посмотрел на нее и спросил, где она задержалась. Мэдди повторила, что это связано с работой комитета первой леди. Даже осмелилась упомянуть о том, что была на собрании группы женщин, подвергающихся насилию, которую они собираются обследовать. Сказала, что ей это показалось очень интересным. У Джека ее слова вызвали только злость.
– Воображаю, что это было за сборище. Не могу поверить, чтобы тебя заставляли встречаться с такими.
Мэдди открыла было рот, чтобы сказать что-то в защиту своих новых знакомых, но вовремя передумала. Теперь она сознавала, что это опасно. Нет, больше рисковать она не будет.
– А отчего это у тебя такой довольный вид? – внезапно спросил он.
Мэдди взглянула на него как можно невиннее. Она понемногу училась применять на практике ту науку, которую ей преподали сегодня. Нет, она больше не будет вздрагивать при каждом его слове.
– На самом деле это оказалось довольно скучно. Но я обещала Филлис.
Он окинул ее внимательным взглядом и кивнул. Кажется, на этот раз она ему угодила, нашла правильный ответ.
Ночью он овладел ею, впервые за долгое время. Овладел грубо, как бы для того, чтобы дать ей почувствовать, кто в доме хозяин. Как обычно, она ничего ему не сказала. Пошла в ванную и долго мылась под душем, однако так и не смогла смыть с себя ощущение ужаса перед Джеком. Казалось, он проник в поры ее кожи. Молча прошла в спальню, легла в постель. С облегчением услышала храп мужа.
Утром она встала раньше его. К тому времени как Джек спустился вниз, она уже была на кухне. Все, казалось, было как всегда, с той лишь разницей, что теперь Мэдди ощущала себя пленницей, на ощупь пытающейся найти путь к спасению, каким бы долгим и трудным он ни оказался. Джек моментально что-то почувствовал:
– В чем дело? Ты какая-то странная.
Господи, только бы он не прочел ее мысли. Нельзя дать себе поверить, что он на это способен. Мэдди сознавала, что она изменилась, и уже одно это для нее опасно.
– Кажется, я заболеваю. Грипп, наверное.
– Прими витамин С. Мне совсем не улыбается искать тебе замену. Только этого не хватало.
Как же он груб с ней... постоянно. Но, слава Богу, он, кажется, поверил ее выдумке.
– Ничего. Я смогу работать.
Он кивнул. Взял газету. Мэдди смотрела на страницы «Уоллстрит джорнал» невидящим взглядом. Сейчас она молила Бога только об одном – чтобы Джек не догадался, о чем она думает. Ей надо выработать план спасения, надо бежать, пока он ее не погубил. Теперь-то она не сомневалась – ненависть, которую она в нем заподозрила, реальна, и она гораздо сильнее, чем можно себе представить.
Глава 19
– Не ждите слишком многого от себя с самого начала, – предупредил еще кто-то из женщин. – Но и не тяните слишком долго. Не уговаривайте себя, что вот, мол, это последний раз, еще одна попытка. Эта попытка действительно может оказаться для вас последней в жизни. Даже те мужики, которые вроде бы пальцем женщину не трогают, порой, словно сходят с ума. Ваш муж очень плохой человек, Мэдди, намного хуже, чем вы думаете. Он и убить может. Возможно, ему даже хочется вас убить, только он не решается. Пока. Поэтому постарайтесь убраться из его дома, прежде чем он на это решится. Он вас не любит, ему на вас плевать. Единственное, что ему нравится по-настоящему – это истязать вас. Это он и будет продолжать. Он никогда не изменится, разве только в худшую сторону. И чем больше вы будете стараться угодить ему, чем лучше вам что-то будет удаваться, тем свирепее он будет себя вести. Вы в серьезной опасности.
Мэдди поблагодарила всех на прощание. По дороге домой она мучительно обдумывала услышанное. Да, все правда. Теперь она ни минуты в этом не сомневалась. Но она сознавала и другое: по какой-то необъяснимой причине ей до боли хочется, чтобы Джек перестал ее мучить, чтобы он полюбил ее по-настоящему. Она понимала, что это безумие, но ничего не могла с собой поделать. Вот бы показать ему, как надо любить, может быть, даже объяснить ему, и тогда, возможно, он все поймет и перестанет ее мучить. Вместе с тем она прекрасно понимала, что это невозможно. Он будет мучить се все больше, все изощреннее. Поэтому единственное, что ей остается, – это расстаться с ним, пусть даже ей сейчас кажется, что она его любит. Для нее это вопрос жизни.
По дороге она позвонила Биллу из машины и обо всем рассказала. Он, казалось, почувствовал огромное облегчение. Сказал, что будет молиться о том, чтобы женщины из группы дали ей силы совершить решительный поступок.
Дома Джек с подозрением посмотрел на нее и спросил, где она задержалась. Мэдди повторила, что это связано с работой комитета первой леди. Даже осмелилась упомянуть о том, что была на собрании группы женщин, подвергающихся насилию, которую они собираются обследовать. Сказала, что ей это показалось очень интересным. У Джека ее слова вызвали только злость.
– Воображаю, что это было за сборище. Не могу поверить, чтобы тебя заставляли встречаться с такими.
Мэдди открыла было рот, чтобы сказать что-то в защиту своих новых знакомых, но вовремя передумала. Теперь она сознавала, что это опасно. Нет, больше рисковать она не будет.
– А отчего это у тебя такой довольный вид? – внезапно спросил он.
Мэдди взглянула на него как можно невиннее. Она понемногу училась применять на практике ту науку, которую ей преподали сегодня. Нет, она больше не будет вздрагивать при каждом его слове.
– На самом деле это оказалось довольно скучно. Но я обещала Филлис.
Он окинул ее внимательным взглядом и кивнул. Кажется, на этот раз она ему угодила, нашла правильный ответ.
Ночью он овладел ею, впервые за долгое время. Овладел грубо, как бы для того, чтобы дать ей почувствовать, кто в доме хозяин. Как обычно, она ничего ему не сказала. Пошла в ванную и долго мылась под душем, однако так и не смогла смыть с себя ощущение ужаса перед Джеком. Казалось, он проник в поры ее кожи. Молча прошла в спальню, легла в постель. С облегчением услышала храп мужа.
Утром она встала раньше его. К тому времени как Джек спустился вниз, она уже была на кухне. Все, казалось, было как всегда, с той лишь разницей, что теперь Мэдди ощущала себя пленницей, на ощупь пытающейся найти путь к спасению, каким бы долгим и трудным он ни оказался. Джек моментально что-то почувствовал:
– В чем дело? Ты какая-то странная.
Господи, только бы он не прочел ее мысли. Нельзя дать себе поверить, что он на это способен. Мэдди сознавала, что она изменилась, и уже одно это для нее опасно.
– Кажется, я заболеваю. Грипп, наверное.
– Прими витамин С. Мне совсем не улыбается искать тебе замену. Только этого не хватало.
Как же он груб с ней... постоянно. Но, слава Богу, он, кажется, поверил ее выдумке.
– Ничего. Я смогу работать.
Он кивнул. Взял газету. Мэдди смотрела на страницы «Уоллстрит джорнал» невидящим взглядом. Сейчас она молила Бога только об одном – чтобы Джек не догадался, о чем она думает. Ей надо выработать план спасения, надо бежать, пока он ее не погубил. Теперь-то она не сомневалась – ненависть, которую она в нем заподозрила, реальна, и она гораздо сильнее, чем можно себе представить.
Глава 19
Декабрь, как обычно, проходил в бесконечных хлопотах, суматохе и суете. Собрания, встречи, приемы, подготовка к праздникам. Казалось, все посольства без исключения устраивают приемы с коктейлями, званые обеды, танцевальные вечера. И все по возможности демонстрировали свои национальные традиции. В этом заключалась одна из прелестей жизни в Вашингтоне. Мэдди всегда этим наслаждалась. В начале совместной жизни с Джеком она очень любила ходить на вечера и приемы вместе с ним. Теперь же отношения между ними стали настолько натянутыми, что она с трудом выносила его общество. Он постоянно ревновал, следил за ней, когда она разговаривала с другими мужчинами, а потом обязательно обвинял ее в каком-нибудь проступке. Выезды в свет с мужем теперь стали для нее настоящим мучением, как и все остальное. Нет, в этом году она вовсе не мечтала о наступлении Рождества.
Единственное, чего бы ей хотелось, – это провести праздники с Лиззи. Но с Джеком это, конечно, невозможно. Либо ей придется воспротивиться желаниям мужа, а это будет означать открытое противостояние, со всеми последствиями, либо она будет вынуждена, как всегда, смириться. С Джеком никакие компромиссы невозможны. Все должно быть так, как он сказал. А ведь раньше она даже не замечала, насколько ему наплевать на ее желания, на ее нужды. Он лишь использовал их для того, чтобы поднять ее на смех или заставить ее почувствовать себя виноватой. И она годами мирилась с этим... Сейчас она даже не заметила, когда и как произошла перемена, которая заключалась в том, что она все чаще и все мучительнее ощущает его неуважение, его давление и все сильнее стремится вырваться из-под его гнета. И все же... все же в глубине души она сознавала, что пока еще его любит. И это само по себе наводило на нее ужас: она не могла не понимать, что эта любовь делает ее беззащитной.
Нельзя ждать, пока любовь пройдет. Любовь тут вообще ни при чем. Надо уходить, что бы она к нему ни чувствовала. Каждый день, прожитый с Джеком, чреват для нее опасностью. Ей приходилось постоянно напоминать себе об этом. Вместе с тем она сознавала, что это невозможно никому объяснить. Никто не поймет, кроме тех, кто сам через это прошел. Остальным происходящая в ней борьба постоянно сменяющихся эмоций, непрерывное чувство вины покажутся признаками сумасшествия. Даже Билл, при всем его искреннем теплом отношении к ней, до конца не может этого понять. Ему, правда, помогает то, что он узнает на собраниях комитета о различных формах насилия над женщинами, в том числе и изощренных. И действительно, то, что проделывает с ней Джек, в полном смысле слова трудно назвать жестокостью или насилием. Хотя на самом деле это и есть выражение тирании и садизма. Внешне все выглядит совсем наоборот: он хорошо ей платит за работу, он ее спас, дал уютный, красивый, надежный дом в Вашингтоне, загородную виллу, самолет, которым она может пользоваться в любое время, роскошные туалеты, драгоценности, меха, возможность проводить отпуск на французской Ривьере. Разве кто-нибудь в здравом уме может назвать все это тиранией и насилием?! Лишь сама Мэдди и кое-кто еще, имевший возможность увидеть их взаимоотношения с Джеком, что называется, «под микроскопом», способны понять, какая здесь таится опасность, какое зло скрыто под приманками, которым так трудно противостоять и которые превратили ее жизнь в западню. Год за годом, день за днем, час за часом, минута за минутой яд, источаемый Джеком, всасывался в ее поры, он уже пропитал ее всю. Теперь Мэдди жила в постоянном страхе.
Порой у нее возникало ощущение, что даже у Билла она вызывает раздражение. Она прекрасно знала, чего он от нее ждет, хотя и не могла до конца понять почему. Билл ждал, что она, наконец, освободится от Джека и найдет путь к спасению. Он не мог больше спокойно наблюдать за тем, как она спотыкается и падает, как делает один робкий шаг вперед, а потом снова отступает, как внезапно теряет ясность суждений и позволяет чувству вины завладеть собой, полностью парализовать ее волю. Это выводило его из себя и повергало в отчаяние. Они по-прежнему каждый день разговаривали по телефону, иногда с большими предосторожностями встречались за ленчем. Всегда оставалась опасность, что кто-нибудь может заметить, как она входит в его дом, и сделать свои выводы – не только неверные, но губительные для нее. Даже оставаясь наедине, они не могли полностью забыть об опасности. Меньше всего Биллу хотелось доставить Мэдди новые неприятности. Он чувствовал, что у нее их и так выше головы.
Президент поправился и вернулся в свой Овальный кабинет. Он пока работал полдня и быстро утомлялся, однако, увидев его однажды на небольшом приеме, Мэдди нашла, что он выглядит намного лучше. Он явно окреп. Филлис, напротив, выглядела изнуренной. Однако каждый раз, когда она обращала взгляд на мужа, ее лицо озарялось улыбкой. Мэдди ей отчаянно завидовала. Она даже представить себе не могла, каково это, когда супруги так бережно относятся друг к другу. Сама она настолько привыкла к другому, к постоянной напряженности, стрессу, униженности, что ей казалось, будто иначе и быть не может.
В последнее время Джек вел себя с ней еще грубее, чем всегда. Обвинения и оскорбления сыпались постоянно. Что бы она ни делала, все ему не нравилось. Как будто он днем и ночью, на работе и дома только и ждал повода на нее наброситься. Как хищник, подстерегающий добычу. Смертельно опасный хищник. Он говорил ей такие вещи и таким тоном, что становилось трудно дышать. И все же... все же временами она ловила себя на мысли о том, каким он может быть обаятельным, умным, интересным, интеллигентным и как он красив Больше всего ей хотелось научиться его ненавидеть. Именно ненавидеть, а не бояться. Теперь благодаря встречам с другими женщинами, находящимися в таком же положении, Мэдди стала лучше разбираться в себе самой и осознала, что в каком-то смысле, какими-то невидимыми путами она привязана к нему, как к наркотику.
Как-то в середине декабря она заговорила об этом с Биллом. На следующий день должна была состояться рождественская вечеринка на телестудии. Ей совсем не хотелось туда идти. Последнее обвинение Джека заключалось в том, что она флиртует с Элиоттом прямо в эфире. А дальше он договорился до того, что она спит со своим напарником Мэдди не сомневалась в том, что он сам этому не верит, просто хочет ее помучить. Он даже обмолвился об этом в разговоре с режиссером. Похоже, дни Элиотта на студии сочтены, решила Мэдди. Сначала она собиралась его предупредить, но Грег, когда она рассказала ему об этом по телефону, посоветовал ей этого не делать, чтобы не нажить новых неприятностей. Именно этого, по-видимому, и добивается Джек.
– Ему просто нравится вас мучить, Мэд.
Сам Грег чувствовал себя в Нью-Йорке абсолютно счастливым и даже подумывал о том, чтобы жениться на своей теперешней девушке. Мэдди советовала ему хорошенько подумать. С некоторых пор она стала относиться к самому понятию «брак» без всякого оптимизма.
В четверг после полудня, сидя на кухне у Билла, она ощущала безмерную усталость и разочарование. Рождественские праздники не сулили ничего хорошего. Она пыталась найти какой-нибудь способ втайне от Джека поехать в Мемфис к Лиззи или пригласить ее в Вашингтон. В конце прошлой недели ей, наконец, удалось найти для дочери квартирку, симпатичную и светлую. Сейчас ее заново отделывали. Она открыла для этого специальный счет в банке. Теперь Джек ничего не сможет узнать.
– Не выношу ему лгать. Но это единственная возможность делать то, что мне нужно. Он ничего не желает слушать, запрещает мне видеться с Лиззи.
А разве есть что-нибудь такое, чего бы он ей не запрещал, думал Билл. Но вслух говорить этого не стал. На этот раз он купил на ленч черной икры. Они наслаждались вкусной едой, тишиной, покоем, обществом друг друга. Билл сегодня казался более молчаливым, чем обычно. Наверное, что-то его беспокоит, думала Мэдди. Она знала, что праздники для него – тяжелое время. А на этой неделе к тому же день рождения Маргарет.
Мэдди протянула ему тост, намазанный икрой, выдавила на него ломтик лимона.
– Вы в порядке?
– Сам не знаю Обычно в это время года у меня депрессия. В этом году особенно. Не могу не оглядываться назад, не думать о прошлом.
Мэдди, однако, замечала, что в последнее время он чувствует себя значительно лучше. Правда, по-прежнему часто вспоминает в разговорах о жене, но уже меньше терзается тем, что произошло. Мэдди постоянно его убеждала в том, что ему не в чем себя винить. Конечно, это легко сказать. И все же у нее сложилось впечатление, что книга помогла ему пережить утрату, хотя он, конечно, все еще ощущает ее бремя.
– Да, праздники тяжелое время. Но, по крайней мере, вы увидитесь с детьми.
Семья Билла снова собиралась в Вермонт, а Мэдди с Джеком – в Виргинию, и она не ждала от этого ничего хорошего. Билл и его дети встречали Рождество как в старое доброе время. Джек, напротив, никогда не любил праздники и, если не считать дорогих подарков жене, делая вид, что они ему в тягость. В детстве он каждый раз на Рождество испытывал горькое разочарование. С тех пор у него и осталась нелюбовь к этим праздникам.
И вдруг Билл немало ее удивил:
– Мне бы так хотелось провести это Рождество с вами, Мэдди. – Он грустно улыбнулся. – Мои дети очень хотели бы видеть вас на праздники.
– И Лиззи тоже.
Мэдди уже купила подарки для Лиззи и для Билла. Она все время искала какие-нибудь мелочи, которые порадовали бы его, – компакт-диски, собрание его любимых книг, теплый шарф, казалось, связанный специально для него. Ничего дорогого, ничего ценного, но все очень личное. Может быть, накануне его отъезда в Вермонт они еще раз встретятся, тогда она ему все это и подарит. Ведь потом они увидятся уже после наступления Нового года.
Они доели икру. Еще Билл купил ее любимый французский хлеб, сыр и бутылку красного вина. Все очень незатейливо и вместе с тем изысканно. Тихое прибежище по сравнению с миром постоянного напряжения и враждебности, в котором живет она.
– Иногда я поражаюсь тому, как вы меня еще терпите. Ведь я все время только ною и жалуюсь на Джека. А вы наверняка не можете понять, почему же я не покончу с этим. Могу себе представить, как вам трудно просто стоять в стороне и наблюдать. Как вы меня выносите?
Он с улыбкой поднял на нее глаза:
– На этот вопрос очень легко ответить. Я люблю вас. Он произнес это не колеблясь и так искренне, что у нее перехватило дыхание. Прошло несколько секунд, прежде чем она поняла, что он имеет в виду. Он сказал это точно так же, как она сказала бы Лиззи. Он ее любит как друг, как защитник. Он вовсе не признался ей в любви, как говорит мужчина женщине. По крайней мере, такой вывод она сделала.
– Я тоже люблю вас, Билл. Вы мой самый близкий друг. Вы словно моя семья. Как старший брат.
И действительно, она ведь делится с ним такими вещами, какие никогда не рассказывала даже Грегу, которого считала своим близким другом.
Однако Билл неожиданно встал, подошел к ней почти вплотную и положил ей руку на плечо:
– Я имел в виду совсем другое, Мэдди. Я люблю вас как мужчина женщину. Я люблю вас, – повторил он.
Она смотрела на него, не зная, что ответить. Билл понимал ее. Они ведь действительно сблизились, как родные люди. Полгода постоянного общения... Он стал частью ее повседневной жизни. Сейчас он нисколько не сожалел о том, что, наконец, признался ей в любви. Долго же он не мог на это решиться. Но сейчас ему хотелось только одного – чтобы она снова чувствовала себя с ним легко и свободно, как раньше.
– Можете не отвечать, если не хотите. Я от вас ничего не требую. Думаю, все эти шесть месяцев я ждал, что вы что-то сделаете, как-то измените свою жизнь. Но я понимаю, как это для вас тяжело. Я теперь даже не уверен, что вы когда-нибудь на это решитесь. Кажется, я и с этим смирился. Только я больше ничего не хочу ждать от вас. Я хочу, чтобы вы знали, что я вас люблю. Жизнь так коротка. А любовь – это особый дар.
– Вы сами для меня особый дар!
Мэдди потянулась к нему, хотела поцеловать в щеку. Он слегка повернулся и... Она сама не поняла, как это получилось, но в следующий момент они уже целовались страстно, забыв обо всем.
Наконец она оторвалась от Билла и в изумлении подняла на него глаза:
– Как это получилось?..
– Да, много же времени нам на это понадобилось. – Он привлек ее к себе. – Все в порядке?
Мэдди кивнула. Положила голову к нему на грудь. Он оказался намного выше ее. Неожиданно она ощутила истинное счастье. И еще, покой и защищенность, каких никогда прежде не знала. Что-то совершенно незнакомое... и оттого пугающее. Глядя ему в глаза, она попыталась разобраться в своих чувствах. Но тут он снова ее поцеловал. Она не сопротивлялась. Именно в этот момент она осознала: вот то, что ей необходимо. Значит... значит, Джек прав? Но ведь она и в самом деле никогда его не обманывала, ни разу даже не взглянула на другого мужчину. Все это время она любила Билла, вдруг поняла Мэдди. Любила, даже не догадываясь об этом. Что же теперь делать?
Они сидели за кухонным столом, держась за руки, и смотрели друг другу в глаза. Перед ними словно открылся новый, неведомый мир. Билл будто распахнул дверь, на пороге которой они стояли, не решаясь ее открыть. А Мэдди даже не догадывалась о том, что ждет ее за этой дверью.
– Это настоящий рождественский подарок, – смущенно улыбнулась она.
Он ответил широкой счастливой улыбкой:
– Да, Мэдди! Только я этого вовсе не планировал. И не ожидал, так же, как и ты. Не хочу, чтобы ты чувствовала себя в чем-то виноватой.
Он ее так хорошо знает. Порой она винит себя даже в том, что осмеливается дышать. А то, что произошло сегодня, означает гораздо больше, чем свободное дыхание. Это означает жить.
– А как, по-твоему, я должна себя чувствовать? Я замужем, Билл. И сейчас я делаю все то, в чем Джек меня обвиняет. Раньше это было неправдой. А теперь... может... стать правдой.
– Это будет зависеть только от нас. От того, как мы себя поведем. Я предлагаю двигаться вперед очень-очень медленно.
Билл, разумеется, предпочел бы продвигаться побыстрее. Но из уважения к Мэдди он готов смириться.
– Я не собираюсь разбивать твою жизнь. Я хочу сделать тебя счастливой.
Но пока это еще больше осложнит ей жизнь, думала Мэдди. Это заставит ее взглянуть на отношения с Джеком совсем по-иному, чего она до сих пор всячески стремилась избежать. Их первый поцелуй с Биллом словно подтолкнул ее к новой жизни.
– Что же мне делать? Как поступить?
Она замужем за человеком, который обращается с ней ужасно. И, тем не менее, в ней все еще живет чувство долга перед ним, сознание необходимости хранить ему верность. Так, по крайней мере, ей кажется.
– Поступай так, как сочтешь правильным. Я уже взрослый, переживу. Но только что бы ты ни решила насчет меня ...насчет нас, тебе все равно придется что-то решать с Джеком. Ты не можешь всю жизнь прятать голову под крыло, Мэдди.
На самом деле он отчаянно надеялся, что его любовь и то, что теперь она об этом знает, придадут ей решимости. И Мэдди понимала, хотя и не желала об этом думать, что он, его любовь для нее как пропуск на свободу. Но нет, она не станет его использовать. Билл Александр может стать ее будущим. А он вовсе не тот человек, с которым можно обращаться так, как вздумается.
Они еще немного поболтали, доедая сыр и потягивая вино. Билл сказал, что влюбился в нее с самого начала.
– И я, наверное, тоже, – призналась Мэдди. – Только не решалась взглянуть правде в глаза. Мне казалось, что это нехорошо, из-за Джека.
Ей и сейчас так казалось. Но теперь их чувство возобладало над всем остальным, стало сильнее ее, сильнее их обоих.
– Джек никогда мне этого не простит. И ни за что не поверит, что до сегодняшнего дня между нами ничего не было. Он всем будет говорить, что я его обманывала.
– Он в любом случае будет так говорить, когда ты от него уйдешь.
Теперь Билл еще отчаяннее, чем раньше, молил Бога о том, чтобы она нашла в себе силы уйти. Ради них обоих. У него возникло ощущение сродни тому, какое возникает, когда редкостная экзотическая бабочка садится тебе на ладонь. К ней не решаешься прикоснуться, чтобы не спугнуть. Ею просто хочется любоваться, ее хочется просто любить, и ничего больше.
– Он все равно будет распространять о тебе отвратительные сплетни. – Впервые Билл употребил слово «когда» вместо «если». Оба обратили на это внимание. – На самом деле, Мэдди, ты нужна ему больше, чем он тебе. В самом начале ты в нем нуждалась, чтобы стали явью твои мечты о нормальном браке и защищенности. Ему же ты нужна для того, чтобы подпитывать его болезненные инстинкты, его жажду крови, если хочешь. Насильнику необходима жертва.
Мэдди долго не отвечала. Наконец молча кивнула.
Они расстались только в три часа. Долго целовались на прощание. Ей очень не хотелось уходить. Их отношения вступили в новую фазу, словно раскрылась потайная дверь, которую теперь уже невозможно закрыть. Да они и не хотели этого.
– Будь осторожна, – шепнул Билл. – Береги себя.
– Обещаю. – Она улыбнулась. – Спасибо за икру... и за все остальное.
Он улыбнулся в ответ:
– Всегда к твоим услугам.
Потом он долго стоял в дверях, глядя ей вслед. Им обоим надо было многое обдумать. Особенно ей, Мэдди.
На студии секретарша сразу ей сказала, что за последний час Джек звонил дважды. Мэдди села за стол, перевела дыхание, набрала номер внутреннего телефона мужа. Внезапно ее охватил ужас. Что, если кто-нибудь видел, как она выходила из дома Билла?
– Какого черта, где тебя носило?
– Покупала подарки к Рождеству.
Эта ложь сорвалась с языка так легко, что Мэдди испугалась. Как же она привыкла лгать за последнее время! Но другого выхода нет. Не может же она сказать правду. Всю дорогу до студии она мучительно раздумывала о том, не лучше ли раскрыть Джеку глаза, сказать, что она несчастлива с ним, что полюбила другого человека. Однако она достаточно хорошо знала Джека и не сомневалась в том, что для него это явится только лишним поводом к новым издевательствам и унижениям Правду можно сказать лишь в том случае, если она будет готова с ним расстаться. А она пока не может от него уйти.
– Я звонил, чтобы сообщить: сегодня вечером мне придется встретиться с президентом.
Ее это известие немало удивило. Мэдди знала, что президент еще слаб и по вечерам никого не принимает. Она, разумеется, промолчала. Возможно, ее подозрения основаны на собственном поведении. Какая ужасная мысль... И, тем не менее, то, что произошло у нее с Биллом, нехорошо для замужней женщины, пусть и несчастливой в браке.
– Все в порядке, – ответила она Джеку. – Я собираюсь вечером по дороге домой зайти в магазины, купить еще кое-какие подарки к празднику.
Она намеревалась купить яркой упаковочной бумаги и сувениры для секретарши и сотрудника, помогавшего ей в сборе материалов. Может быть, даже приготовить для них чулки с сувенирами. Она уже купила для каждого наручные часы от Картье.
– Тебе что-нибудь надо купить? – спросила она, желая загладить вину перед мужем за свое сегодняшнее поведение.
– А с чего это у тебя такое хорошее настроение? Мэдди сослалась на приближающееся Рождество. Джек сказал, чтобы она его не ждала, тик как встреча с президентом может затянуться. Это еще больше утвердило Мэдди в ее подозрениях. Однако она, конечно, опять ничего ему не сказала.
Оба вечерних выпуска новостей она провела с таким ощущением, будто парила по воздуху. Два раза позвонила Биллу – до и после выхода в эфир.
– Я счастлива.
«И очень боюсь», – могла бы она добавить Они не говорили о том, что их ждет: хотели сохранить радость на будущее нерастраченной. Мэдди сказала, что после работы собирается заехать на ближайший рождественский базар и купить кое-что к празднику. Они договорились созвониться, когда она вернется домой, ведь Джека не будет. Билл тоже не верил в то, что у Джека назначена встреча с президентом. Всего несколько дней назад, на заседании их комитета, Филлис говорила о том, что президент очень утомляется и уже в семь часов вечера крепко спит.
– Может, он спит с Джеком? – пошутила Мэдди неожиданно игриво.
Билл рассмеялся:
– Это что-то новенькое.
Мэдди уехала с работы на одной из машин студии, так как их автомобиль с водителем взял Джек. Она лишь порадовалась тому, что может в этот вечер побыть одна. Подумать, помечтать...
Мэдди припарковала машину у большого рождественского базара, зашла в один из павильонов купить оберточной бумаги, лент и тесьмы, чтобы упаковать свои подарки. Всюду толпились покупатели – женщины, кричащие дети, мужчины в растерянности оглядывали прилавки. Сегодня здесь еще многолюднее, чем всегда. У павильона с игрушками стоял Санта-Клаус. Люди выстроились в длинную очередь, чтобы на него посмотреть. Глядя на пеструю возбужденную толпу, Мэдди тоже пришла в праздничное настроение. Она почувствовала приближение Рождества. Теперь благодаря Биллу она тоже ждет его с радостным предчувствием.
Единственное, чего бы ей хотелось, – это провести праздники с Лиззи. Но с Джеком это, конечно, невозможно. Либо ей придется воспротивиться желаниям мужа, а это будет означать открытое противостояние, со всеми последствиями, либо она будет вынуждена, как всегда, смириться. С Джеком никакие компромиссы невозможны. Все должно быть так, как он сказал. А ведь раньше она даже не замечала, насколько ему наплевать на ее желания, на ее нужды. Он лишь использовал их для того, чтобы поднять ее на смех или заставить ее почувствовать себя виноватой. И она годами мирилась с этим... Сейчас она даже не заметила, когда и как произошла перемена, которая заключалась в том, что она все чаще и все мучительнее ощущает его неуважение, его давление и все сильнее стремится вырваться из-под его гнета. И все же... все же в глубине души она сознавала, что пока еще его любит. И это само по себе наводило на нее ужас: она не могла не понимать, что эта любовь делает ее беззащитной.
Нельзя ждать, пока любовь пройдет. Любовь тут вообще ни при чем. Надо уходить, что бы она к нему ни чувствовала. Каждый день, прожитый с Джеком, чреват для нее опасностью. Ей приходилось постоянно напоминать себе об этом. Вместе с тем она сознавала, что это невозможно никому объяснить. Никто не поймет, кроме тех, кто сам через это прошел. Остальным происходящая в ней борьба постоянно сменяющихся эмоций, непрерывное чувство вины покажутся признаками сумасшествия. Даже Билл, при всем его искреннем теплом отношении к ней, до конца не может этого понять. Ему, правда, помогает то, что он узнает на собраниях комитета о различных формах насилия над женщинами, в том числе и изощренных. И действительно, то, что проделывает с ней Джек, в полном смысле слова трудно назвать жестокостью или насилием. Хотя на самом деле это и есть выражение тирании и садизма. Внешне все выглядит совсем наоборот: он хорошо ей платит за работу, он ее спас, дал уютный, красивый, надежный дом в Вашингтоне, загородную виллу, самолет, которым она может пользоваться в любое время, роскошные туалеты, драгоценности, меха, возможность проводить отпуск на французской Ривьере. Разве кто-нибудь в здравом уме может назвать все это тиранией и насилием?! Лишь сама Мэдди и кое-кто еще, имевший возможность увидеть их взаимоотношения с Джеком, что называется, «под микроскопом», способны понять, какая здесь таится опасность, какое зло скрыто под приманками, которым так трудно противостоять и которые превратили ее жизнь в западню. Год за годом, день за днем, час за часом, минута за минутой яд, источаемый Джеком, всасывался в ее поры, он уже пропитал ее всю. Теперь Мэдди жила в постоянном страхе.
Порой у нее возникало ощущение, что даже у Билла она вызывает раздражение. Она прекрасно знала, чего он от нее ждет, хотя и не могла до конца понять почему. Билл ждал, что она, наконец, освободится от Джека и найдет путь к спасению. Он не мог больше спокойно наблюдать за тем, как она спотыкается и падает, как делает один робкий шаг вперед, а потом снова отступает, как внезапно теряет ясность суждений и позволяет чувству вины завладеть собой, полностью парализовать ее волю. Это выводило его из себя и повергало в отчаяние. Они по-прежнему каждый день разговаривали по телефону, иногда с большими предосторожностями встречались за ленчем. Всегда оставалась опасность, что кто-нибудь может заметить, как она входит в его дом, и сделать свои выводы – не только неверные, но губительные для нее. Даже оставаясь наедине, они не могли полностью забыть об опасности. Меньше всего Биллу хотелось доставить Мэдди новые неприятности. Он чувствовал, что у нее их и так выше головы.
Президент поправился и вернулся в свой Овальный кабинет. Он пока работал полдня и быстро утомлялся, однако, увидев его однажды на небольшом приеме, Мэдди нашла, что он выглядит намного лучше. Он явно окреп. Филлис, напротив, выглядела изнуренной. Однако каждый раз, когда она обращала взгляд на мужа, ее лицо озарялось улыбкой. Мэдди ей отчаянно завидовала. Она даже представить себе не могла, каково это, когда супруги так бережно относятся друг к другу. Сама она настолько привыкла к другому, к постоянной напряженности, стрессу, униженности, что ей казалось, будто иначе и быть не может.
В последнее время Джек вел себя с ней еще грубее, чем всегда. Обвинения и оскорбления сыпались постоянно. Что бы она ни делала, все ему не нравилось. Как будто он днем и ночью, на работе и дома только и ждал повода на нее наброситься. Как хищник, подстерегающий добычу. Смертельно опасный хищник. Он говорил ей такие вещи и таким тоном, что становилось трудно дышать. И все же... все же временами она ловила себя на мысли о том, каким он может быть обаятельным, умным, интересным, интеллигентным и как он красив Больше всего ей хотелось научиться его ненавидеть. Именно ненавидеть, а не бояться. Теперь благодаря встречам с другими женщинами, находящимися в таком же положении, Мэдди стала лучше разбираться в себе самой и осознала, что в каком-то смысле, какими-то невидимыми путами она привязана к нему, как к наркотику.
Как-то в середине декабря она заговорила об этом с Биллом. На следующий день должна была состояться рождественская вечеринка на телестудии. Ей совсем не хотелось туда идти. Последнее обвинение Джека заключалось в том, что она флиртует с Элиоттом прямо в эфире. А дальше он договорился до того, что она спит со своим напарником Мэдди не сомневалась в том, что он сам этому не верит, просто хочет ее помучить. Он даже обмолвился об этом в разговоре с режиссером. Похоже, дни Элиотта на студии сочтены, решила Мэдди. Сначала она собиралась его предупредить, но Грег, когда она рассказала ему об этом по телефону, посоветовал ей этого не делать, чтобы не нажить новых неприятностей. Именно этого, по-видимому, и добивается Джек.
– Ему просто нравится вас мучить, Мэд.
Сам Грег чувствовал себя в Нью-Йорке абсолютно счастливым и даже подумывал о том, чтобы жениться на своей теперешней девушке. Мэдди советовала ему хорошенько подумать. С некоторых пор она стала относиться к самому понятию «брак» без всякого оптимизма.
В четверг после полудня, сидя на кухне у Билла, она ощущала безмерную усталость и разочарование. Рождественские праздники не сулили ничего хорошего. Она пыталась найти какой-нибудь способ втайне от Джека поехать в Мемфис к Лиззи или пригласить ее в Вашингтон. В конце прошлой недели ей, наконец, удалось найти для дочери квартирку, симпатичную и светлую. Сейчас ее заново отделывали. Она открыла для этого специальный счет в банке. Теперь Джек ничего не сможет узнать.
– Не выношу ему лгать. Но это единственная возможность делать то, что мне нужно. Он ничего не желает слушать, запрещает мне видеться с Лиззи.
А разве есть что-нибудь такое, чего бы он ей не запрещал, думал Билл. Но вслух говорить этого не стал. На этот раз он купил на ленч черной икры. Они наслаждались вкусной едой, тишиной, покоем, обществом друг друга. Билл сегодня казался более молчаливым, чем обычно. Наверное, что-то его беспокоит, думала Мэдди. Она знала, что праздники для него – тяжелое время. А на этой неделе к тому же день рождения Маргарет.
Мэдди протянула ему тост, намазанный икрой, выдавила на него ломтик лимона.
– Вы в порядке?
– Сам не знаю Обычно в это время года у меня депрессия. В этом году особенно. Не могу не оглядываться назад, не думать о прошлом.
Мэдди, однако, замечала, что в последнее время он чувствует себя значительно лучше. Правда, по-прежнему часто вспоминает в разговорах о жене, но уже меньше терзается тем, что произошло. Мэдди постоянно его убеждала в том, что ему не в чем себя винить. Конечно, это легко сказать. И все же у нее сложилось впечатление, что книга помогла ему пережить утрату, хотя он, конечно, все еще ощущает ее бремя.
– Да, праздники тяжелое время. Но, по крайней мере, вы увидитесь с детьми.
Семья Билла снова собиралась в Вермонт, а Мэдди с Джеком – в Виргинию, и она не ждала от этого ничего хорошего. Билл и его дети встречали Рождество как в старое доброе время. Джек, напротив, никогда не любил праздники и, если не считать дорогих подарков жене, делая вид, что они ему в тягость. В детстве он каждый раз на Рождество испытывал горькое разочарование. С тех пор у него и осталась нелюбовь к этим праздникам.
И вдруг Билл немало ее удивил:
– Мне бы так хотелось провести это Рождество с вами, Мэдди. – Он грустно улыбнулся. – Мои дети очень хотели бы видеть вас на праздники.
– И Лиззи тоже.
Мэдди уже купила подарки для Лиззи и для Билла. Она все время искала какие-нибудь мелочи, которые порадовали бы его, – компакт-диски, собрание его любимых книг, теплый шарф, казалось, связанный специально для него. Ничего дорогого, ничего ценного, но все очень личное. Может быть, накануне его отъезда в Вермонт они еще раз встретятся, тогда она ему все это и подарит. Ведь потом они увидятся уже после наступления Нового года.
Они доели икру. Еще Билл купил ее любимый французский хлеб, сыр и бутылку красного вина. Все очень незатейливо и вместе с тем изысканно. Тихое прибежище по сравнению с миром постоянного напряжения и враждебности, в котором живет она.
– Иногда я поражаюсь тому, как вы меня еще терпите. Ведь я все время только ною и жалуюсь на Джека. А вы наверняка не можете понять, почему же я не покончу с этим. Могу себе представить, как вам трудно просто стоять в стороне и наблюдать. Как вы меня выносите?
Он с улыбкой поднял на нее глаза:
– На этот вопрос очень легко ответить. Я люблю вас. Он произнес это не колеблясь и так искренне, что у нее перехватило дыхание. Прошло несколько секунд, прежде чем она поняла, что он имеет в виду. Он сказал это точно так же, как она сказала бы Лиззи. Он ее любит как друг, как защитник. Он вовсе не признался ей в любви, как говорит мужчина женщине. По крайней мере, такой вывод она сделала.
– Я тоже люблю вас, Билл. Вы мой самый близкий друг. Вы словно моя семья. Как старший брат.
И действительно, она ведь делится с ним такими вещами, какие никогда не рассказывала даже Грегу, которого считала своим близким другом.
Однако Билл неожиданно встал, подошел к ней почти вплотную и положил ей руку на плечо:
– Я имел в виду совсем другое, Мэдди. Я люблю вас как мужчина женщину. Я люблю вас, – повторил он.
Она смотрела на него, не зная, что ответить. Билл понимал ее. Они ведь действительно сблизились, как родные люди. Полгода постоянного общения... Он стал частью ее повседневной жизни. Сейчас он нисколько не сожалел о том, что, наконец, признался ей в любви. Долго же он не мог на это решиться. Но сейчас ему хотелось только одного – чтобы она снова чувствовала себя с ним легко и свободно, как раньше.
– Можете не отвечать, если не хотите. Я от вас ничего не требую. Думаю, все эти шесть месяцев я ждал, что вы что-то сделаете, как-то измените свою жизнь. Но я понимаю, как это для вас тяжело. Я теперь даже не уверен, что вы когда-нибудь на это решитесь. Кажется, я и с этим смирился. Только я больше ничего не хочу ждать от вас. Я хочу, чтобы вы знали, что я вас люблю. Жизнь так коротка. А любовь – это особый дар.
– Вы сами для меня особый дар!
Мэдди потянулась к нему, хотела поцеловать в щеку. Он слегка повернулся и... Она сама не поняла, как это получилось, но в следующий момент они уже целовались страстно, забыв обо всем.
Наконец она оторвалась от Билла и в изумлении подняла на него глаза:
– Как это получилось?..
– Да, много же времени нам на это понадобилось. – Он привлек ее к себе. – Все в порядке?
Мэдди кивнула. Положила голову к нему на грудь. Он оказался намного выше ее. Неожиданно она ощутила истинное счастье. И еще, покой и защищенность, каких никогда прежде не знала. Что-то совершенно незнакомое... и оттого пугающее. Глядя ему в глаза, она попыталась разобраться в своих чувствах. Но тут он снова ее поцеловал. Она не сопротивлялась. Именно в этот момент она осознала: вот то, что ей необходимо. Значит... значит, Джек прав? Но ведь она и в самом деле никогда его не обманывала, ни разу даже не взглянула на другого мужчину. Все это время она любила Билла, вдруг поняла Мэдди. Любила, даже не догадываясь об этом. Что же теперь делать?
Они сидели за кухонным столом, держась за руки, и смотрели друг другу в глаза. Перед ними словно открылся новый, неведомый мир. Билл будто распахнул дверь, на пороге которой они стояли, не решаясь ее открыть. А Мэдди даже не догадывалась о том, что ждет ее за этой дверью.
– Это настоящий рождественский подарок, – смущенно улыбнулась она.
Он ответил широкой счастливой улыбкой:
– Да, Мэдди! Только я этого вовсе не планировал. И не ожидал, так же, как и ты. Не хочу, чтобы ты чувствовала себя в чем-то виноватой.
Он ее так хорошо знает. Порой она винит себя даже в том, что осмеливается дышать. А то, что произошло сегодня, означает гораздо больше, чем свободное дыхание. Это означает жить.
– А как, по-твоему, я должна себя чувствовать? Я замужем, Билл. И сейчас я делаю все то, в чем Джек меня обвиняет. Раньше это было неправдой. А теперь... может... стать правдой.
– Это будет зависеть только от нас. От того, как мы себя поведем. Я предлагаю двигаться вперед очень-очень медленно.
Билл, разумеется, предпочел бы продвигаться побыстрее. Но из уважения к Мэдди он готов смириться.
– Я не собираюсь разбивать твою жизнь. Я хочу сделать тебя счастливой.
Но пока это еще больше осложнит ей жизнь, думала Мэдди. Это заставит ее взглянуть на отношения с Джеком совсем по-иному, чего она до сих пор всячески стремилась избежать. Их первый поцелуй с Биллом словно подтолкнул ее к новой жизни.
– Что же мне делать? Как поступить?
Она замужем за человеком, который обращается с ней ужасно. И, тем не менее, в ней все еще живет чувство долга перед ним, сознание необходимости хранить ему верность. Так, по крайней мере, ей кажется.
– Поступай так, как сочтешь правильным. Я уже взрослый, переживу. Но только что бы ты ни решила насчет меня ...насчет нас, тебе все равно придется что-то решать с Джеком. Ты не можешь всю жизнь прятать голову под крыло, Мэдди.
На самом деле он отчаянно надеялся, что его любовь и то, что теперь она об этом знает, придадут ей решимости. И Мэдди понимала, хотя и не желала об этом думать, что он, его любовь для нее как пропуск на свободу. Но нет, она не станет его использовать. Билл Александр может стать ее будущим. А он вовсе не тот человек, с которым можно обращаться так, как вздумается.
Они еще немного поболтали, доедая сыр и потягивая вино. Билл сказал, что влюбился в нее с самого начала.
– И я, наверное, тоже, – призналась Мэдди. – Только не решалась взглянуть правде в глаза. Мне казалось, что это нехорошо, из-за Джека.
Ей и сейчас так казалось. Но теперь их чувство возобладало над всем остальным, стало сильнее ее, сильнее их обоих.
– Джек никогда мне этого не простит. И ни за что не поверит, что до сегодняшнего дня между нами ничего не было. Он всем будет говорить, что я его обманывала.
– Он в любом случае будет так говорить, когда ты от него уйдешь.
Теперь Билл еще отчаяннее, чем раньше, молил Бога о том, чтобы она нашла в себе силы уйти. Ради них обоих. У него возникло ощущение сродни тому, какое возникает, когда редкостная экзотическая бабочка садится тебе на ладонь. К ней не решаешься прикоснуться, чтобы не спугнуть. Ею просто хочется любоваться, ее хочется просто любить, и ничего больше.
– Он все равно будет распространять о тебе отвратительные сплетни. – Впервые Билл употребил слово «когда» вместо «если». Оба обратили на это внимание. – На самом деле, Мэдди, ты нужна ему больше, чем он тебе. В самом начале ты в нем нуждалась, чтобы стали явью твои мечты о нормальном браке и защищенности. Ему же ты нужна для того, чтобы подпитывать его болезненные инстинкты, его жажду крови, если хочешь. Насильнику необходима жертва.
Мэдди долго не отвечала. Наконец молча кивнула.
Они расстались только в три часа. Долго целовались на прощание. Ей очень не хотелось уходить. Их отношения вступили в новую фазу, словно раскрылась потайная дверь, которую теперь уже невозможно закрыть. Да они и не хотели этого.
– Будь осторожна, – шепнул Билл. – Береги себя.
– Обещаю. – Она улыбнулась. – Спасибо за икру... и за все остальное.
Он улыбнулся в ответ:
– Всегда к твоим услугам.
Потом он долго стоял в дверях, глядя ей вслед. Им обоим надо было многое обдумать. Особенно ей, Мэдди.
На студии секретарша сразу ей сказала, что за последний час Джек звонил дважды. Мэдди села за стол, перевела дыхание, набрала номер внутреннего телефона мужа. Внезапно ее охватил ужас. Что, если кто-нибудь видел, как она выходила из дома Билла?
– Какого черта, где тебя носило?
– Покупала подарки к Рождеству.
Эта ложь сорвалась с языка так легко, что Мэдди испугалась. Как же она привыкла лгать за последнее время! Но другого выхода нет. Не может же она сказать правду. Всю дорогу до студии она мучительно раздумывала о том, не лучше ли раскрыть Джеку глаза, сказать, что она несчастлива с ним, что полюбила другого человека. Однако она достаточно хорошо знала Джека и не сомневалась в том, что для него это явится только лишним поводом к новым издевательствам и унижениям Правду можно сказать лишь в том случае, если она будет готова с ним расстаться. А она пока не может от него уйти.
– Я звонил, чтобы сообщить: сегодня вечером мне придется встретиться с президентом.
Ее это известие немало удивило. Мэдди знала, что президент еще слаб и по вечерам никого не принимает. Она, разумеется, промолчала. Возможно, ее подозрения основаны на собственном поведении. Какая ужасная мысль... И, тем не менее, то, что произошло у нее с Биллом, нехорошо для замужней женщины, пусть и несчастливой в браке.
– Все в порядке, – ответила она Джеку. – Я собираюсь вечером по дороге домой зайти в магазины, купить еще кое-какие подарки к празднику.
Она намеревалась купить яркой упаковочной бумаги и сувениры для секретарши и сотрудника, помогавшего ей в сборе материалов. Может быть, даже приготовить для них чулки с сувенирами. Она уже купила для каждого наручные часы от Картье.
– Тебе что-нибудь надо купить? – спросила она, желая загладить вину перед мужем за свое сегодняшнее поведение.
– А с чего это у тебя такое хорошее настроение? Мэдди сослалась на приближающееся Рождество. Джек сказал, чтобы она его не ждала, тик как встреча с президентом может затянуться. Это еще больше утвердило Мэдди в ее подозрениях. Однако она, конечно, опять ничего ему не сказала.
Оба вечерних выпуска новостей она провела с таким ощущением, будто парила по воздуху. Два раза позвонила Биллу – до и после выхода в эфир.
– Я счастлива.
«И очень боюсь», – могла бы она добавить Они не говорили о том, что их ждет: хотели сохранить радость на будущее нерастраченной. Мэдди сказала, что после работы собирается заехать на ближайший рождественский базар и купить кое-что к празднику. Они договорились созвониться, когда она вернется домой, ведь Джека не будет. Билл тоже не верил в то, что у Джека назначена встреча с президентом. Всего несколько дней назад, на заседании их комитета, Филлис говорила о том, что президент очень утомляется и уже в семь часов вечера крепко спит.
– Может, он спит с Джеком? – пошутила Мэдди неожиданно игриво.
Билл рассмеялся:
– Это что-то новенькое.
Мэдди уехала с работы на одной из машин студии, так как их автомобиль с водителем взял Джек. Она лишь порадовалась тому, что может в этот вечер побыть одна. Подумать, помечтать...
Мэдди припарковала машину у большого рождественского базара, зашла в один из павильонов купить оберточной бумаги, лент и тесьмы, чтобы упаковать свои подарки. Всюду толпились покупатели – женщины, кричащие дети, мужчины в растерянности оглядывали прилавки. Сегодня здесь еще многолюднее, чем всегда. У павильона с игрушками стоял Санта-Клаус. Люди выстроились в длинную очередь, чтобы на него посмотреть. Глядя на пеструю возбужденную толпу, Мэдди тоже пришла в праздничное настроение. Она почувствовала приближение Рождества. Теперь благодаря Биллу она тоже ждет его с радостным предчувствием.