Стил Даниэла. Счастье

   – Я тоже. Но что, по-твоему, скажут дети?
   – Что они могут сказать? Я не могу контролировать Бенджамина, когда приходится ездить туда-сюда. Если они это воспримут как трагедию и не привыкнут до июня, мы всегда можем вернуться обратно в Перчес, и осенью они пойдут в свои прежние школы. Но мне думается, так надо было сделать с самого начала.
   Дафна снова кивнула. Он был прав. Всегда можно вернуться, а сейчас очень важно оградить Бенджамина от волн, которые его захлестывали в Перчесе.
   – А твой шаг не кажется тебе слишком радикальным?
   – Хочешь сказать, что я спятил?
   Олли нервно улыбнулся ей. Он только что сам задавал себе этот вопрос, удивляясь, сколько всего натворил, пока дети были с матерью на каникулах. Он боялся им говорить, но в то же время был радостно взволнован. Для всех них наступала интересная новая жизнь, а для проблем Бенджамина, казалось, нет лучшего решения.
   – По-моему, ты поступаешь правильно. Только для них это будет опять большая ломка.
   – Может, на этот раз в хорошем направлении.
   Олли прошелся по гостиной. Квартира была симпатичная, он подумал, что детям она понравится, особенно Мелиссе. Дом стоял на 84-й улице, по обеим сторонам обсаженной деревьями, в двух кварталах от Централ-парка. Именно этого хотел Оливер, когда решил искать квартиру в городе.
   – А ты, Даф, что думаешь? Ты в самом деле считаешь, что я спятил?
   Он вдруг испугался разговора с детьми. Что, если они опять станут невменяемыми? А ведь, принимая это решение, он был так уверен в его правильности.
   – Я не считаю, что ты спятил, и думаю, все будет хорошо. Просто не ожидай, что они будут прыгать от радости и кричать, какая это великолепная идея. Перемена их вначале испугает, хоть ты и делаешь все, чтобы ее смягчить. Дай им время привыкнуть.
   – Да-да. Как раз об этом я и думал.
   И все-таки Олли не ожидал, что реакция детей будет такой резкой. Новость он им сообщил на следующий день. Он встретил их в аэропорту и повез в город, обещая показать кое-какой сюрприз. Ребята были в прекрасном настроении, по пути рассказывали ему, где были, что видели, как здорово покатались с мамой на лыжах. На этот раз их болтовня его не расстроила, он слишком волновался, как они воспримут его нью-йоркский сюрприз.
   – Папа, мы что, едем к Дафне? – спросила Мелисса.
   Но Олли только покачал головой. Утром он сказал Агнес. Та была изумлена, но согласилась на переезд в Нью-Йорк. Для нее было важно оставаться с детьми.
   Олли подъехал к дому, припарковал машину и повел их внутрь. Дети с любопытством озирались.
   – Па, а кто здесь живет? – допытывался Сэм, но Оливер снова покачал головой, провел их в лифт и нажал на кнопку седьмого этажа.
   – Да, сэр, – улыбнулся лифтер.
   Швейцар сразу узнал в нем нового-жильца квартиры 7Н и поэтому не спросил, куда они идут.
   Оливер встал перед дверью квартиры и позвонил. Никто не открыл. Тогда он пожал плечами, достал из кармана ключ, открыл дверь и широко распахнул ее, пропуская детей. Они стояли, уставившись на него, думая, не сошел ли папа с ума.
   – Заходите, ребята, не стесняйтесь.
   – А чья это квартира? – шепнула Мел, не решаясь войти, Сэм же спокойно вошел и стал озираться. Внутри никого не было, и Сэм дал знак остальным следовать за ним.
   Тут Бенджамин догадался, вид у него был очень расстроенный. Но Мел стала громко восхищаться, какая замечательная старинная мебель в квартире.
   – Я рад, что тебе нравится, моя милая, – улыбнулся Олли. – Это наше новое нью-йоркское жилище. Ну, как вам?
   – Ого! – Мелисса была в восторге. – Папочка, а когда мы будем здесь жить?
   Раньше у них никогда не было квартиры в Нью-Йорке. Сэма это озадачило:
   – Значит, на неделе ты больше не будешь приезжать домой, а, пап?
   – Конечно, буду. Гораздо раньше, чем прежде. Мы все будем здесь жить до конца учебного года, а потом опять вернемся сюда в сентябре.
   Олли старался увлечь их этой идеей, но вдруг понял, что у него не получилось и дети испуганы.
   – Ты хочешь сказать, что мы сюда переезжаем? – в ужасе спросила Мел. – А как же наши друзья?
   – Вы можете встречаться с ними в уик-энды и летом. А если нам не понравится, мы не будем сюда возвращаться осенью. Но я думаю, что нам надо хотя бы попробовать.
   – Ты хочешь сказать, что мне сейчаспридется менять школу?
   Мелисса не могла поверить. Скрывать от нее правду не имело смысла. Олли кивнул и посмотрел на их лица. Сэм, казалось, был ошарашен, а Мел опустилась в кресло и расплакалась. Бенджамин вообще ничего не сказал, только смотрел на отца с каменным лицом. Он знал, что эта мера предпринимается в том числе и из-за него, но его гнева это не умаляло. Отец не имеет права так с ними поступать, никакого права. Мало того, что уехала их мать, а теперь они сами должны менять школы и переезжать в Нью-Йорк. Внезапно все круто поворачивалось. Но именно этого хотел Оливер, особенно в отношении старшего сына, и Бенджамин это понимал.
   – Ну, что вы, ребята, все будет отлично. Подумайте, какая новая, интересная жизнь начинается.
   – А как же Агги?
   Сэм еще больше расстроился. Он не хотел больше расставаться с теми, кого любил, но отец быстро успокоил его:
   – Она тоже переезжает.
   – А Энди?
   – И он может с нами жить, пока не начнет безобразничать. А если будет грызть мебель, придется отправить его к дедушке и забирать в уик-энды.
   – Он будет вести себя хорошо. Обещаю тебе.
   У Сэма были широко раскрыты глаза, но он по крайней мере не плакал.
   – А можно посмотреть мою комнату?
   – Конечно, – обрадовался Олли. Хоть Сэм проявил интерес. Мелисса продолжала строить из себя обиженную, а Бенджамин угрюмо уставился в окно. – Пока это не бог весть что, но когда мы перевезем сюда часть твоих вещей, будет грандиозно.
   К счастью, у владельца квартиры были двое – сыновей и дочь, поэтому две детские имели все признаки мальчишеских, а третья была оформлена в розовых тонах, оригинально обставлена и в два раза больше той, в Перчесе. Но Мел отказалась даже зайти в нее. Сэм все доложил сестре, когда вернулся в гостиную.
   – Там все о'кей. Мел... она розовая... тебе понравится...
   – Мне все равно. Я сюда не перееду. Поселюсь с Кэрол или с Дебби.
   – Нет, дорогая моя.
   Голос у Оливера был спокойный и твердый.
   – Ты переедешь сюда со всеми нами. Я устроил тебя в отличную школу. Я понимаю, что это тяжело, но так будет лучше, поверь мне, Мел.
   Как только Оливер замолчал, Бенджамин неожиданно повернулся к брату и сестре:
   – Он просто хочет держать меня под присмотром и подальше от Сандры. А как насчет уик-эндов, папа? В уикэнды тоже нельзя будет с ней встречаться?
   – Нельзя, пока не исправишь свои оценки. Я же тебе сказал, это не шутки. Все твои шансы на поступление в приличный колледж могут развеяться как дым.
   – Меня это не колышет. Это не имеет никакого значения.
   – Но для тебя это имело значение, когда ты посылал документы, или ты забыл?
   – С тех пор много воды утекло, – мрачно пробормотал Бен и снова отошел к окну.
   – Так, посмотрели все, что хотели?
   Несмотря ни на что, Оливеру удавалось сохранять веселый тон, но только Сэм его поддерживал.
   – А двор здесь есть?
   Оливер улыбнулся:
   – Тут кое-что другое. В двух кварталах отсюда Централ-парк. На крайний случай сойдет, правда?
   Сэм кивнул в знак согласия:
   – Пошли, что ли?
   Мелисса торопливо направилась к двери, Бенджамин медленнее, с задумчивым видом пошел за ней.
   В Перчес ехали молча, все были погружены в свои собственные мысли. Лишь Сэм время от времени задавал вопросы.
   Агнес ждала их дома с ужином, за которым Сэм рассказывал ей о новой квартире:
   – Я смогу играть в футбол в Централ-парке... и комната у меня довольно большая... и мы сюда вернемся, как только кончатся занятия в школе, на лето. Как моя школа называется, па?
   – Коллиджит.
   – Коллиджит, – повторил он.
   Агги внимательно слушала и поглядывала на двух старших ребят. Ни Бенджамин, ни Мел не проронили за столом ни слова.
   – Когда мы переезжаем? – переспросил Сэм.
   – В следующий уик-энд.
   Только Оливер это произнес, Мелисса снова разревелась, чуть позже Бенджамин поднялся из-за стола. Он спокойно взял со столика в прихожей ключи от машины и, не говоря ни слова, на глазах у отца уехал.
   В этот вечер Мел больше не появлялась из своей комнаты и даже заперла дверь. Один Сэм радовался переезду. Для него это было нечто новое и интересное. Уложив его, Оливер снова спустился вниз и стал дожидаться Бенджамина. С ним надо было серьезно поговорить насчет его поведения.
   В два часа ночи его еще не было, и Олли все больше и больше нервничал. Наконец он услышал скрип гравия под колесами. У дома остановилась машина. Дверь тихо открылась, Оливер вышел в прихожую встретить его.
   – Не желаешь пройти на кухню поговорить? Вопрос был чисто риторический.
   – Нам не о чем говорить.
   – С кем-то ты мог проговорить до двух часов ночи, а с отцом не о чем? Или это не тот разговор?
   Не дожидаясь ответа, он прошел на кухню и выдвинул два стула. Но Бенджамин сел не сразу.
   – Что происходит, Бенджамин?
   – Ничего, о чем я бы хотел с тобой поговорить.
   Они вдруг стали врагами. Это произошло в считанные часы, и было тем более обидно и больно.
   – Почему ты на меня так злишься? Из-за мамы? Ты все еще меня винишь в этом?
   – Это твоя забота. У меня есть свои. Мне не правится, что ты стал указывать, что я должен делать. Я уже вырос из этого возраста.
   – Тебе семнадцать лет, ты еще не взрослый, как бы тебе этого ни хотелось. И ты не можешь поступать вопреки всем правилам, рано или поздно тебе придется заплатить за это высокую цену. В жизни всегда есть определенные правила, нравится это тебе или нет. Вот теперь, например, ты можешь не поступить в колледж.
   – Плевал я на колледж.
   Его слова ошарашили Оливера.
   – То есть как это?
   – У меня есть дела поважнее, о которых надо думать.
   Был момент, когда Олли подумал, что Бенджамин пьян, но на вид он был трезвый.
   – Например, какие? Та девушка?.. Сандра Картер? В твоем возрасте это несерьезно. А если и серьезно, тебе придется подождать с этим достаточно долго. Сначала надо окончить школу, поступить в колледж, получить профессию, чтобы содержать жену и детей. У тебя впереди долгий путь, и лучше с него сейчас не сбиваться, а то и глазом не моргнешь, как завязнешь в дерьме.
   Бенджамин слушал и, казалось, внял доводам отца, но тут же поднял глаза и посмотрел на него в упор:
   – Я не поеду с вами в Нью-Йорк. Не поеду.
   – У тебя нет выбора. Тебе придется. Дом будет закрыт, за исключением уик-эндов. И я не разрешу жить тебе здесь одному, это ясно как день. Если хочешь знать, мы переезжаем туда главным образом из-за тебя, чтобы ты мог одуматься, пока не поздно, а я смогу уделять всем вам больше времени по вечерам.
   – Теперь уже поздно. Я не еду.
   – Почему?
   Наступило продолжительное молчание. Оливер ждал. А потом наконец Бенджамин ответил:
   – Я не могу оставить Сандру.
   – Но почему же? А если я разрешу тебе встречаться с ней в уик-энды?
   – Ее мать переезжает в Калифорнию, и Сандре некуда деться.
   – И она что, не едет с матерью? – простонал Оливер.
   – Они не ладят. И отца она ненавидит. Она к нему в Филадельфию тоже не поедет.
   – Что же она думает делать?
   – Бросить школу, устроиться на работу и остаться здесь. Но я не намерен оставлять ее.
   – Очень благородно с твоей стороны. Но она, судя по всему, очень самостоятельная.
   – Нет. Я ей нужен.
   Бен впервые открылся и говорил о ней. Оливера тронуло, но и испугало услышанное. Похоже, Сандра не была той девушкой, с которой следовало бы встречаться его сыну. С ней могли быть проблемы.
   – Папа, я не могу ее оставить.
   – Все равно тебе придется с ней расстаться осенью, когда ты поступишь в колледж. Лучше привыкнуть к этому сейчас, а потом будет труднее.
   Но Бенджамин только покачал головой:
   – Я не могу уехать.
   Он был непоколебим. Оливера это совершенно сбило с толку.
   – В колледж или в Нью-Йорк? – спросил он.
   – Ни туда, ни туда, – упрямо, с отчаянием на лице произнес Бенджамин.
   – Но почему?
   Снова наступило молчание. Наконец Бенджамин поднял глаза на отца, он решил все ему рассказать. Он достаточно долго носил это в себе, а раз уж отец так хочет знать, надо ему сказать.
   – Потому, что она беременна.
   – О Господи... О Господи!.. Почему же, черт подери, ты мне раньше не сказал?
   – Я не знал... Я не знал, как ты отреагируешь... И потом, это моя проблема.
   Он повесил голову, чувствуя, как и в предыдущие месяцы, тяжесть этого груза.
   – И поэтому мать бросает ее и уезжает в Калифорнию?
   – Отчасти. Но они вообще не ладят, и у матери есть новый друг.
   – А что она думает по поводу беременности дочери?
   – Она считает, что это проблема Сандры, а не ее. Она уговаривает ее сделать аборт.
   – Ну?.. И Сандра сделает?
   Бенджамин покачал головой и посмотрел на отца. В его взгляде была вера во все те ценности, в которые верил и Оливер.
   – Я бы ей не разрешил.
   – Бог ты мой, Бенджамин... – Оливер вскочил и стал шагать по кухне. – Ты бы ей не разрешил? Почему? Скажи на милость, на что семнадцатилетней девочке малютка? Или, может, она хочет отдать его в приют?
   Бенджамин опять покачал головой:
   – Она говорит, что хочет оставить его.
   – Бенджамин, послушай. Ты гробишь три жизни, а не одну. Уговори ее сделать аборт.
   – Нет, нельзя.
   – Почему?
   – Она на четвертом месяце.
   Олли снова тяжело опустился на стул.
   – Ну и в переплет ты попал. Ничего удивительного, что ты прогуливаешь уроки и проваливаешь экзамены. Но у меня для тебя есть новость: мы вместе преодолеем эти трудности, однако ты на следующей неделе переедешь со мной в Нью-Йорк, что бы ни случилось – конец света, всемирный потоп или еще что-нибудь.
   – Пап, я же тебе уже сказал.
   Бенджамин поднялся. Видно было, что терпение у него кончается.
   – Я не намерен ее бросать. Она одна и беременна, беременна моим ребенком. И она, и ребенок мне небезразличны.
   А потом его глаза вдруг наполнились слезами. Он устал и не хотел больше спорить. Да и чем мог помочь в его ситуации отец?
   – Папочка, я люблю ее... Пожалуйста, не вмешивайся в это.
   Бенджамин не сказал ему, что предложил Сандре жениться, но она считала брак глупостью. Она не хотела, чтобы все кончилось разводом, как у ее родителей.
   Оливер подошел и положил ему руку на плечо.
   – Ты должен поступать разумно... правильно для вас обоих. А от того, что ты выбросишь свою жизнь коту под хвост, пользы никому не будет. Где она сейчас живет?
   Во время их разговора у Олли в голове мелькали сотни вариантов, и одним из них было оплатить пребывание Сандры в общежитии для матерей-одиночек.
   – Дома, но она переедет на квартиру в Порт-Честере. Я помог ей оплатить наем.
   – Очень благородно с твоей стороны, но вскоре ей понадобится гораздо-гораздо больше денег. Ты представляешь себе, какое дорогое удовольствие – дети? Сколько стоит иметь одного?
   – Что ты предлагаешь, пап? – В голосе Бена опять зазвучала горечь. – Сделать аборт, потому что это дешевле? У нее внутри мой ребенок. Я люблю его и люблю ее, и я их обоих не брошу, понимаешь? И в Нью-Йорк я не поеду. Я исправлю оценки здесь. И если надо будет, поселюсь с ней.
   – Ну, я не знаю, что тебе еще сказать. Ты уверен, что она на четвертом месяце?
   Бенджамин кивнул, а Оливер удрученно подумал, что этот небольшой «инцидент» совпал с отъездом Сары. Все они на некоторое время свихнулись, только вот безумство Бенджамина отразится на всей его жизни.
   – А она не передумает?
   Бенджамин в очередной раз покачал головой.
   – Нет, мы не передумаем, папа. Забавно, знаешь, я всегда думал, что ты против абортов.
   Удар был не в бровь, а в глаз. Оливер в свое время воевал с Сарой, чтобы спасти своих троих детей, а теперь хотел, чтобы жертвой аборта стал ребенок Бенджамина. Но сопоставлять те случаи и этот было нелепо.
   – В большинстве случаев, да. Но то, что делаешь ты, может поломать тебе жизнь, и я пекусь больше о тебе, чем о том ребенке.
   – Тот ребенок – это часть меня, тебя, мамы... Сандры... и я не позволю никому убивать его.
   – На какие средства ты намерен содержать его?
   – После окончания школы я могу устроиться на работу, если будет нужно. И Сандра может работать. Она не стремится что-то от меня получить. Просто, раз уж так произошло, мы стараемся делать как лучше.
   Перспектива не была радужной, и Бен понимал это.
   – Ты давно узнал?
   Теперь стала понятна его серьезность в последние месяцы, постоянные исчезновения и неповиновение запретам.
   – Да нет. Пару месяцев назад. Сначала она сомневалась, потому что месячные у нее вообще бывают нерегулярно, а потом я отвел ее к врачу.
   – Так, молодец. А сейчас? Она наблюдается как положено?
   – Раз в месяц я хожу с ней к доктору.
   Это было уму непостижимо... его ребенок... его первенец... станет отцом.
   – Этого ведь достаточно, да?
   На лице у Бена снова появилась озабоченность.
   – Пока. Как думаешь, она согласилась бы пойти в общежитие для матерей-одиночек? Там бы она была под наблюдением, да и с формальностями бы помогли, если что.
   – Какими формальностями? – переспросил Бенджамин. Казалось, он все время что-то подозревает.
   – Все зависит от нее... и от тебя... но, во всяком случае, у нее будет приличная крыша над головой и компания девушек в таком же положении.
   Бенджамин кивнул. Над этим предложением стоило подумать.
   – Я спрошу у нее.
   – И когда предполагаются роды?
   – В конце сентября.
   – Ты к тому времени будешь в колледже.
   – Возможно.
   На эту тему мог разгореться новый спор, но оба слишком устали, чтобы его начинать. Было уже начало пятого утра.
   – Ложись спать. Завтра поговорим.
   Олли с нежностью и грустью коснулся плеча сына:
   – Очень жаль, сынок. Очень жаль, что с вами такое приключилось. Что ж, будем эту проблему решать.
   – Спасибо, папа.
   Но ни тот ни другой, похоже, не знали, как ее решать, когда медленно поднимались на второй этаж, погруженные в свои мысли и заботы. Двери их спален тихо за ними закрылись.

Глава 11

   Всю эту неделю они вели беседы до поздней ночи и так ни к чему и не пришли. В один из вечеров Оливер даже поехал познакомиться с Сандрой и был удручен. Она была хорошенькая, не слишком умная, испуганная и одинокая, и как бы не от мира сего. Лишь на Бенджамина она возлагала надежды на спасение. Только в одном она была тверда, в точности как Бенджамин – она была намерена родить их ребенка.
   Оливером завладело такое отчаяние, что он в конце концов позвонил Саре:
   – Ты знаешь, что происходит в жизни твоего старшего сына?
   Олли понимал, что это звучит как фраза из телесериала, но что-то надо было предпринять, не мог же Бен навсегда связать свою судьбу с этой девушкой и их ребенком.
   – Он мне вчера вечером звонил. По-моему, тебе не следует вмешиваться.
   – Ты с ума сошла? – Оливер готов был удавить ее телефонным проводом. – Ты что, не понимаешь, чем это чревато для его жизни?
   – А что, по-твоему, он должен сделать? Убить девушку?
   – Не неси чушь, ради Бога. – Оливер не мог поверить, что она говорит серьезно. – Она должна сделать аборт или в крайнем случае отдать ребенка в приют. А Бенджамину надо взяться за ум.
   – Что-то на тебя это не похоже... С каких пор ты стал сторонником абортов?
   – С тех пор, как мой семнадцатилетний сын сделал ребенка своей семнадцатилетней подружке и вознамерился из благородных побуждений поломать жизнь им обоим.
   – Ты не имеешь права вмешиваться в то, что он считает правильным.
   – Не могу поверить, что слышу это от тебя. Что с тобой? Тебя что, не волнует его образование? Ты понимаешь, что он хочет бросить школу и поставить крест на колледже?
   – Он образумится. Вот увидишь, когда ребенок родится и начнет орать день и ночь, как он сам орал, тогда Бен будет умолять тебя помочь ему куда-нибудь сбежать, а пока пусть делает то, что считает правильным.
   – По-моему, ты такая же полоумная, как он. Наверное, это наследственное. И ты дала ему такой совет?
   – Я сказала, чтобы он поступал согласно своим убеждениям.
   – Но это нонсенс.
   – А ты что ему посоветовал?
   – Засучить рукава, исправить оценки, не прогуливать школу, подругу устроить в общежитие для матерей-одиночек, а ребенка потом отдать в приют.
   – Да, очень мило и во всех отношениях замечательно. Вот только жаль, что он с тобой не согласен.
   – От него не требуется согласие, Сара. Он несовершеннолетний. И должен делать то, что мы ему скажем.
   – А если он пошлет тебя к черту, что непременно случится, если ты будешь слишком на него давить?
   – Как было в случае с тобой?
   Олли кипел яростью; она играла в свой гнилой либерализм, когда речь шла о жизни Бенджамина.
   – Мы говорим не о нас, мы говорим о нем.
   – Мы говорим об одном из наших детей, который гробит себе жизнь, а ты мелешь чепуху.
   – Будь реалистом, Оливер. Это его ребенок, его жизнь и он поступит так, как захочет, нравится тебе это или нет. Так что не наживай себе язву.
   Говорить с ней было бесполезно, и в конце концов Олли повесил трубку, еще более расстроенный, чем раньше.
   В субботу утром Бенджамин явился к отцу, когда к дому подрулил фургон, чтобы забрать то, что отправлялось в Нью-Йорк: постельное белье, необходимая одежда и кое-какие мелочи.
   – Все собрал, сынок?
   Оливер старался сохранять веселый тон, словно ничего не случилось. Но у Бенджамина вид был спокойный и решительный.
   – Пап, я пришел попрощаться.
   Воцарилась тишина.
   – Ты должен ехать с нами, сынок. Ради твоего же блага. А может, и ради Сандры.
   – Я не еду. Я остаюсь здесь. Я так решил. Я бросаю школу и иду работать в ресторан, а жить буду с Сандрой в ее квартире.
   В каком-то смысле Оливер ускорил события этим переездом в Нью-Йорк и теперь почти жалел о своем решении.
   – А если я разрешу тебе жить в доме? Ты вернешься в школу?
   – Мне осточертела школа. Я хочу заботиться о Сандре.
   – Бенджамин, послушай, ты же сможешь лучше о ней заботиться, имея образование.
   – Я потом всегда могу вернуться в школу.
   – А в школе об этом уже знают?
   Беццжамин кивнул и перечеркнул последние отцовские надежды:
   – Я им сказал вчера.
   – И что они ответили?
   – Они пожелали нам удачи. Сандра еще раньше сказала своей классной про ребенка.
   – То, что ты делаешь, просто чудовищно.
   – Я хочу быть с ней... и с моим ребенком... Папа, ведь ты бы поступил так же.
   – Возможно, но все равно иначе. Ты исходишь из правильного принципа, но идешь неверным путем.
   – Я делаю то, что в моих силах.
   – Да, конечно. А что, если тебе сдать экзамены экстерном? Сейчас тебе не надо было бы ходить в школу, а осенью отправишься в колледж. Знаешь, это тоже вариант.
   – Да, папа, но это уже не то, чего я хочу. Я хочу жить в реальном мире. У меня есть реальные обязанности и женщина, которую я люблю... и ребенок, который родится в сентябре.
   Казалось, такое невозможно придумать, и все же это было реальностью. Оливер стоял на лужайке перед домом и смотрел, как грузчики под руководством Агнес носили коробки. Ему хотелось плакать. Все это смахивало на безумие. За четыре месяца Сара поломала жизни им всем. Олли вдруг спохватился: какого дьявола он переезжает в Нью-Йорк, если Бенджамин не едет? Но в этой затее все равно были положительные моменты, например, возможность раньше возвращаться с работы и уделять больше времени Мел и Сэму. Мел в последнюю неделю успокоилась, поняв, что сейчас они переезжают только на два пробных месяца, что будут приезжать в Перчес на уик-энды и в нем же проведут все лето. К тому же все ее друзья ей ужасно завидовали и хотели поскорее приехать к ней в гости в город.
   – Пап, мне пора. В два мне надо быть на работе, а в квартире меня ждет Сандра.
   – Ты мне будешь звонить?
   – Конечно. Заходи к нам, когда будешь в Перчесе.
   – Я тебя люблю, Бенджамин. Я очень, очень тебя люблю. Оливер крепко обнял сына, и оба расплакались.
   – Спасибо, папа. Все будет нормально...
   Олли кивнул, хотя не верил в это. Их жизнь теперь не наладится никогда или по крайней мере еще очень-очень долго.
   Оливер смотрел вслед удаляющейся машине Бена, махал на прощание, а по щекам у него катились слезы. Когда Бенджамин пропал из виду, он медленно вернулся в дом. Выдумал он этот переезд, хотел как лучше, а теперь вот Бенджамин бросил школу, работает в ресторане, живет с этой девчонкой, но, может, что-нибудь хорошее из этого и получится, когда-нибудь... в один прекрасный и далекий день.
   В доме царил полнейший хаос. Всюду сновали грузчики, пес отчаянно лаял, Сэм не мог совладать с волнением и бегал по всему дому, не выпуская из рук мишку, Мел чуть ли не до последней минуты висела на телефоне, а Агги настаивала, что в доме надо навести порядок. Но наконец они вышли, сели в машину, последний раз посмотрели на дом, который так любили, и поехали следом за фургоном в Нью-Йорк, навстречу новым приключениям.
   В. нью-йоркской квартире их ждали большой цветок в горшке от Дафны, фрукты и печенье для детей и коробка собачьих галет для Энди. Встреча была роскошной. Мел завизжала от восторга, увидев свою комнату, и сразу же бросилась к телефону.
   Но когда они распаковали вещи, мысли Оливера снова вернулись к Бенджамину, который отказался от их новой жизни. Он непременно когда-нибудь об этом пожалеет, если уже не пожалел. Олли чувствовал, что одного за другим теряет самых дорогих ему людей.