Средневековые европейцы острили: "Всеведущий Бог знает, конечно же, все на свете, кроме того, сколько существует монашеских орденов".
   Количество ересей, возникших в XII-XIII веках, почти столь же огромно, как и количество новых орденов.
   Кто-то из еретиков до смерти морил себя голодом и истязал плоть веригами. Другие, наоборот, практиковали половую распущенность и отрицали моральные нормы.
   Движение еретиков-катаров было столь могущественным, что они на полном серьезе надеялись одолеть Ватикан - "апокалиптическую блудницу".
   В свое время Фридрих Энгельс писал:
   История Средних веков, как пограничными столбами, ограничена двумя событиями, связанными с Константинополем. Начавшись с основания города, эта история заканчивается взятием Константинополя крестоносцами в 1204 году.
   XI-XII столетия стали периодом расцвета средневековой культуры. Благородные рыцари свершали подвиги во имя целомудренных дам. Трубадуры в стихах на провансском наречии славили и тех и других.
   Спустя еще век все изменилось. По дорогам южной Франции вместо трубадуров бродили толпы еретиков-альбигойцев. Вместо того чтобы сложить голову в Иерусалиме, крестоносцы грабили столицу христианской Византии.
   Эпоха, начавшаяся в IX веке, закончилась в XIII.
   2
   На протяжении XI-XII веков процесс распадения некогда единого Халифата набирал обороты. К XIII веку этот процесс достиг своего пика.
   За несколько веков до этого от Атлантики до Гиндукуша лишь один повелитель мог носить верховный мусульманский титул халифа. В Х веке священных владык было уже трое. А в описываемый период халифом именовал себя даже князек крошечного государства Саджлимаса в Африке.
   Вместо централизованной теократической империи мы видим множество самых различных социальных форм. По Переднему Востоку бродили орды тюрков. Собственные теократии основывали еретические секты. Города не желали подчиняться вообще никому.
   Номинально главой халифата продолжал считаться Аббасидский халиф. Никто не оспаривал религиозного значения его фигуры. Реально власть у него, невластного даже над собственным дворцом, отобрали совсем иные люди.
   Прежде региональные элиты формировались за счет чиновников - эмиссаров центрального правительства. Теперь власть на местах берут силой.
   Желающих посидеть на троне... пусть хоть недолго, но посидеть... появилось слишком много. Как следствие жизнь мусульман проходила на фоне непрекращающихся усобиц. До 80 % бюджета уходило на военные нужды.
   Идеал правителя теперь это не освященный происхождением от Пророка халиф, а любящий и умеющий воевать эмир или султан.
   На востоке Халифата усиливается тюркская держава со столицей в Газне. Вырезав всех правителей-соседей, третий монарх местной династии Махмуд Газневи отправился с походом в Индию.
   У индийских раджей был обычай отрезать себе палец в знак принятия вассальной зависимости. По слухам, у Махмуда скопился здоровенный сундук с такими пальцами. Именно со времени его правления берет начало история индийского ислама.
   В Малой Азии почти тогда же усиливается государство турок-сельджуков. В Северной Африке - берберские империи Альморавидов и Альмохадов.
   Основным занятием всех этих правителей был джихад - священная война. Под их знамена со всех концов исламского мира стекаются те, кто желал заслужить загробное блаженство гибелью за веру.
   Отважные правители-воины, ценители дорогого оружия и лошадей, производили на современников неизгладимое впечатление.
   Захватив в плен предводителей вражеских армий, они, вместо того чтобы мстить, предоставляли им собственные шатры и лошадей, сажали на пиру рядом с собой и, чтобы у тех не появлялось опасений быть отравленными, первыми отхлебывали из чаш с шербетом.
   Первое время политическая элита еще не была связана с определенными территориями. Типичный пример - история династии Фатимидов.
   Приблизительно в 860 году потомки Пророка по линии его дочери Фатимы перенесли свою ставку из Ирака в Сирию. Затем они обосновались в Йемене. Из Аравии Фатимиды перебрались в Северную Африку. А между 914 и 973 годом подчинили своей власти Египет.
   Ничего эволюция?
   Чтобы прославить деяния блистательных покровителей, к их дворам съезжаются поэты, ученые и ораторы. В изысканной куртуазной культуре, создаваемой ими, чем дальше, тем отчетливее видны неповторимые МЕСТНЫЕ черты.
   Даже распадающийся на части Халифат в предыдущие эпохи представлялся единым целым. Его цементировал арабский язык Корана, да, собственно, и всей письменной культуры.
   Начиная с XI века ситуация меняется. "Темный" период отсутствия письменных памятников на национальных языках заканчивается. Даже комментарии к Священному Писанию ислама отныне создаются, например, по-персидски.
   Расцвет национальных литератур можно видеть у персов, коптов, абиссинцев, берберов. За написание книг берутся христиане-монофизиты и непонятным образом выжившие зиндики (манихеи).
   Именно тогда в иудаизме зарождается неповторимая мистическая доктрина, из которой со временем вырастет Каббала. Тогда же иранские и индийские зороастрийцы переписывают остатки своих древних священных писаний.
   Арабский язык теряет позиции повсеместно. Даже сами арабы теперь не желают разговаривать на классическом, грамматически правильном языке. Образованные люди увлеченно изучают простонародные выражения. Кое-кто доходит до того, что берется за составление словарей воровского сленга.
   Швейцарский арабист Адам Мец писал:
   Классическая арабская поэзия вырождается и уступает позиции прозе. Бесчисленные авторы создают и переводят на все языки ойкумены истории о морских путешествиях, о любви людей и демонов, о людях племени Узра, "которые умирают, когда полюбят", и рыцарские романы об отважных и непобедимых вождях бедуинов.
   Стиль этих первых книг наивен и многословен. Однако это-то и нравилось тогдашним читателям. Они воспринимали такой стиль как освобождение от безраздельного господства прежней педантичной литературной традиции.
   Первое время образованных людей в Халифате было немного. Однако число их стремительно растет.
   Путешественник ал-Мукаддаси вспоминал, что как-то зашел в мечеть, где стоило ему подойти к одному кружку беседующих, как сзади тут же кричали: "Не стой спиной к собранию!" Кружков поэтов, философов и чтецов Корана в мечети было больше 120. Встать лицом к каждому из них было просто невозможно.
   В XI-XII веках повсеместно расцветают библиотеки. Доступ к книгам в них зачастую был открыт для всех желающих. Неимущим выдавались бумага и чернильницы.
   Знать имела обыкновение завещать часть денег на выплату стипендий тем, кто не мог сам оплатить свое образование. В Египте визир ибн Киллис тратил на содержание студентов фантастическую сумму - 1000 динаров в год.
   Первые века существования ислама обучение происходило непосредственно в мечетях. Ученики собирались вокруг преподавателя и под диктовку записывали то, что он мог им сообщить.
   Теперь в Халифате зарождается принципиально иная система образования медресе. Первое из них возникло приблизительно в 1027 году. Вместо диктовки здесь практиковалось вольное обсуждение проблем, вопросы с мест и публичные диспуты.
   Культуры настолько много, что в одиночку впитать все ее богатства уже невозможно. Энциклопедизм предшествующей эпохи сменяется узкой специализацией.
   В политической жизни описываемый период стал временем тотальной раздробленности. Обособление всех от всех можно наблюдать и в культурной жизни.
   Один из современных исследователей ислама писал:
   В XI-XIII веках мусульманская культура переживала процесс исключительной важности.
   Единая до того времени сакральная традиция распалась на множество отраслей знания. Право, священная юриспруденция (фикх) отделилась от собственно богословия. То, в свою очередь, распалось на религиозную философию и мистику.
   Не остановившись на этом, каждая из областей мысли продолжала дробиться и дальше. В области фикха уже в XI веке появилось до 500 самостоятельных школ. В области мистики новые направления появляются каждое десятилетие.
   Прежде толкование Корана расценивалось как поступок на грани кощунства.
   Историк ат-Табари рассказывал, что, когда один из учителей попробовал взяться за истолкование Писания, прохожие кричали ему: "Для тебя было бы лучше, если бы по твоему заду лупили бы, как по тамбурину, чем сидеть тебе здесь!"
   Теперь изъяснять Коран берется множество учителей. Философ ан-Накаш составил комментарий в 13 тысяч листов. Еще один автор приводит у себя в книге более 120 мнений по поводу одной только фразы "Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного!".
   Окончательно оформляется система ссылок на общепризнанные хадисы (рассказы о жизни и высказываниях Пророка). Общее число хадисов было определено приблизительно в 1700. Все они были объединены в четыре канонических сборника.
   Однако одновременно с детальной разработкой положений наук мусульмане пытаются свести все известные им факты в рамках единой универсальной доктрины.
   Именно в эту эпоху жил величайший философ ал-Газали (1058-1111). Влияние его книг не ограничилось миром ислама, а прослеживается до университетов христианской Европы. Для мусульман его философская система на долгие века стала недостижимым идеалом мудрости.
   Газали был богословом, писателем, философом, мистиком - всем сразу. В своем главном труде "Возрождение наук о вере" он играючи оперировал положениями всех наличных философских систем.
   А вот кабинетным ученым Газали не был. На протяжении Средних веков религиозная философия повсеместно являлась руководством к действию. Мистика требовала от человека активного вмешательства в дела общины.
   Всего через несколько десятилетий после того, как на христианском западе великий мистик св. Бернар из Клерво организовал Первый крестовый поход, в Халифате великий мистик ибн Араби благословлял верующих на истребление неверных - христиан и еретиков.
   XII-XIII столетия стали "золотым веком мусульманского мистицизма". Один из современных исследователей писал:
   Никогда мусульмане не стремились столь рьяно к усвоению и воплощению в жизнь религиозных истин, как в эту эпоху.
   Всплеск интереса к личности Пророка и расцвет культа святых свидетельствуют о внимании к человеческой индивидуальности. Если прежде в религии доминировали страх перед гневом Божества, то теперь - упование на Его милосердие.
   В целом религиозность IV-VI веков хиджры (XII- XIII века от Р. Х.) более личностна. Не случайно именно в эту эпоху переживает расцвет суфийская мистика.
   Первые сведения о мусульманских мистиках-суфиях относятся еще к IX веку. Однако теперь суфийская мистика завоевывает позиции по всему исламскому миру. Историкам известны имена сотен учителей и названия десятков школ.
   В одном только Хорасане проживало более трехсот шейхов, "каждого из которых хватило бы на весь мир". По всему Халифату появляются религиозные братства (тарика), причем не только мужские, но и женские.
   Многие ревностные верующие приносили обеты никогда в жизни не есть днем, не выходить из дому, кроме как на пятничную молитву, не спать лежа и все в таком роде.
   Мусульмане демонстрируют прежде абсолютно несвойственную им тягу к безбрачию. О мистике ибн Афифе говорили, что он 400 раз сочетался браком с девушками, желавшими получить частичку его благодати, но каждый раз, не прикоснувшись к жене, давал ей развод.
   Строго говоря, все эти действия являлись нововведением в религию Пророка. Верующие сами выбирали для себя путь, ведущий к "познанию Аллаха". Кто-то избирал путь аскезы. А кто-то, наоборот, считал, что человеку, зрящему пред собою только Аллаха, общепринятые нормы ни к чему.
   Став массовым движением, суфизм стремительно вульгаризировался. Если XI-XII века были эрой великих духовидцев, то в XIII веке мы видим мутный поток, массу низовых полуеретических движений.
   Суфии отрицали необходимость постов. Скоро выражение "аппетит суфия" стало поговоркой. К обвинениям в чревоугодии добавлялись упреки в половых связях с мальчиками и свальном блуде.
   Один из мусульманских историков с горечью писал, что для суфиев XIII века вся доктрина сводилась к экстатичным пляскам. Он восклицал:
   Неужели Аллах предписал вам, чтобы в качестве молитвы вы лишь плясали бы и жрали, как скоты?
   В этом столетии история исламского мира приближалась к своей переломной точке.
   Сам перелом ждать себя не заставил.
   3
   На протяжении XI-XII веков процесс дробления территорий, некогда входивших в состав единого Танского государства, набирал обороты.
   Уже в Х веке Китай был поделен на восемь больших феодальных владений. Десятилетие за десятилетием их число менялось. Неизменным оставалось одно: внутри себя все эти княжества и царства дробились чем дальше, тем на все более мелкие уделы.
   Единой нацией китайцы себя не ощущали. В качестве самоназвания жители использовали название княжества или правящей династии. Царьки-цзедуши увлеченно рубились друг с другом. К XIII веку этот процесс достиг пика.
   Желающих занять трон... хотя бы самый маленький трон... появилось много. Удержать власть в условиях жесткой конкуренции было сложно. Побеждал тот, у кого имелась сильная и хорошо обученная армия.
   В результате уже в XI веке до двух третей имперского чиновничества составляли военные. Собственной армией не обзавелся только ленивый. Вооруженные отряды создаются удельными князьями, деревенскими общинами и даже буддийскими монастырями.
   В начале XI века армия Китая составляла полтора миллиона человек. Спустя полстолетия - уже четыре с половиной миллиона человек. Для справки: приблизительно такова же численность китайской армии и сегодня.
   Как следствие меняется сам характер власти. Идеалы теократии отходят на второй план. Теперь типичный владыка - не обожествленный Сын Неба, а воинственный князь, знаток оружия и дорогих лошадей. По совместительству такой правитель-воин мог являться покровителем искусств и ремесел.
   Типичным монархом той эпохи был современник Ричарда Львиное Сердце император Хуэй-цзун. Свои дни этот "ветротекучий" монарх проводил за возвышенными беседами с мудрецами и специально вызванными во дворец духами. Кроме того, он был одаренным живописцем и сочинил несколько гимнов, до сих пор используемых в даосском богослужении.
   На центральные образцы ориентируются и региональные владыки. В 916-926 годах киданьский князь Амбагань разбил манчжуров и тангутов, подчинил земли уйгуров и смел Бохайское царство. В 947 году кидани провозгласили создание собственной державы Ляо.
   Армию монарх спаял железной дисциплиной. Крестьянам и ремесленникам было гарантировано мирное небо над головой. Культурные люди могли спокойно заниматься своим делом.
   Пример киданей оказался заразительным. В XI- XII веках собственные державы основывают множество народов с бывших окраин Поднебесной.
   Тангутский царек Чжао Юань-хао разбил армии тибетцев и уйгуров и основал государство Си-Ся. Чжурчженьский князь Агуда основал царство Цзинь. В те же годы расцвет переживали корейская держава Силла и могучее королевство Кхмер.
   Первое время эти царские и княжеские династии еще никак не прикреплены к земле.
   Когда в 1127 году чжурчжени князя Агуды атаковали китайское государство Сун, император вместе с двором просто перебрался за Янцзы. Туда же перебралось большинство образованных чиновников. Особых перемен никто не заметил.
   Однако чем дальше, тем больше в культуре этих эфемерных, появляющихся и тут же распадающихся держав проявляются неповторимые МЕСТНЫЕ черты.
   Официальным языком региона - от Японии до Индокитая - по-прежнему остается вэньянь - мертвый язык литературы Древнего Китая. На этом языке давно никто не говорил. На нем только писали.
   Однако уже в начале XII века стало видно, что монополия вэньянь подорвана. Повсюду начинаются попытки создания литературных произведений на НАЦИОНАЛЬНЫХ языках.
   Какое-то время эти попытки робки. В Японии национальной азбукой катакана книги пишут исключительно образованные женщины: мужчины считают такое баловство ниже своего достоинства. Тем не менее с каждым десятилетием процесс набирает обороты.
   Скажем, в те же годы, когда на Руси скрипел пером Нестор, автор первой русской летописи, в Корее появилась первая национальная история "Исторические записи Трех государств".
   Автор "Записей" Ким Бусик писал:
   Нынешние ученые мужи способны глубоко проникать в смысл конфуцианского Пятикнижия и сочинений китайских мудрецов.
   Но когда дело доходит до событий, свершавшихся в нашей стране, они оказываются в полной растерянности, не зная ни начала этих событий, ни их конца.
   Увы! Как это печально!
   Народы открывают собственную культуру. В Египте той поры впервые записывается сборник "1001 ночь". Во Франции - героические песни-"жесты".
   Тот же процесс можно видеть и на Дальнем Востоке: народы открывают собственное героическое прошлое... открывают себя... впервые обращают внимание на каждого отдельного себя.
   Внимание к человеку видно во всем. На протяжении эпохи Тан китайские живописцы писали исключительно пейзажи. Зато начиная с XI века на Дальнем Востоке расцветает ПОРТРЕТНАЯ живопись.
   Историк религии Генрих Дюмезиль писал:
   В эпоху Сун (X-XIII века) китайская цивилизация достигла вершин, которые знала лишь в эпоху классической древности.
   Можно с полным правом говорить о культурном и экономическом возрождении Китая. Науки процветали. Бурно развивалась религиозная философия. Китайский буддизм переживал свой "золотой век".
   Достижения великих учителей и наставников прошлого были систематизированы и рационализированы. В дальневосточной культуре XI-XIII веков во всем видна чрезмерная страсть к упорядочиванию, внимание к методу.
   Если в предшествовавшую эпоху единственным центром культуры был Танский императорский двор, то теперь по всей Поднебесной открывается множество школ, типографий, книгохранилищ.
   Одним из самых ходовых товаров становятся книги. Их производство ведется в промышленных масштабах - до тысячи экземпляров в год. Один из удельных правителей даже открыл у себя в столице музей, состоявший почти из четырех тысяч экспонатов.
   Культуры настолько много, что в одиночку впитать все ее богатства уже невозможно. Энциклопедизм сменяется специализацией. Китайцы без устали пишут книги, размышляют о "мириаде вещей", исследуют классику.
   В политической жизни описываемый период стал временем тотальной раздробленности. Обособление всех от всех можно наблюдать и в культурной жизни.
   Например, тибетцы еще в VIII-IX веках были уверены: на свете существует всего две религии - занесенный извне буддизм и их собственное язычество (бон). В чем состояла разница между ними и есть ли она - над подобными вопросами голову никто не ломал.
   Вскоре тибетцы выяснили: религия, которую они исповедуют, это не просто буддизм, а тантрические направления махаянского буддизма. В X веке здесь стали возникать собственно тибетские школы.
   Сперва появилось три из четырех основных направлений тибетского буддизма: Сакья-па, Ньинма-па и Кагью-па. К началу XII века школа Кагью разделилась на четыре подшколы: Карма-Кагью, Барам-Кагью, Цхал-Кагью и Пхак Дру-Кагью.
   А уже в следующем поколении подшкола Пхак Дру-Кагью развалилась на восемь самостоятельных ветвей, между адептами которых завязалась ожесточенная полемика.
   Обособление всех от всех идет параллельно с систематизацией, каталогизацией уже созданного. Культура словно осознает, что конец близок, и раскладывает накопленные богатства по полочкам.
   Именно в эпоху Сун жил величайший средневековый китайский философ, знаток классики и "второй Конфуций", Чжу Си (1130-1200).
   Он довел до конца работу, начатую философами XI века, разработал и систематизировал положения школы, именуемой на Западе "неоконфуцианством". Именно его взгляды отныне и на века предстояло излагать на государственных экзаменах тем, кто претендовал на получение чиновничьей должности.
   В произведениях Чжу Си было сказано обо всем, что было известно китайцам о мире, о человеке, о Великом Пределе. Один из современных исследователей писал:
   Cтепень взаимосвязанности элементов этой системы такова, что, если будет вытащен хоть один кирпич, рухнет все здание.
   Китайские даосы кодифицируют пантеон. Тибетские буддисты пытаются собрать разрозненные писания своей религии. Именно в XII веке появляются первые варианты тибетского канона "Данчжур".
   Один из отечественных синологов писал:
   Конфуцианство, буддизм, даосизм XII-XIII веков совершенно не похожи на самих себя двух-, трехвековой давности.
   Основное отличие состоит в том, что китайцы стали БОЛЕЕ ЛИЧНОСТНО относиться к своим доктринам. Общинные формы культа, ритуалов, "внешняя алхимия" уступают место индивидуальным практикам.
   Для обретения Освобождения теперь считается важным не только религиозная практика, но, например, и нравственное самосовершенствование. Многие религиозные общины начинают оказывать нуждающимся бесплатную медицинскую помощь и заниматься благотворительностью.
   По всей Поднебесной живет и проповедует множество великих учителей. Под влиянием их проповедей китайцы берутся исправлять свою повседневную жизнь и реформировать жизнь религиозную.
   В рассматриваемый период в Китае видна абсолютно несвойственная местной культуре тяга к безбрачию. В "реформированных" школах даосизма принятие обета безбрачия впервые становится обязательным.
   Буддисты интересуются прежде всего человеческой стороной личности основателя своей доктрины. В одном из трактатов того времени читаем:
   Следующие Пути! Известно ли вам, кто такой Будда? Он - не кто иной, как вы сами, стоящие передо мной!
   Будда ничем не отличается от вас. Забудьте о его мудрости! Забудьте о его чудесных способностях! Будда - это обычный человек!
   Тот, кто понимает это, становится бездействующим!
   Именно в это время расцветает жанр дзен-буддийских коанов - кратких притч, содержащих парадоксальное суждение или рассказ об экстравагантном поступке.
   Коаны должны были помимо слов передать ученику несводимую к логической схеме мудрость учителя. Связно и логично изложить доктрину дзен-буддизма в принципе невозможно. Однако на протяжении всей эпохи Сун именно этим и занимались китайские дзен-буддисты.
   Число коанов было четко определено: 1700 сюжетов. Все они были сведены в несколько классических сводов, прокомментированы, а некоторые даже снабжены иллюстрациями.
   Современный японский исследователь Судзуки Дайсэцу писал:
   На смену аристократическому дзену эпохи Тан пришел демократический, чтобы не сказать механический, дзен.
   Первые наставники достигали просветления в результате напряженного ЛИЧНОГО поиска. А в эпоху Сун дзен превратился в удобный и эффективный метод, при помощи которого каждый почти гарантированно мог достичь желаемого результата.
   Превратившись в массовые движения, дзен-буддизм или даосские практики стремительно вульгаризируются. Уже в конце XII века вместо тончайших нюансов мистики мы видим грубые простонародные культы.
   Да и вся история классического средневекового Китая подходила к концу.
   В 1205 году на границах Поднебесной появилась конница монголов.
   4
   Человек, подведший черту под историей Средних веков, родился в местности Дюлюн-Болдак в год свиньи, а от Рождества Христова - в 1155 году.
   По преданию, младенец сжимал в ручонке кусок засохшей крови. При рождении ему было дано имя Темучин. В историю он вошел как Чингисхан.
   Вторая половина XII века в Монголии, как и повсюду, была эпохой жутчайшей тотальной раздробленности. Один из современников Чингиса писал:
   Все грабили друг друга, и шла всесветная брань.
   Вожди караитов, найманов, татар, меркитов и монголов, которые еще не называли себя этим именем, вели ни на год не прекращающуюся войну всех против всех. Побежденные племена вырезались поголовно. Пленных десятками заживо варили в котлах.
   Отец Темучина был отравлен, когда сыну едва исполнилось девять лет. Какое-то время тот вынужден был охотиться на мелкую дичь и питаться кореньями. Возмужав, Темучин собрал вокруг себя небольшой отрядик и попробовал принять участие в междоусобицах степных кланов.
   Подробности этой мышиной возни слишком утомительны. Важно то, что к 1201-1206 годам Темучин все-таки одолел большинство своих соперников и сплотил степняков в нечто напоминавшее единое государство.
   Число его подданных доходило до миллиона человек. Над его ставкой был поднят стяг с девятью хвостами белых кобылиц. Сам повелитель степи принял титул Чингисхан.
   Что в точности означает это имя - неизвестно. В монгольском "Сокровенном сказании" говорится, что так нарек Темучина знаменитый шаман Кэкчу. Возможно, слово означает имя монгольского божества. По иной версии, Чингис - это исковерканное китайское слово "Тянь-цзы" - "Сын Неба".
   В то время будущему покорителю Вселенной было уже за пятьдесят. За пределами Монголии имя этого рано полысевшего грузного мужчины не было известно ни единой живой душе.
   Первые походы Чингисхана были не более чем грабительскими вылазками. В 1205-м он вторгся в северный Китай и вернулся домой с огромным грузом шелка, фарфора и золота.