Страница:
14.10.6. Лебедь как ураган вошёл в высший эшелон политической власти. Но ураган должен был кого-то разрушить, на то это и стихийное бедствие. «Когда Президент представлял генерала прессе, один настырный журналист спросил: „Это теперь новый наследный принц и вы смотрите на Лебедя как на своего наследника?“. Натянуто и неестественно улыбаясь, Ельцин ответил, что ещё рано об этом говорить, хотя ничего не исключено.[888] Однако самодовольный Лебедь, улыбаясь во весь рот, поблагодарил журналиста за «хороший вопрос».[889]
Моральная сторона поступка этого генерала обеспечившего победу Ельцина была всем очевидна. Как очевидно было и то, что сам Лебедь до этого был в числе критиков первого российского президента. Нужно было это хоть как-то оправдать.
«Моя совесть чиста, — напишет в 1997 году сам Лебедь. — Я не передавал свои голоса Ельцину».[890] Понимал, ли он, говоря эти слова, что признает необходимость оправдаться перед теми, кто разочаровался в избранном президенте?
Некоторые уточняли: «… Лебедь никогда публично не произносил какие-либо слова о своей симпатии к Ельцину или о своей высокой оценке Ельцина как президента России… Не произносил Лебедь и слов о том, что призывает своих избирателей проголосовать во втором туре за Ельцина. Не произносил он публично даже традиционные по протоколу слова о своей искренней признательности Ельцину за полученное назначение».[891]
Сам Лебедь уже после отставки писал: «Голоса — не лапти. Их на чужую ногу не наденешь. В конце концов, в кабинке на избирательном участке человек остаётся один. Соглядатаев за спиной нет. Крестик, нолик ставит сам. От кабины до урны человек тоже следует без конвоиров. Вы когда-нибудь видели меня на экране телевизора призывающего отдать кому-то свой голос?».[892]
Лебедь просто сказал тем, кто проголосовал за него: «Голосуйте так, как подсказывает вам совесть». Формально юридически это не была поддержка Ельцина. Но в политике формально юридический подход не применим, по сути своей Лебедь обеспечил Ельцину быструю победу во втором туре. И, следовательно, продал он эти голоса.
Именно за это он и получил должность Секретаря Совета безопасности с особыми полномочиями, придуманными специально для него. Сторонники лидера КПРФ считали: «В ответ благодарный Лебедь призвал своих избирателей проголосовать за Ельцина, пообещав решить чеченскую проблему и навести порядок в Вооружённых Силах, начать немедленно реформы в армии».[893] Видимо, они правы. В политике важна именно суть, а не форма.
«Существует обоснованное мнение, что если бы не Лебедь, то Зюганов уже в 1-м туре получил бы более 50% голосов и никакая фальсификация властей не помогла бы Б. Ельцину».[894] Это мнение тех, кто симпатизировал партии российских коммунистов.
Однако, до второго тура произошли ещё некоторые важные и даже чрезвычайные события.
14.11. «Кровные братья» расстаются
Моральная сторона поступка этого генерала обеспечившего победу Ельцина была всем очевидна. Как очевидно было и то, что сам Лебедь до этого был в числе критиков первого российского президента. Нужно было это хоть как-то оправдать.
«Моя совесть чиста, — напишет в 1997 году сам Лебедь. — Я не передавал свои голоса Ельцину».[890] Понимал, ли он, говоря эти слова, что признает необходимость оправдаться перед теми, кто разочаровался в избранном президенте?
Некоторые уточняли: «… Лебедь никогда публично не произносил какие-либо слова о своей симпатии к Ельцину или о своей высокой оценке Ельцина как президента России… Не произносил Лебедь и слов о том, что призывает своих избирателей проголосовать во втором туре за Ельцина. Не произносил он публично даже традиционные по протоколу слова о своей искренней признательности Ельцину за полученное назначение».[891]
Сам Лебедь уже после отставки писал: «Голоса — не лапти. Их на чужую ногу не наденешь. В конце концов, в кабинке на избирательном участке человек остаётся один. Соглядатаев за спиной нет. Крестик, нолик ставит сам. От кабины до урны человек тоже следует без конвоиров. Вы когда-нибудь видели меня на экране телевизора призывающего отдать кому-то свой голос?».[892]
Лебедь просто сказал тем, кто проголосовал за него: «Голосуйте так, как подсказывает вам совесть». Формально юридически это не была поддержка Ельцина. Но в политике формально юридический подход не применим, по сути своей Лебедь обеспечил Ельцину быструю победу во втором туре. И, следовательно, продал он эти голоса.
Именно за это он и получил должность Секретаря Совета безопасности с особыми полномочиями, придуманными специально для него. Сторонники лидера КПРФ считали: «В ответ благодарный Лебедь призвал своих избирателей проголосовать за Ельцина, пообещав решить чеченскую проблему и навести порядок в Вооружённых Силах, начать немедленно реформы в армии».[893] Видимо, они правы. В политике важна именно суть, а не форма.
«Существует обоснованное мнение, что если бы не Лебедь, то Зюганов уже в 1-м туре получил бы более 50% голосов и никакая фальсификация властей не помогла бы Б. Ельцину».[894] Это мнение тех, кто симпатизировал партии российских коммунистов.
Однако, до второго тура произошли ещё некоторые важные и даже чрезвычайные события.
14.11. «Кровные братья» расстаются
14.11.1. В 1995 году Коржаков дослужился до звания генерал-лейтенанта. Некоторые язвили: генерал, командующий полутора тысячами охранников.[895] Можно подумать, что мало в стране генералов, которые командовали меньшим числом подчинённых.
«Ельцин никаким президентом для меня не являлся, — писал А.В. Коржаков. — Друг друга мы считали „кровными“ братьями — в знак верности дважды резали руки и смешивали нашу кровь. Ритуал предполагал дружбу до гробовой доски. При посторонних же я всем своим видом показывал, что Борис Николаевич — президент при любых обстоятельствах».
«Нас связывали мужские отношения, и я поклялся быть с президентом до конца. Я не считал себя вправе уйти. Слишком много соли мы съели вместе», — рассказывал Коржаков.[896] О «старой» дружбе президента и верного ему охранника мы уже писали.[897]
Главный охранник, как писал Анатолий Куликов : «…считался человеком влиятельным. Почти всемогущим. Аудиенций с ним добивались олигархи, политики, военачальники. Гуляли небезосновательные слухи, что Александр Васильевич казнит и милует своей волей и пары его слов на обрывке бумаги достаточно, чтобы одного наделить генеральским званием, а у другого — отнять банк или, например, нефтяную компанию.[898]
Почему же их сумели разделить? Ведь Ельцин не особенно склонён бросать своих верных слуг. И, тем не менее, они расстались.
Конечно, главным образом, потому, что другие очень хотели сделать это и мастерски переиграли главного охранника. «Коржаков проглядел опасность», — напишет Ельцин.[899]
Но об этом позже. А сначала о том, что, похоже, Коржаков сам стал менее привязанным к президенту. Внутренне он уже стал тяготиться своей близостью к Ельцину.
В своей первой книге о первом российском президенте, Коржаков приводит такой факт: «До выборов оставалось месяца три. Президент нервничал и чрезмерно „расслаблялся“. Таня пришла ко мне в отчаянии:
— Саша, надо что-то делать. Только вы можете повлиять на папу.
— Почему только я? Собирайте семейный совет и скажите. Ты на него влияешь, как говорят, очень сильно. В конце концов пусть Чубайс повлияет.
— Саша, это должны сделать вы! Вы же его так любите.
В этот момент я почему-то вспомнил Шеннон[900], визит в Берлин[901], порванный из-за фашистов галстук[902]…
— Таня, если я тебе скажу, что не люблю Бориса Николаевича, то это будет слишком мягко сказано.
Её веки дрогнули, и в сузившихся глазах мелькнул недобрый огонёк. Она прошептала: «До свидания» — и, пятясь назад, удалилась.
Уставившись в одну точку, я долго сидел в кресле. Меньше всего меня беспокоило, что дочка передаст недобрые, но откровенные слова папе. Я не боялся отставки, не пугал меня разрыв отношений с президентом. Впервые за последние три года я вдруг осознал, что никогда не любил Ельцина как человека».[903]
Этот же эпизод Коржаков рассказывал и в других ситуациях.[904] Таня, если не передала эти слова отцу, то уже запомнила их точно. Коржаков это должен был понимать. Но понимал он не только это.
Главный охранник стал понимать, что первый президент РФ не идеал, мало того, он стал понимать, что не тому служил. При этом все происходило на фоне усиления влияния на президента людей, которых главный охранник не любил. Видимо, подсознательно он почувствовал, что служит уже не только непутёвому «кровному брату», но и своим кровным врагам, когда помогает ему остаться в должности. А это уже главному охраннику явно не нравилось. В сознании его произошёл сбой. Вольно или не вольно этим воспользовались, а он сам ослабил внимание к самообороне.
Недоброжелатели Коржакова были, разумеется, иной точки зрения. Е. Савостьянов, например, рассказывал: «Коржаков — обычная конъюнктура, не имеющая ничего общего с принципиальной позицией…
Думаю, Коржаков мечтал стать преемником Ельцина на его посту».[905] Честно говоря, в такое мечтание не особенно вериться. Не всегда стоит свои собственные мечты вкладывать в голову политического конкурента.
14.11.2. Постепенное отстранение Коржакова и его друзей от участия в избирательной кампании шло довольно успешно. Анатолий Куликов вспомнил одно высказывание Коржакова того периода времени: «Меня, вроде того, от тела — оттирают… Там уже не я — там другие люди влияют на президента».[906]
Задачи этого ползучего переворота понять не просто, если они вообще были кем-то сформулированы чётко. Но рано или поздно, когда капля капает в сосуд, сосуд может переполниться.
Одной из промежуточных ситуаций такого рода была ситуация с президентом Национального фонда спорта Фёдоровым. В изложении П. Хлебникова она выглядит следующим образом: «Когда в 1993 году Тарпи щ ева назначили министром по физической культуре и спорту, он отошёл от каждодневного руководства НФС. Новым президентом стал тридцатилетний Борис Фёдоров, в прошлом инженер, а ныне бизнесмен. Фонд спорта был фантастически прибыльной структурой. Он получил право беспошлинного ввоза в страну алкоголя и табака, при этом не платил налоги с прибыли. Расследование, позднее проведённое полковником Стрелецким, показало, что за два года НФС получил прибыль в 1, 8 миллиарда долларов. „Эти деньги разворовывались, — говорил Стрелецкий. — Только незначительные суммы шли на поддержание спорта. Фёдоров и его друзья сколотили огромные состояния за счёт государственного бюджета“…
Поскольку НФС являлся одной из структур, составляющих фундамент ельцинского режима, от Фёдорова ждали денег на президентскую кампанию. Где-то в конце марта или в начале апреля, говорит Стрелецкий, Фёдорову велели принести в предвыборный штаб 10 миллионов долларов наличными. Фёдоров приехал в «Президент-отель» с деньгами в чемодане и отдал их Чубайсу. Коржаков, будучи, страстным спортивным болельщиком и, полагая, что в его обязанности входит контроль над деятельностью НФС, был очень недоволен, когда узнал, что деньги НФС идут его соперникам — в предвыборный штаб Березовского — Чубайса.
«Когда мы узнали об этом, мы пригласили его (Фёдорова) на беседу, — говорит Стрелецкий. — Сначала Коржаков встретился с ним утром в Кремле; потом вечером с ним в Белом доме встретился я. Мы сказали ему: ты должен вернуть деньги в НФС, потому что тогда шла подготовка к Олимпийским играм и денег не было. Коржаков сказал: ты должен вернуть эти деньги, потому что они принадлежат государству».
В тот же вечер Фёдоров поехал к Березовскому в дом приёмов «ЛогоВАЗа» — поделиться возникшими проблемами. Березовский пригласил на встречу своего друга Валентина Юмашева и дочь президента Татьяну Дьяченко. Он также записал разговор на плёнку. Фёдоров заявил, что его прижали к стенке мафиозные структуры, действующие внутри президентской администрации — в первую очередь СБП генерала Коржакова и ФСБ генерала Барсукова. Генерал Коржаков вымогал у него взятку в 10 миллионов долларов, сказал Фёдоров. Он также обвинил друга Коржакова — Шамиля Тарпищева в связях с организованной преступностью…
Этот рассказ о коррупции и преступности поверг Татьяну Дьяченко в шоковое состояние. «(Заявление Фёдорова в доме приёмов „ЛогоВАЗа“) было хитроумным ходом, придуманным в основном Березовским для дискредитации Коржакова, Барсукова и Тарпищева в глазах президентской дочери…
Коржаков не сидел сложа руки. 21 мая, почти через два месяца после записанной на плёнке встречи в доме приёмов «ЛогоВАЗа», главу НФС остановили сотрудники подмосковной милиции; под сиденьем его машины они обнаружили пакетик в кокаином. Его арестовали. Позже дело закрыли, однако анализ мочи, волос и ногтей Фёдорова подтвердил, что глава НФС действительно баловался кокаином… Его отпустили почти сразу после ареста, но с поста президента НФС уволили. Его место занял Стрелецкий из СБП».[907]
В СМИ сразу же отметили: «Хранение наркотиков, обнаруженных в машине Фёдорова, где, помимо него, находились также охранник и водитель, выглядит не более чем предлогом. Для чего? Для начала более масштабного расследования?…
История с Борисом Фёдоровым сделала пакетик с наркотиками новым знаком правового бессилия, внесла в политическую и деловую элиту ноту паники». Обратим внимание на последнюю фразу, вскоре последуют ещё более панические задержания.[908]
Пока Коржаков удержался. Но, как видим, противоборство нарастало и подходило к кульминационному моменту.
14.11.2.1. Заметим кстати, что направление коржаковских ребят в другие ведомства началось ещё раньше. Например, летом 1995 года президент РФ подписал указ «О дополнении организационного комитета фонда „Российские финансовые и фондовые коммуникации“, согласно которому в состав оргкомитета был включён Георгий Рогозин, являющийся первым заместителем начальника СБП.[909] В советские времена так иногда поступали с сотрудниками КГБ СССР (особенно при Андропове ), Ельцин больше доверял коржаковской СБП. Пока доверял.
14.11.3. «Сценарий дворцовой интриги, которую даже и переворотом-то назвать неловко, видимо, готовился давно. Но времени на репетицию не осталось, к тому же события развернулись самым неожиданным, непредсказуемым образом. И актёры вышли на подмостки не слишком подготовленными, путая реплики и произнося их не вовремя».[910]
Бывает! Экспромт и есть экспромт. Коржаков сам подтолкнул своих противников на быстрые действия.
Дело в том, что Коржаков в ходе избирательной кампании занимался в основном контролем за расходованием денежных средств. Ему было чем заняться. «Расхищали десятками миллионов долларов. На „уплывшие“ средства можно было ещё одного президента выбрать», — писал позже Коржаков.[911] Контролируя процесс расхищения, он все же контролировал частично и саму избирательную кампанию. Точнее, в подобных ситуациях создаётся такое впечатление о том, что рука на пульсе.
Докладывая Ельцину о злоупотреблениях в предвыборном штабе, — писал Коржаков. — Я заметил: ему не нравилось слышать о воровстве. Борис Николаевич понимал, что некоторые люди, называющие себя верными друзьями, единомышленниками, на самом деле просто обогащались на этой верности.
Тяжело вздохнув, президент поручил мне лично контролировать финансовую деятельность выборной компании».[912]
Формально согласие президента на контроль расходования средств было в кармане. И как ружьё, висящее на стене, оно должно было выстрелить. И выстрелило. Как потом оказалось, не в ту сторону, куда его направили.
«Коржаков давно искал повод для скандала», — напишет позже Ельцин.[913] Откровенно говоря, в это не особенно верится. Как видно из дальнейшего скандал подняли совсем другие. Коржаков и кампания просто своими действиями неожиданно (вероятно, даже для себя) подтолкнули их к скандалу. Больше вериться в то, что Коржаков искал повод для того, чтобы показать как обворовывают президента, чтобы натравить его на конкурентов.
По мнению Леонида Млечина: «Коржаков решил сделать предупредительный выстрел. Он вовсе не собирался устраивать публичный скандал. Он хотел получить в руки крупный козырь против Чубайса. Это была схватка за влияние на президента».[914]
14.11.4. «Два дня, которые потрясли Кремль», — так назвала свою статью в оппозиционной газете «Советская Россия» Жанна Касьяненко. Это о событиях 19-20 июня 1996 года. В тот год таких роковых дней в жизни страны было не так уж и сильно много.
Один из героев (правда, второго плана) этих дней Стрелецкий позже напишет в своей книге «Мракобесие»: «…Ночь с 19 на 20 июня стала для России переломной».[915]
19 июня в 17 часов 20 минут на проходной Дома правительства дежурными милиционерами якобы случайно были остановлены два участника предвыборного штаба Ельцина : Аркадий Евстафьев (бывший пресс-секретарь Чубайса ) и Лисовский (давний деловой партнёр Березовского ). Они несли с собой коробку.
Их появление ждали. Дело в том, что ранее в ночь с 18 на 19 июня в кабинете 217 (кабинет заместителя министров финансов РФ Германа Кузнецова) было проведено оперативное мероприятие. В ходе этого негласного обыска в сейфе было обнаружено полтора миллиона долларов. Там же хранились «платёжки», свидетельствующие пути, по которым уходили деньги.[916]
В коробке из-под ксероксной бумаги, которую несли два члена избирательного штаба, оказалось полмиллиона долларов. Всего-то! Воровали в России и по большему.
Они были задержаны. Формально задержание осуществили сотрудники милиции.[917] Напомним, что ранее Бориса Фёдорова из НФС также задерживали милиционеры, но явно в интересах Коржакова (см. пункт 14.11.2. настоящей книги).
Законность задержания сильных сомнений не вызывает. Министр внутренних дел того времени Анатолий Куликов, например, написал: «Та информация, которую мне удалось получить в министерстве о произошедших накануне событиях, свидетельствовала: при задержании Лисовского и Евстафьева ничего противозаконного не произошло».[918] Вызывает сомнение (точнее — интерес) цель задержания, т.е. говоря проще: зачем это сделали?
14.11.4.1. Действительно, встаёт вопрос: а зачем их задержали. Нет, конечно, разворовывать деньги, предназначенный на выборы президента, не хорошо. Коржаков писал просто: «Если бы в штабе так открыто и нахально не воровали, никакого скандала, связанного с деньгами для избирательной кампании Ельцина, не случилось бы».[919] Заметим, что с воровством более скромным, он, видимо, был готов мириться.
Других мотивов задержания он не приводит, но было бы странным, если бы он говорил иное. Хотя, и при этом в стороны остаётся вопрос о «чёрной кассе» избирательного штаба и способах её наполнения. Прежде чем разворовывать, нужно было деньги собрать. Коржаков должен был знать, как создаётся «чёрная касса», с какими нарушениями закона и приличий. На создание он смотрел сквозь пальцы, на распределение смотреть не стал.
Но ведь это скандал, который может ударить по президенту. Даже наверняка ударит, как не пытайся скрыть, но в продажной стране такие секреты становятся быстро известны всем. Примеров утечки информации было уже не мало, и вероятность утечки нужно было допускать.
Версия о праведниках из спецслужб звучит красиво. Но только ли она одна имеет право на существование? «…Вряд ли Коржаков стал бы …предавать гласности и вредить президенту. Он воспользовался этим лишь для того, чтобы допросить задержанных и добыть другой компромат против соперников — Чубайса и его закулисы».[920]
«Какими бы законными по формальным признакам не являлись действия спецслужбы, истинной их причиной была все-таки политика. Вернее, яростная и очень рискованная борьба за власть в Кремле. А потому мотивы, которыми руководствовался Коржаков в этой ситуации, носили ярко выраженный корыстный характер», так написал Анатолий Куликов,[921] который вроде бы не был в особых врагах Александра Коржакова.
Похоже, верно отмечали: «Чего же добивались спецслужбы от политических шоумэнов? Сами по себе они мало кого волнуют. При желании найти что-то на них лично — полдня работы районного инспектора ФСБ. Здесь шла борьба по крупному. Требовался компромат на конкурентов из ближайшего президентского окружения. Лисовский и Евстафьев работали под началом Филатова и Чубайса. К тому же момент был очень удачный: в Кремле появился Лебедь, который уже сжал кулаки и озирается в поисках подходящего объекта для наведения обещанного порядка».[922] Вот это уже более походит на правду о причинах задержания, хотя бескорыстие при пресечении разворовывания все же не стоит отбрасывать. В конце концов, ведь разворовывание все же было.
«Влиятельный человек в избирательном совета Ельцина сказал мне, писала Тамара Замятина, — что Чубайс накануне имел разговор с Александром Лебедем. Это могло не понравиться Александру Коржакову и Михаилу Барсукову. Возможно, поэтому они решили пойти „ва-банк“. Они не могли не понимать, что любой скандал с недокументированной валютой, которую выносили из здания правительства Лисовский и Евстафьев, бросит тень на руководителей этого штаба, прежде всего на Черномырдина и Чубайса. Тогда по логике Коржакова и Барсукова, можно было бы восстановить утраченные Олегом Сосковцом позиции и после второго тура выборов сделать его премьер-министром».[923] В принципе логичное предположение.
А это ещё более интригующее. И потому уже внушает доверие. Вот, только других доказательств интриги нет.
14.11.5. Но доказательства нужны были и для другого, для расследования факта выноса валюты. Дальнейшее в изложении В. Стрелецкого выглядит следующим образом: «В 20 часов на место происшествия прибыл дежурный следователь УФСБ…
Сейчас, когда я восстанавливаю в памяти картину происходящего, все выглядит очень просто. В 18 часов связался. В 20 часов прибыл.
Тогда же мне казалось, что до приезда чекистов прошла целая вечность.
Допрос вёл совсем молодой, неопытный следователь. Не удивительно, что, столкнувшись с такой непростой ситуацией, он растерялся. Опрос начал с Лаврова, который ничего и не пытался отрицать. Слишком много времени было потрачено на составление протокола. Между тем нужно было ковать железо, не отходя от кассы. Увы. К тому моменту, когда следователь добрался до Лисовского и Евстафьева, эти молодчики уже оправились от удара, проанализировали случившееся. Фактор неожиданности перестал работать.
Впрочем, чувствовали они себя по-прежнему неуверенно. У Евстафьева даже скакнуло кровяное давление. Пришлось вызывать бригаду скорой помощи, которая зафиксировала учащённый пульс и давление — 160 на 110. От укола Евстафьев отказался. Похоже, в детстве он начитался плохих детективов — думал, что его могут отравить.
Время неумолимо уходило. Как всегда, никто из начальников не решался взять на себя ответственность. Каждый думал: черт его знает, чем все закончится, — либо грудь в крестах, либо голова в кустах.
Телефоны в моем кабинете просто разрывались. Периодически звонили лубянские руководители разного ранга. Позвонил и заместитель Барсукова Ковалёв, ставший после отставки Михаила Ивановича новым директором ФСБ.
— Есть у дела судебная перспектива? — поинтересовался он.
— Налицо признаки преступления, предусмотренного статьёй 162 значок 7 УК РСФСР, — ответил я, — Но для того чтобы сейчас задокументировать результаты первичных оперативно-следственных мероприятий, надо задержать всю троицу. Закон такое право нам даёт — статья 122 УПК РСФСР (подозрение в совершении преступления). А уже затем провести обыск в кабинете Кузнецова, в квартирах задержанных и обязательно в Минфине изъять валюту и документы.
«Ельцин никаким президентом для меня не являлся, — писал А.В. Коржаков. — Друг друга мы считали „кровными“ братьями — в знак верности дважды резали руки и смешивали нашу кровь. Ритуал предполагал дружбу до гробовой доски. При посторонних же я всем своим видом показывал, что Борис Николаевич — президент при любых обстоятельствах».
«Нас связывали мужские отношения, и я поклялся быть с президентом до конца. Я не считал себя вправе уйти. Слишком много соли мы съели вместе», — рассказывал Коржаков.[896] О «старой» дружбе президента и верного ему охранника мы уже писали.[897]
Главный охранник, как писал Анатолий Куликов : «…считался человеком влиятельным. Почти всемогущим. Аудиенций с ним добивались олигархи, политики, военачальники. Гуляли небезосновательные слухи, что Александр Васильевич казнит и милует своей волей и пары его слов на обрывке бумаги достаточно, чтобы одного наделить генеральским званием, а у другого — отнять банк или, например, нефтяную компанию.[898]
Почему же их сумели разделить? Ведь Ельцин не особенно склонён бросать своих верных слуг. И, тем не менее, они расстались.
Конечно, главным образом, потому, что другие очень хотели сделать это и мастерски переиграли главного охранника. «Коржаков проглядел опасность», — напишет Ельцин.[899]
Но об этом позже. А сначала о том, что, похоже, Коржаков сам стал менее привязанным к президенту. Внутренне он уже стал тяготиться своей близостью к Ельцину.
В своей первой книге о первом российском президенте, Коржаков приводит такой факт: «До выборов оставалось месяца три. Президент нервничал и чрезмерно „расслаблялся“. Таня пришла ко мне в отчаянии:
— Саша, надо что-то делать. Только вы можете повлиять на папу.
— Почему только я? Собирайте семейный совет и скажите. Ты на него влияешь, как говорят, очень сильно. В конце концов пусть Чубайс повлияет.
— Саша, это должны сделать вы! Вы же его так любите.
В этот момент я почему-то вспомнил Шеннон[900], визит в Берлин[901], порванный из-за фашистов галстук[902]…
— Таня, если я тебе скажу, что не люблю Бориса Николаевича, то это будет слишком мягко сказано.
Её веки дрогнули, и в сузившихся глазах мелькнул недобрый огонёк. Она прошептала: «До свидания» — и, пятясь назад, удалилась.
Уставившись в одну точку, я долго сидел в кресле. Меньше всего меня беспокоило, что дочка передаст недобрые, но откровенные слова папе. Я не боялся отставки, не пугал меня разрыв отношений с президентом. Впервые за последние три года я вдруг осознал, что никогда не любил Ельцина как человека».[903]
Этот же эпизод Коржаков рассказывал и в других ситуациях.[904] Таня, если не передала эти слова отцу, то уже запомнила их точно. Коржаков это должен был понимать. Но понимал он не только это.
Главный охранник стал понимать, что первый президент РФ не идеал, мало того, он стал понимать, что не тому служил. При этом все происходило на фоне усиления влияния на президента людей, которых главный охранник не любил. Видимо, подсознательно он почувствовал, что служит уже не только непутёвому «кровному брату», но и своим кровным врагам, когда помогает ему остаться в должности. А это уже главному охраннику явно не нравилось. В сознании его произошёл сбой. Вольно или не вольно этим воспользовались, а он сам ослабил внимание к самообороне.
Недоброжелатели Коржакова были, разумеется, иной точки зрения. Е. Савостьянов, например, рассказывал: «Коржаков — обычная конъюнктура, не имеющая ничего общего с принципиальной позицией…
Думаю, Коржаков мечтал стать преемником Ельцина на его посту».[905] Честно говоря, в такое мечтание не особенно вериться. Не всегда стоит свои собственные мечты вкладывать в голову политического конкурента.
14.11.2. Постепенное отстранение Коржакова и его друзей от участия в избирательной кампании шло довольно успешно. Анатолий Куликов вспомнил одно высказывание Коржакова того периода времени: «Меня, вроде того, от тела — оттирают… Там уже не я — там другие люди влияют на президента».[906]
Задачи этого ползучего переворота понять не просто, если они вообще были кем-то сформулированы чётко. Но рано или поздно, когда капля капает в сосуд, сосуд может переполниться.
Одной из промежуточных ситуаций такого рода была ситуация с президентом Национального фонда спорта Фёдоровым. В изложении П. Хлебникова она выглядит следующим образом: «Когда в 1993 году Тарпи щ ева назначили министром по физической культуре и спорту, он отошёл от каждодневного руководства НФС. Новым президентом стал тридцатилетний Борис Фёдоров, в прошлом инженер, а ныне бизнесмен. Фонд спорта был фантастически прибыльной структурой. Он получил право беспошлинного ввоза в страну алкоголя и табака, при этом не платил налоги с прибыли. Расследование, позднее проведённое полковником Стрелецким, показало, что за два года НФС получил прибыль в 1, 8 миллиарда долларов. „Эти деньги разворовывались, — говорил Стрелецкий. — Только незначительные суммы шли на поддержание спорта. Фёдоров и его друзья сколотили огромные состояния за счёт государственного бюджета“…
Поскольку НФС являлся одной из структур, составляющих фундамент ельцинского режима, от Фёдорова ждали денег на президентскую кампанию. Где-то в конце марта или в начале апреля, говорит Стрелецкий, Фёдорову велели принести в предвыборный штаб 10 миллионов долларов наличными. Фёдоров приехал в «Президент-отель» с деньгами в чемодане и отдал их Чубайсу. Коржаков, будучи, страстным спортивным болельщиком и, полагая, что в его обязанности входит контроль над деятельностью НФС, был очень недоволен, когда узнал, что деньги НФС идут его соперникам — в предвыборный штаб Березовского — Чубайса.
«Когда мы узнали об этом, мы пригласили его (Фёдорова) на беседу, — говорит Стрелецкий. — Сначала Коржаков встретился с ним утром в Кремле; потом вечером с ним в Белом доме встретился я. Мы сказали ему: ты должен вернуть деньги в НФС, потому что тогда шла подготовка к Олимпийским играм и денег не было. Коржаков сказал: ты должен вернуть эти деньги, потому что они принадлежат государству».
В тот же вечер Фёдоров поехал к Березовскому в дом приёмов «ЛогоВАЗа» — поделиться возникшими проблемами. Березовский пригласил на встречу своего друга Валентина Юмашева и дочь президента Татьяну Дьяченко. Он также записал разговор на плёнку. Фёдоров заявил, что его прижали к стенке мафиозные структуры, действующие внутри президентской администрации — в первую очередь СБП генерала Коржакова и ФСБ генерала Барсукова. Генерал Коржаков вымогал у него взятку в 10 миллионов долларов, сказал Фёдоров. Он также обвинил друга Коржакова — Шамиля Тарпищева в связях с организованной преступностью…
Этот рассказ о коррупции и преступности поверг Татьяну Дьяченко в шоковое состояние. «(Заявление Фёдорова в доме приёмов „ЛогоВАЗа“) было хитроумным ходом, придуманным в основном Березовским для дискредитации Коржакова, Барсукова и Тарпищева в глазах президентской дочери…
Коржаков не сидел сложа руки. 21 мая, почти через два месяца после записанной на плёнке встречи в доме приёмов «ЛогоВАЗа», главу НФС остановили сотрудники подмосковной милиции; под сиденьем его машины они обнаружили пакетик в кокаином. Его арестовали. Позже дело закрыли, однако анализ мочи, волос и ногтей Фёдорова подтвердил, что глава НФС действительно баловался кокаином… Его отпустили почти сразу после ареста, но с поста президента НФС уволили. Его место занял Стрелецкий из СБП».[907]
В СМИ сразу же отметили: «Хранение наркотиков, обнаруженных в машине Фёдорова, где, помимо него, находились также охранник и водитель, выглядит не более чем предлогом. Для чего? Для начала более масштабного расследования?…
История с Борисом Фёдоровым сделала пакетик с наркотиками новым знаком правового бессилия, внесла в политическую и деловую элиту ноту паники». Обратим внимание на последнюю фразу, вскоре последуют ещё более панические задержания.[908]
Пока Коржаков удержался. Но, как видим, противоборство нарастало и подходило к кульминационному моменту.
14.11.2.1. Заметим кстати, что направление коржаковских ребят в другие ведомства началось ещё раньше. Например, летом 1995 года президент РФ подписал указ «О дополнении организационного комитета фонда „Российские финансовые и фондовые коммуникации“, согласно которому в состав оргкомитета был включён Георгий Рогозин, являющийся первым заместителем начальника СБП.[909] В советские времена так иногда поступали с сотрудниками КГБ СССР (особенно при Андропове ), Ельцин больше доверял коржаковской СБП. Пока доверял.
14.11.3. «Сценарий дворцовой интриги, которую даже и переворотом-то назвать неловко, видимо, готовился давно. Но времени на репетицию не осталось, к тому же события развернулись самым неожиданным, непредсказуемым образом. И актёры вышли на подмостки не слишком подготовленными, путая реплики и произнося их не вовремя».[910]
Бывает! Экспромт и есть экспромт. Коржаков сам подтолкнул своих противников на быстрые действия.
Дело в том, что Коржаков в ходе избирательной кампании занимался в основном контролем за расходованием денежных средств. Ему было чем заняться. «Расхищали десятками миллионов долларов. На „уплывшие“ средства можно было ещё одного президента выбрать», — писал позже Коржаков.[911] Контролируя процесс расхищения, он все же контролировал частично и саму избирательную кампанию. Точнее, в подобных ситуациях создаётся такое впечатление о том, что рука на пульсе.
Докладывая Ельцину о злоупотреблениях в предвыборном штабе, — писал Коржаков. — Я заметил: ему не нравилось слышать о воровстве. Борис Николаевич понимал, что некоторые люди, называющие себя верными друзьями, единомышленниками, на самом деле просто обогащались на этой верности.
Тяжело вздохнув, президент поручил мне лично контролировать финансовую деятельность выборной компании».[912]
Формально согласие президента на контроль расходования средств было в кармане. И как ружьё, висящее на стене, оно должно было выстрелить. И выстрелило. Как потом оказалось, не в ту сторону, куда его направили.
«Коржаков давно искал повод для скандала», — напишет позже Ельцин.[913] Откровенно говоря, в это не особенно верится. Как видно из дальнейшего скандал подняли совсем другие. Коржаков и кампания просто своими действиями неожиданно (вероятно, даже для себя) подтолкнули их к скандалу. Больше вериться в то, что Коржаков искал повод для того, чтобы показать как обворовывают президента, чтобы натравить его на конкурентов.
По мнению Леонида Млечина: «Коржаков решил сделать предупредительный выстрел. Он вовсе не собирался устраивать публичный скандал. Он хотел получить в руки крупный козырь против Чубайса. Это была схватка за влияние на президента».[914]
14.11.4. «Два дня, которые потрясли Кремль», — так назвала свою статью в оппозиционной газете «Советская Россия» Жанна Касьяненко. Это о событиях 19-20 июня 1996 года. В тот год таких роковых дней в жизни страны было не так уж и сильно много.
Один из героев (правда, второго плана) этих дней Стрелецкий позже напишет в своей книге «Мракобесие»: «…Ночь с 19 на 20 июня стала для России переломной».[915]
19 июня в 17 часов 20 минут на проходной Дома правительства дежурными милиционерами якобы случайно были остановлены два участника предвыборного штаба Ельцина : Аркадий Евстафьев (бывший пресс-секретарь Чубайса ) и Лисовский (давний деловой партнёр Березовского ). Они несли с собой коробку.
Их появление ждали. Дело в том, что ранее в ночь с 18 на 19 июня в кабинете 217 (кабинет заместителя министров финансов РФ Германа Кузнецова) было проведено оперативное мероприятие. В ходе этого негласного обыска в сейфе было обнаружено полтора миллиона долларов. Там же хранились «платёжки», свидетельствующие пути, по которым уходили деньги.[916]
В коробке из-под ксероксной бумаги, которую несли два члена избирательного штаба, оказалось полмиллиона долларов. Всего-то! Воровали в России и по большему.
Они были задержаны. Формально задержание осуществили сотрудники милиции.[917] Напомним, что ранее Бориса Фёдорова из НФС также задерживали милиционеры, но явно в интересах Коржакова (см. пункт 14.11.2. настоящей книги).
Законность задержания сильных сомнений не вызывает. Министр внутренних дел того времени Анатолий Куликов, например, написал: «Та информация, которую мне удалось получить в министерстве о произошедших накануне событиях, свидетельствовала: при задержании Лисовского и Евстафьева ничего противозаконного не произошло».[918] Вызывает сомнение (точнее — интерес) цель задержания, т.е. говоря проще: зачем это сделали?
14.11.4.1. Действительно, встаёт вопрос: а зачем их задержали. Нет, конечно, разворовывать деньги, предназначенный на выборы президента, не хорошо. Коржаков писал просто: «Если бы в штабе так открыто и нахально не воровали, никакого скандала, связанного с деньгами для избирательной кампании Ельцина, не случилось бы».[919] Заметим, что с воровством более скромным, он, видимо, был готов мириться.
Других мотивов задержания он не приводит, но было бы странным, если бы он говорил иное. Хотя, и при этом в стороны остаётся вопрос о «чёрной кассе» избирательного штаба и способах её наполнения. Прежде чем разворовывать, нужно было деньги собрать. Коржаков должен был знать, как создаётся «чёрная касса», с какими нарушениями закона и приличий. На создание он смотрел сквозь пальцы, на распределение смотреть не стал.
Но ведь это скандал, который может ударить по президенту. Даже наверняка ударит, как не пытайся скрыть, но в продажной стране такие секреты становятся быстро известны всем. Примеров утечки информации было уже не мало, и вероятность утечки нужно было допускать.
Версия о праведниках из спецслужб звучит красиво. Но только ли она одна имеет право на существование? «…Вряд ли Коржаков стал бы …предавать гласности и вредить президенту. Он воспользовался этим лишь для того, чтобы допросить задержанных и добыть другой компромат против соперников — Чубайса и его закулисы».[920]
«Какими бы законными по формальным признакам не являлись действия спецслужбы, истинной их причиной была все-таки политика. Вернее, яростная и очень рискованная борьба за власть в Кремле. А потому мотивы, которыми руководствовался Коржаков в этой ситуации, носили ярко выраженный корыстный характер», так написал Анатолий Куликов,[921] который вроде бы не был в особых врагах Александра Коржакова.
Похоже, верно отмечали: «Чего же добивались спецслужбы от политических шоумэнов? Сами по себе они мало кого волнуют. При желании найти что-то на них лично — полдня работы районного инспектора ФСБ. Здесь шла борьба по крупному. Требовался компромат на конкурентов из ближайшего президентского окружения. Лисовский и Евстафьев работали под началом Филатова и Чубайса. К тому же момент был очень удачный: в Кремле появился Лебедь, который уже сжал кулаки и озирается в поисках подходящего объекта для наведения обещанного порядка».[922] Вот это уже более походит на правду о причинах задержания, хотя бескорыстие при пресечении разворовывания все же не стоит отбрасывать. В конце концов, ведь разворовывание все же было.
«Влиятельный человек в избирательном совета Ельцина сказал мне, писала Тамара Замятина, — что Чубайс накануне имел разговор с Александром Лебедем. Это могло не понравиться Александру Коржакову и Михаилу Барсукову. Возможно, поэтому они решили пойти „ва-банк“. Они не могли не понимать, что любой скандал с недокументированной валютой, которую выносили из здания правительства Лисовский и Евстафьев, бросит тень на руководителей этого штаба, прежде всего на Черномырдина и Чубайса. Тогда по логике Коржакова и Барсукова, можно было бы восстановить утраченные Олегом Сосковцом позиции и после второго тура выборов сделать его премьер-министром».[923] В принципе логичное предположение.
А это ещё более интригующее. И потому уже внушает доверие. Вот, только других доказательств интриги нет.
14.11.5. Но доказательства нужны были и для другого, для расследования факта выноса валюты. Дальнейшее в изложении В. Стрелецкого выглядит следующим образом: «В 20 часов на место происшествия прибыл дежурный следователь УФСБ…
Сейчас, когда я восстанавливаю в памяти картину происходящего, все выглядит очень просто. В 18 часов связался. В 20 часов прибыл.
Тогда же мне казалось, что до приезда чекистов прошла целая вечность.
Допрос вёл совсем молодой, неопытный следователь. Не удивительно, что, столкнувшись с такой непростой ситуацией, он растерялся. Опрос начал с Лаврова, который ничего и не пытался отрицать. Слишком много времени было потрачено на составление протокола. Между тем нужно было ковать железо, не отходя от кассы. Увы. К тому моменту, когда следователь добрался до Лисовского и Евстафьева, эти молодчики уже оправились от удара, проанализировали случившееся. Фактор неожиданности перестал работать.
Впрочем, чувствовали они себя по-прежнему неуверенно. У Евстафьева даже скакнуло кровяное давление. Пришлось вызывать бригаду скорой помощи, которая зафиксировала учащённый пульс и давление — 160 на 110. От укола Евстафьев отказался. Похоже, в детстве он начитался плохих детективов — думал, что его могут отравить.
Время неумолимо уходило. Как всегда, никто из начальников не решался взять на себя ответственность. Каждый думал: черт его знает, чем все закончится, — либо грудь в крестах, либо голова в кустах.
Телефоны в моем кабинете просто разрывались. Периодически звонили лубянские руководители разного ранга. Позвонил и заместитель Барсукова Ковалёв, ставший после отставки Михаила Ивановича новым директором ФСБ.
— Есть у дела судебная перспектива? — поинтересовался он.
— Налицо признаки преступления, предусмотренного статьёй 162 значок 7 УК РСФСР, — ответил я, — Но для того чтобы сейчас задокументировать результаты первичных оперативно-следственных мероприятий, надо задержать всю троицу. Закон такое право нам даёт — статья 122 УПК РСФСР (подозрение в совершении преступления). А уже затем провести обыск в кабинете Кузнецова, в квартирах задержанных и обязательно в Минфине изъять валюту и документы.