Стюарт Энн. Надменный любовник

   Они дошли до боковых ворот поместья. Открыть их оказалось несложно, и они беспрепятственно проникли на территорию имения.
   — Теперь надо решить, — продолжал он, закрывая за собой ворота, — как лучше овладеть этой крепостью. Если мы пойдем через черный ход, нас скорее всего услышат слуги, которые могут быть сейчас в доме. Если же мы попробуем войти через главную дверь, весьма вероятно, что нас заметят.
   — Возможно, в доме есть боковая дверь, так же, как и боковые ворота, — уныло предположила Джессамин.
   — Она вполне могла бы быть, но в этом доме ее нет. Дом построен недавно, хозяева и архитекторы, судя по всему, позаботились обезопасить себя от воров, которые бродят по улицам Лондона. Другие двери только на втором этаже. Они ведут на маленькие каменные балкончики, которые, видимо, задумывались как готические.
   Джессамин разглядывала здание.
   — Выглядит зловеще.
   — Так что же ты предложишь мне, Джессамин? Как нам штурмовать эту неприступную крепость?
   Алистэйр упрямо ждал ответа. Происходящее захватило ее, он видел это. Он пытался совратить ее душу, так же как и ее тело, и ему необходимо было увериться, что он достиг кое-чего.
   — Дерево, — наконец произнесла Джессамин. — Вы можете залезть на дерево и спрыгнуть оттуда на балкон.
   Он удержался от соблазна поцеловать ее.
   — Оригинальная мысль, но не слишком удачная. Рядом с домом нет деревьев.
   — А веревочная лестница?
   — Я забыл ее.
   Это вызвало у нее слабую улыбку.
   — Может быть, мы оставим эту затею и вернемся в Кент? — с надеждой предположила она.
   — Неужели у тебя такое бедное воображение? Нам брошен вызов, и мы примем его. Пусть у меня нет лестницы, но есть веревка. — Он вытащил из сумки моток тонкой, но прочной веревки.
   — Удобно, — проворчала Джессамин. — Когда нас поймают, не нужно будет искать, чем нас связывать.
   — Нас не поймают, дорогая. Идем.
   Она покорно пошла за ним по холодной земле.
   — Да, и что касается панталон, — уже смелее продолжала она. — Даже если меня повесят, по крайней мере хотя бы моя скромность не пострадает.
   Он обернулся и взглянул на нее с нежностью.
   — Ах, Джессамин, — ляпнул он не подумав, — даже такую ехидну, как ты, можно полюбить.
   Ее словно ударили.
 
   «Можно полюбить даже такую ехидну, как ты».
   Признание ошеломило ее. «О нет, только не он», — молилась Джессамин. Потому что этому мужчине она не сможет отказать.
   Казалось, он сам испугался своих необдуманных слов. Больше он не проронил ни слова, и до огромного темного здания они дошли молча, но эта мысль не оставляла его. За воротами ночной город был занят своими делами, до них доносился неясный шум, жизнь продолжалась. Он шел на несколько шагов впереди нее и не сразу заметил, что она отстала.
   Он шел быстро, может быть, оттого, что решил, что дом Винтерса заслуживает большего, чем ее вынужденное участие. Пока он был поглощен своими мыслями, она могла взвесить все возможности и бежать. Джессамин уже не раз бывала одна на улицах Лондона в столь позднее время и надеялась, что сможет благополучно добраться до Спиталфилдз. Там она могла переодеться в свою одежду, и, истратив последние деньги на частный экипаж, вернуться в «Семь дубов» до того, как обнаружится ее исчезновение.
   Но она сомневалась, что в такое время можно нанять экипаж. К тому же обычно дремлющая мама может на этот раз обратить внимание на неожиданное появление старшей дочери и, возможно, начнет задавать вопросы, на которые Джессамин не сможет ответить.
   Но был еще один выход из положения, в котором она оказалась. Она может поехать на Боу-стрит. Отыскать там главного судью и рассказать ему о графе Глэншиле. Ей дадут большую награду, и Джоссайя Клэгг не будет больше представлять для нее угрозу.
   — Даже и не думай, — долетел до нее его голос.
   Глэншил стоял под балкончиком, готовясь преодолеть очередное препятствие.
   — О чем?
   — О побеге. — Он бросил на нее взгляд через плечо. В темноте она не видела выражения его лица. — Пора тебе приниматься за работу.
   — Я не…
   Он поднял ее и поставил на балкон. Она была легкая как пушинка.
   Джессамин было страшно. Она, конечно, не собиралась доставить ему удовольствие, сказав об этом. Она присела на корточки и посмотрела на Глэншила через каменные перила.
   — Что же мне теперь делать? — поинтересовалась она.
   — Посмотри, заперта ли дверь.
   — Почему она должна быть отперта?
   — Я уверен, что она заперта. Но если кто-то, нам на счастье, забыл запереть ее, тогда ты просто войдешь туда и впустишь меня через главную дверь и этим избавишь от лишней мороки.
   — Вы не боитесь, что я вместо этого позову на помощь?
   — Нет. Ты уже полностью увязла в этом. Он был прав. Во всех отношениях. Дверь была заперта, а Джессамин не была готова выдать его.
   Пока.
   Она свесилась с балкона, глядя на него:
   — Ну, что же мы теперь будем делать?
   — Она сказала что-то. О, говори, мои светозарный ангел…¹³.
   — Самое подходящее время для Шекспира, — едко заметила она.
   — Но ты просто вылитая Джульетта.
   — Скорее, одна из тех девушек, которые были наряжены мальчишками в какой-то комедии, — сказала она.
   Моток веревки с глухим стуком упал к ней под ноги.
   — Жизнь не комедия, Джессамин, — сказал Глэншил. — Ты хорошо закрепляешь веревки? Я хочу, чтобы ты привязала ее к этим перилам.
   — В ваших интересах надеяться, что хорошо, — сказала Джессамин, берясь за конец веревки. Веревка была тонкая, но казалась очень прочной. Джесс несколько раз подергала ее, проверяя, выдержит ли она Глэншила, и кинула моток через перила, целясь ему в голову. Она промахнулась.
   — Тебе не понравится, если я упаду, — бодро заявил он, ловя веревочный конец. — В таком случае я оставлю тебя на этом балконе: сама ты оттуда не слезешь, и я сомневаюсь, что захочешь звать на помощь.
   — Я старалась привязать ее как можно лучше, — прошипела она, отходя от перил.
   Джессамин было не по себе. Он был прав: она действительно зашла слишком далеко по той дорожке, на которую он ее вывел. Если он упадет, это будет также и ее беда.
   Кроме того, ей нравилось восхитительное, волнующее чувство его силы, его тела, его власти, которое она испытала, когда он лез по веревке и перебирался через перила балкона. Черные волосы его были отброшены со лба, черная одежда липла к гибкому телу. Он был опасен и красив, чертовски красив.
   Но он любил воровство и драгоценности. А не ее. «Слава Богу», — подумала Джессамин.
   Она отстранилась; это движение не ускользнуло от его внимания, он ухмыльнулся. Спрыгнув с перил, он начал возиться с отмычкой.
   Замок щелкнул, Глэншил толкнул дверь и придержал ее, пропуская вперед Джессамин. Джесс бросила последний печальный взгляд через перила на болтающуюся веревку и ступила в зловещую темноту дома Эрминтруд Винтерс.
   Почувствовав у себя на плече руку Алистэйра, она не произнесла ни звука и даже позволила ему прижать ее к себе, когда он вел ее по темным лабиринтам дома, полагаясь на свою сверхъестественную способность видеть в темноте. Сердце Джесс бешено колотилось: в любую минуту из темноты мог появиться кто-нибудь из слуг и полюбопытствовать, что делают ночью эти двое в пустом доме.
   В полной тишине, рука об руку, они дошли до широкой лестницы, ведущей наверх. Джессамин вцепилась в него, как в спасательный круг. Она не знала, куда он ведет ее, но чувствовала его уверенность и решила положиться на него.
   Поднявшись по лестнице, они остановились.
   — Ты, конечно же, не знаешь, где комната Эрминтруд? — спросил он глухим голосом, почти шепотом.
   — Я никогда не была здесь. Эрминтруд считает, что бедность — это порок.
   — Неудивительно, — протянул Алистэйр. — Придется нам действовать наугад.
   — Вам не приходило в голову, что Эрминтруд могла взять бриллианты с собой? Если они такие дорогие, я думаю, она не расстается с ними, даже когда ложится спать.
   — Она пошла на риск. Она уверена, что дом ее отца неприступен и Кот не осмелится пробраться в него.
   — Вызов, который вы не могли не принять, -
   сухо заметила Джессамин.
   — Конечно. Особенно учитывая, какая она безжалостная сука.
   Все двери, ведущие в верхние комнаты, были закрыты, и Джессамин не могла даже предположить, какая из них принадлежит ее бывшей подруге.
   У Алистэйра не было продуманного плана. Он бесшумно открывал одну дверь за другой. С минуту он вглядывался в зловещую темноту комнаты, а затем тихо закрывал дверь. Джессамин молча двигалась вслед за ним, пока наконец они не дошли до последней комнаты.
   — Это она, — произнес Глэншил, пропуская Джессамин вперед и закрывая за ними дверь.
   — Откуда вы знаете?
   — Здесь все пропахло ее духами, — ответил он, направляясь к окну. — Я везде узнаю этот запах.
   Джессамин пошла за ним и в ту же минуту наткнулась на какой-то низкий предмет, который Алистэйр обошел. Она сильно ударила ногу и пробормотала какое-то ругательство. Ее глаза постепенно привыкали к темноте. Алистэйр уже достиг цели, и она видела, как в руках его сверкают драгоценности.
   — У вас есть хоть какая-то мораль? — поинтересовалась она. — Какие-нибудь представления о чести и порядочности?
   — Разумеется. — Алистэйр сгреб бриллианты в черную сумку, которая висела у него на плече. — Просто я их сам себе придумал. Я не обращаю ни малейшего внимания на то, где остальные проводят границу между добром и злом. Я не возьму ничего у человека, которому это принесет существенный ущерб. Я также не ворую у тех, кто этого не заслужил.
   — Да кто вы такой, чтобы устраивать суд над людьми? Какое вы имеете право решать, кто заслуживает, чтобы его ограбили, а кто нет? — негодуя, воскликнула Джессамин. — Вы что-то не очень похожи на порядочного человека. Что, если вы ошибаетесь? Что, если Эрминтруд втайне от всех занимается благотворительностью и щедро подает бедным?
   — Вряд ли. Но если это так, то меня замучают угрызения совести и я верну ей эти отвратительные камни.
   — Вы очень, очень дурной человек.
   — Да, — печально вздохнул он. — Мне нет спасения. Идем, Джесс. У нас есть еще дело.
   — Еще? — Она задохнулась от возмущения.
   — Это же было слишком просто. Теперь нам нужно кое-что потруднее. Я хочу взять тебя на крыши. Думаю, твоя старая подруга Изольда Пламворфи уж точно достойна того, чтобы мы посетили ее этой ночью.
   — Вы с ума сошли!
   — Ничуть. К ее дому примыкают другие здания, и мы славно проведем время под звездами.
   — А если я боюсь высоты?
   — Придется тебе преодолеть это, — лениво протянул Алистэйр.
   — Но вы же в любом случае заставите меня!..
   — Скажи мне, Джесс, разве это незабавно?
   — Это неправильно, — упрямо возразила она.
   — Это не ответ на мой вопрос. — Он вздохнул и взял ее руку в свою. — Рано или поздно я все равно добьюсь, чтобы ты признала это. Я покажу тебе Лондон, о котором не знает никто, кроме нас с тобой. А потом я надену на тебя драгоценности Изольды и отвезу обратно в Кент.
   — Я чувствую, мне уже не придется увидеть свою сестричку, — пробормотала Джесс.
   — Глупышка! Доверься мне. С тобой ничего не случится.
   — Довериться вам? — Его предложение показалось ей настолько абсурдным, что она засмеялась в полный голос. Но как это ни странно, она действительно доверяла ему. — Вас должна волновать не моя безопасность.
   — Правда? А чья же?
   — Вы должны думать о своей безопасности, милорд.
   — Забавно: ты ведешь беседы в темноте с вором, который только что обчистил комнату, и называешь его «милорд». Зови меня лучше Алистэйр.
   Она никак не отреагировала на его предложение.
   — Карты показывали мне вас, милорд. Вот откуда мне известно, кто вы. Сегодня ночью случится беда. Я знаю это.
   Он наклонился и сжал в ладонях ее лицо, и в темноте сверкнула его улыбка.
   — Беда случилась, когда я впервые увидел тебя, милая.
   И он поцеловал ее своим колдовским коротким, жадным и голодным поцелуем. В животе у Джессамин сладко заныло от внезапно охватившего ее желания.
   Когда он оторвался от нее, его глаза горели ликованием и отчаянием.
   — Когда-нибудь ты подаришь мне ответный поцелуй, — прошептал он, сжимая ее покорную руку.
   — Я буду плакать у вас над могилой, — упрямо сказала Джессамин.
   — Весьма признателен!
   Он вел ее обратно по темному коридору, крепко держа за руку.
 
   Флер прислонилась к стене, глядя через окно на черное ночное небо. Она потеряла счет времени — Роберт Бреннан проводил ее в спальню, как настоящий джентльмен, хотя он и пытался доказать ей, что он вовсе не такой. Он сказал, что ей лучше будет немного передохнуть, пока он выяснит, что и как. Флер взглянула в его милое упрямое лицо и дала ему понять, что именно это она и сделает.
   Флер не могла заснуть. Джессамин попала в беду, она где-то далеко отсюда, может быть, ей сейчас даже угрожает опасность, а все, что Флер может сделать, — это только молиться, чтобы Бреннан спас ее. Никому еще она так не доверялась, несмотря на то, что он-то как раз старался убедить ее в своей нечестности и бессердечности. Он обязательно спасет ее сестру, если, конечно, Джессамин нужно спасать. Он бы сделал для Флер все, что может. Кроме одного — он никогда не сможет полюбить ее.
   Она выпрямилась и потерла ушибленный затылок. С тех пор как умер папа и они перестали чувствовать себя в безопасности, вся жизнь их состоит из бед. Она все время надеялась, что рано или поздно все само встанет на свои места. Ей так хотелось поверить в наивную мечту Джессамин о богатом, добром, красивом человеке, который полюбит Флер и будет заботиться о ее семье.
   Но Флер не замечала вокруг себя богатых, добрых и красивых молодых людей, которые были бы готовы предложить ей руку и сердце. И все же, даже если бы так случилось, ни один из них не был бы нужен ей. Ей был нужен только Бреннан.
   И его-то она не могла получить.
   Она не хотела жить в Лондоне, в этом огромном грязном городе, который ненавидела. Ей не нужны были шелковые платья и драгоценности, не нужна была прислуга. Ей хотелось чистого воздуха, свежей еды, хотелось, чтобы покупали ее рисунки и чтобы рядом был сильный надежный мужчина, который любил бы ее.
   Но на это не приходилось даже надеяться. На мгновение Флер стало жалко себя. Она встряхнула головой, прогоняя это чувство. Пока с Джессамин было все в порядке, они держались, хотя жили в Лондоне почти как в трущобе. Когда они были вдвоем, они побеждали нужду и горе. Джессамин всегда была за главную дома, считая, что только она сможет обеспечить благополучие семьи.
   Однако время для брака, который спас бы не только Флер, но и всю их семью, уже прошло. Они найдут другой способ выжить.
   Должно быть, Флер уснула и не слышала стука в дверь. Когда она открыла глаза, то увидела перед собой Бреннана. Девушка знала, что Бреннан никогда не вошел бы без стука.
   — Я не знаю, что тебе сказать, милая, — печально произнес он. — Ее здесь нет, это точно. И Глэншила здесь тоже нет, его кровать даже не тронута. А из конюшни пропали две лошади.
   — Думаете, он похитил ее? — взволнованно спросила Флер. — Вы можете отправиться в погоню?
   — Нет, — произнес Бреннан, — я думаю, она уехала по своей воле. Может быть, они вернутся, а может быть, и нет. Но я, к сожалению, не могу пуститься за ним в погоню, как бы я ни хотел этого.
   Что-то в его лице насторожило Флер.
   — Почему?
   — Зачем мне ехать за ним? Он — Кот, вот в чем дело. Не знаю, помогает ли ему твоя сестра, или просто она случайно оказалась замешана в его делишки, но больше всего в жизни я хочу застать его на месте преступления. Не очень-то мне нравятся воры-аристократы, — с горечью произнес Бреннан.
   — Так почему же вы не поедете за ним?
   Он посмотрел на Флер и печально улыбнулся:
   — Потому что я не могу оставить тебя здесь одну.
   На миг в ней снова проснулась надежда, которую она быстро прогнала прочь.
   — Не волнуйтесь за меня. В конце концов я уже хорошо усвоила, что вам противна сама мысль о том, что между нами что-то есть, К тому же вряд ли Салли Блэйн вышвырнет меня на улицу, когда узнает, что пропала моя сестра.
   — Я не это имел в виду, мисс. — Она ненавидела, когда он называл ее мисс. — Остерегаться нужно Клэгга. Это опасный человек, и если я не останусь, чтобы защищать тебя…
   — Тогда пусть он едет за Котом.
   — Значит, в опасности будет твоя сестра.
   — Кто сказал вам, что она в безопасности сейчас, вдвоем с этим преступником?
   — Инстинкт. Насколько я знаю, Кот никогда не причинял никому вреда. Не воровал у тех, кто не может обойтись без этих безделушек. Если бы он не насмехался над нашей работой, я, может быть, отпустил бы его. Но я не могу сделать это — я дал клятву и не нарушу ее.
   — Не нарушаете ли вы свою клятву тем, что остаетесь здесь? — Она знала, что подстрекает Бреннана, но не могла ничего с собой поделать. Беда сделала ее разговорчивой и дерзкой.
   Бреннан провел рукой по взъерошенным волосам. Он сердился на нее, но во взгляде его была нежность.
   — Порой кое-что становится для нас важнее долга.
   Флер отвернулась, не в силах больше смотреть на него.
   — Что же мне делать, Роберт? — печально спросила она.
   — Я позабочусь о тебе, милая. Я отвезу тебя домой, а потом разыщу и привезу к тебе твою сестричку, Обещаю!
   Флер не смотрела на него, но чувствовала его близость. И ей казалось, что если он сейчас прикоснется к ней, то она бросится к нему в объятия и никогда больше не отпустит его.
   Она застыла на месте в ожидании. Но в следующую секунду до нее донесся скрип закрывающейся двери. Он ушел, а она осталась одна. Вглядываясь в свое отражение в черном холодном окне, она видела следы от слез на бледном, как у привидения, лице.

Глава 18

   Дела шли хорошо вплоть до того дня, когда с Джессамин приключилась беда. Твердить себе, что эта ночь может закончиться благополучно, было бессмысленно — Джессамин не могла больше лгать себе. Карты давно показали ей две тени — ее и Алистэйра, и предсказали катастрофу для обоих. К тому времени как они достигли дома леди Пламворфи, она уже знала: ни для нее, ни для него нет выхода.
   Алистэйр двигался в темноте, бесшумно и незаметно, словно кот, и Джессамин изо всех сил старалась поспевать за ним. С первого взгляда на каменный особняк ей снова стало не по себе.
   — Она дома, — прошептала Джессамин.
   — Ничего страшного. Думаю, она развлекается с очередной бедной жертвой типа Калдервуда, — ответил Алистэйр, разглядывая здание. Особняк леди Пламворфи был построен в самом начале семнадцатого века, а в последующие десятилетия рядом с ним были построены остальные здания. И теперь дома примыкали один к другому так плотно, что расстояние между двумя зданиями было не больше нескольких футов.
   — Вы ведь не станете заходить туда?
   — В таком облачении? — спросил он. — О нет. Кроме того, цель этого маленького упражнения — отвести от меня всевозможные подозрения. Пока Кот грабит лондонские дома, графа Глэншила тошнит в его спальне в Кенте.
   — Вы считаете, что вас подозревают?
   С минуту Алистэйр раздумывал.
   — Я не могу недооценивать Роберта Бреннана. А на стороне Клэгга несправедливое преимущество. — Он лукаво улыбнулся: — Ты действительно боишься высоты, крошка?
   — Да.
   — Жаль. Придется тебе преодолеть этот страх. Она не ждала сострадания с его стороны и поэтому не очень удивилась его ответу. Фасады домов глядели на них величественно и негостеприимно. Позади были участки с сараями различной высоты, расположенными друг за другом, словно лестница в небо. Алистэйр вскарабкался на одну из садовых построек, перебрался на крышу конюшни, а оттуда перепрыгнул на пристройку старого дома. Там он остановился и сверху посмотрел на нее.
   — Ты ведь не заставишь меня спускаться за тобой?
   Джессамин, задрав голову, глядела на него. Он был уже на полпути к крышам, чернеющим сверху. У Джессамин от страха ладони стали влажными.
   — Иди за мной — я жду тебя здесь.
   Как она и думала, никакого чуда не произошло.
   — Давай же, Джесс, — терпеливо звал Алистэйр. — Чем больше мы здесь теряем времени, тем больше шанс, что нас поймают. На пристройку залезть несложно, а потом я подам тебе руку.
   Джессамин обернулась. Она могла убежать, и на этот раз он не догнал бы ее. Во дворе было пусто, ни души.
   — Не получится, Джесс, — долетел до нее сверху его голос. Видимо, он читал ее мысли.
   Она подняла голову.
   — А что, хорошая идея, — сказала она. — На этот раз вы не сможете догнать меня, и сомневаюсь, что вы будете в меня стрелять: это слишком шумно и может привлечь внимание.
   — Правильно.
   Он присел на крыше, не спуская с нее глаз.
   — Так почему же ты не бежишь?
   Эта чертова карта! Она не могла выбросить ее из головы. Карта предсказывала десять мечей, поражающих Алистэйра в спину. Ужасный конец!
   Если она сейчас побежит, она никогда уже ничего не узнает. Она вглядывалась в его силуэт на крыше. Он, Конечно, полагает, что непобедим. А она, она-то знала, сколько в нем на самом деле человеческих слабостей. Она не хотела его смерти.
   И ей было не важно, почему она не хочет, чтобы он погиб. Достаточно того, что она этого не хочет.
   Не проронив ни слова, Джессамин полезла на крышу. Вначале она вскарабкалась на скользкое дерево и остановилась, ища точку опоры. Он и не думал помогать ей. Сидя на крыше, он наблюдал, как она неуверенно пробиралась к конюшне. Внизу занервничала лошадь, почувствовав шум на крыше, и Джессамин чуть было не поскользнулась.
   Вопреки ее ожиданиям нижняя часть дома была не так близко — до нее оставалось по крайней мере расстояние в два фута, а следующая крыша, на которую ей предстояло залезть, была на добрых три фута выше. С минуту она смотрела туда, куда ей предстояло прыгнуть, и сердце ее сжималось при мысли о том, что она может свалиться вниз, на острые камни.
   Алистэйр с присущей ему гибкостью поднялся и подошел к краю крыши, не отрывая глаз от Джессамин.
   — Это самое опасное место, — сказал он без тени сострадания. — Главное — перепрыгнуть здесь, потом уже будет легко.
   — Вы тут уже бывали раньше?
   — Случалось.
   Джессамин никак не решалась прыгнуть и была очень рада оттянуть время.
   — Мне казалось, вы занимаетесь своим ремеслом, когда гостите в каком-нибудь знатном доме. Что вы бродите по комнатам и берете все, что нравится.
   — Это не ремесло, дорогая моя, — произнес он с притворным отвращением. — Человек королевского рода не занимается ремеслом. Это способ отогнать скуку. Давай назовем это моим увлечением.
   — А заодно можно и набить карманы.
   — Ну не без этого, — согласился Алистэйр. — Ты так и собираешься простоять там всю ночь или соизволишь прыгнуть?
   — А если я упаду?
   — Думаю, тебе будет больно, — ехидно пробормотал он.
   — А что, если я умру? Он посмотрел вниз:
   — Вряд ли. В самом худшем случае ты слома-. ешь ногу, но, честно говоря, я полагаю, все обойдется несколькими шишками и синяками. Вот если ты упадешь с крыши, это другое дело. Тогда ты запросто можешь разбиться насмерть. — Он ласково улыбнулся ей. — Ну давай же, дорогая. Я обещаю, что не буду толкать тебя с крыши.
   — Вы уверены в этом?
   — Мне только что пришла в голову подобная идея. Это бы облегчило дело.
   — Мама, наверное, захотела бы выяснить, что я здесь делала.
   — Не волнуйся, тебя бы не узнали. Я бы постарался, чтобы ты упала лицом вниз. Тебя бы никто не опознал.
   Джессамин сглотнула.
   — Вы пытаетесь напугать меня?
   — Тебя так просто не напугаешь, правда?
   — До сих пор это никому не удавалось.
   — Решайся, Джессамин! Ты уже слишком далеко зашла. Давай же, это последний шаг.
   Она снова вспомнила предупреждение Мариллы. Она потеряет все, может быть, даже жизнь. Надо повернуться и бежать.
   — Надеюсь, вы приготовились ловить меня?
   — Доверься мне, Джесс. Пока ты со мной, ничего не случится.
   — Нет, — сказала она. И прыгнула прямо вето объятия.
   Он поймал ее. Оба упали на наклонную крышу и покатились вниз. Алистэйр сумел удержаться, и они остановились. Они лежали на краю крыши, он оказался сверху, их ноги сплелись. Он чувствовал себя так, словно она лежала с ним абсолютно обнаженной.
   Алистэйр, задыхаясь, как-то странно смотрел на нее. Он поднял голову и закрыл от Джессамин чернильно-черное небо с брызгами звезд, взрезающих темноту. На миг его губы коснулись ее, а затем он поднялся, увлекая ее за собой.
   — Молодец, Джесс. Но в следующий раз предупреждай меня, когда соберешься прыгнуть.
   — Вы же сказали, что это было самое страшное место?
   — Я соврал, — весело произнес он. Он продолжал тянуть ее за руку, но она упрямо стояла на месте.
   — Прежде чем идти дальше, я хочу, чтобы вы ответили мне на один вопрос.
   — Ты чертовски упряма! Спрашивай что хочешь, но только пообещай, что больше не будешь противиться своей судьбе.
   — Почему?
   Алистэйр внимательно смотрел на нее.
   — Почему? — переспросил он.
   — Почему человек королевского рода, пусть даже обнищав, превратился в обыкновенного вора?
   — Джессамин, ты оскорбляешь меня! — запротестовал Алистэйр. — В моем воровстве нет ничего обыкновенного.
   — Почему? — настаивала она. — Это как-то связано с вашим братом?
   Она не ждала от него ответа. Он тихо, с горечью засмеялся:
   — Ты просто начиталась романов, крошка! Меня не преследует жажда мести. Мой брат сам выбрал свою судьбу. Думаю, он безбожно пил и играл, потому что лондонская знать нагоняла на него смертельную тоску. Я же предпочел воровать драгоценности. Я, наверное, тоже плохо кончу, но зато я наслаждаюсь жизнью гораздо больше, чем выпало на долю бедняги Джеймса.