Страница:
Духовник. А я, наоборот, нисколько не сомневался, что мы доведем их до
конца.
Неизвестный. Теперь я спрошу тебя -- почему?
Духовник. Потому, что я верил, что ты действительно хочешь узнать
Истину. А тот, кто хочет узнать ее, тот не может остановиться на полдороге.
Неизвестный. Возможно. Но с чего же начнем мы свой разговор?
Духовник. Выскажи мне свои сомнения.
Неизвестный. Мои сомнения касаются и учения о таинствах вообще, и
каждого таинства в отдельности. С чего же начать?
Духовник. Разумеется, начнем с общего, а потом перейдем и к частному.
Неизвестный. Прекрасно. Церковные таинства до сих пор представлялись
мне грубым извращением христианского учения. Я считал их выдумкой
невежественных людей, которые не могли возвыситься до настоящего понимания
христианства и потому понимали каждое слово Евангелия грубо, буквально. Мне
всегда думалось, что Христос пришел бы в ужас, если бы увидел, как Его
беседа с Никодимом превратилась в "Таинство Крещения", последняя прощальная
беседа с учениками -- в "Таинство Евхаристии", слова о том, что не надо
распутничать, -- в "Таинство брака" и т.д. Я не могу принять этого учения за
истину прежде всего потому, что оно кажется мне неразумным, и во-вторых,
потому, что оно явно "исторического происхождения".
Духовник. Почему неразумным? Ты хочешь сказать непонятным?
Неизвестный. Нет, именно неразумным. Разве для человеческого ума не
очевидна вся бессмысленность каких-то внешних и подчас весьма странных
манипуляций, якобы необходимых, чтобы Божественная сила могла помочь
человеку при решении внутренних непосильных задач. Как будто нельзя эту
благодатную помощь оказать безо всяких внешних церемоний. Неужели для
"рождения свыше" надо непременно трижды окунуться в воде, для того, чтобы
"соединиться с Христом", непременно съесть кусок просфоры с вином, для того,
чтобы блуд превратить в "законный брак", трижды в нелепых коронах с
разноцветными стеклами обойти вокруг аналоя?.. Мне было трудно принять
догматы потому, что они непостижимы для разума. А таинства для человеческого
разума просто "ни к чему". Какая-то явная ненужность. Я понимаю, что для
истинной веры, нравственной жизни, понимаемой как богосовершенство, и
полноты богообщения личных сил человека недостаточно. Понимаю, что здесь
задачи, превышающие человеческие силы и потому требующие помощи
сверхъестественной. Но почему в такую грубо внешнюю, чисто материальную
форму облекается эта помощь? Я этого не понимаю.
Затем, "историческое происхождение таинства". Как я могу поверить в их
Божественное установление, когда вся их внешняя форма создалась постепенно и
носит на себе явные черты всевозможных влияний? Ведь если бы так важно было
Богу, чтобы Божественная сила передавалась людям в форме внешних
священнодействий, то, очевидно, было бы дано и определенное указание, как
эти священнодействия совершать. Вы считаете, что если не исполнить той или
иной манипуляции, не совершится и таинство. При таком важном значении
внешней формы совершенно непонятно, почему она не указана в откровении. И
еще более непонятно, каким образом в разные века она могла быть разной. Ведь
если бы в первом веке кто-нибудь вздумал венчать так, как вы венчаете,
Церковь не признала бы это "настоящим таинством", и, напротив, если бы
теперь кого-нибудь "повенчать" так, как венчали в первые века, -- вы сказали
бы, что это не таинство. Ясно, что внешняя форма таинства менялась так же,
как весь культ, в котором легко найти самые разнообразные влияния, до
языческих мистерий включительно. Как же можно верить в таинства как в
какое-то незыблемое Божественное установление?
Духовник. Ты кончил?
Неизвестный. Да. О таинствах вообще кончил. Но о каждом в отдельности
могу сказать очень много.
Духовник. Это после. Рассмотрим сначала сказанное тобою о таинствах
вообще. Ты находишь таинства "неразумными", потому что Божественная сила
может оказывать помощь человеку непосредственно и не нуждается во внешних
священнодействиях. Но что разумеешь ты под словом "непосредственно"?
Неизвестный. Человек мог бы в молитве просить этой помощи, и Бог мог бы
ее дать. При чем тут купание в воде, просфора с вином, медные короны?
Неужели без этого нельзя? Неужели Богу, действительно, все эти ваши
побрякушки и церемонии нужны?
Духовник. Ответь мне на вопрос: зачем нужно было человеческую душу
облекать в тело и вообще создавать материальный мир? Разве Бог не мог бы
создать только душу и сделать ее непосредственно участвующей в Божественной
жизни?
Неизвестный. Ты задал вопрос, на который невозможен ответ. Ведь сам же
ты говорил раньше, что возможно постигнуть цель уже созданной Богом жизни,
но зачем она создана и зачем эта цель перед ней поставлена, совершенно
невозможно знать человеку, потому что это тайна внутренней жизни самого
Господа Бога, нам не открытая.
Духовник. Прекрасно. Ты понял меня совершенно верно. Но почему ты
забываешь об этом, когда говоришь о таинствах?
Неизвестный. Не понимаю, что общего между тем и другим?
Духовник. Общего очень много. Ты спрашиваешь, зачем нужны вещественные,
видимые, осязаемые формы для передачи человеку благодатной Божественной
силы. Я отвечу тебе прямо: не знаю. Но так же не знаю, как не знаю, зачем
Бог восхотел бытия вещественного мира и создал не один только мир духовный,
но и мир телесный, вещественный, видимый и осязаемый.
Неизвестный. Я все-таки не понимаю, что ты хочешь сказать?
Духовник. Непостижимая и неоткрытая людям тайна, почему восхотел
Господь создать видимый мир и облек человеческую душу в телесную форму,
нисколько не лишает нас твердой уверенности, что цель жизни этого уже
созданного мира и человека нам известна -- она лежит в достижении единства с
Богом. Если ты рассмотришь сущность того единства в Боге, которое составляет
цель жизни человека и его спасение, ты увидишь, что оно не есть единство
только души, а всего человека. Всеобщее воскресение не есть воскресение
только души. Тело и дух в человеке -- не какие-то два противоположные начала.
Они составляют нечто целое, единую человеческую личность. Так вот, если ты
назовешь бессмыслицей и ненужностью соединение души человека с его
телесностью -- только тогда ты вправе назвать ненужностью и телесность
таинств, то есть некую внешнюю форму для передачи Божественной благодати.
Неизвестный. Я немного начинаю понимать тебя. Ты хочешь сказать, что
внешняя сторона таинства необходима потому, что человек состоит из души и
тела?
Духовник. Да. Но надо понять это не как формальное внешнее требование,
а со стороны внутренней, и тогда таинства перестанут тебе казаться пустыми
церемониями.
Неизвестный. Как же именно надо понять это?
Духовник. Человек не только дух, но и вещество. Какова внутренняя связь
и внутреннее соотношение души и тела человека с тем, что составляет его
телесность, -- нам не известно. Но мы знаем, что благодать Божия должна
проникнуть всего человека: "Разве не знаете, что тела ваши суть члены
Христовы?" (1 Кор. 6, 15). И еще: "...тела ваши суть храм живущего в вас
Святого Духа, Которого имеете вы от Бога, и вы не свои? Ибо вы куплены
дорогою ценою. Посему прославляйте Бога и в телах ваших и душах ваших,
которые суть Божии" (1 Кор. 6, 19-20). Таинства и дают всему человеку
Божественную Благодать. Духом Святым через таинства наполняется не только
душа человека, как нечто отдельное, или тело его, как нечто отдельное, а
весь человек в целом. Здесь так же необходимо и так же таинственно значение
вещества, как и в личности человека. И здесь мы не знаем, какова связь и
каково взаимоотношение внешнего вещественного начала в таинстве с его душой
-- духовной сущностью, но знаем, что эта связь есть и что она нерасторжима.
Мы не знаем, почему для одного таинства нужно вещество воды, для другого
масло, для третьего вино и хлеб, мы не знаем, почему нужно произнесение
определенных слов и совершение определенных действий, но мы верою непреложно
постигаем, что это не есть нечто ненужное и внешнее, а как бы телесность
таинства, которая необходима, чтобы преподаваемая благодать наполняла Духом
Святым всего человека: и его душу, и его тело, и ту непостижимую связь между
ними, которая заключена в единой человеческой личности. В таинствах мы видим
величайшее проявление Божественной любви, которая снисходит к нам, несмотря
на все наше растление -- и духовное, и телесное, -- и принимает нас в свое
лоно в полноте нашего человеческого бытия. Эта любовь, снисхождение и
милосердие дают нам благодатную силу в вещественных, осязаемых, внешних
формах, которые объемлют всего человека, а не только его дух. Таинства -- это
благодать Божия, которая, подобно душе человека, облечена в таинственную
телесность. В эту телесность облек Господь свою силу, снисходя к падшему и
искупленному человеку, дабы весь он стал, по слову Иустина-мученика, "Сыном
Всевышнего".
Неизвестный. Значит, без этой внешней формы непосредственное действие
благодати и перерождения души человека невозможны?
Духовник. Да. Но здесь необходимо сделать одну оговорку. Она имеет
отношение ко всем таинствам вообще. Таинство -- это необходимое внешнее
священнодействие для передачи Божественной благодати -- такой общий и
непреложный закон. Но всегда надо помнить, что там, где благодать -- там по
воле Божией возможны исключения. В отдельных случаях, когда это угодно Богу,
благодать может быть преподана без установленных внешних священнодействий.
Принципиально эта возможность относится ко всем таинствам. Я приведу тебе
несколько примеров.
Как общее правило можно утверждать, что крещение водою и Духом
обязательно для присоединения верующих к Церкви, но в отдельных случаях
мученики делались членами Церкви и без этого внешнего священнодействия. В
древности Дары Духа Святого преподавались верующим через возложение рук. Но
не было возложения рук на 120 мужей, на которых сошел Дух Святый в
Иерусалиме. Сотник Корнилий прежде крещения и прежде возложения рук был
исполнен Духом Святым.
Подобные исключения, возможность которых надо принципиально допустить в
каждом таинстве, должны рассматриваться как особые, по воле Божией
совершающиеся действия Его благодатной силы и нисколько не колеблют общего
учения о таинствах и непреложность закона о необходимости, для передачи
благодати Божией, определенных внешних священнодействий.
Неизвестный. Положим, так. Но почему же тогда эта "телесность" таинств
не дана Богом как нечто определенное и неизменное? Откуда люди сами узнали,
что именно такие-то действия надо совершать так-то и слова надо произносить
именно эти, а не другие? Ведь, в конце концов, все это человеческие
измерения?
Духовник. Ты был бы совершенно прав, если бы форма таинств создалась
вне Церкви отдельными людьми. Но ты опять, по-видимому, забыл, что говорили
мы с тобою о Церкви. В Церкви глава Христос, и она вместилище Духа Святого.
Поэтому действие в ней силы Божией продолжается. Ты спрашиваешь, откуда люди
взяли, как надо совершать таинства, какие надо совершать действия и
произносить слова? Это сказала Церковь. В слове Божием даны основные начала
всех Богооткровенных истин. Но дальнейшее их развитие, являясь по источнику
своему столь же Божественным, раскрывает эти истины в их полноте. Как
выросшее, цветущее и дающее плод растение все содержится в зерне, но зерно и
выросшее растение -- не одно и то же, так и догматы Церкви, все учение о
Благодати, весь внутренний порядок церковной жизни содержатся в слове
Божием, но Символ веры, учение о таинствах и святые каноны -- не то же самое,
что зерно их в слове Божием, хотя все они содержатся в этом зерне. Все, что
имеет Церковь, создано силою Духа Святого уже в процессе земной ее жизни.
Неизвестный. Не понимаю, зачем для откровения нужен процесс? Почему
нельзя было сразу все это раскрыть людям, как сразу открыть им нравственный
Евангельский закон? Разве не более убедительно было бы, если вся истина была
бы сразу открыта людям?
Духовник. Ты опять забываешь, что Церковь -- не пустая форма, совершенно
безразличная сама по себе, в которой как в сосуде содержится сила Духа
Святого. Церковь -- живое Тело Христово, возглавляемое Им и напоенное Духом
Святым, значит, и люди, как члены этого Тела, являются действующими в ней.
Отсюда некоторое определенное соотношение между сверхъестественным началом и
естественным земным процессом. Участие человека в деле развития Церкви и
земное естественное ее Бытие сделало неизбежным постепенность ее развития в
зависимости от нравственного и духовного состояния людей, степени их веры,
подготовленности сознания и целого ряда внешних условий. Отсюда понятна и
разная форма таинств в разные века. Церковь живет -- и потому изменяется. Но
это не есть изменение тех или иных человеческих измышлений -- это живое
изменение зерна, положенного в землю и постепенно выросшего в совершенное
растение. "Вы Божия нива, Божие строение", -- говорит Ап. Павел. И пока ты не
проникнешься до конца настоящим пониманием учения о Церкви как
сверхъестественном Теле Христове, живущем в естественной земной среде, тебе
все будет казаться "странным", "неразумным", "человеческим", потому что ты
будешь видеть во всем только человеческое.
Неизвестный. Да, ты рассуждаешь совершенно последовательно. И приняв
основное положение, приходится принять и твои выводы, хотя это подчас и
очень трудно, уму. Однако мои "частные вопросы" не могут быть решены твоими
общими рассуждениями, и мне все же придется перейти к отдельным таинствам.
Духовник. Я слушаю тебя.
Неизвестный. Начнем с Крещения. По вашему учению, таинство Крещения --
это есть такое священнодействие, где при троекратном погружении в воду, с
произнесением определенных слов -- человек родится свыше, делается другим
человеком, присоединяется к Церкви, становится ее членом. Не так ли?
Духовник. Да, так.
Неизвестный. Допустим, ты прав, что эта перерождающая всего человека
благодать необходимо требует внешней формы: погружения в воду, произнесения
определенных слов, то есть того, что ты называешь "телесностью таинства". Но
спрашивается: неужели требуется только эта внешняя форма, только эта
телесность?
Духовник. Разумеется, нет.
Неизвестный. Но у нас получается именно так! Как будто бы ничего, кроме
этой внешней формы, не нужно!
Духовник. Почему ты так думаешь?
Неизвестный. Очень просто. Ведь "рождение свыше" и присоединение к
Церкви через определенные внешние действия предполагают одно непременное
условие: веру. Вспомни, как в Деяниях говорится о крещении евнуха. Филипп в
пути проповедовал ему об Иисусе и, видимо, убедил его. Подъехали к воде.
Евнух, указывая на воду, сказал: "...вот, вода; что препятствует мне
креститься?" Филипп ответил ему: "...если веруешь от всего сердца, можно. Он
сказал в ответ: верую, что Иисус Христос есть Сын Божий. И приказал
остановить колесницу, и сошли оба в воду, Филипп и евнух; и крестил его"
(Деян. 8, 36-38).
Таким образом, возможность таинства зависит от веры. Без веры не было
бы и таинства. А разве у вас так? Разве вы не будете считать таинство
совершившимся, если крещаемый равнодушен или даже враждебен вере? И разве,
по церковному учению, твоя формула не совершит свое действие и без его веры,
и разве он будет подлежать вторичному крещению? Но всего яснее отрицание
веры как необходимого внутреннего условия для совершения таинства можно
видеть в крещении младенцев. Вы погружаете их в воду и уверяете, что они уже
"члены Церкви", то есть тоже "рождены свыше". Но какая же вера может быть у
грудного младенца? Разве крещение ваше при таких условиях не превращается в
какое-то магическое заклинание, где слова и действия имеют самодовлеющее
значение. И разве не ясно, что Церковь подменила здесь внутренний смысл
таинства внешним обрядом. А потому, если и можно признать за истину
отвлеченное учение о "телесности благодати", то совершенно нельзя принять
того, что из этого получилось на деле.
Духовник. Ты совершенно прав, когда говоришь, что вера необходимое
условие для совершения таинства. Но рассмотрим подробнее этот вопрос, и ты
увидишь, что напрасны все твои смущения. В таинстве крещения человек
получает новое рождение, делающее его членом Церкви. Физическое рождение
человека носит в себе начало первородного греха, не преодолев который,
нельзя стать членом Церкви, частицею Тела Христова. Сам человек не может
сделать это потому, что сам не может уничтожить в своей природе начало
первородного греха. Это можно сделать только через новое рождение силою
Божественной благодати и верою в искупившего мир Господа нашего Иисуса
Христа. Эта перерождающая сила содержится в Церкви, и в Церкви содержится
необходимый для этого момент веры. Человек, принимающий крещение, получает
то, что дает ему Церковь и что от него не зависит: душа его ставится в новое
условие бытия, он вновь рождается, становится членом Церкви -- и через это
делается для него возможным получение тех таинств, в которых может быть
преподана благодать Божия только членам Церкви.
Неизвестный. Неужели личная вера тут не нужна?
Духовник. Нет. Нужна. И Церковь не станет совершать крещение над
заведомо неверующим человеком. Она так же, как и Филипп спросил евнуха,
спросит его, верует ли он во Христа. Но личная вера нужна и для того, чтобы
благодать стала действительным началом в душе человека.
Неизвестный. А если он примет таинство по каким-либо внешним
соображениям, на самом деле не веруя, ведь таинство все же совершится?
Духовник. Да, совершится. В том смысле, что Церковь даст то, что
содержится в таинстве. Но это будет подобно тому, как если бы человек,
получивший жизнь, сейчас же пресек ее самоубийством: по своему неверию в
принятое таинство, человек будет мертвым членом Церкви.
Неизвестный. Значит, если он после уверует по-настоящему, его надо
крестить вновь?
Духовник. Нет. Благодатная сила, вновь рождающая человека, по учению
Церкви, может быть дана только раз, как один только раз физически может
родиться человек. Эта сила была ему дана в совершившемся таинстве Крещения.
Он, хотя и мертвый, но член Церкви. И если он уверует, принесет покаяние в
своем обмане, то благодать, которую он получил от Церкви, станет действенной
в нем, и он как бы оживет вновь.
Неизвестный. Допустим, так. А как же крещение младенцев? Ведь это уже
просто какое-то насильственное присоединение к Церкви. Если крещение
принимает неверующий, он все же как-то участвует в этом, хотя бы и
лицемерно. А младенцы? Ведь это все равно, что крестить человека,
находящегося в бессознательном состоянии, и потом утверждать, что он стал
"членом Церкви".
Духовник. Младенцы не имеют личных грехов, и это условие считается
достаточным для действенного принятия таинства. Что же касается личной веры,
то Церковь здесь являет себя как нечто единое и целое: личная вера, которой
не может быть у младенцев и которая необходима для действительности
таинства, -- исповедуется перед Господом его восприемниками.
Неизвестный. Опять отвлеченное богословие. Разве в действительности это
так? Разве восприемники думают о том, что они должны исповедовать свою веру
перед Богом? Разве для них это не пустой обряд, и разве участие их
определяется религиозными мотивами, а не житейскими отношениями?
Духовник. Возможно. И за это они дадут ответ Богу. Благодать не
безразличная сила и прикасающийся к ней недостойно не может
воспрепятствовать ее действию своим недостоинством, но сам тяжко согрешает.
Таинство всегда свято само по себе. И совершается всегда, когда его
совершает Церковь. А то, о чем говоришь ты, -- это грехи людей, а вовсе не
замена Церковью благодатного таинства внешним обрядом.
Неизвестный. Я готов принять твои слова. Возможно, что здесь
действительно нет погрешности в учении Церкви. Но иногда действительность
так сплетается с учением, что не знаешь, где кончается одно и начинается
другое. Может быть, мне труднее всего принять таинство брака.
Духовник. Я понимаю тебя. Здесь церковное учение действительно
чрезвычайно затемнено. Но постараемся в нем разобраться.
Неизвестный. То, что мне известно о церковном отношении к браку, до
такой степени противоречиво, а действительность до такой степени
определенна, что я никак не могу уяснить себе: каково же, в конце концов,
церковное учение о браке.
Духовник. Скажи мне подробнее все, что тебя смущает.
Неизвестный. Таинство брака -- это такое священнодействие, в котором
дается сверхъестественная сила для создания христианской семьи. Физическое
соединение, которое вне брака, по вашему учению, считается смертным грехом --
блудом, становится супружескими отношениями. Рождение детей не тяжким грехом
беззакония, а исполнением заповеди Божией. Вся жизнь семьи превращается как
бы в домашнюю Церковь, и Апостол считает возможным сказать: "Мужья, любите
своих жен, как Христос возлюбил Церковь". Эта любовь -- уже не блуд, а некая
"тайна", где силою Божественной благодати человек "прилепляется" к жене
своей и двое делаются одной плотью. Так?
Духовник. Да. Таково именно церковное учение.
Неизвестный. Я бы сказал, это одна сторона церковного учения. Она нашла
себе выражение и в молитвах при совершении таинства брака. Там говорится:
"Благослови брак сей и подаждь рабом Твоим сим живот мирен,
благоденствие, целомудрие, друг к другу любовь, в союзе мира..."
"Благослови я, даждь им плод чрева, доброчадие, единомыслие душ и
телес..."
"Исполни домы их пшеницы, вина и елея и всякие благостыни..."
Казалось бы, вопрос ясен. Церковь признает святость брака полностью.
Молится о единомыслии не только душ, но и телес. Видит в соединении тайну.
Заповедует любить жену, как Христос Церковь. Молится о рождении детей и о
внешнем благополучии. И для всего этого дается Церковью благодатная
Божественная сила. Так?
Духовник. Совершенно верно.
Неизвестный. Но дальше начинается нечто совершенно другое. Прежде
всего, эти молитвы читаются только в церкви. Только при совершении таинства.
Но они так в церкви и остаются как чин "венчания". За стены храма Церковь
молитвою брак не сопровождает. И не потому, что верующие не хотят молится, а
потому, очевидно, что Церковь принципиально против этого. Иначе ничем нельзя
объяснить, что она не дала ни одной молитвы о том, о чем молилась при
совершении таинства, ни для дома, ни для семьи, ни для мужа, жены и их
супружеской жизни. Это не простая случайность. Это потому так, что некоторая
двойственность заключается в самом отношении Церкви к браку: с одной
стороны, таинство, а с другой -- что-то "нечистое".
Духовник. Я не совсем понимаю тебя.
Неизвестный. Я приведу тебе пример. Однажды я говорил с одним
священником о браке и, между прочим, сказал: как странно, что Церковь велит
молиться и просить Божьего благословления перед каждым незначительным шагом
в жизни человека. Но нет ни одной молитвы перед великим моментом брачной
жизни -- супружеским соединением. Он замахал руками, засмеялся и сказал: "Вы
этак, пожалуй, скажете, что молиться надо и перед совершением низких
отправлений". Так относится к "единомыслию телес" не один какой-либо
священник, а вся Церковь. С одной стороны, таинство, "благодать", чадородие,
любовь, заповедь Божия: "прилепись к жене" и будь единою плотию с ней,
великая тайна по отношению ко Христу и Церкви -- с другой стороны --
"скверна", что-то нечистое, запрещенное исполнять в определенные дни,
какое-то "низшее отправление" вместо "тайны". Женщина исполнила то, для чего
ей преподана благодать и о чем она молилась в Церкви, молитва ее услышана
Богом, она родила ребенка, и за это ей в течение 40 дней запрещается ходить
в церковь, и она считается недостойной причащения, как "осквернившаяся"!
Церковь в сороковой день молится: "Омый ея скверну телесную и скверну
душевную во исполнение четыредесяти дней творяй ю достойну и причащения
честнаго тела и крови Твоея". Значит, до этого дня она была недостойна!
Почему? Потому, что исполнила заповедь Божию?
В полном соответствии с этой действительностью в церковном отношении к
браку создалась и наша действительность. Вы можете любить друг друга самою
возвышенною любовью, вы можете чувствовать, что ваша любовь делает вас двоих
единым существом, у вас может быть полное единомыслие душ и телес, но по
каким-либо внешним причинам вы не можете вступить в брак. Вы живете
"невенчанные" -- и этого достаточно, чтобы ваша истинная семейная жизнь в
любви и единомыслии для Церкви была блуд. Но вот будущий священник, которому
к определенному сроку надо "жениться", чтобы иметь право принять сан, едет
смотреть себе "невесту". Осматривает одну, другую, третью, как какой-то
живой или мертвый инвентарь. Находит наконец "подходящую" для себя. Через
некоторое время совершается таинство брака. Он приводит к себе совершенно
чужую женщину, которую видит второй или третий раз, которую совершенно не
знает и не любит, но они "обвенчаны", и в результате ложе нескверно, все в
порядке, то есть совершен "брак", где супружеское соединение не блуд, а
"законное исполнение... низших отправлений!"
По учению и общему отношению всех верующих людей, брак -- это какая-то
конца.
Неизвестный. Теперь я спрошу тебя -- почему?
Духовник. Потому, что я верил, что ты действительно хочешь узнать
Истину. А тот, кто хочет узнать ее, тот не может остановиться на полдороге.
Неизвестный. Возможно. Но с чего же начнем мы свой разговор?
Духовник. Выскажи мне свои сомнения.
Неизвестный. Мои сомнения касаются и учения о таинствах вообще, и
каждого таинства в отдельности. С чего же начать?
Духовник. Разумеется, начнем с общего, а потом перейдем и к частному.
Неизвестный. Прекрасно. Церковные таинства до сих пор представлялись
мне грубым извращением христианского учения. Я считал их выдумкой
невежественных людей, которые не могли возвыситься до настоящего понимания
христианства и потому понимали каждое слово Евангелия грубо, буквально. Мне
всегда думалось, что Христос пришел бы в ужас, если бы увидел, как Его
беседа с Никодимом превратилась в "Таинство Крещения", последняя прощальная
беседа с учениками -- в "Таинство Евхаристии", слова о том, что не надо
распутничать, -- в "Таинство брака" и т.д. Я не могу принять этого учения за
истину прежде всего потому, что оно кажется мне неразумным, и во-вторых,
потому, что оно явно "исторического происхождения".
Духовник. Почему неразумным? Ты хочешь сказать непонятным?
Неизвестный. Нет, именно неразумным. Разве для человеческого ума не
очевидна вся бессмысленность каких-то внешних и подчас весьма странных
манипуляций, якобы необходимых, чтобы Божественная сила могла помочь
человеку при решении внутренних непосильных задач. Как будто нельзя эту
благодатную помощь оказать безо всяких внешних церемоний. Неужели для
"рождения свыше" надо непременно трижды окунуться в воде, для того, чтобы
"соединиться с Христом", непременно съесть кусок просфоры с вином, для того,
чтобы блуд превратить в "законный брак", трижды в нелепых коронах с
разноцветными стеклами обойти вокруг аналоя?.. Мне было трудно принять
догматы потому, что они непостижимы для разума. А таинства для человеческого
разума просто "ни к чему". Какая-то явная ненужность. Я понимаю, что для
истинной веры, нравственной жизни, понимаемой как богосовершенство, и
полноты богообщения личных сил человека недостаточно. Понимаю, что здесь
задачи, превышающие человеческие силы и потому требующие помощи
сверхъестественной. Но почему в такую грубо внешнюю, чисто материальную
форму облекается эта помощь? Я этого не понимаю.
Затем, "историческое происхождение таинства". Как я могу поверить в их
Божественное установление, когда вся их внешняя форма создалась постепенно и
носит на себе явные черты всевозможных влияний? Ведь если бы так важно было
Богу, чтобы Божественная сила передавалась людям в форме внешних
священнодействий, то, очевидно, было бы дано и определенное указание, как
эти священнодействия совершать. Вы считаете, что если не исполнить той или
иной манипуляции, не совершится и таинство. При таком важном значении
внешней формы совершенно непонятно, почему она не указана в откровении. И
еще более непонятно, каким образом в разные века она могла быть разной. Ведь
если бы в первом веке кто-нибудь вздумал венчать так, как вы венчаете,
Церковь не признала бы это "настоящим таинством", и, напротив, если бы
теперь кого-нибудь "повенчать" так, как венчали в первые века, -- вы сказали
бы, что это не таинство. Ясно, что внешняя форма таинства менялась так же,
как весь культ, в котором легко найти самые разнообразные влияния, до
языческих мистерий включительно. Как же можно верить в таинства как в
какое-то незыблемое Божественное установление?
Духовник. Ты кончил?
Неизвестный. Да. О таинствах вообще кончил. Но о каждом в отдельности
могу сказать очень много.
Духовник. Это после. Рассмотрим сначала сказанное тобою о таинствах
вообще. Ты находишь таинства "неразумными", потому что Божественная сила
может оказывать помощь человеку непосредственно и не нуждается во внешних
священнодействиях. Но что разумеешь ты под словом "непосредственно"?
Неизвестный. Человек мог бы в молитве просить этой помощи, и Бог мог бы
ее дать. При чем тут купание в воде, просфора с вином, медные короны?
Неужели без этого нельзя? Неужели Богу, действительно, все эти ваши
побрякушки и церемонии нужны?
Духовник. Ответь мне на вопрос: зачем нужно было человеческую душу
облекать в тело и вообще создавать материальный мир? Разве Бог не мог бы
создать только душу и сделать ее непосредственно участвующей в Божественной
жизни?
Неизвестный. Ты задал вопрос, на который невозможен ответ. Ведь сам же
ты говорил раньше, что возможно постигнуть цель уже созданной Богом жизни,
но зачем она создана и зачем эта цель перед ней поставлена, совершенно
невозможно знать человеку, потому что это тайна внутренней жизни самого
Господа Бога, нам не открытая.
Духовник. Прекрасно. Ты понял меня совершенно верно. Но почему ты
забываешь об этом, когда говоришь о таинствах?
Неизвестный. Не понимаю, что общего между тем и другим?
Духовник. Общего очень много. Ты спрашиваешь, зачем нужны вещественные,
видимые, осязаемые формы для передачи человеку благодатной Божественной
силы. Я отвечу тебе прямо: не знаю. Но так же не знаю, как не знаю, зачем
Бог восхотел бытия вещественного мира и создал не один только мир духовный,
но и мир телесный, вещественный, видимый и осязаемый.
Неизвестный. Я все-таки не понимаю, что ты хочешь сказать?
Духовник. Непостижимая и неоткрытая людям тайна, почему восхотел
Господь создать видимый мир и облек человеческую душу в телесную форму,
нисколько не лишает нас твердой уверенности, что цель жизни этого уже
созданного мира и человека нам известна -- она лежит в достижении единства с
Богом. Если ты рассмотришь сущность того единства в Боге, которое составляет
цель жизни человека и его спасение, ты увидишь, что оно не есть единство
только души, а всего человека. Всеобщее воскресение не есть воскресение
только души. Тело и дух в человеке -- не какие-то два противоположные начала.
Они составляют нечто целое, единую человеческую личность. Так вот, если ты
назовешь бессмыслицей и ненужностью соединение души человека с его
телесностью -- только тогда ты вправе назвать ненужностью и телесность
таинств, то есть некую внешнюю форму для передачи Божественной благодати.
Неизвестный. Я немного начинаю понимать тебя. Ты хочешь сказать, что
внешняя сторона таинства необходима потому, что человек состоит из души и
тела?
Духовник. Да. Но надо понять это не как формальное внешнее требование,
а со стороны внутренней, и тогда таинства перестанут тебе казаться пустыми
церемониями.
Неизвестный. Как же именно надо понять это?
Духовник. Человек не только дух, но и вещество. Какова внутренняя связь
и внутреннее соотношение души и тела человека с тем, что составляет его
телесность, -- нам не известно. Но мы знаем, что благодать Божия должна
проникнуть всего человека: "Разве не знаете, что тела ваши суть члены
Христовы?" (1 Кор. 6, 15). И еще: "...тела ваши суть храм живущего в вас
Святого Духа, Которого имеете вы от Бога, и вы не свои? Ибо вы куплены
дорогою ценою. Посему прославляйте Бога и в телах ваших и душах ваших,
которые суть Божии" (1 Кор. 6, 19-20). Таинства и дают всему человеку
Божественную Благодать. Духом Святым через таинства наполняется не только
душа человека, как нечто отдельное, или тело его, как нечто отдельное, а
весь человек в целом. Здесь так же необходимо и так же таинственно значение
вещества, как и в личности человека. И здесь мы не знаем, какова связь и
каково взаимоотношение внешнего вещественного начала в таинстве с его душой
-- духовной сущностью, но знаем, что эта связь есть и что она нерасторжима.
Мы не знаем, почему для одного таинства нужно вещество воды, для другого
масло, для третьего вино и хлеб, мы не знаем, почему нужно произнесение
определенных слов и совершение определенных действий, но мы верою непреложно
постигаем, что это не есть нечто ненужное и внешнее, а как бы телесность
таинства, которая необходима, чтобы преподаваемая благодать наполняла Духом
Святым всего человека: и его душу, и его тело, и ту непостижимую связь между
ними, которая заключена в единой человеческой личности. В таинствах мы видим
величайшее проявление Божественной любви, которая снисходит к нам, несмотря
на все наше растление -- и духовное, и телесное, -- и принимает нас в свое
лоно в полноте нашего человеческого бытия. Эта любовь, снисхождение и
милосердие дают нам благодатную силу в вещественных, осязаемых, внешних
формах, которые объемлют всего человека, а не только его дух. Таинства -- это
благодать Божия, которая, подобно душе человека, облечена в таинственную
телесность. В эту телесность облек Господь свою силу, снисходя к падшему и
искупленному человеку, дабы весь он стал, по слову Иустина-мученика, "Сыном
Всевышнего".
Неизвестный. Значит, без этой внешней формы непосредственное действие
благодати и перерождения души человека невозможны?
Духовник. Да. Но здесь необходимо сделать одну оговорку. Она имеет
отношение ко всем таинствам вообще. Таинство -- это необходимое внешнее
священнодействие для передачи Божественной благодати -- такой общий и
непреложный закон. Но всегда надо помнить, что там, где благодать -- там по
воле Божией возможны исключения. В отдельных случаях, когда это угодно Богу,
благодать может быть преподана без установленных внешних священнодействий.
Принципиально эта возможность относится ко всем таинствам. Я приведу тебе
несколько примеров.
Как общее правило можно утверждать, что крещение водою и Духом
обязательно для присоединения верующих к Церкви, но в отдельных случаях
мученики делались членами Церкви и без этого внешнего священнодействия. В
древности Дары Духа Святого преподавались верующим через возложение рук. Но
не было возложения рук на 120 мужей, на которых сошел Дух Святый в
Иерусалиме. Сотник Корнилий прежде крещения и прежде возложения рук был
исполнен Духом Святым.
Подобные исключения, возможность которых надо принципиально допустить в
каждом таинстве, должны рассматриваться как особые, по воле Божией
совершающиеся действия Его благодатной силы и нисколько не колеблют общего
учения о таинствах и непреложность закона о необходимости, для передачи
благодати Божией, определенных внешних священнодействий.
Неизвестный. Положим, так. Но почему же тогда эта "телесность" таинств
не дана Богом как нечто определенное и неизменное? Откуда люди сами узнали,
что именно такие-то действия надо совершать так-то и слова надо произносить
именно эти, а не другие? Ведь, в конце концов, все это человеческие
измерения?
Духовник. Ты был бы совершенно прав, если бы форма таинств создалась
вне Церкви отдельными людьми. Но ты опять, по-видимому, забыл, что говорили
мы с тобою о Церкви. В Церкви глава Христос, и она вместилище Духа Святого.
Поэтому действие в ней силы Божией продолжается. Ты спрашиваешь, откуда люди
взяли, как надо совершать таинства, какие надо совершать действия и
произносить слова? Это сказала Церковь. В слове Божием даны основные начала
всех Богооткровенных истин. Но дальнейшее их развитие, являясь по источнику
своему столь же Божественным, раскрывает эти истины в их полноте. Как
выросшее, цветущее и дающее плод растение все содержится в зерне, но зерно и
выросшее растение -- не одно и то же, так и догматы Церкви, все учение о
Благодати, весь внутренний порядок церковной жизни содержатся в слове
Божием, но Символ веры, учение о таинствах и святые каноны -- не то же самое,
что зерно их в слове Божием, хотя все они содержатся в этом зерне. Все, что
имеет Церковь, создано силою Духа Святого уже в процессе земной ее жизни.
Неизвестный. Не понимаю, зачем для откровения нужен процесс? Почему
нельзя было сразу все это раскрыть людям, как сразу открыть им нравственный
Евангельский закон? Разве не более убедительно было бы, если вся истина была
бы сразу открыта людям?
Духовник. Ты опять забываешь, что Церковь -- не пустая форма, совершенно
безразличная сама по себе, в которой как в сосуде содержится сила Духа
Святого. Церковь -- живое Тело Христово, возглавляемое Им и напоенное Духом
Святым, значит, и люди, как члены этого Тела, являются действующими в ней.
Отсюда некоторое определенное соотношение между сверхъестественным началом и
естественным земным процессом. Участие человека в деле развития Церкви и
земное естественное ее Бытие сделало неизбежным постепенность ее развития в
зависимости от нравственного и духовного состояния людей, степени их веры,
подготовленности сознания и целого ряда внешних условий. Отсюда понятна и
разная форма таинств в разные века. Церковь живет -- и потому изменяется. Но
это не есть изменение тех или иных человеческих измышлений -- это живое
изменение зерна, положенного в землю и постепенно выросшего в совершенное
растение. "Вы Божия нива, Божие строение", -- говорит Ап. Павел. И пока ты не
проникнешься до конца настоящим пониманием учения о Церкви как
сверхъестественном Теле Христове, живущем в естественной земной среде, тебе
все будет казаться "странным", "неразумным", "человеческим", потому что ты
будешь видеть во всем только человеческое.
Неизвестный. Да, ты рассуждаешь совершенно последовательно. И приняв
основное положение, приходится принять и твои выводы, хотя это подчас и
очень трудно, уму. Однако мои "частные вопросы" не могут быть решены твоими
общими рассуждениями, и мне все же придется перейти к отдельным таинствам.
Духовник. Я слушаю тебя.
Неизвестный. Начнем с Крещения. По вашему учению, таинство Крещения --
это есть такое священнодействие, где при троекратном погружении в воду, с
произнесением определенных слов -- человек родится свыше, делается другим
человеком, присоединяется к Церкви, становится ее членом. Не так ли?
Духовник. Да, так.
Неизвестный. Допустим, ты прав, что эта перерождающая всего человека
благодать необходимо требует внешней формы: погружения в воду, произнесения
определенных слов, то есть того, что ты называешь "телесностью таинства". Но
спрашивается: неужели требуется только эта внешняя форма, только эта
телесность?
Духовник. Разумеется, нет.
Неизвестный. Но у нас получается именно так! Как будто бы ничего, кроме
этой внешней формы, не нужно!
Духовник. Почему ты так думаешь?
Неизвестный. Очень просто. Ведь "рождение свыше" и присоединение к
Церкви через определенные внешние действия предполагают одно непременное
условие: веру. Вспомни, как в Деяниях говорится о крещении евнуха. Филипп в
пути проповедовал ему об Иисусе и, видимо, убедил его. Подъехали к воде.
Евнух, указывая на воду, сказал: "...вот, вода; что препятствует мне
креститься?" Филипп ответил ему: "...если веруешь от всего сердца, можно. Он
сказал в ответ: верую, что Иисус Христос есть Сын Божий. И приказал
остановить колесницу, и сошли оба в воду, Филипп и евнух; и крестил его"
(Деян. 8, 36-38).
Таким образом, возможность таинства зависит от веры. Без веры не было
бы и таинства. А разве у вас так? Разве вы не будете считать таинство
совершившимся, если крещаемый равнодушен или даже враждебен вере? И разве,
по церковному учению, твоя формула не совершит свое действие и без его веры,
и разве он будет подлежать вторичному крещению? Но всего яснее отрицание
веры как необходимого внутреннего условия для совершения таинства можно
видеть в крещении младенцев. Вы погружаете их в воду и уверяете, что они уже
"члены Церкви", то есть тоже "рождены свыше". Но какая же вера может быть у
грудного младенца? Разве крещение ваше при таких условиях не превращается в
какое-то магическое заклинание, где слова и действия имеют самодовлеющее
значение. И разве не ясно, что Церковь подменила здесь внутренний смысл
таинства внешним обрядом. А потому, если и можно признать за истину
отвлеченное учение о "телесности благодати", то совершенно нельзя принять
того, что из этого получилось на деле.
Духовник. Ты совершенно прав, когда говоришь, что вера необходимое
условие для совершения таинства. Но рассмотрим подробнее этот вопрос, и ты
увидишь, что напрасны все твои смущения. В таинстве крещения человек
получает новое рождение, делающее его членом Церкви. Физическое рождение
человека носит в себе начало первородного греха, не преодолев который,
нельзя стать членом Церкви, частицею Тела Христова. Сам человек не может
сделать это потому, что сам не может уничтожить в своей природе начало
первородного греха. Это можно сделать только через новое рождение силою
Божественной благодати и верою в искупившего мир Господа нашего Иисуса
Христа. Эта перерождающая сила содержится в Церкви, и в Церкви содержится
необходимый для этого момент веры. Человек, принимающий крещение, получает
то, что дает ему Церковь и что от него не зависит: душа его ставится в новое
условие бытия, он вновь рождается, становится членом Церкви -- и через это
делается для него возможным получение тех таинств, в которых может быть
преподана благодать Божия только членам Церкви.
Неизвестный. Неужели личная вера тут не нужна?
Духовник. Нет. Нужна. И Церковь не станет совершать крещение над
заведомо неверующим человеком. Она так же, как и Филипп спросил евнуха,
спросит его, верует ли он во Христа. Но личная вера нужна и для того, чтобы
благодать стала действительным началом в душе человека.
Неизвестный. А если он примет таинство по каким-либо внешним
соображениям, на самом деле не веруя, ведь таинство все же совершится?
Духовник. Да, совершится. В том смысле, что Церковь даст то, что
содержится в таинстве. Но это будет подобно тому, как если бы человек,
получивший жизнь, сейчас же пресек ее самоубийством: по своему неверию в
принятое таинство, человек будет мертвым членом Церкви.
Неизвестный. Значит, если он после уверует по-настоящему, его надо
крестить вновь?
Духовник. Нет. Благодатная сила, вновь рождающая человека, по учению
Церкви, может быть дана только раз, как один только раз физически может
родиться человек. Эта сила была ему дана в совершившемся таинстве Крещения.
Он, хотя и мертвый, но член Церкви. И если он уверует, принесет покаяние в
своем обмане, то благодать, которую он получил от Церкви, станет действенной
в нем, и он как бы оживет вновь.
Неизвестный. Допустим, так. А как же крещение младенцев? Ведь это уже
просто какое-то насильственное присоединение к Церкви. Если крещение
принимает неверующий, он все же как-то участвует в этом, хотя бы и
лицемерно. А младенцы? Ведь это все равно, что крестить человека,
находящегося в бессознательном состоянии, и потом утверждать, что он стал
"членом Церкви".
Духовник. Младенцы не имеют личных грехов, и это условие считается
достаточным для действенного принятия таинства. Что же касается личной веры,
то Церковь здесь являет себя как нечто единое и целое: личная вера, которой
не может быть у младенцев и которая необходима для действительности
таинства, -- исповедуется перед Господом его восприемниками.
Неизвестный. Опять отвлеченное богословие. Разве в действительности это
так? Разве восприемники думают о том, что они должны исповедовать свою веру
перед Богом? Разве для них это не пустой обряд, и разве участие их
определяется религиозными мотивами, а не житейскими отношениями?
Духовник. Возможно. И за это они дадут ответ Богу. Благодать не
безразличная сила и прикасающийся к ней недостойно не может
воспрепятствовать ее действию своим недостоинством, но сам тяжко согрешает.
Таинство всегда свято само по себе. И совершается всегда, когда его
совершает Церковь. А то, о чем говоришь ты, -- это грехи людей, а вовсе не
замена Церковью благодатного таинства внешним обрядом.
Неизвестный. Я готов принять твои слова. Возможно, что здесь
действительно нет погрешности в учении Церкви. Но иногда действительность
так сплетается с учением, что не знаешь, где кончается одно и начинается
другое. Может быть, мне труднее всего принять таинство брака.
Духовник. Я понимаю тебя. Здесь церковное учение действительно
чрезвычайно затемнено. Но постараемся в нем разобраться.
Неизвестный. То, что мне известно о церковном отношении к браку, до
такой степени противоречиво, а действительность до такой степени
определенна, что я никак не могу уяснить себе: каково же, в конце концов,
церковное учение о браке.
Духовник. Скажи мне подробнее все, что тебя смущает.
Неизвестный. Таинство брака -- это такое священнодействие, в котором
дается сверхъестественная сила для создания христианской семьи. Физическое
соединение, которое вне брака, по вашему учению, считается смертным грехом --
блудом, становится супружескими отношениями. Рождение детей не тяжким грехом
беззакония, а исполнением заповеди Божией. Вся жизнь семьи превращается как
бы в домашнюю Церковь, и Апостол считает возможным сказать: "Мужья, любите
своих жен, как Христос возлюбил Церковь". Эта любовь -- уже не блуд, а некая
"тайна", где силою Божественной благодати человек "прилепляется" к жене
своей и двое делаются одной плотью. Так?
Духовник. Да. Таково именно церковное учение.
Неизвестный. Я бы сказал, это одна сторона церковного учения. Она нашла
себе выражение и в молитвах при совершении таинства брака. Там говорится:
"Благослови брак сей и подаждь рабом Твоим сим живот мирен,
благоденствие, целомудрие, друг к другу любовь, в союзе мира..."
"Благослови я, даждь им плод чрева, доброчадие, единомыслие душ и
телес..."
"Исполни домы их пшеницы, вина и елея и всякие благостыни..."
Казалось бы, вопрос ясен. Церковь признает святость брака полностью.
Молится о единомыслии не только душ, но и телес. Видит в соединении тайну.
Заповедует любить жену, как Христос Церковь. Молится о рождении детей и о
внешнем благополучии. И для всего этого дается Церковью благодатная
Божественная сила. Так?
Духовник. Совершенно верно.
Неизвестный. Но дальше начинается нечто совершенно другое. Прежде
всего, эти молитвы читаются только в церкви. Только при совершении таинства.
Но они так в церкви и остаются как чин "венчания". За стены храма Церковь
молитвою брак не сопровождает. И не потому, что верующие не хотят молится, а
потому, очевидно, что Церковь принципиально против этого. Иначе ничем нельзя
объяснить, что она не дала ни одной молитвы о том, о чем молилась при
совершении таинства, ни для дома, ни для семьи, ни для мужа, жены и их
супружеской жизни. Это не простая случайность. Это потому так, что некоторая
двойственность заключается в самом отношении Церкви к браку: с одной
стороны, таинство, а с другой -- что-то "нечистое".
Духовник. Я не совсем понимаю тебя.
Неизвестный. Я приведу тебе пример. Однажды я говорил с одним
священником о браке и, между прочим, сказал: как странно, что Церковь велит
молиться и просить Божьего благословления перед каждым незначительным шагом
в жизни человека. Но нет ни одной молитвы перед великим моментом брачной
жизни -- супружеским соединением. Он замахал руками, засмеялся и сказал: "Вы
этак, пожалуй, скажете, что молиться надо и перед совершением низких
отправлений". Так относится к "единомыслию телес" не один какой-либо
священник, а вся Церковь. С одной стороны, таинство, "благодать", чадородие,
любовь, заповедь Божия: "прилепись к жене" и будь единою плотию с ней,
великая тайна по отношению ко Христу и Церкви -- с другой стороны --
"скверна", что-то нечистое, запрещенное исполнять в определенные дни,
какое-то "низшее отправление" вместо "тайны". Женщина исполнила то, для чего
ей преподана благодать и о чем она молилась в Церкви, молитва ее услышана
Богом, она родила ребенка, и за это ей в течение 40 дней запрещается ходить
в церковь, и она считается недостойной причащения, как "осквернившаяся"!
Церковь в сороковой день молится: "Омый ея скверну телесную и скверну
душевную во исполнение четыредесяти дней творяй ю достойну и причащения
честнаго тела и крови Твоея". Значит, до этого дня она была недостойна!
Почему? Потому, что исполнила заповедь Божию?
В полном соответствии с этой действительностью в церковном отношении к
браку создалась и наша действительность. Вы можете любить друг друга самою
возвышенною любовью, вы можете чувствовать, что ваша любовь делает вас двоих
единым существом, у вас может быть полное единомыслие душ и телес, но по
каким-либо внешним причинам вы не можете вступить в брак. Вы живете
"невенчанные" -- и этого достаточно, чтобы ваша истинная семейная жизнь в
любви и единомыслии для Церкви была блуд. Но вот будущий священник, которому
к определенному сроку надо "жениться", чтобы иметь право принять сан, едет
смотреть себе "невесту". Осматривает одну, другую, третью, как какой-то
живой или мертвый инвентарь. Находит наконец "подходящую" для себя. Через
некоторое время совершается таинство брака. Он приводит к себе совершенно
чужую женщину, которую видит второй или третий раз, которую совершенно не
знает и не любит, но они "обвенчаны", и в результате ложе нескверно, все в
порядке, то есть совершен "брак", где супружеское соединение не блуд, а
"законное исполнение... низших отправлений!"
По учению и общему отношению всех верующих людей, брак -- это какая-то