– Твоими молитвами… твоими молитвами…
   – Ты, это… будешь у султана, передай, пусть заканчивает свои посиделки на Яшьлеке. Людям домой возвращаться надо… делами заниматься…
* * *
   Первое, что бросилось Тагиру в глаза – это простор…
   Никогда еще станция Яшьлек не была такой пустой. С другой стороны, и бывал он на ней редко. Северный вокзал – понятно, там все свои. Много знакомых. Через нее осуществлялся и выход на поверхность. А до Яшьлека все ноги не доводили. И вот…
   Откуда-то из глубины души наружу стали подниматься ассоциативные воспоминания. Тагир чувствовал себя, как маленький ребенок, который попал в какое-то место, в которое даже не каждый взрослый может попасть. Но что это было за место, он пока не мог вспомнить.
   Мраморные темно-коричневые стены, разделенные двумя рядами по десятку колонн с пилястрами, цвет которых уже давно стал грязно-белым, почти серым, а так же тянущиеся к потолку бронзовые «косы» с лепестками, вспышками продолжали вызывать воспоминания из детства. И когда в дополнение к ним присоединилась эта пустота, Тагир вспомнил.
   Чувства эти были сродни тем, словно он попал в пустой зал театра в тот момент, когда тот был закрыт для остальных, и можно было посидеть абсолютно на любом месте, а не только на том, на котором позволял билет. Тагир понял, что за место ему вспомнилось – огромный, просторный, с четырехъярусными балконами Татарский академический государственный театр оперы и балета имени Мусы Джалиля.
   Теперь краснота кресел и карнизов, украшенных такого же цвета тканью, отчетливо била в глаза, застилая реальность. Золотая роспись, змейкой расползшаяся по балконам, и эта огромная, во весь потолок, люстра! И все это принадлежало ему – маленькому Тагиру, которого мама впервые привела в театр. Было здорово носиться по пустому залу, заглянуть в оркестровую яму и один на один столкнуться со сценой-гигантом. И самое главное – слышать смех матери…
   Запрятав драгоценные вспышки воспоминаний подальше в память, Тагир спокойно побрел вдоль станции.
   Была в этой пустоте какая-то свобода – дозволенность сделать чуть больше, чем можно было обычно. В общем, почему-то сейчас Тагиру нравилось больше присутствовать на пустой станции Яшьлек, чем на переполненной Авиастроительной.
   – Тагир! – окликнул кто-то пастуха.
   Ошибки быть не могло. Так громко и так приветливо мог кричать только один человек на их станции.
   – Хасан! – Тагир поднял свободную руку, приветствуя своего друга и расплываясь в улыбке «метр на метр». – Ты зачем так далеко от дома ушел? Камиля все спрашивает: «Где дядя Хасан? Где дядя Хасан?». Видимо, мои сказки ее не очень устраивают.
   – Дык, как видишь, не только твоей дочери мои сказки интересны. – Хасан подхватил Тагира за руку и потянул на себя, помогая взобраться на платформу, а когда тот стоял уже совсем близко с ним, шепотом добавил: – Хотя, на самом деле, тут не сказки, а сплошная чертовщина!..
   – Неужели, все так серьезно? – Тагир постарался улыбнуться, но тело его все равно напряглось.
   – Серьезнее некуда, дружище, – снова прошептал Хасан, а затем добавил: – Но платят хорошо…
   – Хорошо – это хорошо. Так, а баранов мне кто-нибудь привяжет?
* * *
   Оранжевая бестия, словно вцепившаяся в фитиль свечи, пускалась в пляс от любого выдоха султана, которого Тагир внимательно изучал. Перед ним сидел мужчина лет шестидесяти с плотно сбитым телом, еще какое-то время назад пышущим здоровьем, но от эмоциональной усталости превратившимся просто в груз с шапкой серебристо-седых волос и белыми кустистыми бровями. Он сидел в массивном кресле, видимо, привезенном вместе с остальным важным имуществом с Кремлевской, в окружении уже известного Тагиру Тимура, еще одного мужчину, которого султан представил как Муху, и какой-то бабушки. Очень загадочной бабушки, которая с улыбкой рассматривала уже самого Тагира.
   – И почему же я?
   После всего услышанного от султана о ребенке и о происшествии на станции Аметьево, Тагира интересовал один-единственный вопрос.
   Поглядев в большие черные глаза пастуха, сверкавшие на его худощавом лице, султан медленно протянул:
   – Потому что так сказали джинны.
   Марат Султанович произнес эти слова, словно раскрывал перед всеми какую-то тайну, но Тагир лишь звонко рассмеялся в голос, хлопнув себя руками по коленкам и разглядывая серьезные лица собравшихся, в надежде, что кто-нибудь из них, наконец, скажет, что все это – ни что иное, как розыгрыш.
   Но присутствующие молчали.
   – И я действительно должен рискнуть своей жизнью только потому, что какие-то там духи решили, что именно я могу вам помочь? Как вы вообще узнали про меня? Насколько я знаю, вам никогда не было дела до пастухов.
   Султан кивком указал на Хасана, стоявшего в тот момент за спиной Тагира. Мужчина подвинулся на своем стуле ближе к краю и повернул голову, пристально посмотрев на своего друга.
   – Хасан, что ты тут наплел про меня?
   – Тагир, не надо на меня так смотреть! Меня спросили, я ответил. Ведь в районе все знают, что только у тебя маленькая дочка болеет. А тут такие слова. Как там? – Хасан попытался вспомнить строчки из четверостиший. – «Пастуху их проблемы достались, что считает детские слезы». Тагир, это же не совпадение? А еще вот это: «Он ведет седоглавую стаю. Их вожак. Одинокий и гордый. Он от смерти любого спасает. Друг зверей с человеческой мордой». Вот это – сто процентов про тебя! Ведь в районе все знают, что только ты бродишь по поверхности с баранами. И всегда возвращался целым и невредимым. И с баранами.
   Хасан сделал шаг назад на тот случай, если его доводы окажутся неубедительными, и Тагир попытается его ударить. Но реакция пастуха была неоднозначна – он снова рассмеялся. Посетители султанских покоев долго слушали, как нескончаемый гогот Тагира, то и дело прерываемый глубокими вдохами, гремел в ограниченном пространстве, пока тот более-менее не успокоился и не проговорил сквозь остатки смешков:
   – Ох, брат, ну и подставу ты себе учинил! Друзья мои! – Тагир оглядел всех присутствующих, которые в тот момент даже не догадывались, что именно рассмешило пастуха с Авиастроительной: – Позвольте внести некоторые коррективы в сложившуюся ситуацию.
   Тагир еще раз скользнул взглядом по лицам людей, застывших в негодовании, резво встал со своего места и направился к выходу, попутно объясняя, в чем же все-таки дело:
   – Вы простите моего друга, ибо он немного перепутал реальное с вымышленным. Ну знаете, у сказочников такое бывает. Давайте я отведу вас к тем, с кем вам действительно нужно поговорить…
   Тагир одернул занавес султанской юрты и выставил руку наружу, театрально предлагая всем выйти.
   – Тагир, успокойся, – племяннику султана поведение пастуха явно не понравилось и молчать он не собирался: – Если тебе есть, что сказать, говори здесь и сейчас. Ни у султана, ни у всех нас нет желания, а тем более – времени куда-то ходить…
   – Я понимаю, – кивнул Тагир. – Но вы же хотите разобраться, в чем дело? Пойдемте-пойдемте, много времени это не займет.
   Выйдя из покоев, мужчина дал находившимся внутри время подумать. Судя по тому, что сначала султан, а затем и вся его свора стали выходить из юрты на станцию – ход сработал. Сославшись на старость, не вышла только старуха. Долго идти не пришлось. Уже через минуту пастух остановился у края платформы, в том месте, где он совсем недавно оставил своих баранов.
   Чпок-чпок. В свойственной им манере, кучерявые обитатели Авиастроительной вылупились на подошедшую к краю платформы делегацию, которая точно так же уставилась на них.
   – Друзья! – взял слово Тагир. – Позвольте представить вам тех, кто вам действительно нужен. – Пастух спрыгнул с платформы на пути и посмотрел на остальных снизу вверх. – Уж если кто и заслуживает чести возглавить вашу операцию, то только они.
   – Что за шутки, Тагир?! – взволнованно прошептал Хасан. – Ты сейчас действительно и меня, и себя подставляешь.
   Вместо того, чтобы отвечать на вопрос друга, Тагир посмотрел на печальное лицо султана, который, кажется, теперь понимал, в чем дело.
   – Господин, при всем моем уважении, – вы уже взрослый человек, а все еще верите в сказки. Чтобы найти вашу племянницу, вам нужен полк первоклассных мусафиров и немного везения, а не я. В том, что я брожу по поверхности, никакого секрета нет. – Теперь Тагир посмотрел на своих баранов. – Это они. Они не идут туда, где чувствуют опасность, они не едят траву, которая может быть заражена, они убегают в первую очередь, как только почувствуют хищников или радиацию. И, поверьте, я бегу одним из последних. Никакой я, как вы там сказали, не вожак, и не друг зверей. Я самый обыкновенный пастух. А вот проблем чужих я действительно хапнул. И все, что я могу для вас сделать, – отдать вам одного барана за ценное лекарство, которое спасло мою дочь. Все остальное, уверяю вас, чистое совпадение.
   Султан сник. Глупо было полагать, что в метро есть человек, который решил бы все проблемы, как это делалось очень давно в фильмах, – резать и бомбить тварей, бороться с проявлениями новообразованной природы и совершать героические поступки. Новому поколению людей нужно было только одно – обезопасить себя и своих близких настолько, насколько это возможно. Даже в мечтах…
   Султан испытующе взглянул Тагиру прямо в глаза, словно выискивая что-то то в левом, то в правом, а затем расстроенно покачал головой:
   – Я понял вас Тагир. Спасибо, что все разъяснили.
   Тимур молча смотрел на пастуха, на которого даже он слишком своевременно, конечно, но возложил надежды. Одному Тагиру не показалось, что он действительно взял и разрушил какие-то воздушные замки. Он просто выложил все как есть, ведь ничего другого и не оставалось. Хотя что-то в печальном взгляде султана, который сейчас удалялся в свои покои в сопровождении Мухи, его все же задело.
   – Зря ты так, Тагир. Иметь в должниках правителя Султаната – не такая уж плохая перспектива на будущее, особенно учитывая твое положение… – племянник султана словно отчитывал пастуха, который в этот момент взбирался обратно на платформу. – Тебе всего-то и нужно было, что подарить небольшую надежду.
   – Тагир, в самом деле, – в разговор теперь включился и Хасан. – Неужели нельзя было как-то помягче?
   – СТОП! – мужчина резко одернул голову и посмотрел на своих баранов. – Что-то не так.
   – Все, Тагир. Не время продолжать цирк. Это уже не смешно, да и выступать больше не перед кем.
   Тимур не обратил никакого внимание на предупреждение Тагира, поскольку в мире, в котором они сейчас жили, говорить «что-то не так» было излишне – «не так» в нем было все…
   – Тимур, я не об этом… посмотри на баранов…
   Тимур и Хасан только сейчас заметили, что животные в панике сбились в кучу. Для тех, кто никогда не видел такого, это было странным зрелищем. В глазах баранов словно читалось: «Нет! Нет! Только не мы!». Они пытались спрятаться друг за друга (причем каждый стремился оказаться в середине) или разбежаться в разные стороны, но веревки, которые были намотаны на железную арматуру, торчащую из основания платформы, пока еще сдерживали эти попытки.
   – Тимур, Хасан, помогите мне затащить баранов на платформу! – Тагир снова спрыгнул на пути, стянул веревки с арматуры и, еле сдерживая животных, протянул их племяннику султана. – Держи! Хасан, я буду подталкивать их, а ты принимай!
   – Что происходит?
   Тимур поддался легкой панике, наблюдая за тем, как бараны упираются копытами в основание платформы. Удерживать их было практически невозможно.
   – Так, нам придется кое-что сделать. Хасан, прыгай сюда. Будем поднимать их вместе.
   Предложенное пастухом казалось здравым, хотя пока Хасан не спустился на пути, тащить баранов было невыносимо тяжело. Только когда все трое синхронно взялись за работу – один тянул животное на себя, а двое других толкали, – им удалось затащить сначала одного, затем второго, а после и третьего барана на платформу. Теперь все было в прямом смысле в руках Тимура – бараны пытались кинуться в разные стороны. Казалось, вот-вот, и что-то одно не выдержит, лопнет – или мышцы рук, на которые племянник султана намотал веревку, или сама веревка.
   – И все же, Тагир, скажи, что не так?
   – Я пока не знаю. Но стоит кого-нибудь позвать. Ваших людей на станции много?
   – Человек двадцать, а что?
   – Секунду. – Тагир снова взобрался на платформу и ухватился за веревку, пытаясь помочь Тимуру. – На счет «три» отпускай…
   – Что?
   – Раз! Два! Три!
   Когда пастух отпустил веревку, бараны бросились прочь от туннеля, который вел в сторону Козьей слободы. Поскольку Тимур так и не успел понять, что нужно было сделать «насчет три», бараны основательно протащили его по плитам Яшьлека, пока он наконец не отпустил веревку. Тагир навис над племянником султана через несколько секунд, загородив линию световой панели, растянувшейся по потолку станции.
   – Ты в порядке?
   – Как видишь, не очень, – для начала Тимур принял сидячее положение и выплюнул набившуюся в рот пыль. – Ну и что это значит? Не пора ли объяснить?
   – Видишь, куда бегут бараны? – отдышавшись, Тагир помог ему подняться.
   – Да, куда глаза глядят! – Племянник султана, которому животные только что устроили небольшой аттракцион, был настроен явно скептически.
   – Все не так просто. Никто из них не дернулся в сторону того туннеля. – Тагир ткнул пальцем в темноту. – И, поверь моему опыту, это не к добру. Нужно проверить, что там.
   Когда Тимур уже уверенно стоял на ногах и отряхивал свою испачканную одежду от пыли, он произнес:
   – Хорошо, я соберу людей…
   – А можно я с вами пойду? – послышался голос Хасана, который все еще стоял на путях. – Приключение как раз для моей новой истории…
* * *
   Большая часть того, что могло убить в метро, скрывалось в темноте.
   Хасан долго всматривался в эту чернь.
   Нечто опасное манило сейчас чтеца, как никогда. По правде сказать, за всю свою жизнь он ни разу так и не столкнулся лицом к лицу с чем-то необъяснимым. Все его истории были основаны на рассказах кочующих мусафиров. Поэтому сейчас он старался уловить в этой темноте что-то вроде вдохновения, не обращая внимания на шум, который поднялся на Яшьлеке в считаные минуты.
   Вся станция, и так взбаламученная приездом султана, стояла на ушах из-за одного простого пастуха, который в окружении шестерых гаскарцев собирался покинуть территорию Яшьлека ради того, от чего стоило бы бежать. Ровно до этого момента станция Яшьлек (так же как Северный вокзал и Авиастроительная) считалась неприступной – ожидать какого-то нападения или нашествия было бы глупо. Ведь Аметьево – единственная станция, через которую твари могли забраться в туннели метро, находилась далеко отсюда. А значит, чтобы преодолеть путь от Аметьево до Яшьлека, им, по крайней мере, нужно было пересечь границы остальных четырех станций.
   Тимур сделал то, что считал должным, – основную часть людей он оставил вместе с султаном в «безопасном месте». Вестибюли станции показались ему именно таковыми. Он приказал нескольким гаскарцам ограничить проход, забаррикадировав пространство между турникетами, а остальных направил к краю платформы, где Тагир пытался спустить одного из баранов на пути, чтобы взять его с собой в качестве живого «датчика опасности».
   – Хасан, брат! Хватит там стоять! Иди, помоги мне!
   Баран пытался упереться копытами в тело пастуха, чтобы использовать его как трамплин для возвращения на безопасную платформу. Держать животное за рога было более-менее сносным вариантом, но один Тагир явно не справлялся, и веревка, болтавшаяся на шее пушистого комка, все никак не шла в руки.
   – Хасан!
   Сказитель еще какое-то время всматривался в темноту, а затем медленно начал отступать от границ туннеля, словно почуяв что-то неладное.
   – Тагир! Слышишь?
   Тимур, который все это время следил за действиями пастуха, уже потянулся за пистолетом, когда из тени выполз маленький щенок. Замерев перед Хасаном, звереныш сладко потянулся, выгибая спину, неожиданно чихнул и тут же тявкнул от страха. Потом уселся на пол, потешно расставив задние лапки в стороны, и начал рассматривать человека, переводя сонный взгляд сначала на его лицо, а затем на руки.
   В это время Тагир, уже чуть ли не головой заталкивая шерстяной комок обратно на станцию, увидел, как из лап щенка, покрытых желтоватой шерстью, на мгновение плавно выскользнули и снова скрылись когти хорошо знакомого ему животного. Это был кяльб.
   Пастух в одно движение вскочил на платформу и кинулся к племяннику султана, бросив сказителю:
   – Хасан! БЫСТРО ИДИ СЮДА!
   – Так это и есть причина, из-за которой твои бараны так паникуют? – Хасан, запустив руки в густую шерсть за ушами щенка, ласково почесывал его и улыбался.
   – Хасан! Немедленно уйди оттуда! Ты не понимаешь, что творишь!
   – Успокойся, Тагир, – надменно проговорил Тимур, наблюдая за умильным зверьком. – Я быстро стреляю. Если эта крошка тявкнет, живо ее утихомирю!
   – Ааа, Хайван[20]! Не его вам надо бояться, а кяльбов! ХАСАН, ТВОЮ МАТЬ! ЖИВО ПОДНИМИСЬ НА ПЛАТФОРМУ!
   – Уверен, что с этой мелкой кяльбой мы справимся. – Тимур подмигнул щенку, который уже с воодушевлением принюхивался к рукам Хасана.
   – Это не кяльба, друг. Это их питомец, – зажав губами какую-то штуку, похожую на свисток, пастух быстро зашагал к Хасану и увидел то, чего так боялся: – Кяльбы – вот…
   Племянник султана перевел взгляд чуть дальше в тень и увидел, как из нее одна за другой появляются собаки с желто-черным окрасом, вытянутыми изуродованными мордами и подобиями ушей. Глаза их были залиты какой-то нездоровой желтизной. Но это было не самым страшным. Когда одна из псин раскрыла пасть, Тимур увидел ровные острые клыки, расположенные в два ряда по внутренней стороне челюсти.
   Взгляд Хасана, в голове которого мысли теперь быстро собирались в одну целостную конструкцию, прыгал то на оскал вышедших из тени псов, то на маленьком зверьке рядом. Когда его взгляд в последний раз остановился на щенке, он заметил, что глаза того, как и у здоровых особей, залились желтизной, а слюна из пасти практически достигла пола.
   Щелк…
* * *
   За пять минут до раздавшегося из глубины станции адского крика и череды выстрелов люди, которых Тимур оставил в вестибюле вместе с султаном, говорящей с джиннами, ее сестрой и братом, а также хранителем покоев Мухой, чувствовали себя вполне спокойно и даже беседовали о чем-то явно злободневном.
   За три минуты до крика говорящая с джиннами поинтересовалась, почему хранителя покоев называют таким обидным словом – «Муха»? Тот с улыбкой ответил, что это сокращение от «Мухаммад», и что родители назвали его так в честь пророка.
   За две минуты до первого выстрела Муха, в свою очередь, поинтересовался у бабушки, каким образом они оказались в метро и спаслись, на что старый брат говорящей с джиннами коротко ответил вместо нее: «Ей приснился конец света…».
   За минуту до пальбы, звуки которой отчетливо достигали вестибюля, другая бабушка треснула бабая по затылку, чтобы тот не раскрывал рот почем зря…
   За секунду до синхронного поворота голов всех, схоронившихся в вестибюле, султан еще улыбался, слушая завязавшуюся между Мухой и стариками беседу…
   Но дальше было не до улыбок…
* * *
   Племяннику султана казалось, будто он смотрит немое кино. Звуки ада, разлетающиеся по станции, никак не могли пробиться в его сознание. Чтец, валявшийся на боку, дрыгал ногами, словно бегая по кругу, как волчок, схватившись за обрубок руки, из которого фонтаном била кровь. Щенок, еще недавно казавшийся таким милым и дружелюбным, пытался разжевать то, что миг назад было человеческой конечностью, так самонадеянно тянувшейся к нему. Тагир то дул в свой свисток, то что-то кричал племяннику султана и снова дул в свисток.
   Когда Тимур немного пришел в себя, его мозг наконец-то сумел соотнести издаваемые пастухом звуки со словом. И это слово было – «пистолет!».
   Только сейчас он обратил внимание на то, что из-за свистка Тагира кяльбы прижимались к земле и бились головами о шпалу. Кто-то из них пятился в сторону пастуха, и тогда тот дул еще сильнее, вновь и вновь словно прибивая тварей к полу. Тимур молниеносно выхватил пистолет и начал палить без разбора в стаю, рассыпавшуюся по путям. Наконец-то племянник султана начал приносить хоть какую-то пользу. Как по команде, реакция сработала и у других. Теперь стае кяльбов уверенно противостояла стая свинцовая.
   Уловив момент, Тагир добежал до все никак не могущего успокоиться Хасана, выхватил кинжал, которым он обычно разделывал тушу, и принялся добивать кяльбов быстрыми ударами в голову. Некоторым из них он перерезал глотки, хотя это и было небезопасно: те щелкали челюстями без разбора.
   Теперь щелкал и пистолет Тимура – патроны закончились. Под прикрытием своих сотоварищей, бросив уже бесполезное оружие на пол, он выхватил два ножа из ножен, висевших у него сзади на поясе и спрыгнул вниз, чтобы так же, как и Тагир, вручную противостоять натиску мутантов. И лишь когда основная часть псов была уничтожена, а другие пятились и скрывались в темноте, оба безмолвно рухнули на пол.
   Тагир устало смотрел на тело своего товарища, которому успели изгрызть не только руки. Щенок, которого Тимур застрелил последним, без движения валялся рядом. Тагир сделал глубокий вдох, на секунду закрыл глаза и прокричал тем, кто вел огонь с платформы:
   – Те, у кого остались патроны, прыгайте сюда! Сейчас будет вторая волна!
   Опешивший Тимур вскочил и бросился к своему оружию, чтобы как можно скорее перезарядить стальную надежду на спасение. Тагир же подошел к Хасану и аккуратно поднял его на руки. Приключение сказителя закончилось так же быстро, как и началось. И теперь, нужно было убрать тело, а точнее то, что кяльбы не успели доесть.
* * *
   Идея проверить, как обстояли дела на станции, показалась султану плохой не в тот момент, когда он спустился на платформу и увидел с десяток хищных тварей, бездыханно распростертых на полу, а также живую стену из десяти гаскарцев, поочередно выпускавших свинцовый град в темноту. Лишь когда одна из тварей, вцепившаяся сначала в ногу стрелявшему гаскарцу, а затем прорвавшая оборону, понеслась на него. Султан не знал, что делать, как среагировать на движущееся прямо на него животное – инстинкт самосохранения предательски молчал, в отличие от Тимура, который уже метил дулом своей пушки в зад зверя.
   Хлоп-хлоп-хлоп! – и тело кяльба уже не бежало, а катилось к ногам дяди, оставляя после себя мерзкий кровавый след.
   Прознав про брешь в неприступной стене (свалившийся на пол гаскарец с прокусанной ногой), кяльбы тут же кинулись следом за первой тварью. Двум из них удалось прорваться. Остальным повезло меньше. Свалившемуся гаскарцу тоже не повезло. Один из псов успел-таки раскромсать его, без тени сомнения вонзив каждый из десятка зубов в его лицо, пока пуля не сделала тоже самое с головой твари.
   Тимур и Тагир поняли друг друга без слов – один кинулся за одной тварью, второй за другой. Настичь пронырливое животное на своих двоих было не так-то просто, поэтому, пока пастух пытался загнать кяльба в угол, племянник султана уже вкручивал один свинцовый болт за другим в тело метавшейся твари, доставшейся ему на расправу.
   Заставить животное бежать в том направлении, в котором было необходимо – фактически, игра без правил. Только когда пастух вновь схватился за свисток и дунул в него, что было мочи, и голова животного стукнулась о серую плитку, который был вымощен пол станции, он выхватил кинжал и всадил твари в шею. На этом и порешили – 1:0 в пользу Тагира.
   Кяльбы отступали.
   Испуганный, застывший на месте султан пытался понять, что происходит. А когда увидел, что уставший Тагир еле плелся к центру платформы, а Тимур где стоял, там и рухнул, усевшись на пол, осознал: что бы это ни было – это уже закончилось.
   – Пастух, – лежавший на полу Тимур пытался привести дыхание в норму, – где ты научился так орудовать кинжалом?
   – Баранов… – Тагир тоже сделал глубокий вдох и продолжил на выдохе: – Резал…
   – Хорош заливать! – племянник султана немощно перевернулся на бок. – Когда режут баранов, бошки им пробивать не надо.
   – Некоторым, видимо, надо. – Тагир присел, вытер о рукав окровавленный нож и посмотрел на султана. – Вы как, в порядке?
   – Что… здесь… произошло?
   – О-о, это была битва месяца! Давно кяльбы не проявляли такой настойчивости. Видимо потому, что я НИКОГДА НЕ ВСТРЕЧАЛ ИХ ТУННЕЛЯХ! – психанув, Тагир бросил кинжал в сторону Тимура, и тот ударил его рукояткой в плечо. – Нужно было слушать, что тебе умные люди говорят! Я пошел с тобой только потому, что ты спас мою дочь. Но гробить себя я не собирался! Нарисовались на мою голову, хрен сотрешь!
   – Остынь, Тагир. Я же не знал о том, что эти твари пробрались в туннели. Нужно усилить охрану и проверить Козью слободу. Может, там что-то знают?..
   Тагир резко вскочил на ноги, словно вспомнил о каком-то сверхважном деле, и объявил:
   – Вы уж меня простите, но мне пора домой. Хасана я заберу с собой. Остальных советую вынести на поверхность. Если это не единственные кяльбы, пробравшиеся в метро, запах привлечет их снова.