Историческое ядро последователей Ленина - это небольшая группа политических эмигрантов, которая обосновалась в Женеве и приобрела известность как "большевистская колония". Яркое описание группы и самого Ленина, который являлся ее главной фигурой, оставил Валентинов. Принявший взгляды Ленина после прочтения "Что делать?" молодой революционер, совершивший побег из киевской тюрьмы, приехал в Женеву в начале 1904 г. и был принят в колонию большевиков. Как оказалось, это была группа людей, считавших себя учениками Ленина, которого они боготворили. Хотя тогда Ленину было всего 33 года, они привычно называли его "стариком", выражая тем самым глубокое уважение к его марксистской эрудиции и мудрости во всех вопросах, относящихся к революции. "Старик мудр, - сказал один из членов группы Валентинову, - никто до него так тонко, так хорошо не разбирал детали, кнопки и винтики механизма русского капитализма". Высказывалась вера в великую историческую миссию Ленина. Как заметил один из членов группы: "Ильич нам всем покажет, кто он. Погодите, погодите - придет день. Все тогда увидят, какой он большой, очень большой "человек"". Несмотря на увлеченность Лениным, Валентинова поначалу смутила почти религиозная "атмосфера поклонения" в колонии. Постепенно, однако и он поддался необычайному обаянию личности Ленина. Валентинов, в частности, писал: "Сказать, что я в него "влюбился", немножко смешно, однако этот глагол, пожалуй, точнее, чем другие, определяет мое отношение к Ленину в течение многих месяцев"26. Другой редактор "Искры", а впоследствии лидер меньшевиков Потресов, опубликовал много позднее мемуары, которые примечательны с двух точек зрения: это и личная исповедь, и оценка харизматических качеств Ленина. Потресов, в частности, писал:
"Никто, как он, не умел так заражать своими планами, так импонировать своей волей, так покорять своей личностью, как этот на первый взгляд такой невзрачный и грубоватый человек, по видимости не имеющий никаких данных, чтобы быть обаятельным...
Ни Плеханов, ни Мартов, ни кто-либо другой не обладал секретом излучавшегося Лениным прямо гипнотического воздействия на людей, я бы сказал - господства над ними. Плеханова - почитали, Мартова - любили, но только за Лениным беспрекословно шли как за единственным бесспорным вождем. Ибо только Ленин представлял собою, в особенности в России, редкостное явление человека железной воли, неукротимой энергии, сливающего фанатическую веру в движение, в дело, с не меньшей верой в себя. Если когда-то французский король Людовик XIV мог говорить: государство - это я, то Ленин без излишних слов неизменно чувствовал, что партия - это он, что он - концентрированная в одном человеке воля движения. И соответственно этому действовал. Я помню, что эта своего рода волевая избранность Ленина производила когда-то и на меня впечатление"28. По общему признанию, держал он себя очень просто, был человеком исключительной прямоты и искренности.
Особые качества, за которые Ленина его последователи выделяли из среды обыкновенных людей, он проявлял на трибуне. И это не был талант блестящего оратора, который прославил Троцкого. Речь Ленина была совершенно лишена театральности и стремления произвести эффект. Говоря простым языком, вместе с тем отчетливо и чрезвычайно энергично, Ленин обычно сразу же приступал к обсуждаемой проблеме и давал ясный, логически обоснованный анализ, подкрепленный множеством фактов. На слушателей его выступления часто оказывали совершенно необыкновенное воздействие. Он неоднократно демонстрировал свою способность доводить партийную аудиторию до крайнего возбуждения, до состояния экзальтации. Например, слушая две речи Ленина на большевистской конференции в Таммерффорсе в 1905 г., обычно сдержанный Сталин поддался всеобщему восторгу. Он вспоминал: "Меня пленила та непреодолимая сила логики в речах Ленина, которая несколько сухо, но зато основательно овладевает аудиторией, постепенно электризует ее и потом берет ее в плен, как говорят, без остатка. Я помню, как говорили тогда многие из делегатов: "Логика в речах Ленина - это какие-то всесильные щупальца, которые охватывают тебя со всех сторон клещами и из объятий которых нет мочи вырваться: либо сдавайся, либо решайся на полный провал""31. Ленин сумел внушить людям, страстно желавшим социалистической революции, но не ожидавшим ее скорого прихода, чувство, что такая революция действительно возможна; тем самым он удовлетворял их глубокую потребность поверить в осуществимость собственных замыслов.
Действительно, потрясения 1905 г. обнаружили внутреннюю слабость монархии, скрывавшуюся за представительным фасадом кажущейся мощи. Они же показали, что народная революционная волна пошла на убыль и царский режим консолидировался, произошел массовый выход рядовых членов из революционных партий. Многие представители радикальной интеллигенции начали подвергать сомнению революционные вероучения, которым они были привержены. У русских марксистов проявилась тенденция к отказу от подпольной политической деятельности; они, как считал Ленин, стали поддаваться искушению и впадать в ересь "ликвидаторства". Революционное движение переживало период упадка. Суровые испытания принесла и начавшаяся мировая война 1914 г.
Последующие свидетельства видных большевиков говорят о том, что вера и сила духа, проявленные Лениным в те тяжелые времена, вероятно, имели решающее значение для большевистского движения. Сталин, например, подчеркивает огромное значение ленинской способности вселять уверенность в большевиков, упавших духом после того, как меньшевики взяли верх на Объединительном съезде в Стокгольме в 1906 г. Поражение, писал он, "превратило Ленина в сгусток энергии, вдохновляющий своих сторонников к новым боям, к будущей победе". Затем он вспоминал, как растерянные большевистские делегаты, на лицах которых были следы усталости и уныния, столпились около Ленина, спрашивая у него совета, и как "Ленин в ответ на такие речи едко процедил сквозь зубы: "Не хныкайте, товарищи, мы наверняка победим, ибо мы правы""33.
Существенным элементом революционного учения Ленина была вера в грядущий революционный переворот в Европе; его мечты о русской революции приобретали дополнительный импульс, когда он видел ее как составную часть более широкой международной революции. Еще в книге "Что делать?" он предполагал, что русский пролетариат, свергнув царизм, станет "авангардом международного революционного пролетариата". Впоследствии он, как и Троцкий, пришел к выводу о диалектической связи русской и европейской революции. В 1905 г. Ленин нарисовал привлекательную картину огромных возможностей, которые откроются с победой революции в России. Он, в частности, писал: "Революционный пожар зажжет Европу... тогда революционный подъем Европы окажет обратное действие на Россию и из эпохи в нескольких революционных лет сделает эпоху нескольких революционных десятилетий..."35. Он тесно взаимосвязывал эти два момента. Тема неизбежности социалистических революций в Европе занимала важное место в октябрьских посланиях большевистскому Центральному Комитету, в которых он требовал, чтобы партия незамедлительно осуществила вооруженное восстание и захватила власть.
По словам Макса Вебера, харизматическому вождю время от времени нужно предъявлять "доказательства" своих харизматических качеств. Он должен показать, что у него на самом деле есть необыкновенные способности, которыми его мысленно наделяют последователи. Такое доказательство Ленин представил большевикам в 1917 г.
В партийной анкете за 1921 г. Ленин указал свое основное занятие до 1917 г. - литератор. Между тем годы литературной деятельности были потрачены на подготовку к руководству революцией, которое он взял на себя по прибытии в апреле 1917 г. в Петроград. Участвовать в революции было самым горячим желанием Ленина. В послесловии к работе "Государство и революция", которую он написал в августе - сентябре 1917 г., скрываясь в подполье, и которую еще не окончил, когда в октябре вернулся в Россию, чтобы возглавить революцию, Ленин заметил: "Приятнее и полезнее "опыт революции" проделать, чем о нем писать"37.
Несмотря на отсутствие в Петрограде в ответственный период, Ленин сыграл в Октябрьской революции решающую роль. С самого начала, как только сообщение о февральской революции достигло Швейцарии, он сразу же понял, что появилась возможность осуществить более радикальную революцию. Политическое чутье подсказало ему, что уставшие от войны солдаты, недовольные рабочие и жаждавшие земли крестьяне поддержат партию, обратившуюся к ним с лозунгами: "Мир, хлеб, земля" и "Вся власть Советам!". И, вступив на русскую землю, он тут же развернул в Апрельских тезисах стратегическую программу, нацеленную на более радикальную революцию. Убедив большевистское руководство утвердить эту стратегию в качестве партийной линии, Ленин затем возглавил усилия по претворению ее в жизнь, не прекращая руководить большевиками и после ухода в июле в подполье. В то время, когда Троцкий взял на себя руководство в Петрограде, Ленин продолжал делать революцию в привычной роли литератора.
Его решающий вклад сводился к тому, чтобы побудить большевиков в критический момент сделать решающий революционный выпад. Эта главная мысль в основе всех его документов и посланий из места укрытия. На первый взгляд чисто теоретический научный труд "Государство и революция" преследовал преимущественно практическую цель: убедить большевиков (а возможно, и себя) в том, что насильственный захват власти и установление "диктатуры пролетариата" для подавления буржуазии и контрреволюционных элементов нисколько не противоречат марксистской теории. В последующей брошюре под названием "Удержат ли большевики государственную власть?" Ленин стремился рассеять сомнения и изгнать саму мысль о том, что, даже добившись политической власти, партия может оказаться не в состоянии ее удержать. Если, убеждал он, после 1905 г. 130 тыс. помещиков управляли Россией посредством насилия, то 240 тыс. членов партии большевиков, конечно же, смогут управлять в интересах бедных, особенно если большевики предпримут энергичные меры к расширению социальной базы своей власти, вовлекая через Советы миллионы трудящихся в повседневную работу государственного аппарата39.
Произошла бы большевистская революция, не будь Ленина, или нет - это один из тех вопросов истории, которые люди постоянно ощущают потребность ставить, несмотря на их очевидную неразрешимость. Мнение, которое выразил Троцкий в 1935 г., находясь в изгнании, тем более заслуживает внимания, что сам он был еще одной личностью, чей вклад, возможно, также имел решающее значение. Если бы не было ни его, ни Ленина, доказывал Троцкий, Октябрьская революция не состоялась бы. В его отсутствие, писал Троцкий, революция совершилась бы при условии, что ею руководил бы Ленин. Без Ленина, однако, ему одному, вероятно, не удалось бы добиться от колебавшейся большевистской верхушки столь важного решения41. Подобные мнения, какова бы ни была их историческая достоверность, - красноречивые свидетельства оценки большевиками роли Ленина в Октябрьской революции.
Но "доказательства" своих исключительных дарований Ленин представил своим сторонникам не только при захвате, но и при установлении новой власти, действуя как революционер, сверху. Можно утверждать, рискуя, правда, впасть в преувеличение, что именно в роли революционного государственного деятеля Ленин наконец оказался в своей стихии и в полной мере продемонстрировал политическую гениальность. С той же самой спокойной самоуверенностью, которая отличала его и в молодые годы, Ленин составил и изложил съезду Советов первые Декреты о мире и земле, которыми новое правительство подтвердило свой революционный мандат и во всеуслышание попросило о поддержке как в самой России, так и за рубежом. Затем он возглавил большевистское правительство, осажденное со всех сторон и боровшееся за выживание.
Не успела революция свершиться, как уже понадобилось ее защищать, и в первые два года беспорядков, гражданской войны и иностранной интервенции шансы на спасение были весьма неопределенными. С самого начала немецкий ультиматум на мирных переговорах в Брест-Литовске, которые вел Троцкий, вверг правительство Ленина в тяжелый внутри- и внешнеполитический кризис. Преодолев оппозицию в лице Бухарина и других "левых коммунистов", призывавших к революционной войне, Ленин в конце концов добился принятия немецких условий, надеясь обменять пространство на время. Последующие события подтвердили правильность такой политики. Уже по одной этой причине некоторые большевики стали считать его спасителем революции. Нет необходимости добавлять, что в большевистском руководстве Ленину не принадлежала монополия на героизм. Многие другие деятели сыграли важную роль, спасая революцию и утверждая новый советский строй. Следует особо сказать о Троцком, выдающемся организаторе Красной Армии, главном руководителе ее действиями на весьма протяженных фронтах гражданской войны.
Лидер у власти
В отличие от исторической модели русского самодержавия Советское государство в России возникло как инноваторская форма партийного правления. Политической властью в однопартийной системе были наделены такие коллективные органы, как партийный съезд, созывавшийся в первое время ежегодно, и избираемый им действующий между съездами Центральный Комитет. И тем не менее диктатура революционной партии имела в лице Ленина верховного руководителя столь огромного влияния, что ее было бы вернее назвать "ленинским режимом". В чем заключалась роль Ленина как лидера и на какой основе зиждился его огромный авторитет?
Дело вовсе не в занимаемом им конкретном посту. Ведь в советской системе не существовало должности верховного руководителя. Конечно, Ленин являлся премьер-министром или председателем Совета Народных Комиссаров, центрального Советского правительства. Но советская внутренняя и внешняя политика решалась в высших партийных органах: в Центральном Комитете, в подчиненных ему отделах и в Политбюро; правительство же функционировало в качестве главного исполнительного органа партии. Ленин как сторонник подобного распределения обязанностей позаботился о сохранении его в практической работе. В 1923 г. он с похвалой отозвался о процедуре обсуждения внешнеполитических "ходов" в Политбюро, которые затем претворялись в жизнь министерством иностранных дел. Он указывал на это "гибкое соединение" партийного с советским как на модель, в соответствии с которой следует функционировать советскому партийному государству43.
Поскольку партия в Советском государстве представляла собой господствующую политическую силу, Ленин осуществлял верховное руководство не как глава правительства, а как партийный вождь. В партии, однако, его верховенство не было закреплено постом, который соответствовал бы должности премьер-министра правительства, формально он являлся лишь одним из членов высших партийных органов: Центрального Комитета, в который в начале 20-х годов входило около 25 членов и около 15 кандидатов (с совещательным голосом), и Политбюро, в 1922 г. насчитывавшего 10 человек (членами были Ленин, Троцкий, Каменев, Зиновьев, Сталин, Алексей Рыков и Михаил Томский, кандидатами - Бухарин, М. И. Калинин и Вячеслав Молотов). Заполняя годом раньше анкету делегата Х съезда партии, Ленин указал свою партийную должность: "член ЦК"45.
Во время последовавшего революционного кризиса Ленин занимал позицию, которая вначале смутила многих его сторонников и вызвала серьезное сопротивление в партии. Выдвинутое им после возвращения в Россию в апреле 1917 г. и нашедшее отражение в Апрельских тезисах требование радикальной стратегии, направленной на быстрейший захват власти, партийный орган "Правда" назвал неприемлемым, и потребовалась вся сила ленинского убеждения, чтобы быстро преодолеть внутрипартийную оппозицию. В сентябре партийное руководство в Петрограде игнорировало, посчитав несвоевременным, призыв скрывавшегося Ленина к немедленному вооруженному восстанию и захвату власти, а когда он в октябре вновь стал на этом настаивать, против него выступила группа членов Центрального Комитета, включая Зиновьева и Каменева. В первые дни победившей революции эти два видных большевика объединились с другими, так называемыми колеблющимися, отстаивая, вопреки Ленину, идею преобразования правительства большевиков в широкую социалистическую коалицию. И наконец, в начале 1918 г. настойчивое требование, касавшееся принятия жестких условий Германии в Брест-Литовске, Ленину пришлось подкрепить угрозой собственной отставки и только таким путем обеспечить поддержку Центрального Комитета, который затем принял предложение большинством в семь голосов против четырех при четырех воздержавшихся. Однако и после подписания договора Бухарин вместе с левыми коммунистами продолжал агитацию в партии против его ратификации47. Между тем традиция дискуссий по спорным вопросам в большевистском руководстве продолжалась и после консолидации власти, и в высших партийных инстанциях взглядам Ленина не гарантировалось автоматическое одобрение. По этому вопросу мы располагаем его собственным свидетельством, нашедшим отражение в переписке с А. А. Иоффе. в марте 1921 г. Жалуясь в личном письме на частую переброску его Центральным Комитетом с одной работы на другую, Иоффе несколько раз повторил (имея в виду Ленина), выражение: "Центральный Комитет - это Вы". В ответ Ленин самым энергичным образом протестовал против этой фразы, говоря, что Иоффе мог так писать только в состоянии большого нервного раздражения и переутомления. Ленин заметил: "Старый Цека (1919 - 1920) побил меня по одному из гигантски важных вопросов, что Вы знаете из дискуссии. По вопросам организационным и персональным несть числа случаям, когда я бывал в меньшинстве. Вы сами видели примеры тому много раз, когда были членом ЦК"49. Хотя Ленин был прав относительно фактов, упомянутых в письме, замечание Иоффе затронуло скрытые рычаги большевистской структуры власти. В известном смысле Ленин мог бы (хотя этого никогда бы не сделал) сказать: "Центральный Комитет - это я". Он был настолько влиятельным большевистским лидером, его авторитет в правящей группировке и в партии был так велик, что, ему, как правило, удавалось формировать и определять партийную линию по всем важным политическим вопросам. Что же касается голосования по предложению, касавшемуся Цектрана, то здесь следует иметь в виду, что это был единственный за весь период 1919 - 1920 гг. связанный с серьезным политическим вопросом случай поражения, который Ленин мог назвать. Кроме того, на это можно было бы возразить тем, во-первых, что результаты голосования были довольно неожиданными, во-вторых, что ленинская позиция в отношении профессиональных союзов вскоре возобладала на Х съезде партии.
Подлинные масштабы доминирующего влияния Ленина проявились во время дебатов по военному вопросу на XIII съезде партии в марте 1919 г. На закрытом заседании значительные силы из большевистского руководства предприняли решительную атаку на военную политику Троцкого, который еще до дебатов выехал из Москвы, чтобы руководить операциями против войск адмирала Колчака на Восточном фронте. Тем не менее поражение этой военной оппозиции оказалось предрешенным, после того как Ленин выступил в защиту Троцкого; причем он даже не счел нужным остаться на съезде, чтобы дождаться результатов голосования51. Наконец, следовало бы, пожалуй, отметить, что Ленин, не занимая официального поста в Коминтерне, лично влиял на его решения через русских представителей, из которых выбиралось руководство данной организации. Они спорили между собой, вспоминал бывший немецкий коммунист, участвовавший в заседании Исполкома Коминтерна в 1921 г., но, "когда высказывал свое мнение Ленин, вопрос считался решенным. Его авторитет воспринимался товарищами как что-то само собой разумеющееся. Я не имею в виду, что они механически повиновались или ощущали какую-то угрозу. Я признаю и теперь, что эта позиция являлась результатом его несомненного превосходства"53. С другой стороны, можно вспомнить слова Ленина из "Письма к товарищу о наших организационных задачах" (1902). Описав характер революционной организации, которую предусматривает его план, Ленин заявил, что ее задача - действовать, "сохраняя руководство всем движением, сохраняя, разумеется, не силой власти, а силой авторитета, силой энергии, большей опытности, большей разносторонности, большей талантливости"55 первых лет к гражданскому миру в условиях новой экономической политики, которая длилась в течение почти всех 20-х годов.
Советская внешнеполитическая стратегия, в соответствии с которой Коминтерн и Наркоминдел действовали как два инструмента двойственной политики (с помощью одного стремились свергнуть капиталистические правительства, а с помощью другого пытались устанавливать с ними деловые отношения), были, по сути, творением Ленина в такой же мере, как и курс советской дипломатии, имевший целью укрепить безопасность революционного государства путем усугубления трений между врагами. Более того, Ленин постоянно следил за внешнеполитическими делами и даже временами диктовал народному комиссару иностранных дел Георгию Чичерину тексты дипломатических нот иностранным правительствам57. Мемуарная литература изобилует подобными фактами. Один коммунист, который слышал Ленина на каком-то послереволюционном собрании, рассказывал о реакции присутствующих: "Лица их просветлели. Это было поистине интеллектуальное пиршество"59.
Преклонение перед Лениным проявлялось в склонности последователей делать его центральной фигурой культа его личности. Об этом, например, свидетельствовала реакция общественности на ранение Ленина 30 августа 1918 г., когда какое-то время он находится между жизнью и смертью. В тот период в советские газеты приходили тысячи писем с выражением преданности и горячих пожеланий скорейшего выздоровления. Троцкий, впоследствии осудивший культ Ленина, в речи 2 сентября 1918 г. заявил: "Никогда собственная жизнь каждого из нас не казалась нам такой второстепенной и третьестепенной вещью, как в тот момент, когда жизнь самого большого человека нашего времени подвергается смертельной опасности. Каждый дурак может прострелить череп Ленина, но воссоздать этот череп - это трудная задача даже для самой природы". По словам Луначарского, Троцкий, по-видимому где-то в это же самое время, хотя и не публично, заметил: "Когда подумаешь, что Ленин может умереть, то кажется, все наши жизни бесполезны, и перестает хотеться жить"61.
Не довольствуясь высказанной в частном порядке тревогой, Ленин поручил Бонч-Бруевичу и еще двум помощникам посетить (начав с "Правды" и "Известий") все редакции советских газет и разъяснить, что восхваление его личности следует немедленно прекратить. "На другой же день газеты были все в другом тоне, - говорится далее в воспоминаниях, - и Владимир Ильич более не поднимал этого вопроса..."
Однако прошло немногим более года, и последователи Ленина опять проявили склонность вознести его на пьедестал. В речах на одном из партийных собраний, состоявшемся в апреле 1920 г. в честь пятидесятилетия Ленина, и в опубликованных советской печатью по этому случаю статьях они провозгласили Ленина вождем63.
Ленин вновь выразил, на этот раз публично, свое нежелание быть объектом преклонения, когда вознамерились отпраздновать его день рождения. Он отсутствовал на юбилейном собрании до тех пор, пока не прекратились восхвалявшие его речи. Появившись после перерыва и встреченный бурными аплодисментами, он сдержанно поблагодарил присутствовавших, во-первых, за приветствия, а во-вторых, за то, что его избавили от выслушивания их. Затем Ленин выразил надежду, что со временем будут созданы более "подходящие способы" отмечать юбилейные даты, и закончил свою речь обсуждением будничных партийных проблем. В этом же коротком выступлении он предупреждал партию об опасности головокружения от успехов и превращения в "зазнавшуюся партию"65. Можно привести и другие примеры. Нужно, однако, быть осторожными, обобщая эти свидетельства. С уверенностью можно лишь сказать, что, несмотря на недостаточное развитие средств информации в России того времени, Ленин как личность произвел в народных массах чрезвычайно глубокое впечатление и возбудил сильные чувства, как позитивные, так и негативные. Двойственный характер отношений обусловливался тем фактом, что простые русские люди, издавна привыкшие отождествлять политическую власть с царем, были склонны видеть в Ленине олицетворение большевизма, к которому в революционный период население испытывало довольно противоречивые чувства. Те, для кого большевистская революция представляла угрозу их религиозным и иным ценностям, принимали Ленина за воплощение сатаны; те же, для кого революция означала надежду избавиться от нищеты, видели в нем избавителя. В результате Ленин еще при жизни стал в буквальном смысле легендарной фигурой и героем фольклора.
"Никто, как он, не умел так заражать своими планами, так импонировать своей волей, так покорять своей личностью, как этот на первый взгляд такой невзрачный и грубоватый человек, по видимости не имеющий никаких данных, чтобы быть обаятельным...
Ни Плеханов, ни Мартов, ни кто-либо другой не обладал секретом излучавшегося Лениным прямо гипнотического воздействия на людей, я бы сказал - господства над ними. Плеханова - почитали, Мартова - любили, но только за Лениным беспрекословно шли как за единственным бесспорным вождем. Ибо только Ленин представлял собою, в особенности в России, редкостное явление человека железной воли, неукротимой энергии, сливающего фанатическую веру в движение, в дело, с не меньшей верой в себя. Если когда-то французский король Людовик XIV мог говорить: государство - это я, то Ленин без излишних слов неизменно чувствовал, что партия - это он, что он - концентрированная в одном человеке воля движения. И соответственно этому действовал. Я помню, что эта своего рода волевая избранность Ленина производила когда-то и на меня впечатление"28. По общему признанию, держал он себя очень просто, был человеком исключительной прямоты и искренности.
Особые качества, за которые Ленина его последователи выделяли из среды обыкновенных людей, он проявлял на трибуне. И это не был талант блестящего оратора, который прославил Троцкого. Речь Ленина была совершенно лишена театральности и стремления произвести эффект. Говоря простым языком, вместе с тем отчетливо и чрезвычайно энергично, Ленин обычно сразу же приступал к обсуждаемой проблеме и давал ясный, логически обоснованный анализ, подкрепленный множеством фактов. На слушателей его выступления часто оказывали совершенно необыкновенное воздействие. Он неоднократно демонстрировал свою способность доводить партийную аудиторию до крайнего возбуждения, до состояния экзальтации. Например, слушая две речи Ленина на большевистской конференции в Таммерффорсе в 1905 г., обычно сдержанный Сталин поддался всеобщему восторгу. Он вспоминал: "Меня пленила та непреодолимая сила логики в речах Ленина, которая несколько сухо, но зато основательно овладевает аудиторией, постепенно электризует ее и потом берет ее в плен, как говорят, без остатка. Я помню, как говорили тогда многие из делегатов: "Логика в речах Ленина - это какие-то всесильные щупальца, которые охватывают тебя со всех сторон клещами и из объятий которых нет мочи вырваться: либо сдавайся, либо решайся на полный провал""31. Ленин сумел внушить людям, страстно желавшим социалистической революции, но не ожидавшим ее скорого прихода, чувство, что такая революция действительно возможна; тем самым он удовлетворял их глубокую потребность поверить в осуществимость собственных замыслов.
Действительно, потрясения 1905 г. обнаружили внутреннюю слабость монархии, скрывавшуюся за представительным фасадом кажущейся мощи. Они же показали, что народная революционная волна пошла на убыль и царский режим консолидировался, произошел массовый выход рядовых членов из революционных партий. Многие представители радикальной интеллигенции начали подвергать сомнению революционные вероучения, которым они были привержены. У русских марксистов проявилась тенденция к отказу от подпольной политической деятельности; они, как считал Ленин, стали поддаваться искушению и впадать в ересь "ликвидаторства". Революционное движение переживало период упадка. Суровые испытания принесла и начавшаяся мировая война 1914 г.
Последующие свидетельства видных большевиков говорят о том, что вера и сила духа, проявленные Лениным в те тяжелые времена, вероятно, имели решающее значение для большевистского движения. Сталин, например, подчеркивает огромное значение ленинской способности вселять уверенность в большевиков, упавших духом после того, как меньшевики взяли верх на Объединительном съезде в Стокгольме в 1906 г. Поражение, писал он, "превратило Ленина в сгусток энергии, вдохновляющий своих сторонников к новым боям, к будущей победе". Затем он вспоминал, как растерянные большевистские делегаты, на лицах которых были следы усталости и уныния, столпились около Ленина, спрашивая у него совета, и как "Ленин в ответ на такие речи едко процедил сквозь зубы: "Не хныкайте, товарищи, мы наверняка победим, ибо мы правы""33.
Существенным элементом революционного учения Ленина была вера в грядущий революционный переворот в Европе; его мечты о русской революции приобретали дополнительный импульс, когда он видел ее как составную часть более широкой международной революции. Еще в книге "Что делать?" он предполагал, что русский пролетариат, свергнув царизм, станет "авангардом международного революционного пролетариата". Впоследствии он, как и Троцкий, пришел к выводу о диалектической связи русской и европейской революции. В 1905 г. Ленин нарисовал привлекательную картину огромных возможностей, которые откроются с победой революции в России. Он, в частности, писал: "Революционный пожар зажжет Европу... тогда революционный подъем Европы окажет обратное действие на Россию и из эпохи в нескольких революционных лет сделает эпоху нескольких революционных десятилетий..."35. Он тесно взаимосвязывал эти два момента. Тема неизбежности социалистических революций в Европе занимала важное место в октябрьских посланиях большевистскому Центральному Комитету, в которых он требовал, чтобы партия незамедлительно осуществила вооруженное восстание и захватила власть.
По словам Макса Вебера, харизматическому вождю время от времени нужно предъявлять "доказательства" своих харизматических качеств. Он должен показать, что у него на самом деле есть необыкновенные способности, которыми его мысленно наделяют последователи. Такое доказательство Ленин представил большевикам в 1917 г.
В партийной анкете за 1921 г. Ленин указал свое основное занятие до 1917 г. - литератор. Между тем годы литературной деятельности были потрачены на подготовку к руководству революцией, которое он взял на себя по прибытии в апреле 1917 г. в Петроград. Участвовать в революции было самым горячим желанием Ленина. В послесловии к работе "Государство и революция", которую он написал в августе - сентябре 1917 г., скрываясь в подполье, и которую еще не окончил, когда в октябре вернулся в Россию, чтобы возглавить революцию, Ленин заметил: "Приятнее и полезнее "опыт революции" проделать, чем о нем писать"37.
Несмотря на отсутствие в Петрограде в ответственный период, Ленин сыграл в Октябрьской революции решающую роль. С самого начала, как только сообщение о февральской революции достигло Швейцарии, он сразу же понял, что появилась возможность осуществить более радикальную революцию. Политическое чутье подсказало ему, что уставшие от войны солдаты, недовольные рабочие и жаждавшие земли крестьяне поддержат партию, обратившуюся к ним с лозунгами: "Мир, хлеб, земля" и "Вся власть Советам!". И, вступив на русскую землю, он тут же развернул в Апрельских тезисах стратегическую программу, нацеленную на более радикальную революцию. Убедив большевистское руководство утвердить эту стратегию в качестве партийной линии, Ленин затем возглавил усилия по претворению ее в жизнь, не прекращая руководить большевиками и после ухода в июле в подполье. В то время, когда Троцкий взял на себя руководство в Петрограде, Ленин продолжал делать революцию в привычной роли литератора.
Его решающий вклад сводился к тому, чтобы побудить большевиков в критический момент сделать решающий революционный выпад. Эта главная мысль в основе всех его документов и посланий из места укрытия. На первый взгляд чисто теоретический научный труд "Государство и революция" преследовал преимущественно практическую цель: убедить большевиков (а возможно, и себя) в том, что насильственный захват власти и установление "диктатуры пролетариата" для подавления буржуазии и контрреволюционных элементов нисколько не противоречат марксистской теории. В последующей брошюре под названием "Удержат ли большевики государственную власть?" Ленин стремился рассеять сомнения и изгнать саму мысль о том, что, даже добившись политической власти, партия может оказаться не в состоянии ее удержать. Если, убеждал он, после 1905 г. 130 тыс. помещиков управляли Россией посредством насилия, то 240 тыс. членов партии большевиков, конечно же, смогут управлять в интересах бедных, особенно если большевики предпримут энергичные меры к расширению социальной базы своей власти, вовлекая через Советы миллионы трудящихся в повседневную работу государственного аппарата39.
Произошла бы большевистская революция, не будь Ленина, или нет - это один из тех вопросов истории, которые люди постоянно ощущают потребность ставить, несмотря на их очевидную неразрешимость. Мнение, которое выразил Троцкий в 1935 г., находясь в изгнании, тем более заслуживает внимания, что сам он был еще одной личностью, чей вклад, возможно, также имел решающее значение. Если бы не было ни его, ни Ленина, доказывал Троцкий, Октябрьская революция не состоялась бы. В его отсутствие, писал Троцкий, революция совершилась бы при условии, что ею руководил бы Ленин. Без Ленина, однако, ему одному, вероятно, не удалось бы добиться от колебавшейся большевистской верхушки столь важного решения41. Подобные мнения, какова бы ни была их историческая достоверность, - красноречивые свидетельства оценки большевиками роли Ленина в Октябрьской революции.
Но "доказательства" своих исключительных дарований Ленин представил своим сторонникам не только при захвате, но и при установлении новой власти, действуя как революционер, сверху. Можно утверждать, рискуя, правда, впасть в преувеличение, что именно в роли революционного государственного деятеля Ленин наконец оказался в своей стихии и в полной мере продемонстрировал политическую гениальность. С той же самой спокойной самоуверенностью, которая отличала его и в молодые годы, Ленин составил и изложил съезду Советов первые Декреты о мире и земле, которыми новое правительство подтвердило свой революционный мандат и во всеуслышание попросило о поддержке как в самой России, так и за рубежом. Затем он возглавил большевистское правительство, осажденное со всех сторон и боровшееся за выживание.
Не успела революция свершиться, как уже понадобилось ее защищать, и в первые два года беспорядков, гражданской войны и иностранной интервенции шансы на спасение были весьма неопределенными. С самого начала немецкий ультиматум на мирных переговорах в Брест-Литовске, которые вел Троцкий, вверг правительство Ленина в тяжелый внутри- и внешнеполитический кризис. Преодолев оппозицию в лице Бухарина и других "левых коммунистов", призывавших к революционной войне, Ленин в конце концов добился принятия немецких условий, надеясь обменять пространство на время. Последующие события подтвердили правильность такой политики. Уже по одной этой причине некоторые большевики стали считать его спасителем революции. Нет необходимости добавлять, что в большевистском руководстве Ленину не принадлежала монополия на героизм. Многие другие деятели сыграли важную роль, спасая революцию и утверждая новый советский строй. Следует особо сказать о Троцком, выдающемся организаторе Красной Армии, главном руководителе ее действиями на весьма протяженных фронтах гражданской войны.
Лидер у власти
В отличие от исторической модели русского самодержавия Советское государство в России возникло как инноваторская форма партийного правления. Политической властью в однопартийной системе были наделены такие коллективные органы, как партийный съезд, созывавшийся в первое время ежегодно, и избираемый им действующий между съездами Центральный Комитет. И тем не менее диктатура революционной партии имела в лице Ленина верховного руководителя столь огромного влияния, что ее было бы вернее назвать "ленинским режимом". В чем заключалась роль Ленина как лидера и на какой основе зиждился его огромный авторитет?
Дело вовсе не в занимаемом им конкретном посту. Ведь в советской системе не существовало должности верховного руководителя. Конечно, Ленин являлся премьер-министром или председателем Совета Народных Комиссаров, центрального Советского правительства. Но советская внутренняя и внешняя политика решалась в высших партийных органах: в Центральном Комитете, в подчиненных ему отделах и в Политбюро; правительство же функционировало в качестве главного исполнительного органа партии. Ленин как сторонник подобного распределения обязанностей позаботился о сохранении его в практической работе. В 1923 г. он с похвалой отозвался о процедуре обсуждения внешнеполитических "ходов" в Политбюро, которые затем претворялись в жизнь министерством иностранных дел. Он указывал на это "гибкое соединение" партийного с советским как на модель, в соответствии с которой следует функционировать советскому партийному государству43.
Поскольку партия в Советском государстве представляла собой господствующую политическую силу, Ленин осуществлял верховное руководство не как глава правительства, а как партийный вождь. В партии, однако, его верховенство не было закреплено постом, который соответствовал бы должности премьер-министра правительства, формально он являлся лишь одним из членов высших партийных органов: Центрального Комитета, в который в начале 20-х годов входило около 25 членов и около 15 кандидатов (с совещательным голосом), и Политбюро, в 1922 г. насчитывавшего 10 человек (членами были Ленин, Троцкий, Каменев, Зиновьев, Сталин, Алексей Рыков и Михаил Томский, кандидатами - Бухарин, М. И. Калинин и Вячеслав Молотов). Заполняя годом раньше анкету делегата Х съезда партии, Ленин указал свою партийную должность: "член ЦК"45.
Во время последовавшего революционного кризиса Ленин занимал позицию, которая вначале смутила многих его сторонников и вызвала серьезное сопротивление в партии. Выдвинутое им после возвращения в Россию в апреле 1917 г. и нашедшее отражение в Апрельских тезисах требование радикальной стратегии, направленной на быстрейший захват власти, партийный орган "Правда" назвал неприемлемым, и потребовалась вся сила ленинского убеждения, чтобы быстро преодолеть внутрипартийную оппозицию. В сентябре партийное руководство в Петрограде игнорировало, посчитав несвоевременным, призыв скрывавшегося Ленина к немедленному вооруженному восстанию и захвату власти, а когда он в октябре вновь стал на этом настаивать, против него выступила группа членов Центрального Комитета, включая Зиновьева и Каменева. В первые дни победившей революции эти два видных большевика объединились с другими, так называемыми колеблющимися, отстаивая, вопреки Ленину, идею преобразования правительства большевиков в широкую социалистическую коалицию. И наконец, в начале 1918 г. настойчивое требование, касавшееся принятия жестких условий Германии в Брест-Литовске, Ленину пришлось подкрепить угрозой собственной отставки и только таким путем обеспечить поддержку Центрального Комитета, который затем принял предложение большинством в семь голосов против четырех при четырех воздержавшихся. Однако и после подписания договора Бухарин вместе с левыми коммунистами продолжал агитацию в партии против его ратификации47. Между тем традиция дискуссий по спорным вопросам в большевистском руководстве продолжалась и после консолидации власти, и в высших партийных инстанциях взглядам Ленина не гарантировалось автоматическое одобрение. По этому вопросу мы располагаем его собственным свидетельством, нашедшим отражение в переписке с А. А. Иоффе. в марте 1921 г. Жалуясь в личном письме на частую переброску его Центральным Комитетом с одной работы на другую, Иоффе несколько раз повторил (имея в виду Ленина), выражение: "Центральный Комитет - это Вы". В ответ Ленин самым энергичным образом протестовал против этой фразы, говоря, что Иоффе мог так писать только в состоянии большого нервного раздражения и переутомления. Ленин заметил: "Старый Цека (1919 - 1920) побил меня по одному из гигантски важных вопросов, что Вы знаете из дискуссии. По вопросам организационным и персональным несть числа случаям, когда я бывал в меньшинстве. Вы сами видели примеры тому много раз, когда были членом ЦК"49. Хотя Ленин был прав относительно фактов, упомянутых в письме, замечание Иоффе затронуло скрытые рычаги большевистской структуры власти. В известном смысле Ленин мог бы (хотя этого никогда бы не сделал) сказать: "Центральный Комитет - это я". Он был настолько влиятельным большевистским лидером, его авторитет в правящей группировке и в партии был так велик, что, ему, как правило, удавалось формировать и определять партийную линию по всем важным политическим вопросам. Что же касается голосования по предложению, касавшемуся Цектрана, то здесь следует иметь в виду, что это был единственный за весь период 1919 - 1920 гг. связанный с серьезным политическим вопросом случай поражения, который Ленин мог назвать. Кроме того, на это можно было бы возразить тем, во-первых, что результаты голосования были довольно неожиданными, во-вторых, что ленинская позиция в отношении профессиональных союзов вскоре возобладала на Х съезде партии.
Подлинные масштабы доминирующего влияния Ленина проявились во время дебатов по военному вопросу на XIII съезде партии в марте 1919 г. На закрытом заседании значительные силы из большевистского руководства предприняли решительную атаку на военную политику Троцкого, который еще до дебатов выехал из Москвы, чтобы руководить операциями против войск адмирала Колчака на Восточном фронте. Тем не менее поражение этой военной оппозиции оказалось предрешенным, после того как Ленин выступил в защиту Троцкого; причем он даже не счел нужным остаться на съезде, чтобы дождаться результатов голосования51. Наконец, следовало бы, пожалуй, отметить, что Ленин, не занимая официального поста в Коминтерне, лично влиял на его решения через русских представителей, из которых выбиралось руководство данной организации. Они спорили между собой, вспоминал бывший немецкий коммунист, участвовавший в заседании Исполкома Коминтерна в 1921 г., но, "когда высказывал свое мнение Ленин, вопрос считался решенным. Его авторитет воспринимался товарищами как что-то само собой разумеющееся. Я не имею в виду, что они механически повиновались или ощущали какую-то угрозу. Я признаю и теперь, что эта позиция являлась результатом его несомненного превосходства"53. С другой стороны, можно вспомнить слова Ленина из "Письма к товарищу о наших организационных задачах" (1902). Описав характер революционной организации, которую предусматривает его план, Ленин заявил, что ее задача - действовать, "сохраняя руководство всем движением, сохраняя, разумеется, не силой власти, а силой авторитета, силой энергии, большей опытности, большей разносторонности, большей талантливости"55 первых лет к гражданскому миру в условиях новой экономической политики, которая длилась в течение почти всех 20-х годов.
Советская внешнеполитическая стратегия, в соответствии с которой Коминтерн и Наркоминдел действовали как два инструмента двойственной политики (с помощью одного стремились свергнуть капиталистические правительства, а с помощью другого пытались устанавливать с ними деловые отношения), были, по сути, творением Ленина в такой же мере, как и курс советской дипломатии, имевший целью укрепить безопасность революционного государства путем усугубления трений между врагами. Более того, Ленин постоянно следил за внешнеполитическими делами и даже временами диктовал народному комиссару иностранных дел Георгию Чичерину тексты дипломатических нот иностранным правительствам57. Мемуарная литература изобилует подобными фактами. Один коммунист, который слышал Ленина на каком-то послереволюционном собрании, рассказывал о реакции присутствующих: "Лица их просветлели. Это было поистине интеллектуальное пиршество"59.
Преклонение перед Лениным проявлялось в склонности последователей делать его центральной фигурой культа его личности. Об этом, например, свидетельствовала реакция общественности на ранение Ленина 30 августа 1918 г., когда какое-то время он находится между жизнью и смертью. В тот период в советские газеты приходили тысячи писем с выражением преданности и горячих пожеланий скорейшего выздоровления. Троцкий, впоследствии осудивший культ Ленина, в речи 2 сентября 1918 г. заявил: "Никогда собственная жизнь каждого из нас не казалась нам такой второстепенной и третьестепенной вещью, как в тот момент, когда жизнь самого большого человека нашего времени подвергается смертельной опасности. Каждый дурак может прострелить череп Ленина, но воссоздать этот череп - это трудная задача даже для самой природы". По словам Луначарского, Троцкий, по-видимому где-то в это же самое время, хотя и не публично, заметил: "Когда подумаешь, что Ленин может умереть, то кажется, все наши жизни бесполезны, и перестает хотеться жить"61.
Не довольствуясь высказанной в частном порядке тревогой, Ленин поручил Бонч-Бруевичу и еще двум помощникам посетить (начав с "Правды" и "Известий") все редакции советских газет и разъяснить, что восхваление его личности следует немедленно прекратить. "На другой же день газеты были все в другом тоне, - говорится далее в воспоминаниях, - и Владимир Ильич более не поднимал этого вопроса..."
Однако прошло немногим более года, и последователи Ленина опять проявили склонность вознести его на пьедестал. В речах на одном из партийных собраний, состоявшемся в апреле 1920 г. в честь пятидесятилетия Ленина, и в опубликованных советской печатью по этому случаю статьях они провозгласили Ленина вождем63.
Ленин вновь выразил, на этот раз публично, свое нежелание быть объектом преклонения, когда вознамерились отпраздновать его день рождения. Он отсутствовал на юбилейном собрании до тех пор, пока не прекратились восхвалявшие его речи. Появившись после перерыва и встреченный бурными аплодисментами, он сдержанно поблагодарил присутствовавших, во-первых, за приветствия, а во-вторых, за то, что его избавили от выслушивания их. Затем Ленин выразил надежду, что со временем будут созданы более "подходящие способы" отмечать юбилейные даты, и закончил свою речь обсуждением будничных партийных проблем. В этом же коротком выступлении он предупреждал партию об опасности головокружения от успехов и превращения в "зазнавшуюся партию"65. Можно привести и другие примеры. Нужно, однако, быть осторожными, обобщая эти свидетельства. С уверенностью можно лишь сказать, что, несмотря на недостаточное развитие средств информации в России того времени, Ленин как личность произвел в народных массах чрезвычайно глубокое впечатление и возбудил сильные чувства, как позитивные, так и негативные. Двойственный характер отношений обусловливался тем фактом, что простые русские люди, издавна привыкшие отождествлять политическую власть с царем, были склонны видеть в Ленине олицетворение большевизма, к которому в революционный период население испытывало довольно противоречивые чувства. Те, для кого большевистская революция представляла угрозу их религиозным и иным ценностям, принимали Ленина за воплощение сатаны; те же, для кого революция означала надежду избавиться от нищеты, видели в нем избавителя. В результате Ленин еще при жизни стал в буквальном смысле легендарной фигурой и героем фольклора.