Таманцев Андрей. Их было семеро (Солдаты удачи - 1)

   -- Ты в Чечне контрразведкой командовал. А два года назад в Ставрополье тактические учения проводил.
   -- Однако память у тебя! Может, поговорим?
   -- Не о чем нам с тобой разговаривать.
   -- А я, между прочим, хотел тебе привет от Коли Дьякова передать.
   -- От какого Коли? -- не понял Сергей.
   -- От полковника Дьякова Николая Дементьевича. Быстро ты своих командиров забываешь!
   -- Я не забываю. Я просто не хочу их вспоминать. Можешь от меня тоже передать ему привет.
   -- Может, все-таки поговорим?
   -- Сказано было: не о чем.
   -- А если я скажу, что твой друг Тимоха, лейтенант Варпаховский, жив?
   -- Врешь! Я своими глазами видел, как он с моста сорвался!
   -- И все же уцелел. Каскадер. Может, хоть из воды разрешишь выйти?
   -- Вылезай.
   Голубков вытолкнул на берег лодку, которую уже начало понемногу уносить течением, потом выбрался сам, таща на ногах плети кувшинок и водяных лилий.
   -- Что с ним? -- нетерпеливо спросил Сергей.
   -- Все расскажу, -- пообещал Голубков. -- Дай только сначала отжаться.
   Он скинул резиновые сапоги и вылил из них воду, сбросил пудовые от воды ватник и штаны. С помощью Сергея выкрутил их, сколько смог, и расстелил на камнях сушиться. Потом, стыдливо оглядываясь, выжал трусы и майку и снова натянул их на себя. День был солнечный, теплый, вода в Чесне успела прогреться, но после неожиданного купания кожа на щуплом теле полковника пошла пупырышками, а зубы поклацывали от холода.
   Сергей снял с себя телогрейку и бросил полковнику:
   -- Накинь.
   -- Спасибо. А закурить не найдется?
   -- Не курю.
   -- Жалко. А то мои размокли... Ладно. Так вот, Пастух, уцелел твой Тимоха. Несколько переломов ног, рук, сильное сотрясение мозга, что-то с позвоночником, но, в общем, выкарабкался. Сейчас у них в госпитале, где-то в горах.
   -- Как узнали? -- спросил Сергей. -- Разведка?
   -- Нет, они сами на нас вышли. Высчитали его -- что он из твоей команды. А за твою голову они, сам знаешь, миллион долларов назначили. Вот и предложили нам...
   -- Обменять?
   -- Нет, выкупить. И заломили -- сначала триста тысяч баксов, потом сбавили до двухсот.
   -- И в чем проблема? -- спросил Сергей, хотя и сам понимал в чем.
   -- Если за каждого нашего пленного мы будем платить по двести тысяч баксов...
   -- Лейтенант Варпаховский -- не каждый.
   -- Дело в принципе. Заплати за одного, всех остальных будут нам продавать. А когда у них останется с десяток наших, а у нас -- хоть тысяча их пленных, согласятся на обмен: всех на всех. Как это принято во всем мире. И нам придется согласиться. Такой вот, Пастух, расклад.
   -- Вы давно из Чечни? -- спросил Сергей, невольно переходя на "вы".
   -- Да уж месяца два. Перевели в Москву. Да ты можешь и на "ты", я не гордый. Или, если хочешь, по отчеству: Константин Дмитриевич.
   -- Откуда вы все это узнали?
   -- Дней десять назад мне позвонил полковник Дьяков. Попросил меня найти твой адрес и сообщить о Тимохе. Он же знает, что вы были как братья.
   -- А он что, моего адреса не мог в части узнать?
   -- Нет больше твоего адреса в части. И нигде нет. Ни твоего, ни твоих ребят. И в компьютерах нет. Все ваши личные дела -- в архиве Минобороны. Там я твой адрес и узнал. Хотел написать, да вот выпал случай приехать.
   -- Судачка половить?
   -- Вроде того.
   -- Знаешь, Константин Дмитриевич, мы все-таки не дипломаты. Поэтому давай -- карты на стол. Зачем приехал?
   -- Дело к тебе, Пастух, есть. И к твоим ребятам. Сергей поднялся.
   -- Нет у нас никаких дел с Российской армией. И никогда больше не будет.
   -- Да ты сядь, не кончен разговор. Я не от армии.
   -- А от кого? ФСБ?
   -- И не от ФСБ. Не знаю, нужно ли говорить. Ну да ладно. Управление по планированию специальных мероприятий. Небось даже не слыхал о таком?
   -- Почему? -- возразил Сергей. -- Даже начальника видел. Высокий, с худым таким лицом, в золотых очках. Ходит в штатском. Зовут Анатолий Федорович.
   -- Откуда ты его знаешь?
   -- Пришлось встретиться. Думаю, не меньше, чем генерал-лейтенант. С командующим разговаривал на равных.
   -- Верно, генерал-лейтенант. Волков Анатолий Федорович.
   -- В чьем он подчинении?
   -- Ни в чьем. Выходы -- прямо на Белый дом. Или на Кремль. А на кого именно -- никто в Управлении этого не знает.
   -- Что ему от нас понадобилось?
   -- Важное дело, Пастух. Трудное. И очень опасное.
   -- И очень грязное, -- предположил Сергей.
   -- Скажем так -- деликатное.
   -- Так и возьмите у генерала Жеребцова его мордоворотов. Они любят деликатные дела.
   -- У генерала Жеребцова уже ничего не возьмешь. Погиб он, подорвался на мине. На окраине Грозного, у нашего блокпоста.
   -- Как там могла оказаться мина?
   -- Это интересный вопрос. Саперы сказали: обычная противопехотка. Но мне почему-то не больно в это поверилось. Послал своих спецов. Никакая это была не противопехотка. Безоболочковое взрывное устройство с радиоуправлением новейшей конструкции. Всего десять штук поступило на спецсклад. Первая опытная партия. А после этого осталось только девять.
   -- Когда это было?
   -- Как раз вечером того дня, когда вас уволили и вывезли в Ставрополь.
   -- Вон даже как!.. -- Сергей надолго задумался, потом спросил: -Значит, ваш Волков считает, что только мы можем справиться с этим делом?
   -- Нет, это я так считаю, -- поправил Голубков. -- Но он со мной согласится. У него просто нет выбора.
   -- Почему именно мы?
   -- Во-первых, профессионалы. А во-вторых -- и это главное -- вы -никто. Не имеете никакого отношения ни к армии, ни к ФСБ, ни к каким спецслужбам. Кто ты? Пастух, и только. А твои ребята -- обыкновенные обыватели. Ну, служили когда-то в армии, а кто из молодых ребят не служил?
   -- Значит, мы будем работать без прикрытия?
   -- Да. Полностью на свой страх и риск. И если провалитесь, рассчитывать вам не на кого.
   -- Веселенькая перспектива! Насколько важное это дело?
   -- Если группа создается за полчаса в усиленном составе, а сам начальник Управления лично курирует операцию -- важное это дело? Форс-мажор!
   -- Мы сделаем то, что нужно, -- помедлив, проговорил Сергей. -- Но только после того, как выкупят Тимоху и доставят сюда.
   Голубков с сомнением покачал головой:
   -- Вряд ли Волков на это пойдет.
   -- Значит, и никакого дела не будет. Но я так думаю, что пойдет. Скажите ему, что лейтенант Варпаховский знает все о программе "Помоги другу".
   -- Что это за программа?
   -- Вы ничего не знаете о ней?
   -- Даже краем уха не слышал.
   -- Вам повезло. А Волков слышал. И если Тимохе надоест гнить в чеченском зиндане и он расскажет об этой программе, Волкову недолго останется ходить в генерал-лейтенантах и начальниках Управления.
   -- А ты не перебарщиваешь? -- усомнился Голубков.
   -- Жеребцову провал этой операции стоил жизни. Тимоха знает, конечно, намного меньше, но Волкову и этого хватит. И он это понимает.
   -- В опасные игры играешь, Серега!
   -- Не я их начинал.
   -- Что ж, доложу. Посмотрим, что из этого выйдет.
   -- Посмотрим, -- согласился Сергей.
   Голубков подошел к лодке, вытащил из кормового отсека завернутый в целлофан портативный радиопередатчик и сказал в него несколько слов. Через три минуты откуда-то из заречной ложбины поднялся легкий вертолет и опустился на пригорке, распугав шумом своего двигателя коров. Голубков сунул голые ноги в резиновые сапоги, сгреб в охапку штаны и ватник и, вернув Сереге его телогрейку, зашагал к машине.
   -- А лодка? -- крикнул ему вдогонку Сергей. Голубков махнул рукой:
   -- Себе оставь. Может, когда и выберусь порыбачить!..
   Он скрылся в люке, вертолет взмыл и ушел в сторону Москвы. Ольга, хлопотавшая возле избы, проводила его взглядом и с тревогой спросила Сергея:
   -- Кто это был?
   -- Так, знакомый, -- неопределенно отозвался он. -- Передал привет от полковника Дьякова.
   И он защелкал кнутом, сбивая в кучу стадо и отгоняя его на сухотину.
   * * *
   Через три дня другой вертолет, потяжелей, военно-транспортный, всполошил гулом двигателя всех дворняг в округе и взрябил воду в тихих заводях Чесны. Он опустился на том же пригорке неподалеку от пастуховской избы. А когда двигатель заглох и словно бы опали лопасти, из сдвинутого в сторону люка выставили лесенку, потом четыре солдата осторожно снесли по ней инвалидную коляску и поставили ее на землю.
   В коляске сидел Тимоха.
   Лейтенант Тимофей Варпаховский. В парадной форме, с медалью "За отвагу" и "Орденом Мужества".
   Худущий. Бледный. Небритый.
   Живой.
   Ольга как увидела его, так сначала глазам своим не поверила, а потом ахнула и разрыдалась, обнимая его и уткнувшись лицом в его колени. А Тимоха лишь смущенно улыбался, гладил ее короткие черные волосы и бормотал:
   -- Да что ты? Оль! В натуре! Ну, перестань, все путем, я уже ходить немного могу. Ну, Оль! Слышь? Кончай плакать!..
   Следом за солдатами из вертолета появился полковник Голубков. На этот раз он был в сером костюме, сидевшем на нем как-то наперекосяк, будто бы пиджак был застегнут не на ту пуговицу. А с ним -- еще один штатский, лет тридцати, накачанный такой малый, с хорошим открытым лицом. Голубков пожал Сергею руку, представил спутника:
   -- Майор Васильев, он в нашей группе. Вадим Алексеевич.
   -- Просто Вадим, -- поправил тот, здороваясь с Сергеем. -- А вы, значит, и есть тот самый Пастух? Много о вас слышал.
   -- Ну вот, Серега, твое условие выполнено, -- проговорил Голубков. -Может, пора нам и о деле поговорить?
   Сергей кивнул:
   -- Теперь можно...
   III
   Святые угодники! Если бы кто-нибудь сказал, что мне предложат такое дело и я за него возьмусь, даже не знаю, куда бы я послал этого провидца. Но очень далеко. Очень. Я и теперь не взялся бы за него ни за какие коврижки. Если бы не Тимоха. Они сделали сильный ход. Очень сильный. И выйти из игры я уже не мог.
   И главное было совсем не в том, что мы должны будем работать в чужой стране, о которой ни черта не знаем, кроме того, что там танцуют сиртаки. И не в том, что без какого-либо прикрытия. Про оружие и не говорю, какое там может быть оружие! И если бы нужно было выкрасть -- или, как выразился полковник Голубков, переместить -- какого-нибудь бандюгу, мафиози или агента-двойника, вопросов бы не было. Но речь-то шла совсем о другом человеке -- об Аркадии Назарове!
   Который во время путча девяносто первого года нес от биржи стометровый российский флаг.
   Который стоял рядом с Ельциным на танке возле Белого дома.
   И который через несколько месяцев после этого сказал Ельцину прямо в лицо перед десятками телекамер:
   -- Борис Николаевич, своим бездействием вы просрали нашу победу!
   Он, конечно, не совсем так сказал, но смысл был именно такой, и все это поняли. В том числе и сам Ельцин.
   И этого человека "несанкционированно переместить" в Россию?
   Полковник Голубков излагал суть дела короткими фразами, без рассуждений -- так, как ставят боевую задачу. Но мне показалось, что немногословие его вызвано другим -- стремлением поскорее с этим покончить.
   -- Таким образом, ваше задание состоит из трех частей, -- подвел он итог. -- Первая: блокировать контакты объекта с третьими лицами. Вторая: обеспечить безопасность объекта. Это -- одна из важнейших задач операции. И наконец, третья -- переместить объект в пункт, который будет указан вам позже. Вопросы есть?
   -- По первым двум частям -- нет. По третьей... Чем вызвана эта необходимость? -- спросил я.
   -- Не в курсе.
   -- Вот как?
   -- Мы солдаты, Серега. Нам отдают приказ -- мы выполняем.
   -- Каждый солдат должен знать свой маневр. Это еще Суворов сказал, -напомнил я.
   -- Свой, -- подчеркнул Голубков. -- Даже Суворов не объяснял гренадерам общий замысел.
   -- Я не гренадер. А вы не Суворов. Если я что-то делаю, я должен понимать, для чего. Кто в курсе?
   -- В Управлении, думаю, только сам Волков.
   --Я хочу с ним встретиться. Голубков кивнул:
   -- Доложу.
   -- И еще, -- продолжал я. -- Мне нужна вся информация, которая у вас есть. Досье, агентурные данные, все остальное.
   -- Это сверхсекретные документы.
   -- Константин Дмитриевич, мы можем работать без оружия. Мы можем работать без прикрытия. Но с завязанными глазами не можем. И никто не может.
   -- Он прав, -- заметил майор Васильев, молчаливо присутствовавший при разговоре.
   -- Но я же не могу дать ему допуск. И Нифонтов не может. Это наш начальник, -- объяснил мне Голубков. -- Генерал-майор.
   -- Волков может? -- не отставал я.
   -- Он-то, конечно, может.
   -- Пусть он и даст. Мне без разницы, от кого я получу документы. Хоть от вашей уборщицы.
   Голубков поднялся с бревна, на котором мы сидели.
   -- Попробую с ним связаться, -- сказал он и направился к вертолету.
   -- Хорошие у вас тут места, -- заметил майор Васильев. -- Тишина. Простор. Настоящая Россия. А там -- церковь? -- кивнул он в сторону Заулка, где виднелись три купола, один большой и два поменьше, поблескивающие в закатном солнце позолотой крестов.
   -- Да. Спас-Заулок.
   -- Действующая?
   -- Действующая.
   -- Это хорошо. Бабка моя говорила: если храм стоит, значит, земля живая...
   Я огляделся. Солдаты подтащили коляску с Тимохой к избе, Ольга уже поила его молоком. Молоко здесь было такое, что к утру в банке набегало сливок на четыре пальца, на нем Тимоха быстро отъестся. Буренки, пользуясь недосмотром, разбрелись по всему берегу Чесны. Я взял кнут и направил стадо в пойму.
   Когда я вернулся, майор Васильев стоял у бревна и курил сигарету.
   -- Богатый у тебя кнут, -- оценил он.
   -- Еще дедовский. Настоящая сыромять. Четыре с половиной метра.
   -- Ловко ты им управляешься. Трудно, наверное?
   -- Чего тут трудного? -- удивился я и выщелкнул кончиком кнута окурок прямо у него изо рта.
   Он отпрянул, а потом рассмеялся, обнажив ровные белоснежные зубы.
   -- Ты прямо ковбой! Лихо! Дай попробовать!
   -- Ну, попробуй, -- сказал я и на всякий случай отошел подальше.
   Майор примерился к кнуту, с форсом размахнулся и врезал себе по заднице так, что бросил кнутовище и обеими руками схватился за ожженное место.
   Полковник Голубков, подоспевший от вертолета, только головой покачал.
   -- Пацаны, да и только!.. Беги переодевайся, -- кивнул он мне. -Волков встретится с тобой в двадцать пятнадцать.
   -- К чему такая спешка? -- удивился я.
   -- К тому. Есть свежая информация. Зафиксирован телефонный звонок. Завтра с компаньоном Назарова встречается какой-то тип. Скорей всего -эмиссар КПРФ. Вероятно, будет договариваться о встрече с самим Назаровым. Нужно успеть предотвратить этот контакт.
   -- Но я не могу так сразу. Надо найти, кто бы меня подменил. Стадо без присмотра не бросишь.
   -- Боже ты мой, какой только ерундой не приходится заниматься!
   Голубков, конечно, не совсем так выразился, но в этом смысле. Он повернулся к майору:
   -- Вадим Алексеевич, километрах в пятнадцати отсюда воинская часть. ПВО. Мы тебя высадим возле нее, возьмешь у командира машину и двух солдат -молодых, деревенских. И привезешь сюда. Пусть ходят за стадом, пока Сергея не будет. А не будет его дней десять. Сам потом доедешь до Луховиц, а там электричкой до Москвы.
   -- Где же они будут жить? -- спросил я.
   -- Палатку поставят. У тебя связь с ребятами есть?
   -- Адреса. У Артиста, Мухи и Трубача -- телефоны.
   -- За сколько ты их сможешь собрать?
   -- Ну, дня за три.
   -- Отставить. День -- на все. Послезавтра вы должны вылететь в Никосию. Самолет в восемнадцать тридцать из Шереметьева-два.
   -- Больно ты шустрый, Константин Дмитриевич! Док в Подольске живет. А Боцман вообще в Калуге.
   -- Получишь машину. Хорошую. И с хорошим водителем. С рассветом выедешь, быстро обернешься.
   -- А загранпаспорта, визы, билеты?
   -- Не твоя забота. Три минуты на сборы. Паспорт не забудь!..
   В избе я натянул джинсы и коричневую кожаную курточку, купленную по случаю в Грозном у какого-то турка, сунул ноги в кроссовки, показал Ольге, где лежат деньги -- остатки моего последнего офицерского жалованья.
   -- Опять в Чечню? -- упавшим голосом спросила она.
   -- Ни Боже мой! Совсем в другую сторону. На Кипр.
   -- Не врешь?
   -- Разве я тебе когда-нибудь врал?
   -- А то нет? Всю дорогу. "Рекогносцировка, рекогносцировка"! А потом я узнаю, что за твою голову назначили миллион долларов.
   -- Жалко, ко мне не пришли. Я бы, может, и продал. А что? С миллионом баксов можно и без головы прожить. Живут же многие. Было бы куда водку лить.
   -- Куда же ее лить, если рта нет?
   -- Никаких проблем! Можно и через задницу. Как водители-дальнобойщики. Засадил клизму граммов в двести -- и запаха никакого, и полный кайф! Извини. Шутка, конечно, казарменная. Больше не буду. Ну, постараюсь!
   -- Да я уж привыкла... В том месте, которое ты назвал Кипром, -- там действительно не стреляют?
   -- Да они и слова такого не знают! -- заверил я. -- Они сиртаки танцуют, когда им стрелять.
   -- И что ты там будешь делать?
   -- Что и все. Танцевать сиртаки.
   -- Перед отлетом заедешь?
   -- Не знаю. Может быть. Постараюсь. Я поцеловал ее и Настену, обнял Тимоху.
   -- Как же вы будете без меня? -- спросил он, и в голосе его была такая тоска, что мне стало не по себе.
   -- Без тебя, Тимоха, нам будет, конечно, очень трудно, -- ответил я. -Но у тебя сейчас другая задача -- приходить в норму. Чтобы к нашему возвращению стометровку за десять секунд бегал. Приказ ясен?
   -- Так точно, капитан!
   -- Так-то лучше...
   Минут через десять после того, как мы взлетели, вертолет снизился у КПП воинской части, о принадлежности которой к ПВО говорили огромные полусферы радаров. Здесь майор Васильев выпрыгнул, а мы взяли курс на Москву. Еще через час, пересев на военном аэродроме с вертолета в неприметную серую "Волгу", въехали в Москву и остановились возле жилого дома где-то в районе Гольянова. На восьмом этаже полковник Голубков отпер своим ключом стальную, обшитую простеньким дерматином дверь и посторонился, пропуская меня внутрь.
   Это была обычная трехкомнатная квартира с узкой прихожей и десятиметровой кухней. Но обставлена она была, как присутственное место. Лишь в самой большой комнате были не столы, а четыре кровати с тумбочками, заправленные без особых затей, отчего комната напоминала офицерское общежитие.
   -- Мы сюда баб водим, -- с усмешкой объяснил мне полковник Голубков, хоть я его ни о чем не спрашивал.
   Я кивнул. Понятно, каких баб они сюда водили.
   В кухне сидел какой-то молодой парень в штатском и читал "Известия", придерживая страницы одной рукой. Вторая лежала у него на коленях, на черном атташе-кейсе, от ручки кейса к запястью тянулась короткая стальная цепочка.
   При нашем появлении он молча встал, открыл шифрованные замки и передал Голубкову толстую серую папку. После чего опустился на тонконогий кухонный табурет и вновь принялся за газету. Голубков провел меня в одну из комнат и положил папку на письменный стол.
   -- Садись. Вникай. Записей -- никаких. Вопросы можешь задавать.
   -- А где Волков? -- спросил я.
   -- Подъедет. Сейчас девятнадцать ноль пять. Времени у тебя хватит.
   Я развязал тесемки и раскрыл папку. Вопросы у меня появились довольно быстро, и хотя я понимал, что Голубков ответить на них не сможет, один все-таки задал:
   -- Свежая информация -- от кого?
   -- Есть там человек.
   -- Резидент?
   -- Да.
   -- В Никосии?
   -- В Ларнаке. Это на южном берегу Кипра. Объект живет там. Снимает виллу в пригороде на берегу моря.
   -- Этот резидент -- ваш, из Управления?
   -- Нет.
   -- ФСБ? Служба внешней разведки?
   -- Неважно. В этой операции он работает на нас.
   -- У нас с ним будет связь?
   -- Нет. У него с вами -- будет. Конкретно -- с тобой. Если позвонят и попросят Сержа -- это он и есть. Так что насчет информационного обеспечения не беспокойся.
   Насчет этого я не очень и беспокоился. Беспокоило меня совсем другое.
   -- Шесть человек на это дело -- не слишком ли много?
   -- Начальство решило -- нет. Ты что, не хочешь дать своим ребятам немного подзаработать?
   -- Немного -- не хочу, -- ответил я. -- Хочу -- много.
   Голубков усмехнулся:
   -- Тем более...
   В начале девятого я покончил с документами и закрыл папку. Голубков отнес ее на кухню и передал штатскому. Тот спрятал папку в кейс, защелкнул замки и вышел из квартиры. И все это -- без единого слова.
   Ровно в двадцать пятнадцать стукнула входная дверь и вошел Волков. Видно, и у него был свой ключ. Он был в светлом летнем костюме и почему-то не в надетом, а лишь в наброшенном на плечи легком плаще. После нашей встречи в Грозном, в кабинете командующего армией, он нисколько не изменился. Да и с чего бы, времени-то всего прошло чуть больше двух месяцев. При его появлении Голубков встал. Поднялся и я -- сработала многолетняя армейская привычка.
   -- Добрый вечер, -- поздоровался Волков.
   -- Здравия желаю, -- ответил Голубков. -- Познакомьтесь, Анатолий Федорович. Это Сергей Пастухов.
   -- Мы знакомы. Садитесь, товарищи. Рад, Пастухов, что вы согласились поработать на нас. Не сомневаюсь, что ваша команда справится с этим делом. У вас есть вопросы ко мне. Задавайте. Все. Потому что больше мы с вами не встретимся.
   Я начал с главного.
   -- Что будет с Назаровым, когда мы доставим его в Москву?
   -- Не в Москву, -- возразил Волков. -- Ваша задача -- переместить его в Россию. А еще точнее -- на польско-белорусскую границу в указанном месте.
   -- На польско-белорусскую границу? -- переспросил я.
   -- С детальной разработкой он еще не знаком, -- объяснил Голубков Волкову.
   -- Понятно, -- кивнул тот.
   -- И все-таки, -- повторил я. -- Рано или поздно он окажется в Москве.
   Волков, видимо, понял, что -- хочет он того или нет -- отвечать на мой вопрос придется.
   -- Попробую объяснить. Хоть это и не мой вопрос. Как вы, надеюсь, поняли из этих документов, -- указал он взглядом на письменный стол, словно бы на нем еще лежала серая папка, -- наш объект -- фигура весьма крупного масштаба, человек, широко известный и популярный на Западе и в среде нашей либеральной интеллигенции, с прочным имиджем деятеля демократического толка.
   -- Я и раньше об этом знал, -- заметил я.
   -- И как вы оцениваете его деятельность?
   -- Насчет всей деятельности -- не скажу, не в курсе. Но он мне нравится. А вам?
   -- Я отдаю должное его организаторским способностям и умению мыслить государственными категориями, -- уклонился Волков от прямого ответа. -- Так вот, разногласия нашего объекта с Борисом Николаевичем Ельциным уже давно дают недоброжелателям на Западе и оппонентам внутри страны возможность трактовать их как отход президента от провозглашенной им политики реформ. После неудачного покушения на господина Назарова наши контрагенты усилили пропагандистскую кампанию, обвиняя высшее руководство страны в попытках возродить практику политического террора. Понятно, что это наносит ущерб престижу России и мы не можем с этим мириться.
   -- Кто организовал взрыв яхты "Анна"?
   -- Я ожидал, что вы зададите этот вопрос. У нас нет сомнений, что это дело рук конкурентов Назарова или его партнеров по бизнесу.
   Я промолчал.
   -- Если бы это было поручено нашим спецслужбам, как заявляют некоторые западные газеты, он бы не уцелел, -- счел нужным добавить Волков.
   Я хотел снова промолчать, но это было уже как-то неудобно и я кивнул:
   -- Ну, допустим.
   -- Наша задача, таким образом: обесценить карты наших противников, -продолжал Волков, решив, видно, что его доводы меня убедили. -- Это можно сделать разными путями. Один из них: организовать встречу господина Назарова и Бориса Николаевича, не один на один, конечно, а в ходе какого-нибудь мероприятия. И показать ее по телевидению. Чтобы все убедились, что господин Назаров и президент общаются, как уважающие друг друга политические деятели. Есть еще один вариант. Если вы внимательно читали документы, то должны были обратить внимание на проект Назарова по восстановлению нефтеносности наших загубленных и истощенных месторождений. Он хочет осуществить его с немецкими партнерами. Мы предложим ему средства Центробанка или уполномоченных коммерческих банков, дадим соответствующие гарантии. Эффект понятен: Россия получает миллионы тонн нефти, открываются десятки тысяч новых рабочих мест, а господин Назаров активно включается в деловую жизнь России. И руководит своими фирмами и предприятиями не из Женевы или Лондона, а из Москвы. После этого его уже никому не удастся использовать в политической игре. Я ответил на ваш вопрос? Я спросил:
   -- Если все так, для чего вообще эта операция с перемещением? Почему бы просто не объяснить все это самому Назарову? Может быть, это его убедит добровольно вернуться в Москву?
   -- Объясните. Ничего не имею против. Это было бы идеальным решением.
   -- Вы прекрасно понимаете, что это должен сделать не я.
   -- А кто? Сам президент?
   -- Или человек, достаточно близкий к нему.
   -- Не уверен, что такой человек согласится лететь на Кипр для переговоров с Назаровым. И не очень уверен, что эти переговоры могли бы кончиться успехом.
   -- По-вашему, Назаров будет сговорчивей, если мы привезем его со связанными руками и ногами и с кляпом во рту?
   -- Послушайте, Пастухов, -- проговорил Волков, -- мы не о том сейчас говорим. Я имею определенные указания и обязан их выполнить. Обсуждать последствия этой акции -- не в моей компетенции. И не в вашей. Давайте в этих рамках и вести разговор. У вас есть конкретные вопросы?
   У меня были конкретные вопросы. И не один. Но я понял, что он будет отвечать на них так же. Поэтому сказал:
   -- Нет.
   -- В таком случае давайте обсудим размер вашего гонорара за эту работу, -- предложил Волков.
   -- По пятьдесят тысяч баксов каждому, -- сказал я. -- Плюс все расходы.
   -- Вы сможете обосновать эту цифру?
   -- Вам кажется, что это слишком много?
   -- Я сейчас не говорю о том, много это или мало, -- возразил Волков. -Я хочу понять, откуда она взялась. Просто потому, что это красивая круглая цифра, или еще почему?