Страница:
Но, опустошив рюмку, оценил напиток:
– Хорош! Ничего не скажешь. И крепкий, и пьется легко.
После ужина Екатерина быстро убрала все со стола, вымыла посуду, бокалы, рюмки, расставила и разложила все по привычным местам. Шампанское и коньяк поставила в холодильник, сварила кофе.
Стрельцов все это время курил, любуясь Катей, отмечая ее ловкие, доведенные до автоматизма действия.
Она поставила чашки на стол, присела, отложив на соседний стул передник:
– Ну а теперь, ревнивый ты мой, расскажи мне о том, что произошло на прыжках.
– Может, не надо?
– Ты же обещал! И я все равно рано ли поздно, но сама все узнаю!
– Да? Ладно, только давай договоримся, никаких охов и ахов в ходе рассказа.
– Так, значит, все-таки произошло нечто серьезное?
– Да как сказать… В общем, нештатная, конечно, ситуация, но и ничего особенного.
– Я слушаю тебя.
– У меня во взводе трое молодых солдат, которые сегодня прыгали в первый раз. Ну, один из них допустил ошибку. Боялся слишком, забыл напрочь, чему учили. Вышел из борта нормально, а вот кольцо дернул рано. Кольцо, Катя, это такая скоба, которая крепится вот тут, – он указал на левую часть груди, – и с помощью которой открывается основной парашют. Это тот, на котором спускается десант. По телевизору, наверное, видела?
– Видела.
– Есть у десантника и запасной парашют. На случай, если не откроется или не наполнится основной. Он тоже открывается с помощью кольца. Или штырей. Подробности я тебе объяснять не буду, на это и ночи не хватит. Короче, боец рано рванул за кольцо. Парашют вышел из ранца, но не наполнился воздухом и начал гаснуть. Солдат растерялся вконец. И запасной открыть не смог. Полетел вниз. Купол, даже не наполнившийся, снижает скорость падения, но не настолько, чтобы десантник мог приземлиться, не разбившись. В общем, летит мой солдат. А я ниже его, первым прыгнул, так положено. Вижу такое дело, ну и перехватил его за лямки. Так вместе на одном парашюте и приземлились. У бойца опыта меньше, он сломал ногу. Я бы обошелся вообще без повреждений, но тут подвернулся бугор, черт бы его побрал. Ну и ударился об этот бугор. Вот и все! Солдат в госпитале, я дома. Ничего особенного. Синяки через неделю пройдут.
Катя тихо произнесла:
– Ты же мог погибнуть, Юра…
– Я – нет, а вот солдат погиб бы точно, если бы я не перехватил его в воздухе. Но командир обязан беречь подчиненных. Так что я сделал только то, что должен был сделать.
Поигрывая зажигалкой, Стрельцов выронил ее на пол. Нагнулся, чтобы поднять, и охнул – боль пронзила правую сторону грудной клетки. Катя тут же оказалась рядом:
– Что, Юра?! Больно?
– Немного…
– Вижу, как немного. Может, в дежурную аптеку сбегать? Тут рядом. Лекарства, мази какие купить?
– Не надо. Для меня лучшее лекарство – это ты. В постели все пройдет. С тобой о том, что существуешь, забываешь, а уж о боли и говорить нечего.
– Ты заставляешь меня краснеть.
– Но это на самом деле так. И нечего этого стыдиться. Напротив, далеко не каждая женщина способна доставить мужчине истинное удовольствие.
– Как и мужчина женщине.
– Да! Гармония в близости – великое дело. Без нее счастья не будет. Конечно, многие живут и так, не познав всей сладости любви, но разве это жизнь?
– Извини, Юра, а с женой у тебя была гармония?
– Нет! С женой у меня ничего не было, ни любви, ни гармонии. Понятно, что мы спали вместе, но каждый для себя. Поэтому брак был обречен на развал.
– Знаешь, Юра, я боюсь, что твоя Марина приедет в школу и устроит скандал.
– Она не моя, ты моя; но Марина способна на любую подлость. Хотя, не думаю, что решится нанести удар по тебе. Ты-то при чем, если ушел от нее я?
– Но ушел-то ко мне? А женщины этого не прощают. Часто мстят. А скандал в школе может привести к тому, что мне придется уволиться. И потом, если ты правда любишь меня, если я дорога тебе и ты хочешь связать со мной жизнь, то… почему не разводишься? Извини, наверное, я не должна была говорить этого. Но и ты пойми меня. Я хочу, чтобы мы жили вместе, в законном браке, чтобы никто не осуждал и не обсуждал нас, чтобы у нас были дети, сложилась полноценная семья. Без твоего развода с Мариной ничего этого быть не может.
Стрельцов обнял женщину:
– Я тоже очень хочу, чтобы у нас сложилась полноценная семья. Марина не хотела иметь детей, ребенок помешал бы ей жить разгульной жизнью, а сейчас она вряд ли способна родить. Но это ее проблемы, а с ней и с разводом я вопрос решу. В самое ближайшее время. Если получится, то завтра.
– Ты береги себя, Юра! Я без тебя уже не смогу…
– Все будет правильно, дорогая.
В прихожей неожиданно раздался звонок городского телефона. Стрельцов взглянул на возлюбленную:
– А это что такое? Кто это тебе звонит так поздно?
– Понятия не имею.
Она вышла в прихожую, подняла трубку:
– Алло!
Юрий слышал только то, что говорила Катя:
– Да, это я, вы не ошиблись… не понимаю, о чем вы… вот в чем дело? Да, Юра у меня.
Услышав свое имя, Стрельцов тоже вышел в прихожую. Прикрыв микрофон ладонью, Катя прошептала:
– Марина!
И продолжила разговор:
– По-моему, вы много выпили, Марина… не надо, пожалуйста, грубить… какая есть.
Юрий хотел забрать трубку, но Катя не дала. Она вдруг преобразилась. От испуга или неловкости не осталось и следа.
– Знаете что, Марина? Я вам советую сегодня выспаться, а завтра предлагаю встретиться. И обо всем поговорить. В школе?.. Во сколько придете?.. Я буду ждать. Но запомните, Юру я вам не отдам. Вы упустили свое счастье, я же упускать своего не намерена. И не надо мне угрожать. Спокойной ночи.
Катя положила трубку на аппарат, присела на пуфик:
– Ты уже понял, что звонила Марина. Она пьяна и наговорила кучу мерзостей, обвинила меня во всех смертных грехах; а главное, она пригрозила прийти в школу. Это когда я предложила ей встретиться и во всем разобраться. Она сказала, в школе, у директора в кабинете, разберемся.
– Почему ты не дала трубку мне?
– Зачем? Еще более раздуть скандал? Значит, Марина решила испортить нам жизнь…
– Ничего у нее не выйдет. А в школу она не придет. Не волнуйся.
– Ты будешь просить ее об этом?
– Нет, не стану даже встречаться с ней! Найду другой способ утихомирить. А на развод подам завтра же, обещаю! Сейчас же пойдем спать? С утра у нас разбор прыжков, укладка парашютов. А после обеда отпрошусь у комбата – и в суд. Ты не волнуйся ни о чем. Я не допущу, чтобы кто-то тебя даже словом обидел. А если Марина позвонит еще раз, то не вступай в разговор, а пошли ее на три веселых буквы. А вообще-то ты у меня молодец, держалась достойно.
Екатерина улыбнулась:
– Знал бы ты, чего мне это стоило…
– Представляю.
– Я выключу телефон.
Катя отключила аппарат. Они прошли в спальню, где до утра забыли обо всем на свете.
23 сентября, пятница.
Стрельцов прибыл в полк с первым автобусом. Проконтролировал подъем личного состава взвода вместе с ответственным по батальону. Несмотря на то что в ротах в основном служили старослужащие, проблем с дисциплиной в подразделениях не возникало. Продуманная система постоянного контроля офицерами подчиненного личного состава, введенная подполковником Голубятниковым, полностью себя оправдала. Да и солдаты прекрасно понимали, что на них в настоящих условиях и держался полк. И служили по принципу десанта: «Никто, кроме нас». Или, перефразируя, кто, если не мы?
На завтрак пришел командир роты, капитан Макарьев. Выслушав доклад дежурного по роте, разрешил вести подразделение в столовую. Подошел к Стрельцову, поздоровался:
– Привет, герой!
– Привет!
– Ты чего с утра пораньше заявился? Сегодня, насколько знаю, не твой день.
– Если ты имеешь что-то против, Герман, я могу приходить только на построение.
– Я ничего не имею против. Сегодня вновь у учительницы своей ночевал?
– Да что вам всем сдалась моя женщина? Какая разница, где и у кого я ночевал?
– Не кипятись. Я же просто спросил.
– Сегодня ты, вчера комбат; кому еще интересна моя личная жизнь?
– Всем, Юра! Кстати, идя в полк, встретил особиста. Лифанов тоже расспрашивал о твоих семейных делах.
– Слушай, Герман, я что, первый в полку офицер, который решился на развод? До меня никто не разводился?
– Да сплошь и рядом. Но… другие обходились без шума. Ты же поднял волну.
– Я поднял волну?
– Ну, твоя супруга, что не меняет дела. Неужели ты с ней договориться не можешь?
– И ты туда же! Пытаюсь. Не получается. Марина уперлась, ничего слушать не хочет. Может, ты чего посоветуешь?
– Посоветовал бы, да нечего. Твоя Марина действительно мадам с характером. Ладно, Голубятников идет, пойду на доклад.
Комбат вышел на плац. К нему подошли ротные, доложившие о том, что за прошедшую ночь в подразделениях происшествий не случилось. Личный состав тем временем вернулся с завтрака. И начал выстраиваться на плацу. До общебатальонного построения оставалось двадцать минут. Голубятников, переговорив с заместителями, подозвал к себе Стрельцова. Юрий подошел, доложил о прибытии. Комбат отвел его в сторону, спросил:
– Ты когда приехал в часть?
– С первым автобусом, а что?
– Домой не заходил?
– Нет. Что-то произошло?
– Твоя Марина собралась на прием к командиру полка. Видел ее у штаба.
– Товарищ подполковник, ну сколько раз говорить, что Марина уже не моя жена?!
– А чья – моя, да? Вот когда разведешься, тогда и будешь называть ее бывшей, а пока она твоя законная супруга.
– Черт бы ее побрал!..
– Ты не чертыхайся, а подготовься к тому, что после разговора с Мариной Серебрянников тебя к себе вызовет.
– Да знаю, что вызовет. После визита к командиру полка разрешите покинуть часть?
– По какой причине?
– В суд хочу зайти, заявление на развод подать.
– Хорошо. Ты только перед этим обратись к Правтюку.
– К вашему заместителю по воздушно-десантной подготовке? – удивился Стрельцов. – А зачем он мне?
– Затем, что его жена в суде железнодорожном работает. Поможет и с оформлением бумаг, да и с разводом тоже. Ей не хуже других известно, что собой представляет Марина Семеновна Стрельцова.
– А! Понял! Это мысль. Спасибо за совет, товарищ подполковник. Еще один вопрос. Разрешите обратиться к особисту полка?
– А это еще зачем?
– Он тоже интересовался моими личными делами. Да и мне есть о чем с ним переговорить, касаемо Марины.
– У ротного отпрашивайся, я не против.
После построения в батальоне был проведен разбор прыжков. Естественно, большая часть времени была уделена случаю с Кошиным. После разбора личный состав приступил к укладке парашютов. До обеда время пролетело быстро. Рота вернулась в казармы. Стрельцов поговорил с майором Правтюком. Тот обещал помочь. Стрельцов, отпросившись у ротного и передав командование взводом командиру 1-го отделения, направился к КПП, но на плацу его догнал солдат с повязкой на руке:
– Товарищ старший лейтенант! Посыльный по штабу рядовой Иванов, разрешите обратиться?
– Обращайся!
– Вас командир полка вызывает!
Посыльный убежал, Стрельцов прошел в штаб. Командир мог вызвать и по случаю с Кошиным, и в связи с визитом Марины. Отдав честь Знамени полка, старший лейтенант прошел к кабинету командира полка. Постучав в дверь, приоткрыл ее:
– Разрешите?
– Входите!
Войдя, Юрий доложил:
– Товарищ полковник, командир 2-го взвода 8-й парашютно-десантной роты старший лейтенант Стрельцов по вашему приказанию прибыл!
Серебрянников кивнул:
– Вижу, что прибыл. Здравствуй, Стрельцов!
– Здравия желаю!
Командир полка пожал взводному руку:
– Во-первых, от лица службы объявляю тебе благодарность за спасение подчиненного!
– Служу России!
– Ну а во-вторых… да ты присаживайся, в ногах правды нет.
Юрий присел на стул у стола совещаний, Серебрянников устроился напротив, продолжив:
– А во-вторых, докладывай, как до такой жизни докатился?
Стрельцов удивленно посмотрел на командира полка:
– До какой такой, товарищ полковник?
– До какой спрашиваешь? Ты чего дома, старший лейтенант, вытворяешь?
– Я? Вытворяю? Ничего не вытворяю.
– Да? А вот супруга твоя, что поутру сюда явилась, заявила о том, что ты, муж ее законный, цинично и целенаправленно разрушаешь семью, издеваешься над беззащитной женщиной, руку на нее поднимаешь.
Стрельцов возмущенно воскликнул:
– Вы сами верите в то, что я могу ударить женщину? И о какой семье идет речь? Нет уже давно никакой семьи.
– А любовница есть, Стрельцов?
– Вот оно что! Понятно. Есть! Но не любовница, а любимая женщина, с которой я намерен создать новую семью!
– Как у тебя легко все получается, Стрельцов! Хочу – с женой живу, хочу – с другой женщиной. А не понравится, так к третьей прибьюсь. И как это назвать?
– Не надо утрировать, товарищ полковник. Вам прекрасно известно, что за жизнь складывается у нас с Мариной. И я не гуляю на стороне втихаря, живу с другой женщиной открыто, ни от кого не скрываясь.
– Молодец! А скажи, Стрельцов, на хрена мне нужно выслушивать тут истеричные жалобы твоей супруги? По-твоему, у меня других дел нет? Кроме, как разбираться с вашими личными проблемами?
– Я не знал, товарищ полковник, что Марина пойдет к вам.
– А то что? Силой остановил бы?
– Нет! Убедил бы не беспокоить вас. Но я ничего не знал.
– Да откуда тебе знать, если ночуешь у другой женщины?
Командир понизил тон:
– Как мужик, Стрельцов, я тебя понимаю, как командир обязан отреагировать на жалобы супруги твоей. А она, кстати, обещала и до комдива дойти, если здесь, в полку, мы не поставим тебя на место.
– Я не марионетка, чтобы ставить меня куда-либо. А то, что грозится к командиру дивизии обратиться, плевать. Пусть хоть к командующему в Москву едет. Я с ней жить не буду.
– Она может серьезно подпортить тебе карьеру. Сейчас не раньше, сейчас из армии можно вылететь в три счета.
– Из-за того, что не желаю жить с женой?
– А как насчет морального облика российского офицера? Хотя, конечно, из-за семейных проблем никто тебя не уволит. Но и дальше так продолжаться не может. Не хочешь жить с Мариной, разводись! И женись на учительнице своей. Тогда никто к тебе никаких претензий иметь не будет. Но ты почему-то не спешишь с разводом, тем самым накаляя ситуацию. Значит, тебя устраивает подобное положение?
Стрельцов поднялся:
– Никак нет! Перед тем как идти к вам, я отпросился у командира роты и направлялся в суд, дабы оформить заявление на развод. Почему раньше не сделал этого, ответ прост: когда? То наряды, то прыжки, то выходы в поле, то хозяйственные работы. От подъема до отбоя приходится находиться в части.
– Ну, еще ты мне о занятости подразделения расскажи. Голубятникова хватило. Все, Стрельцов! Свободен!
Выйдя из кабинета и проходя по коридору, Стрельцов встретил особиста полка. Его до обеда не было в части – приехал, видно, только что. Старший оперуполномоченный особого отдела открывал дверь, когда Юрий обратился к нему:
– Здравия желаю, товарищ майор!
– А, Стрельцов! Здравствуй! Наслышан о том, как солдата спас. Молодец, ничего не скажешь. Не каждый способен на такой поступок.
– Да ерунда все это. Вы можете мне несколько минут уделить?
– Ну какой разговор? Конечно! Проходи.
Юрий вошел, присел за стол-приставку.
Лифанов занял свое обычное место в кресле:
– Что за проблемы, Юрий Николаевич?
Стрельцов рассказал Лифанову о ситуации, в которую попал.
Особист внимательно выслушал офицера:
– Так. Понятно. Ну, насчет визита Марины Семеновны в школу ты не беспокойся. Это дело мы уладим. Конечно, понять твою супругу можно; если женщины начинают мстить, то месть их страшна. Но мы остудим пыл Марины. Я сейчас же вызову ее для беседы. Уверен, после нее она поведет себя по-другому. А ты решай вопрос с разводом. И чем быстрее его решишь, тем лучше! Для всех.
– Мне все равно заходить домой, деньги взять; так я передам ей, что вы желаете с ней переговорить?
– Передай. Но если не застанешь супругу дома, позвони. Я с директором школы свяжусь.
Звонить особисту Стрельцову не пришлось. Жена после визита к командиру полка находилась дома. И встретила Юрия явно под градусом, воскликнув:
– О! Кого я вижу! Муженька родного. Явился, не запылился.
– Привет! Я ненадолго.
– Конечно, ведь тебя ждет молоденькая сучка?
Стрельцов подошел к супруге:
– Вот только этого не надо! Ты ее мизинца не стоишь.
Гримаса злобы исказила симпатичное лицо Марины. Она неожиданно ударила мужа по щеке:
– Не стою? Вот тебе за все твои дела, скотина. За измену, за поруганную любовь, загубленную молодость…
Марина хотела ударить Стрельцова еще раз, но старший лейтенант перехватил ее руку, предупредив:
– Не надо, Марина! Ты знаешь, я женщин не трогаю, но всякому терпению когда-нибудь приходит конец. Не провоцируй меня.
– Ты мне угрожаешь?
– Нет! Предупреждаю. Пока еще предупреждаю. А насчет измены, не тебе говорить об этом. На себя посмотри, святоша. Ступай на кухню, я возьму деньги и уйду.
– Что? На жизнь не хватает? А, ну да, конечно, она же простая учительница. Да еще и одинокая. Не поэтому ли в тебя клещом вцепилась?
– Заткнись!
– Отпусти руку, скот! Больно!
Стрельцов отпустил жену. Та отошла к кухне:
– Говорят, ты сейчас в героях ходишь? Бойца на прыжках спас?
– Это не твое дело!
Марина не слушала мужа:
– Теперь тебе медальку на грудь повесят. А то, может, и звездочки на погоны? Капитаном станешь?
– И это тебя не касается.
– Вот твоя Катенька, наверное, довольна?
– Я предупреждал, не трогай ее!
– Да плевать я на твои предупреждения хотела, понял? Ну ударь меня, ударь.
– В кого ты превратилась?
– Превратилась? – закричала Марина. – А не ты ли испоганил мне всю жизнь? Но учти, это тебе так просто не сойдет с рук. И учительнице твоей. Я сделаю все, чтобы с тебя сняли погоны. И будешь ты в школе дворником работать. Вот тогда и посмотрю, станет ли тебя терпеть твоя пассия. Это сейчас ты ей нужен, а потом выкинет тебя на улицу, где ты сдохнешь под забором! Хотя, нет, вы вместе подохнете в нищете. Ей в школе не работать. Если, конечно, до этого с ней ничего, кроме увольнения, не случится. Времена сейчас неспокойные. Бандиты беспредельничают. Только и слышно, кого-то убили, кого-то взорвали, кого-то изнасиловали скопом…
Ярость вспыхнула в груди офицера. Он вновь приблизился к жене, схватил ее за отвороты пеньюара – так, что прозрачная материя затрещала по швам.
– Если сунешься к Кате или по твоей милости с ее головы хоть один волосок упадет, то, клянусь, я убью тебя. И всех тех, кто посмеет поднять на нее руку, поняла?
– Ой-ой-ой! Смотри, какой грозный!
Стрельцов повысил голос:
– Я спросил, поняла?
Марина взглянула в глаза мужа и ощутила холодок внутри. Она впервые увидела такими глаза Юрия. Беспощадными, полными ненависти и решимости. Глаза человека, способного на убийство. И это отрезвило ее.
– Ты поняла меня или нет, стерва?
– Отпусти, мне больно!
– Не слышу ответа.
– Поняла!
Стрельцов бросил жену на стул:
– Вот так! И помни, я слов на ветер не бросаю. Завалю любого безо всяких эмоций. Не забывай, что мне уже пришлось это делать. Так что не сомневайся, рука не дрогнет.
Марина поправила порванный пеньюар, взяла со стола пачку сигарет, достала одну длинную, тонкую, импортную, трясущимися руками прикурила. Выдохнув дым, пустила слезу:
– Вот ты как насчет учительницы. Убить за нее готов. За меня же…
Она не договорила, отвернувшись к окну.
Стрельцов прошел в комнату, подошел к мебельной стенке, открыл секретер, достал из шкатулки пачку купюр. Это были деньги за проданный родителями дом в деревне, и надо отдать должное Марине, она к ним не прикасалась. Впрочем, у нее имелись свои деньги, несопоставимые с зарплатой, которую она получала. Любовники подкармливали. Положив купюры в карман, вернулся на кухню. Супруга продолжала курить, глядя в окно.
– Я ухожу.
– Скатертью дорожка.
– Не вздумай появиться в школе. Себе хуже сделаешь. Я сейчас в суд, подам заявление на развод, так что начинай паковать свои вещи. Можешь забрать все. Мне отсюда ничего не нужно.
Марина резко обернулась:
– На развод? А кто тебе его даст?
– А кто мне его не даст?
– Я! Никогда!
– Кто бы тебя еще спросил… Но хватит болтать попусту. Больше я сюда не приду, тебе лучше перебраться к родителям. Все равно после развода квартиру сдавать. А разведут нас быстро, что бы ты ни пыталась сделать.
– Уверен?
– Абсолютно! До встречи в суде, дорогая.
– Да пошел ты!..
– Уйду. Тебе, кстати, тоже придется прогуляться. Особист просил передать, чтобы зашла к нему.
– Это еще зачем?
– У него узнаешь, мне без разницы.
Юрий вышел из квартиры, с силой захлопнув за собой дверь. Вспомнил, что в доме осталось кое-что из формы, но возвращаться не стал. То, что положено, получит на складе, остальное купит в магазине военторга. Посмотрел на часы. Следовало поторопиться. Майор Правтюк созвонился с женой, и та ждала Стрельцова в суде. До трех часов, а сейчас уже половина третьего. Но ничего, на такси до площади Победы он за пять минут доедет.
От удара двери Марина вздрогнула. Бросила окурок в пепельницу. Подумала, зачем вдруг понадобилась особисту. Никогда ранее он не беседовал с ней, а тут вдруг захотел увидеть? Почему? Не потому ли, что командир полка попросил Лифанова разобраться с проблемами в семье Стрельцовых? Это плохо. Хоть и слыл особист мужиком нормальным, ненавязчиво и незаметно исполнявшим свои обязанности, однако должность-то у него нешуточная, серьезная. И если он начнет разбираться, то ситуация реально может развернуться не в ее пользу. Стоит раскопать – а Лифанов наверняка раскопает – информацию по ее связям не только с бывшими любовниками, но и с Артуром. Артур не только обдирает торгашей на рынке, но и приторговывает наркотой. Конечно, она будет отрицать, что знает о делах нынешнего любовника, вот только поверит ли ей особист? И если у Артура возникнут проблемы из-за нее, то он ей этого не простит. Черт! Дернуло ее идти с утра к Серебрянникову. Но что теперь об этом говорить? Надо исправлять ошибку. Вопрос, как? Пойти к Лифанову? В таком виде нельзя. Посоветоваться с Артуром? Но реакция последнего может оказаться непредсказуемой. Чеченец вспыльчив. Он только в постели ласков, по жизни же бандит. Как бы не налететь на крупную неприятность. А не позвонить ли особисту? По телефону и разговаривать проще, и можно аккуратно выведать, чем это вдруг она заинтересовала его. Да! Надо позвонить. Она прошла в прихожую, перенесла на кухню телефон, набрала внутренний номер старшего уполномоченного особого отдела.
– Лифанов! Слушаю!
– Здравствуйте, Александр Петрович, это Стрельцова Марина. Муж передал, вы хотели видеть меня?
– Добрый день, Марина Семеновна. Да, я хотел бы поговорить с вами.
– А по телефону мы не можем сделать этого? Видите ли, у меня сегодня много дел, да и чувствую себя неважно…
– Приходите завтра. Но если вы собираетесь устроить скандал в школе, где работает… ну, вам прекрасно известно, кто там работает, то я бы не советовал вам делать этого.
– Так вы вызываете меня по поводу отношений с мужем?
– Не вызываю, Марина Семеновна, а прошу зайти. Впрочем, можем поговорить и по телефону. На первый раз. Да, я хотел переговорить с вами о ваших отношениях со Стрельцовым. Та обстановка, которая сложилась в вашей семье, не может устраивать командование части. Офицер должен исполнять свои служебные обязанности, а не решать семейные проблемы. Я имею в виду те проблемы, что возникли конкретно в вашей семье. Надеюсь, вы понимаете, что я обладаю гораздо большей информацией по этому вопросу, нежели командиры вашего мужа.
– Да, конечно, это ваша работа!
– Ну, скажем, это издержки моей работы. И мне, честно говоря, не хотелось бы вмешиваться в ваши личные дела, но, по мнению командования, дело зашло слишком далеко. И вмешательство просто необходимо. Так же вы должны понимать, что дальнейшее развитие скандала не в ваших интересах. Было бы лучше для всех, чтобы вы с мужем решили свои проблемы сами, спокойно и цивилизованно. Со Стрельцовым я беседовал, он настаивает на разводе. Это его право. И на это, что уж там скрывать, Марина Семеновна, у него есть веские основания и без связи с учительницей. Ваш муж готов развестись с вами без лишнего шума. Вы же вправе защищать собственные интересы. Что, зная Стрельцова, бесполезно. Суд разведет вас, несмотря на то что вы всячески будете препятствовать этому. Вот только надо ли вам это, Марина Семеновна? Ну не сложилась жизнь, к сожалению, что ж поделать? Не у вас одних. Это прискорбно, конечно, но стоит ли хвататься за соломинку, когда рядом плот?
Марина спросила:
– Что вы подразумеваете под плотом?
– Это я образно выразился. Вы молоды, красивы, образованны. У вас вся жизнь впереди. Так какой смысл бороться за то, что окончательно проиграно? Впрочем, поймите меня правильно. Я ни на чем не настаиваю. Вы вправе поступать так, как посчитаете нужным. Я просто не хочу, чтобы дальнейшее противостояние повредило вам! Именно вам, уважаемая Марина Семеновна. Но решайте сами.
Марина облегченно вздохнула. Если особист и был в курсе ее связей с любовниками и даже с Артуром, то о делах последнего ничего конкретного не знал. Иначе не отцепился бы. Значит, надо воспользоваться этим:
– Хорош! Ничего не скажешь. И крепкий, и пьется легко.
После ужина Екатерина быстро убрала все со стола, вымыла посуду, бокалы, рюмки, расставила и разложила все по привычным местам. Шампанское и коньяк поставила в холодильник, сварила кофе.
Стрельцов все это время курил, любуясь Катей, отмечая ее ловкие, доведенные до автоматизма действия.
Она поставила чашки на стол, присела, отложив на соседний стул передник:
– Ну а теперь, ревнивый ты мой, расскажи мне о том, что произошло на прыжках.
– Может, не надо?
– Ты же обещал! И я все равно рано ли поздно, но сама все узнаю!
– Да? Ладно, только давай договоримся, никаких охов и ахов в ходе рассказа.
– Так, значит, все-таки произошло нечто серьезное?
– Да как сказать… В общем, нештатная, конечно, ситуация, но и ничего особенного.
– Я слушаю тебя.
– У меня во взводе трое молодых солдат, которые сегодня прыгали в первый раз. Ну, один из них допустил ошибку. Боялся слишком, забыл напрочь, чему учили. Вышел из борта нормально, а вот кольцо дернул рано. Кольцо, Катя, это такая скоба, которая крепится вот тут, – он указал на левую часть груди, – и с помощью которой открывается основной парашют. Это тот, на котором спускается десант. По телевизору, наверное, видела?
– Видела.
– Есть у десантника и запасной парашют. На случай, если не откроется или не наполнится основной. Он тоже открывается с помощью кольца. Или штырей. Подробности я тебе объяснять не буду, на это и ночи не хватит. Короче, боец рано рванул за кольцо. Парашют вышел из ранца, но не наполнился воздухом и начал гаснуть. Солдат растерялся вконец. И запасной открыть не смог. Полетел вниз. Купол, даже не наполнившийся, снижает скорость падения, но не настолько, чтобы десантник мог приземлиться, не разбившись. В общем, летит мой солдат. А я ниже его, первым прыгнул, так положено. Вижу такое дело, ну и перехватил его за лямки. Так вместе на одном парашюте и приземлились. У бойца опыта меньше, он сломал ногу. Я бы обошелся вообще без повреждений, но тут подвернулся бугор, черт бы его побрал. Ну и ударился об этот бугор. Вот и все! Солдат в госпитале, я дома. Ничего особенного. Синяки через неделю пройдут.
Катя тихо произнесла:
– Ты же мог погибнуть, Юра…
– Я – нет, а вот солдат погиб бы точно, если бы я не перехватил его в воздухе. Но командир обязан беречь подчиненных. Так что я сделал только то, что должен был сделать.
Поигрывая зажигалкой, Стрельцов выронил ее на пол. Нагнулся, чтобы поднять, и охнул – боль пронзила правую сторону грудной клетки. Катя тут же оказалась рядом:
– Что, Юра?! Больно?
– Немного…
– Вижу, как немного. Может, в дежурную аптеку сбегать? Тут рядом. Лекарства, мази какие купить?
– Не надо. Для меня лучшее лекарство – это ты. В постели все пройдет. С тобой о том, что существуешь, забываешь, а уж о боли и говорить нечего.
– Ты заставляешь меня краснеть.
– Но это на самом деле так. И нечего этого стыдиться. Напротив, далеко не каждая женщина способна доставить мужчине истинное удовольствие.
– Как и мужчина женщине.
– Да! Гармония в близости – великое дело. Без нее счастья не будет. Конечно, многие живут и так, не познав всей сладости любви, но разве это жизнь?
– Извини, Юра, а с женой у тебя была гармония?
– Нет! С женой у меня ничего не было, ни любви, ни гармонии. Понятно, что мы спали вместе, но каждый для себя. Поэтому брак был обречен на развал.
– Знаешь, Юра, я боюсь, что твоя Марина приедет в школу и устроит скандал.
– Она не моя, ты моя; но Марина способна на любую подлость. Хотя, не думаю, что решится нанести удар по тебе. Ты-то при чем, если ушел от нее я?
– Но ушел-то ко мне? А женщины этого не прощают. Часто мстят. А скандал в школе может привести к тому, что мне придется уволиться. И потом, если ты правда любишь меня, если я дорога тебе и ты хочешь связать со мной жизнь, то… почему не разводишься? Извини, наверное, я не должна была говорить этого. Но и ты пойми меня. Я хочу, чтобы мы жили вместе, в законном браке, чтобы никто не осуждал и не обсуждал нас, чтобы у нас были дети, сложилась полноценная семья. Без твоего развода с Мариной ничего этого быть не может.
Стрельцов обнял женщину:
– Я тоже очень хочу, чтобы у нас сложилась полноценная семья. Марина не хотела иметь детей, ребенок помешал бы ей жить разгульной жизнью, а сейчас она вряд ли способна родить. Но это ее проблемы, а с ней и с разводом я вопрос решу. В самое ближайшее время. Если получится, то завтра.
– Ты береги себя, Юра! Я без тебя уже не смогу…
– Все будет правильно, дорогая.
В прихожей неожиданно раздался звонок городского телефона. Стрельцов взглянул на возлюбленную:
– А это что такое? Кто это тебе звонит так поздно?
– Понятия не имею.
Она вышла в прихожую, подняла трубку:
– Алло!
Юрий слышал только то, что говорила Катя:
– Да, это я, вы не ошиблись… не понимаю, о чем вы… вот в чем дело? Да, Юра у меня.
Услышав свое имя, Стрельцов тоже вышел в прихожую. Прикрыв микрофон ладонью, Катя прошептала:
– Марина!
И продолжила разговор:
– По-моему, вы много выпили, Марина… не надо, пожалуйста, грубить… какая есть.
Юрий хотел забрать трубку, но Катя не дала. Она вдруг преобразилась. От испуга или неловкости не осталось и следа.
– Знаете что, Марина? Я вам советую сегодня выспаться, а завтра предлагаю встретиться. И обо всем поговорить. В школе?.. Во сколько придете?.. Я буду ждать. Но запомните, Юру я вам не отдам. Вы упустили свое счастье, я же упускать своего не намерена. И не надо мне угрожать. Спокойной ночи.
Катя положила трубку на аппарат, присела на пуфик:
– Ты уже понял, что звонила Марина. Она пьяна и наговорила кучу мерзостей, обвинила меня во всех смертных грехах; а главное, она пригрозила прийти в школу. Это когда я предложила ей встретиться и во всем разобраться. Она сказала, в школе, у директора в кабинете, разберемся.
– Почему ты не дала трубку мне?
– Зачем? Еще более раздуть скандал? Значит, Марина решила испортить нам жизнь…
– Ничего у нее не выйдет. А в школу она не придет. Не волнуйся.
– Ты будешь просить ее об этом?
– Нет, не стану даже встречаться с ней! Найду другой способ утихомирить. А на развод подам завтра же, обещаю! Сейчас же пойдем спать? С утра у нас разбор прыжков, укладка парашютов. А после обеда отпрошусь у комбата – и в суд. Ты не волнуйся ни о чем. Я не допущу, чтобы кто-то тебя даже словом обидел. А если Марина позвонит еще раз, то не вступай в разговор, а пошли ее на три веселых буквы. А вообще-то ты у меня молодец, держалась достойно.
Екатерина улыбнулась:
– Знал бы ты, чего мне это стоило…
– Представляю.
– Я выключу телефон.
Катя отключила аппарат. Они прошли в спальню, где до утра забыли обо всем на свете.
23 сентября, пятница.
Стрельцов прибыл в полк с первым автобусом. Проконтролировал подъем личного состава взвода вместе с ответственным по батальону. Несмотря на то что в ротах в основном служили старослужащие, проблем с дисциплиной в подразделениях не возникало. Продуманная система постоянного контроля офицерами подчиненного личного состава, введенная подполковником Голубятниковым, полностью себя оправдала. Да и солдаты прекрасно понимали, что на них в настоящих условиях и держался полк. И служили по принципу десанта: «Никто, кроме нас». Или, перефразируя, кто, если не мы?
На завтрак пришел командир роты, капитан Макарьев. Выслушав доклад дежурного по роте, разрешил вести подразделение в столовую. Подошел к Стрельцову, поздоровался:
– Привет, герой!
– Привет!
– Ты чего с утра пораньше заявился? Сегодня, насколько знаю, не твой день.
– Если ты имеешь что-то против, Герман, я могу приходить только на построение.
– Я ничего не имею против. Сегодня вновь у учительницы своей ночевал?
– Да что вам всем сдалась моя женщина? Какая разница, где и у кого я ночевал?
– Не кипятись. Я же просто спросил.
– Сегодня ты, вчера комбат; кому еще интересна моя личная жизнь?
– Всем, Юра! Кстати, идя в полк, встретил особиста. Лифанов тоже расспрашивал о твоих семейных делах.
– Слушай, Герман, я что, первый в полку офицер, который решился на развод? До меня никто не разводился?
– Да сплошь и рядом. Но… другие обходились без шума. Ты же поднял волну.
– Я поднял волну?
– Ну, твоя супруга, что не меняет дела. Неужели ты с ней договориться не можешь?
– И ты туда же! Пытаюсь. Не получается. Марина уперлась, ничего слушать не хочет. Может, ты чего посоветуешь?
– Посоветовал бы, да нечего. Твоя Марина действительно мадам с характером. Ладно, Голубятников идет, пойду на доклад.
Комбат вышел на плац. К нему подошли ротные, доложившие о том, что за прошедшую ночь в подразделениях происшествий не случилось. Личный состав тем временем вернулся с завтрака. И начал выстраиваться на плацу. До общебатальонного построения оставалось двадцать минут. Голубятников, переговорив с заместителями, подозвал к себе Стрельцова. Юрий подошел, доложил о прибытии. Комбат отвел его в сторону, спросил:
– Ты когда приехал в часть?
– С первым автобусом, а что?
– Домой не заходил?
– Нет. Что-то произошло?
– Твоя Марина собралась на прием к командиру полка. Видел ее у штаба.
– Товарищ подполковник, ну сколько раз говорить, что Марина уже не моя жена?!
– А чья – моя, да? Вот когда разведешься, тогда и будешь называть ее бывшей, а пока она твоя законная супруга.
– Черт бы ее побрал!..
– Ты не чертыхайся, а подготовься к тому, что после разговора с Мариной Серебрянников тебя к себе вызовет.
– Да знаю, что вызовет. После визита к командиру полка разрешите покинуть часть?
– По какой причине?
– В суд хочу зайти, заявление на развод подать.
– Хорошо. Ты только перед этим обратись к Правтюку.
– К вашему заместителю по воздушно-десантной подготовке? – удивился Стрельцов. – А зачем он мне?
– Затем, что его жена в суде железнодорожном работает. Поможет и с оформлением бумаг, да и с разводом тоже. Ей не хуже других известно, что собой представляет Марина Семеновна Стрельцова.
– А! Понял! Это мысль. Спасибо за совет, товарищ подполковник. Еще один вопрос. Разрешите обратиться к особисту полка?
– А это еще зачем?
– Он тоже интересовался моими личными делами. Да и мне есть о чем с ним переговорить, касаемо Марины.
– У ротного отпрашивайся, я не против.
После построения в батальоне был проведен разбор прыжков. Естественно, большая часть времени была уделена случаю с Кошиным. После разбора личный состав приступил к укладке парашютов. До обеда время пролетело быстро. Рота вернулась в казармы. Стрельцов поговорил с майором Правтюком. Тот обещал помочь. Стрельцов, отпросившись у ротного и передав командование взводом командиру 1-го отделения, направился к КПП, но на плацу его догнал солдат с повязкой на руке:
– Товарищ старший лейтенант! Посыльный по штабу рядовой Иванов, разрешите обратиться?
– Обращайся!
– Вас командир полка вызывает!
Посыльный убежал, Стрельцов прошел в штаб. Командир мог вызвать и по случаю с Кошиным, и в связи с визитом Марины. Отдав честь Знамени полка, старший лейтенант прошел к кабинету командира полка. Постучав в дверь, приоткрыл ее:
– Разрешите?
– Входите!
Войдя, Юрий доложил:
– Товарищ полковник, командир 2-го взвода 8-й парашютно-десантной роты старший лейтенант Стрельцов по вашему приказанию прибыл!
Серебрянников кивнул:
– Вижу, что прибыл. Здравствуй, Стрельцов!
– Здравия желаю!
Командир полка пожал взводному руку:
– Во-первых, от лица службы объявляю тебе благодарность за спасение подчиненного!
– Служу России!
– Ну а во-вторых… да ты присаживайся, в ногах правды нет.
Юрий присел на стул у стола совещаний, Серебрянников устроился напротив, продолжив:
– А во-вторых, докладывай, как до такой жизни докатился?
Стрельцов удивленно посмотрел на командира полка:
– До какой такой, товарищ полковник?
– До какой спрашиваешь? Ты чего дома, старший лейтенант, вытворяешь?
– Я? Вытворяю? Ничего не вытворяю.
– Да? А вот супруга твоя, что поутру сюда явилась, заявила о том, что ты, муж ее законный, цинично и целенаправленно разрушаешь семью, издеваешься над беззащитной женщиной, руку на нее поднимаешь.
Стрельцов возмущенно воскликнул:
– Вы сами верите в то, что я могу ударить женщину? И о какой семье идет речь? Нет уже давно никакой семьи.
– А любовница есть, Стрельцов?
– Вот оно что! Понятно. Есть! Но не любовница, а любимая женщина, с которой я намерен создать новую семью!
– Как у тебя легко все получается, Стрельцов! Хочу – с женой живу, хочу – с другой женщиной. А не понравится, так к третьей прибьюсь. И как это назвать?
– Не надо утрировать, товарищ полковник. Вам прекрасно известно, что за жизнь складывается у нас с Мариной. И я не гуляю на стороне втихаря, живу с другой женщиной открыто, ни от кого не скрываясь.
– Молодец! А скажи, Стрельцов, на хрена мне нужно выслушивать тут истеричные жалобы твоей супруги? По-твоему, у меня других дел нет? Кроме, как разбираться с вашими личными проблемами?
– Я не знал, товарищ полковник, что Марина пойдет к вам.
– А то что? Силой остановил бы?
– Нет! Убедил бы не беспокоить вас. Но я ничего не знал.
– Да откуда тебе знать, если ночуешь у другой женщины?
Командир понизил тон:
– Как мужик, Стрельцов, я тебя понимаю, как командир обязан отреагировать на жалобы супруги твоей. А она, кстати, обещала и до комдива дойти, если здесь, в полку, мы не поставим тебя на место.
– Я не марионетка, чтобы ставить меня куда-либо. А то, что грозится к командиру дивизии обратиться, плевать. Пусть хоть к командующему в Москву едет. Я с ней жить не буду.
– Она может серьезно подпортить тебе карьеру. Сейчас не раньше, сейчас из армии можно вылететь в три счета.
– Из-за того, что не желаю жить с женой?
– А как насчет морального облика российского офицера? Хотя, конечно, из-за семейных проблем никто тебя не уволит. Но и дальше так продолжаться не может. Не хочешь жить с Мариной, разводись! И женись на учительнице своей. Тогда никто к тебе никаких претензий иметь не будет. Но ты почему-то не спешишь с разводом, тем самым накаляя ситуацию. Значит, тебя устраивает подобное положение?
Стрельцов поднялся:
– Никак нет! Перед тем как идти к вам, я отпросился у командира роты и направлялся в суд, дабы оформить заявление на развод. Почему раньше не сделал этого, ответ прост: когда? То наряды, то прыжки, то выходы в поле, то хозяйственные работы. От подъема до отбоя приходится находиться в части.
– Ну, еще ты мне о занятости подразделения расскажи. Голубятникова хватило. Все, Стрельцов! Свободен!
Выйдя из кабинета и проходя по коридору, Стрельцов встретил особиста полка. Его до обеда не было в части – приехал, видно, только что. Старший оперуполномоченный особого отдела открывал дверь, когда Юрий обратился к нему:
– Здравия желаю, товарищ майор!
– А, Стрельцов! Здравствуй! Наслышан о том, как солдата спас. Молодец, ничего не скажешь. Не каждый способен на такой поступок.
– Да ерунда все это. Вы можете мне несколько минут уделить?
– Ну какой разговор? Конечно! Проходи.
Юрий вошел, присел за стол-приставку.
Лифанов занял свое обычное место в кресле:
– Что за проблемы, Юрий Николаевич?
Стрельцов рассказал Лифанову о ситуации, в которую попал.
Особист внимательно выслушал офицера:
– Так. Понятно. Ну, насчет визита Марины Семеновны в школу ты не беспокойся. Это дело мы уладим. Конечно, понять твою супругу можно; если женщины начинают мстить, то месть их страшна. Но мы остудим пыл Марины. Я сейчас же вызову ее для беседы. Уверен, после нее она поведет себя по-другому. А ты решай вопрос с разводом. И чем быстрее его решишь, тем лучше! Для всех.
– Мне все равно заходить домой, деньги взять; так я передам ей, что вы желаете с ней переговорить?
– Передай. Но если не застанешь супругу дома, позвони. Я с директором школы свяжусь.
Звонить особисту Стрельцову не пришлось. Жена после визита к командиру полка находилась дома. И встретила Юрия явно под градусом, воскликнув:
– О! Кого я вижу! Муженька родного. Явился, не запылился.
– Привет! Я ненадолго.
– Конечно, ведь тебя ждет молоденькая сучка?
Стрельцов подошел к супруге:
– Вот только этого не надо! Ты ее мизинца не стоишь.
Гримаса злобы исказила симпатичное лицо Марины. Она неожиданно ударила мужа по щеке:
– Не стою? Вот тебе за все твои дела, скотина. За измену, за поруганную любовь, загубленную молодость…
Марина хотела ударить Стрельцова еще раз, но старший лейтенант перехватил ее руку, предупредив:
– Не надо, Марина! Ты знаешь, я женщин не трогаю, но всякому терпению когда-нибудь приходит конец. Не провоцируй меня.
– Ты мне угрожаешь?
– Нет! Предупреждаю. Пока еще предупреждаю. А насчет измены, не тебе говорить об этом. На себя посмотри, святоша. Ступай на кухню, я возьму деньги и уйду.
– Что? На жизнь не хватает? А, ну да, конечно, она же простая учительница. Да еще и одинокая. Не поэтому ли в тебя клещом вцепилась?
– Заткнись!
– Отпусти руку, скот! Больно!
Стрельцов отпустил жену. Та отошла к кухне:
– Говорят, ты сейчас в героях ходишь? Бойца на прыжках спас?
– Это не твое дело!
Марина не слушала мужа:
– Теперь тебе медальку на грудь повесят. А то, может, и звездочки на погоны? Капитаном станешь?
– И это тебя не касается.
– Вот твоя Катенька, наверное, довольна?
– Я предупреждал, не трогай ее!
– Да плевать я на твои предупреждения хотела, понял? Ну ударь меня, ударь.
– В кого ты превратилась?
– Превратилась? – закричала Марина. – А не ты ли испоганил мне всю жизнь? Но учти, это тебе так просто не сойдет с рук. И учительнице твоей. Я сделаю все, чтобы с тебя сняли погоны. И будешь ты в школе дворником работать. Вот тогда и посмотрю, станет ли тебя терпеть твоя пассия. Это сейчас ты ей нужен, а потом выкинет тебя на улицу, где ты сдохнешь под забором! Хотя, нет, вы вместе подохнете в нищете. Ей в школе не работать. Если, конечно, до этого с ней ничего, кроме увольнения, не случится. Времена сейчас неспокойные. Бандиты беспредельничают. Только и слышно, кого-то убили, кого-то взорвали, кого-то изнасиловали скопом…
Ярость вспыхнула в груди офицера. Он вновь приблизился к жене, схватил ее за отвороты пеньюара – так, что прозрачная материя затрещала по швам.
– Если сунешься к Кате или по твоей милости с ее головы хоть один волосок упадет, то, клянусь, я убью тебя. И всех тех, кто посмеет поднять на нее руку, поняла?
– Ой-ой-ой! Смотри, какой грозный!
Стрельцов повысил голос:
– Я спросил, поняла?
Марина взглянула в глаза мужа и ощутила холодок внутри. Она впервые увидела такими глаза Юрия. Беспощадными, полными ненависти и решимости. Глаза человека, способного на убийство. И это отрезвило ее.
– Ты поняла меня или нет, стерва?
– Отпусти, мне больно!
– Не слышу ответа.
– Поняла!
Стрельцов бросил жену на стул:
– Вот так! И помни, я слов на ветер не бросаю. Завалю любого безо всяких эмоций. Не забывай, что мне уже пришлось это делать. Так что не сомневайся, рука не дрогнет.
Марина поправила порванный пеньюар, взяла со стола пачку сигарет, достала одну длинную, тонкую, импортную, трясущимися руками прикурила. Выдохнув дым, пустила слезу:
– Вот ты как насчет учительницы. Убить за нее готов. За меня же…
Она не договорила, отвернувшись к окну.
Стрельцов прошел в комнату, подошел к мебельной стенке, открыл секретер, достал из шкатулки пачку купюр. Это были деньги за проданный родителями дом в деревне, и надо отдать должное Марине, она к ним не прикасалась. Впрочем, у нее имелись свои деньги, несопоставимые с зарплатой, которую она получала. Любовники подкармливали. Положив купюры в карман, вернулся на кухню. Супруга продолжала курить, глядя в окно.
– Я ухожу.
– Скатертью дорожка.
– Не вздумай появиться в школе. Себе хуже сделаешь. Я сейчас в суд, подам заявление на развод, так что начинай паковать свои вещи. Можешь забрать все. Мне отсюда ничего не нужно.
Марина резко обернулась:
– На развод? А кто тебе его даст?
– А кто мне его не даст?
– Я! Никогда!
– Кто бы тебя еще спросил… Но хватит болтать попусту. Больше я сюда не приду, тебе лучше перебраться к родителям. Все равно после развода квартиру сдавать. А разведут нас быстро, что бы ты ни пыталась сделать.
– Уверен?
– Абсолютно! До встречи в суде, дорогая.
– Да пошел ты!..
– Уйду. Тебе, кстати, тоже придется прогуляться. Особист просил передать, чтобы зашла к нему.
– Это еще зачем?
– У него узнаешь, мне без разницы.
Юрий вышел из квартиры, с силой захлопнув за собой дверь. Вспомнил, что в доме осталось кое-что из формы, но возвращаться не стал. То, что положено, получит на складе, остальное купит в магазине военторга. Посмотрел на часы. Следовало поторопиться. Майор Правтюк созвонился с женой, и та ждала Стрельцова в суде. До трех часов, а сейчас уже половина третьего. Но ничего, на такси до площади Победы он за пять минут доедет.
От удара двери Марина вздрогнула. Бросила окурок в пепельницу. Подумала, зачем вдруг понадобилась особисту. Никогда ранее он не беседовал с ней, а тут вдруг захотел увидеть? Почему? Не потому ли, что командир полка попросил Лифанова разобраться с проблемами в семье Стрельцовых? Это плохо. Хоть и слыл особист мужиком нормальным, ненавязчиво и незаметно исполнявшим свои обязанности, однако должность-то у него нешуточная, серьезная. И если он начнет разбираться, то ситуация реально может развернуться не в ее пользу. Стоит раскопать – а Лифанов наверняка раскопает – информацию по ее связям не только с бывшими любовниками, но и с Артуром. Артур не только обдирает торгашей на рынке, но и приторговывает наркотой. Конечно, она будет отрицать, что знает о делах нынешнего любовника, вот только поверит ли ей особист? И если у Артура возникнут проблемы из-за нее, то он ей этого не простит. Черт! Дернуло ее идти с утра к Серебрянникову. Но что теперь об этом говорить? Надо исправлять ошибку. Вопрос, как? Пойти к Лифанову? В таком виде нельзя. Посоветоваться с Артуром? Но реакция последнего может оказаться непредсказуемой. Чеченец вспыльчив. Он только в постели ласков, по жизни же бандит. Как бы не налететь на крупную неприятность. А не позвонить ли особисту? По телефону и разговаривать проще, и можно аккуратно выведать, чем это вдруг она заинтересовала его. Да! Надо позвонить. Она прошла в прихожую, перенесла на кухню телефон, набрала внутренний номер старшего уполномоченного особого отдела.
– Лифанов! Слушаю!
– Здравствуйте, Александр Петрович, это Стрельцова Марина. Муж передал, вы хотели видеть меня?
– Добрый день, Марина Семеновна. Да, я хотел бы поговорить с вами.
– А по телефону мы не можем сделать этого? Видите ли, у меня сегодня много дел, да и чувствую себя неважно…
– Приходите завтра. Но если вы собираетесь устроить скандал в школе, где работает… ну, вам прекрасно известно, кто там работает, то я бы не советовал вам делать этого.
– Так вы вызываете меня по поводу отношений с мужем?
– Не вызываю, Марина Семеновна, а прошу зайти. Впрочем, можем поговорить и по телефону. На первый раз. Да, я хотел переговорить с вами о ваших отношениях со Стрельцовым. Та обстановка, которая сложилась в вашей семье, не может устраивать командование части. Офицер должен исполнять свои служебные обязанности, а не решать семейные проблемы. Я имею в виду те проблемы, что возникли конкретно в вашей семье. Надеюсь, вы понимаете, что я обладаю гораздо большей информацией по этому вопросу, нежели командиры вашего мужа.
– Да, конечно, это ваша работа!
– Ну, скажем, это издержки моей работы. И мне, честно говоря, не хотелось бы вмешиваться в ваши личные дела, но, по мнению командования, дело зашло слишком далеко. И вмешательство просто необходимо. Так же вы должны понимать, что дальнейшее развитие скандала не в ваших интересах. Было бы лучше для всех, чтобы вы с мужем решили свои проблемы сами, спокойно и цивилизованно. Со Стрельцовым я беседовал, он настаивает на разводе. Это его право. И на это, что уж там скрывать, Марина Семеновна, у него есть веские основания и без связи с учительницей. Ваш муж готов развестись с вами без лишнего шума. Вы же вправе защищать собственные интересы. Что, зная Стрельцова, бесполезно. Суд разведет вас, несмотря на то что вы всячески будете препятствовать этому. Вот только надо ли вам это, Марина Семеновна? Ну не сложилась жизнь, к сожалению, что ж поделать? Не у вас одних. Это прискорбно, конечно, но стоит ли хвататься за соломинку, когда рядом плот?
Марина спросила:
– Что вы подразумеваете под плотом?
– Это я образно выразился. Вы молоды, красивы, образованны. У вас вся жизнь впереди. Так какой смысл бороться за то, что окончательно проиграно? Впрочем, поймите меня правильно. Я ни на чем не настаиваю. Вы вправе поступать так, как посчитаете нужным. Я просто не хочу, чтобы дальнейшее противостояние повредило вам! Именно вам, уважаемая Марина Семеновна. Но решайте сами.
Марина облегченно вздохнула. Если особист и был в курсе ее связей с любовниками и даже с Артуром, то о делах последнего ничего конкретного не знал. Иначе не отцепился бы. Значит, надо воспользоваться этим: