28
Дама рассвета склонила величавую голову. Этот жест был воплощением гордости, но в нем скрывалось и уважение. Каким бы искренним ни было самоотречение Элиан, терпению ее пришел конец. - Ну, чего ты ждешь? Забирай мой разум. - Так не платят, - сказала дама рассвета. - Ты должна отдать это добровольно. - Но я не знаю как! Кажется, это была улыбка. Дама рассвета подняла руку. - Смотри! Элиан взглянула, ожидая увидеть даму ночи или кого-то еще более чудесного, но увидела... - Ты! Вадин промолчал. Он и здесь был прежним Вадином - высоким, усталым, ненавистным, неизбежным. - Ну конечно, кому же еще быть? Как ты сюда попал? - Я всегда был здесь - Неправда! - вскричала уязвленная Элиан. - С Мирейном была только я. А тебя здесь вовсе не было. Не было! - Ты просто не хотела замечать меня. Кровь прилила к щекам Элиан. Но здесь у нее не было ни щек, ни крови вообще никакой плоти. Лишь видения ее разума, очертания, которые она придала действию своей силы. Элиан была лишь обнаженной волей в пустоте разума Мирейна, восставшей против могущества, дремавшего в горе. Вадин пересек границу, вторгся туда, где в нем не было надобности и где его не ждали, где ему не надо было быть. Он обнаружил в конце концов свою ревность к той, которая заняла его место в душе названого брата. Элиан хотела, чтобы Вадин исчез. Но он стоял как ни в чем не бывало. Он был даже мощнее, чем когда-либо. - Не будь глупой. Мирейн в ловушке, и увидеть хотя бы это у тебя хватит ума. Если ты хочешь видеть его свободным, тебе придется расстаться со своим упрямством. Разрушь эту иллюзию: погрузись в разум Мирейна, найди его и приведи обратно к свету. Наконец-то Элиан поняла ужасную истину. Еще в юности она усвоила один урок: каждый разум имеет множество уровней. Чем могущественнее сила, тем глубже можно опуститься. И тем не менее даже величественнейший из магов, мастер и учитель, мудрый заклинатель песен, никогда не осмеливался погружаться в самую глубину. Потому что существовал некий уровень Стена Сигана, как его называл отец, - из-за которого не было возврата. Там разум оказывался заключенным в черные глубины бессознательного, недоступные даже снам. И человек, безусловно, терял там свою личность. И это единственный выход... Избавиться от Вадина невозможно. Не помогут ни ненависть, ни презрение, ни простой отказ признать его существование. Вадин сделал еще хуже: взгляд его оставался по-прежнему гордым, но он просил прощения. За то, что находился здесь, то есть даже глубже, чем когда-либо опускалась она. За то, что она могла пройти только через него и с ним. За то, что ей предстояло даже худшее, чем просто самопожертвование во имя спасения возлюбленного: она должна была принести эту жертву тому, который ей никогда не нравился, не говоря уже о любви. Элиан обратилась к даме рассвета: - Другого выхода нет? Ночная тень метнулась по сияющему лицу. В глубоких глазах стоял холод. - Нет, - ответила сила. Элиан посмотрела на Мирейна, такого неподвижного на каменной поверхности. Посмотрела на Вадина, неотрывно глядящего на Солнцерожденного. Вадин встал на колени, коснулся безжизненного лба, отбросил с него прядь волос, словно Мирейн был одним из его детей. Ненависть взметнулась в Элиан, зажглась огнем. И исчезла, оставив пустоту. Он плакал, этот высокомерный повелитель воинов. Плакал, но не собирался взывать к ее непримиримости. Да, он был воротами, а она - ключом. И без него ей не пройти. А ему без нее не открыть проход. Вадин поднял на нее полные слез глаза. Ее же глаза были сухими и горели. - Он сказал мне, - начала она. - Мирейн сказал мне... что если какойнибудь мужчина дотронется до меня... или... - Когда это ты поступала так, как тебе велят? Она сделала нетвердый шаг вперед. У нее возникло неодолимое желание ударить Вадина. Захватчик, нарушитель! Она ненавидела его. Он делил с ней душу Мирейна, брат, родственник... да она скорее согласилась бы на это, будь на его месте Хал... если уж так надо... Элиан коснулась его. Между ними дышал Мирейн, но он медленно, медленно направлялся навстречу смерти. У Элиан перехватило дыхание от боли. - Ради него, - произнесла она, - только ради него. Вадин поднялся. Прежде чем он дотронулся до нее, она обхватила его руками. Тело к телу. Разум к разуму. Они склонялись, распрямлялись, изгибались, переплетались, сливаясь в единое целое. Он был светлым и сильным. Это был Мирейн, но и не Мирейн. Родственник по крови. Брат. Он обрел для нее форму: сильная рука, сжимающая ее ладони, сильная воля, поддерживающая ее волю. Она ощущала нечто похожее на радость, наслаждение мастера, который встретил равного ему по силе. Испытывая эту радость вместе с Вадином, который одновременно стал ее оружием и воротами на ее пути, она наконец увидела высокую Стену Сигана. На самом деле это оказалась и не стена вовсе, а все возрастающее знание, мертвая зыбь страха. <Спиной, повернись спиной, а то пропадешь>. Страх неудержимо поднимался в ней и разбился вдребезги. Элиан упала в пустоту. Это была вечность, не знавшая счета годам. Свет. Она подумала, что сошла с ума. Но нет, она не ошиблась: внизу был свет. Очень слабое сияние. Словно кто-то зажег свечу и ее бледно-золотой огонек светился далеко под ними. Он напоминал звезду в самом конце ночи и становился ярче по мере того, как Элиан приближалась к нему. Свет разрастался. Мерцал. Окутывал ее. И внезапно, словно оказавшись на последней грани всех пределов, она обрушилась в самое сердце этого свечения. Земля. Трава. Она стояла на ней обнаженная, под небом, залитым ярким светом. Кто-то схватил ее за руку: Вадин. Но когда глаза ее обрели способность видеть, оказалось, что она - это он. Они составляли единое целое. Они взглянули вниз. Мирейн, вольно раскинувшийся на траве, смотрел на них широко открытыми, но сонными глазами. Он звал их: - Сюда. Отдохните. Вы как будто смертельно устали. Элиан молчала, но Вадин не выдержал. - Ну конечно, мы устали! В хорошую же охоту ты нас втравил: через все эти уровни, все вниз и вниз, в глубины твоего разума, где мы должны отыскать что-то, хотя бы отдаленно напоминающее рассудок. Мне следовало бы знать, что здесь мы ничего не найдем. - Да брось ты, - безразлично проговорил Мирейн. - Нечего на меня кричать. Может быть, вы в конце концов сядете? Здесь так приятно. - Приятно? Элиан заглушила возмущенный возглас Вадина, приложив палец к его губам. - Это ловушка, брат, - сказала она, осторожно применяя это слово; но, кажется, у Вадина было не то настроение, чтобы замечать подобные мелочи. - Это Мирейн, но это и не Мирейн. Глаза Вадина расширились, затем сузились. - Что ты говоришь? - Это Мирейн, но только отчасти. Он окружен стенами своей трусости. Он хочет удержать нас здесь ради своего спокойствия, и прежде чем мы успеем что-либо понять, мы будем уже мертвы. Вадин вздрогнул и рассмеялся. - Видимо, в моем преклонном возрасте я сошел с ума. Конечно же, это ловушка. Ведь я видел оборотную сторону смерти. И она была даже приятнее этого. Я не желал возвращаться назад. Но он вернул меня. Ты вернул меня, сказал он Мирейну, который зевнул, потянулся как ленивый кот и снисходительно улыбнулся неистовству Вадина. - Ты вернул меня, будь ты проклят. И давно мне пора было вернуть тебе должок. - Долг? - удивился Мирейн. - Ты мне ничего не должен. А я хочу задержаться здесь на время. Это нечто... - Его брови едва заметно приподнялись, словно в голове у него промелькнул обрывок каких-то воспоминаний. - Не важно. Здесь очень приятно, вам не кажется? И так всегда, что бы ни происходило во времени. Если что-то вообще будет происходить. Вадин выпрямился во весь рост. И опять Элиан удержала его. Она хотела закричать, нанести удар, побежать, сделать все что угодно, только бы не видеть этого фальшивого лица Солнцерожденного. - Это не Мирейн, - сказала она Вадину и самой себе. - Это не он. Она высвободила свою руку, сознавая, что разум ее все еще движется вместе с разумом Вадина. Это ощущение было столь явственно, словно она чувствовала тепло тела Вадина рядом с собой. Она встала на колени в траве, обняла пустую улыбающуюся оболочку Мирейна и крепко прижала к себе. - А теперь, - приказала она через плечо, поднимаясь на ноги, - наверх! Мирейн взметнулся. Начал сопротивляться, гибкий и сильный как змея. Он был слишком велик для нее. И слишком силен. Элиан не отпускала его. Она призвала на помощь все свои силы. Уцепилась за силу Вадина, присоединила ее к своей и сама стала ею. Он и она: могучее тело мужчины с огрубевшими руками, всю жизнь сжимавшими меч, пику и лук, и сила, отточенная до чрезвычайной остроты величайшим из мастеров, князем Орсаном, да и самим Мирейном. - Вперед! - крикнула Элиан. - К свету! Змея превратилась в огненное кольцо, оно растеклось потоком воды и рассыпалось в воздухе. Элиан захлестнула это кольцо арканом своей силы, опутала его, заключила в кристалл. Кольцо превратилось в острый клинок. Кристалл разбился вдребезги, и об нее стукались лишь осколки и сталь. Мучительная боль пронзила все ее тело. Но Элиан отбросила эту боль. И продолжала свой путь к свету. Впереди вырастала стена. Элиан вскрикнула от отчаяния. Нет ворот. Нет прохода. Она ударится, упадет, погибнет. - Нет, - раздался голос Вадина, сильный и спокойный, хотя и немного дрожащий. Теперь он вел ее, волочил вперед и вверх, а в ее кровоточащих руках лежало то, что было Мирейном. Это существо корчилось, щелкало зубами, теряло свои очертания. Единственной его формой была борьба. А она прижимала его к груди. Они наткнулись на стену. Заскользили. Мирейн вырвался, но она подхватила его. - Помоги, - задыхаясь, проговорил Вадин. - Помоги... Элиан рванулась вперед, увлекая их за собой. Тьма взорвалась и лопнула. Звезды запели своими холодными чистыми голосами. Мужчины плакали, женщины смеялись. Трава шептала. Элиан открыла глаза. Весь мир был размытым пятном с какой-то тенью в центре. Она моргнула. Они оба улыбались, глядя на нее сверху вниз. Вадин, щеки которого ввалились даже сильнее, чем у нее, но улыбка оставалась все такой же ослепительной, и Мирейн. Мирейн. Она кинулась к нему. Теплый и надежный, он был обнажен, как в миг своего рождения. Со страшным усилием Элиан разжала пальцы. На них не было ни царапины, ни отметины от зубов страшного существа. - Я спала, - сказала она. - Я спала... - Нет, ты не спала. Она уже забыла, как прекрасно звучит его голос. Он поцеловал ее в лоб, потом в губы. Элиан словно раздвоилась (сделать это было не труднее, чем вздохнуть) и взглянула в свое собственное смущенное лицо. И снова, глядя со стороны, она увидела себя и Мирейна вместе. На ней было не больше одежды, чем на нем. Как безнравственно и как красиво. Глаза, сверкавшие под черными бровями, действительно принадлежали Мирейну, он смеялся, подняв руку и проводя ею по телу незнакомки, в котором обитала она сама. Элиан сделала резкий вдох, и живительный воздух наполнил ее легкие. Вадин был Вадином, Мирейн, без сомнения, снова стал самим собой. Никакой истомы, никакого безумия. Она сказала: - Все это совершенно сбивает с толку. Мирейн рассмеялся. Вадин отступил назад. Наконец-то она увидела, как поник его гордый взгляд, и та часть ее, которая была им, поняла, что он покраснел. Но почему? Ему незачем переживать сильнее, чем ей, раз уж приходится думать о последствиях. Возмещать ущерб теперь уже поздно, а ему вздумалось сожалеть о том, что он заставил ее сделать. - Я сделала это ради себя. - Она схватила руку Вадина, хотя тот пытался уйти, и поцеловала ее. - Я была дурой, брат. Но не потому, что допустила то, что случилось. А потому, что позволила этому так затянуться. - Губы ее дрогнули в усмешке. - Хал будет страшно ревновать. В глазах Вадина появился легкий испуг. - Не смей! - Да уж,- сказал Мирейн. - Достаточно и нас троих. Когда четверо сливаются воедино, это уже неуправляемо. Хотя, - добавил он, - я вряд ли заставлю себя пожалеть о том, что вы сделали. Разум Элиан пронесся сквозь перепутанный яркий клубок их мыслей - ее, Мирейна, Вадина. Все сметалось. И это было очень красиво. Один клубок распутался. - Но ведь я - по-прежнему я, - возразила она. -А я- это я, а он- это он, но все мы - одно. - Несмотря на безудержную радость, в его голосе зазвучали серьезные нотки. - Это совершенно не принято. - Это просто ересь. - Вадин уже успокоился и стал похожим на того высокомерного князя, которого Элиан, как ей думалось, знала всегда. Он скорчил гримасу. - Хотя я могу себе представить, что это не совсем то слово, что употребили бы люди. <Аморально> - это выглядело бы более подходяще для сплетников. Но я, - продолжал он, - не собираюсь заходить так далеко. Некоторые вещи следует хранить в самых потаенных уголках души, где им и место. Эти слова прозвучали почти чопорно. Элиан рассмеялась и снова поцеловала руку Вадина. Глаза Мирейна сверкнули, но не от гнева и даже не от ревности. Свободной рукой она коснулась руки Мирейна и поднесла ее к своей щеке. Ее глаза перебегали с давно любимого лица на другое, любить которое она только-только начинала учиться. Она улыбнулась обоим. И все же ее брови нахмурились. - Силы круга и все учения, о которых мне известно, говорили... что если я сделаю это, то все потеряю. Но потеряла я лишь свою глупость. А получила весь мир. - Думаю, - проговорил Мирейн, - никто из учителей не знал, что может случиться. Ведь никто еще не пытался сделать это, никто не осмеливался. Только ты. - Его рука ласково пробежала по ее щеке. - Ты отдала лишь то, что должна была отдать. В то время как я... - Я ничего не отдала. - Теперь ты никогда не будешь свободна от меня. Она сверкнула на него глазами. - А когда я была свободна от тебя? - Внезапно ее сотряс приступ смеха. - Едва появившись на свет, я решила, что ты принадлежишь мне, а я тебе, хотя я никогда не желала признать это. - А как же Зиад-Илариос? - Мне что, припомнить всех твоих возлюбленных, о жрец Солнца? - Она так резко села, что у нее зазвенело в ушах. - Посмотри на меня, Мирейн. Больше ему ничего и не оставалось. Взъерошенная, с затуманенными глазами, не знающая, улыбаться или плакать, она была самым прекрасным созданием в мире. - За исключением Лиди, - шутливо уточнил Вадин. На ее лице победила улыбка. И красота, судить о которой она не могла. Но Элиан знала собственную судьбу. Воин, волшебница и королева - это все была она. И даже больше... Они ждали. - И даже больше, - сказала она. - Я сестра Вадина аль-Вадина, который вернулся назад с дороги смерти. И я возлюбленная Мирейна Ан-Ш'Эндора, которому стоит лишь поднять руку, чтобы к его ногам пал весь мир. Она помолчала. Вадин улыбался своей белозубой улыбкой. Но Мирейн все еще ждал чего-то с высоко поднятой головой и горящими глазами. О, он был тщеславен, словно солнечная птица, и так же красив, и по-королевски горд. - Но ни теперь и никогда больше, - озорно добавила она, чтобы сбить с него спесь, - мне не быть владычицей Хан-Гилена.