Татищев Василий Никитич. История Российская. Часть 5

   7143 (1635). Выезд был против посла турецкого 1500 человек. Того ж году марта 15 взорвало в москотильном ряду порох, много людей побило, и ряды все выгорели.
   Пришел в Москву польский посол, с ним 1000 человек. Того ж году июня приехал из Польши московский посол Алексей Львов и привез тело царя Василия Ивановича да брата его кн. Дмитрия Ивановича Шуйского. И за то Львов пожалован в бояре, а товарища его Стефана Просетева в окольничие, Голицына ж князя Василия тела не взяли, а Салтыков остался в Польше.
   7145 (1637). Казаки пошли к Азову. Апреля 24 числа оный осадили и, долго стояв, ничего не могли сделать. Прилучился же казак один из немцев, который умел подкоп сделать, и делал 4 седмицы. Июня 28 в полночь подкоп взорвало и много турок побило, казаки же пойдя в двух местах на пролом и по лестницам на стену приступом, и был бой чрез весь день до вечера, казаки же одолели и, город взяв, турок почти всех побили.
   7149 (1641). Июля 24 пришли турки под Азов с великим войском, а с ними были инженеры и артиллеристы французы и итальяне. И на другой день пошли было прямо на приступ с множеством войска, но казаки зажгли свои за городом подкопы и множество приступающих побили. Турки, видя ту хитрость, стали делать к стене вал, и сделали выше города.
   Казаки под вал сделали 28 подкопов и как оными, так и вылазкою много турок побили. Турки подвели под город 17 подкопов, но ни один не удался. Они ж бросили 24 великих бомбы, которые многих казаков побили.
   Сентября 26-го турки совсем отступили и пошли за море, но казаки многие каторги у них на море разбили и много казны побрали, а особенно галеры с кирпичом, известью, железом, порохом и ружьем сделали казакам великую помочь. Тогда турок и татар побито с 90 000, а казаков осталось в осаде 5367, а побито 3000 и много ранено.
   Царь Михаил Феодорович для возобновления древнего с датским королем союза, особенно же для воспоможения себе против шведов по совету с патриархом и боярами положил намерение взять короля датского Христиана 4-го сына Волдемара, графа голштинского, и выдать за него дочь свою царевну Ирину, дав в удел некоторые города. И отправили туда для договоров, которые без спора в вере учинены, что сочетающимися каждому держать свой закон. И по заключении оных король отправил оного сына своего со многим богатством. Который в Новгороде принят с честию, и по пути встречи были достойные.
   7152 (1644). Прибыл оный королевич в Москву и принят от государя с великою честию и любовию. За первым публичным столом обедал он с государем за одним столом, только с разных блюд, по древнему обычаю. И потом государь у него скрытно неоднократно был, и никакого недовольства не было. Шведы ж, видя сие против их пользы, стали о том стараться, как бы оное разорвать, представили, что он рожден от королевской наложницы, а не от прямого супружества. Что учинило в боярах великую противность, и стали государю за непристойное представлять. Государь же, видя сие сам за непристойное, но не желая учиненных договоров явно нарушить и его обругать, сделали ему предложение от патриарха, чтоб он закон переменил, якобы без того супружеству быть невозможно. Он же, уповая на договоры, весьма тому противился, в чем некоторые умышленно обнадеживая, укрепляли. И хотя его ответы патриарху с довольною учтивостию были, однако ж многие слова приняты за оскорбительные. Только сие чрез долгое время, даже до кончины царя Михаила Феодоровича, ни в чем ином, как в прениях о вере происходило. После смерти же государя хотя он хотел закон переменить, но царь Алексей Михайлович, объявив ему подлинную причину, отпустил обратно. А его дядька Бармышлев остался в Москве и принял русский закон. Оный же, поехав из Москвы в Данию, умер в Польше 1656-го году.
   7153 (1645). Июля 19 в ночи преставился царь Михаил Федорович. Той же ночью наречен на царство царь Алексей Михайлович, и ночью крест ему целовали. Титло сего государя, как и прежних государей, писали просто всея Руси, а как завоевал Смоленск и Киев, то стали писать всея Великиа, Малыя и Белыя России.
   7154 (1645). Сентября 28 короновался государь. Того ж году, слыша тягости в податях и несоответствие великое по писцовым книгам, а более потому, что многие, не желая с земель платить, оставили пусты, велел государь дворы крестьянские переписать и подати на дворы положить, а с земель не брать.
   7156 (1648). Напечатана книга о вере для искоренения папистов. Того ж года января 16 дня царь Алексей Михайлович сочетался законным браком, взял Илии Даниловича Милославского дочь девицу Марию Ильинишну.
   В чинах были у государя: в отцово место боярин и дядька Борис Иванович Морозов, в материно место Глеба Ивановича Морозова боярыня Евдокия Алексеевна, тысяцкий князь Иаков Куденекович Черкасский.
   Поезжане: кн. Григорий Санчелевич Черкасский, а с ним знатных стольников 40 человек.
   В боярах у государя: боярин князь Алексей Никитич Трубецкой, кн. Семен Васильевич Прозоровский.
   Дружки: кн. Никита Иванович Одоевский да окольничий кн. Василий Григорьевич Ромодановский.
   Свахи: боярина кн. Никиты Ивановича Одоевского да окольничего кн. Василия Григорьевича Ромодановского жены.
   Конюший боярин Иван Васильевич Морозов.
   Поезд устраивал Василий Иванович Стрешнев да думный дьяк Федор Елизаров.
   Фонарь несли князи Данило да Борис Ефимьевы дети Мышецкие.
   Путь стлали: кн. Васильев сын Ромодановского, Федор меньшой Ртищев, Михаил Дремонтов и Богдан Дубровский.
   Кремль дозирал и ворота ведал окольничий кн. Семен Романович Пожарский да дьяк Стефан Чернышев.
   С царицыной стороны:
   В боярах: боярин кн. Михаил Михайлович Темкин-Ростовский, окольничий Богдан Матфеевич Хитрый.
   Дружки: боярин Михаил Михайлович Салтыков, окольничий Василий Яковлевич Голохвастов.
   Свахи: боярина Михаила Салтыкова да окольничего Василия Голохвастова жены; да с кикою сваха, Иевлева жена Голохвастова. Фонарь несли стряпчие Михаиле Тихменев, Юрья Лутохин.
   Января 26 женился боярин Борис Иванович Морозов, взял меньшую дочь Илии Даниловича Милославского Анну Ильинишну.
   Того ж году поставлен город Коротояк за Воронежем 60 верст на реке Дону в устье речки Коротояка, да город Урыв, а делал стольник Данило Семенович Яковлев.
   Июня 2 дня сделался в Москве бунт от черни, и просили убить Бориса Ивановича Морозова, Леонтья Плещеева, Петра Траханиотова. И государь им того дня не дал. Они же начали грабить дворы, вначале Бориса Морозова, потом в Китае Назарья Чистого и его убили, гостя Шорина, кн. Никиты Ивановича Одоевского, кн. Алексея Львова и другие многие дворы разграбили. На другой день убили, поймав, Леонтья Плещеева, Петру Траханиотову голову отсекли. Тогда же учинился пожар и выгорел весь Белый город, и тем тот бунт пресекся. А причина была, что якобы оные на соль цену великую наложили.
   7160 (1652). Декабря 14 числа в ночи прошла Москва река. Тогда ж умер патриарх Иосиф, в половине апреля. Того ж лета принесли мощи из старицы Иова патриарха да с Соловков Филипа митрополита московского июля 9 числа. Тогда ж новгородского митрополита Никона государь пожаловал в патриархи без жребия.
   Никон, видя в книгах церковных неисправность переводов, предложил государю, и собран был собор, на котором государь председание имел, и был оный в палатах государевых. На нем были патриарх Никон, митрополитов 6, архиепископов 5, епископ 1, архимандритов 11, игуменов 23, протопопов 34 и все палатные люди. Сначала велели все древние писанные на хартиях книги собрать для свидетельства, которых собрано было многое число. И освидетельствовав, видя великие разности, писали к патриархам в Цареград и Иерусалим, чтоб сомнения не было, объявив им обстоятельства. И получив от патриарха Паисия утверждение 7163 (1655), согласились книги исправить, а неправильно напечатанные истребить.
   Потом послали в Грецию старца Арсения Суханова с немалыми деньгами искать старинных книг. И принес оный 500 разных греческих книг, между которыми Евангелие старое, 1050 лет, другое 650 лет, Псалтырь 600 и пр.
   Сим исправлением книг безумным весьма явилось противно, и сделался от того раскол Капитонов или лжеименующихся староверцев.

Сия приписка иною рукою.

   1648 (7157) октября 22 числа родился царевич Дмитрий Алексеевич. Преставился 7158 октября 6-го.
   1650 (7158) февраля 18 родилась царевна Евдокия Алексеевна. 1652 160 августа 30 родилась царевна Марфа Алексеевна.
   1654 (162) февраля 5 родился царевич Алексей Алексеевич.
   1655 (163) января родился царевна Анна Алексеевна.
   1657 (166) сентября 17 родилась царевна София Алексеевна.
   1658 (167) ноября 27 родилась царевна Екатерина Алексеевна.
   1659 (167) мая 9 преставилась царевна Анна Алексеевна.
   1660 (168) января 28 родилась царевна Мария Алексеевна.
   1661 (169) мая 30 родился царевич Феодор Алексеевич.
   1662 (170) мая 28 родилась царевна Феодосия Алексеевна.
   1665 (173) родился царевич Симеон.
   1666 (174) августа 27 родился царевич Иоанн.
   1669 (177) преставился царевич Симеон. Потом преставилась царица Мария Ильинишна
   1670 (178) января 18 преставился царевич Алексей Алексеевич с печали по матери.
   1671 (179) Государь совокупился вторым браком, взял Наталию, дочь Кирилла Полуектовича Нарышкина, небогатого дворянина, которая жила в доме.
   1672 (7180) мая 30 за час до света родился царевич Петр Алексеевич от царицы Наталии Кирилловны.
   1673 (181) августа 22 родилась царевна Наталья Алексеевна.
   1674 (183) сентября 4 родилась царевна Феодора Алексеевна.
   1674 (183) сентября 1 объявлен царевич Феодор Алексеевич.
   1677 (186) ноября 28 преставилась царевна Феодора Алексеевна.

ЦАРСТВО ЦАРЯ ФЕДОРА АЛЕКСЕЕВИЧА

   № 1. После смерти царя Алексия Михайловича остались из главных бояр, которые большую силу во управлении имели, боярин князь Юрий Алексеевич Долгорукий, боярин, дворецкий и оружейничий Богдан Матвеевич Хитрый. Сии оба, хотя до сих пор великую силу в правлении государственном имея и со всеми старыми боярами в согласии, а у прочих людей в почтении будучи, рассудили, что им у сего, как молодого государя, в такой милости уже из-за их старости удержаться было не весьма удобно, особенно же, ведая, что Иван Милославский, государю по матери дядя двоюродный, как человек великого коварства и злобы, в том может им великие обиды нанести и с нечестию многой власти лишить, положили, чтоб оного Милославского из Казани взять и все правление государственное на него положить, а самим остаться у малых дел. Но чтобы они при дворе некоторые способности из рук не выпустили, того ради, ведая они думного дворянина Ивана Языкова человеком великой остроты, а также Алексея Лихачева, бывшего у царевича Алексея Алексеевича учителем, человека доброй совести, твердо государю выхваляя, в милость ввели и притом Долгоруких несколько в комнате, людей острых, оставили.
   Иван же Михайлович Милославский при царе Алексее Михайловиче еще от дяди его Илии Даниловича во многих непристойных поступках примечен и едва от тяжкого наказания милостию государыни царицы Марии Ильинишны избавлен. Но после смерти ее, при государыне царице Наталии Кирилловне, вместо ссылки в Казань послан воеводою, и был несколько лет беспрестанно, в котором он на боярина Матфеева и Нарышкиных великую злобу имел.
   Вышеобъявленные бояре Долгорукий и Хитрый по восшествии государя на престол стали государя просить, что они уже остарели и более с такою прилежностию дел править не могут и чтоб его величество, как ближнего свойственника своего, Ивана Михайловича Милославского, взяв из Казани, в правление государственных дел употребил. Сие государь, приняв за полезный совет, немедленно от себя знатного человека по него послал, а между тем все приказы на него положили. Только оставили князь Юрия Алексеевич себе Стрелецкий, сыну своему Иноземческий или Рейтарский, а Хитрому Дворцовый и Оружейный приказы. Милославский, не ведая сей хитрости, получив такое известие, не приехав еще в Москву, прислал от себя роспись, кому с ним в котором приказе товарищем быть. Которых немедленно определили, и оные были наиболее из его приятелей, нежели люди, дела знающие, а иных ему представили хитростно из людей ему ненадежных. Получив известие о приближении его к Москве, многие выезжали его встречать верст за сто и более, и едва не все бояре за Москвою его встретили.
   Как он скоро в Москву прибыл, то немедленно во все дела вступился и всем властвовать начал. Но поскольку ни времени, ни возможности ему к рассмотрению всех дел недоставало, в приказе же товарищи были не весьма искусные или под надеждою надлежащность преступать случай возымели, другие же товарищи и хитростию к жалобам на него дорогу готовить начали, чрез что вскоре явились к государю многие жалобы. И по многих от государя ему напоминаниях явилось недовольство, и пришло, что он, у государя не в великом почтении оставшись, принужден был просить, чтоб некоторые приказы с него сняли. Которое и учинено, но не с великою ему честию. И как он сначала, вступив в правление у многих приказов, немного времени при государе быть имел, так Иван Языков и Михаил Лихачев, в большую милость у государя укрепляясь, прилежно непорядки оного Милославского марать начали, что уже он лицо власти только имел.
   Но сие было еще не довольно. Случилось государю идти в ход со святыми иконами, и между многим смотрящим народом увидел одну девицу, которая его величеству понравилась; велел о ней, кто она такова, обстоятельно уведомиться. Сие Языков немедля исполнил и, уведав, что шляхетская дочь, прозванием Грушетских, живет у тетки родной, жены думного дьяка Заборовского, государю донес. И в тот же день сам оный Языков, в дом к Заборовскому приехав, обстоятельно уведомился и, оную девицу видя, снова его величеству обстоятельно донес. По которому вскоре объявлено тому Заборовскому, чтоб он ту свою племянницу хранил и без указа замуж не выдавал. Которое некоторое время тайно содержано было; но когда его величество изволил вначале Милославскому объявить, что он намерен жениться, и оную Грушевскую представил, то Милославский о браке весьма за нужное советовал, а о персоне просил, чтоб ему дал время уведомиться. И возомнив, что то происком Лихачева и Языкова делается, поставил себе в предосуждение и своей силе чрез то за великий ущерб; умыслил государю оную тяжким поношением омерзить, представляя, что якобы мать ее и она в некоторых непристойностях известны. А вместо оной представлял его величеству иных персон, на которых надеялся, что ему будут благодарить.
   Сие привело его величество в великую печаль, что не хотел и кушать. Но Языков прилежно о причине спрашивал его величества, на которое он истину изволил ему объявить. Языков же, узнав хитрость Милославского, немедленно с позволения его величества в дом оного Заборовского с Лихачевым поехали и ему о том объявили, чтоб он обстоятельно о состоянии ее уведомил и в страх живота своего и ее не вдавали. Как то было страшно тому дяде и племяннице, и как стыд о таком деле девице говорить, а особенно тогда, как еще девиц мало посторонние мужчины видали, оное всяк легко догадаться может. Однако ж сия девица, познав, что то напрасная на нее некая клевета причину подает, сказала дяде, что она не стыдится сама оным великим господам истину сказать. И по требованию их выйдя, сказала, чтоб они о ее чести никоего сомнения не имели и она их в том под потерянием живота своего утверждает.
   Как оные от его величества со страхом и печалию отъехали, так с радостию и упованием, возвратясь, донесли. Но его величество, по представлению их, еще едучи гулять в Воробьеве нарочно мимо двора их, снова в окошке чердачном изволил видеть и потом, не продолжая времени, оный брак изволил действительно совершить. И обретши оного Милославского лживое доношение и клятву, запретил ему ко двору ездить. Однако великодушие оной государыни царицы Агафьи Семионовны не могло того терпеть, чтоб из-за нее кто оскорбился. Первый день, видя, что между всеми боярами оного дяди государева не было, прилежно причины спрашивала. И хотя ей доносили, что якобы он был болен, однако ж ее величество, ведая причину, немедленно к нему послали со здоровьем и велела его своею милостию обнадежить. А потом чрез великую просьбу исходатайствовала и у его величества ему прощение и по прибытии его сама снова изволила его уверить, что она, рассудив слабость человечества, ему не только обиду свою крайне отпускает, но всякую милость показывать будет. Чрез что он снова по-прежнему приезжать стал. Потом, некоторое время спустя, понадобилось государыне несколько соболей и камок, и изволила его просить, чтоб он велел, сыскав, ей принести. Которое он немедленно исполнил и, принесши, не в надлежащем темном месте остановился, а к государыне послал доложить. В тот час случилось государю мимо идти и, видя, что он таится, прямо к нему придя, спросил, что и куда несет. И как он, оторопев, сказал, якобы купил для государыни царицы, сие государю весьма противно явилось, что он якобы такими подарками хотел царицу умилостивить, разъярясь, сказал ему: «Ты прежде непотребною ее поносил, а ныне хочешь дарами свое плутни закрыть». Велел его с крыльца столкать и послать в ссылку, а принос оный на двор выбросить. Но потом, уведомясь подлинно, что то по приказу из Сибирского приказа принесено и заступничеством Языкова и Лихачева снова от его величества прощен.
   № 2. Сей государь при отце своем учен был в латинском языке старцем Симеоном Полоцким. И хотя во оном языке не столько, как брат его большой, царевич Алексей Алексеевич, был обучен, однако ж чрез показание оного учителя великое искусство в поэзии имел и весьма изрядные вирши складывал. По которой его величества охоте псалтырь стихотворно оным Полоцким переложена, и во оной, как сказывают, многие стихи, а особенно псалмы 132 и 145 сам его величество переложил, и последний в церкви при нем всегда певали. А также его величество и к пению был великий охотник, первое по партиям и по нотам четверогласное и киевское пение при нем введено, а по крукам греческое оставлено.
   № 3. В экономии его величество введенное отцом его смотрение охотно содержать желал и правосудие хранил, но так как был человек молодой, а к тому же не весьма твердой природы, того ради сам способности к тому не имел, а поверенные не весьма прилежно смотрели. А особенно Языков был человек сребролюбивый, а Лихачев неискусен или скорее ни во что вступаться не хотел, прочие же, видя обоих оных фаворитов из простонародного шляхетства происшедших, весьма опустились и мало к смотрению охоты имели.
   Между прочим его величество великую охоту к строениям имел. Он построил при себе хоромы на Воробьеве, которое место больше всех подмосковных жаловал; и оные еще до сих пор видимы, хотя прочие строения оного дому от неприсмотра сгнили и развалились. В Москве хотелось ему прилежно каменного строения размножить и для того приказал объявить, чтоб припасы брали из казны, а деньги за оные платили в десять лет. По которому многие брали и строились. При нем над кирпичными мастерами был для особливого смотрения Каменный приказ учрежден и положена была мера и образцы, как выжигать. Не меньше надзирали и в мятье глины, но чтобы кто своей работы не отперся, велено на десятом кирпиче каждому мастеру или обжигальщику свой знак класть. Камень белый также положен был только трех великостей, каков продавать и мельче возить было запрещено, разве б кто особенно кого для потребы мельче привезти подрядил. Для которого учрежден был специальный Каменный приказ, и для произведения оного дано было довольное число денег, на которые б, заготовив довольство припасов, по вышеписанному для строения в долг раздавать. Но как в прочем, так и в сем добром порядке за недостатком верности и лакомством временщиков припасы в долг разобрали, а денег ни с кого не собрали, ибо многим по прошениям их государь деньги пожаловал и взыскивать не велел. И таким образом оное вскоре разорилось.
   Полиция была при нем довольно поправлена и в лучшее состояние приведена, которое называлось Земской приказ. При нем едва не все переулки деревом были вымощены и велено было камень для мощения готовить. На пожары сам всегда изволил ездить и к несчастным великую милость деньгами и припасами на строение показывал.
   № 4. Что до войск принадлежит, то регулярные, устроенные при отце его величества, рейтарские, копейщиков и солдатские полки уже тогда по окончании Польской войны оставлены и упущены были и все оные вскоре крестьянами сделались. Только стрелецкие и 2 полка Кравкова, Бутырский и Шепелева, что ныне Лефортовский, несколько в лучшем состоянии содержаны были. Однако ж и те допущением многих ненадлежащих вольностей, а особенно торгом, приведены в крайние дерзости и подан им случай полковников не бояться.
   № 5. Хотя при отце его величества Артемон Матвеев из стрелецких голов первый стольник и полковник и голова московских стрельцов именован, однако ж прочие все писались просто головы стрелецкие или солдатские, а при его величестве велено всем полковниками писаться.
   № 6. Шляхетство до его величества служили сотнями, и к ним голов воеводы определяли и полковников не было. И хотя его величество, учинив комиссию, желал учредить по обычаю польскому, чтоб ротмистры, поручики и хорунжие всегдашние были и всякий бы знал, у кого в роте написан, которое и указом утвердил, однако ж то не утвердилось, и хотя имена чинов остались, но выбирали по-прежнему воеводы.
   № 7. Места по фамилиям хотя царь Борис Годунов, видя, что из того государственный вред наносится, начал отставлять и при нем уже многие без мест были, а потом оное в царство царя Михаила Федоровича снова во употребление пришло и крепко содержалось, царь Алексей Михайлович во время польских походов оное отставил и противящихся оному жестоко наказывал. Но после него снова местничество возобновилось, а поскольку в чигиринский поход великий из того вред сделался, в также и в Москве в делах управления великие споры и государю докуки происходили, того ради сей государь весьма оное хотел искоренить и для того книги случайные велел пожечь. Но оное было только на словах, а на деле никто никому места уступить не хотел. Как и приклад явился, что тот, кто в комиссии первым был, князь Голицын, вскоре потом сделал, что все знатные роды с собою в товарищи писал, а своего рода ни с кем написать не хотел. И сим не только всех посторонних, но и своих Голицыных, дядьев родных, озлобил, поскольку князя Михаила Андреевича меньшим себе сделал, послав его в Белгород воеводою, а сам был в большом полку, которое немалою причиною несчастию его почитали. И таким образом оное до времен его императорского величества Петра Великого осталось, который с основания оное местничество искоренил и полному забвению предал.
   № 8. Известно всякому, во всяком государстве есть первый знак, заслуги – старое и знатное шляхетство, из которого государствам немалая польза и честь происходит, потому что шляхетство в государстве есть природное войско и к защищению, или обороне, всегда готово, и чем старее, тем в заслугах и честях знатнее, следственно же, во всяких нуждах знатные надежнее и вернее. В Российском государстве хотя некоторые шляхетские роды показывают о себе весьма старые и неприличные или скорее недоказательные родословия, как и в других государствах не в диковинку, однако ж много таких фамилий, которые за 600 лет и более в России уже знатными были, или от внутренних и внешних государей и владетелей произошли, или от древних иностранных фамилий в Россию пришли, иные же знатными делами и случаями произошли и с первыми во всем сравнялись или и превзошли. Сему обстоятельные росписи начал собирать царь Иоанн Васильевич, только оных находится мало, да и те весьма неполны и неправильны. Сего ради царь Федор Алексеевич, желая, чтоб такими фамильными предпочтениями ко услугам лучшую охоту всякому подать, повелел вновь росписи всему шляхетству подать. Которое смерть его величества пресекла, но во время правления царевны Софии Алексеевны под смотрением некоторых знатных людей оные собраны и в порядок несколько приведено, только что оных по надлежащему с историями не свидетельствовали, и потому оные остались почитай ни к чему не годными.
   № 9. О гербах шляхетских было ль когда от кого какое прилежание, оного нам не видимо, но насколько известно, что у нас только ясаки, как в древности у многих народов, употребляли. Потом же многие стали себе гербы сами делать и набрали королевских, княжеских и других владений городов или чужестранных фамилий, а имеют ли какое на то доказательство, от кого и когда пожалован, о том неизвестно. И хотя его величество Петр Великий о том довольно свое желание изъявил, однако ж ему время не допустило, а после него всеми оставлено.
   № 10. Сей государь в вере был твердый и прилежный или набожный, как во многих монастырях и церквах его строениями и подаяниями свидетельствуется. При нем впервые публичные поучения в церквах сказывать начали, о чем учителя его величества Симеона Полоцкого книги Обед и Вечеря нас уверяют. Не меньше сего прилежал его величество и о научении подвластных державе его идолопоклонников и магометан, ибо в его время едва не все касимовские татары, многая же часть и казанских, а также мордвы, черемисы и чуваши крещены. И хотя его величество изрядные к тому способы усмотрел: 1) что оных новокрещеных жаловали в князья и почитали их за шляхетство, 2) давали им при крещении серебреный крест и одну или 2 иконы, 3) цветной суконный кафтан, 4) от некоторых податей и тягостей увольняли, но поскольку при том довольного научения и священников ученых и знающих их язык недоставало, того ради оное крещение мало пользы приносило и многие, крестясь, уйдя в степи, снова прежнее содержали. А особенно им казалось за трудное многих жен лишиться; к тому же многие, не имея, кроме молока, чем питаться, поста содержать не могли, и пр. тому подобные обстоятельства.