Татьяна Корсакова. Волчья кровь

   – Саныч, я ее сейчас урою!.. – простонал охранник.
   – Ага, урой! – усмехнулся Саныч. – А потом Гера уроет тебя. Ты разве не слышал, что босс велел?
   – Да все я слышал! – Охранник бросил на Ясю свирепый взгляд. – Одного не пойму, за что этой падле столько чести?
   – А падлой меня называть вам босс разрешал? – тут же уточнила Яся.
   – Нет, ну до чего ж девка бедовая! – Саныч посмотрел в ее сторону, покачал головой, а потом обернулся к напарнику: – Ты, Леха, с ней поаккуратнее. Не видишь, что ли? Она же тебя специально провоцирует, как Макса с Витьком.
   – Я не провоцирую…
   – А ну цыц! – не дал ей договорить Саныч. – Ты, девонька, тоже не зарывайся. Сама ведь не знаешь, куда попала.
   – А куда? – вкрадчиво поинтересовалась Яся.
   – Никуда! – Саныч рубанул ребром ладони по воздуху. – Твое дело – инструкции босса выполнять да лишних вопросов не задавать.
   – Так вроде бы не было никаких инструкций. – Яся поплотнее запахнула халат.
   – Тогда просто помалкивай. Целее будешь!
   Вот так-то! Не разговорить ей этих церберов ни за что. Им, похоже, тоже велено помалкивать. Или, скорее всего, они и сами толком ничего не знают. Псы цепные, что с них взять?
   – Комнату показывайте. – Не станет она пока форсировать события, в сложившейся ситуации самое разумное – просто осмотреться.
   – Комнату – это можно! – просветлел лицом Саныч и посторонился, пропуская Ясю вперед: – Топай прямо по коридору, не промахнешься.
   Комната Ясю убила наповал. Ненавистная черно-белая клетка была повсюду: на обоях, на покрывале, на мебели, на ковре и даже на потолке.
   – Это что за хрень? – прошептала она, не рискуя переступить порог.
   – Твои апартаменты, – злорадно усмехнулся охранник Леха. – Что, не понравились?
   – А тебе бы такое понравилось? У меня уже в глазах рябит от этой гадости. Какая ж сволочь так расстаралась?
   – Это не сволочь, а дизайнер. – Саныч подтолкнул ее сзади, вынуждая-таки войти в комнату. – Очень известный и очень дорогой.
   – Да что ты ей про дизайнеров рассказываешь? – поморщился Леха. – Она ж на своей помойке небось и слов таких никогда не слышала.
   – Я на своей помойке, чтоб ты знал, «Вог» и «Космополитен» почитываю! – возмутилась Яся. – Я такое знаю, что тебе, чурбану дубовому, и не снилось.
   – А откуда на помойке «Вог»? – удивился Леха. Вот ведь простодушный, не понимает.
   – Оттуда же, откуда и все остальное. Я же учетчицей была, за макулатуру отвечала.
   – Какую, блин, макулатуру! – Охранник провел ладонью по коротко стриженной макушке.
   – Слушай, – Яся посмотрела на него с жалостью, – ты что, думаешь, мы на полигоне в бирюльки играем?
   – На каком полигоне?
   – На космическом! – Она в раздражении подняла глаза к клетчатому потолку.
   – На полигоне бытовых отходов, Леха, вот на каком, – ответил вместо нее Саныч. – Там же своя мафия! Вторсырье, макулатура, стеклотара…
   – Цветные металлы! – Ясе надоело изучать потолок. – Главное – цветные металлы. Но это Косой доверяет самым надежным, а мне вот бумажки…
   – И как? – спросил Саныч.
   – Да нормально! Всегда есть что почитать. От Большой советской энциклопедии до «Плейбоя».
   – Ну, «Плейбой» покруче будет, – расплылся в идиотской улыбке Леха.
   – Кто бы сомневался! – Яся дернула плечом, прошлась по комнате и с опаской опустилась в черно-белое кресло.
   – Так ты оттого такая разумная? От Большой советской энциклопедии? – Саныч прошел следом, встав спиной к окошку. А решетки на окне, между прочим, такие густые, что между прутьями даже руку не просунуть. Плохо дело.
   – Я такая разумная от телика! – Яся отвела взгляд от окна, уставилась на огромную двуспальную кровать. – Я новости каждый день смотрю и передачи всякие.
   – А откуда у вас на помойке телик? – Леха озадаченно наморщил низкий лоб.
   – От верблюда! У Косого, если хочешь знать, в хибаре плазма висит.
   – Да ну! Плазма на помойке?!
   – А ты много про помойку знаешь, одноклеточный? У нас на полигоне все как у людей.
   – Ага, все как у людей! – В запале охранник даже не обиделся на «одноклеточного». – Только смердит так, что дышать нечем.
   – Ну, считай это издержкой производства. Ты бы с нами денек-другой пожил и привык бы.
   – Боже упаси к такому привыкать.
   – Каждому свое. – Яся забросила ногу на ногу, перевела взгляд с Лехи на Саныча и поинтересовалась: – А как насчет покушать? Помнится, что-то такое ваш малахольный Венечка обещал. Жрать хочу! – Она расплылась в наглой усмешке.
   – Эх, дура девка! – охранник покачал головой. – Не те ты, похоже, книги читала. Это что еще за «жрать»?!
   – А ты разве моя мама? Тебя приказано меня охранять, а не этикету обучать. Вот и охраняй! Только пожрать принеси. Пожалуйста! – добавила она после небольшой паузы.
   Зря она злит этих двоих. Ведь по сравнению с предыдущими Леха и Саныч ангелы во плоти. Не бьют, не оскорбляют. С этими бы подружиться, а она ругается…
   – Ладно, будет тебе пожрать! – Саныч махнул рукой, кивнул напарнику: – Леха, позвони, скажи, объект кушать желает.
   Леха зло зыркнул на Ясю, буркнул что-то в мобильный, минуту-другую слушал то, что говорит ему невидимый собеседник, а потом заявил:
   – Пожрать отменяется. Босс желает тебя видеть. Прямо сейчас. Ну, чего расселась?! Пойдем!
   – Куда? – только и смогла спросить Яся.
   – К боссу, куда же еще?

* * *

   После укола, сделанного врачом, сердцу полегчало. Нельзя сказать, что боль исчезла окончательно, но затаилась, напоминая о себе лишь глухим уханьем пульса в висках. Эх, по-хорошему, ему бы махнуть в Швейцарию в частную клинику, поправить здоровье, может, даже прооперироваться, но не получается, никак не получается. Даст бог, через годик…
   Владислав Дмитриевич поудобнее устроился в глубоком кресле, в нетерпении посмотрел на закрытую дверь. Ну, когда же доставят его протеже? Любопытно посмотреть на нее после санобработки.
   Точно в ответ на его мысли, дверь распахнулась, пропуская в комнату охранников и девчонку. Девчонка куталась в клетчатый черно-белый халат, опасливо оглядывалась по сторонам. Закревский поморщился: шахматная клетка вызвала дурные воспоминания. Надо было бы поселить протеже в другом месте, но, увы, решетки на окнах только в гостевом домике, а рисковать никак нельзя. Во всяком случае, до тех пор, пока он не убедится, что в этом щекотливом деле достигнут консенсус.
   – Свободны! – взмахом руки Закревский отпустил охранников.
   – Босс, это может быть опасно, – попытался возразить один из них.
   – Я сказал – свободны! А ты, Ярослава, присаживайся, – Владислав Дмитриевич кивнул на кресло напротив.
   Повинуясь его приказу, охрана вышла, а девчонка как-то неуклюже, бочком, протиснулась к креслу и замерла в нерешительности.
   – Садись, в ногах правды нет. – Владислав Дмитриевич смотрел на нее снизу вверх, изучая. Похоже, с выбором он не ошибся. Отмытая от грязи бомжиха выглядела вполне презентабельно. Общую картину несколько портил распухший нос, но это поправимо. Как говорится, до свадьбы заживет. Хорошо б еще у нее не было проблем со здоровьем. Или они оказались бы не особо серьезными. Не хотелось бы уже на финишной прямой выяснить, что у девчонки СПИД или гепатит. Ладно, время покажет, сейчас нужно сделать все, что зависит непосредственно от него, а остальное в руках Господа.
   – Вы мне расскажете, зачем я вам понадобилась? – Ярослава плюхнулась в кресло, забросила ногу на ногу. А ноги у нее длинные, только чересчур худые. И сама худая, отощавшая какая-то.
   – Есть хочешь? – спросил Закревский, задумчиво разглядывая голые Ярославины коленки.
   – Хочу, – закивала она.
   – Сейчас организуем.
   Всего через пару минут перед его протеже оказался сервировочный столик, заставленный едой.
   – Кушай! – Закревский сделал приглашающий жест.
   – А вы? – Девчонка, проигнорировав столовые приборы, заграбастала с блюда креветку и впилась в нее зубами. Ужас!..
   – А я уже поел. Но ты не стесняйся, ни в чем себе не отказывай. Как тебе твое новое жилище?
   – Отвратительно. – Она облизала пальцы и только после этого вытерла их о салфетку. – В этой вашей шахматной комнате у меня голова кружится. Не представляю, как нормальный человек может в ней жить!
   Нормальный не может. Закревский снова едва заметно поморщился, но тут же прогнал прочь дурные мысли.
   – Это ненадолго, – сказал он с улыбкой. – Если мы с тобой договоримся, Ярослава, то буквально через пару дней ты покинешь домик для гостей.
   – В каком направлении? – тут же уточнила она.
   – А это ты уже сама решишь, после нашего с тобой разговора. Ты готова поговорить?
   Она, сунув за щеку кусок ветчины, промычала что-то нечленораздельное.
   – Для начала я хотел повторить, что в моем доме тебе ничто не угрожает. Ты меня понимаешь?
   Ответом ему стал энергичный кивок.
   – Вот и славно. Давай-ка, Ярослава, проясним кое-что из твоего прошлого. Как твоя фамилия?
   – Ерошина, – дожевав ветчину, сообщила девчонка. – Меня зовут Ярослава Ерошина.
   – Откуда ты родом, Ярослава? Когда родилась? Кто твои родители?
   Вместо того чтобы ответить, протеже расхохоталась.
   – Ну и вопросы вы задаете, благодетель! – проговорила она, отсмеявшись. – Да не знаю я, откуда родом, и родителей своих тоже не знаю.
   – Это почему?
   – Потому что я детдомовка. Ясно? Нам в детдоме про родителей как-то не рассказывали.
   Значит, сирота. Ну что ж, так даже лучше, будет меньше проблем, если что-то пойдет не по плану. Кто ее станет искать – сироту?
   – А у Косого ты как оказалась, если детдомовка? – поинтересовался он вкрадчиво. – Вас же вроде государство должно жильем обеспечивать.
   – Оно и обеспечило. – Девчонка побарабанила пальцами по столу. Ногти у нее были корявые, маникюра не ведавшие, но уже без траурной грязевой каймы. Отмылась, видать. – Комнатой в коммуналке, да только я дурой оказалась. – Она шмыгнула носом, надолго замолчала.
   – Я правильно понимаю, Ярослава, что жилья у тебя больше нет?
   – Правильно. Пришли однажды два урода, взяли за жабры, сунули под нос какие-то бумажки, пригрозили: «Не подпишешь – тебе кранты».
   – И ты подписала?
   – Ага! Попробовала бы я не подписать! А на следующий день очутилась на улице без вещей и документов.
   Так, с этим тоже все ясно: обработали сиротку, отобрали комнату. Повезло еще, что не убили беднягу, потому как могли запросто, чтобы лишнего не болтала, не жаловалась. А с другой стороны, что им какая-то детдомовка? Что она может сделать? А вот у него, кажется, появляется рычаг давления. Очень хорошо.
   – И давно ты живешь на свалке?
   – Нет, второй месяц только. – Девчонка помотала головой. – Лето в Крыму жила, посудомойкой в кафе за еду подрабатывала, а как сезон закончился, обратно вернулась. Полгода у друзей кантовалась, да только им всем не до меня, у каждого своя жизнь.
   – А с работой что?
   – Кому я нужна без жилья и документов?! С прежней работы меня сразу поперли, а на новую не брали. Ну, это если на приличную, – она многозначительно хмыкнула. – А про неприличную вам рассказать?
   Ну, вообще-то, он и сам догадывался, какую работу могли предложить молоденькой глупой девчонке. Сейчас важно узнать, согласилась ли она.
   – И что ты?
   – А я ничего! – Девчонка гордо вздернула подбородок. – Я не из таких! Вы не слушайте, что вам там Косой наплел, я его к себе на пушечный выстрел не подпускала.
   – А второго, того, который тебя защищать бросился?
   – Петю?! – Ярослава казалась искренне удивленной. – Вы что?! Это же Петя! Он мне как брат! Это же он меня на свалку с Белорусского вокзала привез и защищал от всяких там козлов… – Она опять шмыгнула разбитым носом и добавила с укором: – А ваши уроды его по голове!
   – Ничего с твоим Петей не случилось. Оклемается, не бойся. Так, значит, ты, Ярослава, девушка порядочная?
   – Конечно! Думаете, если человек без крыши над головой, так на нем уже и клейма ставить негде? Я, между прочим, в очень хорошем детдоме жила, образцово-показательном. Если хотите, я вам сейчас «Евгения Онегина» наизусть расскажу.
   – Любишь Александра Сергеевича? – спросил Закревский с улыбкой.
   – Не, я больше Льва Николаевича уважаю, а Пушкина просто запомнила. Память у меня хорошая, – пояснила девчонка с застенчивой улыбкой.
   То, что память у нее хорошая и какое-никакое базовое образование есть, – неплохо, это его задачу облегчает в разы.
   – Ярослава, а сколько тебе лет?
   – Двадцать два.
   Надо же! А выглядит намного моложе. Хотя хрен поймешь эту современную молодежь. Разоденутся, поразмалевываются, вот и думай, кто перед тобой: совершеннолетняя или малолетка.
   – Послушайте, благодетель! – Пока длилась беседа, девчонка успела уничтожить весь принесенный ужин и приступить к десерту. Сейчас она вгрызалась крепкими зубами в сочный бок яблока. – Я вот тут подумала: а что это вы мне все вопросы задаете, а на мои не отвечаете? Привезли меня, понимаешь, непонятно куда, заперли в комнате какой-то дурацкой, охранников-дебилов приставили. Это за что же мне такая честь? Если вы не извращенец и нет у вас всяких непристойных фантазий, тогда зачем я вам? Медосмотры какие-то… – Девчонка не договорила, уставилась на него расширившимися от ужаса глазами.
   – Что такое, Ярослава? – Владислав Дмитриевич попытался улыбнуться, но получилось, наверное, не очень убедительно, потому что она вдруг проворно вскочила из-за стола, схватила вилку, сжав ее в трясущейся руке.
   – Я знаю зачем, – проговорила девчонка приглушенным шепотом. – Догадалась. Вы меня на органы забрали, да? Сейчас отмоете, откормите, медосмотр проведете и разберете на запчасти!
   – Ярослава!
   – Только имейте в виду, – она не дала ему договорить, закружилась по комнате в поисках оружия более эффективного, чем вилка, – я вам просто так не дамся!
   – Ярослава, успокойся! – Закревский устало взмахнул рукой. – И сядь, будь любезна, на свое место. Твое предположение чудовищно и необоснованно.
   – Это почему? Вы уже старый, у вас вон сердце больное! Может, вам сердце мое понадобилось?!
   Вот молодец! Никто ему правды не сказал, даже врачи, а эта рубанула с плеча. Старый он и немощный, и не хрен хорохориться… Сердце, уже почти успокоившееся, опять заныло.
   – Если бы мне понадобилась пересадка сердца, то, уж поверь моему слову, я нашел бы донора гораздо менее… специфичного, чем ты. – Владислав Дмитриевич невесело усмехнулся: – Или ты думаешь, что для подобных целей годится первый встречный?
   – Нет. – Похоже, она немного поостыла, во всяком случае, перестала размахивать вилкой. – Просто хочу понять, зачем я вам такая понадобилась.
   – А ты считаешь, что годишься только на запчасти? – поинтересовался он, всматриваясь в побледневшее лицо своей протеже. Нет, что ни говори, а девочка сообразительная и с фантазией. Это ж надо было до такого додуматься!
   – Неважно, что считаю я. – Она уселась обратно в кресло. – Важно, что считаете вы.
   – Ярослава, – он тяжело вздохнул, собираясь с мыслями, – давай мы вот о чем с тобой договоримся: ты пока просто мне доверься, веди себя хорошо, не мешай моим людям делать свое дело, а потом, всего спустя каких-то два дня, я все тебе объясню. Согласна?
   – А если не согласна? У меня вообще есть выбор? – спросила она.
   – Выбор есть всегда, – Закревский кивнул. – Ты можешь вернуться на свалку, жить как пресмыкающееся, дождаться, когда Косой или его люди тебя изнасилуют или искалечат. А можешь полностью изменить свою жизнь, стать совершенно другим человеком, открыть для себя небывалые горизонты.
   – Вы меня удочерить собираетесь, что ли? – Девчонка скривила губы в саркастической улыбке.
   – Нет, но твое предположение недалеко от истины. Ярослава, подумай сейчас, пока еще есть время. Если ты решишь вернуться к прежней жизни, я не стану тебя удерживать. В том деле, которое я задумал, мне нужен союзник, а не безропотный исполнитель.
   – А что за дело вы задумали?
   – Узнаешь через два дня. Если, конечно, решишь остаться.
   Девчонка молчала очень долго. Владислав Дмитриевич уже испугался, что она откажется. Не то чтобы потеря так уж велика, но время уходит, и про союзника он не соврал. Для качественного осуществления плана его протеже должна чувствовать себя полноправным участником игры. Неважно, кем она будет являться на самом деле, но иллюзию сопричастности и значимости очень важно сохранить как можно дольше.
   – Я остаюсь! – заявила она как раз в тот момент, когда Закревский решил, что придется искать новую кандидатуру. – Только мне нужны гарантии.
   – Никаких гарантий! – он покачал головой. – Моего честного слова вполне достаточно. Пойми меня правильно, Ярослава, на твое место я могу найти сотню желающих.
   – Но в этом случае вы потеряете деньги. Я же видела, вы заплатили за меня Косому.
   – Поверь, деньги не играют в моей жизни ключевой роли.
   – А что играет?
   Нет, ну до чего же дотошная! С одной стороны, сметливость – это хорошо, но с другой – излишнее любопытство ему ни к чему.
   – А что играет, ты узнаешь через два дня. – Он встал, показывая этим, что разговор закончен. – И, пожалуйста, очень тебя прошу, не создавай моим сотрудникам лишних проблем, веди себя хорошо. Мы договорились, Ярослава?
   По девчонкиному лицу было видно, что вопросов у нее еще очень много, но не задавать их у нее ума хватило. Это хороший знак.
   – Всего доброго, Ярослава!
   Не дожидаясь ответа, Владислав Дмитриевич вышел из комнаты.

* * *

   Полночи Яся провела без сна, думая над словами благодетеля. С одной стороны, гладко все у него выходит: достойная жизнь, новые горизонты. А с другой – бесплатный сыр бывает только в мышеловке. И ведь, что самое обидное, Яся пока не может рассмотреть ни сыра, ни мышеловки – сплошные загадки. Наверное, самым разумным в этой ситуации было бы вернуться на полигон к верному Пете. Впечатлений у нее после похищения и так выше крыши, будет о чем внукам на старости лет рассказать. Но что, если вернувшись, она действительно упустит свой шанс, потеряет то главное, ради чего и стоит жить на этом свете?! И пусть говорят, что любопытство сгубило кошку! Она не кошка, она умная и сообразительная. Она останется, понаблюдает за развитием событий, а уже потом решит, стоит ли игра свеч.
   С этой мыслью Яся погрузилась в глубокий сон. Всю оставшуюся ночь ей снились шахматы. Она сидела в шахматной комнате, за шахматной доской, ломая голову над партией. Ситуация получалась патовой, а проигрывать никак не хотелось. Еще бы рассмотреть лицо сидящего напротив человека. Да вот никак не выходило, она даже не могла понять, мужчина перед ней или женщина.
   Из шахматного сна девушку выдернул громкий стук и не менее громкий голос:
   – Эй, Ярослава! Подъем!
   Пару секунд она соображала, отчего это Петя орет на нее таким дурным голосом, а потом разом все вспомнила и кубарем скатилась с кровати. У нее ведь теперь новая жизнь и новые горизонты. Она же за каким-то чертом понадобилась самому Закревскому!
   – Ярослава, еще секунда – и мы входим! – пригрозил из-за двери Саныч.
   – Да нормально все! – крикнула она, натягивая халат. – Уже проснулась, встаю.
   – …А мы все равно входим! – Дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась бритая Лехина башка. – У нас инструкция!
   – Да пошел ты со своей инструкцией! – Яся запустила в башку тапком. – Одеться не дадут!
   Тапок попал прямиком Лехе в лоб. Даже странно, никогда она особой меткостью не отличалась. Это, наверное, из-за злости. Повадился подглядывать, паразит.
   – Да я тебе сейчас…
   Ясе было весьма любопытно узнать, что ей сделает охранник Леха, но, видимо, не судьба. В комнату, оттолкнув напарника, вошел Саныч.
   – У тебя пять минут на сборы, – сказал он и положил на кровать какой-то сверток.
   – Что там? – спросила Яся, косясь на сверток.
   – Олегович велел передать тебе одежду. Давай-ка, девонька, меньше вопросов – больше действий. Через десять минут нам выезжать.
   – Куда?
   – В больницу, на медкомиссию.
   Значит, медкомиссия неизбежна. Фу, какая гадость! Яся с детства не любила врачей, что уж говорить про всякие там медосмотры!
   – А покушать? – Она развернула сверток. Внутри оказались серая шерстяная юбка, черная блузка, упаковка колготок и туфли на плоской подошве. Однако, Олегович сноб и жадина! Одежки подобрал – закачаешься. Сам бы попробовал примерить такое безобразие.
   – Ярослава, какое покушать? – повысил голос Саныч. – Я ж тебе русским языком говорю – едем анализы сдавать. А это нужно делать натощак, ты что, не знаешь?!
   – Да откуда ж ей знать, козе помойной? – хмыкнул Леха.
   – Сам ты козел! – огрызнулась Яся. – Охранником у уважаемого человека работаешь, бабки небось приличные получаешь, а реакции никакой, от тапочка увернуться не сумел. Саныч, что это к вам на работу таких лохов берут?
   – Саныч! – застонал Леха. – Саныч, я сейчас на хрен все инструкции нарушу и раздеру эту шалаву, как жабу!
   – Охолони, молодой! – Саныч встал между напарником и Ясей. – А ты собирайся давай, говорливая!
   – Мне прямо перед вами переодеваться? – вскинулась Яся.
   – А слабо?! – Леха недобро сощурился.
   – Давай-ка выйдем, – Саныч дернул его за рукав. – Время уходит, а вы все лаетесь.
   Яся подождала, когда за охранниками закроется дверь, сгребла одежки, потопала в ванную. Одежки пришлись впору, ну разве что туфли оказались на размер велики, но это даже хорошо, потому что натертые вчера мозоли давали о себе знать ноющей болью, и в плотной обуви было бы совсем некомфортно.
   Переодевшись, Яся вышла из комнаты, хмуро посмотрела на охранников, буркнула:
   – Ну, везите, церберы, на свой медосмотр.
   – Он не наш, а твой! – фыркнул Леха.
   – Ишь, слова какие умные знаешь! – сощурился Саныч.
   – Так в «Космо» не только гороскопы и диеты печатают, – пожала она плечами.
   Во дворе перед джипом охраны нетерпеливо прохаживался туда-сюда Вениамин.
   – Опаздываем, – сказал он с укором и посмотрел на наручные часы. Что у него за привычка такая – чуть что, занятого из себя изображать?!
   – Так баба же! – хмыкнул Леха. – Еще хорошо, что у нее косметики нет, а то б и к вечеру не управились.
   – Как вам спалось, Ярослава? – Вениамин проигнорировал слова охранника и внимательно посмотрел на Ясю.
   – Нормально спалось, не хуже, чем на помойке.
   – Я рад. – Он распахнул перед Ясей дверцу и добавил с церемонным поклоном: – Прошу!
   В джипе расселись в привычном уже для Яси порядке: она на заднем сиденье в центре, охранники – по бокам, Вениамин – рядом с водителем. Ехали молча. Вениамин листал какие-то документы, охранники дремали, а Яся вертела головой. Теперь она точно знала, где находится дом благодетеля, и даже приблизительно понимала, как оттуда добраться до города. Не то чтобы Яся твердо решила удрать, но все-таки пути отступления лучше просчитывать заранее.
   Клиника, в которую ее привезли, находилась за чертой города, располагаясь в живописном, вполне себе курортном местечке, и была обнесена высоченным забором. Джип, въехав в распахнутые железные ворота, припарковался на стоянке возле трехэтажного кирпичного здания.
   – Ну, Ярослава, вы готовы? – Вениамин отложил в сторону документы, посмотрел на напрягшуюся Ясю.
   – Вроде того. – Ох, что-то не нравилось ей это местечко! С виду санаторий санаторием, а для чего забор? И охрана на въезде?
   – Это частная клиника, очень дорогая. – Вениамин уловил ее сомнения. – Люди, которые поправляют тут здоровье, предпочитают, чтобы им никто не досаждал. Отсюда все меры предосторожности.
   – А кто может досаждать этим людям? – поинтересовалась Яся. – Тут же вокруг один лес.
   – Журналисты, например. Вам пока трудно это понять, но в некоторых вопросах лучше соблюдать конфиденциальность.
   – Мой вопрос из таких? – Она сощурилась и поглядела на Вениамина с вызовом.
   – Мне трудно оценить степень его важности. – Секретарь улыбнулся: – Босс посвящает меня далеко не во все свои планы. Но, подозреваю, коль уж вас привезли именно в эту клинику, вы представляете для него определенный интерес.
   Надо же, как витиевато! Мозги сломаешь, пока поймешь, что хотел сказать этот заморыш.
   – На медосмотр я с охраной пойду? – Яся решила перейти непосредственно к делу.
   – Таковы инструкции! – Вениамин изобразил сожаление.
   – И по кабинетам они тоже со мной таскаться будут?
   – Думаю, это лишнее. Иван Александрович и Алексей Анатольевич подождут вас в коридоре.
   Яся не сразу поняла, про кого он говорит, а когда поняла, усмехнулась. Вишь, какой вежливый! Даже охранников по имени-отчеству называет.
   Медосмотр растянулся на несколько часов и стал для Яси тем еще испытанием. Одних только анализов у нее взяли черт знает сколько, попили кровушки, вурдалаки. Но анализы – это еще полбеды, от бесчисленных кабинетов, врачей и осмотров у Яси скоро закружилась голова. Одеться – раздеться, дышать – не дышать, открыть рот – закрыть рот, ну и прочие безобразия. Но самое страшное испытание ждало Ясю у стоматолога. Зубы она считала едва ли не самым ценным из того, чем наградила ее матушка-природа. Зубы у Яси были белые, крепкие, бормашины не ведавшие. Оказалось, до поры до времени не ведавшие. Выяснилось, что у нее аж три дырки. Как сказал стоматолог, кариес поверхностный, но лучше бы залечить. И ведь залечил, несмотря на громкие Ясины протесты и заверения, что ей и с поверхностным кариесом хорошо живется.