Надя задумалась, посмотрела в чашку и… перевернула ее вверх дном на блюдце.
– А что, зря смеешься, неплохая идея-то. Вот возьму и открою! Людям же всегда нужно, чтобы кто-то им окна помыл или полы… Нет, ей-богу! Возьму и открою! А то дома сидеть прям мочи нет…
Она подняла чашку и стала разглядывать причудливые кофейные узоры, образовавшиеся на стенках.
– Вот! Даже на кофейной гуще агентство выходит, как ни крути!
Они засмеялись, одновременно потянувшись к румяным булкам.
– Доброе утро!
На террасу вышел Сергей, а за ним, словно тень, слуга, чтобы отодвинуть-придвинуть стул, подать кофе, салфетку и упредить любое желание хозяина. Барышев сел за стол и раздраженным жестом попросил слугу уйти.
Ольга с беспокойством всмотрелась в его лицо – бледные щеки, темные круги под глазами, бегающий взгляд.
Не поцеловал, даже не посмотрел…
Взял чашку и, глядя в стол, на белую скатерть, начал пить маленькими глотками, хотя обычно кофе выпивал залпом.
– Сереж, ты почему ничего не ешь? – спросила Ольга.
– Не хочется.
И опять – не посмотрел, даже не поднял глаз.
– Вот-вот, – вмешалась Надежда. – Димочка тоже с утра не ест. Кофе, и все. Я ему говорю – кушать надо с утра, а он ни в какую. Кстати, Сереж, мы с тобой так по-человечески и не поздоровались!
– Очень рад, что ты приехала, Надь. – Он скользнул по ней взглядом и опять уставился в скатерть. – Я разве тебе этого вчера не говорил?
– А ты еще раз скажи! Не развалишься!
Сергей допил кофе, так ни разу и не взглянув на Ольгу.
– Сережа, ты что, заболел? – забеспокоилась она.
– Нет, с чего ты взяла?
И опять – не посмотрел в глаза и, словно опасаясь развития темы о своем нездоровье, переключился на Надежду с каким-то неестественным интересом.
– Ну, как тебе тут? Как Паттайя?
– Так я ж еще ничего не видела! С самолета – сюда, потом прием этот… В окне машины чего-то мелькало… Вроде ничего себе! Красиво.
Сергей не слушал – Ольга видела это по его лицу. Она встала, подошла к нему, пощупала лоб. Он отстранился.
– Оль, ну что ты…
– Нет, у тебя вид какой-то… Ты точно хорошо себя чувствуешь? По-моему, температура. Вон, испарина…
– Тебе кажется. – Барышев резко встал, поцеловал ее в щеку – отстраненно, казенно, для проформы, не так, как целовал всегда, даже когда был бешено занят и все мысли поглощала работа.
– Сереж… – Она взяла его за руку, но он ее мягко освободил и сунул в карман.
– Я абсолютно здоров! Ну, я поехал, опаздываю. Пока, до вечера! – Сергей махнул рукой Наде и стремительно вышел.
– Что с ним такое? – растерянно пробормотала Ольга. – Непонятно.
– Ну, может, живот прихватило или еще что… – пожала плечами Надя. – Климат тут у вас для русского человека неполезный.
Она встала, поправила шляпу и с томным видом направилась по дорожке в сад. Ольга пошла за ней.
Нет, все, она поставит Сергею условие: или день полного отдыха, или…
Что «или», Ольга никак не могла придумать. Не было никакой карательной меры, которую она могла бы применить к Барышеву.
Может, пожаловаться Петру Петровичу? Кажется, Стрельников имеет влияние на Сергея и мог заставить его не только в сто первый раз перепроверить расчеты, но и настоять на коротком отдыхе.
…Ни Ольга, ни Надя не видели, как служанка, убирая со стола посуду, замерла над чашкой с кофейной гущей. Она долго рассматривала замысловатый узор, потом схватила чашку и сунула ее в общую кучу грязной посуды на подносе.
– Bad, very bad, – пробормотала она, уходя с террасы. – Death sign![1]
Оксана увидела, как Барышев выходит из «Мерседеса» и стремительно направляется к офису.
Он был погружен в себя, по сторонам не смотрел и поэтому ее не заметил.
Оксана хотела ему посигналить, но такая демонстрация отношений с шефом была бы преждевременной. Хотя стоит, наверное, рискнуть.
Интересно, что бы он сделал? Сухо кивнул? Помахал рукой? Или вообще не в его правилах реагировать на автомобильные гудки? Так и подмывало проверить, но Оксана решила – рано. Всего один поцелуй… Рыбка еще непрочно сидит на крючке, того и гляди сорвется в силу своей добропорядочности и хорошего воспитания. Рыбку еще подсекать и подсекать, поэтому неосторожные движения ни к чему.
Как назло, привычное место на парковке оказалось занято. Они все были заняты, места на парковке, а Барышев уже подходил к двери, еще пара секунд, и он скроется из вида, так и не заметив ее эффектного выхода из машины, летящей походки, обворожительной полуулыбки и прочих «подсекающих» ухищрений.
Недолго думая, Оксана бросила кабриолет поперек парковки, перекрыв выезд сразу нескольким машинам, и почти бегом стала догонять Барышева.
Наверное, это было глупостью – мчаться за шефом на глазах у его водителя, – но так хотелось закрепить успех первого поцелуя, увидеть в его глазах, нет, не страсть, не влюбленность, но хотя бы смятение загнанного в угол самца, который не в силах справиться со своими инстинктами.
Оксана знала, как бить и куда. Конечно, не было уверенности в стопроцентном успехе – она не дура, чтобы думать, что будто мужики одинаковые, но разведка боем прошла успешно, а значит, есть вероятность полной победы.
Триумфальной и феерической.
Неужели вы не заметили, Сергей Леонидович, что у вас нет другого выхода, кроме как связать свою жизнь со мной?
Дети? Прискорбное обстоятельство, но сами решайте – убивать свою жизнь на их прибавление и воспитание или…
Жена? Как говорится, не стенка.
Сдавайтесь, или я иссушу вас, как зной плодородную землю, выпью кровь, вытру ноги, перешагну и пойду, а вы погибнете, и не спасут вас ни дети, ни старорежимная женушка…
Она почти нагнала Сергея у лифта, но дорогу ей вдруг преградили два тайца. Оксана в сердцах чуть не отпихнула их, но в последний момент, поняв, что это сотрудники «Стройкома», остановилась и натянула на лицо улыбку.
– Могу быть чем-то полезна?
Нажав кнопку вызова лифта, Барышев замер в ожидании кабины.
Обернись! У тебя спина должна гореть от моего взгляда.
– Вы не могли бы в пять часов помочь нам провести совещание? – пролопотал таец.
– Да, конечно, – не глядя на него, сказала Оксана.
Не обернулся. Открыл свою черную папку и уставился в бумаги.
– Тогда я попросил бы вас кое-что подготовить, – залопотал второй. – Нужно, чтобы перед каждым участником совещания лежало на столе, ну… такое краткое содержание темы совещания.
– Хорошо.
Барышев захлопнул папку. Огонек на панели лифта, обозначающий этажи, приближался к первому.
Оксана рванулась к лифту, но таец мягко придержал ее за руку.
– Если вас не затруднит, зайдите в секретариат и возьмите тексты для перевода, а потом…
Огонек остановился, двери раскрылись, Барышев шагнул в лифт.
– Да чтоб ты пропал, скотина! – с улыбкой прошипела Оксана тайцу по-русски.
– Что? – не понял он.
– Что? – повторил второй.
– Обязательно! Я все поняла! – Оксана все же легонько толкнула их и подскочила к лифту.
Двери захлопнулись у нее перед носом. Последнее, что она увидела, – холодный высокомерный взгляд Барышева.
Он смотрел на нее так, словно первый раз видел. И даже не подумал остановить лифт…
Чтобы привести мысли в порядок и успокоиться, Оксана пошла на десятый этаж пешком.
Где она допустила ошибку?
Может, в ответ на его поцелуй стоило залепить пощечину? Мол, я порядочная девушка, вы женаты, и все такое… Это был бы куда более прочный крючок, чем ее умелые, порочные объятия.
Сегодня Барышев выглядел бы виноватым, побитым, заискивающим. Он попытался бы объяснить свой безумный поступок, а объяснить его можно только так – влюбился, голову потерял, простите…
Вот с этой отправной точки было бы легче стартовать. А теперь…
Оксана остановилась возле двери генерального.
Ну, ничего, прорвемся. Она знает, что делать.
– Я доложу, – подскочил секретарь.
– Не надо!
Оксана рывком распахнула дверь.
Барышев сидел за столом с каменным лицом. Его выражение не изменилось, когда он увидел Оксану. Но это ее не смутило – она зашла в кабинет, плотно закрыла за собой дверь и, спиной привалившись к ней, со счастливой улыбкой сказала:
– Я думала о тебе всю ночь!
Он должен был хотя бы смутиться. Или испугаться, что секретарь услышит. Или выпалить «Вы уволены»! Это означало бы – она его зацепила, и сопротивляться он может только таким способом.
Но, не оправдав ожиданий, шеф, словно не услышал ее судьбоносных слов и абсолютно индифферентным тоном сказал:
– Очень хорошо, что вы зашли. Сегодня прилетает несколько человек из «Стройкома». Вы не могли бы поехать в аэропорт их встретить?
– Разумеется, Сергей Леонидович…
Вот это пощечина. Оплеуха… Нет, удар в солнечное сплетение, стало трудно дышать, а на глаза навернулись слезы.
Да за кого он ее принимает? За дешевку, которую можно потискать в свое удовольствие в уголке, а потом дать понять, что она просто шлюха?
Скотина. Сытая, бездушная скотина. Нужно ударить его, вмазать изо всех сил, и не пощечину дать, а кулаком в лицо, чтобы с этой самодовольной рожи стерлись высокомерие и презрительный холод.
– А что, зря смеешься, неплохая идея-то. Вот возьму и открою! Людям же всегда нужно, чтобы кто-то им окна помыл или полы… Нет, ей-богу! Возьму и открою! А то дома сидеть прям мочи нет…
Она подняла чашку и стала разглядывать причудливые кофейные узоры, образовавшиеся на стенках.
– Вот! Даже на кофейной гуще агентство выходит, как ни крути!
Они засмеялись, одновременно потянувшись к румяным булкам.
– Доброе утро!
На террасу вышел Сергей, а за ним, словно тень, слуга, чтобы отодвинуть-придвинуть стул, подать кофе, салфетку и упредить любое желание хозяина. Барышев сел за стол и раздраженным жестом попросил слугу уйти.
Ольга с беспокойством всмотрелась в его лицо – бледные щеки, темные круги под глазами, бегающий взгляд.
Не поцеловал, даже не посмотрел…
Взял чашку и, глядя в стол, на белую скатерть, начал пить маленькими глотками, хотя обычно кофе выпивал залпом.
– Сереж, ты почему ничего не ешь? – спросила Ольга.
– Не хочется.
И опять – не посмотрел, даже не поднял глаз.
– Вот-вот, – вмешалась Надежда. – Димочка тоже с утра не ест. Кофе, и все. Я ему говорю – кушать надо с утра, а он ни в какую. Кстати, Сереж, мы с тобой так по-человечески и не поздоровались!
– Очень рад, что ты приехала, Надь. – Он скользнул по ней взглядом и опять уставился в скатерть. – Я разве тебе этого вчера не говорил?
– А ты еще раз скажи! Не развалишься!
Сергей допил кофе, так ни разу и не взглянув на Ольгу.
– Сережа, ты что, заболел? – забеспокоилась она.
– Нет, с чего ты взяла?
И опять – не посмотрел в глаза и, словно опасаясь развития темы о своем нездоровье, переключился на Надежду с каким-то неестественным интересом.
– Ну, как тебе тут? Как Паттайя?
– Так я ж еще ничего не видела! С самолета – сюда, потом прием этот… В окне машины чего-то мелькало… Вроде ничего себе! Красиво.
Сергей не слушал – Ольга видела это по его лицу. Она встала, подошла к нему, пощупала лоб. Он отстранился.
– Оль, ну что ты…
– Нет, у тебя вид какой-то… Ты точно хорошо себя чувствуешь? По-моему, температура. Вон, испарина…
– Тебе кажется. – Барышев резко встал, поцеловал ее в щеку – отстраненно, казенно, для проформы, не так, как целовал всегда, даже когда был бешено занят и все мысли поглощала работа.
– Сереж… – Она взяла его за руку, но он ее мягко освободил и сунул в карман.
– Я абсолютно здоров! Ну, я поехал, опаздываю. Пока, до вечера! – Сергей махнул рукой Наде и стремительно вышел.
– Что с ним такое? – растерянно пробормотала Ольга. – Непонятно.
– Ну, может, живот прихватило или еще что… – пожала плечами Надя. – Климат тут у вас для русского человека неполезный.
Она встала, поправила шляпу и с томным видом направилась по дорожке в сад. Ольга пошла за ней.
Нет, все, она поставит Сергею условие: или день полного отдыха, или…
Что «или», Ольга никак не могла придумать. Не было никакой карательной меры, которую она могла бы применить к Барышеву.
Может, пожаловаться Петру Петровичу? Кажется, Стрельников имеет влияние на Сергея и мог заставить его не только в сто первый раз перепроверить расчеты, но и настоять на коротком отдыхе.
…Ни Ольга, ни Надя не видели, как служанка, убирая со стола посуду, замерла над чашкой с кофейной гущей. Она долго рассматривала замысловатый узор, потом схватила чашку и сунула ее в общую кучу грязной посуды на подносе.
– Bad, very bad, – пробормотала она, уходя с террасы. – Death sign![1]
Оксана увидела, как Барышев выходит из «Мерседеса» и стремительно направляется к офису.
Он был погружен в себя, по сторонам не смотрел и поэтому ее не заметил.
Оксана хотела ему посигналить, но такая демонстрация отношений с шефом была бы преждевременной. Хотя стоит, наверное, рискнуть.
Интересно, что бы он сделал? Сухо кивнул? Помахал рукой? Или вообще не в его правилах реагировать на автомобильные гудки? Так и подмывало проверить, но Оксана решила – рано. Всего один поцелуй… Рыбка еще непрочно сидит на крючке, того и гляди сорвется в силу своей добропорядочности и хорошего воспитания. Рыбку еще подсекать и подсекать, поэтому неосторожные движения ни к чему.
Как назло, привычное место на парковке оказалось занято. Они все были заняты, места на парковке, а Барышев уже подходил к двери, еще пара секунд, и он скроется из вида, так и не заметив ее эффектного выхода из машины, летящей походки, обворожительной полуулыбки и прочих «подсекающих» ухищрений.
Недолго думая, Оксана бросила кабриолет поперек парковки, перекрыв выезд сразу нескольким машинам, и почти бегом стала догонять Барышева.
Наверное, это было глупостью – мчаться за шефом на глазах у его водителя, – но так хотелось закрепить успех первого поцелуя, увидеть в его глазах, нет, не страсть, не влюбленность, но хотя бы смятение загнанного в угол самца, который не в силах справиться со своими инстинктами.
Оксана знала, как бить и куда. Конечно, не было уверенности в стопроцентном успехе – она не дура, чтобы думать, что будто мужики одинаковые, но разведка боем прошла успешно, а значит, есть вероятность полной победы.
Триумфальной и феерической.
Неужели вы не заметили, Сергей Леонидович, что у вас нет другого выхода, кроме как связать свою жизнь со мной?
Дети? Прискорбное обстоятельство, но сами решайте – убивать свою жизнь на их прибавление и воспитание или…
Жена? Как говорится, не стенка.
Сдавайтесь, или я иссушу вас, как зной плодородную землю, выпью кровь, вытру ноги, перешагну и пойду, а вы погибнете, и не спасут вас ни дети, ни старорежимная женушка…
Она почти нагнала Сергея у лифта, но дорогу ей вдруг преградили два тайца. Оксана в сердцах чуть не отпихнула их, но в последний момент, поняв, что это сотрудники «Стройкома», остановилась и натянула на лицо улыбку.
– Могу быть чем-то полезна?
Нажав кнопку вызова лифта, Барышев замер в ожидании кабины.
Обернись! У тебя спина должна гореть от моего взгляда.
– Вы не могли бы в пять часов помочь нам провести совещание? – пролопотал таец.
– Да, конечно, – не глядя на него, сказала Оксана.
Не обернулся. Открыл свою черную папку и уставился в бумаги.
– Тогда я попросил бы вас кое-что подготовить, – залопотал второй. – Нужно, чтобы перед каждым участником совещания лежало на столе, ну… такое краткое содержание темы совещания.
– Хорошо.
Барышев захлопнул папку. Огонек на панели лифта, обозначающий этажи, приближался к первому.
Оксана рванулась к лифту, но таец мягко придержал ее за руку.
– Если вас не затруднит, зайдите в секретариат и возьмите тексты для перевода, а потом…
Огонек остановился, двери раскрылись, Барышев шагнул в лифт.
– Да чтоб ты пропал, скотина! – с улыбкой прошипела Оксана тайцу по-русски.
– Что? – не понял он.
– Что? – повторил второй.
– Обязательно! Я все поняла! – Оксана все же легонько толкнула их и подскочила к лифту.
Двери захлопнулись у нее перед носом. Последнее, что она увидела, – холодный высокомерный взгляд Барышева.
Он смотрел на нее так, словно первый раз видел. И даже не подумал остановить лифт…
Чтобы привести мысли в порядок и успокоиться, Оксана пошла на десятый этаж пешком.
Где она допустила ошибку?
Может, в ответ на его поцелуй стоило залепить пощечину? Мол, я порядочная девушка, вы женаты, и все такое… Это был бы куда более прочный крючок, чем ее умелые, порочные объятия.
Сегодня Барышев выглядел бы виноватым, побитым, заискивающим. Он попытался бы объяснить свой безумный поступок, а объяснить его можно только так – влюбился, голову потерял, простите…
Вот с этой отправной точки было бы легче стартовать. А теперь…
Оксана остановилась возле двери генерального.
Ну, ничего, прорвемся. Она знает, что делать.
– Я доложу, – подскочил секретарь.
– Не надо!
Оксана рывком распахнула дверь.
Барышев сидел за столом с каменным лицом. Его выражение не изменилось, когда он увидел Оксану. Но это ее не смутило – она зашла в кабинет, плотно закрыла за собой дверь и, спиной привалившись к ней, со счастливой улыбкой сказала:
– Я думала о тебе всю ночь!
Он должен был хотя бы смутиться. Или испугаться, что секретарь услышит. Или выпалить «Вы уволены»! Это означало бы – она его зацепила, и сопротивляться он может только таким способом.
Но, не оправдав ожиданий, шеф, словно не услышал ее судьбоносных слов и абсолютно индифферентным тоном сказал:
– Очень хорошо, что вы зашли. Сегодня прилетает несколько человек из «Стройкома». Вы не могли бы поехать в аэропорт их встретить?
– Разумеется, Сергей Леонидович…
Вот это пощечина. Оплеуха… Нет, удар в солнечное сплетение, стало трудно дышать, а на глаза навернулись слезы.
Да за кого он ее принимает? За дешевку, которую можно потискать в свое удовольствие в уголке, а потом дать понять, что она просто шлюха?
Скотина. Сытая, бездушная скотина. Нужно ударить его, вмазать изо всех сил, и не пощечину дать, а кулаком в лицо, чтобы с этой самодовольной рожи стерлись высокомерие и презрительный холод.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента