– Ну да…
– «Ну да»! «Ну да»! – передразнила Гермиона. – Ты бы себя послушал! Да ты просто бактерия, инфузория или как там ее еще называют. Твои потребности сводятся к самым простейшим, и мне стыдно, что ты мой брат!
Я напустил на себя аристократическую холодность, в ответ волшебница раздула скоппендэйловские ноздри. Мои гримасы ее ничуть не смущали.
– Прежде всего тебе необходимо совершать утренние пробежки! Вокруг дома. Кругов десять перед завтраком.
Я онемел.
– Чего совершать? Пробежки? Ты хочешь, чтобы я, аристократ, голубая кровь, элита королевства, носился по утрам вокруг дома?
– А что? Так многие молодые мужчины делают!
– Они, должно быть, рехнулись. Передай им, что я этого не одобряю.
– Браул, физические упражнения закаляют тело и дух!
– Но я не хочу закалять тело и дух! Мне и так хорошо!
По спине моей побежали мурашки, совсем как те молодые люди, о которых говорила Гермиона.
– Браул, ты не понимаешь! Ныне другие времена, невозможно оставаться в стороне от бурных событий нашего века! Это просто бестактно!
Я скрестил руки на груди.
– Пусть бурные события века обходятся без меня!
– Так и знала, что ты выдашь что-нибудь эдакое. Ты невыносим!
– Никуда меня выносить не надо. Я у себя дома и, кажется, никому не мешаю.
– Но так нельзя! – Гермиона хлопнула обеими руками по своей юбке. – Когда все вокруг меня спрашивают, как поживает Браул, как идут его дела, я теряюсь и не знаю, что ответить. Отшучиваюсь. Не могу же я прямо заявить, что ты безвылазно сидишь в своей берлоге и покрываешься мхами и лишайниками. Общество изменилось, оно уже не такое, как раньше. Прогресс катится вперед, и ты рискуешь отстать настолько, что про тебя просто-напросто забудут!
– Ну и пусть! Лишь бы не досаждали мне просьбами о помощи.
– Ты – сухарь! Бездушное бревно!
– А ты – напичканная вздорными идеями современная девушка!
Гермиона расхохоталась:
– Браул, ты сделал мне комплимент.
– Да? Зараза!
– Только вместо слова «напичканная» я бы употребила «напитанная».
– Вот погоди, – рассвирепел я, – соберусь с мыслями и употреблю такое…
Снова смех, звонкий, словно колокольчик. Я хмуро смотрел на нее, размышляя, как быстро в последнее время прогрессивные идеи проникают в нашу среду. Девицы теперь вооружены на все случаи жизни – на зуб им не попадайся, ибо рискуешь получить в лоб какой-нибудь новомодной теорией, касающейся общественного устройства или взаимоотношения полов. Вот и Гермиона стала одной из прогрессивных. И, по всей видимости, утренние пробежки она на полном серьезе считает делом полезным. О старые добрые времена, где вы?! Теперь девицу из высшего общества интересует не только замужество и прочный брак, о нет, им подавай философию, социологию и политику. Именно об этом рассуждают современные барышни, собирающиеся за чаем в узком кругу. Именно это они разносят по городам и весям, вербуя в свои прогрессивные ряды новых адепток, таких же юных, с горящими глазами. Наиболее же падки на новомодные воззрения именно чародейки, одна из которых сидела передо мной и молола абсолютную чушь.
Теперь Гермиона была уверена, что, кроме пробежек, мне не помешает верховая езда. А еще, вероятно, и плавание в проруби зимой.
Ну, «езду» я еще стерпел, но, когда мы дошли до «проруби», взревел и схватился на голову.
– Ты просто чудовище, дорогуша!
– А ты – слабак. Я хотела бы видеть рядом с собой такого брата, от которого бы все встречные падали в обморок!
– Такого страшного?
– Наоборот. Я имею в виду образец совершенства!
Я не знал, что на это сказать. Одно ясно – Браул Невергор весьма далек от совершенства, тем более от его образца. Гермиона тешит себя напрасными надеждами. Оставалось лишь тактично ее о том уведомить.
– И не мечтай! – гаркнул я, гордо отвернувшись.
Юная волшебница погрузилась в свои душевные глубины, но пробыла там недолго и махнула рукой.
– Браул, ну хотя бы пробежка! А там, глядишь, войдешь во вкус…
– Нет!
– Ну ладно, я старалась, никто не скажет, что я сидела сложа руки…
– А что это ты с цепи сорвалась? Какая тебе реальная выгода от того, что я стану похожим на стройного атлета?
– Не веришь в мои благородные чувства? – удивилась Гермиона.
– Да как тебе сказать…
Я слишком хорошо ее знал, чтобы не испытывать здорового скепсиса.
– Хорошо, Браул, прекратим этот разговор, – промолвила она. – Вижу, ты предпочитаешь хиреть и чахнуть, вместо того чтобы дышать полной грудью.
– Предпочитаю. И, кстати, буду делать это даже назло, ибо слишком многие в последнее время долдонят мне, что я должен изменить свой образ жизни.
– Например, кто?
– Не надо далеко ходить – Квирсел… Он связал это с уровнем моего интеллекта и подверг его уничижительной критике.
– Я с ним согласна. Мозг, не получающий свежего воздуха, уменьшается в размерах, усыхает. В один прекрасный день ты обнаружишь, что думать тебе уже нечем.
– Замечательно. Думанье очень утомительно.
– Зануда!
– Надоеда!
– А кто еще говорил тебе, что ты заплесневелый мухомор?
– Зубастик. Впрочем, он скорее намекал…
– Зубастик? Изенгрим? Хм…
– Что значит «хм»? Этот злыдень, этот дьявольский шутник в очередной раз сотворил со мной одно из своих безобразий!
Гермиона внимательно посмотрела на меня.
– Женская интуиция подсказывает мне, что вчера с тобой что-то случилось…
– Твоя интуиция так же пунктуальна, как старый маразматик. Ей надо было явиться полчаса назад. И это моя возлюбленная сестра! Обрушила на меня ворох вопросов, вцепилась клещами и не догадалась, что только чудом я остался жив… Вместо того чтобы приласкать меня, утешить и к чему-нибудь там прижать, пытаешь!
Гермиону долго упрашивать не надо. Если она чувствует, что ее долг – утешить, она это сделает. Подойдя ко мне, юная волшебница погладила меня по волосам и чмокнула в лобик.
– Расскажи, я сгораю от нетерпения.
– Кажется, теперь могу. Снадобье, приготовленное Селиной, действительно поднимает мертвых. Похмелье как рукой сняло. И никакой магии, заметь, все народными и подручными средствами.
– Здорово. Потом перепишу у нее рецепт.
– Подожди меня в гостиной. Я переоденусь и снизойду – и ни минутой раньше.
– Отлично! – Гермиона сделала мне ручкой и испарилась.
Как только простыл ее след, появился Квирсел.
– Значит, ты готов выложить ей все?
– Да. А что делать?
– Я участвую. Помнишь наш вчерашний разговор? Первый этап ты прошел. Зубастик не размазал тебя по стенке. Второй этап – Талула Поттер.
– Не сыпь мне соль на рану! Я и так не знаю, как выпутываться из этого переплета. Поджилки трясутся, как подумаю, что надо рассказать Гермионе о сестре Изенгрима! Может дойти до членовредительства.
– Я с тобой, – сказал мопс.
– Утешил, но все одно – приятно.
– Ты ничего не помнишь о сегодняшней ночи?
– Помню. Меня осенило в тот момент, когда Гермиона уговаривала меня дождаться зимы и нырнуть в прорубь. Где блокнот?
– Сейчас принесу. Я припрятал его на всякий случай под своей подстилкой.
– И что ты о нем думаешь?
– Весьма загадочный блокнот…
– Конечно, по-другому и быть не могло. Брошюра о пользе микстуры от кашля мне, разумеется, не попалась.
Руки дрожали, я с трудом натянул на себя свои домашние лохмотья. Мопс терпеливо ждал, шевеля ушами. На первом этаже Гермиона весело щебетала с Селиной, и песику, похоже, это не нравилось. Не любил он, когда тревожат его покой. Совсем как я.
– Сбегай за блокнотом, Квирсел.
– Мне приснился страшный сон, Браул.
– Сны обсудим позже.
– Обычно это означает дальнейшее обострение ситуации.
– Так ей и надо! Иди! Помни о втором этапе!
Издав глубокий вздох, Квирсел убежал, а я двинулся в гостиную с кисло-героической миной на лице.
Гермиона пришла кстати. Теперь я могу опереться о ее мужественное плечо и получить совет. Надо только запастись терпением и пропускать мимо ушей уничижительные замечания.
Глава 13
– «Ну да»! «Ну да»! – передразнила Гермиона. – Ты бы себя послушал! Да ты просто бактерия, инфузория или как там ее еще называют. Твои потребности сводятся к самым простейшим, и мне стыдно, что ты мой брат!
Я напустил на себя аристократическую холодность, в ответ волшебница раздула скоппендэйловские ноздри. Мои гримасы ее ничуть не смущали.
– Прежде всего тебе необходимо совершать утренние пробежки! Вокруг дома. Кругов десять перед завтраком.
Я онемел.
– Чего совершать? Пробежки? Ты хочешь, чтобы я, аристократ, голубая кровь, элита королевства, носился по утрам вокруг дома?
– А что? Так многие молодые мужчины делают!
– Они, должно быть, рехнулись. Передай им, что я этого не одобряю.
– Браул, физические упражнения закаляют тело и дух!
– Но я не хочу закалять тело и дух! Мне и так хорошо!
По спине моей побежали мурашки, совсем как те молодые люди, о которых говорила Гермиона.
– Браул, ты не понимаешь! Ныне другие времена, невозможно оставаться в стороне от бурных событий нашего века! Это просто бестактно!
Я скрестил руки на груди.
– Пусть бурные события века обходятся без меня!
– Так и знала, что ты выдашь что-нибудь эдакое. Ты невыносим!
– Никуда меня выносить не надо. Я у себя дома и, кажется, никому не мешаю.
– Но так нельзя! – Гермиона хлопнула обеими руками по своей юбке. – Когда все вокруг меня спрашивают, как поживает Браул, как идут его дела, я теряюсь и не знаю, что ответить. Отшучиваюсь. Не могу же я прямо заявить, что ты безвылазно сидишь в своей берлоге и покрываешься мхами и лишайниками. Общество изменилось, оно уже не такое, как раньше. Прогресс катится вперед, и ты рискуешь отстать настолько, что про тебя просто-напросто забудут!
– Ну и пусть! Лишь бы не досаждали мне просьбами о помощи.
– Ты – сухарь! Бездушное бревно!
– А ты – напичканная вздорными идеями современная девушка!
Гермиона расхохоталась:
– Браул, ты сделал мне комплимент.
– Да? Зараза!
– Только вместо слова «напичканная» я бы употребила «напитанная».
– Вот погоди, – рассвирепел я, – соберусь с мыслями и употреблю такое…
Снова смех, звонкий, словно колокольчик. Я хмуро смотрел на нее, размышляя, как быстро в последнее время прогрессивные идеи проникают в нашу среду. Девицы теперь вооружены на все случаи жизни – на зуб им не попадайся, ибо рискуешь получить в лоб какой-нибудь новомодной теорией, касающейся общественного устройства или взаимоотношения полов. Вот и Гермиона стала одной из прогрессивных. И, по всей видимости, утренние пробежки она на полном серьезе считает делом полезным. О старые добрые времена, где вы?! Теперь девицу из высшего общества интересует не только замужество и прочный брак, о нет, им подавай философию, социологию и политику. Именно об этом рассуждают современные барышни, собирающиеся за чаем в узком кругу. Именно это они разносят по городам и весям, вербуя в свои прогрессивные ряды новых адепток, таких же юных, с горящими глазами. Наиболее же падки на новомодные воззрения именно чародейки, одна из которых сидела передо мной и молола абсолютную чушь.
Теперь Гермиона была уверена, что, кроме пробежек, мне не помешает верховая езда. А еще, вероятно, и плавание в проруби зимой.
Ну, «езду» я еще стерпел, но, когда мы дошли до «проруби», взревел и схватился на голову.
– Ты просто чудовище, дорогуша!
– А ты – слабак. Я хотела бы видеть рядом с собой такого брата, от которого бы все встречные падали в обморок!
– Такого страшного?
– Наоборот. Я имею в виду образец совершенства!
Я не знал, что на это сказать. Одно ясно – Браул Невергор весьма далек от совершенства, тем более от его образца. Гермиона тешит себя напрасными надеждами. Оставалось лишь тактично ее о том уведомить.
– И не мечтай! – гаркнул я, гордо отвернувшись.
Юная волшебница погрузилась в свои душевные глубины, но пробыла там недолго и махнула рукой.
– Браул, ну хотя бы пробежка! А там, глядишь, войдешь во вкус…
– Нет!
– Ну ладно, я старалась, никто не скажет, что я сидела сложа руки…
– А что это ты с цепи сорвалась? Какая тебе реальная выгода от того, что я стану похожим на стройного атлета?
– Не веришь в мои благородные чувства? – удивилась Гермиона.
– Да как тебе сказать…
Я слишком хорошо ее знал, чтобы не испытывать здорового скепсиса.
– Хорошо, Браул, прекратим этот разговор, – промолвила она. – Вижу, ты предпочитаешь хиреть и чахнуть, вместо того чтобы дышать полной грудью.
– Предпочитаю. И, кстати, буду делать это даже назло, ибо слишком многие в последнее время долдонят мне, что я должен изменить свой образ жизни.
– Например, кто?
– Не надо далеко ходить – Квирсел… Он связал это с уровнем моего интеллекта и подверг его уничижительной критике.
– Я с ним согласна. Мозг, не получающий свежего воздуха, уменьшается в размерах, усыхает. В один прекрасный день ты обнаружишь, что думать тебе уже нечем.
– Замечательно. Думанье очень утомительно.
– Зануда!
– Надоеда!
– А кто еще говорил тебе, что ты заплесневелый мухомор?
– Зубастик. Впрочем, он скорее намекал…
– Зубастик? Изенгрим? Хм…
– Что значит «хм»? Этот злыдень, этот дьявольский шутник в очередной раз сотворил со мной одно из своих безобразий!
Гермиона внимательно посмотрела на меня.
– Женская интуиция подсказывает мне, что вчера с тобой что-то случилось…
– Твоя интуиция так же пунктуальна, как старый маразматик. Ей надо было явиться полчаса назад. И это моя возлюбленная сестра! Обрушила на меня ворох вопросов, вцепилась клещами и не догадалась, что только чудом я остался жив… Вместо того чтобы приласкать меня, утешить и к чему-нибудь там прижать, пытаешь!
Гермиону долго упрашивать не надо. Если она чувствует, что ее долг – утешить, она это сделает. Подойдя ко мне, юная волшебница погладила меня по волосам и чмокнула в лобик.
– Расскажи, я сгораю от нетерпения.
– Кажется, теперь могу. Снадобье, приготовленное Селиной, действительно поднимает мертвых. Похмелье как рукой сняло. И никакой магии, заметь, все народными и подручными средствами.
– Здорово. Потом перепишу у нее рецепт.
– Подожди меня в гостиной. Я переоденусь и снизойду – и ни минутой раньше.
– Отлично! – Гермиона сделала мне ручкой и испарилась.
Как только простыл ее след, появился Квирсел.
– Значит, ты готов выложить ей все?
– Да. А что делать?
– Я участвую. Помнишь наш вчерашний разговор? Первый этап ты прошел. Зубастик не размазал тебя по стенке. Второй этап – Талула Поттер.
– Не сыпь мне соль на рану! Я и так не знаю, как выпутываться из этого переплета. Поджилки трясутся, как подумаю, что надо рассказать Гермионе о сестре Изенгрима! Может дойти до членовредительства.
– Я с тобой, – сказал мопс.
– Утешил, но все одно – приятно.
– Ты ничего не помнишь о сегодняшней ночи?
– Помню. Меня осенило в тот момент, когда Гермиона уговаривала меня дождаться зимы и нырнуть в прорубь. Где блокнот?
– Сейчас принесу. Я припрятал его на всякий случай под своей подстилкой.
– И что ты о нем думаешь?
– Весьма загадочный блокнот…
– Конечно, по-другому и быть не могло. Брошюра о пользе микстуры от кашля мне, разумеется, не попалась.
Руки дрожали, я с трудом натянул на себя свои домашние лохмотья. Мопс терпеливо ждал, шевеля ушами. На первом этаже Гермиона весело щебетала с Селиной, и песику, похоже, это не нравилось. Не любил он, когда тревожат его покой. Совсем как я.
– Сбегай за блокнотом, Квирсел.
– Мне приснился страшный сон, Браул.
– Сны обсудим позже.
– Обычно это означает дальнейшее обострение ситуации.
– Так ей и надо! Иди! Помни о втором этапе!
Издав глубокий вздох, Квирсел убежал, а я двинулся в гостиную с кисло-героической миной на лице.
Гермиона пришла кстати. Теперь я могу опереться о ее мужественное плечо и получить совет. Надо только запастись терпением и пропускать мимо ушей уничижительные замечания.
Глава 13
Селина организовала нам горячий чай с лимоном и плюшками собственного приготовления (лучших я в жизни не ел), и вся честная компания устроилась за круглым столом посреди гостиной. Потрескивал камин, за окном сияло холодное осеннее солнце, ветер занимался тем, что отдирал листву от веток в моем саду, а мне хоть бы хны. Я был дома и в безопасности. И даже если сказать «пока в безопасности», это не отменяло моей радости.
Квирсел немало преуспел в искусстве изображать человека. Гермиона все умилялась тому, как мопс сидит на стуле, подложив под себя подушечку, и держит лапками чашку чая с плюшкой. Ее тоже одолевало маниакальное стремление затискать и засюсюкать Квирсела, но она сдерживалась. Вот что значит голубая кровь. Это прежде всего – умение держать эмоции в узде. Впрочем, в общении со мной юная волшебница сдерживаться не очень привыкла, в чем вы уже убедились.
Выдув по чашке чая, мы порозовели, как поросята, и я спросил, чтобы дать начало беседе:
– Дорогуша, а зачем ты приезжала?
– Я? – Гермиона прекратила топить плюшку в чае и отправила ее в рот. – Есть одно дельце. Думаю, ты не откажешься.
– Откажусь.
– Почему?
– Чего доброго, ты заставишь меня лезть на самый высокий вулкан в нашем измерении. От тебя всего можно ожидать.
Гермиона засмеялась:
– Браул, Браул, до чего же ты малодушен. Иной раз думаю, что тебя подменили. Может, ты эльф? Может, настоящий мой брат живет где-нибудь в Биллерн-Сидх?
– Не живет.
– Уверен?
– Сто процентов. Оставим эту тему. Понимаю, измываться надо мной ты любишь больше всего на свете, но вернемся к нашим единорогам.
– Согласна, – с набитым ртом произнесла волшебница, глядя на меня сияющими глазами.
Я покосился на Квирсела. Мопс жевал свою плюшку с такой физиономией, словно над ним подшутили и подсунули вместо сдобы дохлую мышь. Беднягу опять что-то глодало. Кажется, он говорил про плохой сон.
– Давай сначала расскажешь ты о своих злоключениях, – предложила Гермиона. – А потом я огорошу тебя своей идеей.
И она поглядела на часы. Я несколько похолодел в районе солнечного сплетения. Раз смотрит, значит, ее идея должна осуществиться сегодня! А это очень и очень нехорошо.
– Итак, слушайте, – сказал я. – Слушай ты, Гермиона, и ты тоже, Квирсел. Кстати, дай мне мой трофей… Спасибо, о великий… – Ваш покорный наполнил терпким густым чаем еще одну чашку, раздавил в нем ломтик лимона и приступил: – Дело было так…
Рассказ занял минут сорок. Не упуская ни одной детали (просто чудо – снадобье Селины так прочистило мне память, что я вспомнил даже то, чего не помнил ранее), я выложил перед публикой упрямые факты, после чего закурил трубку.
Последние минут пять – семь Гермиона совершенно позабыла про чай. Будь я художником, я бы написал с нее портрет – до того забавно она смотрелась с открытым ртом. Квирсел лишь немногим отстал от нее. Похоже, реальность превзошла все его самые неприятные прогнозы.
– Браул, ты опять влез в какое-то кошмарное дело.
– Трудно не согласиться.
– И каковы твои дальнейшие планы?
– Отвернуть голову Зубастику Поттеру.
– Отвернуть?
– По часовой стрелке, – сказал я, выпуская дым.
Квирсел, ошеломленный, что-то пробормотал. Гермиона встала и властным жестом схватила блокнот, после чего с головой углубилась в чтение.
– Значит, вот какие в среде вашей аристократии порядки, – сказал мопс. – Шутки, розыгрыши…
– Да, – отозвался я. – И есть среди нас те, кто особенно доводит окружающих до белого каления. Жаль, что я не явился в клуб, размахивая трофеем, ну да пес с ним. Прости, Квирсел.
– Белый кролик… Думаешь, действительно божество?
– Уверен. Вряд ли Зубастик, при всем его таланте, смог бы превратить обычного ушастого в столь могущественное создание. И вряд ли это был он сам.
– Но тут нельзя быть уверенным. Что ты о нем знаешь? С той поры как вы потеряли друг с другом связь, Изенгрим мог многому научиться.
– В твоих словах есть зерно истины. Но пока это проверить нельзя. Я спрошу у Зубастика, чему он научился, когда буду откручивать ему голову…
– Очень и очень странно, – сказала Гермиона, кусая губы. – Страницы блокнота испещрены какими-то значками. Язык или шифр?
– Думаю, шифр, – произнес важно Квирсел, глотая чай. – И рисунки тоже что-то означают.
– Ни одного слова по-нашему. Я не специалист по языкам и шифрам, конечно, но мне кажется, у нас в Эртилане такой не используется.
Я курил трубку, рассматривая потолок. Самое время было применить дедукцию или как еще она там называется. Перед нами в полный рост вырисовалась некая тайна, а раз так, трудно обойти ее стороной и сделать вид, что ничего не было. Зачем-то ведь Зубастик послал меня в тот дом. Зачем-то ведь кролик привез меня в мое гнездышко. И этот блокнот дурацкий.
Не скажу, что горю желанием заниматься разгадкой ребусов. Некто хочет повесить на Браула Невергора еще пару-тройку проблем, так это надо понимать? Опять, значит, я крайний?
– Сомнений нет, Зубастик все подстроил, – сказал мопс. – Пригласил тебя в «Алмазное заклинание», напоил вместе со всеми, организовал игру в фанты, втянул тебя в нее – и вот результат. Все как по нотам. Очевидно, целью всего этого спектакля было похищение блокнота.
– Согласна, – сказала Гермиона. – Только у кого именно Браул его похитил? Почему блокнот лежал в заброшенном особняке? Да еще в районе, славящемся своей злачностью? И почему в комнате никого не было? И потом – а вдруг Браул украл бы не блокнот, а пустую бутылку или перочинный нож?
– Нет, нож и бутылку я отмел без сомнений, – заметил я.
– Расчет на психологию?
– Браво, Квирсел! – хлопнула в ладоши Гермиона. – Именно психологию. Зубастик верно решил, что ты прежде подумаешь, а потом уже сделаешь.
– О чем я подумаю?
– Изенгрим поставил себя на твое место. Пройдя полгорода, в темноте, по грязи, утомившись и перепугавшись до полусмерти, что ты выберешь? Конечно, самое весомое из предложенного набора. Глупо было тащиться к дракону на рога из-за сгоревших спичек. Ты взял то, что, по твоему мнению, наиболее ценно. Блокнот. Мысль, что такой путь проделан не зря, грел твое сердце.
– В точку. Грел!
– Это заговор, – сказал Квирсел. – Нюхом чую.
– Против кого? Против меня? – спросил я.
– Пока мы не знаем, однако склоняюсь к мысли, что ты всего лишь орудие в чужих руках, и в ближайшее время последует продолжение этой истории.
– Продолжение? – проскрипел я, холодея.
– А ты как думал?
– Но я тешил себя слабой надеждой…
– Зря, – сурово ответствовал Квирсел. – Теперь-то я своими глазами увижу, как ты влипаешь в историю, о чем талдычишь с утра до вечера.
– О жестокое сердце!
– Я реалист.
– Гермиона, спаси меня! – возопил ваш покорный. – Он меня обижает.
– Браул! – Волшебница постучала указательным пальцем по крышке стола. – Перестань панику наводить. Терпеть ненавижу, когда ты куксишься!
Я захлопнулся и надулся, как жаба.
– Надо пораскинуть мозгами. Браул, Зубастик тебе ничего не говорил?
– Когда?
– Ну когда отправлял тебя на улицу Висельников?
– «Следуй за белым кроликом!» – так он сказал. Мы еще заржали, как лошади.
– Секретная фраза, – заявил мопс.
– Вряд ли, – сказала Гермиона, вертя блокнот в пальцах. От чая и попыток что-либо разобрать в этих аккуратно насаженных на страницы закорючках она раскраснелась. Все прекраснейшие цветы мира не могли сравниться с ней по части красоты в тот момент. Невольно залюбуешься, забыв про насущные, пронизанные зловещими знамениями дела. – Наверное, фразу надо понимать буквально. Зубастик дал Браулу проводника-кролика. Ну и, конечно, ему не оставалось ничего, как следовать за ним. Не забывайте, наш герой был в стельку пьян.
– Ну а мне чего делать? – спросил я.
– Принять вызов, – ответила сестрица.
– Чей?
– Вызов судьбы.
– Опять?
– Снова!
– Вот видишь, Квирсел, так всегда и бывает. Она будет стоять в стороне и руководить, а я…
– Не нуди, Браул.
Снова от меня отмахнулись, словно я муха навозная.
– Этот блокнот – ключ, с помощью которого можно разгадать некую тайну…
– Надеюсь все-таки, что разгадывать ее буду не я…
– Ты, Браул.
– Ошибаешься. Следуя железной логике, в скором времени меня посетит Зубастик и, отпуская шуточки, попросит вернуть эту штуковину. Так и быть – пусть его голова остается на месте. Но вот что я сделаю: отдам ему блокнот, влеплю строгий выговор и уведомлю, что отныне путь в этот дом закрыт для него раз и навсегда. И пускай свои тайны разгадывает сам, мне-то какое дело? И нечего на меня так смотреть, будто я сбежал из лепрозория. Ты спрашивала о моих планах, дорогуша? Это они и есть. А после того как пыль уляжется, я отправлюсь спать.
Волшебница надула губки. Ну как же! Все опять идет не по ее.
– Хочешь сказать, тебя нисколечко не привлекает возможность приоткрыть тайны бытия?
– Если ты помнишь, этих тайн я уже навидался достаточно и сыт ими по горло. Нет!
Квирсел наблюдал за нами, подперев лапкой голову. Вид у него был невыносимо скучающий.
Услышав мое категоричное «нет», Гермиона слегка полыхнула алыми искрами. В минуты сильного душевного волнения магия, бывало, начинала изливаться из нее, как вода из переполненного тазика для умывания. Но меня было этим не испугать. Я дымил трубкой и улыбался, считая, что раунд остался за мной. Наивный…
– Значит, так?
– Так, дорогуша.
– Ладно! Тогда блокнот останется у меня!
– Что?
От моего крика Квирсел встрепенулся.
– Блокнот я оставлю себе, дорогой. И ты ничего не сможешь поделать!
Я закашлялся, а Гермиона мстительно ухмыльнулась. Побагровев, ваш покорный сообразил, что дым попал-таки ему не в то горло, а в следующий миг получил удар по спине. Гермиона пришла мне на помощь, не отказав, впрочем, себе в удовольствии чуть-чуть усилить спасительный хлопок.
Я просипел, дескать, что она себе позволяет? Блокнот добыл я, значит, я и верну его владельцу.
– Проблема в том, что Изенгрим Поттер не владелец, – напомнил Квирсел. – Возможно, он его просто украл.
– Украл?
– С твоей помощью.
Нет, они сговорились свести меня в могилу!
– Дело, вероятно, проще, чем нам представляется, – сказал мопс.
Гермиона подхватила его мысль:
– Конечно! Вообрази, дорогой, а вдруг к тебе нагрянут стражники? Можем ли мы полностью исключить такую возможность? Нет! Они устроят в твоем доме обыск и найдут блокнот – что тогда?
– Боюсь и подумать…
– Правильно. Твое изнеженное тело, не закаленное невзгодами и лишениями, я имею в виду спортом, вряд ли выдержит даже ночь пребывания в сыром холодном каземате. Не говоря уже о двадцати годах на острове вдали от мира. У тебя будет единственный выход – прокопать ложкой из темницы ход, но и в этом случае, добираясь до свободы, тебе придется плыть!..
Квирсел немало преуспел в искусстве изображать человека. Гермиона все умилялась тому, как мопс сидит на стуле, подложив под себя подушечку, и держит лапками чашку чая с плюшкой. Ее тоже одолевало маниакальное стремление затискать и засюсюкать Квирсела, но она сдерживалась. Вот что значит голубая кровь. Это прежде всего – умение держать эмоции в узде. Впрочем, в общении со мной юная волшебница сдерживаться не очень привыкла, в чем вы уже убедились.
Выдув по чашке чая, мы порозовели, как поросята, и я спросил, чтобы дать начало беседе:
– Дорогуша, а зачем ты приезжала?
– Я? – Гермиона прекратила топить плюшку в чае и отправила ее в рот. – Есть одно дельце. Думаю, ты не откажешься.
– Откажусь.
– Почему?
– Чего доброго, ты заставишь меня лезть на самый высокий вулкан в нашем измерении. От тебя всего можно ожидать.
Гермиона засмеялась:
– Браул, Браул, до чего же ты малодушен. Иной раз думаю, что тебя подменили. Может, ты эльф? Может, настоящий мой брат живет где-нибудь в Биллерн-Сидх?
– Не живет.
– Уверен?
– Сто процентов. Оставим эту тему. Понимаю, измываться надо мной ты любишь больше всего на свете, но вернемся к нашим единорогам.
– Согласна, – с набитым ртом произнесла волшебница, глядя на меня сияющими глазами.
Я покосился на Квирсела. Мопс жевал свою плюшку с такой физиономией, словно над ним подшутили и подсунули вместо сдобы дохлую мышь. Беднягу опять что-то глодало. Кажется, он говорил про плохой сон.
– Давай сначала расскажешь ты о своих злоключениях, – предложила Гермиона. – А потом я огорошу тебя своей идеей.
И она поглядела на часы. Я несколько похолодел в районе солнечного сплетения. Раз смотрит, значит, ее идея должна осуществиться сегодня! А это очень и очень нехорошо.
– Итак, слушайте, – сказал я. – Слушай ты, Гермиона, и ты тоже, Квирсел. Кстати, дай мне мой трофей… Спасибо, о великий… – Ваш покорный наполнил терпким густым чаем еще одну чашку, раздавил в нем ломтик лимона и приступил: – Дело было так…
Рассказ занял минут сорок. Не упуская ни одной детали (просто чудо – снадобье Селины так прочистило мне память, что я вспомнил даже то, чего не помнил ранее), я выложил перед публикой упрямые факты, после чего закурил трубку.
Последние минут пять – семь Гермиона совершенно позабыла про чай. Будь я художником, я бы написал с нее портрет – до того забавно она смотрелась с открытым ртом. Квирсел лишь немногим отстал от нее. Похоже, реальность превзошла все его самые неприятные прогнозы.
– Браул, ты опять влез в какое-то кошмарное дело.
– Трудно не согласиться.
– И каковы твои дальнейшие планы?
– Отвернуть голову Зубастику Поттеру.
– Отвернуть?
– По часовой стрелке, – сказал я, выпуская дым.
Квирсел, ошеломленный, что-то пробормотал. Гермиона встала и властным жестом схватила блокнот, после чего с головой углубилась в чтение.
– Значит, вот какие в среде вашей аристократии порядки, – сказал мопс. – Шутки, розыгрыши…
– Да, – отозвался я. – И есть среди нас те, кто особенно доводит окружающих до белого каления. Жаль, что я не явился в клуб, размахивая трофеем, ну да пес с ним. Прости, Квирсел.
– Белый кролик… Думаешь, действительно божество?
– Уверен. Вряд ли Зубастик, при всем его таланте, смог бы превратить обычного ушастого в столь могущественное создание. И вряд ли это был он сам.
– Но тут нельзя быть уверенным. Что ты о нем знаешь? С той поры как вы потеряли друг с другом связь, Изенгрим мог многому научиться.
– В твоих словах есть зерно истины. Но пока это проверить нельзя. Я спрошу у Зубастика, чему он научился, когда буду откручивать ему голову…
– Очень и очень странно, – сказала Гермиона, кусая губы. – Страницы блокнота испещрены какими-то значками. Язык или шифр?
– Думаю, шифр, – произнес важно Квирсел, глотая чай. – И рисунки тоже что-то означают.
– Ни одного слова по-нашему. Я не специалист по языкам и шифрам, конечно, но мне кажется, у нас в Эртилане такой не используется.
Я курил трубку, рассматривая потолок. Самое время было применить дедукцию или как еще она там называется. Перед нами в полный рост вырисовалась некая тайна, а раз так, трудно обойти ее стороной и сделать вид, что ничего не было. Зачем-то ведь Зубастик послал меня в тот дом. Зачем-то ведь кролик привез меня в мое гнездышко. И этот блокнот дурацкий.
Не скажу, что горю желанием заниматься разгадкой ребусов. Некто хочет повесить на Браула Невергора еще пару-тройку проблем, так это надо понимать? Опять, значит, я крайний?
– Сомнений нет, Зубастик все подстроил, – сказал мопс. – Пригласил тебя в «Алмазное заклинание», напоил вместе со всеми, организовал игру в фанты, втянул тебя в нее – и вот результат. Все как по нотам. Очевидно, целью всего этого спектакля было похищение блокнота.
– Согласна, – сказала Гермиона. – Только у кого именно Браул его похитил? Почему блокнот лежал в заброшенном особняке? Да еще в районе, славящемся своей злачностью? И почему в комнате никого не было? И потом – а вдруг Браул украл бы не блокнот, а пустую бутылку или перочинный нож?
– Нет, нож и бутылку я отмел без сомнений, – заметил я.
– Расчет на психологию?
– Браво, Квирсел! – хлопнула в ладоши Гермиона. – Именно психологию. Зубастик верно решил, что ты прежде подумаешь, а потом уже сделаешь.
– О чем я подумаю?
– Изенгрим поставил себя на твое место. Пройдя полгорода, в темноте, по грязи, утомившись и перепугавшись до полусмерти, что ты выберешь? Конечно, самое весомое из предложенного набора. Глупо было тащиться к дракону на рога из-за сгоревших спичек. Ты взял то, что, по твоему мнению, наиболее ценно. Блокнот. Мысль, что такой путь проделан не зря, грел твое сердце.
– В точку. Грел!
– Это заговор, – сказал Квирсел. – Нюхом чую.
– Против кого? Против меня? – спросил я.
– Пока мы не знаем, однако склоняюсь к мысли, что ты всего лишь орудие в чужих руках, и в ближайшее время последует продолжение этой истории.
– Продолжение? – проскрипел я, холодея.
– А ты как думал?
– Но я тешил себя слабой надеждой…
– Зря, – сурово ответствовал Квирсел. – Теперь-то я своими глазами увижу, как ты влипаешь в историю, о чем талдычишь с утра до вечера.
– О жестокое сердце!
– Я реалист.
– Гермиона, спаси меня! – возопил ваш покорный. – Он меня обижает.
– Браул! – Волшебница постучала указательным пальцем по крышке стола. – Перестань панику наводить. Терпеть ненавижу, когда ты куксишься!
Я захлопнулся и надулся, как жаба.
– Надо пораскинуть мозгами. Браул, Зубастик тебе ничего не говорил?
– Когда?
– Ну когда отправлял тебя на улицу Висельников?
– «Следуй за белым кроликом!» – так он сказал. Мы еще заржали, как лошади.
– Секретная фраза, – заявил мопс.
– Вряд ли, – сказала Гермиона, вертя блокнот в пальцах. От чая и попыток что-либо разобрать в этих аккуратно насаженных на страницы закорючках она раскраснелась. Все прекраснейшие цветы мира не могли сравниться с ней по части красоты в тот момент. Невольно залюбуешься, забыв про насущные, пронизанные зловещими знамениями дела. – Наверное, фразу надо понимать буквально. Зубастик дал Браулу проводника-кролика. Ну и, конечно, ему не оставалось ничего, как следовать за ним. Не забывайте, наш герой был в стельку пьян.
– Ну а мне чего делать? – спросил я.
– Принять вызов, – ответила сестрица.
– Чей?
– Вызов судьбы.
– Опять?
– Снова!
– Вот видишь, Квирсел, так всегда и бывает. Она будет стоять в стороне и руководить, а я…
– Не нуди, Браул.
Снова от меня отмахнулись, словно я муха навозная.
– Этот блокнот – ключ, с помощью которого можно разгадать некую тайну…
– Надеюсь все-таки, что разгадывать ее буду не я…
– Ты, Браул.
– Ошибаешься. Следуя железной логике, в скором времени меня посетит Зубастик и, отпуская шуточки, попросит вернуть эту штуковину. Так и быть – пусть его голова остается на месте. Но вот что я сделаю: отдам ему блокнот, влеплю строгий выговор и уведомлю, что отныне путь в этот дом закрыт для него раз и навсегда. И пускай свои тайны разгадывает сам, мне-то какое дело? И нечего на меня так смотреть, будто я сбежал из лепрозория. Ты спрашивала о моих планах, дорогуша? Это они и есть. А после того как пыль уляжется, я отправлюсь спать.
Волшебница надула губки. Ну как же! Все опять идет не по ее.
– Хочешь сказать, тебя нисколечко не привлекает возможность приоткрыть тайны бытия?
– Если ты помнишь, этих тайн я уже навидался достаточно и сыт ими по горло. Нет!
Квирсел наблюдал за нами, подперев лапкой голову. Вид у него был невыносимо скучающий.
Услышав мое категоричное «нет», Гермиона слегка полыхнула алыми искрами. В минуты сильного душевного волнения магия, бывало, начинала изливаться из нее, как вода из переполненного тазика для умывания. Но меня было этим не испугать. Я дымил трубкой и улыбался, считая, что раунд остался за мной. Наивный…
– Значит, так?
– Так, дорогуша.
– Ладно! Тогда блокнот останется у меня!
– Что?
От моего крика Квирсел встрепенулся.
– Блокнот я оставлю себе, дорогой. И ты ничего не сможешь поделать!
Я закашлялся, а Гермиона мстительно ухмыльнулась. Побагровев, ваш покорный сообразил, что дым попал-таки ему не в то горло, а в следующий миг получил удар по спине. Гермиона пришла мне на помощь, не отказав, впрочем, себе в удовольствии чуть-чуть усилить спасительный хлопок.
Я просипел, дескать, что она себе позволяет? Блокнот добыл я, значит, я и верну его владельцу.
– Проблема в том, что Изенгрим Поттер не владелец, – напомнил Квирсел. – Возможно, он его просто украл.
– Украл?
– С твоей помощью.
Нет, они сговорились свести меня в могилу!
– Дело, вероятно, проще, чем нам представляется, – сказал мопс.
Гермиона подхватила его мысль:
– Конечно! Вообрази, дорогой, а вдруг к тебе нагрянут стражники? Можем ли мы полностью исключить такую возможность? Нет! Они устроят в твоем доме обыск и найдут блокнот – что тогда?
– Боюсь и подумать…
– Правильно. Твое изнеженное тело, не закаленное невзгодами и лишениями, я имею в виду спортом, вряд ли выдержит даже ночь пребывания в сыром холодном каземате. Не говоря уже о двадцати годах на острове вдали от мира. У тебя будет единственный выход – прокопать ложкой из темницы ход, но и в этом случае, добираясь до свободы, тебе придется плыть!..
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента