- Но почему я, - вновь размышлял Анатолий, - почему мне выпала эта работа? И эта горечь постоянных потерь? Нужно ли все это, кому? Человек слаб и плох, а тьма вокруг кажется неодолимой. Но что-то отвечало в глубине души: верь и надейся! Радуйся, что тебя призрели. Делая, твори добро, а надежда есть и любовь в мире не иссякла... Да, говорил он себе, мир жесток и очень сложен, и нужно быть изощрённым реалистом, ибо в современном мире причинно-следственные связи так хитро перепутаны. Жестокость и мужество нужны для отстаивания Правды, а жалость зачастую губительна, так как идет против воли Божией. Сомнения одолевали душу Киреевского. Он разговаривал с Трубиным, в жажде откровенности:
   - Может быть, уйти от мира? Уйти в монастырь?
   - Но ты ведь не зависнешь где-то между небом и землей, - отвечал Гавриил Тимофеевич. Уйти от мира, вовсе не значит удалиться от дел, даже в монастыре. Иное - забыть о тщеславных помыслах, порвать с тем кругом общения и интересов, который становится порочным. Это легко и тяжело одновременно. Мог ли Сергей не быть таким, каков он был? Мог ли не бороться с неправдой? Служить Отечеству. И ты тоже служишь, по-своему. Словом. А уйдешь - и тебе будет еще тяжелее, ты останешься в вакууме. А то и один против всех. А это - настоящее испытание, требующее огромного мужества. Которое без веры невозможно. С веры все начинается, ею же все и заканчивается... А что есть смерть? Сама по себе не добра, не зла. Естественный конец земной жизни, необходимая неизбежность для падшего человека. Смерть для христианина не страшна - Бог дал, Бог взял, - страшно что потом. Страшна для не верующих, ибо, если потом, за гробом - ничего, то надо бы здесь жить дольше, да и "жаба" душит: "Сколько всего накопил, а кому достанется?" Куда "за гробом" попадешь? Даже без "озера огненного" тьма, холод, одиночество на веки. Ужас!.. Не важно сколько прожил, важно как? Смерть имеет очень важный смысл, порою недоступный человеку: для скончавшегося это не конец, а начало, поэтому лучше говорить не "умер", а "успел", "представился". Потеря на земле может стать приобретением на небесах - появлением нового "воина небесного". Заступника нашего перед Господом. И сие осознание, после недолгой печали, ведет к тихой радости, усиливает Веру... Да, человек рожден на страдание. Легкую, быструю смерть надо еще заслужить. Скончаться в почтенном возрасте, в своей постели, в памяти, в окружении родных и близких и без мучений - подарок за жизнь правильную. Но и умереть на поле брани в расцвете лет - тоже счастье. А мученический конец для кого-то грехи многие смывает... А кто-то смерть призывает, а Бог не дает. Непросто все. Толя, ох как не просто. Сказано: "Будем мудры как змеи и просты как голуби", то есть умом сложны, но сердцем просты... Смерть не бывает случайной, - окончил старик. - Вот я все живу, значит, и то есть Промысел Божий.
   Потом, к вечеру, когда они испили душистого чаю, Трубин продолжил:
   - Сам Господь наш сказал: "Я есмь Альфа и Омега", то есть - Всё, Всё в этой жизни. Полнота. А буква - единица, частность, разделение, кирпичик слова. Слово - "глагол творящий". Сам Сын Божий есть Слово, Слово, а не буква! А то семантики, эти современные наследники каббалистов своим лжеучением вновь хотят сбить верующих с пути спасительного. Нам надо помнить: буква только часть целого, а не законченный акт, ставить часть выше целого нельзя. Слово - смысл, дух, жизнь. Помнишь: буква мертва, дух животворит. И каждый "словом своим оправдается..." А в Евангелии от Иоанна, любимого ученика Христа сказано: "В начале было Слово". А нам твердят о "букве закона"! Всё это выгодно "западникам", ветхозаветным, чтобы мы все жили не по благодати, а по законам, ими же и придуманным. А закон что дышло... В итоге получается власть не от Бога, а власть "сынов юристов". Поэтому-то каббалисты и слова полностью не писали - пропускали гласные, чтобы потом можно было всё толковать так, как им выгодно: букву нужную подставил и - порядок. Хитромудрые. Отсюда и основным законом жизни они для нас делают не Слово Божие, где ничего ни убавить, ни прибавить нельзя, а конституцию, которую каждый может подправлять с течением времени. Власть благовестную, благословенную подменяют властью самозванной, безответственном, властью желтой толпы, ее желаний. А истина, как известно, в толпе не живет!
   Ночью Анатолию Киреевскому приснился сон. Он сидел в парке, у Москвы-реки, глядел на проплывающий теплоход, на котором было золотыми буквами написано "Святитель Николай", с него махали руками, а Киреевский отвечал тем же. И вдруг увидел Днищева, который шел к нему по аллее живой, красивым, как всегда улыбаясь, готовый отпустить какую-нибудь шутку, И выходил он как бы из арки взорванного дома, из тени - в свет.
   - Ты что - живой? - удивился Анатолий.
   - А разве не видишь? - ответил Сергей.
   - Вижу. Да как-то странно.
   - Тебе ли удивляться? Я, брат, ненадолго. Хотел только сказать, чтобы ты держался. Ведь я тебе и здесь помогаю.
   - Я знаю.
   - Ну и молодец. Ты умный, всё поймешь. Извини, мне пора. Я ненадолго. А нужно еще кое с кем пообщаться.
   - Погоди! - пытался остановить его Киреевский, держа его ладонь в своей. - Хорошо с тобой. Расскажи что-нибудь.
   - Не могу. Нельзя. Спешу. Не грусти, брат, еще увидимся... Анатолий смотрел ему вслед, а тот скрылся где-то за деревьями, будто растаял в воздухе.
   И Киреевский проснулся от душивших его слез. Но это были слезы радости. Он сел на постели, оглядев низкий потолок мансарды, подумал: "Где я?" Потом вспомнил. Посмотрел на книжную полку, где стояла фотография Сергея Днищева с траурной лентой.
   - Ты прости меня, - прошептал он. Вдруг он почувствовал какое-то тепло разливающееся в сердце. Его наполнили спокойствие и умиротворенность, на душе стало легко, будто в него вселилась добрая уверенная сила.
   - Нет, - подумал он, - никогда человека не оставляют одного, тем более, если он что-то в этой жизни делает не ради "живота своего", но и для других людей, для Родины, Веры... Придут и помогут - живые и мертвые. Будут и нужные встречи, и "случайные" закономерности, будут и силы свыше и благодатная поддержка, даже чудеса. Только не отступай и не бойся. Терпи, держись, верь и делай, если даже останешься один среди ликующей толпы, среди врагов и "теплохладных". Не унывай. Помни, что никто и никогда нас не победит, как бы ни казался близок час их торжества. Мы русские - с нами Бог!
   4
   Второй взрыв жилого дома произошел на Каширке, 13-го сентября. На стол Бордовских ложились оперативные сводки. После событий в Печатниках, когда вся задуманная операция "Ноев ковчег" полетела кувырком, вышла из-под контроля, пошла по совершенно другому сценарию, генерал сильно сдал. Он до сих пор не мог поверить, что Латыпов его обманул, надул, обвел вокруг пальца.
   Взорвал вместо плотины дом, да еще раньше намеченных сроков, а сам скрылся. Как мог ускользнуть из под тройного наблюдения? Куда делись приставленные к нему "помощники"? Где Днищев? Где теперь их всех искать? Правда, Рудный ему сказал, что "хорош" и взрыв дома, резонанс получился "замечательный". Стоит продолжить именно в этом направлении дальнейшую часть операции. На закрытом совещании в "Организации" было принято решение: отказаться от взрыва кладбища радиоактивных отходов в Орехово-Борисове, а взорвать склад с гексогеном на Каширке. Чтобы почерки первого и второго взрывов были идентичны. И чтобы вновь свалить всю вину на Латыпова, пусть он хоть трижды мертвый. Нужен чеченский след.
   И дом на Каширке под утро взлетел на воздух... Но сам генерал не чувствовал удовлетворения от скомканной операции. Кротов оказался прав его обманули. Более того, его подставили. Генерал оказался разменной пешкой в игре, где ставка - власть в России. Он сидел за столом и более чем равнодушно рассматривал последние сводки, аналитические выкладки его помощников. В газетах уже писали о том, что необходимо уничтожить террористов в их логове - в Чечне. Это было хорошо. Но мелькала и другая информация. Кому были выгодны эти взрывы? Почему были выбраны для взрывов не элитные дома, а те, где жили простые люди, в спальных районах? Потому что их не жалко и мстить на серьезном уровне никто не будет. К тому же, как писали пронырливые журналисты, эти взрывы легко организовать - охраны в домах нет, она стала появляться лишь сейчас, по всей Москве, люди стали организовываться в самовольные дружины.
   Да, думал Бордовских, второй взрыв был необходим - он должен был усилить эффект первого. А то после Печатников не все еще задумались, считая, что "до нас-то очередь не дойдет, моя хата с краю". Нет, теперь будет страх по всей Москве, нужно подогреть истерию и вызвать настоящую ненависть к террористам. Генерал - усмехнулся: знали бы эти простые люди, к кому копится эта самая ненависть? И отчего-то поежился. Он вспомнил Рудного, с которым беседовал накануне. Тот оставался все таким же спокойным, как и всегда. Хоть пол-Москвы взорвется, он будет продолжать все так же мило улыбаться. Его ничто не касается. Его мир не здесь, в России, а по всему свету. А он, Бордовских? Он ведь русский...
   В порыве эмоций генерал сломал карандаш, который держал в руках. Продолжал читать донесения. Появились случаи избиения кавказцев, били витрины их магазинов, гнали с рынков. Есть проект полностью очистить Москву от их засилья. Это тоже хорошо. Да они и сами уезжают из страха. Появились отряды "самообороны". Прошли первые похороны. Пострадавшим начали давать квартиры в Марьино. Всё хорошо. Если же несколько сотен сгорело заживо, так для дела, для великой России. Бордовских задумался. Он чувствовал, что сам себя успокаивает. Лжет себе. Все иначе. Не стоят человеческие жизни шахматных фигурок, они живые. Не он дал им жизнь, а Бог. Не ему и вершить их судьбы.
   Бордовских наткнулся на одну фразу в газетной выдержке:
   "... гарантией "стопроцентной верности" Путина "Семье" якобы служат некие документальные свидетельства причастности ФСБ ко взрывам, которые были переданы на хранение одной из дочерей Ельцина. Вся операция была концептуально продумана в недрах спецслужб. Именно этот сценарий заставит "первого президента" согласиться на досрочную отставку. Данный компромат может быть активизирован в случае необходимости... Лавр Бордовских вновь усмехнулся: что знают двое, знает свинья.
   В дверь постучался и вошел Логинов, его помощник.
   - Последние аналитические выкладки по взрывам, - ровным голосом произнес он.
   Генерал не ответил. Он пустыми глазами глядел в висящее на стене зеркало.
   5
   Различные версии и высказывания по взрывам в Москве
   - Правление Ельцина закончилось тем, что терроризм в России стал таким же обыденный явлением, как снег и дождь, как эхо в горах или крик "Ау!" в лесной чаще. Именно так это многие и воспринимают. У нас в Липецке - Бог миловал, ничего подобного нет, хотя Липецк - родина не только первого марксиста Плеханова, но и родина террора. в городском парке до сих пор стоит памятник в честь первых террористов - Желябова, Квятковского, Ширяева и прочих... (Дюкарез, вице-губернатор Липецкой области).
   - Осиное гнездо терроризма свито на территории Чечни, это очень опасно. Надо вести более активную борьбу с ними и принимать более серьезные меры защиты. (Сергеенков, губернатор Кировской области).
   - Мировой терроризм - это такое зло, которое может появиться в любую минуту и в любом месте (Россель, губернатор Свердловской области).
   - Из Москвы надо метлой вымести всех кавказцев, пусть живут и торгуют в своих республиках. (Неизвестным мужчина на улице).
   - Терактов не ждем. Наши жители относят себя к мирному и доброму народу единой России, того же желаем и всем. (Бетин, губернатор Тамбовской области).
   - Я полностью поддерживаю Путина в наведении жесткого порядка в стране. (Сумин, губернатор Челябинском области).
   - Мы ровным счетом ничего не знали о готовящихся взрывах. Если бы получили какую-нибудь информацию, мы бы предупредили власти и общественность. А кто вам сказал, что взрывы - дело рук чеченских боевиков? Это только версия, причем далеко не основная. Подумайте, где мы, а где Чечня? (Костромин, сотрудник ФСБ по Москве и Московской области).
   - Президент Ельцин должен отреагировать на теракты наведением порядка в силовом блоке России, поскольку сегодня стало очевидно, то, что ни внешняя разведка, ни разведструктуры других служб не умеют ни адекватно внедряться в террористические организации, ни наносить превентивные удары. И перестать отдавать целые пласты российской хозяйственной жизни кавказцам, господствующим, например, на городских рынках. Покуда они там - в Москве и в стране возможно что угодно. (Венгеровский, депутат Думы).
   - Взрывать здания могут не только ваххабиты, но и представители любого другого вероисповедания. Ваххабиты в массе своей вовсе но агрессивны, они такие же мусульмане-суниниты, как многие другие (Имам-хатыб Рамиль Аляутдин).
   - Мне уже надоело оправдываться! За эти дни более 400 чеченцев оказались в следственных изоляторах. А там далеко не бандиты. Не дадут нам спокойно жить на нашей территории - захватим центр России! Немцам это не удалось, а чеченцам удастся. И еще: если мы захотим кому-нибудь отомстить, тем же генералам, то сделаем это другим способом. У нас есть адреса, списки... И я горжусь, что слово "чеченец" вызывает панику у россиян и холодный пот у москвичей. Сами нас довели! (Майорбек Вачагаев, представитель Чечни в Москве).
   - Я не знаю, кто это взрывает. Чеченцы к этому отношения не имеют. Может быть, спецслужбы Москвы. Вчера Басаев еще раз повторил, что он не взрывал мирных жителей. Чечню опять хотят сделать разменной монетой на выборах, как это было в 1996 году. А чьими руками это делается, для чеченского народа не имеет значения. (Казбек Махашев, вице-президент Чечни).
   - Мы этих черных сами ненавидим, будем их давить. И сколько бы они нам денег не совали, добрыми знакомыми не станут, под их управление мы не поедем... А взрывы, эти не забудем и не простим! Что интересного - так за две недели до взрыва из этого дома в Печатниках три кавказские семьи уехало... (Из разговора с "подвыпившим" милиционером).
   - Я боюсь, не уходи из дома, мне страшно оставаться одной, я чувствую, что взорвут и наш дом (Разговор в семье).
   - Если день траура не станет днем пробуждения национального сознания к Истории, это будет первым из нескончаемой серии дней траура (Дугин, геополитик).
   - Мы с мамой выскочили и стали собачку откапывать, ее засыпало, кричу: где Олечка? Где Петя? Тьма, тьма... (Бред больного в больнице).
   - И тот и другой взрыв разработан боевиками Хоттаба. Заряд самодельных взрывных устройств состоял из смеси аммиачной селитры, алюминиевой пудры и промежуточного заряда - пластида, а в качестве главных составных частей адских машин использовались электронные часы "Касио" и батарейки "Крона... (Из газет).
   - Своими взрывами они разбудили миллионы тех, казалось был ни при чем. И вместе со спящими подняли к свету нашу древнюю дремавшую сущность. Вместо иррациональной паники - метафизический гнев. Развалины взрывов - из них в небо бьет огонь - стали священным местом приобщения к общерусскому духу... Сегодня, среди оставшихся на Каширке растет новый Ермолов. В соседнем доме на Гурьянова смотрит из окон на пепелище юный Воронцов. За своих чеченских выродков ответит весь народ. Перевоспитать щенка шакала нельзя. Еще нигде и никогда теракты не могли стать защитой от стратегических бомбардировщиков. Их там, в Чечне - горстка. Каждый день бомбежек - по тысяче трупов. За год - триста тысяч. Посмотрим, сколько эти "свободолюбивые" выдержат ... ( Газета "Завтра").
   - Для олигархов взрывы жилых домов оказались не более чем информационным поводом для очередной атаки на позиции соперничающего клана ... (Аналитический отдел "Русского ордена").
   Глава восьмая
   1
   В Горках-10, на даче у Галовина собрались действующие члены "Черного ордена". Не все здесь были посвящены в тайну операции "Новев ковчег", но речь по большей частью шла именно о взрывах домов в Печатниках и на Каширке. Присутствовали Яков Рудный, Дугин, Мамлеев, сам Галовин, еще какие-то странные, почти инфернальные личности, несколько иностранцев. Приехал инкогнито и генерал Лавр Бордовских. Мамлеев привез с собой Анатолия Киреевского, он сам напросился на встречу. Ему хотелось видеть этих людей, идущих по такому откровенно ложному, языческому пути. По пути дьявола. Ему не требовалось понять их - просто увидеть, может быть, последний раз в жизни. И он не оставил свою шальную мысль - убить одного из главных виновников трагедии - Якова Рудного, этого мастера "новых политических технологий". Сейчас Рудный сидел рядом с ним и что-то объяснял шепотом. Кажется, рассказывал об эзотеризме, которым тут было пропитано все: от черепа на столе хозяина, до размалеванной свастики по стенам. И Киреевский жалел только об одном, что ему так и не удалось завладеть пистолетом Кротова. Он был готов принести себя в жертву, убив хоть одного негодяя.
   - Позднесоветское общество проживало вне истории и вне осознания истории, - шептал на ухо Рудный. - В целом все было хорошо, за небольшими деталями, хотя однообразно. Все были уверены, что так будет и дальше. Неопределенно вперед. Это смертно - когда живешь так - как будто ничего нет. Все приблизительно равноценно. Нет дифференциации. У существования отсутствует острый горький вкус. Бытие под подушкой. Сознание под подушкой. Нужен катарсис, нужен взрыв...
   Дугин, словно подхватив его мысль, говорил громко, для всех:
   - С середины 90-х годов мы оказались в истории. Но это на уровне бытия. На уровне сознания - мы явно отставали. История - есть катастрофа, риск, драма, боль, взрыв, чудовищная неопределенность, вовлеченность в развернувшиеся на вчера еще плоском пространстве непреодолимые лабиринты. Реформаторы и консерваторы - это мертвые в ожидании Страшного суда. А тем временем вокруг и вовне России идет реальная жизнь. Мерно ползет на границы атлантический враг, приходят в движение буйные малые массы периферийных народов, пробудившиеся первыми, и оскаленно кусают нашу дремотную тушу. Мы, господа, движемся во сне, кого-то давим, кого-то по великански отшвыриваем, не замечая, не просыпаясь...
   Дугина несло, лицо его было малиновым, воодушевленным. А сидящий рядом с Киреевский Рудный, напротив, необычайно бледным, сосредоточенным, как старческий юноша.
   - И вдруг! - возвысил голос "Господин Ду". - Вдруг - взрыв. В самой сердцевине дремотного быта, расслабленного, с вялыми и уютными папой и мамой, бабушкой на балконе - все летит в черную бездну... Теракт. Все поражены случившимся. Но не потому что много жертв, не потому, что дети, не потому, что невинные. И даже не потому, что в Москве. Но потому, - он поднял вверх указательный палец, - что в Печатниках поставили страшную таинственную печать на наше пробуждающееся сознание. И это должно было произойти, должен был случиться шок. История, с которой сшибается моз и есть шок. История - это теракт. Это кровь. Это не сон. Это всегда справедливость и несправедливость, вина и невинность, закономерность и произвол, достоинство и случайность - все ставится под трибунал, под знак вопроса, а суд выносится на краю балкона девятого этажа: столкнут - не столкнут. Это история. Человеческая история. Другой нет.
   Рудный наклонился к Киреевскому и шепнул?
   - А ведь хорошо говорит, подлец, правда? Киреевский не ответил.
   - Русские должны отныне думать, отправляясь от ДОМА в Печатниках, восклицал Дугин. - Так же как послевоенная либеральная интеллигенция принялась думать "от Аушвица"... ДОМ. Это когда в историю вбрасывают наш мозг. Так же, без предупреждения падая в разверзшуюся дымную бездну, приходит острая разящая заря сознания. И оказывается сразу, внезапно, что мы все на войне. Что мы мобилизованы, что линия фронта проходит где-то там, у полудиких черноволосых людей, которых не очень-то и жалко, а прямо по нашей квартире со шторами и занавесками, с итальянским краном в ванной и уютным шаловливым маленьким существом в детской, Мы видели бомбежки Югославии по ТВ. Это не полудикие люди. Не дошло. Мы видели расстрел "Белого Дома"... Маршрут обывателя проходил между ярмаркой на Арбате и Парком Победы на Поклонной. "Ой, смотри, Вань, танк разворачивается, сейчас пальнет!.." Но танк тогда бил не по его сознанию, не по его другу Ване. Били "по политическим".
   Хозяин дачи Галовин сидел в каком-то черно-белом балахоне со свастикой и улыбался. Голова его была косо наклонена. Бордовских, напротив, выглядел очень мрачно, Мамлеев, осторожный, с европейской известностью, примостился где-то в углу.
   - Что же от нас хотят? - продолжал Дугин. - Чего же таким образом от нас добиваются? Одного. Чтобы мы, проснувшись, поняли. Если мы не разрушим чужой дом, кто-то разрушит наш. Если мы не скажем решительное "нет" врагу, он перережет нам глотку. Во сне, нам и нашим детям. Если мы не возьмем динамит, кто-то положит его нам под дверь. Если на Кавказе враг, то его необходимо уничтожить. Всенародно. Прилюдно. И каждый - каждый - должен омочить палец в его крови! И показать детям - вот труп врага Родины. Если мы не хотим убивать, сражаться и умирать, то надо было сказать ясно: берите все, что хотите, но только нас не трогайте. У нас тихий час. Санитарный день. Но тогда уж и не сетовать на насильственное выселение. Мы в полном сознании капитулировали, и готовы съехать по первому требованию новых владельцев жизни хоть куда. Если откормленная сытая мразь на приемлема, а ее ресторанные наслаждения нам радостны, то надо честно признать, что наши предки были швейцарами.
   Кто-то неуверенно зааплодировал словам Дугина. Но тот лишь отмахнулся.
   - Осыпавшиеся же после взрывов двух домов трупики - на них закроем глаза, - добавил Дугин. - Должны же господа жизни урегулировать свои зоны влияния? Какая разница, кто будет нами владеть - Делан или Абрам? Не взорвешь - не покушаешь. "Хакамада - баба неглупая", - так рассуждает обыватель краем сознания, прежде чем свалиться вместе с телевизором и детским мишкой в завалы небытия. Что же тогда называть глупостью? Уроды на лживых рыжемордых стендах могут только сниться. Есть план по уничтожению и вашего Дома, - оратор выбросил руку, - и он в действии? История - кровавая и жестокая вещь. Тот, кто не отвоевывает себе земли, границы, берега, озера, хлеб и высоты, изощрённые инструменты и коварные планы - гибнет. Так было и так будет? Полуночное падение из кресла в ад! Дикий будильник звонит! Дом за Дом! Крик за крик!
   Дугин и сам кричал, он, очевидно, не мог обойтись без истерики, как и хозяин квартиры. Киреевский хорошо помнил прошлую встречу с Галовиным. Тот орал и заходился точно так же. Здесь они все такие. Ненавистники, русомасоны. Анатолий заметил, как Бордовских тихо встал и направился к двери. У него был серый, землистый цвет лица, в глазах какая-то мука. Иное дело - Рудный. Тот сидел, закинув ногу на ногу и, наклонившись к Киреевскому, отпуска какие-то шутки. По поводу Дома.
   - Я хотел вас убить, - произнес Киреевский. - А теперь понял, что стрелял бы в пустоту.
   - Что? - переспросил Рудный. Но он все понял. Взгляд не изменился, был все такой же насмешливый и... бездонный.
   - Прощайте! - сказал Киреевский.
   Рудный неотрывно смотрел ему вслед, словно боялся забыть. Потом наклонился к сидящему по другую сторону Логинову.
   - Очень опасный человек, - с нажимом произнес он. Такого не переделаешь. А жаль.
   Логинов кивнул. Он понял, что тот хотел сказать.
   2
   "Умные" головы в Москве-мэровской решали: как поступить с пустым местом в Печатниках? Разбить там мемориальный парк, или по согласованию с Алексием II поставить часовню? А склонялись все же, к другому, самому прибыльному варианту - оставить пока это пространство незастроенным, а там пройдет панихида, протекут два - три - шесть месяцев, всё потихоньку забудется, и начать втихаря строить четыре многоэтажных элитных корпуса. Квартиры опять же пойдут на продажу. Кому? У кого деньги есть, тем же кавказцам. "Градоначальник" и его замы от этой идеи млели. Будет Дом на Костях. Какая разница? Пусть строится на месте братской могилы, там, где и тел-то всех собрать не смогли. Фрагменты одни остались. Кощунственные действия пахана "всея Москвы" никогда не имели предела, но о застройке нового дома в Печатниках еще никто не знал. Денежный интерес и украшательство, забвение жертв и круговая порука, наглая уверенность в собственной безнаказанности и людской беззащитности, подкрепленные хвалебными отзывами некоторых церковных иерархов - сколько еще будут продолжаться эти глумления и издевательства над москвичами?
   Рассуждали мэрские чиновники так:
   - Что земле пропадать зазря? Да еще со всеми коммуникациями. Земля сегодня дорогая. В том доме жили простые люди, сейчас будут жить богатые. Тут можно столько "квадратов" построить! А часовня - что это такое? Что это люди должны из своих окон ее видеть - вспоминать неприятное? Да и потом, там вроде бы какой-то негр погиб, да еще два-три мусульманина. Что же теперь - и мечеть им еще ставить? Не дождетесь.
   Люди никогда не дождутся справедливости на земле.