Это был предел всему: и терпению, и надеждам, и остаткам мужества. Несомненно, избавиться от каменного убийцы больше не будет никакой возможности. Петр Алексеевич уже ощущал, как трясутся его коленки, а в голове меж тем витали трусливые мыслишки: а может, идол пойдет туда, где народу больше, а может, минует его, Жбанкова, своим вниманием? Однако и эти стыдные надежды ни на минуту не успокаивали.
Пришло в голову нелепое опасение, что истукан сейчас заметит наблюдающего за ним Жбанкова и направится к нему, станет долбить стеклянное окошко. Он торопливо отошел от окна на середину залы, осторожно сел в кресло, не задевая настроенных рычагов.
Как жаль, что рядом нет ни единой живой души. Как жаль, что некому похлопать по плечу, сказать, мол, не тужи, купец Жбанков, не такие мы еще беды в жизни видали... И пусть слова эти будут напрасны, ибо беда пришла самая что ни на есть страшная, но все же живое слово очень нужно человеку в таких обстоятельствах. Железные стены и огоньки на тумбах ничем не смогут ему помочь.
Он бросил взгляд на бесполезное железное хозяйство и вдруг заметил радио. Взял в руку круглую штуку на резиновой трубочке, похожую на чайное ситечко.
- Эй! - слабым от безнадежности голосом произнес он. - Кто-нибудь живой слышит?
И тут, к его удивлению, радио ответило. Сначала прозвучал резкий, царапнувший уши хрип, а затем донесся и голос.
- Петр Алексеевич! - Это был, без сомнения, инженер Меринов. - Петр Алексеевич, где вы?
- Я... Я здесь! В общей зале сижу, - ошалело заговорил купец.
- Петр Алексеевич, дорогой вы наш. - Голос инженера был безрадостным. Беда случилась.
- Да я понял, - вздохнул купец. - Сам видел.
- Нет, вы не поняли, и не знаете вы главного, - продолжал Меринов каким-то замогильным голосом. - Мы-то уже в спасательной люльке сидим, а вы... А до вас мы добраться, видит бог, не сможем.
- Да как же? - изумился Жбанков. - Вы же рядом, и я вас слышу.
- Все перегорожено, Петр Алексеевич, и ни одной лазейки нет.
- Петр Алексеевич, миленький, мы же вас искали! - вмешался плаксивый голос Гаврюхи. - И где ж вы только пропали?
- Обожди, Гаврюша, дай дело решить. Слышь, Капитон Сергеевич, я и сам знаю, что перегорожено. Ну а если эти перегородки как-то приподнять или продолбить?
- Идол, лопни его брюхо, пропорол корпус, и теперь там холод стоит страшный, да и воздуха нет, весь через дырку вышел.
- Слышь, Меринов, - Петр Алексеевич вдруг почувствовал, что глаза его промокли, - потерплю я холод. А воздух... Ничего, в детстве в речку нырял - нос затыкал и глаза жмурил.
- Это совсем не то, что речка, - глухо произнес
Меринов. - Там вы и секунды не проживете, Петр Алексеевич. Поверьте, если б была какая возможность, уж я б вам сообщил.
- Ну, как же так, - безжизненно проговорил Жбанков, вытирая слезы рукавом.
- Видать, судьба, Петр Алексеевич. Если б вы сразу ста рублей не пожалели на железный костюм с дыхательной трубкой, тогда был бы шанс. А сейчас нет шанса. Ни единого. Снаряд летит прямо к Земле и через полдня врежется в нее.
- Так что ж теперь? Может, остановить снаряд? Помнишь, ты мне рукоять указывал?
- Порох гасить резона нет - он сейчас на торможение работает. Благословите нас, уважаемый Петр Алексеевич. Без вашего благословения мы улететь не сможем.
- Ладно. - Купец собрал остатки мужества. - Идите, с богом. Поспешайте только, пока истукан и до вас не добрался. Гаврюша, ты слышишь?
- Слышу, - печально ответил приказчик.
- Супруге моей - от меня поклон. Скажи, пусть не убивается, потому что сам я свою судьбу выбрал. Жаль, выручку передать не смогу, ну да ладно.
- Обидно нам, Петр Алексеевич, - снова заговорил Меринов. - До дому нам не более полудня пути осталось. И тут такая беда.
- Ничего, Капитон Сергеевич, не плачь за меня. Гаврюша! Супруге моей скажи, чтоб инженера достойно наградила. В комоде у меня кое-какой капитал отложен, так пусть выделит ему. И мужикам тоже, пусть не поскупится. Прощайте, братцы, и спасибо вам.
Все очень тепло распрощались с Жбанковым. Было слышно даже, как мужики плачут. Инженер пока не прощался. Он еще кое-что хотел добавить к сказанному.
- Петр Алексеевич, - нерешительно проговорил он. - Не хочу я вас зря обнадеживать, но... Быть может, успеем мы до дому добраться и всех предупредить о вашем несчастье. Возможно, там смогут вам помощь выслать. Но вряд ли... Непростое это дело, да и времени совсем не осталось.
- Ничего... Не терзай себя, инженер. Будь что будет, одним словом.
Жбанков, окончив разговор, подошел к окошку. Отсюда было видно, как небольшая железная люлька с коротким огненным хвостом уносится прочь, к дому. Жбанков смотрел ей вслед и думал о своих людях. О том, что вскоре они вернутся, будут опять жить по-прежнему, бродить по улицам, здороваться с соседями, заходить в кабаки. Дорого сейчас отдал бы купец, чтоб по-простому пройти по улице своего городка. Но нечем за это платить, а те деньги, что спрятаны за голенищем, никакой цены уже не имеют.
Жбанков сидел в кресле, погрузившись в необычное полусонное состояние. Голова при этом была ясной, как воздух в морозное утро. Его посещали разные видения. Вот его супруга сидит у окна с самоваром. Вот стряпуха догоняет бойкую курочку, назначенную в суп. А вот лавочники и коробейники толпятся у ворот складов, трогая свои кошельки и судача о ценах на муку и сахар...
Пришла к нему и иная картина. Как собирается на заречных лугах народ, чтоб встречать из путешествия купца Жбанкова. Рассаживаются на траве старики, поджигают свои цибарки. Прохаживается околоточный надзиратель, смотрит за порядком. Отдельно в своей коляске сидит помещик Дрожин, грея за пазухой обещанный бутылек с наливкой. Все глядят в небо, волнуются, ждут, когда из-за облаков появится уставший от дороги "Князь Серебряный".
А вместо этого - вдруг огненный дождь. И кричат люди, разбегаются в разные стороны, пылают скирды по краям луга, хватается за голову помещик Дрожин, падает без чувств супруга...
Все это видел Жбанков как бы со стороны. Словно сам он не только участия не принимал, но и вообще к происходящему не имел отношения. Поэтому был он, на удивление самому себе, очень спокоен.
"Жаль, другим плохой урок преподам, - подумал он. - Тем, кто после меня мог бы полететь".
Без всяких особых чувств осознал он и тот факт, что из недр летящего снаряда все громче и громче доносится постороннее громыхание. Сомнений не было: истукан проник уже вовнутрь и теперь крушит стены. Скоро доберется и до общей залы.
Петр Алексеевич нехотя поднялся и пошел в кладовую. Там нашел он тяжелый лом, забрызганный известкой, взвесил на руке, задумался. Пойдет, решил он.
В полном спокойствии прошел в коридор, остановился перед перегородкой. Потолкал ее ногой. Железо было прочным, но если хорошо размахнуться да не один раз ударить, тяжелый лом его, пожалуй, прошибет. И дело с концом. Незачем терзаться, ожидая, пока идол загребет тебя в свои каменные руки. Как там Меринов сказал - и минуты в дырявом снаряде прожить не можно. Оно и к лучшему.
И уже совсем было решился купец ударить острым ломом по молчаливому железу и положить всему конец, но тут принял во внимание, что грохот, сопровождавший пришествие истукана, отчего-то стих. Жбанков этому пока не удивился и не обрадовался, а просто, прислушался. И вместо ожидаемого лязга за перегородкой услышал почему-то некий хрип и шорох. Причем у себя за спиной!
Это, несомненно, работало радио. Жбанков отшвырнул лом и бросился в залу. Он пока ни на что не надеялся, а просто желал услышать живой человеческий голос и, возможно, самому что-то сказать напоследок.
- ..."Князь Серебряный"... "Князь Серебряный"... - вещало радио чужим незнакомым голосом. Сначала Жбанков не разобрался, о каком князе еще может идти речь, но потом понял: его собственный снаряд так наречен.
- Кто говорит? - выпалил он, схватив в руку "чайное ситечко".
- "Князь Серебряный" - это вы? - вопросил голос.
- Точно так, а кто говорит?
- К вам обращается тайный советник Моршанский из Всемирного российского консульства. Могу ли побеседовать с командиром экипажа?
- Нет тут уже никаких командиров, - угрюмо ответил купец.
- Виноват, не понял вас.
- Я говорю, несчастье у нас случилось. Вся команда спаслась на железной люльке, один я остался. Я - купец Жбанков, хозяин снаряда.
- О-о... Очень сожалею. Надеюсь, никто не пострадал?
- Кое-кто и пострадал. А я уже и с жизнью простился.
- Помилуйте, голубчик, не торопитесь с жизнью прощаться! Я для того с вами разговариваю, чтоб "Князя Серебряного" встретить и препроводить на посадку со всеми предосторожностями.
- Да неужто?! - выдохнул купец.
- Именно так! Но прежде позвольте проявить интерес: здоровы ли его величество принц Муздрандокский Эрхваал Ланнотарио Ннусимун?
- Как вы сказали? - удивился Жбанков. - Какой такой принц? У нас никаких принцев не имелось.
- Но как же? К вам же в порту подсадили пассажира. Мы точные сведения о том имеем, нам по радио передали. Принц направлялся в Петербург с важной дипломатической миссией, и его ждут с великим нетерпением.
- Боже праведный, - прошептал Жбанков, догадавшись, о чем идет речь.
- Так могу ли узнать, здоров ли принц?
- Принц-то? Боже мой... Несчастье, ваша светлость! Ныне ваш принц покойник, и лежит он в грузовых кабинах.
Радио надолго замолчало. Стали слышны посторонние шумы в пространстве.
- Что вы такое говорите, господин Жбанков, - оторопело проговорил Моршанский. - В своем ли вы уме? Как могло такое случиться?
- Несчастье, ваша светлость. Зачем же нам сразу не сказали, что этот вислоухий - принц?
- Из одних только соображений секретности, господин Жбанков. Но простите. Отчего вы сказали "вислоухий"?
- Я и говорю. Принца вашего вислоухого наш мужик по неосторожности зашиб, - в эту минуту Жбанкову не хотелось уже никакого спасения, а хотелось лишь избавиться от такого стыда. Однако он продолжал: - А идол каменный, что с ним в багаже был, вдруг взбесился и весь снаряд нам покалечил, и мужика этого умертвил.
- Идол? - еще раз удивился советник. - Я, признаться, не очень вас пойму.
- Да-да! Теперь идол ко мне подбирается, и сделать ничего нельзя, только молиться...
- Идол... - хмыкнул советник. И вдруг стало слышно, как он хлопнул себя по лбу и рассмеялся. - Ах, идол! Ну, теперь ясно. Сдается мне, вы ему, идолу, серных шариков не давали?
- Шариков? - озадаченно переспросил Петр Алексеевич.
- Да, знаете ли, таких желтых шариков, что у "вислоухого", как вы изволили выразиться, в набрюшной сумке были. Верно?
- Да, были какие-то шарики. - Купец наморщил лоб.
- Вот потому идол вас и преследовал, что шариков ему хотелось. У него и в мыслях не было вреда вам причинять. Просто без шариков он становится очень нервный и даже начинает несколько... э-э-э... своеобразно пахнуть. А тот, как вы говорите, "вислоухий", эти шаритки высиживает, как курица - яйца. Вот они так вместе и существуют.
- Э-э... Э-э... - замычал Жбанков. Слушая этот удивительный монолог, он решил было, что чиновник сам от огорчения рехнулся.
- Слушайте меня внимательно, - продолжал Моршанский. - За "вислоухого" не волнуйтесь, это невелика важность. Он - всего лишь неразумное существо, вроде наших домашних собачек. А вот каменный идол, как вы изволите называть, это и есть принц Муздрандокский Эрхваал Ланнотарио Ннусимун!
- Идол - принц?!
- Именно так. Значит, говорите, он жив-здоров и теперь к вам пробирается?
- Возможно, что так.
- Не волнуйтесь. Он не причинит вам вреда. А если он и доставил вам неприятности, то, поверьте, только от незнания наших обычаев. Ущерб вам возместит консульство.
- Вот как? - с сомнением проговорил Жбанков, думая, можно ли считать разорение корабля и убийство Вавилы "неприятностями".
- Будьте целиком спокойны. Дайте ваши координаты, и через полчаса спасательная команда снимет вас вместе с принцем с гибнущего снаряда. Средства спасения у нас имеются.
- Координаты? - жалобно проговорил Жбанков. - Да я в этом ни капли не смыслю.
- Тогда просто не выключайте радио, и мы вас найдем. Самое большее через час. Итак, уважаемый господин купец, до скорого свидания!
Жбанков вскочил с кресла, взволнованно закружил по зале. Он словно помолодел лет на двадцать-тридцать. Все стало радостным, светлым - даже огоньки на тумбах заморгали эдак по-свойски. И выручка за сапогом уже не моталась бесполезным предметом, а приятно грела, как и полагается. Весь мир стал другим.
И в тот момент новое видение посетило купца. Снова увидал он заречные луга, как собирается там народ встречать его. И вот раздвигаются облака, и появляется из них, сияя гордым светом, "Князь Серебряный". И все кричат, ликуют, поют песни и бросают навстречу цветы. И помещик Дрожин неуклюже спрыгивает со своей коляски и бежит навстречу, радостно помахивая бутылкой с наливкой.
- Ну что, брат, - говорит он. - Наслышан я про твои злоключения. Небось после такого ужаса больше ни ногой на эти самые планеты, а?
- Да нет, брат, - ответит ему Жбанков. - Не угадал. Все как раз наоборот. Снова полечу. Потому что завсегда зовет дорога. Потому что таков мой характер купеческий. Вот так-то, брат Дрожин.
Петр Алексеевич улыбнулся таким мыслям и сел в кресло, положив на колено свои часы. Ждать освобождения оставалось, если не соврал советник, меньше часа.
Пришло в голову нелепое опасение, что истукан сейчас заметит наблюдающего за ним Жбанкова и направится к нему, станет долбить стеклянное окошко. Он торопливо отошел от окна на середину залы, осторожно сел в кресло, не задевая настроенных рычагов.
Как жаль, что рядом нет ни единой живой души. Как жаль, что некому похлопать по плечу, сказать, мол, не тужи, купец Жбанков, не такие мы еще беды в жизни видали... И пусть слова эти будут напрасны, ибо беда пришла самая что ни на есть страшная, но все же живое слово очень нужно человеку в таких обстоятельствах. Железные стены и огоньки на тумбах ничем не смогут ему помочь.
Он бросил взгляд на бесполезное железное хозяйство и вдруг заметил радио. Взял в руку круглую штуку на резиновой трубочке, похожую на чайное ситечко.
- Эй! - слабым от безнадежности голосом произнес он. - Кто-нибудь живой слышит?
И тут, к его удивлению, радио ответило. Сначала прозвучал резкий, царапнувший уши хрип, а затем донесся и голос.
- Петр Алексеевич! - Это был, без сомнения, инженер Меринов. - Петр Алексеевич, где вы?
- Я... Я здесь! В общей зале сижу, - ошалело заговорил купец.
- Петр Алексеевич, дорогой вы наш. - Голос инженера был безрадостным. Беда случилась.
- Да я понял, - вздохнул купец. - Сам видел.
- Нет, вы не поняли, и не знаете вы главного, - продолжал Меринов каким-то замогильным голосом. - Мы-то уже в спасательной люльке сидим, а вы... А до вас мы добраться, видит бог, не сможем.
- Да как же? - изумился Жбанков. - Вы же рядом, и я вас слышу.
- Все перегорожено, Петр Алексеевич, и ни одной лазейки нет.
- Петр Алексеевич, миленький, мы же вас искали! - вмешался плаксивый голос Гаврюхи. - И где ж вы только пропали?
- Обожди, Гаврюша, дай дело решить. Слышь, Капитон Сергеевич, я и сам знаю, что перегорожено. Ну а если эти перегородки как-то приподнять или продолбить?
- Идол, лопни его брюхо, пропорол корпус, и теперь там холод стоит страшный, да и воздуха нет, весь через дырку вышел.
- Слышь, Меринов, - Петр Алексеевич вдруг почувствовал, что глаза его промокли, - потерплю я холод. А воздух... Ничего, в детстве в речку нырял - нос затыкал и глаза жмурил.
- Это совсем не то, что речка, - глухо произнес
Меринов. - Там вы и секунды не проживете, Петр Алексеевич. Поверьте, если б была какая возможность, уж я б вам сообщил.
- Ну, как же так, - безжизненно проговорил Жбанков, вытирая слезы рукавом.
- Видать, судьба, Петр Алексеевич. Если б вы сразу ста рублей не пожалели на железный костюм с дыхательной трубкой, тогда был бы шанс. А сейчас нет шанса. Ни единого. Снаряд летит прямо к Земле и через полдня врежется в нее.
- Так что ж теперь? Может, остановить снаряд? Помнишь, ты мне рукоять указывал?
- Порох гасить резона нет - он сейчас на торможение работает. Благословите нас, уважаемый Петр Алексеевич. Без вашего благословения мы улететь не сможем.
- Ладно. - Купец собрал остатки мужества. - Идите, с богом. Поспешайте только, пока истукан и до вас не добрался. Гаврюша, ты слышишь?
- Слышу, - печально ответил приказчик.
- Супруге моей - от меня поклон. Скажи, пусть не убивается, потому что сам я свою судьбу выбрал. Жаль, выручку передать не смогу, ну да ладно.
- Обидно нам, Петр Алексеевич, - снова заговорил Меринов. - До дому нам не более полудня пути осталось. И тут такая беда.
- Ничего, Капитон Сергеевич, не плачь за меня. Гаврюша! Супруге моей скажи, чтоб инженера достойно наградила. В комоде у меня кое-какой капитал отложен, так пусть выделит ему. И мужикам тоже, пусть не поскупится. Прощайте, братцы, и спасибо вам.
Все очень тепло распрощались с Жбанковым. Было слышно даже, как мужики плачут. Инженер пока не прощался. Он еще кое-что хотел добавить к сказанному.
- Петр Алексеевич, - нерешительно проговорил он. - Не хочу я вас зря обнадеживать, но... Быть может, успеем мы до дому добраться и всех предупредить о вашем несчастье. Возможно, там смогут вам помощь выслать. Но вряд ли... Непростое это дело, да и времени совсем не осталось.
- Ничего... Не терзай себя, инженер. Будь что будет, одним словом.
Жбанков, окончив разговор, подошел к окошку. Отсюда было видно, как небольшая железная люлька с коротким огненным хвостом уносится прочь, к дому. Жбанков смотрел ей вслед и думал о своих людях. О том, что вскоре они вернутся, будут опять жить по-прежнему, бродить по улицам, здороваться с соседями, заходить в кабаки. Дорого сейчас отдал бы купец, чтоб по-простому пройти по улице своего городка. Но нечем за это платить, а те деньги, что спрятаны за голенищем, никакой цены уже не имеют.
Жбанков сидел в кресле, погрузившись в необычное полусонное состояние. Голова при этом была ясной, как воздух в морозное утро. Его посещали разные видения. Вот его супруга сидит у окна с самоваром. Вот стряпуха догоняет бойкую курочку, назначенную в суп. А вот лавочники и коробейники толпятся у ворот складов, трогая свои кошельки и судача о ценах на муку и сахар...
Пришла к нему и иная картина. Как собирается на заречных лугах народ, чтоб встречать из путешествия купца Жбанкова. Рассаживаются на траве старики, поджигают свои цибарки. Прохаживается околоточный надзиратель, смотрит за порядком. Отдельно в своей коляске сидит помещик Дрожин, грея за пазухой обещанный бутылек с наливкой. Все глядят в небо, волнуются, ждут, когда из-за облаков появится уставший от дороги "Князь Серебряный".
А вместо этого - вдруг огненный дождь. И кричат люди, разбегаются в разные стороны, пылают скирды по краям луга, хватается за голову помещик Дрожин, падает без чувств супруга...
Все это видел Жбанков как бы со стороны. Словно сам он не только участия не принимал, но и вообще к происходящему не имел отношения. Поэтому был он, на удивление самому себе, очень спокоен.
"Жаль, другим плохой урок преподам, - подумал он. - Тем, кто после меня мог бы полететь".
Без всяких особых чувств осознал он и тот факт, что из недр летящего снаряда все громче и громче доносится постороннее громыхание. Сомнений не было: истукан проник уже вовнутрь и теперь крушит стены. Скоро доберется и до общей залы.
Петр Алексеевич нехотя поднялся и пошел в кладовую. Там нашел он тяжелый лом, забрызганный известкой, взвесил на руке, задумался. Пойдет, решил он.
В полном спокойствии прошел в коридор, остановился перед перегородкой. Потолкал ее ногой. Железо было прочным, но если хорошо размахнуться да не один раз ударить, тяжелый лом его, пожалуй, прошибет. И дело с концом. Незачем терзаться, ожидая, пока идол загребет тебя в свои каменные руки. Как там Меринов сказал - и минуты в дырявом снаряде прожить не можно. Оно и к лучшему.
И уже совсем было решился купец ударить острым ломом по молчаливому железу и положить всему конец, но тут принял во внимание, что грохот, сопровождавший пришествие истукана, отчего-то стих. Жбанков этому пока не удивился и не обрадовался, а просто, прислушался. И вместо ожидаемого лязга за перегородкой услышал почему-то некий хрип и шорох. Причем у себя за спиной!
Это, несомненно, работало радио. Жбанков отшвырнул лом и бросился в залу. Он пока ни на что не надеялся, а просто желал услышать живой человеческий голос и, возможно, самому что-то сказать напоследок.
- ..."Князь Серебряный"... "Князь Серебряный"... - вещало радио чужим незнакомым голосом. Сначала Жбанков не разобрался, о каком князе еще может идти речь, но потом понял: его собственный снаряд так наречен.
- Кто говорит? - выпалил он, схватив в руку "чайное ситечко".
- "Князь Серебряный" - это вы? - вопросил голос.
- Точно так, а кто говорит?
- К вам обращается тайный советник Моршанский из Всемирного российского консульства. Могу ли побеседовать с командиром экипажа?
- Нет тут уже никаких командиров, - угрюмо ответил купец.
- Виноват, не понял вас.
- Я говорю, несчастье у нас случилось. Вся команда спаслась на железной люльке, один я остался. Я - купец Жбанков, хозяин снаряда.
- О-о... Очень сожалею. Надеюсь, никто не пострадал?
- Кое-кто и пострадал. А я уже и с жизнью простился.
- Помилуйте, голубчик, не торопитесь с жизнью прощаться! Я для того с вами разговариваю, чтоб "Князя Серебряного" встретить и препроводить на посадку со всеми предосторожностями.
- Да неужто?! - выдохнул купец.
- Именно так! Но прежде позвольте проявить интерес: здоровы ли его величество принц Муздрандокский Эрхваал Ланнотарио Ннусимун?
- Как вы сказали? - удивился Жбанков. - Какой такой принц? У нас никаких принцев не имелось.
- Но как же? К вам же в порту подсадили пассажира. Мы точные сведения о том имеем, нам по радио передали. Принц направлялся в Петербург с важной дипломатической миссией, и его ждут с великим нетерпением.
- Боже праведный, - прошептал Жбанков, догадавшись, о чем идет речь.
- Так могу ли узнать, здоров ли принц?
- Принц-то? Боже мой... Несчастье, ваша светлость! Ныне ваш принц покойник, и лежит он в грузовых кабинах.
Радио надолго замолчало. Стали слышны посторонние шумы в пространстве.
- Что вы такое говорите, господин Жбанков, - оторопело проговорил Моршанский. - В своем ли вы уме? Как могло такое случиться?
- Несчастье, ваша светлость. Зачем же нам сразу не сказали, что этот вислоухий - принц?
- Из одних только соображений секретности, господин Жбанков. Но простите. Отчего вы сказали "вислоухий"?
- Я и говорю. Принца вашего вислоухого наш мужик по неосторожности зашиб, - в эту минуту Жбанкову не хотелось уже никакого спасения, а хотелось лишь избавиться от такого стыда. Однако он продолжал: - А идол каменный, что с ним в багаже был, вдруг взбесился и весь снаряд нам покалечил, и мужика этого умертвил.
- Идол? - еще раз удивился советник. - Я, признаться, не очень вас пойму.
- Да-да! Теперь идол ко мне подбирается, и сделать ничего нельзя, только молиться...
- Идол... - хмыкнул советник. И вдруг стало слышно, как он хлопнул себя по лбу и рассмеялся. - Ах, идол! Ну, теперь ясно. Сдается мне, вы ему, идолу, серных шариков не давали?
- Шариков? - озадаченно переспросил Петр Алексеевич.
- Да, знаете ли, таких желтых шариков, что у "вислоухого", как вы изволили выразиться, в набрюшной сумке были. Верно?
- Да, были какие-то шарики. - Купец наморщил лоб.
- Вот потому идол вас и преследовал, что шариков ему хотелось. У него и в мыслях не было вреда вам причинять. Просто без шариков он становится очень нервный и даже начинает несколько... э-э-э... своеобразно пахнуть. А тот, как вы говорите, "вислоухий", эти шаритки высиживает, как курица - яйца. Вот они так вместе и существуют.
- Э-э... Э-э... - замычал Жбанков. Слушая этот удивительный монолог, он решил было, что чиновник сам от огорчения рехнулся.
- Слушайте меня внимательно, - продолжал Моршанский. - За "вислоухого" не волнуйтесь, это невелика важность. Он - всего лишь неразумное существо, вроде наших домашних собачек. А вот каменный идол, как вы изволите называть, это и есть принц Муздрандокский Эрхваал Ланнотарио Ннусимун!
- Идол - принц?!
- Именно так. Значит, говорите, он жив-здоров и теперь к вам пробирается?
- Возможно, что так.
- Не волнуйтесь. Он не причинит вам вреда. А если он и доставил вам неприятности, то, поверьте, только от незнания наших обычаев. Ущерб вам возместит консульство.
- Вот как? - с сомнением проговорил Жбанков, думая, можно ли считать разорение корабля и убийство Вавилы "неприятностями".
- Будьте целиком спокойны. Дайте ваши координаты, и через полчаса спасательная команда снимет вас вместе с принцем с гибнущего снаряда. Средства спасения у нас имеются.
- Координаты? - жалобно проговорил Жбанков. - Да я в этом ни капли не смыслю.
- Тогда просто не выключайте радио, и мы вас найдем. Самое большее через час. Итак, уважаемый господин купец, до скорого свидания!
Жбанков вскочил с кресла, взволнованно закружил по зале. Он словно помолодел лет на двадцать-тридцать. Все стало радостным, светлым - даже огоньки на тумбах заморгали эдак по-свойски. И выручка за сапогом уже не моталась бесполезным предметом, а приятно грела, как и полагается. Весь мир стал другим.
И в тот момент новое видение посетило купца. Снова увидал он заречные луга, как собирается там народ встречать его. И вот раздвигаются облака, и появляется из них, сияя гордым светом, "Князь Серебряный". И все кричат, ликуют, поют песни и бросают навстречу цветы. И помещик Дрожин неуклюже спрыгивает со своей коляски и бежит навстречу, радостно помахивая бутылкой с наливкой.
- Ну что, брат, - говорит он. - Наслышан я про твои злоключения. Небось после такого ужаса больше ни ногой на эти самые планеты, а?
- Да нет, брат, - ответит ему Жбанков. - Не угадал. Все как раз наоборот. Снова полечу. Потому что завсегда зовет дорога. Потому что таков мой характер купеческий. Вот так-то, брат Дрожин.
Петр Алексеевич улыбнулся таким мыслям и сел в кресло, положив на колено свои часы. Ждать освобождения оставалось, если не соврал советник, меньше часа.