Страница:
– Пока ты не ушла, сестра, – попросил худларианин, – сделай одолжение, побрызгай на меня смесью. Умираю от голода!
На лекцию Ча Трат явилась одной из первых и встала как можно ближе к хирургической люльке. Худдариане не пользовались стульями, поэтому их в лекционной аудитории не было. Ей хорошо было видно, как заполняется зал. Сюда сходились мельфиане-ЭЛНТ, келыиане-ДБЛФ, тралтаны-ФГЛИ, но большинство составляли худлариане с разных курсов. ФРОБы так стиснули Ча Трат с двух сторон, что теперь она не смогла бы уйти с лекции, даже если бы очень захотела... Хотя ей по-прежнему не удавалось различать худлариан, Ча Трат показалось, что рядом с ней – ее утренний напарник.
Судя по разговорам соседей, диагноста Конвея здесь считали очень важной фигурой, медицинским полубожеством. В его сознании хранились знания, память и инстинкты многих существ разных видов, помещенные туда посредством специального оборудования и могущественного заклинания О'Мары. Видев плачевное состояние пациентов ФРОБ до операции, Ча Трат не могла дождаться начала демонстрационной лекции.
Внешность у Конвея оказалась совсем не впечатляющая. Землянин, ДБДГ, чуть выше среднего роста, шерсть на голове серого цвета, но более темная, чем у чародея О'Мары.
Он заговорил со спокойной уверенностью великого правителя и начал лекцию без всяких предисловий.
– Хочу заверить всех тех, кто не до конца изучил принципы худларианского Проекта, а также тех, кого заботит этический аспект: тот больной, которого мы будем оперировать сегодня, его сородичи из палаты ФРОБ, а также все остальные гериатрические и предгериатрические пациенты, дожидающиеся своей очереди на родине, – все они – кандидаты на проведение избирательных хирургических вмешательств.
Число больных так велико, что на самом деле они составляют значительную часть населения планеты. И вряд ли нам удастся вылечить всех их в нашем госпитале...
Землянин-диагност продолжал рассказ, а Ча Трат мало-помалу приходила в отчаяние, узнавая о масштабах проблемы. Планета, на которой насчитывались многие миллионы существ, пребывающих в столь же удручающем состоянии, как те, кого она видела в палате... ее разум не в состоянии был это осознать. Однако судя по всему, Конвей это осознал и пытался решить проблему за счет обучения худлариан медицине с нуля и помощи им добровольцев иных видов, чтобы в конце концов они научились спасать себя сами.
Первым делом Главный Госпиталь Сектора собирался осуществить базовое обучение по физиологии ФРОБов, сестринскому обслуживанию до– и послеоперационных больных и проведение практики в области самых элементарных хирургических вмешательств. Окончив такой курс, кандидаты, достигшие больших успехов, могли вернуться на родину и организовать там подобные курсы. Иногда ФРОБам предлагали постоянную работу в госпитале, для чего их успехи должны были стать поистине выдающимися. В течение жизни трех поколений предусматривался выпуск достаточного числа высококлассных хирургов для того, чтобы остановить вымирание худлариан.
Сами масштабы проекта и связанная с его выполнением полная и преступная безответственность шокировали Ча Трат. Конвей не обучал хирургов, он производил на свет огромное числе бессознательных органических машин! Она поразилась еще тогда, когда практикант-худларианин сказал ей, какое время требуется для обучения. Соммарадванка в принципе допускала, что за столь краткий период преподаватели госпиталя способны провести необходимый практический курс. Но как же быть с этапом длительного внушения, с курсами умственных и физических тренировок, которые призваны подготовить кандидатов к принятию ответственных решений, к умению переносить боль, как же быть с этапом долгого послушничества, обязанного предшествовать хирургической практике? Диагност говорил и говорил, а ни о чем таком – ни слова.
– Это невероятно! – не сдержавшись, воскликнула Ча Трат.
Ее сосед, худларианин, негромко проговорил:
– Это точно. Но успокойся, сестра, и слушай.
– Страдания стареющих ФРОБов не поддаются описанию, – продолжал землянин. – Если бы с подобной проблемой столкнулось большинство рас, обитающих в Федерации, ответ был бы прост, хотя и совершенно неприемлем. Но худлариане, к несчастью или, наоборот, к счастью, за счет своего мировоззрения неспособны на самоубийство. Будьте добры, внесите больного ФРОБ-Одиннадцать тридцать два.
Перед диагностом затормозила хирургическая каталка, управляемая сестрой-кельгианкой. На каталке лежал худларианин – один из тех, кого утром Ча Трат обрызгивала питательной смесью.
– Состояние Одиннадцать-тридцать второго, – сообщил землянин, – слишком запущенно. Хирургическое вмешательство не сможет полностью приостановить дегенеративные процессы. Однако та операция, которую мы проведем сегодня, даст больному возможность прожить остаток своих дней без боли. А это, учитывая, что психика пациента в порядке, означает – он сможет вести пусть и не очень активную, но полезную жизнь. Результаты подобных операций, проведенных худларианам в менее тяжелом состоянии, еще более эффективны.
Прежде чем мы начнем, – продолжал землянин, подключая глубинный сканер, – мне бы хотелось обсудить причины физиологического плана, которые лежат в основе предстающей перед нами плачевной клинической картины...
«Какое же чудо должно произойти, – в ужасе думала Ча Трат, – чтобы после столь безответственной и нелегальной операции Одиннадцать-тридцать второй поправился?!»
Нараставший страх затмевал ее любопытство. Соммарадванка не знала, останется ли она в здравом рассудке после того, когда этот ужасный землянин даст ответы на все ее безмолвные вопросы.
А диагност продолжал лекцию:
– У большинства известных нам форм жизни главной причиной дегенеративного процесса, называемого старением, являются потеря функциональной активности главных органов и сопутствующее ей нарушение кровообращения.
У физиологического типа ФРОБ, – продолжал он, – необратимая утрата функции и повышенная степень известкования и рубцевания в конечностях усугубляются потребностью в питании, которое к конечностям не поступает.
Из лекций по физиологии ФРОБов вам известно, что здоровые взрослые особи этого вида обладают высокой скоростью обмена веществ. Вследствие чего они нуждаются в практически постоянном потреблении пищи, которая метаболизируется посредством механизма всасывания и снабжает главные внутренние органы – такие, как двойное сердце, сами органы всасывания, матку, когда особь пребывает в женском обличье и беременна, ну и, конечно, конечности. Эти шесть необычайно сильных конечностей формируют систему организма, наиболее нуждающуюся в энергии. Требования в ней составляют восемьдесят процентов от общей энергетической потребности организма.
И если эту избыточную потребность вычесть из энергетического уравнения, – медленно и подчеркивая каждое слово проговорил диагност, – то доставка энергии в виде питания к системам, которые в нем нуждаются меньше, автоматически нарастает до оптимума.
Ча Трат уже нисколько не сомневалась, в чем состоит план землянина с хирургической точки зрения. Однако она пыталась убедить себя в том, что положение не так ужасно, как кажется. Скрывая волнение, она задала вопрос:
– Конечности этого вида регенерируют?
– Ну и глупый вопрос, – проворчал худларианин у нее за спиной. – Конечно, нет. Будь это так, мускулатура и кровеносные сосуды не дегенерировали бы до такой степени. Пожалуйста, сестра, не мешайте и слушайте.
– Я имела в виду конечности землян, – решительно проговорила Ча Трат, – а не этого больного.
– Нет, – сердито прошептал худларианин. Она пыталась задать и другие вопросы, но он ее и слушать не пожелал.
А Конвей продолжал:
– Безусловно, главной трудностью при осуществлении обширных хирургических вмешательств в лечении любых форм жизни, привыкших к повышенной гравитации и высокому атмосферному давлению, является смещение внутренних органов и декомпрессионные нарушения. Однако при проведении той операции, которой мы займемся сегодня, эти проблемы не так уж серьезны. Кровотечение контролируется с помощью зажимов, а сама операция настолько проста, что под моим наблюдением ее в состоянии выполнить любой из старшекурсников.
На самом деле, – добавил диагност, ни с того ни с сего обнажив зубы, – я к этому больному даже не прикоснусь. На вас возлагается коллективная ответственность за проведение операции.
Заявление землянина было встречено довольным гулом аудитории. Практиканты придвинулись ближе к барьеру, и Ча Трат окончательно зажало между твердыми, как железо, телами и щупальцами худлариан. Стоял такой шум, что ее транслятор отключился. Однако было похоже, что все одобряют этот совершенно постыдный акт профессиональной трусости и вовсе не боятся взять на себя хирургическую ответственность, а, наоборот, глупо стремятся выполнить операцию самолично.
Никогда, даже в самых смелых мечтах, она не представляла себе ничего более ужасного, не думала о том, что возможно такое грубое, деморализующее попрание ее этического кодекса. Ей отчаянно захотелось исчезнуть отсюда, из этой компании обезумевших и аморальных худлариан. Но они увлеченно шлепали своими речевыми мембранами, и, примись она их увещевать, они бы ее не услышали.
– Потише, пожалуйста, – одернул практикантов Конвей, и наступила тишина. – Я не верю в то, что возникнут сюрпризы – как приятные, так и неприятные. Рано или поздно вам, худлариане, придется осуществлять множественные ампутации – у себя на родине, час за часом, день за днем, и я думаю, чем раньше вы свыкнетесь с этой мыслью – тем лучше. – Сделав небольшую паузу, Конвей заглянул в белую карточку, которую держал в руке, и объявил:
– Практикант ФРОБ-Семьдесят третий, вам начинать.
Ча Трат с трудом боролась с желанием заорать во весь голос, чтобы ее выпустили отсюда, с этой адской демонстрации. Но Конвей – диагност и один из высших правителей госпиталя – призвал к тишине, Ча Трат не могла нарушить дисциплину, к которой была приучена в течение жизни. Она попыталась протолкнуться к выходу через стену из туловищ худлариан, но у нее ничего не вышло – те и не думали сторониться. Все уставились на операционную люльку и пациента ФРОБ-Одиннадцать тридцать два. И хотя Ча Трат пыталась туда не смотреть, она ничего не могла поделать – у нее просто не было возможности отвернуться.
Ей с самого начала стало ясно, что проблемы у Семьдесят третьего психологические, а не чисто хирургические: рядом с ним стоял один из ведущих диагностов госпиталя и следил за каждым его движением. Однако Конвей, словесно комментируя операцию, проявлял исключительную тактичность и всячески подбадривал практиканта.
«У этого диагноста есть что-то от чародея, – подумала Ча Трат, – однако это ни в коей мере не оправдывает его непрофессионального поведения».
– Скальпель номер три используется для произведения первичного надреза и удаления нижележащих слоев мышц, – объяснял Конвей. – Но некоторые предпочитают при работе с венами и артериями пользоваться более тонким скальпелем номер пять, поскольку тогда впоследствии проще сшивать надрез и заживление идет лучше.
Нервные сплетения, – продолжал он, – удлиняются, покрываются колпачками из инертного металлического сплава и помещаются непосредственно у края культи. Тем самым обеспечивается иннервация, с помощью которой в дальнейшем будет происходить управление протезом...
– А что такое, – вслух спросила Ча Трат, – протезы?
– Искусственные конечности, – ответил стоявший рядом худларианин. – Смотрите и слушайте, вопросы будете задавать потом.
Посмотреть было на что, а вот послушать – почти нечего, поскольку Семьдесят третий работал уверенно и быстро и, похоже, уже не нуждался в советах диагноста. Ча Трат было хорошо видно не только само операционное поле: на большом экране над больным и позади него проецировалось изображение через глубинный сканер, и были видны точные, безошибочные движения инструментов внутри конечности.
И вдруг конечности не стало – с глухим звуком она брякнулась в стоявший на полу контейнер – так падает отгнившая ветка с дерева. Тут Ча Трат увидела культю. Ей чуть дурно не стало.
А Конвей снова принялся рассказывать:
– Поверхность культи накрывается большим кожным лоскутом, который подшивается шовным материалом, рассасывающимся в процессе заживления. В связи с характерным для этого вида высоким внутренним давлением и повышенной сопротивляемостью лоскута к прокалыванию его иглой, обычное наложение шва бесполезно. Поэтому стежки нужно накладывать, захватывая мышечный слой.
На Соммарадве ходили слухи о подобных случаях: о травматических ампутациях конечностей при крупных дорожно-транспортных происшествиях или авариях на производстве, после которых несчастные оставались в живых или хотели выжить. В таких случаях больным оказывали помощь молодые, безответственные и, как правило, недипломированные военные хирурги. А если поблизости никого не оказывалось, то даже знахари, целители рабов. Но и тогда, когда подобные ранения имели место у воинов и становились результатом проявленной ими отваги при исполнении своих обязанностей, об этом предпочитали много не разговаривать и поскорее забыть.
Инвалиды отправлялись в добровольное изгнание. Они и думать не могли о том, чтобы выставить свои увечья на всеобщее обозрение, да им бы этого и не позволили. На Соммарадве к собственному телу относились с большим уважением. А чтобы кто-то разгуливал у всех на виду с механическим устройством, заменяющим конечности... это представлялось Ча Трат немыслимым и оскорбительным.
– Благодарю вас, Семьдесят третий, вы отлично справились, – похвалил практиканта землянин и снова заглянул в белую карточку. – Практикант Шестьдесят первый, не будете ли так добры продемонстрировать нам свои способности?
Как ни отвратительно и ужасно было зрелище, Ча Трат не могла оторвать глаз от операционной люльки. А Шестьдесят первый уже показывал свои хирургические навыки. Размещение инструментов и глубина их погружения застывали в памяти Ча Трат. Ей казалось, будто бы она смотрит на отвратительное, но вместе с тем зачаровывающее извращение. За Шестьдесят первым последовали еще двое практикантов, и вот у больного ФРОБ-Одиннадцать тридцать два вместо шести оказалось всего две конечности.
– В одной из передних конечностей отмечается довольно неплохая подвижность, – сказал Конвей, – и, учитывая преклонный возраст больного и пониженную психологическую адаптабельность, мне представляется целесообразным как с психологической, так и с физиологической точки зрения оставить эту конечность интактной. Не исключено, что за счет удаления других конечностей усиленный кровоток и снабжение питательными веществами частично улучшат состояние мускулатуры и кровообращения в этой. А другая передняя конечность, как видите, дегенерировала практически до состояния некроза и должна быть ампутирована. Практикантка Ча Трат, – добавил он, – проведет ампутацию.
Тут все уставились на нее, и на миг у Ча Трат возникло странное ощущение: будто она находится в центре трехмерной картинки – замороженного ночного кошмара, который должен длиться вечно. Но настоящий кошмар был впереди. Ей предстояло принять серьезнейшее профессиональное решение.
Речевая мембрана худларианина, ее напарника по палате, негромко завибрировала.
– Это большая честь для тебя, сестра.
И прежде чем Ча Трат сумела ответить, диагност заговорил снова, обращаясь ко всей аудитории.
– Ча Трат, – сказал он, – уроженка не так давно открытой планеты Соммарадва, квалифицированный хирург. Она располагает опытом оказания хирургической помощи представителям других видов, поскольку оперировала землянина ДБДГ, которого увидела впервые за несколько часов до операции. Несмотря на это, операция была проведена умело, и в результате спасена не только конечность больного, но и его жизнь. Теперь у Ча Трат есть возможность расширить свои познания в области хирургии иных видов путем проведения намного более легкой операции ФРОБ. Идите сюда, – ободряюще проговорил он, – Ча Трат. Не бойтесь. Если что-то пойдет не так, я буду рядом и помогу вам.
Ча Трат ощущала жуткий, леденящий душу страх и беспомощный гнев. Ее вынуждали лицом к лицу встретить оскорбительный вызов, к которому она духовно не была подготовлена. Однако последние слова диагноста возмутили ее. Конечно, он был правителем в госпитале, и она обязана была выполнять любые его распоряжения, какими бы неверными и безответственными они бы ей ни представлялись. Но соммарадванский воин никогда ни перед кем не выказывал страха – даже пред толпой чужаков. А она все равно колебалась.
Землянин нетерпеливо спросил:
– Вы можете сделать эту операцию?
– Да, – ответила она.
«Если бы он меня спросил, хочу ли я ее делать, – уныло думала Ча Трат, шагая к операционной люльке, – я бы ответила по-другому». Сжав в руке невероятно острый скальпель номер три, она предприняла отчаянную попытку отвертеться.
– Какова, – быстро спросила она, – моя ответственность в данном случае?
Землянин глубоко вздохнул, медленно выдохнул и ответил:
– Вы ответственны за хирургическое удаление левой передней конечности пациента.
– Но нельзя ли сохранить конечность? – растерянно спросила Ча Трат. – Может быть, есть возможность наладить ее кровоснабжение... вероятно, за счет хирургического расширения кровеносных сосудов, или...
– Нет, – решительно отрезал Конвей. – Начинайте, прошу вас.
Ча Трат произвела первичные надрезы и дальше все делала в точности, как остальные практиканты, не теряясь и не испытывая нужды в советах диагноста. Зная о том, что должно случиться после, она отогнала страх и волнение и перестала думать о боли до того мгновения, пока та не поглотила ее целиком. Теперь Ча Трат окончательно решила показать этому странному высокопоставленному, но при этом совершенно безответственному медику, как должен вести себя истинно преданный делу соммарадванский хирург, целитель воинов.
Когда соммарадванка накладывала последние стежки на лоскут, покрывающий культю, диагност тепло похвалил ее:
– Операция была проведена быстро, точно и образцово, Ча Трат. Особенное впечатление на меня произвело то, как... Что вы делаете!
Она думала, что ее намерения стали очевидны, как только она подняла скальпель номер три. У соммарадван-ДЦНФ передних конечностей не было, но она с гордостью решила, что в создавшейся ситуации удаление левой медиальной вполне удовлетворит профессиональным требованиям. Хватило одного быстрого, аккуратного движения, и вот ее конечность уже лежит в контейнере вместе с щупальцами худларианина. Ча Трат крепко сжала культю, чтобы унять кровотечение.
Последнее, что она запомнила, прежде чем потеряла сознание – диагност Конвей, перекрикивая рев аудитории, вопит в коммуникатор:
– Лекционная аудитория ФРОБ, один больной, ДЦНФ, травматическая ампутация, членовредительство. Подготовьте операционную на сорок третьем уровне, черт бы вас побрал, и вызовите бригаду микрохирургов!
На лекцию Ча Трат явилась одной из первых и встала как можно ближе к хирургической люльке. Худдариане не пользовались стульями, поэтому их в лекционной аудитории не было. Ей хорошо было видно, как заполняется зал. Сюда сходились мельфиане-ЭЛНТ, келыиане-ДБЛФ, тралтаны-ФГЛИ, но большинство составляли худлариане с разных курсов. ФРОБы так стиснули Ча Трат с двух сторон, что теперь она не смогла бы уйти с лекции, даже если бы очень захотела... Хотя ей по-прежнему не удавалось различать худлариан, Ча Трат показалось, что рядом с ней – ее утренний напарник.
Судя по разговорам соседей, диагноста Конвея здесь считали очень важной фигурой, медицинским полубожеством. В его сознании хранились знания, память и инстинкты многих существ разных видов, помещенные туда посредством специального оборудования и могущественного заклинания О'Мары. Видев плачевное состояние пациентов ФРОБ до операции, Ча Трат не могла дождаться начала демонстрационной лекции.
Внешность у Конвея оказалась совсем не впечатляющая. Землянин, ДБДГ, чуть выше среднего роста, шерсть на голове серого цвета, но более темная, чем у чародея О'Мары.
Он заговорил со спокойной уверенностью великого правителя и начал лекцию без всяких предисловий.
– Хочу заверить всех тех, кто не до конца изучил принципы худларианского Проекта, а также тех, кого заботит этический аспект: тот больной, которого мы будем оперировать сегодня, его сородичи из палаты ФРОБ, а также все остальные гериатрические и предгериатрические пациенты, дожидающиеся своей очереди на родине, – все они – кандидаты на проведение избирательных хирургических вмешательств.
Число больных так велико, что на самом деле они составляют значительную часть населения планеты. И вряд ли нам удастся вылечить всех их в нашем госпитале...
Землянин-диагност продолжал рассказ, а Ча Трат мало-помалу приходила в отчаяние, узнавая о масштабах проблемы. Планета, на которой насчитывались многие миллионы существ, пребывающих в столь же удручающем состоянии, как те, кого она видела в палате... ее разум не в состоянии был это осознать. Однако судя по всему, Конвей это осознал и пытался решить проблему за счет обучения худлариан медицине с нуля и помощи им добровольцев иных видов, чтобы в конце концов они научились спасать себя сами.
Первым делом Главный Госпиталь Сектора собирался осуществить базовое обучение по физиологии ФРОБов, сестринскому обслуживанию до– и послеоперационных больных и проведение практики в области самых элементарных хирургических вмешательств. Окончив такой курс, кандидаты, достигшие больших успехов, могли вернуться на родину и организовать там подобные курсы. Иногда ФРОБам предлагали постоянную работу в госпитале, для чего их успехи должны были стать поистине выдающимися. В течение жизни трех поколений предусматривался выпуск достаточного числа высококлассных хирургов для того, чтобы остановить вымирание худлариан.
Сами масштабы проекта и связанная с его выполнением полная и преступная безответственность шокировали Ча Трат. Конвей не обучал хирургов, он производил на свет огромное числе бессознательных органических машин! Она поразилась еще тогда, когда практикант-худларианин сказал ей, какое время требуется для обучения. Соммарадванка в принципе допускала, что за столь краткий период преподаватели госпиталя способны провести необходимый практический курс. Но как же быть с этапом длительного внушения, с курсами умственных и физических тренировок, которые призваны подготовить кандидатов к принятию ответственных решений, к умению переносить боль, как же быть с этапом долгого послушничества, обязанного предшествовать хирургической практике? Диагност говорил и говорил, а ни о чем таком – ни слова.
– Это невероятно! – не сдержавшись, воскликнула Ча Трат.
Ее сосед, худларианин, негромко проговорил:
– Это точно. Но успокойся, сестра, и слушай.
– Страдания стареющих ФРОБов не поддаются описанию, – продолжал землянин. – Если бы с подобной проблемой столкнулось большинство рас, обитающих в Федерации, ответ был бы прост, хотя и совершенно неприемлем. Но худлариане, к несчастью или, наоборот, к счастью, за счет своего мировоззрения неспособны на самоубийство. Будьте добры, внесите больного ФРОБ-Одиннадцать тридцать два.
Перед диагностом затормозила хирургическая каталка, управляемая сестрой-кельгианкой. На каталке лежал худларианин – один из тех, кого утром Ча Трат обрызгивала питательной смесью.
– Состояние Одиннадцать-тридцать второго, – сообщил землянин, – слишком запущенно. Хирургическое вмешательство не сможет полностью приостановить дегенеративные процессы. Однако та операция, которую мы проведем сегодня, даст больному возможность прожить остаток своих дней без боли. А это, учитывая, что психика пациента в порядке, означает – он сможет вести пусть и не очень активную, но полезную жизнь. Результаты подобных операций, проведенных худларианам в менее тяжелом состоянии, еще более эффективны.
Прежде чем мы начнем, – продолжал землянин, подключая глубинный сканер, – мне бы хотелось обсудить причины физиологического плана, которые лежат в основе предстающей перед нами плачевной клинической картины...
«Какое же чудо должно произойти, – в ужасе думала Ча Трат, – чтобы после столь безответственной и нелегальной операции Одиннадцать-тридцать второй поправился?!»
Нараставший страх затмевал ее любопытство. Соммарадванка не знала, останется ли она в здравом рассудке после того, когда этот ужасный землянин даст ответы на все ее безмолвные вопросы.
А диагност продолжал лекцию:
– У большинства известных нам форм жизни главной причиной дегенеративного процесса, называемого старением, являются потеря функциональной активности главных органов и сопутствующее ей нарушение кровообращения.
У физиологического типа ФРОБ, – продолжал он, – необратимая утрата функции и повышенная степень известкования и рубцевания в конечностях усугубляются потребностью в питании, которое к конечностям не поступает.
Из лекций по физиологии ФРОБов вам известно, что здоровые взрослые особи этого вида обладают высокой скоростью обмена веществ. Вследствие чего они нуждаются в практически постоянном потреблении пищи, которая метаболизируется посредством механизма всасывания и снабжает главные внутренние органы – такие, как двойное сердце, сами органы всасывания, матку, когда особь пребывает в женском обличье и беременна, ну и, конечно, конечности. Эти шесть необычайно сильных конечностей формируют систему организма, наиболее нуждающуюся в энергии. Требования в ней составляют восемьдесят процентов от общей энергетической потребности организма.
И если эту избыточную потребность вычесть из энергетического уравнения, – медленно и подчеркивая каждое слово проговорил диагност, – то доставка энергии в виде питания к системам, которые в нем нуждаются меньше, автоматически нарастает до оптимума.
Ча Трат уже нисколько не сомневалась, в чем состоит план землянина с хирургической точки зрения. Однако она пыталась убедить себя в том, что положение не так ужасно, как кажется. Скрывая волнение, она задала вопрос:
– Конечности этого вида регенерируют?
– Ну и глупый вопрос, – проворчал худларианин у нее за спиной. – Конечно, нет. Будь это так, мускулатура и кровеносные сосуды не дегенерировали бы до такой степени. Пожалуйста, сестра, не мешайте и слушайте.
– Я имела в виду конечности землян, – решительно проговорила Ча Трат, – а не этого больного.
– Нет, – сердито прошептал худларианин. Она пыталась задать и другие вопросы, но он ее и слушать не пожелал.
А Конвей продолжал:
– Безусловно, главной трудностью при осуществлении обширных хирургических вмешательств в лечении любых форм жизни, привыкших к повышенной гравитации и высокому атмосферному давлению, является смещение внутренних органов и декомпрессионные нарушения. Однако при проведении той операции, которой мы займемся сегодня, эти проблемы не так уж серьезны. Кровотечение контролируется с помощью зажимов, а сама операция настолько проста, что под моим наблюдением ее в состоянии выполнить любой из старшекурсников.
На самом деле, – добавил диагност, ни с того ни с сего обнажив зубы, – я к этому больному даже не прикоснусь. На вас возлагается коллективная ответственность за проведение операции.
Заявление землянина было встречено довольным гулом аудитории. Практиканты придвинулись ближе к барьеру, и Ча Трат окончательно зажало между твердыми, как железо, телами и щупальцами худлариан. Стоял такой шум, что ее транслятор отключился. Однако было похоже, что все одобряют этот совершенно постыдный акт профессиональной трусости и вовсе не боятся взять на себя хирургическую ответственность, а, наоборот, глупо стремятся выполнить операцию самолично.
Никогда, даже в самых смелых мечтах, она не представляла себе ничего более ужасного, не думала о том, что возможно такое грубое, деморализующее попрание ее этического кодекса. Ей отчаянно захотелось исчезнуть отсюда, из этой компании обезумевших и аморальных худлариан. Но они увлеченно шлепали своими речевыми мембранами, и, примись она их увещевать, они бы ее не услышали.
– Потише, пожалуйста, – одернул практикантов Конвей, и наступила тишина. – Я не верю в то, что возникнут сюрпризы – как приятные, так и неприятные. Рано или поздно вам, худлариане, придется осуществлять множественные ампутации – у себя на родине, час за часом, день за днем, и я думаю, чем раньше вы свыкнетесь с этой мыслью – тем лучше. – Сделав небольшую паузу, Конвей заглянул в белую карточку, которую держал в руке, и объявил:
– Практикант ФРОБ-Семьдесят третий, вам начинать.
Ча Трат с трудом боролась с желанием заорать во весь голос, чтобы ее выпустили отсюда, с этой адской демонстрации. Но Конвей – диагност и один из высших правителей госпиталя – призвал к тишине, Ча Трат не могла нарушить дисциплину, к которой была приучена в течение жизни. Она попыталась протолкнуться к выходу через стену из туловищ худлариан, но у нее ничего не вышло – те и не думали сторониться. Все уставились на операционную люльку и пациента ФРОБ-Одиннадцать тридцать два. И хотя Ча Трат пыталась туда не смотреть, она ничего не могла поделать – у нее просто не было возможности отвернуться.
Ей с самого начала стало ясно, что проблемы у Семьдесят третьего психологические, а не чисто хирургические: рядом с ним стоял один из ведущих диагностов госпиталя и следил за каждым его движением. Однако Конвей, словесно комментируя операцию, проявлял исключительную тактичность и всячески подбадривал практиканта.
«У этого диагноста есть что-то от чародея, – подумала Ча Трат, – однако это ни в коей мере не оправдывает его непрофессионального поведения».
– Скальпель номер три используется для произведения первичного надреза и удаления нижележащих слоев мышц, – объяснял Конвей. – Но некоторые предпочитают при работе с венами и артериями пользоваться более тонким скальпелем номер пять, поскольку тогда впоследствии проще сшивать надрез и заживление идет лучше.
Нервные сплетения, – продолжал он, – удлиняются, покрываются колпачками из инертного металлического сплава и помещаются непосредственно у края культи. Тем самым обеспечивается иннервация, с помощью которой в дальнейшем будет происходить управление протезом...
– А что такое, – вслух спросила Ча Трат, – протезы?
– Искусственные конечности, – ответил стоявший рядом худларианин. – Смотрите и слушайте, вопросы будете задавать потом.
Посмотреть было на что, а вот послушать – почти нечего, поскольку Семьдесят третий работал уверенно и быстро и, похоже, уже не нуждался в советах диагноста. Ча Трат было хорошо видно не только само операционное поле: на большом экране над больным и позади него проецировалось изображение через глубинный сканер, и были видны точные, безошибочные движения инструментов внутри конечности.
И вдруг конечности не стало – с глухим звуком она брякнулась в стоявший на полу контейнер – так падает отгнившая ветка с дерева. Тут Ча Трат увидела культю. Ей чуть дурно не стало.
А Конвей снова принялся рассказывать:
– Поверхность культи накрывается большим кожным лоскутом, который подшивается шовным материалом, рассасывающимся в процессе заживления. В связи с характерным для этого вида высоким внутренним давлением и повышенной сопротивляемостью лоскута к прокалыванию его иглой, обычное наложение шва бесполезно. Поэтому стежки нужно накладывать, захватывая мышечный слой.
На Соммарадве ходили слухи о подобных случаях: о травматических ампутациях конечностей при крупных дорожно-транспортных происшествиях или авариях на производстве, после которых несчастные оставались в живых или хотели выжить. В таких случаях больным оказывали помощь молодые, безответственные и, как правило, недипломированные военные хирурги. А если поблизости никого не оказывалось, то даже знахари, целители рабов. Но и тогда, когда подобные ранения имели место у воинов и становились результатом проявленной ими отваги при исполнении своих обязанностей, об этом предпочитали много не разговаривать и поскорее забыть.
Инвалиды отправлялись в добровольное изгнание. Они и думать не могли о том, чтобы выставить свои увечья на всеобщее обозрение, да им бы этого и не позволили. На Соммарадве к собственному телу относились с большим уважением. А чтобы кто-то разгуливал у всех на виду с механическим устройством, заменяющим конечности... это представлялось Ча Трат немыслимым и оскорбительным.
– Благодарю вас, Семьдесят третий, вы отлично справились, – похвалил практиканта землянин и снова заглянул в белую карточку. – Практикант Шестьдесят первый, не будете ли так добры продемонстрировать нам свои способности?
Как ни отвратительно и ужасно было зрелище, Ча Трат не могла оторвать глаз от операционной люльки. А Шестьдесят первый уже показывал свои хирургические навыки. Размещение инструментов и глубина их погружения застывали в памяти Ча Трат. Ей казалось, будто бы она смотрит на отвратительное, но вместе с тем зачаровывающее извращение. За Шестьдесят первым последовали еще двое практикантов, и вот у больного ФРОБ-Одиннадцать тридцать два вместо шести оказалось всего две конечности.
– В одной из передних конечностей отмечается довольно неплохая подвижность, – сказал Конвей, – и, учитывая преклонный возраст больного и пониженную психологическую адаптабельность, мне представляется целесообразным как с психологической, так и с физиологической точки зрения оставить эту конечность интактной. Не исключено, что за счет удаления других конечностей усиленный кровоток и снабжение питательными веществами частично улучшат состояние мускулатуры и кровообращения в этой. А другая передняя конечность, как видите, дегенерировала практически до состояния некроза и должна быть ампутирована. Практикантка Ча Трат, – добавил он, – проведет ампутацию.
Тут все уставились на нее, и на миг у Ча Трат возникло странное ощущение: будто она находится в центре трехмерной картинки – замороженного ночного кошмара, который должен длиться вечно. Но настоящий кошмар был впереди. Ей предстояло принять серьезнейшее профессиональное решение.
Речевая мембрана худларианина, ее напарника по палате, негромко завибрировала.
– Это большая честь для тебя, сестра.
И прежде чем Ча Трат сумела ответить, диагност заговорил снова, обращаясь ко всей аудитории.
– Ча Трат, – сказал он, – уроженка не так давно открытой планеты Соммарадва, квалифицированный хирург. Она располагает опытом оказания хирургической помощи представителям других видов, поскольку оперировала землянина ДБДГ, которого увидела впервые за несколько часов до операции. Несмотря на это, операция была проведена умело, и в результате спасена не только конечность больного, но и его жизнь. Теперь у Ча Трат есть возможность расширить свои познания в области хирургии иных видов путем проведения намного более легкой операции ФРОБ. Идите сюда, – ободряюще проговорил он, – Ча Трат. Не бойтесь. Если что-то пойдет не так, я буду рядом и помогу вам.
Ча Трат ощущала жуткий, леденящий душу страх и беспомощный гнев. Ее вынуждали лицом к лицу встретить оскорбительный вызов, к которому она духовно не была подготовлена. Однако последние слова диагноста возмутили ее. Конечно, он был правителем в госпитале, и она обязана была выполнять любые его распоряжения, какими бы неверными и безответственными они бы ей ни представлялись. Но соммарадванский воин никогда ни перед кем не выказывал страха – даже пред толпой чужаков. А она все равно колебалась.
Землянин нетерпеливо спросил:
– Вы можете сделать эту операцию?
– Да, – ответила она.
«Если бы он меня спросил, хочу ли я ее делать, – уныло думала Ча Трат, шагая к операционной люльке, – я бы ответила по-другому». Сжав в руке невероятно острый скальпель номер три, она предприняла отчаянную попытку отвертеться.
– Какова, – быстро спросила она, – моя ответственность в данном случае?
Землянин глубоко вздохнул, медленно выдохнул и ответил:
– Вы ответственны за хирургическое удаление левой передней конечности пациента.
– Но нельзя ли сохранить конечность? – растерянно спросила Ча Трат. – Может быть, есть возможность наладить ее кровоснабжение... вероятно, за счет хирургического расширения кровеносных сосудов, или...
– Нет, – решительно отрезал Конвей. – Начинайте, прошу вас.
Ча Трат произвела первичные надрезы и дальше все делала в точности, как остальные практиканты, не теряясь и не испытывая нужды в советах диагноста. Зная о том, что должно случиться после, она отогнала страх и волнение и перестала думать о боли до того мгновения, пока та не поглотила ее целиком. Теперь Ча Трат окончательно решила показать этому странному высокопоставленному, но при этом совершенно безответственному медику, как должен вести себя истинно преданный делу соммарадванский хирург, целитель воинов.
Когда соммарадванка накладывала последние стежки на лоскут, покрывающий культю, диагност тепло похвалил ее:
– Операция была проведена быстро, точно и образцово, Ча Трат. Особенное впечатление на меня произвело то, как... Что вы делаете!
Она думала, что ее намерения стали очевидны, как только она подняла скальпель номер три. У соммарадван-ДЦНФ передних конечностей не было, но она с гордостью решила, что в создавшейся ситуации удаление левой медиальной вполне удовлетворит профессиональным требованиям. Хватило одного быстрого, аккуратного движения, и вот ее конечность уже лежит в контейнере вместе с щупальцами худларианина. Ча Трат крепко сжала культю, чтобы унять кровотечение.
Последнее, что она запомнила, прежде чем потеряла сознание – диагност Конвей, перекрикивая рев аудитории, вопит в коммуникатор:
– Лекционная аудитория ФРОБ, один больной, ДЦНФ, травматическая ампутация, членовредительство. Подготовьте операционную на сорок третьем уровне, черт бы вас побрал, и вызовите бригаду микрохирургов!
Глава 8
Ча Трат с трудом приходила в себя после операции. Она помнила, что надолго теряла сознание, что в палату часто наведывались Главный психолог О'Мара и диагносты Торннастор и Конвей. Приставленная к ней сестра ДБЛФ отпускала язвительные замечания по поводу того, какое внимание больничное начальство уделяет Ча Трат и какое количество еды она должна таскать якобы больной соммарадванке, о новенькой практикантке-нидианке – этой косматой уродке, которую почему-то выбрал для ее палаты Креск-Сар. Но когда Ча Трат пыталась заговорить с сестрой о своем самочувствии, шерсть у той вставала дыбом, и соммарадванка понимала, что касалась запрещенной темы.
Но это ее и не огорчало: не то случайно, не то намеренно прописанные ей лекарства производили странный эффект – Ча Трат казалось, будто ее сознание превратилось в дирижабль, летящий к ней, но между тем совершенно свободный и лишенный каких бы то ни было будничных забот. Она решила, что состояние это удобное, но опасное.
Во время одного из последних визитов О'Мара сказал, что, какими бы принципами она ни руководствовалась, поступив так, как поступила, тем не менее она следовала чувству профессионального долга и теперь больше ничего делать не должна. Ее конечность, отнятую до самого торса, Конвей и Торннастор посредством тончайшей микрохирургической операции вернули на место, при этом конечность не потеряла ни функции, ни чувствительности. О'Мара говорил, что ей удивительно повезло и что она должна испытывать чувство вины и благодарить судьбу за спасение.
Ча Трат долго пришлось убеждать чародея в том, что она и сама пришла к такому же выводу. Она благодарна не только судьбе, но и диагностам Конвею и Торннастору – они вернули ей конечность. Единственное, что ее по-прежнему озадачивало, – это то, как странно все отреагировали на ее благородный и похвальный поступок.
После такого ее заявления О'Мара, похоже, расслабился и разразился долгим, изысканным заклинанием, затрагивающим темы настолько болезненные и личные, что Ча Трат не отважилась бы обсуждать их не только с чужаком, но и с другом-соммарадванином. Вероятно, лекарства помогли ей сдержать свою ярость и задуматься над высказываниями чародея.
Среди всего прочего Главный психолог утверждал, что совершенный ею поступок просто глупый. К концу посещения О'Мары она с ним почти согласилась. А потом совершенно неожиданно к Ча Трат стали пускать посетителей.
Первыми заглянули Тарзедт и практикант-худларианин. Кельгианка тут же рванулась к ней, стала рассматривать швы и выспрашивать о самочувствии. ФРОБ все это время молча стоял у входа. Ча Трат задумалась – не смущает ли того что-либо, и совсем позабыла, что в последнее время под действием лекарств частенько размышляет вслух.
– Ерунда, – отозвалась Тарзедт. – Не обращай ты внимания на эту громадину. Я пришла, а он у двери томится – уж и не знаю, сколько, он там проторчал. Боится, что от одного вида худларианина тебе худо станет. Знаешь, хоть они такие здоровяки, души у них добрые. Ну а О'Мара сказал Креск-Сару, что ты вряд ли теперь выкинешь что-нибудь эдакое... мелодраматическое. Он сказал, что у тебя и психика в норме, и эмоции в порядке. А если точно – слово в слово, – то он сказал, что ты обычная чокнутая, но случай не клинический. Таких, как ты, тут полно работает.
Кельгианка внезапно обернулась, глянула на ФРОБа и подозвала его:
– Да подойди ты поближе. Видишь же – она в постели, все перевязанная, транквилизаторами забитая – не покусает!
Худларианин подошел и смущенно проговорил:
– Мы, все-все, кто там был, желаем тебе всего самого хорошего. Больной Одиннадцать-тридцать два поправляется. Старшая сестра Сегрот тоже передала тебе добрые пожелания, хотя и более официальные. А твоя конечность обретет прежнюю подвижность?
– Не говори глупостей, – вмешалась Тарзедт. – С ней нянчатся два диагноста, и чтобы она еще посмела не выздороветь? – Обернувшись к Ча Трат, кельгианка добавила:
– Знаешь, с тобой в последнее время столько всего происходит, что я просто не поспеваю за слухами. Это правда, что в чалдерианской палате ты опозорила Главного психолога, обозвала его кем-то вроде колдуна и напомнила о его профессиональном долге? Такие слухи ходят, что прямо...
– Все было не так ужасно, – уточнила Ча Трат.
– Так оно всегда и бывает, – проворчала ДБЛФ, и шерсть ее поникла, выражая разочарование. – Ну а эта история с показательной операцией ФРОБа? Тут уж, голубушка, – что было, то было.
– Может быть, – осторожно вмешался худларианин, – об этом говорить не стоит?
– Это почему же? – возмутилась Тарзедт. – Все же говорят!
Ча Трат молча перевела взгляд с серебристой заостренной головки кельгианки, торчавшей по одну сторону ее кровати, к огромному телу худларианина, нависшему по другую сторону. Голова у нее соображала плоховато, поэтому ей пришлось сильно сосредоточиться, чтобы сказать то, что она хотела:
– Я бы предпочла поговорить о пропущенных мной лекциях. Там было что-нибудь важное и интересное? И еще – не могли бы вы попросить Креск-Сара дать мне пульт – тогда я могла бы смотреть передачи учебного канала. Скажите ему, что мне здесь положительно нечего делать, а мне хотелось бы как можно скорее вернуться к занятиям.
– Милая моя, – вздохнула кельгианка, – боюсь, ничего не выйдет. – И шерсть ее вздыбилась злобными иголочками.
Впервые за все время Ча Трат захотелось, чтобы ее кельгианская подружка была не такой уж неподкупно честной. Собственно, она ожидала услышать что-то в этом роде, но дурные новости Тарзедт могла бы сообщить ей более мягко.
– Наша чересчур прямолинейная подруга хотела сказать, – пояснил худларианин, – что мы пытались выяснить у Старшего врача Креск-Сара, каково твое истинное положение на сегодняшний день. Но он не дал нам четкого ответа. Он сказал, что ты провинилась, преступив не те законы, которые действуют в госпитале, а те, которые еще никто не умудрился написать. Он также сказал, что твоя судьба вот-вот решится. Видимо, скоро тебя навестит O'Mapa. А когда мы у Креск-Сара спросили, можно ли отнести тебе конспекты лекций, – извиняющимся тоном добавил худларианин, – он сказал, что нельзя.
Но это ее и не огорчало: не то случайно, не то намеренно прописанные ей лекарства производили странный эффект – Ча Трат казалось, будто ее сознание превратилось в дирижабль, летящий к ней, но между тем совершенно свободный и лишенный каких бы то ни было будничных забот. Она решила, что состояние это удобное, но опасное.
Во время одного из последних визитов О'Мара сказал, что, какими бы принципами она ни руководствовалась, поступив так, как поступила, тем не менее она следовала чувству профессионального долга и теперь больше ничего делать не должна. Ее конечность, отнятую до самого торса, Конвей и Торннастор посредством тончайшей микрохирургической операции вернули на место, при этом конечность не потеряла ни функции, ни чувствительности. О'Мара говорил, что ей удивительно повезло и что она должна испытывать чувство вины и благодарить судьбу за спасение.
Ча Трат долго пришлось убеждать чародея в том, что она и сама пришла к такому же выводу. Она благодарна не только судьбе, но и диагностам Конвею и Торннастору – они вернули ей конечность. Единственное, что ее по-прежнему озадачивало, – это то, как странно все отреагировали на ее благородный и похвальный поступок.
После такого ее заявления О'Мара, похоже, расслабился и разразился долгим, изысканным заклинанием, затрагивающим темы настолько болезненные и личные, что Ча Трат не отважилась бы обсуждать их не только с чужаком, но и с другом-соммарадванином. Вероятно, лекарства помогли ей сдержать свою ярость и задуматься над высказываниями чародея.
Среди всего прочего Главный психолог утверждал, что совершенный ею поступок просто глупый. К концу посещения О'Мары она с ним почти согласилась. А потом совершенно неожиданно к Ча Трат стали пускать посетителей.
Первыми заглянули Тарзедт и практикант-худларианин. Кельгианка тут же рванулась к ней, стала рассматривать швы и выспрашивать о самочувствии. ФРОБ все это время молча стоял у входа. Ча Трат задумалась – не смущает ли того что-либо, и совсем позабыла, что в последнее время под действием лекарств частенько размышляет вслух.
– Ерунда, – отозвалась Тарзедт. – Не обращай ты внимания на эту громадину. Я пришла, а он у двери томится – уж и не знаю, сколько, он там проторчал. Боится, что от одного вида худларианина тебе худо станет. Знаешь, хоть они такие здоровяки, души у них добрые. Ну а О'Мара сказал Креск-Сару, что ты вряд ли теперь выкинешь что-нибудь эдакое... мелодраматическое. Он сказал, что у тебя и психика в норме, и эмоции в порядке. А если точно – слово в слово, – то он сказал, что ты обычная чокнутая, но случай не клинический. Таких, как ты, тут полно работает.
Кельгианка внезапно обернулась, глянула на ФРОБа и подозвала его:
– Да подойди ты поближе. Видишь же – она в постели, все перевязанная, транквилизаторами забитая – не покусает!
Худларианин подошел и смущенно проговорил:
– Мы, все-все, кто там был, желаем тебе всего самого хорошего. Больной Одиннадцать-тридцать два поправляется. Старшая сестра Сегрот тоже передала тебе добрые пожелания, хотя и более официальные. А твоя конечность обретет прежнюю подвижность?
– Не говори глупостей, – вмешалась Тарзедт. – С ней нянчатся два диагноста, и чтобы она еще посмела не выздороветь? – Обернувшись к Ча Трат, кельгианка добавила:
– Знаешь, с тобой в последнее время столько всего происходит, что я просто не поспеваю за слухами. Это правда, что в чалдерианской палате ты опозорила Главного психолога, обозвала его кем-то вроде колдуна и напомнила о его профессиональном долге? Такие слухи ходят, что прямо...
– Все было не так ужасно, – уточнила Ча Трат.
– Так оно всегда и бывает, – проворчала ДБЛФ, и шерсть ее поникла, выражая разочарование. – Ну а эта история с показательной операцией ФРОБа? Тут уж, голубушка, – что было, то было.
– Может быть, – осторожно вмешался худларианин, – об этом говорить не стоит?
– Это почему же? – возмутилась Тарзедт. – Все же говорят!
Ча Трат молча перевела взгляд с серебристой заостренной головки кельгианки, торчавшей по одну сторону ее кровати, к огромному телу худларианина, нависшему по другую сторону. Голова у нее соображала плоховато, поэтому ей пришлось сильно сосредоточиться, чтобы сказать то, что она хотела:
– Я бы предпочла поговорить о пропущенных мной лекциях. Там было что-нибудь важное и интересное? И еще – не могли бы вы попросить Креск-Сара дать мне пульт – тогда я могла бы смотреть передачи учебного канала. Скажите ему, что мне здесь положительно нечего делать, а мне хотелось бы как можно скорее вернуться к занятиям.
– Милая моя, – вздохнула кельгианка, – боюсь, ничего не выйдет. – И шерсть ее вздыбилась злобными иголочками.
Впервые за все время Ча Трат захотелось, чтобы ее кельгианская подружка была не такой уж неподкупно честной. Собственно, она ожидала услышать что-то в этом роде, но дурные новости Тарзедт могла бы сообщить ей более мягко.
– Наша чересчур прямолинейная подруга хотела сказать, – пояснил худларианин, – что мы пытались выяснить у Старшего врача Креск-Сара, каково твое истинное положение на сегодняшний день. Но он не дал нам четкого ответа. Он сказал, что ты провинилась, преступив не те законы, которые действуют в госпитале, а те, которые еще никто не умудрился написать. Он также сказал, что твоя судьба вот-вот решится. Видимо, скоро тебя навестит O'Mapa. А когда мы у Креск-Сара спросили, можно ли отнести тебе конспекты лекций, – извиняющимся тоном добавил худларианин, – он сказал, что нельзя.