— Джим, да ты весь в крови! — воскликнул, посмотрев на меня, Боб.
Крови действительно было немало, но моя рана оказалась пустяковой царапиной. Острый, как лезвие ножа, осколок полоснул меня по шее и плечу. Была повреждена кожа, но не более.
Мы хлопотали возле раненых, а лейтенант Цуйя лихорадочно производил расчеты. У нас не было данных геозондов. Сейсмографы барахлили, большинство из них вышло из строя после неоднократных толчков. Но искусство сейсмологического прогноза в гораздо большей степени основывается на возможностях человеческого интеллекта, чем на информации, выдаваемой капризными приборами. Лейтенант Цуйя отшвырнул в сторону сломавшийся карандаш.
— Вот, здесь! — закричал он. — Посмотрите!
Он взял другой карандаш и уверенно обвел контуры очагов пяти землетрясений — четырех, вызванных искусственно, и одного, подготовленного самой природой.
— Посмотрите! — он показал на красные кресты, которые соединяла пунктирная линия. — Пятое землетрясение сработает на нас: оно тоже поможет высвободить опасный излишек энергии — правда, без провоцирующих взрывов все равно не обойтись. «Подводный крот» должен немедленно уходить в глубину! В нашем распоряжении остается не более одного часа!
Дядя Стюарт резко вскочил со стола.
— Я готов, — охрипшим голосом сказал он и, чтобы не упасть, схватился за спинку стула. — Джон, Гидеон! Пойдемте!
Но лейтенант Цуйя решительно усадил его на стул.
— Вы с нами не пойдете. Вас проводят наверх.
— Как это так? — растерянно заморгал дядя. — Но… но что вы сможете без меня сделать? Мы с доктором Коэцу имеем опыт, которого нет ни у кого из вас. Выполнять эту операцию кому-то другому просто опасно.
— Нет, это вы обрекаете себя на смерть! — закричал лейтенант и показал на разостланную карту. — Здесь, здесь и здесь! Вот три места, куда должны быть заложены ядерные заряды. Что нам еще требуется знать? Вместе со мной отправятся Боб и Гидеон. Нужен еще один человек.
— Возьмите меня! — без промедления выпалил я. Но в ту же секунду шаг вперед сделал Харли Дэнторп.
— Меня! — закричал он, а потом умоляюще посмотрел в мою сторону. — Я обязан пойти туда, Джим!
В бункере установилась тишина, слышались только ровное гудение насосов и плеск воды, просачивающейся через многочисленные трещины в породе. Мы все думали о путешествии в толще земной коры, которое предстояло совершить «подводному кроту» — под гнетом скальной породы и океана, при невероятно высокой температуре. Пять землетрясений состоялись, но еще без трех никак нельзя было обойтись.
И эти три землетрясения должны были произойти на значительно большей глубине, там, где «крот» мог быть раздавлен поплывшей породой или затоплен расплавленной магмой. Я вспомнил о том, как много наших зондов взрывалось на двадцатикилометровой глубине или даже выше. А нас ожидало гораздо более глубокое погружение!
Но другого выхода не было.
— Ну, хорошо, — нарушил молчание лейтенант Цуйя. — Я беру вас обоих! Лейтенант Маккероу вы остаетесь старшим на станции и должны позаботиться об этих двух джентльменах. Проследите, чтобы им была оказана медицинская помощь.
— Благодарю вас, — пробурчал Маккероу и тут же с горячностью добавил: — Послушайте, а почему бы нам не отправиться вшестером? Я уверен, что Иден и Коэцу смогут позаботиться о себе сами.
— Это приказ, — категорически возразил Цуйя. — Здесь тоже будет немало работы. А теперь…
Он посмотрел вперед, туда, где, мерцая иденитовой обшивкой, стоял «подводный крот» с его грозными спиралевидными бурами.
— Пора отправляться в путь!
Мы были уже на борту, когда динамики трансляционной сети вновь стали передавать сообщения о сейсмической угрозе. Даже с учетом того, что авторы этих сообщений имели весьма приблизительное представление о реальной опасности, это был тревожный знак. Диктор сказал о появлении новых трещин в дренажных тоннелях и о том, что насосы не успевают откачивать воду из переполненных отстойников. Сообщалось, что принят план эвакуировать всех, кто находится за пределами защитной иденитовой оболочки. В голосе диктора, читавшего это сообщение, послышались ноты неуверенности и беспокойства — и я понимал почему. Иденит служил мощной защитой от давления океанских глубин, но без подачи электроэнергии иденитовая оболочка становилась такой же непрочной, как газетная бумага. А риск сбоя в энергообеспечении был сейчас велик. Толпа жителей Кракатау с верхних ярусов северо-восточного сектора пыталась силой пробиться к выводящим на поверхность лифтам — полиция встретила ее выстрелами. А стрельба, как известно, создает дополнительную угрозу повреждения генераторов, питающих энергией иденитовое покрытие.
Нам нельзя было терять ни секунды.
Доктор Коэцу и дядя Стюарт на прощанье махнули нам рукой, и люк закрылся.
Тотчас же все звуки, наполнявшие станцию, исчезли.
В маленькой тесной рубке «подводного крота» Гидеон занял место у панели управления кораблем. Из-за тусклого, мерцающего освещения я с трудом различал лица своих товарищей, но на более яркий свет надеяться не приходилось: почти вся электроэнергия распределялась между буровыми агрегатами и иденитовой оболочкой.
— Отходим! — скомандовал лейтенант Цуйя.
Гидеон понимающе кивнул. Его пальцы легли на кнопки управления кораблем, на секунду замерли, а потом он одновременно нажал сразу на четыре кнопки.
Ярко засияла иденитовая обшивка. Начали вращаться буры. «Подводный крот» вздрогнул и пошел вперед.
Я никогда не слышал такого страшного шума — от него не было спасения даже внутри корабля. Мне казалось, что рядом с нами с безумным воем в скалу вгрызается целое стадо динозавров.
«Крот» сотрясался и кренился то на один, то на другой борт. Вскоре он сильно наклонился вперед — мы вышли из штрека, проделанного кораблем при проникновении на станцию, и стали погружаться в глубины Земли.
19
20
Крови действительно было немало, но моя рана оказалась пустяковой царапиной. Острый, как лезвие ножа, осколок полоснул меня по шее и плечу. Была повреждена кожа, но не более.
Мы хлопотали возле раненых, а лейтенант Цуйя лихорадочно производил расчеты. У нас не было данных геозондов. Сейсмографы барахлили, большинство из них вышло из строя после неоднократных толчков. Но искусство сейсмологического прогноза в гораздо большей степени основывается на возможностях человеческого интеллекта, чем на информации, выдаваемой капризными приборами. Лейтенант Цуйя отшвырнул в сторону сломавшийся карандаш.
— Вот, здесь! — закричал он. — Посмотрите!
Он взял другой карандаш и уверенно обвел контуры очагов пяти землетрясений — четырех, вызванных искусственно, и одного, подготовленного самой природой.
— Посмотрите! — он показал на красные кресты, которые соединяла пунктирная линия. — Пятое землетрясение сработает на нас: оно тоже поможет высвободить опасный излишек энергии — правда, без провоцирующих взрывов все равно не обойтись. «Подводный крот» должен немедленно уходить в глубину! В нашем распоряжении остается не более одного часа!
Дядя Стюарт резко вскочил со стола.
— Я готов, — охрипшим голосом сказал он и, чтобы не упасть, схватился за спинку стула. — Джон, Гидеон! Пойдемте!
Но лейтенант Цуйя решительно усадил его на стул.
— Вы с нами не пойдете. Вас проводят наверх.
— Как это так? — растерянно заморгал дядя. — Но… но что вы сможете без меня сделать? Мы с доктором Коэцу имеем опыт, которого нет ни у кого из вас. Выполнять эту операцию кому-то другому просто опасно.
— Нет, это вы обрекаете себя на смерть! — закричал лейтенант и показал на разостланную карту. — Здесь, здесь и здесь! Вот три места, куда должны быть заложены ядерные заряды. Что нам еще требуется знать? Вместе со мной отправятся Боб и Гидеон. Нужен еще один человек.
— Возьмите меня! — без промедления выпалил я. Но в ту же секунду шаг вперед сделал Харли Дэнторп.
— Меня! — закричал он, а потом умоляюще посмотрел в мою сторону. — Я обязан пойти туда, Джим!
В бункере установилась тишина, слышались только ровное гудение насосов и плеск воды, просачивающейся через многочисленные трещины в породе. Мы все думали о путешествии в толще земной коры, которое предстояло совершить «подводному кроту» — под гнетом скальной породы и океана, при невероятно высокой температуре. Пять землетрясений состоялись, но еще без трех никак нельзя было обойтись.
И эти три землетрясения должны были произойти на значительно большей глубине, там, где «крот» мог быть раздавлен поплывшей породой или затоплен расплавленной магмой. Я вспомнил о том, как много наших зондов взрывалось на двадцатикилометровой глубине или даже выше. А нас ожидало гораздо более глубокое погружение!
Но другого выхода не было.
— Ну, хорошо, — нарушил молчание лейтенант Цуйя. — Я беру вас обоих! Лейтенант Маккероу вы остаетесь старшим на станции и должны позаботиться об этих двух джентльменах. Проследите, чтобы им была оказана медицинская помощь.
— Благодарю вас, — пробурчал Маккероу и тут же с горячностью добавил: — Послушайте, а почему бы нам не отправиться вшестером? Я уверен, что Иден и Коэцу смогут позаботиться о себе сами.
— Это приказ, — категорически возразил Цуйя. — Здесь тоже будет немало работы. А теперь…
Он посмотрел вперед, туда, где, мерцая иденитовой обшивкой, стоял «подводный крот» с его грозными спиралевидными бурами.
— Пора отправляться в путь!
Мы были уже на борту, когда динамики трансляционной сети вновь стали передавать сообщения о сейсмической угрозе. Даже с учетом того, что авторы этих сообщений имели весьма приблизительное представление о реальной опасности, это был тревожный знак. Диктор сказал о появлении новых трещин в дренажных тоннелях и о том, что насосы не успевают откачивать воду из переполненных отстойников. Сообщалось, что принят план эвакуировать всех, кто находится за пределами защитной иденитовой оболочки. В голосе диктора, читавшего это сообщение, послышались ноты неуверенности и беспокойства — и я понимал почему. Иденит служил мощной защитой от давления океанских глубин, но без подачи электроэнергии иденитовая оболочка становилась такой же непрочной, как газетная бумага. А риск сбоя в энергообеспечении был сейчас велик. Толпа жителей Кракатау с верхних ярусов северо-восточного сектора пыталась силой пробиться к выводящим на поверхность лифтам — полиция встретила ее выстрелами. А стрельба, как известно, создает дополнительную угрозу повреждения генераторов, питающих энергией иденитовое покрытие.
Нам нельзя было терять ни секунды.
Доктор Коэцу и дядя Стюарт на прощанье махнули нам рукой, и люк закрылся.
Тотчас же все звуки, наполнявшие станцию, исчезли.
В маленькой тесной рубке «подводного крота» Гидеон занял место у панели управления кораблем. Из-за тусклого, мерцающего освещения я с трудом различал лица своих товарищей, но на более яркий свет надеяться не приходилось: почти вся электроэнергия распределялась между буровыми агрегатами и иденитовой оболочкой.
— Отходим! — скомандовал лейтенант Цуйя.
Гидеон понимающе кивнул. Его пальцы легли на кнопки управления кораблем, на секунду замерли, а потом он одновременно нажал сразу на четыре кнопки.
Ярко засияла иденитовая обшивка. Начали вращаться буры. «Подводный крот» вздрогнул и пошел вперед.
Я никогда не слышал такого страшного шума — от него не было спасения даже внутри корабля. Мне казалось, что рядом с нами с безумным воем в скалу вгрызается целое стадо динозавров.
«Крот» сотрясался и кренился то на один, то на другой борт. Вскоре он сильно наклонился вперед — мы вышли из штрека, проделанного кораблем при проникновении на станцию, и стали погружаться в глубины Земли.
19
В КАМЕННОМ МОРЕ
Лейтенант Цуйя изо всех сил старался перекричать адский вой и грохот.
— Добавьте оборотов, Парк! Если мы хотим что-то сделать, надо достичь уровня тектонического сдвига за пятьдесят минут!
— Есть, сэр! — крикнул в ответ Гидеон и весело подмигнул мне. Несмотря ни на что, у него было приподнятое настроение. Я поневоле вспомнил тот день, когда он вытащил меня из воды в сточном коллекторе Тетиса, с чего и начались наши общие приключения. Опасность всегда добавляла бодрости этому человеку.
То же самое я мог сказать сейчас и про всех остальных. Мы как будто забыли про опасность. Главное — мы действовали, мы продолжали борьбу.
Понурым и обеспокоенным выглядел только Харли Дэнторп.
Я вспомнил, каким странным и подавленным был Харли после того, как, проводив отца Тайдсли, он вернулся на станцию. Буквально через секунду после его возвращения стену бункера проломил «подводный крот», и мне некогда было задавать ему вопросы. Но я понял, что случилось что-то неладное. Харли и сейчас был не в своей тарелке.
Постепенно приноровившись к рывкам корабля, врубавшегося в твердую, как сталь, породу, я стал посматривать на Харли. Но сейчас всем нам тоже было не до разговоров.
— Готовьте ядерные взрыватели к пуску, — прокричал мне через плечо Гидеон. — Как только мы выпустим их, нам надо будет, не тратя ни секунды, смываться!
В общем, поговорить нам не удалось. Каждый золотистый шар надо было заложить в выпускную обойму — покрытую иденитом трубу, напоминающую торпеду, которыми были вооружены старинные субмарины. Буровые агрегаты, расположенные в головной части этих обойм, позволяли им передвигаться в скальной породе. Загрузка ядерного взрывателя в обойму и подготовка ее к пуску была задачей не из простых — для этого требовались опытные специалисты, но в силу сложившихся обстоятельств все пришлось делать нам.
И мы сделали это.
Потом для нас нашлась другая работа. После того как ядерные взрыватели были установлены, и буровые агрегаты обойм подготовлены к пуску, надо было привести в боевую готовность механизм каждого взрывателя. Опоясывавшие взрыватель ленты из нержавеющей стали выполняли роль спускового крючка. Многолетнее пребывание взрывателей на дне океана не могло не сказаться на их качестве. С большими усилиями мы перемещали ленты в специальные «зарубки» на корпусе шара, благодаря чему внутри него происходило отключение блокирующего механизма. Пока хотя бы одна из лент на долю миллиметра не доходила до «зарубки», взрыватель был в безопасном состоянии. Его можно было запустить хоть в самое пекло — лишь почти невероятная случайность могла привести к взрыву. Но нам нужен был именно взрыв, и поэтому нам надо было во что бы то ни стало отключить блокирующее устройство. А при отключенной блокировке старые ядерные реакторы могли не подчиниться контролирующему их часовому механизму и сработать до того, как их выпустят из обоймы.
Преждевременный взрыв, конечно, поставил бы точку в биографии «подводного крота» и всех членов его экипажа. Мы были бы превращены в пыль.
Слава Богу, этого не случилось.
Сдвинуть ленты на двух взрывателях оказалось попросту невозможно. Заметив, что наши усилия не увенчались успехом, Гидеон озабоченно покачал головой. Два взрывателя были приведены в боевую готовность, два оказались негодными. Оставалось еще два. Если и их нельзя будет подготовить к пуску, все наши усилия окажутся напрасными…
Мы все же сумели поставить их ленты на боевую отметку.
Три взрывателя были полностью подготовлены к пуску за две минуты до того, как Гидеон, посмотрев на автосчислитель пути, сообщил, что мы находимся у центра следующего землетрясения.
Все замолчали и сосредоточились. «Крот» то и дело «вставал на дыбы», но все же прорывался через скальный монолит…
— Первая — пуск! — скомандовал Гидеон.
Лейтенант Цуйя с побелевшим от напряжения лицом нажал на ручку выпускного клапана. Послышались жужжание и хруст выдвинувшихся из обоймы буров, потом резкий звук ударившегося о скалу металла — и первый ядерный взрыватель устремился к цели.
Новый экипаж «крота» удачно запустил в земную твердь первый «золотой апельсин». Оставалось еще два…
Мы быстро уходили от места взрыва.
Через четырнадцать минут, точно по графику, корабль содрогнулся от адского рева, в котором на секунду потонул даже шум буров, дробящих скальную породу. «Крот» встрепенулся, точь-в-точь как землеройка, попавшая в зубы к хорьку. Вызванные взрывом толчки с колоссальной силой сотрясали подземный пласт. Свет в рубке замигал, погас, но потом снова зажегся, правда, накал ламп стал слабее. Грохот наших буровых агрегатов на секунду смолк — отчего у нас упало сердце: без буров мы были бы заживо похоронены в земной коре. Но машины снова заработали. «Крот» выдержал испытание боем.
— А ведь рвануло совсем рядом! — воскликнул Гидеон. — Если бы у нас было побольше времени на отход… Может быть, переставим таймер?
— Это невозможно, — возразил ему лейтенант Цуйя. — Вскрывать обоймы — слишком большой риск. Теперь уже ничего не изменишь.
Увидев, что Гидеон улыбается, лейтенант тоже не сдержал улыбки.
— Я думал, что вы серьезно! — покачал головой Цуйя. И вдруг улыбка исчезла с лица Гидеона.
— Теперь, пожалуй, серьезно, — сказал он, внимательно прислушиваясь к несмолкающему грохоту буров.
Крепко державшийся за поручень Боб тоже нахмурился.
— По-моему… один из буров теряет обороты!
Я навострил уши. Да, что-то произошло. Я не мог понять, что именно. В общем грохоте и скрежете обозначился какой-то диссонирующий звук. Так ворчит карбюраторный двигатель, когда в нем барахлит один цилиндр. Вместо того чтобы двигаться равномерно и прямолинейно, «крот» стал «рыскать» из стороны в сторону.
Я посмотрел на Боба. Он только пожал плечами. В этой ситуации мы ничего не могли сделать.
Второй «апельсин» был запущен тоже по графику. Взрывная волна нагнала и встряхнула нас так же жестоко, как и в первый раз. Но мы опять выстояли, и это вызвало у нас удивление, ведь энергии взорванного ядерного заряда было достаточно для того, чтобы стереть с лица земли большой город. Но даже мощность водородной бомбы — величина поистине игрушечная по сравнению с мощностью подземного толчка. Воздействие ядерного взрыва было здорово ослаблено многокилометровой толщей земной коры, а опасность для нас представляло именно землетрясение.
Но изменить что-либо мы были бессильны.
Лейтенант Цуйя взял карандаш и, не обращая внимания на тусклое, то и дело мигающее освещение, стал производить какие-то расчеты. Вскоре он с безнадежным вздохом отложил карандаш и бумагу в сторону.
— Я думал, что, может быть, мы обойдемся двумя взрывами, — признался он. — Но похоже, что нет…
— Доверьтесь расчету доктора Коэцу, лейтенант! — перекрывая грохот буров, прокричал Гидеон. — Он сказал, что землетрясений должно быть именно восемь, не больше и не меньше!
Лейтенант с угрюмым видом покачал головой. Его круглое лицо исказила гримаса.
— Подумать только! — воскликнул он. — Если бы не городской совет, мы могли бы иметь несколько таких кораблей с подготовленными экипажами! Я не мстительный человек, но я надеюсь, что однажды они получат то, чего заслуживают!
Неожиданно в адском вое и грохоте послышался голос Харли Дэнторпа. Его интонация полностью соответствовала выражению унылого и обеспокоенного лица.
— Ваше желание исполнилось, сэр, — тихо сказал он. — Они получили по заслугам!
Лейтенант Цуйя с недоумением взглянул на Дэнторпа.
— О чем ты говоришь?
Лицо Харли стало совершенно спокойным.
— О том, чего вы желали, сэр, — произнес он так, словно сообщал, сколько сейчас времени на корабельных часах. — Они получили то, что заслуживали.
На секунду спокойствие покинуло его, он вздрогнул, но тут же взял себя в руки.
— Мой отец… — с тоской сказал Харли. — И мэр. И еще трое или четверо членов городского совета. Их больше нет, лейтенант.
Вы помните, как послали меня проводить к докам отца Тайдсли? Когда я пришел туда, я все увидел собственными глазами. Там стояла подводная яхта моего отца. Та, которая обошлась ему почти в миллион долларов и была предметом его особой гордости. Яхта уже была готова к отплытию, и я по наивности подумал, что на ней будут эвакуировать жителей Кракатау. Но все оказалось вовсе не так.
Харли заметно побледнел. Чтобы мы услышали его рассказ за непрерывным грохотом буров, ему приходилось то и дело переходить на крик.
— На борту яхты было восемь человек. Всего восемь, хотя она могла взять по крайней мере пятьдесят. Все отсеки были забиты бумагами. Сертификатами акций. Договорами на право владения недвижимостью. Наличными деньгами. То есть тем, что составляло богатство отца, с которым он ни за что не хотел расставаться. Он решил вывезти из Кракатау эти бумаги и нескольких своих друзей — но вовсе не жителей города! С ним был и мэр. Я своими глазами видел, как они задраили люк, и корабль вошел в шлюзовую камеру.
А потом я увидел, что произошло, когда открылись внешние ворота шлюза…
Харли судорожно сглотнул и в отчаянии покачал головой.
— Иденитовая оболочка не выдержала. Как только шлюз наполнился водой, давление смяло яхту, точно пустую жестянку… Все, кто был на борту, погибли, сэр.
Некоторое время никто не мог произнести ни слова.
— Извините, Дэнторп, — нарушил молчание лейтенант Цуйя. — Все-таки потерять отца…
— Не надо ничего говорить, — прервал его Харли. — Я все понимаю. Но я хочу рассказать вам еще кое-что. Помните о пропаже геозонда?
— Конечно! — утвердительно кивнул лейтенант.
— В общем, сэр… его взял я. — Харли сконфуженно опустил голову, но все-таки продолжил: — Меня попросил об этом отец. Я понимал, что нарушаю устав — и не только этой кражей, еще и тем, что рассказываю отцу то, что ему знать не положено… У меня нет никакого оправдания, сэр. Но я сделал это. Понимаете, отец решил создать собственную службу прогнозирования землетрясений и по образцу этого зонда хотел изготовить другие. Он пытался переманить к себе доктора Коэцу. Ему нужны были точные прогнозы для проведения биржевых спекуляций.
Мне показалось, что сейчас Харли не совладает с собой. Но он только тяжело вздохнул и продолжил свою исповедь:
— Я не прошу прощения и готов дать показания перед любой комиссией — если мы, конечно, выберемся отсюда. Но я все-таки надеюсь, что у меня будет еще один шанс, лейтенант.
Я не хочу больше поступать по внутреннему чутью! Если я выберусь отсюда живым и получу возможность загладить свою вину, я буду стремиться только к одному: я хочу стать нормальным курсантом Академии подводного флота!
— Курсант Дэнторп! — Лейтенант Цуйя выпрямился в полный рост. — Из академии вас пока никто не отчислял. А разговор на эту тему я считаю закрытым.
Неловкое молчание прервал крик Гидеона Парка:
— Следите за временем! Шевелитесь, мы уже на исходной, позиции! Откладывайте последнее золотое яичко — нам давно уже пора выбираться из этого курятника!
Нам едва хватило времени, чтобы уйти из опасной зоны. Мы по крутой траектории пошли вверх, выжимая всю мощь из перегруженных двигателей машины. Когда нас настигла ударная волна, почти все внутреннее освещение погасло и больше уже не зажигалось. Но иденитовый корпус корабля хотя и затрещал, а все-таки выдержал.
Да, это был момент нашего триумфа!
— Мы сумели сделать это! — закричал Боб и радостно хлопнул меня по спине. — Честное слово, я не думал, что у нас получится!
— Сделали, да не совсем! — встревоженно поправил Боба Гидеон. — Боб, живо беги сюда! Мне нужен помощник!
Из-за короткого замыкания сложный электронный пульт управления вышел из строя. Сейчас Гидеон пытался разобраться с рычагами, с помощью которых можно было вручную регулировать работу буров, но сил одного человека для этого было недостаточно. Совместными усилиями Боб и Гидеон немного изменили угол наклона буров, но жестко зафиксировать их в этом положении не удалось.
Все висело на волоске. Казалось, что от грохота у нас лопнут барабанные перепонки — затупившиеся буры не могли уже, как раньше, вгрызаться в породу, они просто с неистовой силой молотили по ней. В полумраке мы едва различали лица друг друга. Я обратился к Бобу, но выяснилось, что рядом со мной стоит лейтенант Цуйя. Где был Гидеон? Где Харли Дэнторп? Я решительно ничего не мог понять! Вдобавок ко всему становилось нестерпимо жарко — дело в том, что Гидеон, направив всю энергию к бурам и иденитовой обшивке, отключил систему кондиционирования воздуха.
Так прошла несколько минут.
Судя по показаниям приборов, мы были у самой границы станции «К», недалеко от того штрека, который пробили несколько часов назад, во время предыдущего рейда «крота». Но приборам едва ли можно было верить, их показания противоречили друг другу.
И вдруг буры на носу корабля издали резкий скрежещущий звук и с ровным гудением завращались в пустоте.
— Мы прошли через скалу! — радостно закричал Гидеон.
Я торжествующе вскинул вверх руки. Прошли! Наша миссия была завершена! Мы…
Но мы слишком рано обрадовались. В рубке послышался резкий металлический щелчок. Гидеон стал напряженно вглядываться в темноту.
— Наша обшивка! — наконец упавшим голосом сказал он. — В ней трещина.
Он посмотрел на едва теплившиеся шкалы приборов, а потом повернулся к нам.
— Обшивка лопнула из-за резкого перепада температуры. Мы вошли в ледяную воду, ребята, а обшивка была раскалена… — Он замолчал. — Но это еще не самое страшное. Хуже то, что приборы не соврали. Мы попали именно туда, куда хотели попасть. Мы на станции «К». Но станция затоплена!
Мы ошарашенно смотрели друг на друга, но времени на то, чтобы обдумать создавшуюся ситуацию, не было. На станцию пришел океан!
Что стало с дядей Стюартом и доктором Коэцу? Если затопило станцию, значит, скорее всего, погиб и весь город. Выходит, все наши усилия были напрасными. Вероятнее всего, герметичность купола была нарушена и все, что было внутри, давно уже смято океанским давлением.
Нам нельзя было терять ни секунды.
— Надо выбираться отсюда! — прорычал лейтенант Цуйя. — Если в обшивке трещина…
Все поняли его с полуслова.
«Крот» с треснувшей обшивкой оказывался беззащитным заложником океана. Некоторое время нас могла спасать тонкая иденитовая пленка. Но ее надежность зависела от исправности всего корпуса судна, который она покрывала. Без ровной, герметичной, технически исправной металлической капсулы, на которую было нанесено покрытие, действие иденита могло прерваться в любую секунду.
А как только исчезнет иденитовый щит… Четырехкилометровая толща океана раздавит нас, как кувалда кузнечика.
— Послушайте меня! — настойчиво потребовал общего внимания Гидеон. — Где-то здесь, в толще породы, должен быть воздушный пузырь. Одному Богу известно где. Но если купол разрушен…
Гидеон замолчал на полуслове. «Крот» был слишком тяжел и слишком потрепан для того, чтобы снова стать полноценным подводным кораблем. А для всплытия на поверхность его двигателям просто не хватило бы энергии. Это была ничтожная надежда, но другой у нас не было.
Она теплилась всего несколько минут. Наш «подводный крот» перенес слишком много жестоких ударов.
От страшной жары кружилась голова, подкашивались ноги. Непрекращающийся вой и грохот разрегулированных буров разрывал барабанные перепонки. Мы слишком устали, для того чтобы управлять бурами с помощью рычагов ручного привода.
Первым не выдержал лейтенант Цуйя. Я увидел, как он зашатался и ничком упал на палубу. Сначала я не мог сообразить, что с ним происходит. И только потом понял: это был тепловой удар. Свою роль сыграл и отвратительный воздух, отравленный продуктами нашего дыхания и смрадом обгоревшей изоляции. Лейтенант потерял сознание. Нормальный человеческий организм не мог вынести таких условий.
Затем наступил черед Харли Дэнторпа — он выпустил из рук рычаг управления буром и мягко сполз на палубу. Я, пошатываясь, пошел к нему, споткнулся обо что-то, вгляделся в темноту — и с удивлением увидел Боба. Мне показалось странным, что он в такую минуту улегся спать прямо на палубе!
— Вставай, Боб… — заплетающимся языком стал я будить его. — Да что это с тобой?
— Джим! — раздался из темноты голос Гидеона. — Помоги мне, я не могу удерживать рычаги…
Его голос неожиданно смолк.
Я пошел туда, откуда он только что доносился, но делать каждый новый шаг было все труднее. Тут корабль сделал крутой вираж, и я повалился на палубу. Хотя, может быть, повернулся не корабль, а я сам? Я уже ничего не мог понять.
Но в общем-то это уже не имело значения.
Я врастяжку лежал на горячей металлической палубе. Я знал, что надо обязательно подняться и что-то сделать — чтобы восстановить контроль над неуправляемыми движениями корабля.
Но для этого у меня не было сил. Горевшие вполнакала лампы аварийного освещения поплыли и погасли. Я потерял сознание.
— Добавьте оборотов, Парк! Если мы хотим что-то сделать, надо достичь уровня тектонического сдвига за пятьдесят минут!
— Есть, сэр! — крикнул в ответ Гидеон и весело подмигнул мне. Несмотря ни на что, у него было приподнятое настроение. Я поневоле вспомнил тот день, когда он вытащил меня из воды в сточном коллекторе Тетиса, с чего и начались наши общие приключения. Опасность всегда добавляла бодрости этому человеку.
То же самое я мог сказать сейчас и про всех остальных. Мы как будто забыли про опасность. Главное — мы действовали, мы продолжали борьбу.
Понурым и обеспокоенным выглядел только Харли Дэнторп.
Я вспомнил, каким странным и подавленным был Харли после того, как, проводив отца Тайдсли, он вернулся на станцию. Буквально через секунду после его возвращения стену бункера проломил «подводный крот», и мне некогда было задавать ему вопросы. Но я понял, что случилось что-то неладное. Харли и сейчас был не в своей тарелке.
Постепенно приноровившись к рывкам корабля, врубавшегося в твердую, как сталь, породу, я стал посматривать на Харли. Но сейчас всем нам тоже было не до разговоров.
— Готовьте ядерные взрыватели к пуску, — прокричал мне через плечо Гидеон. — Как только мы выпустим их, нам надо будет, не тратя ни секунды, смываться!
В общем, поговорить нам не удалось. Каждый золотистый шар надо было заложить в выпускную обойму — покрытую иденитом трубу, напоминающую торпеду, которыми были вооружены старинные субмарины. Буровые агрегаты, расположенные в головной части этих обойм, позволяли им передвигаться в скальной породе. Загрузка ядерного взрывателя в обойму и подготовка ее к пуску была задачей не из простых — для этого требовались опытные специалисты, но в силу сложившихся обстоятельств все пришлось делать нам.
И мы сделали это.
Потом для нас нашлась другая работа. После того как ядерные взрыватели были установлены, и буровые агрегаты обойм подготовлены к пуску, надо было привести в боевую готовность механизм каждого взрывателя. Опоясывавшие взрыватель ленты из нержавеющей стали выполняли роль спускового крючка. Многолетнее пребывание взрывателей на дне океана не могло не сказаться на их качестве. С большими усилиями мы перемещали ленты в специальные «зарубки» на корпусе шара, благодаря чему внутри него происходило отключение блокирующего механизма. Пока хотя бы одна из лент на долю миллиметра не доходила до «зарубки», взрыватель был в безопасном состоянии. Его можно было запустить хоть в самое пекло — лишь почти невероятная случайность могла привести к взрыву. Но нам нужен был именно взрыв, и поэтому нам надо было во что бы то ни стало отключить блокирующее устройство. А при отключенной блокировке старые ядерные реакторы могли не подчиниться контролирующему их часовому механизму и сработать до того, как их выпустят из обоймы.
Преждевременный взрыв, конечно, поставил бы точку в биографии «подводного крота» и всех членов его экипажа. Мы были бы превращены в пыль.
Слава Богу, этого не случилось.
Сдвинуть ленты на двух взрывателях оказалось попросту невозможно. Заметив, что наши усилия не увенчались успехом, Гидеон озабоченно покачал головой. Два взрывателя были приведены в боевую готовность, два оказались негодными. Оставалось еще два. Если и их нельзя будет подготовить к пуску, все наши усилия окажутся напрасными…
Мы все же сумели поставить их ленты на боевую отметку.
Три взрывателя были полностью подготовлены к пуску за две минуты до того, как Гидеон, посмотрев на автосчислитель пути, сообщил, что мы находимся у центра следующего землетрясения.
Все замолчали и сосредоточились. «Крот» то и дело «вставал на дыбы», но все же прорывался через скальный монолит…
— Первая — пуск! — скомандовал Гидеон.
Лейтенант Цуйя с побелевшим от напряжения лицом нажал на ручку выпускного клапана. Послышались жужжание и хруст выдвинувшихся из обоймы буров, потом резкий звук ударившегося о скалу металла — и первый ядерный взрыватель устремился к цели.
Новый экипаж «крота» удачно запустил в земную твердь первый «золотой апельсин». Оставалось еще два…
Мы быстро уходили от места взрыва.
Через четырнадцать минут, точно по графику, корабль содрогнулся от адского рева, в котором на секунду потонул даже шум буров, дробящих скальную породу. «Крот» встрепенулся, точь-в-точь как землеройка, попавшая в зубы к хорьку. Вызванные взрывом толчки с колоссальной силой сотрясали подземный пласт. Свет в рубке замигал, погас, но потом снова зажегся, правда, накал ламп стал слабее. Грохот наших буровых агрегатов на секунду смолк — отчего у нас упало сердце: без буров мы были бы заживо похоронены в земной коре. Но машины снова заработали. «Крот» выдержал испытание боем.
— А ведь рвануло совсем рядом! — воскликнул Гидеон. — Если бы у нас было побольше времени на отход… Может быть, переставим таймер?
— Это невозможно, — возразил ему лейтенант Цуйя. — Вскрывать обоймы — слишком большой риск. Теперь уже ничего не изменишь.
Увидев, что Гидеон улыбается, лейтенант тоже не сдержал улыбки.
— Я думал, что вы серьезно! — покачал головой Цуйя. И вдруг улыбка исчезла с лица Гидеона.
— Теперь, пожалуй, серьезно, — сказал он, внимательно прислушиваясь к несмолкающему грохоту буров.
Крепко державшийся за поручень Боб тоже нахмурился.
— По-моему… один из буров теряет обороты!
Я навострил уши. Да, что-то произошло. Я не мог понять, что именно. В общем грохоте и скрежете обозначился какой-то диссонирующий звук. Так ворчит карбюраторный двигатель, когда в нем барахлит один цилиндр. Вместо того чтобы двигаться равномерно и прямолинейно, «крот» стал «рыскать» из стороны в сторону.
Я посмотрел на Боба. Он только пожал плечами. В этой ситуации мы ничего не могли сделать.
Второй «апельсин» был запущен тоже по графику. Взрывная волна нагнала и встряхнула нас так же жестоко, как и в первый раз. Но мы опять выстояли, и это вызвало у нас удивление, ведь энергии взорванного ядерного заряда было достаточно для того, чтобы стереть с лица земли большой город. Но даже мощность водородной бомбы — величина поистине игрушечная по сравнению с мощностью подземного толчка. Воздействие ядерного взрыва было здорово ослаблено многокилометровой толщей земной коры, а опасность для нас представляло именно землетрясение.
Но изменить что-либо мы были бессильны.
Лейтенант Цуйя взял карандаш и, не обращая внимания на тусклое, то и дело мигающее освещение, стал производить какие-то расчеты. Вскоре он с безнадежным вздохом отложил карандаш и бумагу в сторону.
— Я думал, что, может быть, мы обойдемся двумя взрывами, — признался он. — Но похоже, что нет…
— Доверьтесь расчету доктора Коэцу, лейтенант! — перекрывая грохот буров, прокричал Гидеон. — Он сказал, что землетрясений должно быть именно восемь, не больше и не меньше!
Лейтенант с угрюмым видом покачал головой. Его круглое лицо исказила гримаса.
— Подумать только! — воскликнул он. — Если бы не городской совет, мы могли бы иметь несколько таких кораблей с подготовленными экипажами! Я не мстительный человек, но я надеюсь, что однажды они получат то, чего заслуживают!
Неожиданно в адском вое и грохоте послышался голос Харли Дэнторпа. Его интонация полностью соответствовала выражению унылого и обеспокоенного лица.
— Ваше желание исполнилось, сэр, — тихо сказал он. — Они получили по заслугам!
Лейтенант Цуйя с недоумением взглянул на Дэнторпа.
— О чем ты говоришь?
Лицо Харли стало совершенно спокойным.
— О том, чего вы желали, сэр, — произнес он так, словно сообщал, сколько сейчас времени на корабельных часах. — Они получили то, что заслуживали.
На секунду спокойствие покинуло его, он вздрогнул, но тут же взял себя в руки.
— Мой отец… — с тоской сказал Харли. — И мэр. И еще трое или четверо членов городского совета. Их больше нет, лейтенант.
Вы помните, как послали меня проводить к докам отца Тайдсли? Когда я пришел туда, я все увидел собственными глазами. Там стояла подводная яхта моего отца. Та, которая обошлась ему почти в миллион долларов и была предметом его особой гордости. Яхта уже была готова к отплытию, и я по наивности подумал, что на ней будут эвакуировать жителей Кракатау. Но все оказалось вовсе не так.
Харли заметно побледнел. Чтобы мы услышали его рассказ за непрерывным грохотом буров, ему приходилось то и дело переходить на крик.
— На борту яхты было восемь человек. Всего восемь, хотя она могла взять по крайней мере пятьдесят. Все отсеки были забиты бумагами. Сертификатами акций. Договорами на право владения недвижимостью. Наличными деньгами. То есть тем, что составляло богатство отца, с которым он ни за что не хотел расставаться. Он решил вывезти из Кракатау эти бумаги и нескольких своих друзей — но вовсе не жителей города! С ним был и мэр. Я своими глазами видел, как они задраили люк, и корабль вошел в шлюзовую камеру.
А потом я увидел, что произошло, когда открылись внешние ворота шлюза…
Харли судорожно сглотнул и в отчаянии покачал головой.
— Иденитовая оболочка не выдержала. Как только шлюз наполнился водой, давление смяло яхту, точно пустую жестянку… Все, кто был на борту, погибли, сэр.
Некоторое время никто не мог произнести ни слова.
— Извините, Дэнторп, — нарушил молчание лейтенант Цуйя. — Все-таки потерять отца…
— Не надо ничего говорить, — прервал его Харли. — Я все понимаю. Но я хочу рассказать вам еще кое-что. Помните о пропаже геозонда?
— Конечно! — утвердительно кивнул лейтенант.
— В общем, сэр… его взял я. — Харли сконфуженно опустил голову, но все-таки продолжил: — Меня попросил об этом отец. Я понимал, что нарушаю устав — и не только этой кражей, еще и тем, что рассказываю отцу то, что ему знать не положено… У меня нет никакого оправдания, сэр. Но я сделал это. Понимаете, отец решил создать собственную службу прогнозирования землетрясений и по образцу этого зонда хотел изготовить другие. Он пытался переманить к себе доктора Коэцу. Ему нужны были точные прогнозы для проведения биржевых спекуляций.
Мне показалось, что сейчас Харли не совладает с собой. Но он только тяжело вздохнул и продолжил свою исповедь:
— Я не прошу прощения и готов дать показания перед любой комиссией — если мы, конечно, выберемся отсюда. Но я все-таки надеюсь, что у меня будет еще один шанс, лейтенант.
Я не хочу больше поступать по внутреннему чутью! Если я выберусь отсюда живым и получу возможность загладить свою вину, я буду стремиться только к одному: я хочу стать нормальным курсантом Академии подводного флота!
— Курсант Дэнторп! — Лейтенант Цуйя выпрямился в полный рост. — Из академии вас пока никто не отчислял. А разговор на эту тему я считаю закрытым.
Неловкое молчание прервал крик Гидеона Парка:
— Следите за временем! Шевелитесь, мы уже на исходной, позиции! Откладывайте последнее золотое яичко — нам давно уже пора выбираться из этого курятника!
Нам едва хватило времени, чтобы уйти из опасной зоны. Мы по крутой траектории пошли вверх, выжимая всю мощь из перегруженных двигателей машины. Когда нас настигла ударная волна, почти все внутреннее освещение погасло и больше уже не зажигалось. Но иденитовый корпус корабля хотя и затрещал, а все-таки выдержал.
Да, это был момент нашего триумфа!
— Мы сумели сделать это! — закричал Боб и радостно хлопнул меня по спине. — Честное слово, я не думал, что у нас получится!
— Сделали, да не совсем! — встревоженно поправил Боба Гидеон. — Боб, живо беги сюда! Мне нужен помощник!
Из-за короткого замыкания сложный электронный пульт управления вышел из строя. Сейчас Гидеон пытался разобраться с рычагами, с помощью которых можно было вручную регулировать работу буров, но сил одного человека для этого было недостаточно. Совместными усилиями Боб и Гидеон немного изменили угол наклона буров, но жестко зафиксировать их в этом положении не удалось.
Все висело на волоске. Казалось, что от грохота у нас лопнут барабанные перепонки — затупившиеся буры не могли уже, как раньше, вгрызаться в породу, они просто с неистовой силой молотили по ней. В полумраке мы едва различали лица друг друга. Я обратился к Бобу, но выяснилось, что рядом со мной стоит лейтенант Цуйя. Где был Гидеон? Где Харли Дэнторп? Я решительно ничего не мог понять! Вдобавок ко всему становилось нестерпимо жарко — дело в том, что Гидеон, направив всю энергию к бурам и иденитовой обшивке, отключил систему кондиционирования воздуха.
Так прошла несколько минут.
Судя по показаниям приборов, мы были у самой границы станции «К», недалеко от того штрека, который пробили несколько часов назад, во время предыдущего рейда «крота». Но приборам едва ли можно было верить, их показания противоречили друг другу.
И вдруг буры на носу корабля издали резкий скрежещущий звук и с ровным гудением завращались в пустоте.
— Мы прошли через скалу! — радостно закричал Гидеон.
Я торжествующе вскинул вверх руки. Прошли! Наша миссия была завершена! Мы…
Но мы слишком рано обрадовались. В рубке послышался резкий металлический щелчок. Гидеон стал напряженно вглядываться в темноту.
— Наша обшивка! — наконец упавшим голосом сказал он. — В ней трещина.
Он посмотрел на едва теплившиеся шкалы приборов, а потом повернулся к нам.
— Обшивка лопнула из-за резкого перепада температуры. Мы вошли в ледяную воду, ребята, а обшивка была раскалена… — Он замолчал. — Но это еще не самое страшное. Хуже то, что приборы не соврали. Мы попали именно туда, куда хотели попасть. Мы на станции «К». Но станция затоплена!
Мы ошарашенно смотрели друг на друга, но времени на то, чтобы обдумать создавшуюся ситуацию, не было. На станцию пришел океан!
Что стало с дядей Стюартом и доктором Коэцу? Если затопило станцию, значит, скорее всего, погиб и весь город. Выходит, все наши усилия были напрасными. Вероятнее всего, герметичность купола была нарушена и все, что было внутри, давно уже смято океанским давлением.
Нам нельзя было терять ни секунды.
— Надо выбираться отсюда! — прорычал лейтенант Цуйя. — Если в обшивке трещина…
Все поняли его с полуслова.
«Крот» с треснувшей обшивкой оказывался беззащитным заложником океана. Некоторое время нас могла спасать тонкая иденитовая пленка. Но ее надежность зависела от исправности всего корпуса судна, который она покрывала. Без ровной, герметичной, технически исправной металлической капсулы, на которую было нанесено покрытие, действие иденита могло прерваться в любую секунду.
А как только исчезнет иденитовый щит… Четырехкилометровая толща океана раздавит нас, как кувалда кузнечика.
— Послушайте меня! — настойчиво потребовал общего внимания Гидеон. — Где-то здесь, в толще породы, должен быть воздушный пузырь. Одному Богу известно где. Но если купол разрушен…
Гидеон замолчал на полуслове. «Крот» был слишком тяжел и слишком потрепан для того, чтобы снова стать полноценным подводным кораблем. А для всплытия на поверхность его двигателям просто не хватило бы энергии. Это была ничтожная надежда, но другой у нас не было.
Она теплилась всего несколько минут. Наш «подводный крот» перенес слишком много жестоких ударов.
От страшной жары кружилась голова, подкашивались ноги. Непрекращающийся вой и грохот разрегулированных буров разрывал барабанные перепонки. Мы слишком устали, для того чтобы управлять бурами с помощью рычагов ручного привода.
Первым не выдержал лейтенант Цуйя. Я увидел, как он зашатался и ничком упал на палубу. Сначала я не мог сообразить, что с ним происходит. И только потом понял: это был тепловой удар. Свою роль сыграл и отвратительный воздух, отравленный продуктами нашего дыхания и смрадом обгоревшей изоляции. Лейтенант потерял сознание. Нормальный человеческий организм не мог вынести таких условий.
Затем наступил черед Харли Дэнторпа — он выпустил из рук рычаг управления буром и мягко сполз на палубу. Я, пошатываясь, пошел к нему, споткнулся обо что-то, вгляделся в темноту — и с удивлением увидел Боба. Мне показалось странным, что он в такую минуту улегся спать прямо на палубе!
— Вставай, Боб… — заплетающимся языком стал я будить его. — Да что это с тобой?
— Джим! — раздался из темноты голос Гидеона. — Помоги мне, я не могу удерживать рычаги…
Его голос неожиданно смолк.
Я пошел туда, откуда он только что доносился, но делать каждый новый шаг было все труднее. Тут корабль сделал крутой вираж, и я повалился на палубу. Хотя, может быть, повернулся не корабль, а я сам? Я уже ничего не мог понять.
Но в общем-то это уже не имело значения.
Я врастяжку лежал на горячей металлической палубе. Я знал, что надо обязательно подняться и что-то сделать — чтобы восстановить контроль над неуправляемыми движениями корабля.
Но для этого у меня не было сил. Горевшие вполнакала лампы аварийного освещения поплыли и погасли. Я потерял сознание.
20
ПРИЮТ ОТЦА ПРИЛИВА
— Джим! Джим, сын мой! — Маленький Санта-Клаус в черной сутане о чем-то настойчиво говорил мне. — Ты должен выпить вот это!
В мой рот полилось что-то обжигающе острое. Задыхаясь и кашляя, я приподнялся на локтях и встретил спокойный взгляд голубых глаз отца Тайдсли.
— Что… Как…
— Тебе лучше помолчать, сын мой, — своим обычным теплым голосом успокоил меня священник. — С тобой все в порядке. Ты находишься в моем батискафе, мы держим курс на Кракатау.
— Кракатау? — Я тут же все вспомнил. — Но Кракатау затоплен, отец Тайдсли! Мы были там. Станция затоплена водой, там не осталось ни единой живой души!
Он недовольно нахмурился.
— Но мы все же пойдем туда, Джим. Может быть, там кто-то и уцелел.
Тайдсли почему-то отвел глаза в сторону.
Я поднялся на ноги. Оказалось, что я нахожусь в носовом отсеке батискафа — личного батискафа отца Тайдсли. Здесь каждый квадратный сантиметр был занят сейсмологическим оборудованием или образцами породы. На этом небольшом судне отец Прилив путешествовал в океане, изучал коварные повадки землетрясений, собирал научную информацию, без которой доктор Коэцу не смог бы разработать основы своей теории. Я много слышал про этот батискаф и теперь оказался на нем..
Но самое интересное было в том, что я здесь оказался не один!
Обернувшись, я увидел Гидеона Парка, его широкое чернокожее лицо, как обычно, светилось улыбкой.
— Джим, как я рад, что с тобой все в порядке! А то мы уже беспокоились. Все остальные пришли в себя примерно час назад, но тебя что-то здорово прихватило, парень!
— Остальные? — не совсем понял я.
— Да, в общем, все мы, — объяснил Гидеон. — Мы все-таки добрались до дна в эпицентре землетрясения, а там оказался отец Тайдсли в своем батискафе. Его приборы зарегистрировали колебания, которые распространял наш «крот». Рулевое управление «крота» напрочь вышло из строя, только буры продолжали работать — они были направлены вертикально вверх и месили придонный ил. Отцу Тайдсли удалось вытащить нас оттуда…
Гидеон задумчиво покачал головой.
— Это настоящий человек. Ведь у него на борту полно научных приборов да к тому же еще и десяток беженцев из Кракатау. Ты бы посмотрел, что делается в кормовом отсеке! Но он все-таки взял нас на борт… Так что теперь, Джим, мы в безопасности. Но что касается тех, кто остался в Кракатау-Доум — я имею в виду твоего дядю и доктора Коэцу…
В мой рот полилось что-то обжигающе острое. Задыхаясь и кашляя, я приподнялся на локтях и встретил спокойный взгляд голубых глаз отца Тайдсли.
— Что… Как…
— Тебе лучше помолчать, сын мой, — своим обычным теплым голосом успокоил меня священник. — С тобой все в порядке. Ты находишься в моем батискафе, мы держим курс на Кракатау.
— Кракатау? — Я тут же все вспомнил. — Но Кракатау затоплен, отец Тайдсли! Мы были там. Станция затоплена водой, там не осталось ни единой живой души!
Он недовольно нахмурился.
— Но мы все же пойдем туда, Джим. Может быть, там кто-то и уцелел.
Тайдсли почему-то отвел глаза в сторону.
Я поднялся на ноги. Оказалось, что я нахожусь в носовом отсеке батискафа — личного батискафа отца Тайдсли. Здесь каждый квадратный сантиметр был занят сейсмологическим оборудованием или образцами породы. На этом небольшом судне отец Прилив путешествовал в океане, изучал коварные повадки землетрясений, собирал научную информацию, без которой доктор Коэцу не смог бы разработать основы своей теории. Я много слышал про этот батискаф и теперь оказался на нем..
Но самое интересное было в том, что я здесь оказался не один!
Обернувшись, я увидел Гидеона Парка, его широкое чернокожее лицо, как обычно, светилось улыбкой.
— Джим, как я рад, что с тобой все в порядке! А то мы уже беспокоились. Все остальные пришли в себя примерно час назад, но тебя что-то здорово прихватило, парень!
— Остальные? — не совсем понял я.
— Да, в общем, все мы, — объяснил Гидеон. — Мы все-таки добрались до дна в эпицентре землетрясения, а там оказался отец Тайдсли в своем батискафе. Его приборы зарегистрировали колебания, которые распространял наш «крот». Рулевое управление «крота» напрочь вышло из строя, только буры продолжали работать — они были направлены вертикально вверх и месили придонный ил. Отцу Тайдсли удалось вытащить нас оттуда…
Гидеон задумчиво покачал головой.
— Это настоящий человек. Ведь у него на борту полно научных приборов да к тому же еще и десяток беженцев из Кракатау. Ты бы посмотрел, что делается в кормовом отсеке! Но он все-таки взял нас на борт… Так что теперь, Джим, мы в безопасности. Но что касается тех, кто остался в Кракатау-Доум — я имею в виду твоего дядю и доктора Коэцу…