Уинлоу Поль. Конан и слуги чародея

   - В храм тебе придется идти одному, - подытожил Фьюри. - Дело трудное и опасное, не скрою. Но сокровищ там куда больше, чем во всей туранской казне!
   Киммериец тяжело задумался. Рассказ Фьюри казался чистейшим бредом, если бы не фигурка изумрудного Ханумана перед самым носом Конана. Да и золото в кармане - оно казалось чистым и полновесным. Впрочем, одна ловкая дриада, хозяйка священной Рощи Свайолей, как-то раз в Аренджуне уже подловила его на эту удочку...
   - Я должен проверить ваше золото, - угрюмо бросил киммериец.
   - Понимаю тебя, - заметил Скарфен. - На твоем месте я тоже не слишком-то торопился бы доверять первому встречному... Только как ты сможешь убедиться, что это золото - настоящее? Ведь мы могли бы навести на тебя такие чары, что ты принял бы за золото все, что угодно.
   - Что-то я не чувствую никаких чар, - усмехнулся киммериец, доставая из тайника Моти темную бутыль с кислотой, которую тороватый хозяин использовал для определения подлинности попадавших к нему неправедным путем золотых кубков, серег, монет и тому подобного.
   С брошенной в кислоту монетой ничего не произошло. Это было настоящее золото - или же очень искусное колдовство.
   - Хорошо, - сказал Конан, тщательно отмывая монету в воде. - Я верю вам. Считайте, что вы меня наняли. Так что там насчет приказа? Да, кстати аванс - как подтверждение серьезности ваших намерений.
   - Ты прав, - кивнул Фьюри. - Держи!
   На столе оказалось еще четыре увесистых кошелька, ни в чем не уступающих первому, полученному Конаном от Скарфена. Киммериец не поленился заглянуть во все - но там было золото, чистое золото...
   Уже один этот аванс мог позволить ему купить один из императорских дворцов и содержать его по меньшей мере лет десять, ни в чем себе не отказывая.
   - Тогда завтра, на заре, тебе вручат письменный приказ Илдиза, деньги, оружие и подорожную до самой границы Турана. - Поднялся Скольд. - Мы будем ждать тебя ровно в полдень у восточных ворот города. Смотри же, не болтай лишнего! Помни, Кивайдину ничего не стоит найти наш след, если о том, куда мы направились, будет знать хоть одна живая душа в этом городе.
   - Я бы на его месте и так знал, куда вы направитесь, - пожал плечами Конан. - Думаю, этот ваш маг отнюдь не дурак и ему давно известно про храм Ханумана. Для него сейчас самое лучшее не гоняться за нами, а выслать к этому храму войско, да побольше. Если этот тип додумается до такого, что мы станем делать?
   - Изумрудный Хануман в одиночку не сможет защитить нас от Кивайдина, сказал Эйджес. - Ты прав, Конан, магу лучше всего было бы как следует стеречь наш заветный храм - однако он далеко, а оттуда руководить своими слугами не слишком сподручно. Добытая вами со Скарфеном статуэтка не подпустит к нам гончих псов мага, однако, если он явится сам... Тогда нам конец - если к тому времени ты не проберешься в храм и не вернешься - вместе со второй такой же статуэткой.
   - Ясно, - кивнул головой Конан. - Что ж, все ясно. Значит, завтра в полдень у Восточных Ворот? Ну, если так, то мне пора. Хотелось бы выспаться - перед походом.
   На том они и простились.
   Глава 3
   Конан обычно ночевал в комнате, что снимал у некоей мамаши Хидрат, в одном из относительно приличных кварталов Аграпура. Правда, киммериец выбрал этот дом исключительно потому, что на его первом и втором этажах помещался обыкновенный бордель, а хозяйка Хидрат частенько посылала Конану одну или двух своих девочек - в качестве благодарности за то, что ему удалось отвадить всяческих любителей запустить пятерню в не слишком толстый кошелек самой мамаши...
   Однако в эту ночь киммериец решил вернуться в казармы. Отчего-то ему не улыбалась перспектива неблизкого пути по пустынным улицам ночного Аграпура. Никогда и ничего не боявшийся Конан с непонятным ему самому трепетом всматривался в темноту на перекрестках - ему казалось, что за плотными дождевыми завесами угадывается какое-то сложное движение, словно там, во мраке, ворочался неведомый зверь. Однако стоило киммерийцу вглядеться попристальнее, как все замирало, и он видел лишь изгибающиеся под ветром струи дождя...
   Как бы то ни было, до казармы Конан добрался благополучно. Миновав отдавшего ему салют старательного новобранца, которого он только сегодня вовсю гонял по плацу, Конан вошел в свою крошечную каморку.
   Внутри, в небольшой печурке, горел огонь - вестовой постарался - и стояла бутыль вина на столе, и лежала кое-какая снедь, и еще копченый свиной бок. Решив перекусить перед сном, киммериец уже отломил кусок хлеба от краюхи, когда в дверь осторожно и вежливо постучали.
   Это совсем не походило на манеру вестового или спешного гонца с приказом. Конан обнажил меч и встал.
   - Открыто! - рявкнул он, на всякий случай приготовившись к отпору.
   - Позволит ли доблестный капитан Конан войти немощному старцу? раздался дребезжащий голос.
   Дверь медленно приоткрылась. На пороге стоял дряхлый старик, опиравшийся на длинный белый посох, в добротной, но насквозь промокшей, заляпанной грязью одежде. Жидкие седые волосы прилипли к шишковатому черепу, а по бороденке стекал настоящий ручей; старик беспрерывно хлюпал носом, его красные, воспаленные глаза слезились.
   - Ты кто такой?! - точно перед строем гаркнул Конан. Кром разорви этих лентяев-часовых! - Входи и садись к огню, однако сперва ответь, откуда ты здесь взялся!
   - Спасибо тебе, капитан Конан, ты не выгнал старика за порог... пришелец осторожно, бочком, вдвинулся в комнатушку, пробираясь ближе к огню. - Что же до того, как я сюда попал - вспомни, когда в последний раз ты приказывал починить заднюю ограду воинского двора? Позавчера? Верно, там работы на день для пары настоящих каменщиков, но, если щель заделают, как же доблестные воины императора смогут тайком наведываться в город, в кабаки и к девочкам? Вот почему ограду чинят до сих пор, а я вошел сюда без всякого труда. Что же до моего имени... Тебе оно ничего не скажет.
   - Я не люблю гостей, которые не называют своих имен, - заметил Конан. Тебе лучше не шутить со мной, отец.
   - Меня звать Праценсом, - усмехнувшись, ответил старик. - Что тебе в этом имени?
   - Праценс - один из богатейших землевладельцев Аграпура, - пристально глядя на гостя, произнес киммериец. - Я знавал его. Что-то не вижу особого сходства! - Меч киммерийца поднялся, острие было направлено в грудь старику.
   - Молодец! - неожиданно похвалил тот Конана, нимало не смутясь таким оборотом дел. - У тебя острый глаз, Конан. От тебя ничего не скроешь. Как ты, наверное, уже понял, я явился сюда далеко не случайно. Мое настоящее имя - Кивайдин.
   Меч киммерийца ударил в ту же секунду, ударил раньше, чем смысл сказанных слов дошел до сознания Конана. Удар был хорош. Пронзенное насквозь тело должно было повалиться на пол - однако вместо этого легко увернувшийся от выпада чародей заговорил снова:
   - Это мне тоже нравится - ты не изменяешь тем, кому дал слово и на чью сторону встал. Только против меня подобные стальные игрушки тебе вряд ли помогут. Сядь. Не стоит так волноваться - я ведь пришел просто поговорить с тобой.
   Конан немедленно сел. Когда чародей настолько хитер, что тебя подводит даже собственный меч, и в самом деле бывает лучше сперва вступить в переговоры и узнать, что он хочет.
   - Говори, я слушаю, - собрав волю в кулак, спокойно сказал киммериец, словно ничего не случилось.
   - Я хотел бы потолковать с тобой о сегодняшней ночи. Ты ведь не станешь отрицать, что проник во дворец моего доброго слуги, эмира Адража, и унес оттуда фигурку Изумрудного Ханумана?
   - О чем это ты? - по-прежнему спокойно ответил киммериец. - Послушай, чародей, я хочу спать, а потому выбирай - либо ты выкладываешь, чего тебе надо, либо убираешься на все четыре стороны. Хотя на улице дождь... или остаешься здесь, но не мешаешь мне, во имя Крома!
   В глазах колдуна мелькнуло удивление.
   - Я не служу в сыскной службе императора Илдиза, - медленно проговорил он. - Мне нет дела до тех, чьи дома ты обчищаешь по ночам, Конан из Киммерии. Ты, я вижу, совсем не страшишься меня... и не хочешь казаться неучтивым, выгоняя меня под дождь. Поэтому я скажу тебе прямо - не связывайся с этой четверкой. Им все равно не избегнуть своей судьбы. Ну, а мои возможности ты теперь легко сможешь представить - несмотря на все их предосторожности, мне не составило труда отыскать тебя.
   - И чего же ты хочешь? - по-прежнему спокойно спросил Конан.
   - Я? Совершенно ничего не хочу. Просто завтра ты не идешь испрашивать отпуск, а остаешься в казарме...
   "Значит, эта зеленая мартышка и впрямь не давала этому типу подслушать нашу беседу", - мелькнуло в голове у Конана.
   Кивайдин тем временем поудобнее устроился возле печки. Уходить он явно не торопился.
   - Скажи мне, киммериец, - начал он сладким голосом, - а все же, о чем у вас шла речь? Я не пожалею золота за эту услугу - потому что чем скорее я осуществлю задуманное, тем меньше невинных пострадает. Ведь эти четверо способны натворить все, что угодно - например, втянуть еще кого-то в свою безумную авантюру...
   - Я не выдаю чужих тайн, - прежним, совершенно ровным и спокойным голосом ответил Конан. - Я дал слово и сдержу его.
   - Ага, - Кивайдин положил подбородок на кулак, приняв весьма озабоченный вид. - Ну, я ожидал, что ты окажешься все же поумнее. Неужели ты не понимаешь, что у вас нет против меня никаких шансов?!
   - Тогда зачем же ты ведешь со мной этот разговор? - парировал Конан. Только не говори, будто бы тебя так сильно заботит моя будущность.
   Кивайдин вздохнул и поднялся.
   - Жаль, очень жаль, Конан из Киммерии, - объявил он скорбным тоном. - Я полагал, что мы сможем договориться. Я мог бы предложить тебе службу у меня - начальником всех моих воинов, прояви ты благоразумие! Уж тогда бы ты золота точно не считал. Увы, увы! - он сокрушенно вздохнул. - Ладно, пусть будет по-твоему.
   Кивайдин скрылся за дверью - а Конан, весь в поту, жадно припал к кувшину с вином. После такого разговора не грех было как следует выпить.
   После этого он еще долго не мог заснуть. Могущество неведомого мага производило впечатление, однако все равно оставались вопросы - почему он не расправился с Конаном прямо на месте? Почему, если уж он такой всесильный, чародей не отправился в "Красный Сокол", где заночевали Скарфен и товарищи, тем более если фигурка Ханумана не смогла бы остановить его?
   Однако для себя Конан уже все решил. Полновесное золото служило хорошим аргументом; что же до гнева чародеев... Их уже случалось убивать, как, например, злобного хозяина Башни Слона...
   Едва рассвело, Конана поднял на ноги императорский гонец.
   - Спешный приказ... - он сильно запыхался, - спешный приказ пресветлого повелителя капитану Конану... Спешный и тайный.
   Конан с несколько двойственными чувствами принял тугой свиток. Увы, все было четко и правильно: стояла Большая Императорская Печать из красного сургуча, что означало особую важность; и витиеватая подпись Илдиза под выведенным придворным каллиграфом текстом...
   Приказ был четок и ясен:
   "Настоящим я, Илдиз, волею Богов император... - дальнейшее перечисление добрых трех десятков пышных титулов Конан пропустил, - ...повелеваю Конану, Капитану Вольного отряда сей же час по получении сего приказа отправиться на границу Царства Нашего с Вендией, и во всех деталях изучить военные приготовления, что ведутся там. Разрешаю Капитану Конану взять с собой четверых спутников по его, Капитана Конана, выбору. Настоящим приказом предписываю также всем моим подданным оказывать Капитану Конану всяческое содействие..." - конец приказа киммериец также пропустил.
   Итак, Скольд сдержал свое слово.
   - Передай Его солнцеподобному Величеству, - стараясь, чтобы в голосе не слышалось насмешки, сказал гонцу Конан, - что я счастлив получить это Его повеление, и буду еще более счастлив умереть, исполняя его.
   Гонец кивнул, отвесил положенный этикетом поклон и умчался.
   Все дальнейшее не заняло много времени. Хан Хрошак, командовавший Императорской Гвардией, куда входил и Вольный отряд, долго и с почтением глядел на грозный свиток, от избытка чувств даже причмокнул губами.
   - Что ж, поздравляю, - заявил он напоследок. - Такое счастье выпадает далеко не каждому. Ты уже знаешь, кого возьмешь с собой, капитан? Я ведь должен дать им отпуска...
   - Не тревожься, о высокородный хан, - с наивозможной вежливостью ответил Конан, внутренне скривившись от омерзения: Хрошак был смел и неглуп, однако обожал подобострастие. - Я наметил себе четырех моих старых товарищей еще по Аренджуну. В моем Вольном Отряде большинство - новички, а я не могу рисковать невыполнением Императорского Приказа...
   Ровно в полдень, когда тень громадного трехгранного Временного Столба коснулась Зимней Полуденной Черты, Конан стоял возле Восточных Ворот, держа в поводу двух вьючных коней и одного верхового под седлом.
   Скарфен и компания не заставили себя долго ждать. Кавалькада на рысях вырвалась из кривой и узкой боковой улочки, Фьюри на мгновение откинул капюшон, приветственно кивнув Конану. Киммериец вскочил в седло, и маленький отряд выехал из города. Прежде, чем они достигли Холма Отрубленных Голов места публичных казней, где дорога делала крутой поворот, Конан оглянулся. Не таясь, возле привратной башни стоял Кивайдин, небрежно опершись на длинный посох.
   Конан схватил Скарфена за плечо.
   - А как выглядит этот ваш чародей?
   - У него множество обличий, - удивленно ответил ванир. - Никто не знает, какое из них истинное. А почему ты спрашиваешь?
   - Да потому, что вчера ко мне в гости забрел некий старикашка, почему-то назвавшийся Кивайдином... - И Конан рассказал своим спутникам о случившемся.
   Черное лицо Фьюри сделалось серым, Скарфен и Эйджес схватились за головы и лишь Скольд ничем не выдал своих чувств.
   - Скачем дальше, как ни в чем не бывало, - бросил киммериец своим растерявшимся спутникам. - От судьбы не уйдешь, однако надо сделать все, чтобы насадить эту тварь на кол вместо нас!
   - Как он мог нас выследить? - потрясенно прошептал Фьюри, ни к кому в отдельности не обращаясь.
   - Он вернулся из-за Звездных Сфер... - мрачно проронил Скарфен, вернулся с новой силой - верно, ею одарили его боги...
   - Но как бы то ни было, у нас нет иного выхода, как во весь опор скакать на восток, - промолвил Эйджес. - Других средств борьбы с Кивайдином мы не знаем, и уже нет времени, чтобы заниматься изысканиями...
   - А почему этот ваш колдун не прикончил меня, вы можете мне ответить? резко вмешался Конан. - Или он решил позабавиться? Я знавал могучих чародеев, для которых подобные игры окончились весьма плачевно.
   - Никто не знает ответа на этот вопрос, - глухо отозвался Скольд. Быть может, ты и прав. А, возможно, чародей обрел новые силы, но при этом на него наложили и какие-то новые ограничения - Боги редко делают бескорыстные и безвредные подарки. Все может быть...
   - Ну, раз никто не может сказать ничего дельного, тогда вперед! подытожил Конан. - На восток, к храму Ханумана!
   И они пришпорили лошадей.
   Нет нужды описывать их дорогу через Туран. Жесткая длань Илдиза не давала палачам скучать без работы, зато дороги в его владениях были неплохи и постоялых дворов хватало даже в не слишком населенных местах - за разбой полагалась мучительная казнь на месте, и повешение считалось великой милостью. Отряд Конана скакал на восток вдоль южной оконечности Моря Вилайет. Позади остались Шангара и Хоарезм, не так много оставалось и до памятной реки Запорожки. Из этих мест начинался Великий Торговый Путь - от границ Турана до самого Кхитая. Дорога была неблизкой, однако и не особенно опасной - купеческие караваны все время двигались от заката к восходу и обратно. На тракте можно было встретить кого угодно; здесь встречались выходцы из самых дальних народов.
   Конан не находил себе места - чутье подсказывало ему, что за ними следят, однако, несмотря на все уловки, киммериец так и не сумел обнаружить соглядатая. Бросить тракт и пробираться дикими афгульскими горами, где высокие, достигающие поднебесья хребты перемежались протянувшимися с юга жадными языками сухих пустынь, он не хотел. Хотя отряд и не испытывал ни в чем нехватки, лезть очертя голову в совершенно неведомую страну представлялось неразумным.
   Мало-помалу местность стала меняться. Исчезли последние поселения, над сторожевыми постами которых развевался стяг Турана; началось вендийское пограничье, десятки лиг дикой местности, где Гиндукушские Горы чередовались с причудливыми островками вечнозеленых лесов - в тех местах, где водяные жилы находили дорогу к поверхности или где сбегавший с вечных снегов поток орошал участок плодородной земли. Караваны старались миновать эти места как можно скорее - местность изобиловала разбойниками, беглецами как из Турана, так и из Вендии.
   - По-моему, пришла пора сворачивать, - поделился своими сомнениями с остальными Конан. - Кивайдин - или кто-то из его прихвостней - висит у нас на плечах; его надо стряхнуть. Края здесь, конечно, дикие, зато довольно много воды, да и лес - укрытие надежное. Предлагаю уклониться к югу и сделать крюк через Айодию.
   - А что это нам даст? - заметил Скольд. - Если даже Конан-киммериец не смог обнаружить шпиона - то, значит, дело тут не обошлось без колдовства. Соглядатай Кивайдина последует за нами и в Вендию, и в Кхитай, и даже за край Великого Восточного Океана, что тянется, говорят, до самого края нашей земли. Я думаю, что чем скорее мы окажемся на месте, тем лучше. - Несмотря на фигурку Ханумана, они не отваживались впрямую называть цель их похода. Кроме того, почему бы не попробовать устроить засаду прямо здесь, на тракте?
   - Предоставь это дело мне, - в упор глянул на него Конан. - Шпиона следует убрать и, клянусь Кромом, я это сделаю! Но не на этой дороге, где каждому ослу ясно, где мы будем на следующий вечер, где нельзя свернуть в сторону! В Вендии мы заставим нашего преследователя держаться к нам поближе.
   На это никто не смог ничего возразить.
   От постоялого двора, больше смахивавшего на небольшую крепость, к закрывшему полнеба южному перевалу уходила неширокая тропа. Небо было черным-черно, звезды еще и не думали угасать, когда пятеро путников, ведя в поводу коней, осторожно выбрались за ворота. Выбрались - и словно растворились в ночи.
   Утро застало их в величественной роще исполинских горных кипарисов. Узкая тропа серпантином поднималась по крутому склону; никто не смог бы подняться по ней незамеченным.
   Они отвели коней в лесок, а сами устроились в засаде на краю рощи. Началось долгое, томительное ожидание.
   Они просидели в засаде весь день. И лишь когда землю вновь объяли вечерние тени, внизу, подле самой подошвы горы, Конан заметил какое-то движение.
   Приближался невысокий старый человечек, тяжело опирающийся на длинный белый посох. У Конана от удивления глаза полезли на лоб. Чтобы их преследовал сам Кивайдин?..
   Всю четверку спутников киммерийца трясла крупная дрожь.
   - Вся надежда - на Ханумана... - еле-еле выдавил из себя Скарфен, кое-как пытаясь наложить стрелу в тетиву.
   - Да, против Кивайдина обычное оружие бессильно, - вторил ему Фьюри.
   - Ну, это мы еще посмотрим, - проворчал киммериец.
   Старик приближался. Видно было, что подъем дается ему не слишком легко - он частенько останавливался, и даже пару раз присел отдохнуть. Конан взял из неверных рук Скарфена лук со стрелами.
   - Когда имеешь дело с магами, кодекс чести оставляй дома, назидательно произнес он, вскидывая оружие и щуря левый глаз.
   Долгие часы упражнений на стрельбище не прошли даром. Сделав небольшую поправку на ветер, Конан мягко отпустил тетиву; стрела мелькнула в воздухе, вонзившись точно в левую половину груди старика - там, где должно было быть сердце.
   Фигура с посохом замерла, пошатнулась - и беззвучно повалилась на камни. Конан оглядел своих спутников торжествующим взором, однако на их лицах не было видно радости.
   - Ловушка, - заявил Фьюри.
   - Мираж, - согласился Скарфен.
   - Ждет, когда мы подойдем, - подхватил Скольд.
   - Подойти все равно надо - но давайте возьмем с собой Ханумана, закончил Эйджес.
   - Слушайте, оставайтесь здесь, - Конан выпрямился во весь рост. - Я стрелял сам. И это мое дело выяснить, жив враг или уже нет.
   Слуги чародея согласились с ним до неприличия поспешно.
   Старик лежал на спине, задрав вверх седую растрепанную бороденку. Стрела вошла точно в сердце; серая дерюга задубела вокруг раны от засохшей крови. Остекленевшие глаза были широко открыты; одним словом, старик был мертв, как колода.
   Конан деловито обшарил тело. Ничего, что может вызвать интерес. Сумка с немудреной дорожной едой - и больше ничего.
   - Осторожно, Конан! - крикнул из-за кустов Скарфен, поднимая высоко в воздух статуэтку Ханумана. - Кивайдин хитер, он может только притворяться!
   - Так хорошо притворяться может только труп, - проворчал киммериец.
   Он оставил тело мертвого соглядатая лежать на камнях и зашагал обратно к роще. Из-за спины у него внезапно донесся тонкий издевательский смех; Конан молниеносно оглянулся, уже готовый к бою, с мечом в руках - однако труп старика по-прежнему лежал в той же позе; склон был пуст и гол. Ни души.
   Не зная, что и думать, киммериец медленно вернулся к поджидавшим его спутникам. Смеха больше не было слышно; серая хламида убитого смутно виднелась на затянутом вечерними тенями склоне.
   - Думаю, двигаться дальше уже не стоит, - киммериец указал на быстро темнеющий небосклон. - Утром пойдем дальше...
   Однако выспаться этой ночью им было не суждено.
   Глава 4
   Киммериец едва успел задремать, как внезапный порыв ветра донес отдаленный рокот множества больших барабанов. Проклиная все ударные инструменты на свете и ослов, что вздумали устраивать подобный концерт в такое время, Конан и Скарфен осторожно выглянули из-под прикрытия спасительных зарослей.
   С юга, по широкой каменистой равнине к ним двигалось множество огненных точек.
   - Народа сотни две... с факелами, - на глаз определил Конан. - Какого рожна им тут понадобилось?!
   Скарфен мог лишь пожать плечами.
   Огромные барабаны били все громче и громче. Мало-помалу к ним присоединились трубы, бубны и арфы. Над горами разносилась мрачная и торжественная мелодия, больше всего смахивавшая на похоронный марш.
   - Вряд ли эти типы явились сюда с целым оркестром охотиться за нами, заметил Конан.
   - Тогда что они тут делают? - резонно возразил Скарфен.
   Прежде, чем киммериец успел ответить, укладывавший фигурку Ханумана Эйджес внезапно подскочил и завопил так, словно оказался на раскаленной сковородке.
   - Ханума-а-ан!!! - Волосы у кхитайца встали дыбом, с искаженным лицом он тыкал пальцем в статуэтку - и было отчего. Вырезанный из светящегося изумруда божок неожиданно приоткрыл красноватые глаза...
   Нельзя сказать, чтобы Конан особенно удивился этому - ему уже случалось видеть, как оживают зачарованные статуи, поэтому он скорее напрягся, готовясь к отпору, потому что подобные вещи, как правило, предвещали большую резню и тому подобные неприятности.
   И тут возвышенно-строгий строй погребальной мелодии внезапно сломался. "Он здесь! Он здесь!" - донеслись многочисленные возгласы.
   Факельщики из процессии умело, ловко и быстро развернулись в цепь, словно загонщики на облаве. Алые точки огней медленно двинулись вверх по склону, как будто люди пытались изловить кого-то.
   - Хотел бы я знать, кого это они тут ловят, - сквозь зубы процедил киммериец.
   В эти минуты он совсем забыл про ожившую статую Ханумана. Важнее казалось понять, куда отправятся эти факельщики, сколько их здесь точно, и, вообще, зачем они потащились на ночь глядя в эти негостеприимные предгорья?
   Четверо же спутников Конана, не отрываясь, как завороженные глазели на изумрудную фигурку. Глазки Ханумана горели двумя раскаленными бусинами, обезьянья голова медленно начала поворачиваться...
   Длинная цепь тем временем поднималась все выше и выше по склону холма. Не умолкая, грохотали барабаны - теперь их ритм вновь изменился, сделавшись странно-завораживающим, затягивающим, хотелось забыть обо всем и слушать, слушать без конца эту мрачную и прекрасную музыку, так напоминавшую неистовые биения громадного сердца. Невидимый хор продолжал тянуть бесконечные песнопения.
   Однако эти типы с факелами вот-вот доберутся до кромки леса! Нужно либо уносить отсюда ноги (что куда разумнее), либо вступать в переговоры с вожаками шествия.
   Любой на его месте счел бы внезапный шорох возней какого-нибудь мелкого зверька и не стал бы обращать внимания, любой - но только не Конан. Это могла оказаться и подосланная чародеем крыса-вампир с ядовитыми зубами...
   Меч свистнул разящим незримым полукружьем; скошенные стебли травы упали наземь, однако существо, в которое целился Конан, сумело увернуться. Мимо Конана прошмыгнуло нечто, в темноте похожее на большого суслика; прошмыгнуло и метнулось туда, где четыре коленопреклоненные фигуры застыли подле изумрудного Ханумана.
   - Проклятье! - Конан ринулся в погоню. Чутье предупреждало об опасности, а этому чувству киммериец привык доверять.
   - Он здесь, он здесь, он уже не уйдет! - эхом откликнулся многоголосый хор из-за спины факельщиков.
   Существо, преследуемое Конаном, передвигалось большими прыжками. Один, другой, третий - и оно очутилось подле изумрудной светящейся статуэтки. Четверо спутников Конана, как по команде, вскочили на ноги; но к удивлению киммерийца, они даже не взялись за оружие. Непонятный зверек тем временем присел на задние лапки и, смешно отведя в сторону правую переднюю, произнес писклявым голосом на чистом туранском языке: