Уоллес Эдгар Ричард Горацио. Доносчик

   Хозяйка равнодушно поздоровалась с ним, и он прошел в свою маленькую квартирку, где нашел все в том же виде, как и оставил. Ни одной сигары не пропало из кедрового ящичка на камине…
   Сейчас его мало интересовали деньги, спрятанные у него под кроватью. Его гораздо больше занимал «Браунинг» и коробка с патронами. Он вернулся из тюрьмы с одним твердым решением: отомстить своему врагу. На сей раз он много перенес и много передумал. Это было вообще свойственно Ларри Грему. По своей природе это был спокойный, философски рассуждающий человек. В тюрьме его поставили работать в прачечной, и сплетни, которые он там слушал, только подогревали его жгучую ненависть к врагу…
   В прачечной он встретился с человеком, который благодаря доносу «Незнакомца» был осужден на десять лет тюрьмы. Никто, кроме Ларри, не знал о расщепленном ногте, и он хранил эту драгоценную тайну в себе. Теперь он даже жалел, что рассказал кое-что Баррабалю…
   Пребывание в исправительном доме на этот раз было для него мучительным. Тюремные сторожа не отличались особой любезностью, дважды он был наказан за попытку раздобыть табак. Все заключенные были ему чужими, кроме того человека в прачечной…
   Вернувшись в Лондон, он все думал, думал… Он думал о расщепленном ногте, о доносчике и о своем «Браунинге».
   У него была единственная зацепка: расщепленный ноготь на среднем пальце. Была еще и другая подробность. Доносчик покупал в большом количестве краденые автомобили и вел свои дела через мошенников из Сохо. Ларри бывал теперь в Сохо и случайно встретил там на Регент-стрит молодую даму, которая недавно делала маникюр человеку с расщепленным ногтем. Она заметила также и двойной белый рубец на первом суставе.
   — Я не знаю его имени, — сказала она. — Но я часто видела, как он входил в свое бюро. Я живу недалеко и постоянно прохожу мимо этого места. Это будет замечательно, если благодаря мне вы снова найдете своего брата…
   — О, да, — ответил Ларри. Давно разыскиваемый брат был предлогом, которым он камуфлировал свои розыски. Эта молодая дама была очень наблюдательна и, хотя Ларри никогда не видел доносчика, он его, без сомнения, сразу же узнал бы по тому описанию его внешности, что она ему дала.
   Он исследовал все окрестности Мортимер-стрит и следил внимательно за всеми людьми, входящими и выходящими из бюро мистера Суттона. В последние дни он успел поближе познакомиться с двумя служащими фирмы. Последние сомнения исчезли, когда он вечером стоял в густом тумане с маленьким револьвером в одном кармане и с проездными документами — в другом. Он намеревался отправиться в один из отелей Шварцвальда, где имел обыкновение отдыхать…
   …Служащие покидали бюро, длинная вереница мужчин и женщин выплывала из двери, исчезая в ночи. Лесли подождал, пока замолкли шаги в коридоре и еще раз взглянул в окно. Теперь он не мог уже никого заметить в густеющем тумане…
   На другом конце коридора было одно бюро, казавшееся пустым: через матовые стекла двери не было видно света. Но все-таки там кто-то был: мистер Тильман стоял на стуле и наблюдал сквозь щель, как уходит его шеф. Затем вышел вслед за ним и исчез в густом тумане…
   Ларри Грем покинул свой наблюдательный пост и перешел на другую сторону улицы, когда вдруг увидел выходящую из двери фигуру. Когда человек прошел мимо, Ларри бросил сигару и поспешил за ним.
   — Эй, вы! — крикнул он и хлопнул человека по плечу.
   Человек обернулся, испытующе посмотрел на него.
   — Ах, это вы, Грем? Я вас видел, — холодно произнес он.
   — Вот как — вы меня видели?!
   Ларри повторил это тихо, но голос его дрожал смертельной ненавистью.
   — Послушайте, что я вам скажу. Теперь, наконец, вы в моих руках. Вы — доносчик, и я вас упрячу туда…
   Перед ним мелькнуло красноватое пламя, на бесконечно малую долю секунды он почувствовал жгучую боль и упал…
   Через десять минут он был найден полицейским. И только инспектор Баррабаль знал или подозревал, от чьей руки пал Ларри Грем.
 
 
   Джошуа Гаррис вошел в бюро «Почтового курьера» и уселся с усталым вздохом у редакторского стола. Ему было под шестьдесят, он был лыс, черты его лица выражали усталость и доброту. И летом, и зимой он носил одну и ту же соломенную шляпу и отличался странной манерой всегда неправильно застегивать пуговицы своего рыжеватого пальто. Его можно было свободно принять за старого мирного домохозяина, который удалился от дел. Самый опытный физиолог не смог бы определить профессию этого человека. А между тем во всем Лондоне не было репортера, который обладал бы такими глубокими познаниями в области человеческих преступлений, как этот добродушный человек. Он повесил свой зонтик на край письменного стола (мистер Филд очень сердился за это) и неуверенно шарил по карманам, пока не нашел раздавленной папиросы.
   — Опять убийство, — сообщил он, закуривая.
   Седовласый мистер Филд с упреком посмотрел на него из-под густых кустистых бровей.
   — А вы ожидали свадьбу?
   Но мистер Джошуа был выше саркастических замечаний.
   — Два раза стреляли в упор из револьвера. Револьвер был снабжен, по всей вероятности, глушителем. Убитого зовут Ларри Грем. В понедельник на прошлой неделе он был выпущен из Дартмурской тюрьмы.
   Редактор заинтересовался.
   — Грем? — переспросил он. — Я припоминаю этого человека. Это он похитил бриллианты Ван-Риссик?
   Джошуа кивнул с таким видом, будто удивлялся геройскому подвигу Ларри Грема.
   — Баррабаль думает, что Грема тогда предали…
   — Предали? — Филд пристально посмотрел на Гарриса. — Вы видели Баррабаля?
   — Нет, его лично не видел, — ответил Джошуа, — но я говорил с ним по телефону. Он сделал кое-какие намеки, которые могут оказаться очень полезными.
   — Что вы хотите этим сказать? Вы думаете, его убил человек, известный под кличкой «Доносчик»?
   Джошуа утвердительно кивнул.
   — Да, это сделал именно тот, кого я окрестил «Доносчиком», — заметил он.
   Джошуа в раздумьи посмотрел на редактора и вытянул губы, словно хотел свистнуть. Мистер Филд взглянул на репортера и подумал, что, наверное, никогда в жизни он не встречал еще человека, внешность которого так мало соответствовала бы его профессии. Что-то по-детски беспомощное сквозило в чертах Гарриса. Если бы его увидели стоящим в нерешительности на краю какой-нибудь перекладины, то, наверное, взяли бы за руку и перевели на другую сторону. Он мог быть секретарем какого-нибудь благотворительного общества. Но даже самая дикая фантазия не могла приписать мистеру Гаррису репортерского дара, и никто не мог заподозрить, что в этот момент он занят тонким анализом версий этого таинственного убийства.
   — Баррабаль — удивительный человек, — продолжал он и покачал головой. — Он так таинственен… И это не в традициях Скотленд-Ярда. Там обыкновенно говорят обо всем, что знают, даже о том, чего вовсе не следовало бы говорить…
   — Что же сказал вам Баррабаль, и что странного вы нашли в нем? — спросил Филд.
   Джошуа пошарил в многочисленных карманах своего жилета — их было не менее шести — и, наконец, нашел клочок бумаги, где были нацарапаны имя и адрес.
   — Мистер Баррабаль дал мне совет поискать и проинтервьюировать этого человека. Он сообщил мне также несколько интересных подробностей о нем…
   Мистер Филд надел пенсне и прочел:
   — Капитан Джон Лесли… Кто это такой?
   Джошуа взял у него бумажку, сложил ее и спрятал в тот же карман, откуда вынул.
   — Это и есть тайна, которую я хочу раскрыть.
   Он снова закурил папиросу и продолжал.
   — Заварилось крупное дело, и я до смерти боюсь, чтобы «Журнал» не выхватил его у нас из-под носа. Помните, мистер Филд, я уже вам говорил об этом?
   Мистер Филд скорчил гримасу:
   — Я думаю, во всем газетном мире не найдется репортера, которого бы вы не опередили недели на три, Джошуа, — заявил он, и Гаррис просиял — он любил комплименты.
   Само по себе убийство не представляло большого интереса для криминального репортера. Ларри Грем, известный международный вор, был застрелен в тумане, и газеты высказывали подозрение, будто причиной преступления являлась ссора. Убийство произошло в квартале, где жило много иностранцев, и некоторые из них казались весьма подозрительными полиции. Тут было множество мелких клубов, легальных и тайных, где эти иностранцы находили себе прибежище. Там же, в чердачных помещениях тайных клубов, они ютились. В этой местности расположился и клуб анархистов. В Скотленд-Ярде не раз допрашивали членов этого клуба, имевших и раньше дело с полицией из-за частых драк и убийств.
   Было странно, что ни один из служащих фирмы, с которыми был знаком Грем, не явился в полицию и не рассказал о том, что Ларри постоянно наводил справки о некоем человеке… По всей вероятности, они не отождествляли жертву убийства с приветливым иностранцем, который их часто посещал. В подобных случаях полиция, как правило, попадает в тупик.
   Не было, к тому же, никаких свидетелей и хотя два человека слышали глухие звуки, но они не остановились, предпочтя идти своей дорогой. Убийца исчез в тумане. Не является в полицию и тот свидетель, что видел на месте преступления высокого человека в темном…
   — Это было совсем недалеко от твоего бюро, Фрэнк, — Берил оторвалась от газеты и посмотрела на него. Они сидели в библиотеке.
   Фрэнк кивнул.
   — Как раз на углу. Это произошло вскоре после того, как я отправился домой. Швейцар говорит, будто он слышал выстрелы через минуту после ухода Лесли…
   Лоу Фридман, сидевший в глубоком кресле у камина, поднял голову.
   — После ухода Лесли? — переспросил он.
   — Швейцар, правда, не совсем уверен, был это Лесли или новый служащий Тильман. Я сам был недалеко от места убийства… Встретил одного знакомого на улице… Мы были неподалеку, но я ничего не слышал…
   Фридман сжал губы.
   — Ларри Грем — имя как будто знакомое… Впрочем, эти типы меняют имена каждую неделю. Его знал кто-нибудь в бюро?
   Фрэнк с сомнением покачал головой.
   — Бедняга! — в голосе Лоу прозвучало почти участие.
   — Возможно, он поссорился с кем-нибудь из шайки, и они постарались его убрать.
   …«Усадьба-библиотека Фридмана» — так называли прекрасный дом Фридмана вблизи Уимблдон-Коммон. Казалось, это помещение создано специально затем, чтобы в нем предаваться мечтам. Мягкий свет проникал в окна, ложась на обшитые дорогими панелями стены. Лоу, в противоположность тем, кто сам пробивал себе дорогу, обладал тонким вкусом. Он создал здесь для себя уютный уголок, избегая превращать свой дом в музей старой дорогой мебели и прочего ненужного хлама.
   Берил сложила газету, слегка вздохнула и откинулась на спинку стула.
   — Какая ужасная жизнь! — сказала она. Лоу вопросительно посмотрел на нее. — Я говорю о жизни грабителей, воров и прочих подобных людей. Те опасности, которым они подвергаются…
   — Грабеж и воровство — еще сравнительно невинные вещи. — Голос Лоу был почти резок, но как бы поняв всю неуместность подобного тона, он мягко улыбнулся. — Я хотел сказать — по сравнению с другими преступлениями, это еще ягодки. Я недавно слышал об одном преступнике, который сделал своей профессией многоженство… Представьте, образованный человек, побывал во всех частях света… Мне рассказывал о нем один знакомый из Претории, он видел его там, в центральной тюрьме…
   — Какая гнусность! — воскликнула Берил, передернув плечами.
   — У этого человека была такая схема, — продолжал Лоу, — он заводил знакомства с богатыми молодыми девушками в колониях, выдавая себя за отпрыска английской аристократической семьи, просил руки намеченной жертвы, затем выманивал все деньги, а в день свадьбы исчезал вместе с приданым. Очевидно, очень красивый молодой человек. Он всегда имел дело с девицами, которые уже были обручены…
   — Очень похоже на нашего друга Джона, — заметил Фрэнк и рассмеялся, прочтя ужас в глазах Берил. — Успокойся, я пошутил. Хотя, согласись, в Лесли есть что-то чарующее.
   — Ты хочешь сказать, что он меня очаровал?
   — Вас обоих, — констатировал Лоу Фридман.
   Фрэнк взглянул на каминные часы.
   — Мне пора, — поднялся он.
   — Странные вы люди! Никогда еще не видел обрученных, которые так мало интересовались бы друг другом, как вы! — заметил Лоу.
   Он проводил Фрэнка до выхода, и они еще немного постояли в ожидании автомобиля.
   — Я не позволял бы таких шуток на вашем месте, Фрэнк. Маленькая Берил слишком болезненно их воспринимает.
   — Но, клянусь… — запротестовал Фрэнк.
   Лоу дружески похлопал его по плечу.
   — Конечно, вы вовсе не думали ее пугать, но вы не должны больше этого делать. Я лучше вас знаю женщин, мой мальчик. Никогда не нужно принуждать женщину защищать других мужчин.
   …Фридман прождал, пока Фрэнк уехал, и вернулся в библиотеку. Берил стояла у камина, заложив руки за спину, и смотрела в огонь.
   — Не огорчайся, детка, — сказал Лоу, набивая свою коротенькую трубку, которую имел обыкновение курить по вечерам. — Фрэнк иногда бывает грубым. Это правда, но он все-таки порядочный и честный человек…
   Она обернулась.
   — Что ты хочешь сказать? Кто же тогда нечестный?
   Он немного помолчал, а затем медленно произнес.
   — Джон Лесли, например, не честен. Я думаю, тебе пора узнать, что Лесли три раза сидел в тюрьме за укрывательство краденого…
   Она уставилась на него широко открытыми глазами, и лицо ее побледнело.
   — Присядь, — сказал Лоу, и Берил опустилась в кресло.
   — Как давно мы знаем друг друга, дитя мое? — продолжал он.
   Этот странный вопрос удивил ее.
   — Почему ты спрашиваешь? Я не помню другого отца…
   — Знаешь ли… — Фридман начал расхаживать взад и вперед по комнате, покуривая свою коротенькую трубку и опустив глаза. Через минуту он остановился перед ней. — Знаешь ли, каким образом ты попала ко мне на попечение, детка?
   — Да, — удивленно ответила она. — Ты был компаньоном моего отца, дядя Лоу, и взял меня к себе после его смерти…
   Он внимательно посмотрел на нее.
   — Все верно, — произнес он через минуту. — Мы с твоим отцом были компаньонами, мы работали вместе… Мы ограбили один и тот же банк.
   Она с ужасом посмотрела на него.
   — Рано или поздно ты должна была узнать… Я не хотел, чтобы ты сама докопалась до прошлого своих родителей, и решил сам рассказать тебе правду. Билл Стендман и я были банковскими взломщиками в Южной Африке. Твоя мать умерла от разрыва сердца, узнав об этом… Это случилось через пять лет после того, как Билл был застрелен при взломе «Стандарт-Банка» в порту Элизабет. Он был убит, а я осужден к пяти годам исправительного дома, которые отсидел в Блекуотере. Твоя мать умерла через неделю после того, как я вышел оттуда. Она оставила мне письмо, в котором просила взять тебя на попечение. Тебе тогда было четыре с половиной года…
   Берил, казалось, онемела. Она окинула взором роскошно убранную комнату, а он, как бы читая ее мысли, добавил:
   — Каждый шиллинг, которым я теперь обладаю, нажит честным путем, Берил. Я плел кружева в Йоганнесбурге и сколотил некоторую сумму на бегах. На эти деньги я купил себе акции африканских алмазных копей — вначале пятьсот, когда они стоили еще по тридцать шиллингов, потом они поднялись в цене, и я впоследствии прикупил еще. Когда я их продал, у меня уже было две тысячи фунтов…
   — Зачем, зачем ты рассказываешь мне это сейчас? — задыхаясь, крикнула она. — И какое отношение все это имеет к Джону Лесли? Ах, дядя Лоу, я не могу поверить…
   — А могла ты когда-нибудь подумать, что я — вор, или что твой отец был грабителем? — спросил он.
   Она молча покачала головой, и он продолжал:
   — Это невероятно, я понимаю. Но Джон Лесли — тоже старый преступник. Фрэнк взял его на службу, чтобы дать ему возможность начать новую жизнь. У Лесли были рекомендации от директора тюрьмы, который был знаком с Фрэнком…
   — Не может быть! Наверное, он был невинно осужден!
   Лоу усмехнулся.
   — Можно быть невинно осужденным один раз, но никак не три, — жестко заметил он. — Лесли — неплохой человек, мне он даже нравится. В нем есть хорошие задатки, но, ради Бога, Берил, не вбивай себе в голову разные романтические идеи! Фрэнк — сама доброта, у него редкий характер. Один из тысячи, может быть. Все его любят, и я на коленях благодарю Бога, что мы поехали на Мадеру и познакомились с ним в дороге…
   Берил молчала. Она по-своему любила Фрэнка, но чувствовала, что судьба ее скорее связана с преступником Джоном Лесли, чем с преуспевающим молодым дельцом, который частенько угнетал ее своим сверхсовершенством.
   — Мы должны быть благодарны судьбе, — продолжал ее опекун. — Мне суждено было дожить до того времени, когда ты выходишь за хорошего человека. Мне не нужно бояться, что какой-нибудь бродяга завоюет твое сердце, а ты потом, как твоя мать, умрешь от разрыва сердца. Я для тебя жил, милая Берил, тебе я отдал все силы души, все порывы сердца… Я ни разу не подумал о женитьбе. Конечно, ты не виновата: у меня всегда были наклонности старого холостяка…
   — Ужасно, что такой человек, как…
   Лоу хрипло рассмеялся.
   — Вот она — настоящая женская логика! — произнес он. — Ты думаешь не о своем отце и не о своем бедном Лоу, который пять лет отбарабанил в тюрьме! Все твои мысли сосредоточены на этом вертопрахе…
   Берил покраснела.
   — А Фрэнк знает обо всем этом? — спросила она.
   — Ты хочешь сказать — о твоем отце и обо мне? Нет, ему и не нужно этого знать. Но он, конечно, знает все, что касается Лесли.
   — Понятно! — машинально произнесла она. — Каким образом они познакомились?
   — Фрэнк послал Лесли письмо, когда тот был еще в тюрьме. Он написал ему, что слышал о его деловых способностях и просил зайти к нему после освобождения, чтобы переговорить относительно места. Таким образом, в один прекрасный день Лесли пришел к нему. Фрэнк принял, испытал его и нашел, что он хороший организатор. А когда последний делопроизводитель Фрэнка натворил глупостей, он дал это место Лесли. Нужно признать — Фрэнк очень великодушен.
   — Я люблю Фрэнка, ты сам знаешь это, дядя, — заговорила Берил, но ее слова не звучали так убедительно, как ей бы хотелось. — Да, он мне очень дорог, и все-таки у меня нет особенного желания выходить за него замуж. Я с таким же успехом могла бы обвенчаться и с кем-нибудь другим…
   Он обнял ее за плечи и привлек к себе.
   — Дорогая моя, это именно тот человек, которого я для тебя выбрал, — сказал он просто. — Я дал Фрэнку возможность выбиться в люди. Я одолжил ему денег, чтобы основать дело. Это не тайна. Я сказал себе: если этот человек выдержит испытание и выдвинется, я раздобуду ему жену. И он оправдал себя наилучшим образом, Берил. Во всем Лондоне не найдется торгового дома, который так быстро бы поднялся вгору за последние шесть лет, как предприятие Фрэнка…
   В этот момент на пороге комнаты возник слуга.
   — С вами хочет поговорить один господин, — сообщил он.
   — Так поздно? — спросил Лоу, нахмурившись. — Кто же это?
   Он взял с подноса карточку и поднес ее к глазам.
   — «Мистер Джошуа Гаррис», — прочитал он. — Кто это, черт побери? — обернулся он к Берил. — Что ему нужно?
   Но она только недоуменно пожала плечами.
   Фридман вышел в приемную и нашел там милейшего мистера Гарриса, который с величайшим воодушевлением восхищался гравюрой, висевшей над камином.
   — Великолепно! — повторял он восторженно. — Какие световые эффекты! Сколько динамики в этом рисунке!
   Он быстро взглянул на мистера Фридмана, будто ожидая, что тот с ним согласится или выскажет хотя бы свое мнение.
   — О, да! — дипломатично поддакнул Фридман. — Но вы ведь сюда пришли не за тем, чтобы говорить со мной о гравюрах?
   Мистер Гаррис тяжело вздохнул.
   — Разумеется, я пришел сюда не за тем, но странно — я обо всем забыл, увидев этот шедевр… — Он еще раз вздохнул. — Дело в том, что я пришел сюда, чтобы спросить вас: не знаете ли вы господина по имени… — он погладил подбородок, сморщил лоб, и, хлопнув по жилетному карману, вытащил оттуда измятый лоскуток бумаги, — господина по имени Джон Лесли!
   Это была одна из его уловок — безучастно переводить взгляд с одного предмета на другой, а потом неожиданно останавливать его на собеседнике. Гаррис в упор посмотрел на мистера Фридмана и сумел сделать это так мастерски, что Лоу даже чуть не растерялся.
   — Да, я знаю его, — вернее, я с ним встречался, — произнес он. — А зачем вам это нужно?
   — Можете вы мне что-нибудь о нем рассказать? — спросил Джошуа кротким голосом и так смиренно наклонил голову, что отказать ему в просьбе было нельзя.
   — Я знаю о нем очень мало, — сказал Лоу, — но мистер Суттон, без сомнения, вас с ним познакомит и сможет вам кое-что рассказать. Лесли — его делопроизводитель.
   — Я знаю, — пробормотал Джошуа. — Ну, а что касается прошлого этого мистера Лесли?..
   — Об этом я тоже ничего не знаю, — с сожалением в голосе произнес Лоу. Он вспомнил о собственном прошлом и постарался уклониться от допроса. «Не болтай» — вот старая и святая заповедь всех преступников, даже если они давно превратились в почтенных, всеми уважаемых людей…
   — Очень жаль, — вздохнул Джошуа, и вся его фигура символизировала растерянность. — А я думал, вы что-нибудь сможете мне рассказать. Инспектор Баррабаль, которого я лично не знаю, но с которым иногда говорю по телефону, сказал, что вы мне можете помочь…
   — Как вы сказали? Баррабаль? — переспросил Лоу. — Ах, да — тот сыщик, о котором в последнее время так много говорят! Можете передать ему мой привет и скажите, что я ничего о Лесли не знаю… А если бы даже знал, то ничего не сказал бы!
   — Здесь говорят о мистере Лесли? — спросила Берил, появившись в дверях библиотеки.
   — Это репортер хочет собрать кое-какие сведения о нем, — Лоу пристально посмотрел на Джошуа. — Вы слишком стары для газетного работника.
   Мистер Гаррис вовсе не обиделся, услышав эти слова. С поистине ангельской добротой он улыбнулся юной леди.
   — Стар и опытен, — поправил он. — Согласитесь, это огромное преимущество возраста — ум и опытность!
   — Что же вы хотите знать о мистере Лесли? — спросила Берил.
   — Все! — при этом Джошуа сделал такое движение рукой, как будто хотел охватить вселенную и поэтому просил снять покровы со всех ее тайн.
   — На Мортимер-Стрит произошло убийство, — пояснил он. — Найден мертвым человек по имени Ларри Грем. Вполне естественно, мы собираем все сведения о лицах, способных помочь в розыске преступника. — Несмотря на некоторую драматичность этих слов, тон Джошуа был прост и спокоен. Он говорил скорее как ребенок, что цитирует наизусть речь Антония у трупа Цезаря.
   — Разве капитан Лесли… — начала Берил, но Лоу взглядом заставил ее замолчать.
   — Мы ничего не знаем о Лесли, — сказал он уклончиво, — и вы напрасно потеряли время…
   — Не совсем, — произнес репортер, вежливо поклонился Берил и направился к двери. Уже выйдя на улицу и направляясь к поджидавшему его экипажу, он проворчал:
   — Ну, истратил ты четырнадцать шиллингов на поездку, Джошуа… Когда ты будешь подавать счет в бюро, тебе скажут, что ты ничего не видел, кроме ногтя мистера Фридмана. Ты уже попал впросак. Особенно, если вспомнить, что этот ноготь, который тебе хотелось видеть, скрыт под чехлом…
   Джошуа сел в автомобиль, высунулся из окна и сказал шоферу:
   — Поезжайте обратно через Гаммерсмит! Я думаю, так поездка обойдется на полшиллинга дешевле…
 
 
   Несмотря на то, что Джошуа Гаррис и инспектор Баррабаль никогда не встречались, между ними установилась переписка. Знакомство началось с того дня, когда репортер написал подробный отчет об убийстве в Эрмонтоне. Баррабаль послал ему любезное письмо. Два раза пытался Джошуа навестить инспектора, но ему было в этом отказано. Баррабаль был очень осторожен и нелюдим. И все же, несмотря на эти качества, надо заметить, он вскоре выдвинулся. Его недюжинные способности были замечены, и он был назначен начальником одного из отделов Скотленд-Ярда.
   Впрочем, и тут его страсть к затворничеству осталась прежней.
   …Однажды поздно вечером Баррабаль сидел в Скотленд-Ярде. Перед ним лежал протокол по делу об убийстве Ларри Грема, отпечатанный на шести страницах. Этот документ не представлял для него ничего нового. И все-таки… Вошел инспектор Эльфорд. Баррабаль сосредоточенно, уже в который раз, перелистывал протокол.
   — Я нашел квартиру Ларри Грема, — сообщил Эльфорд, — у него было несколько комнат, и…
   — Вы обыскали его квартиру? — поинтересовался инспектор, не поднимая головы.
   — Да, но там ничего особенного не было. Он все уничтожил заблаговременно, а свои пожитки сложил в два чемодана в тот же день, когда был убит. Билет для поездки в Германию он взял в бюро путешествий. Чемоданы мы нашли в багажном отделении на станции «Виктория»…
   Баррабаль откинулся на спинку стула и потянулся.
   — Какой же недалекий человек был этот Грем! — с досадой произнес он.
   Эльфорд погладил бороду и подошел к окну.
   — Когда я заглянул сегодня утром, то на столе у вас лежал желтый конверт с надписью «частное». Не новые ли это штучки «Доносчика»? — спросил он.
   — Да, и очень интересные, — ответил Баррабаль.