Усова Галина. Будешь помнить одно мое имя

   - Зачем? Мама привыкла сама меня обслуживать.
   Как бы поделикатнее объяснить ей, что мама вообще не должна ее здесь видеть, как не видела до сих пор ни одной его женщины?
   - Ладно,-решил он снисходительно.-Устраивайся. Что-нибудь придумаем.
   Он ведь сидит у магазина на ящиках. Теплые ящики.
   Мишу ждет, к почте идти. Вместе, потому что опасно. Чтобы не было какой беды. Она уехала на почту рано утром, до катастрофы. Она, может быть, и сейчас там. Начальник патруля ничего просто не знал. Прислонилась к стенке и грезит, грезит весь день, а стенка теплая-теплая... Некому ведь оторвать ее от стенки. Вылить на голову холодной воды, все и пройдет. Он ждет Мишу.
   Непонятным образом он опять оказался там, где Павел Сергеевич никогда не бывал. Зато Виталию Петровичу эта отделанная белым кафелем комната хорошо знакома.
   В белом халате и в докторской шапочке он сидел за лабораторным столом перед большим микроскопом. Она стояла рядом.
   - Ты должен вмешаться! - волновалась она.- Больше некому!
   - Что я могу сделать? - Он чуть передвинул предметное стекло.
   - Очень многое! Пойми, хотя бы с Бельским поговорить!
   - Да, конечно. Я мог бы поговорить. В иной ситуации. Ты забываешь, что о наших с тобой отношениях благодаря твоему старанию известно всему институту. Я ведь тебя предостерегал.
   - Виталий, что ты говоришь! Пойми, они хотят закрывать тему! Под предлогом, что мы ошиблись и приняли полученный результат за окончательный. Со мной они не разговаривают.
   - В этой ситуации и со мной не станут.
   - Но почему?
   - Я тебе, кажется, неоднократно объяснял - не надо было афишировать наши отношения.
   - Кто же их афишировал? Просто всё постепенно..Все узнали...
   - Слишком много узнали. Даже о том, что ты ко мне переехала,усмехнулся он. - Не вижу в этом ничего плохого. Мы свободные люди-зачем прятаться?
   - Я всегда говорил, что на всякий случай нужна осторожность. Я был прав. Что теперь скажет мне Бельский, если я приду к нему и попрошу выступить в твою защиту? Не знаешь? А я знаю. А, скажет он, любовницу свою выручаешь. Естественно.
   Она побледнела и сжалась, как от удара.
   - Я не могу влезать в сомнительные истории,- продолжал он.-Мне предлагают оформляться на Австралию. На три года. Ты же умная женщина, неужели не можешь понять? Мне сейчас особенно важно, чтобы было чисто. Не могу я рисковать.
   Она размахнулась и неловко врезала ему по физиономии - не ладонью, а неумело сложенным кулаком.
   Он очнулся. Струйки холодной воды подтекали за шиворот. Небо посерело, мoросил унылый холодный дождик. Лицо было мокрое-то ли от слез, то ли от дождя. Он нашарил в кармане платок, обтер лицо. Пощупал ладонью ящик. Холодный и мокрый. Павел Сергеевич встал, подобрал портфель и хорошенько встряхнул. Обтер его платком, застегнул пиджак на все пуговицы и пошел искать Мишу.
   Миша лежал ничком на деревянном крылечке под навесом у входа в магазин и громко стонал. Над ним сверкала омытая дождем вывеска "Продукты". Павел Сергеевич наклонился, брызнул в лицо Мише дождевыми каплями с портфеля. "Живительная влага",- подумал он.
   Миша резко повернулся, поднял к нему мокрые очки и закричал:
   - Нет! Ты не поедешь к нему в Австралию!
   Невыносимо было подглядывать чужое, сокровенное, интимное. А Миша сел на ступеньки, снял очки и корчился, мучаясь чем-то своим. Павел Сергеевич уже хотел подтолкнуть его под дождь, но тут он очнулся, надел очки и провел ладонью по ступеням.
   - Остыли,- заметил он с облегчением.- Что, дождь идет? - Он увидел вымокшего Павла Сергеевича.- Хорошо, что дождь.
   - Что хорошего?
   - Вода нейтрализует волны. Даже если дождь радиоактивный, все равно, легче будет.
   - Легче? - переспросил Павел Сергеевич.- Боюсь, что мне ни от каких дождей не полегчает.-Он стоял на дожде, взъерошенный, как промокший пес, потерявший хозяина.- Ведь ее нет.
   - Неизвестно,- Миша вскочил,- Идемте к почте - это рядом,
   - Идем,- согласился Павел Сергеевич.- Возможно, даже найдем ее. Но для меня ее больше нет. И не будет.
   Я ошибался. Я считал, что нужен ей, что она вернется ко мне. Не вернется. Нет ее.
   - Она есть,- сказал Миша.
   - Так ведь и ты всерьез ее не устраиваешь,- жестко сказал Павел Сергеевич.- Давай уж по правде. Не на дипломатическом приеме. Кто ты перед ней-то? Мальчишка, щенок, ты уж не обижайся. Надо женщину найти по себе. Помоложе.
   - Речь не обо мне,-тихо возразил Миша.-О ней речь.
   Оба замолчали, слушая, как дождь стучит по крыше у них над головами. Мише вспомнился такой же унылый дождь в Ленинграде. Он впервые пришел в институт. Он знал, что кафедрой нейробиологии руководит женщина-профессор с мировым именем, и вообразил себе убеленную сединами старуху с поджатыми губами. Он робко постучался.
   - Можно,- отозвался из кабинета музыкальный, звонкий голос. За столом сидела молодая, совсем молодая женщина, чуть постарше его самого-так ему показалось. Она привстала, дотягиваясь до какой-то папки, и он сразу заметил, что изящная фигура ее выигрывает от брюк и свитера в обтяжку. В ее глазах загорелись две лукавые звездочки - что, загляделся?
   - Итак, я вас слушаю,- сказала она чуть насмешливо, потому что он так и не произнес ни слова.
   - Я... я к профессору, девушка,- с трудом выговорил он и незаметно облизнул пересохшие губы.- Когда сама будет?
   - А я и есть сама,- засмеялась она и показалась Мише еще моложе.Самее меня здесь никого нет. Значит, это вас рекомендовал мне Николай Михайлович? Что ж, очень рада.- Лицо ее посерьезнело и стало деловым. Надеюсь, что работать вместе будем всерьез и надолго? А то бывает, к нам бегут, за модой гонятся, а когда оказывается, что материально оно не очень-то...
   Они были вместе долго. И очень серьезно. С ней столько всего вошло в Мишину жизнь, что трудно было бы переоценить. Это навсегда останется с ним. Он будет ее помнить. "Будешь помнить одно мое имя" - так начиналось стихотворение, которое она любила ему повторять. С ней можно достигнуть всего.
   Мы с тобой в небеса воспарим,
   Невесомость, прозрачно-святая,
   Нас подхватит, и мы полетим,
   Бег минут для Земли замедляя...
   Все закружится, вздрогнет, замрет,
   Отзовется в галактике где-то,
   И включатся в привычный свои ход,
   На орбиту вернувшись, планеты.
   Только живой организм способен создавать пси-поле!
   Но ее интеллект, возможно, оказался таким могучим, что излучаемая живая энергия эмоций не затухает даже после ее смерти. Может быть, в этом причина явлений, наблюдаемых в зоне ее гибели? Или она, вопреки всему, жива?
   По крыше теперь стучали только редкие капли.
   - Что ж, пошли,- предложил Миша.
   - Ты объясни,- пробормотал Павел Сергеевич, спускаясь с крыльца.Авария связана с тем, что вы в человеке копались?
   - Связана. Вроде замыкания получилось. А конкретно-думаю, что скоро комиссия прибудет, они разберутся.
   - Зачем же копаться? -спросил Павел Сергеевич.- Ведь не карбюратор какой-нибудь - человек! Опасно ведь. Убедился?
   - Убедился,- почти весело сказал Миша.- Но буду. Очень уж охота разобраться. В механизме человеческих эмоций. И разберемся. К добру разберемся.
   - Без нее,- словно про себя добавил Павел Сергеевич.
   - Все равно, она есть,-ответил Миша.-Даже если мы ее не найдем. И даже если докажут, что установка взорвалась по ее вине. Никто не закроет то, что она открыла. Она есть!