Красавец рванулся к выходу, сметая все на своем пути. Взвизгнула полная дама, вооруженная дорогостоящим прибором для измерения давления и кружкой Эсмарха, именуемой в простонародье клизмой. Уборщица Нина уронила тряпку, которая гулко шлепнулась в ведро.

– Что ты ему сказала?!

– Ничего особенного. Сказала, что его машина вот-вот выедет на Садовое.

– Надо же! – басом сказала Наталья. – А как ты догадалась, что это его машина?

– По брелоку, который он постоянно крутил на пальце. Знаешь, бывают такие брелоки – с символикой фирм-производителей. Я просто предположила…

– А что с машиной, угнали, что ли?!

– Да не угнали! Он ее на той стороне поставил, а там же уклон, вот она и покатилась!

Наталья протопала к окну и наполовину высунулась в него, прикрываясь ладошкой от солнца. Рама гулко стукнула о решетку.

– Ой, девочки, догнал, догнал!.. Смотрите! – Она оглянулась, кудри торчали из-под шапочки, в глазах горел огонь.

– А бежит-то как, сердешный!..

– Так ему теперь еще дверь открыть надо!

– И сесть!..

– Да как ты в нее сядешь, когда она едет!

Красавец бежал, пальто развевалось, и казалось, что он мчится как ветер, хотя машина двигалась не слишком быстро. Лакированные ботинки разбрызгивали воду из сверкающих луж, и зрелище было радостным, праздничным.

Редкие прохожие останавливались на тротуарах и глазели ему вслед.

Подскочила Таня и тоже стала смотреть в другую створку. Нина раздвинула листья фикуса и уставилась в окно со своей стремянки. Полная дама с только что приобретенной в пользование кружкой Эсмарха шустро, но деликатно запихнула пакет в матерчатую сумку и просеменила на крыльцо. Аптечные старики, обсуждавшие на клеенчатой скамейке положение с банковской системой, приподнялись и вытянули тощие шеи. Молодой невзрачный мужчина, что-то покупавший, глянул искоса и опять уткнулся в свои рецепты.

– Девушки, у нас пожар? Мы эвакуируемся в окна?

Наталья оглянулась назад, смутилась и слезла с подоконника. В дверях, ведущих во внутренний аптечный коридор, стояла заведующая, смотрела поверх очков. И все ее боялись, знали, что, когда она смотрит из-под очков, значит, недовольна.

Она была довольно строгой, их заведующая.

– Завьялова, Наташа!

– Да, Варвара Алексеевна!

– Встань пока на место Коржиковой. Анфиса, а ты зайди ко мне.

Лида покачала головой и закатила глаза. Она всегда была на стороне начальства, даже когда начальству не требовалось, чтобы кто-то его поддерживал!

Анфиса сунула ручку в нагрудный карман, едва заметно пожала Наталье локоть и вышла из-за загородки. Заведующая откуда-то издалека громко распоряжалась относительно тележки с прокладками.

– Девушки! – доносился ее насмешливый голос. – У нас аптека, а не гинекологический кабинет для женщин-военнослужащих! Почему прокладки посреди коридора стоят уже полдня? Если мы не знаем, куда их деть, давайте не будем их заказывать и продавать не будем! Татьяна Семеновна, распорядитесь!

– Да-да, сейчас, Варвара Алексеевна.

– И зайдите ко мне! И Наталь Иванну позовите! Я в кабинете.

Анфиса быстро подошла и задвинула злополучную тележку в помещение с загадочным названием «Материальная», чтобы – боже упаси! – она не попалась на глаза заведующей еще раз.

Бабушка, время от времени заезжавшая в аптеку, увидев это название, спрашивала: «Материальная» на месте, а где же «духовная»?

На этот вопрос никто не мог ответить толком.

В кабинете заведующая не села за стол, заваленный бумагами, и вошедшая Анфиса сразу поняла, что та нервничает.

Варвара Алексеевна захлопнула папку, которую все время держала на весу открытой, со стуком положила ее на стол. И строго посмотрела на Анфису.

– Анфиса, договоров нет. Я все обыскала. Нет.

Анфиса молчала. Пропажа договоров – серьезное дело.

В дверь постучали условным стуком, приоткрылась щель, и в нее всунулась голова Натальи Ивановны. На голове были кудри, а на носу очки.

– Заходи, Наталь Иванна! И дверь за собой прикрой получше.

В кабинете заведующей всегда было прохладно и сильно пахло лекарствами, хотя никаких медикаментов там никогда не хранилось. Анфисе нравился этот запах.

Он помнился ей с детства. Мама всегда так пахла – лекарствами. А еще она пахла чистотой и иногда забиралась в узкую Анфисину кроватку, просто так, чтобы они могли полежать, обнявшись. Они обнимались, и Анфиса отпихивала любимого медведя, чтобы быть как можно ближе к матери, и слышала, как стучит ее сердце, как она дышит и улыбается.

Никогда потом Анфиса не слышала, как человек улыбается.

– Варвара Алексеевна, вызывали? А то время к обеду, у нас народу полно!

– Татьяна Семеновна, заходи. Там и без тебя справятся.

Заместительница вошла и закрыла дверь, за которой мелькнула вездесущая Лида, которая всегда стремилась быть как можно ближе к начальству, даже когда начальство в ней решительно не нуждалось.

– Договоров нет, мои дорогие, – сказала заведующая серьезно. – Обыскала все. Если Коржикова не найдет, придется милицию вызывать. Со служебно-розыскной собакой.

– Господи! – воскликнула Татьяна Семеновна.

– Еще не хватает – милицию с собакой! Антисанитария полная! – пробормотала Наталья Ивановна.

Анфиса молчала.

– Мы в последний раз милицию вызывали в аптеку в шестьдесят шестом году, когда у нас наркотики пропали.

– Боже мой, – пробормотала Татьяна Семеновна.

– Еще не хватает – опять вызывать! – возмущалась Наталья Ивановна.

Анфиса молчала.

– А если вызывать, аптеку закрывать придется. Скандал на весь округ! Мне только вчера в управе Виктор Семенович комплименты делал, что наша аптека как часы работает, а округ-то Центральный!

– Господи, помилуй, – пробормотала Татьяна Семеновна.

– С управой шутки плохи, – огорчилась Наталья Ивановна.

Анфиса молчала.

– Главное, они финансовые, договоры-то, – негромко продолжала заведующая, – а это дела серьезные. Там лекарств на великие тыщи! И никогда у нас договоры не пропадали, сколько лет мы по ним работаем!

Анфиса пальцем потрогала шпингалеты на окнах, передвинула цветочный горшок и, задрав голову, изучила форточку.

– Все было закрыто! – с нажимом сказала заведующая, заметив ее манипуляции. – Мы аптеку на охрану каждый вечер сдаем. И вчера сдавали. Кто сдавал вчера, Наталья Ивановна?

– Таня сдавала.

– Тимофеева?

– Тимофеева.

Заведующая прошла за свой стол и нажала кнопку на селекторе. Этим селектором аптека страшно гордилась.

– Завьялова, ты там?..

Селектор загудел и сообщил непонятным голосом, что да, это Завьялова.

– Пришли Тимофееву ко мне. Много там народу?

Селектор провыл, что много, но Тимофеева сейчас будет.

– Сейчас придет, – продублировала сообщение заведующая. – Но ничего такого быть не может! Если бы вечером она не смогла аптеку сдать или…

– Варвара Алексеевна, вызывали?

– Тань, ты вчера аптеку на охрану сдавала?

Наталья Ивановна и Татьяна Семеновна разом обернулись к Тане и замерли в ожидании, словно она должна была открыть им новый закон природы или что-то в этом духе.

Тимофеева переводила взгляд с одной на другую и растерянно поправляла зеленую, безупречно отглаженную шапочку, потом заправила выбившуюся челку.

– Да… а как же иначе? Как же я могла ее не сдать?! Все, как обычно, заперла, позвонила, они приняли…

– Все как всегда было?

– Ну… да. Как всегда. А что такое, Варвара Алексеевна?

– Договоров нет, – отрезала заведующая. – Надо искать. Дело-то уголовное!..

Таня перепугалась еще больше. В том, что «дело уголовное», было нечто, угрожающее лично ей, а она здесь ни при чем, ни при чем!..

– Варвара Алексеевна, я последняя уходила и все сделала, как надо. Можете позвонить и проверить, потому что утром я же охрану и снимала, и ночью ничего подозрительного не было. Вы же знаете, они всегда говорят, если там вдруг сигнализация срабатывает или еще что-то. Ну, вы же знаете!.. И нас вызывают, а вчера меня никто…

Она вдруг всхлипнула и отвернулась.

Анфиса протиснулась в узкую щель за директорским столом, одернула форменную робу и проверила шпингалеты на втором окне. Это окно вообще никогда не открывалось, потому что стол стоял так, что окно было как раз за спиной, и заведующая постоянно жаловалась на ревматизм и на то, что из него «немилосердно дует».

– Танечка, никто тебя ни в чем не обвиняет, но документы надо найти. Коржикова, что ты там разглядываешь?! Эти шпингалеты намертво забиты! Или… ты что думаешь?

– Я вот думаю, Нина, когда окна мыла, открывала эту створку или нет?

– Да Нина окна две недели назад мыла!

– А тогда открывала?

– Анфис, – начала Наталья Ивановна, – если бы она тогда плохо закрыла, у нас аптеку на сигнализацию после этого не поставили бы!.. А все было нормально! Девочки, точно все было нормально?!

«Девочки» хором согласились, что все было отлично и никаких претензий со стороны «сторожей» не возникало.

Анфиса еще некоторое время поизучала шпингалеты и рамы, повернулась и взглянула на толпу поклонников и зрителей.

«Девочки», включая заведующую, смотрели на нее с надеждой и некоторым благоговейным интересом. Должно быть, именно так капитан Гастингс взирал на папашу Пуаро, когда тот восклицал, что все дело в серых клеточках!

Все в аптеке знали, что никто лучше Коржиковой не разгадывает маленькие житейские головоломки, вроде потерянных записных книжек, странных телефонных звонков по ночам, загадочных стуков и подозрительного старика с первого этажа.

Аптечные неприятности ей тоже удавалось улаживать, а каких только неприятностей не происходило в аптеке!

Пропала пачка дорогостоящих витаминов, у заведующей из сумки стянули пятьсот рублей, Таня Тимофеева мыла руки, оставила кольцо, хватилась, а его нет!

Анфиса задавала вопросы, выслушивала ответы, сопоставляла факты, выстраивала «логические цепочки» – и витамины находились, кольцо возвращалось и даже практикантка, стянувшая пятьсот рублей, всхлипывая, вернула их заведующей и поклялась больше «никогда-никогда» ничего подобного не делать!

– Варвара Алексеевна, вы вчера во сколько уходили?

– Виктор Семенович приехал в пять, а я ушла… ну, минут через пятнадцать.

Виктором Семеновичем звали аптечного водителя, который возил заведующую, и его же время от времени посылали по всяким мелким нуждам.

– Он отвозил бумаги в аптечное управление, вернулся к пяти, и я ушла.

– Наталья Ивановна, а вы остались, да?

– Ну да, – подтвердила вторая заместительница и поправила громоздкие очки на носу. – Татьяна Семеновна была в первую смену, а я во вторую, все как обычно.

Анфиса подумала секунду.

– Нужно опросить всех, кто вечером работал, – озабоченно сказала заведующая. – Потому что вчера, когда я уходила, документы точно были! Я еще печать поставила на договор по «Ксеникалу», который только привезли! А утром они пропали.

И она вопросительно взглянула на Анфису. Та подозрительно помалкивала.

По-своему оценив ее молчание, заведующая покачала головой:

– Да не мог никто влезть, Анфиса! У нас самый центр, и в ночь-полночь народ ходит, и сигнализация ни разу не срабатывала, и вчера все как положено было – на охрану сдали, пароль записали. Так ведь, Таня?

– Ну конечно, Варвара Алексеевна!

– Или Клавиному мужу звонить, что ли? Может, он по-тихому разберется, чтобы нам милицию не вызывать?

Муж Клавы Ларионовой, бывшей Ковалевой, работал в уголовном розыске и имел репутацию первоклассного сыщика. В свое время он даже спас Клаве жизнь, когда какой-то придурок вздумал стрелять в нее в аптечном дворе, и все аптечные барышни после этого преисполнились к нему самого горячего уважения. Андрей Клаву спас, собой закрыл – прямо как в кино, девочки, ну, как в кино! – а потом женился.

С Клавой Ларионовой, бывшей Ковалевой, Анфиса связывала все надежды на собственную «легализацию».

Клава тоже была «неправильной». Клава, детдомовский заморыш, оказалась богатой наследницей – на самом деле богатой, с недвижимостью за границей, со счетами в надежных банках в надежной стране Швейцарии, с виллой в Марбелье и всеми остальными радостями жизни, – и тем не менее аптеку не бросила, все продолжала работать до той самой минуты, пока не отправилась рожать. В роддом ее провожали всей толпой, потому что Виктор Семенович увез ее прямо с рабочего места, а майор Ларионов, настоящий муж и будущий отец, разумеется, опоздал и, утратив всю свою милицейскую сообразительность, примчался в аптеку, а не в роддом. И ему долго втолковывали, куда нужно ехать, а он только смотрел по сторонам и мотал лобастой башкой, а потом заведующая принесла валокордин в мензурочке. Он дико взглянул на нее, опрокинул валокордин в себя, как водку, и пропал из виду, только протопали по крыльцу тяжелые башмаки.

Весь день в аптеке никто не работал, все тихо переговаривались, украдкой утирали слезы, каждую минуту звонили в роддом и сами бросались к телефону, хотя в обычные дни он звонил совершенно без толку, трубку никто не брал, потому что всем и всегда было некогда. Уборщица Нина, как тень отца Гамлета, бродила по аптеке и выдвигала ящики в соответствии с верной приметой – когда женщина рожает, все ящики должны быть выдвинуты, а двери открыты. Следом за ней ходила заведующая и задвигала – в соответствии с инструкцией о хранении медицинских препаратов.

Клава благополучно родила и собиралась вскорости снова выйти на работу, хотя, судя по счетам в банках, у нее не было никакой такой необходимости.

Ларионов регулярно заезжал к ним за подгузниками и детским питанием и олицетворял собой «полную аптечную безопасность». Все знали, что «в случае чего» нужно немедленно звонить Ларионову, и все будет хорошо. Несмотря на то, что никто ему отродясь не звонил, такое знание добавляло им уверенности в себе и в жизни.

– Подождите, – попросила Анфиса, – не надо Ларионову пока звонить. Вы мне лучше скажите, Варвар Алексеевна, а кто вчера вечером к вам заходил? Перед самым вашим отъездом?

– Господи помилуй, – сердито ответствовала заведующая, – да кто только не заходил! У меня не кабинет, а штаб-квартира в Смольном, ты же знаешь!

Она сняла очки, посмотрела на них и нацепила обратно.

– Значит, так. Наталья Ивановна заходила точно. Мы про крем от загара говорили, который на реализацию взяли – он у нас не идет, потому что не сезон. А у него срок годности ограничен, и с ним нужно что-то делать. Да ты знаешь, наверное.

Анфиса не знала, потому что крем продавался в соседнем отделе, в Натальином. Отдел назывался красиво – «готовых форм».

– Но я не брала ничего, никаких договоров, как вы можете, Варвара Алексеевна, ей-богу!

– Да никто не брал, – перебила ее заведующая. – Однако же они пропали!

– Да я к столу близко не подходила! – заговорила заместительница в полном возмущении. – Вы же знаете, я никогда не подхожу, Варвара Алексеевна! Я всегда здесь сажусь!

И она простерла руку и указала на стульчик, примостившийся за полированным шкафом. В шкафу заведующая держала «вкусное» к чаю, записные книжки, старые и новые, которые дарили аптечному руководству на каждый Новый год по полтора десятка, рождественский веночек из искусственных веток и три парадные чашки с блюдцами на случай приезда какого-нибудь начальства.

Стульчик и впрямь был любимым местом заместительницы, все об этом знали.

– Так. Оксана заходила, заявление на отпуск я ей подписала, это я уже одетая была… Ну, Виктор Семенович… Он сумку мою забрал. Да, еще Лида, она льготников принесла… Славу я вызывала, у меня принтер не работает, я просила его приехать и посмотреть. По телефону вызывала, его вечером в аптеке не было. Потом Нина зашла, она у меня вчера мыла. А больше… не помню никого.

– Завьялова, – подсказала Татьяна Семеновна, – она к вам заходила, точно. Я мимо шла, а она из кабинета выходила, и дверь за собой прикрыла.

– Не помню, – задумчиво сказала заведующая, – Завьялову не помню. А может, я с ней и не разговаривала. Самое главное, что вечером договоры все на месте были! Вот тут, справа лежали. Целая стопка.

– Самое главное, – сказала Анфиса, – что они не нужны никому, наши договоры. Вот это самое главное. И странное. Зачем их взяли?

Заведующая пожала плечами.

– Может, я пойду? – с надеждой спросила Татьяна Семеновна. – А Завьялову пришлю. Вы у нее спросите, заходила она или нет? А то там народу полно небось!..

– Идите, – махнула рукой заведующая. – Анфис, тебе Завьялова нужна?

Анфиса покачала головой.

Значит, Оксана, водитель Виктор Семенович, Лида. Они заходили все по очереди, и договоры еще были. Заведующая помнит точно, потому что на один из них ставила печать. И программист Славик, присутствовавший виртуально, по телефону.

Оксана хотела в отпуск, водитель забирал сумку, Лида принесла льготные рецепты, а Наталья Ивановна сидела на своем любимом месте. Славик получил указание починить принтер, который не работал, но вечером его в аптеке не было.

Договоры пропали.

Они никому не нужны, кроме сотрудников. Да и сотрудникам не нужны, только заместителям и бухгалтерше, для отчета.

– Ну что? Звоню Ларионову? – И заведующая протяжно вздохнула, словно прощаясь со своей спокойной жизнью, в которой все было так хорошо.

– Подождите, – попросила Анфиса, – подождите, Варвара Алексеевна!

Что-то важное было в списке тех, кто приходил вчера в кабинет, что-то такое, что все объясняло, и она просто не может ухватиться за это важное, ухватиться и вытянуть на свет…

– Сейчас, сейчас, – бормотала она. – Сейчас…

Татьяна Семеновна замерла в дверях, Наталья Ивановна от волнения примостилась на свой любимый стул за полированным шкафом, а заведующая снова сняла очки.

– А сегодня?

– Что?

– Сегодня принтер работает?

– Да я и не смотрела даже, – удивилась заведующая. – И понятия не имею!

– Славик утром был, – объявила Наталья Ивановна. – Он еще до открытия пришел, что-то тут поковырял, да и ушел.

Ну конечно. Был и ушел.

Анфиса протиснулась мимо заведующей, подняла крышку принтера и вытащила из него неровную стопку бумаги.

Договоры.

Татьяна Семеновна ахнула. Наталья Ивановна вскочила со стула. Заведующая нацепила очки.

Анфиса королевским жестом подала бумаги Варваре Алексеевне.

– Они?

Заведующая быстро перелистала.

– Они, – помедлив, ответила она. – Спасибо тебе, Коржикова. Придется премию выписать.

– Ну, слава богу, – пробормотала Наталья Ивановна.

– А вы все – милицию вызывать! – сказала Татьяна Семеновна.

– Ты объясни мне, как они в принтер попали?! Это Славик, что ли, баловался?!

– Да никто не баловался, – Анфиса была очень довольна собой и впрямь чувствовала себя папашей Пуаро. – Он утром пришел, принтер настроил и, чтобы проверить, как он работает, сунул в него первую попавшуюся пачку бумаги, только и всего! Вы же всегда ругаетесь, когда мы на чистой бумаге черновики пишем!

– Ругаюсь, – подтвердила заведующая, – а как же мне не ругаться, когда это расточительство сплошное! Два слова напишут, и листок в корзину! А бумага денег стоит, и деревья надо жалеть!

– Ну вот он и взял листочки, на которых с одной стороны что-то такое уже напечатано было, да и сунул в принтер! Для проверки.

Заведующая подумала секунду и улыбнулась от души.

– Ну, гора с плеч! А как ты догадалась, что их не крал никто?!

– Кому они нужны, Варвара Алексеевна, наши бумажки? Да никому. И диверсант вряд ли какой-то нагрянул, который хочет лично вам неприятности доставить! Так что я решила, что из кабинета их никто не выносил, а значит, они где-то здесь. А когда про Славика услышала, догадалась, что они в принтере.

– Одной премии мало будет, придется две выписать, – заключила заведующая весело, – а теперь все по местам, и работать, работать!..

– Ты молодец, – сказала Анфисе Татьяна Семеновна, когда они шли по коридору к торговому залу, – а то и вправду бы пришлось милицию вызывать. Позор какой!

– Спасибо, – с чувством сказала Анфиса.

Ей нравилось, когда ее хвалили – особенно за ее сыщицкие заслуги. Ничего ей так не нравилось, как время от времени почувствовать себя «папашей Пуаро»! И бабушке очень хотелось рассказать, и чтобы она непременно похвалила!

Как только они вышли в зал, лица всех «девушек» до одной обратились к ним, а Наталья Завьялова, изнемогая от любопытства, нетерпеливо кивнула снизу вверх.

– Все в порядке, – сказала Анфиса одними губами.

Оксана подскочила к Татьяне Семеновне, и та быстро зашептала ей на ухо. Оксана округляла глаза и прижимала ко рту растопыренные пальцы. Анфиса быстренько пробралась на свое место.

– Нашла?

– Нашла, конечно.

– Ну и кто, кто? Кто взял?..

– Никто не брал!

– Как не брал?! – поразилась Наталья. – Они же еще утром пропали!

– Пропали, но их никто не брал, – зашептала Анфиса, – их Славик по ошибке в принтер сунул. Он принтер чинил и сунул туда всю пачку – чтобы проверить, печатает он или нет!

– Вот дурак, а? – в голос сказала Наталья. – Вот дела, а?

– Он не дурак, он ничего такого не хотел. Просто случайно получилось.

– А что ты так радуешься, Коржикова? – спросила Лида и усмехнулась недобро. – Тебе лишь бы начальству показать, какая ты умная и правильная, да? А что тут люди по полгода работают и без отгулов, и без праздников, это тебе все равно, да?

И понесла про какой-то проездной, который ей не оплатили, и про дом отдыха в Вялках, и про витаминизированную диету и еще про что-то непонятное.

– Не обращай внимания, – посоветовала Наталья тихонько. – Это она оттого, что несчастная.

– Ну да, – неопределенно согласилась Анфиса.

Ей не было жалко несчастную Лиду. Она была твердо убеждена, что Лида никакая не несчастная, а просто злобная дура. – Девушки, – позвали с той стороны прилавка, – девушки, у вас есть препарат?..

Анфиса моментально переключилась на покупательницу.

– Какой именно?

– Я не знаю, как называется. Ну, такой, от которого ребенок отличником становится!

Анфиса и Наталья переглянулись.

Заполошная мамаша, которой не понравились их переглядывания, посмотрела на них с плохо скрытым отвращением. Лопоухий пацанчик рядом с ней равнодушно ковырял в носу.

– Вы что? Рекламу не знаете?

– Простите, – очень вежливо сказала Анфиса, – какую именно рекламу вы имеете в виду?

– Ах, господи, ну какую же! Такую. Где родительское собрание, а все учителя говорят – он моя гордость, отличный математик, прекрасный художник, и всякое такое! Ну? Не знаете, что ли?

– Знаю! – воскликнула Наталья радостно. – Знаю! Там еще что-то такое… про природу, да? Все это, мол, от природы. Ну, способный он от природы то есть, – пояснила она неосведомленной Анфисе.

Анфиса не очень разбиралась в рекламе и в природе тоже с ходу не разобралась.

– Так где же мы возьмем вам… природу?

– Ах, господи, да не нужна мне никакая природа, что вы, в самом деле! Мне нужно, чтобы мой сын стал отличником!

– Заниматься с ним надо, – пробормотала Анфиса. – Если заниматься, то он станет…

– Ах, господи, я сама знаю, что надо, а что не надо! Своих детей родите и занимайтесь с ними, а мне нужно средство, чтоб, как в рекламе, он научился рисовать и рекорды ставить! Там ясно сказано – принимай препарат, и станешь!

– А я знаю! – вскрикнула Наталья. – Это витамины такие!..

– Петя, перестань ковырять в носу, сколько раз говорила, не ковыряй, когда руки грязные!

– Когда чистые, тоже лучше не ковырять, – не удержалась Анфиса.

– Ах, господи! Вас, девушка, не спрашивают! Своих родите и учите, а я своего сама выучу!.. А от этих витамин точно умнеют?

– Я не знаю, – растерялась Наталья. – Витаминки, конечно, необходимы растущему организму, а насчет ума…

– Но в рекламе ясно сказано, что умнеют! Или вы мне не то подсовываете, девушка? Петя, вытащи палец из носа! Там же ясно говорится – он наша гордость!

– Нет-нет, точно. Вам нужны эти витамины.

– Да зачем мне просто витамины, мне надо, чтобы как в рекламе, чтобы гордость и чтоб он рисовал!.. Рисовать совсем не умеет! Как будто руки другим концом приделаны!

– Попить витамины очень полезно, – опять вступила в дискуссию Анфиса, – но с рисованием это никак не связано.

– А вас, девушка, не спрашивают! Что вы все суетесь?

– Я не суюсь.

– Вот и не суйтесь! А сколько надо пить, чтобы поумнеть?

– Да я точно не знаю, но там инструкция есть, и в ней норма ежедневного приема, – успокоила ее Наталья, подцепила ногтем крышку и показала. Внутри действительно была инструкция. – Вы почитайте и все поймете.

– А вы почему не знаете, девушка? Или вы мне не то подсовываете?!

– Да все то! Как в рекламе. Вы берете или нет?

– А от него точно умнеют?

Анфиса поняла, что конца этому не будет никогда, и решила предоставить Наталье самой разбираться. Ведь она первая догадалась, что это за препарат волшебный, от которого «умнеют и рисуют», пусть теперь и расхлебывает!

Искренняя и безграничная вера телезрителей и радиослушателей в рекламу поражала Анфису до глубины души.

Ну ведь в здравом уме и твердой памяти человеку должно быть понятно, что невозможно похудеть путем ношения специальных штанов, к примеру! Ведь если бы было можно, человечество, нарядившись в чудо-портки, навсегда распрощалось бы с проблемой лишнего веса! А бедные стесняющиеся тетеньки с кривыми зубами, настиравшие целую кучу чужих белых вещей, которые нелепо выкрикивают: «Только „Глайд“!»? А волосы, которые привязывают к бамперу грузовика, чтобы доказать, что они стали «еще сильнее и еще длиннее»?! Что значит – «еще сильнее», вот вопрос? А когда были «менее сильными», выдерживали только вес легкового автомобиля?!