Во-вторых, значения, которыми наделяется идеологема, могут меняться с течением времени в соответствии с политической прагматикой. Так, например, одному из главных апологетов постиндустриализма в России В.Л. Иноземцеву знание о том, что основоположник концепции постиндустриализма Д. Белл рассматривал свое творение скорее как инструмент теоретического анализа, чем отображение реально существующего строя, никак не мешало выдвигать тезис о двух объективно существующих моделях современного постидустриализма – в США и ЕС. А также всерьез задаваться вопросом: «Является ли распад СССР поражением коммунизма или коллапсом примитивной формы индустриальной системы, окруженной постиндустриальной цивилизацией»[47].
В-третьих, ориентация идеологем на создание у объекта манипуляции иллюзии понимания делает концепцию постиндустриализма внутренне противоречивой, т. к. многие апологеты не утруждают себя обстоятельным изучением предмета и в результате начинают противоречить основополагающим принципам теории, на которые сами же и ссылаются. Примером может служить путаница с «сервисным обществом», когда современные исследователи утверждают в своих работах, что «под сферой услуг в теории постиндустриального общества понимают как услуги, непосредственно связанные с производством, такие как транспорт, строительство и торговля, так и финансовые страховые услуги, а также услуги по социально-культурному обслуживанию населения (туризм, шоу-бизнес, СМИ) и, наконец, общественные услуги (здравоохранение, образование и административные службы)»[48]. В то время как отцы-основатели теории, в частности Д. Белл, разделяли сервис, направленный на удовлетворение утилитарных потребностей, от так называемой креатосферы (медицина, образование, наука, рекреация человека и природы), придавая значение исключительно последнему в ущерб первому.
И, наконец, в-четвертых, тот факт, что идеологема всегда маркирована, т. е. эмоционально окрашена, нередко выводит дискуссию на тему постиндустриализма за рамки научного и экспертного обсуждения проблемы. Из сферы, в которой споры ведутся вокруг основного противоречия (истина/ложь), – в морально-этическую (хорошо/плохо) и эмоциональную (нравится/не нравится) плоскости.
Все вышеперечисленное усложняет задачу систематизации полемики вокруг постиндустриализма по принципу исторической хронологии и основных научных школ. Поэтому, чтобы сделать картину, которая должна появиться в результате исследования более четкой, в данной главе в основу исследования положен другой подход.
Он состоит в том, что вместо научных школ, которые по факту оказались расколотыми на противников и приверженцев постиндустриализма, т. к. последние оказались в числе представителей самых различных идеологических направлений – от консерватора У. Ростоу[49] и умеренного либерала К. Томинага[50] до придерживавшегося явной социалистической ориентации А. Турена[51] и чешского марксиста Р. Рихты[52], – авторы будут говорить о двух основных лагерях. Оппонентов и апологетов «постиндустриализма», вне зависимости от того, о каком именно – постиндустриальном, постэкономическом, постисторическом и т. п. – обществе будет идти речь.
В качестве основного индикатора, позволяющего причислить ученых или экспертов к обозначенным лагерям, необходимо рассматривать их четко выраженную (критическую или, наоборот, апологетическую) позицию в отношении главных характеристик постиндустриального общества, выделенных основателем теории Д. Беллом. Напомним, речь идет о:
– новой роли теоретического знания, которое превращается в главный источник технологических нововведений;
– переходе от производства преимущественно товаров к производству преимущественно услуг;
– доминировании профессионального и технического класса над традиционным пролетариатом;
– появлении интеллектуальных технологий, дающих ключ к рациональному планированию технологического и социального развития.
Именно такой подход в случае изучения полемики вокруг идеологемы позволяет отвлечься от многих лишних подробностей, сосредоточившись на главном, т. е. на основных направлениях полемики, высвечивающих недостатки и достоинства теории.
При этом дискуссию в целом логично разбить на два направления. Полемику вокруг постиндустриализма как «научной теории» и полемику вокруг постиндустриализма как идеологии. В каком-то смысле это совпадает с классификацией А.В. Бузгалина, который в своих работах выделил два типа критики постиндустриализма: критику теории и «критику практики с позиций теории»[53]. Однако если первый тип никаких вопросов не вызывает, то второй вполне может быть подвергнут сомнению с той точки зрения, что далеко не все критики и даже не все апологеты признают реальное существование «практики постиндустриализма».
Так, например, во время интервьюирования В.Л. Иноземцевым нескольких мыслителей Запада, в том числе постиндустриалистов, большинство из них не смогли содержательно сформулировать смысл префикса «пост-» (в слове «постиндустриальный»), поскольку не видели реальности самого объекта вербального выражения. Приведем характерный ответ М. Голдмана: «Я не думаю, что мы действительно находимся в постиндустриальной эре. Причиной является то, что промышленное производство не только остается весьма значимым, но и в определенной степени становится даже более важным»[54].
Поэтому деление на критику научной теории (полемика по принципу верно/неверно) и критику идеологии (по принципу правильно/неправильно, вне зависимости от объективного существования постиндустриального общества) представляется более обоснованным.
Что касается хронологических и географических рамок исследования, то первые охватывают период с конца 50-х гг. XX в. (зарождение теории постиндустриального общества на Западе) до современности, а вторые включают страны Запада и Россию, т. е. те регионы, где концепция постиндустриализма смогла найти ощутимое признание и где наблюдались практические последствия в государственном строительстве.
Полемика вокруг постиндустриализма как научной теории
Содержательная размытость понятия «постиндустриальное общество»
Неоправданность прогностических претензий концепции постиндустриального общества
Дефицит научности в подходе к проблемам
Нецелостность представлений об обществе, характерная для постиндустриализма
В-третьих, ориентация идеологем на создание у объекта манипуляции иллюзии понимания делает концепцию постиндустриализма внутренне противоречивой, т. к. многие апологеты не утруждают себя обстоятельным изучением предмета и в результате начинают противоречить основополагающим принципам теории, на которые сами же и ссылаются. Примером может служить путаница с «сервисным обществом», когда современные исследователи утверждают в своих работах, что «под сферой услуг в теории постиндустриального общества понимают как услуги, непосредственно связанные с производством, такие как транспорт, строительство и торговля, так и финансовые страховые услуги, а также услуги по социально-культурному обслуживанию населения (туризм, шоу-бизнес, СМИ) и, наконец, общественные услуги (здравоохранение, образование и административные службы)»[48]. В то время как отцы-основатели теории, в частности Д. Белл, разделяли сервис, направленный на удовлетворение утилитарных потребностей, от так называемой креатосферы (медицина, образование, наука, рекреация человека и природы), придавая значение исключительно последнему в ущерб первому.
И, наконец, в-четвертых, тот факт, что идеологема всегда маркирована, т. е. эмоционально окрашена, нередко выводит дискуссию на тему постиндустриализма за рамки научного и экспертного обсуждения проблемы. Из сферы, в которой споры ведутся вокруг основного противоречия (истина/ложь), – в морально-этическую (хорошо/плохо) и эмоциональную (нравится/не нравится) плоскости.
Все вышеперечисленное усложняет задачу систематизации полемики вокруг постиндустриализма по принципу исторической хронологии и основных научных школ. Поэтому, чтобы сделать картину, которая должна появиться в результате исследования более четкой, в данной главе в основу исследования положен другой подход.
Он состоит в том, что вместо научных школ, которые по факту оказались расколотыми на противников и приверженцев постиндустриализма, т. к. последние оказались в числе представителей самых различных идеологических направлений – от консерватора У. Ростоу[49] и умеренного либерала К. Томинага[50] до придерживавшегося явной социалистической ориентации А. Турена[51] и чешского марксиста Р. Рихты[52], – авторы будут говорить о двух основных лагерях. Оппонентов и апологетов «постиндустриализма», вне зависимости от того, о каком именно – постиндустриальном, постэкономическом, постисторическом и т. п. – обществе будет идти речь.
В качестве основного индикатора, позволяющего причислить ученых или экспертов к обозначенным лагерям, необходимо рассматривать их четко выраженную (критическую или, наоборот, апологетическую) позицию в отношении главных характеристик постиндустриального общества, выделенных основателем теории Д. Беллом. Напомним, речь идет о:
– новой роли теоретического знания, которое превращается в главный источник технологических нововведений;
– переходе от производства преимущественно товаров к производству преимущественно услуг;
– доминировании профессионального и технического класса над традиционным пролетариатом;
– появлении интеллектуальных технологий, дающих ключ к рациональному планированию технологического и социального развития.
Именно такой подход в случае изучения полемики вокруг идеологемы позволяет отвлечься от многих лишних подробностей, сосредоточившись на главном, т. е. на основных направлениях полемики, высвечивающих недостатки и достоинства теории.
При этом дискуссию в целом логично разбить на два направления. Полемику вокруг постиндустриализма как «научной теории» и полемику вокруг постиндустриализма как идеологии. В каком-то смысле это совпадает с классификацией А.В. Бузгалина, который в своих работах выделил два типа критики постиндустриализма: критику теории и «критику практики с позиций теории»[53]. Однако если первый тип никаких вопросов не вызывает, то второй вполне может быть подвергнут сомнению с той точки зрения, что далеко не все критики и даже не все апологеты признают реальное существование «практики постиндустриализма».
Так, например, во время интервьюирования В.Л. Иноземцевым нескольких мыслителей Запада, в том числе постиндустриалистов, большинство из них не смогли содержательно сформулировать смысл префикса «пост-» (в слове «постиндустриальный»), поскольку не видели реальности самого объекта вербального выражения. Приведем характерный ответ М. Голдмана: «Я не думаю, что мы действительно находимся в постиндустриальной эре. Причиной является то, что промышленное производство не только остается весьма значимым, но и в определенной степени становится даже более важным»[54].
Поэтому деление на критику научной теории (полемика по принципу верно/неверно) и критику идеологии (по принципу правильно/неправильно, вне зависимости от объективного существования постиндустриального общества) представляется более обоснованным.
Что касается хронологических и географических рамок исследования, то первые охватывают период с конца 50-х гг. XX в. (зарождение теории постиндустриального общества на Западе) до современности, а вторые включают страны Запада и Россию, т. е. те регионы, где концепция постиндустриализма смогла найти ощутимое признание и где наблюдались практические последствия в государственном строительстве.
Полемика вокруг постиндустриализма как научной теории
Приступая к рассмотрению этого вопроса, следует отметить, что критике активно подвергается само причисление концепции постиндустриализма к научным теориям, хотя именно в такой коннотации («теория постиндустриального общества») данная идеологема утвердилась в научном сообществе.
Позицию критиков в данном случае можно обобщить цитатой из статьи доктора философских наук, профессора Белорусского государственного педагогического университета И.Я. Левяша. Постиндустриальное общество, пишет он, – «это не концепция, понимаемая как систематизированное теоретическое моделирование сущности, а гипнотическая идея, в которой главное – не прозаическое сущее, а привлекательное должное»[55].
Причины, лежащие в основе такой позиции, будут понятны ниже. Здесь же важно подчеркнуть другой момент. А именно – апологеты постиндустриализма в ответ на подобную критику отнюдь не приводят систему аргументации, доказывающую обратное, т. е. наличие объяснительной функции у концепции постиндустриального общества. Можно сказать, что они прибегают к тактике уклонения от непосредственного спора со своими оппонентами как по этому, по сути основополагающему, вопросу, так и по многим другим.
Например, сторонники постиндустриализма уводят дискуссию в другую плоскость, говоря о концепции постиндустриального общества не столько как об отдельной научной теории, сколько как о «широко признанном методологическом основании большинства исследований в Западной Европе и США»[56]. Иными словами, на передний план выводится другая характеристика теории постиндустриального общества, а именно – популярность данной концепции на Западе. Но это вовсе не может свидетельствовать о научной ценности постиндустриализма. Более того, ряд критиков считают возрастающий интерес к «новой экономике» среди «просвещенной публики», как раз наоборот, фактором, порождающим «дефицит научности и одновременное буйство фантазии в подходе к проблеме»[57]. Налицо информационный пропагандистский аспект феномена распространенности теории постиндустриализма, связанный не с ее научной кондицией, а с какими-то иными целями тех, кто тиражировал, популяризировал и распространял «теорию».
Неординарна позиция отдельных апологетов постиндустриализма, наделяющих его статусом самостоятельной постиндустриальной парадигмы[58] (Ю.Я. Яковец) и даже постиндустриальной метатеории (В.Л. Иноземцев). Последнее особенно удивительно, т. к. метатеория, как известно, предполагает изучение структуры, языка и свойств некоторых теорий, что никак не соотносится с концепцией постиндустриального общества. Поэтому «оказывается», что постиндустриализм – это лишь описание реальности в ее разнообразии «в рамках разных парадигм», а «метатеоретическое» определение этих процессов невозможно, да и не нужно[59].
Ниже будут приведены основные подмеченные критиками спорные моменты, вокруг которых строится структура экспертной дискуссии на тему научности теории постиндустриального общества. При этом существенно осветить характер дискуссии, заостряя внимание на тех моментах, которые обеспечивают «живучесть» и широкое распространение далеко за пределами науки идеологемы постиндустриализма, несмотря на аргументированную критику, которую она встречает в научной и экспертной среде.
Вообще говоря, проблема идеологического вторжения в научность, подчеркнутая во введении, характерна не только для «теории» постиндустриализма. Хорошо известна история с учением К. Маркса, которое оказалось выведенным за пространство научной верификации и превратилось в подобие религиозного догмата. Пренебрежение истинной научностью стоило целым странам и части мира краха социально-экономических систем и государственности. В современной России теория (идеология) постиндустриализма вновь возводится в ранг государственной политики трансформаций, что также дорого обходится стране, вызывая диспропорции и отставание в развитии.
Позицию критиков в данном случае можно обобщить цитатой из статьи доктора философских наук, профессора Белорусского государственного педагогического университета И.Я. Левяша. Постиндустриальное общество, пишет он, – «это не концепция, понимаемая как систематизированное теоретическое моделирование сущности, а гипнотическая идея, в которой главное – не прозаическое сущее, а привлекательное должное»[55].
Причины, лежащие в основе такой позиции, будут понятны ниже. Здесь же важно подчеркнуть другой момент. А именно – апологеты постиндустриализма в ответ на подобную критику отнюдь не приводят систему аргументации, доказывающую обратное, т. е. наличие объяснительной функции у концепции постиндустриального общества. Можно сказать, что они прибегают к тактике уклонения от непосредственного спора со своими оппонентами как по этому, по сути основополагающему, вопросу, так и по многим другим.
Например, сторонники постиндустриализма уводят дискуссию в другую плоскость, говоря о концепции постиндустриального общества не столько как об отдельной научной теории, сколько как о «широко признанном методологическом основании большинства исследований в Западной Европе и США»[56]. Иными словами, на передний план выводится другая характеристика теории постиндустриального общества, а именно – популярность данной концепции на Западе. Но это вовсе не может свидетельствовать о научной ценности постиндустриализма. Более того, ряд критиков считают возрастающий интерес к «новой экономике» среди «просвещенной публики», как раз наоборот, фактором, порождающим «дефицит научности и одновременное буйство фантазии в подходе к проблеме»[57]. Налицо информационный пропагандистский аспект феномена распространенности теории постиндустриализма, связанный не с ее научной кондицией, а с какими-то иными целями тех, кто тиражировал, популяризировал и распространял «теорию».
Неординарна позиция отдельных апологетов постиндустриализма, наделяющих его статусом самостоятельной постиндустриальной парадигмы[58] (Ю.Я. Яковец) и даже постиндустриальной метатеории (В.Л. Иноземцев). Последнее особенно удивительно, т. к. метатеория, как известно, предполагает изучение структуры, языка и свойств некоторых теорий, что никак не соотносится с концепцией постиндустриального общества. Поэтому «оказывается», что постиндустриализм – это лишь описание реальности в ее разнообразии «в рамках разных парадигм», а «метатеоретическое» определение этих процессов невозможно, да и не нужно[59].
Ниже будут приведены основные подмеченные критиками спорные моменты, вокруг которых строится структура экспертной дискуссии на тему научности теории постиндустриального общества. При этом существенно осветить характер дискуссии, заостряя внимание на тех моментах, которые обеспечивают «живучесть» и широкое распространение далеко за пределами науки идеологемы постиндустриализма, несмотря на аргументированную критику, которую она встречает в научной и экспертной среде.
Вообще говоря, проблема идеологического вторжения в научность, подчеркнутая во введении, характерна не только для «теории» постиндустриализма. Хорошо известна история с учением К. Маркса, которое оказалось выведенным за пространство научной верификации и превратилось в подобие религиозного догмата. Пренебрежение истинной научностью стоило целым странам и части мира краха социально-экономических систем и государственности. В современной России теория (идеология) постиндустриализма вновь возводится в ранг государственной политики трансформаций, что также дорого обходится стране, вызывая диспропорции и отставание в развитии.
Содержательная размытость понятия «постиндустриальное общество»
Данный тезис является, по сути, основанием всех смысловых конструкций, которые строят оппоненты теории постиндустриального общества, отказывая постиндустриализму в праве называться научной теорией. Однако, как уже отмечалось, расплывчатость значений является одной из основных характеристик идеологемы, поэтому апологеты не отрицают этого очевидного свойства концепции, но пытаются преподнести его научной и экспертной общественности со знаком «плюс».
Так, в своей статье, посвященной Д. Беллу, В.Л. Иноземцев указывает, что уникальность концепции постиндустриального общества как раз и заключается в том, что «…она предоставляет в распоряжение исследователя некий общий инструментарий социального поиска, не задавая жестких рамок, которые были присущи другим социологическим доктринам»[60].
Неясно, как такой подход сочетается с научностью, которая, как известно, требует четкости и предельной определенности всех базисных понятий, на которых строится исследование.
Важно подчеркнуть, что двусмысленность при формулировании концепции постиндустриального общества не является позднейшим привнесенным в концепцию явлением. Она была характерна еще для Д. Белла, на что справедливо указывается в научной литературе[61]. Так, в своей книге «Грядущее постиндустриальное общество» Д. Белл в одном и том же отрывке пишет, что постиндустриальное общество, с одной стороны, «является идеальным типом, построением, составленным социальным аналитиком на основе различных изменений в обществе, которые, сведенные воедино, становятся более или менее связанными между собой и могут быть противопоставлены другим концепциям»[62]. С другой стороны, он же говорит о том, что данное понятие «определяет единую сумму проблем, с которыми придется столкнуться обществам, становящимся постиндустриальными».
Несколько иронизируя, И.Я. Левяш перефразирует последнее определение Д. Белла, высвечивая абсурдность такого подхода, при котором не постиндустриальное общество в качестве научной модели сопоставляется с реальностью, а наоборот, некая «реальность будущего»[63] (менее всего поддающаяся верификации) сопоставляется с моделью постиндустриального общества. Реальность же будущего – это, вообще говоря, логический нонсенс.
Так, в своей статье, посвященной Д. Беллу, В.Л. Иноземцев указывает, что уникальность концепции постиндустриального общества как раз и заключается в том, что «…она предоставляет в распоряжение исследователя некий общий инструментарий социального поиска, не задавая жестких рамок, которые были присущи другим социологическим доктринам»[60].
Неясно, как такой подход сочетается с научностью, которая, как известно, требует четкости и предельной определенности всех базисных понятий, на которых строится исследование.
Важно подчеркнуть, что двусмысленность при формулировании концепции постиндустриального общества не является позднейшим привнесенным в концепцию явлением. Она была характерна еще для Д. Белла, на что справедливо указывается в научной литературе[61]. Так, в своей книге «Грядущее постиндустриальное общество» Д. Белл в одном и том же отрывке пишет, что постиндустриальное общество, с одной стороны, «является идеальным типом, построением, составленным социальным аналитиком на основе различных изменений в обществе, которые, сведенные воедино, становятся более или менее связанными между собой и могут быть противопоставлены другим концепциям»[62]. С другой стороны, он же говорит о том, что данное понятие «определяет единую сумму проблем, с которыми придется столкнуться обществам, становящимся постиндустриальными».
Несколько иронизируя, И.Я. Левяш перефразирует последнее определение Д. Белла, высвечивая абсурдность такого подхода, при котором не постиндустриальное общество в качестве научной модели сопоставляется с реальностью, а наоборот, некая «реальность будущего»[63] (менее всего поддающаяся верификации) сопоставляется с моделью постиндустриального общества. Реальность же будущего – это, вообще говоря, логический нонсенс.
Неоправданность прогностических претензий концепции постиндустриального общества
Согласно подходу, обозначенному выше, представители постиндустриализма, фактически начиная с Д. Белла, настаивают на том, что «эта доктрина… становится одним из наиболее эффективных теоретических инструментов исследования тенденций развития обществ, вступающих в XXI век»[64].
Однако находится достаточно много критических оснований, чтобы подобное утверждение оспорить, т. к. за полвека существования «теории постиндустриального общества» многие выводы и прогнозы, сделанные ее приверженцами, не подтвердились практикой.
Против очевидных фактов нет возможности пойти и у апологетов постиндустриализма, которые вынуждены признать, что многие тенденции XXI в. оказались диаметрально противоположными тем, которые они наблюдали (якобы в согласии со своей теорией) в последние десятилетия XX в.[65]
Как это ни удивительно, последнее совершенно не вынуждает сторонников подвергать сомнению или пересматривать основные принципы постиндустриализма. Вместо этого в научной литературе здесь и там встречаются попытки самооправдания и апологетики теории постиндустриального общества. И это вновь объяснимо в рамках представления об определенной вненаучной и массовой информационной заданности разработки.
В.Л. Иноземцев утверждает, что «нельзя упрекать исследователей за недостаточное внимание к тем фактам и процессам, которые в их время не могли рассматриваться как основополагающие или всеобщие»[66]. Ученый даже приводит незамысловатую аналогию, сравнивая с постиндустриалистами первых философов, которые постигали природу и общество в качестве формы проявления божественной души, что позднее было поставлено под сомнение секулярной наукой.
Однако хотелось бы подчеркнуть, что сопоставление философии древних, мистической в своей основе, с футурологическими построениями современных ученых, которые претендуют не на объяснение порядка вещей, а на прогнозирование вполне конкретных тенденций, едва ли правомерно.
Однако находится достаточно много критических оснований, чтобы подобное утверждение оспорить, т. к. за полвека существования «теории постиндустриального общества» многие выводы и прогнозы, сделанные ее приверженцами, не подтвердились практикой.
Против очевидных фактов нет возможности пойти и у апологетов постиндустриализма, которые вынуждены признать, что многие тенденции XXI в. оказались диаметрально противоположными тем, которые они наблюдали (якобы в согласии со своей теорией) в последние десятилетия XX в.[65]
Как это ни удивительно, последнее совершенно не вынуждает сторонников подвергать сомнению или пересматривать основные принципы постиндустриализма. Вместо этого в научной литературе здесь и там встречаются попытки самооправдания и апологетики теории постиндустриального общества. И это вновь объяснимо в рамках представления об определенной вненаучной и массовой информационной заданности разработки.
В.Л. Иноземцев утверждает, что «нельзя упрекать исследователей за недостаточное внимание к тем фактам и процессам, которые в их время не могли рассматриваться как основополагающие или всеобщие»[66]. Ученый даже приводит незамысловатую аналогию, сравнивая с постиндустриалистами первых философов, которые постигали природу и общество в качестве формы проявления божественной души, что позднее было поставлено под сомнение секулярной наукой.
Однако хотелось бы подчеркнуть, что сопоставление философии древних, мистической в своей основе, с футурологическими построениями современных ученых, которые претендуют не на объяснение порядка вещей, а на прогнозирование вполне конкретных тенденций, едва ли правомерно.
Дефицит научности в подходе к проблемам
Отметим, что критики считают несостоятельной теорию постиндустриального общества не только с точки зрения ее завышенных прогностических претензий, но и как модель, описывающую современное состояние общества. Следует признать, что ряд выводов, которые делают исследователи-постиндустриалисты, действительно основаны не на анализе фактических данных, а на результатах применения методов, которые являются не вполне научными с точки зрения современной социологии.
Так, например, в отсутствие «надежных социометрических данных» выводы обосновываются личными впечатлениями от жизни в Америке и Европе, от общения с западными коллегами, а также «осмыслением публикаций, косвенным образом проливающих свет (хороша методология! – Авт.) на интересующие нас отличия»[67]. Возможно, именно в силу применения подобных методов в рамках теории постиндустриального общества появились концепции, утверждающие доминирование творческого труда над другими потребностями – центральный тезис теории «общества знаний». Но принятая современной психологией и социологией «теория потребностей» не противопоставляет творческие потребности материальным, а обоснованно утверждает, что в структуре потребностей человека на любом этапе развития общества присутствуют как те, так и другие[68]. Потребность в творческом труде, как утверждают критики постиндустриализма и сторонники классической теории потребностей, должна рассматриваться как одна из составляющих в структуре гуманитарных потребностей, которая, однако, вовсе не вытесняет экономические потребности человека.
Так, например, в отсутствие «надежных социометрических данных» выводы обосновываются личными впечатлениями от жизни в Америке и Европе, от общения с западными коллегами, а также «осмыслением публикаций, косвенным образом проливающих свет (хороша методология! – Авт.) на интересующие нас отличия»[67]. Возможно, именно в силу применения подобных методов в рамках теории постиндустриального общества появились концепции, утверждающие доминирование творческого труда над другими потребностями – центральный тезис теории «общества знаний». Но принятая современной психологией и социологией «теория потребностей» не противопоставляет творческие потребности материальным, а обоснованно утверждает, что в структуре потребностей человека на любом этапе развития общества присутствуют как те, так и другие[68]. Потребность в творческом труде, как утверждают критики постиндустриализма и сторонники классической теории потребностей, должна рассматриваться как одна из составляющих в структуре гуманитарных потребностей, которая, однако, вовсе не вытесняет экономические потребности человека.
Нецелостность представлений об обществе, характерная для постиндустриализма
Нецелостность представлений об обществе ставилась и ставится в укор сторонникам «постиндустриального общества» столь же часто, как и размытость самого понятия. Так, критики постиндустриализма отмечают, что основатель теории постиндустриального общества Д. Белл выделил лишь две характеристики общества, расположив на одной оси общественных отношений рабовладельческий, феодальный и капиталистический строй, а на другой (технологической) оси – доиндустриальное, индустриальное и постиндустриальное общество[69]. При этом не получило должного обоснования само употребление приставки «пост-», которая подразумевает отталкивание от индустриализма, но никак не определяет «нового состояния цивилизации» через ее позитивные признаки.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента