— Извините, — Яна шагнула в сторону девятой квартиры, — я ищу Инну Петровну Парамонову.
Дверь захлопнулась у нее перед носом, и Милославская уже хотела было снова приняться барабанить по металлу, как дверь девятой квартиры распахнулась и на пороге появилась маленькая старушка — божий одуванчик с кожей, похожей на папиросную бумагу. Казалось, одно неосторожное движение — и кожа лопнет, обнажая мышцы и сухожилия, которые прикрывала. Может быть, поэтому старушка двигалась медленно и плавно, как при замедленной съемке.
— А вы кем Инне Петровне приходитесь? — старушка говорила настороженно и в то же время мягко и вкрадчиво, словно обволакивая Милославскую своим голосом.
Вообще, что-то в ее появлении Яне показалось мистическим, нереальным. Она даже прикрыла на мгновение глаза, ожидая, что видение исчезнет, но когда она вновь их открыла, старушка все еще стояла перед ней.
— Мне нужно поговорить с Инной Петровной по поводу ее дочери — Насти. Вы не знаете, где я могу ее найти?
— Могу только сказать, что здесь вы ее точно не найдете, — настороженность старушки сменилась любопытством. — Вы из страховой компании?
— Нет, — покачала головой Милославская, — просто мне нужно поговорить с Инной Петровной.
— Она здесь давно не живет, — сообщила, немного помолчав, старушка. — С тех пор как они с мужем продали свою квартиру. Теперь здесь продуктовый магазин.
— А где сейчас живет Инна Петровна, вы не знаете?
— Дочка купила родителям квартиру где-то в района аэропорта, — вздохнула женщина, — точного адреса я не знаю.
— Дочка? — переспросила Яна. — Они что же, не могли купить квартиру сами? Как я поняла, эту квартиру они продали?..
— Про-да-ли, — протянула старушка, — только денег, которые они получили за нее, им хватило разве что на сарай. Фирма, с которой связались, просто-напросто их надула. Кинула, как сейчас выражаются, — добавила она.
— Так можно было заявить в милицию, подать в суд, — предположила Яна Борисовна.
— Наверное, кто-нибудь и мог бы, — вздохнула бабушка, — только Инна Петровна не из тех, кто может добиваться правды в судах, да и муж ее Иван Митрофанович — совсем больной. Они из-за этого и хотели квартиру-то продать, чтобы деньги были на лечение. А получилось так, что ни квартиры, ни денег. Если бы не Настя, вообще остались бы на улице. Вы, может быть, пройдете в дом? — старушка подняла на Милославскую маленькие слезящиеся глаза, которые постоянно вытирала кружевным платочком.
— Спасибо, — поблагодарила Яна, — а у вас есть телефон?
— Конечно, конечно, — засуетилась старушка, — проходите, пожалуйста.
Старый телефонный аппарат стоял тут же, в большой прихожей, так что Милославской не пришлось даже проходить в комнату. Она сняла трубку и набрала телефонный номер Руденко.
— Да, — резко ответила трубка на том конце провода.
— Семен Семенович? — спросила Милославская.
— Ну, — буркнул Руденко, — это ты, что ли?
— Я, Сеня, — ответила Яна. — Не окажешь ли мне небольшую услугу?
— Здесь уголовный розыск, Яна Борисовна, а не бюро добрых услуг, — довольно нелюбезно отозвался Руденко.
Впрочем, Яна знала, что за этой выставляемой напоказ грубостью скрывается доброе, в принципе, сердце, настолько доброе, насколько, оно вообще может быть добрым у работника внутренних органов. Поэтому она совсем не обиделась, а сказала:
— Семен, мне нужен адрес Настиных родителей. Я бы могла узнать его в адресном бюро, но ты ведь наверняка уже у них побывал, так что это не составит тебе никакого труда., Я угадала?
— Угадала нагадала, — с каламбурил Руденко, — сейчас посмотрю.
На некоторое время в трубке повисло молчание.
— Ты меня еще слушаешь? — снова возник в трубке голос лейтенанта.
— Конечно, Сеня, — проворковала Милославская.
— Записывай.
Семен Семенович продиктовал адрес.
— Только ничего интересного ты там не узнаешь, — добавил Три Семерки, — Настя не появлялась у них уже несколько дней.
— Я уже кое-что узнала, Семен Семеныч, — Яна решила немного поинтриговать Руденко.
— Ты ведь скажешь мне, правда? — спросил Три Семерки.
— Скажу, товарищ Руденко, — усмехнулась Яна, — мы же партнеры.
— Тогда двигай ко мне, — в голосе лейтенанта появились командирские нотки, — я тебя жду.
— Сперва мне нужно еще кое-что уточнить, — немного осадила его Милославская, — а как только освобожусь, тут же примчусь к тебе.
— Ладно, — крякнул Руденко и в сердцах швырнул трубку на рычаг.
Милославская усмехнулась и пожала плечами. Она только что заметила, что старушка все стоит в прихожей, которая освещалась, очевидно, из экономии, тусклой сорокаваттной лампочкой.
— Хотите чаю? — предложила хозяйка, когда Яна закончила разговор.
— Как-нибудь в другой раз. И спасибо вам, — поблагодарила Яна и вышла на улицу.
Чуть-чуть постояв на перекрестке, Яна двинулась по Рабочей в сторону улицы Чапаева. Незаметно для себя она прошла три больших квартала, размышляя о том, что узнала от бывшей соседки Парамоновых. Если все, что сообщила ей старушка, правда, а сомневаться в этом у Милославской не было причин, то получается, что у Насти был мотив, чтобы отомстить фирме, которая облапошила ее родителей. Не фирме, конечно, поправила она себя, а ее хозяину — Санталову. Если только… Если только “Уют” — это именно та фирма, а Инна Петровна — мама Насти Парамоновой.
Вскоре подошел длинный импортный автобус, и Милославская удобно устроилась в салоне на кресле. Почти всю дорогу до нового жилья Инны Петровны она просидела расслабившись, лишь краем глаза, полубессознательно поглядывая в окно.
Дом, адрес которого ей назвал Руденко, оказался обычной пятиэтажной хрущевкой. Нужный Яне подъезд был оборудован стальной дверью с кодовым замком, поэтому пришлось подождать, покуда кто-нибудь из жильцов выйдет из дома или, наоборот, — придет домой. Этим жильцом оказался курносый веснушчатый пацан лет десяти с цветным ранцем за спиной.
— Погоди, мальчик, — окликнула его Милославская, когда он уже отпер дверь и собирался войти, — я забыла номер кода.
— Сто пятьдесят семь, — подсказал ей парнишка и, не закрывая дверь, начал подниматься по лестнице.
— Спасибо, — крикнула она ему вслед и пожурила про себя лейтенанта, который забыл сообщить ей код. А может, не сказал намеренно.
Квартира, где жила Инна Петровна, находилась на первом этаже. Яна надавила кнопку звонка и, зная о том, что родители Насти люди пожилые, приготовилась к долгому ожиданию, но дверь открылась почти сразу. Из квартиры пахнуло запахом лекарств и каким-то нездоровым духом.
Высокая худощавая женщина, открывшая дверь, была одета в потертое синее пальто с меховым воротником — видно, собралась куда-то идти.
— Здравствуйте. Вы Инна Петровна? — Яна смотрела на женщину и думала, сколько же должен пережить человек, чтобы смотреть на мир такими тоскливыми глазами, какие были у Парамоновой.
— Я, — ответила она, — а вы кто?
— Я из милиции, — соврала Милославская, чтобы не вдаваться в долгие объяснения, — мне нужно задать вам еще несколько вопросов.
Конечно, она немного рисковала, потому что Парамонова могла бы попросить у нее удостоверение личности, но что-то подсказывало ей, что она не будет этого делать.
— Проходите на кухню, — Инна Петровна расстегнула пальто и пошла вперед.
Кухонька, куда вслед за хозяйкой прошла Яна, не отличалась образцовым порядком. Тем не менее она была довольно уютной, хотя и чересчур заставленной. Рисунок красных занавесок на окнах едва ли не в точности повторял рисунок скатерки, от которой веяло специфическим запахом новизны. На холодильнике, окруженный банками, блюдцами, связками ключей, блокнотом, коробками спичек и прочими мелочами, притулился маленький черно-белый телевизор. Под мойкой высилась батарея пустых бутылок с этикетками “Нарзан” и “Ессентуки”, на подоконнике стоял узкий ящик с землей, черноту которой бороздили крошечные зеленые ростки.
— Садитесь, — как-то безучастно кивнула на табуретку Инна Петровна. — Что вы хотите знать?
Она с бесконечно усталым видом уселась на другую табуретку, ножка которой была обмотана веревкой. Яна поблагодарила, усаживаясь на небольшой, шаткий стул. Несмотря на замотанный вид и очевидную подавленность, глаза Инны Петровны, как заметила Яна, все больше напоминали двух бегающих зверушек. Было понятно, что намечавшийся разговор не способен принести ей ничего, кроме дополнительной тревоги и разочарования.
— У меня к вам несколько вопросов, — определилась Яна. — Во-первых, меня интересует, где, кроме дома, я имею в виду ее квартиру; можно найти вашу дочь. Это очень важно!
— Меня уже об этом спрашивали, — недоверчиво взглянула на Яну Настина мать, — а мне некогда. Мне к мужу в больницу нужно. Я уже все рассказала. Одна я и с ним, и на даче…
— Я вас очень хорошо понимаю и сочувствую вам, поверьте. — Яна мягко улыбнулась, — И все-таки… Где я могу найти Настю? Может; у каких-нибудь друзей, подруг?
— Я ее новых приятелей не знаю, — вздохнула Инна Петровна, — не знаю, чем она занимается; Я еще и на квартире у нее не была — все, знаете ли, некогда.
Инна Петровна подняла на Яну долгий пустой взгляд. Он проникал сквозь Яну, словно сквозь стекло, уходя куда-то вдаль, отчужденный, равнодушный, усталый.
— А из старых ее подруг? — наставила Яна.
— Ну, — приподняла плечи Инна Петровна, — Светлана Смыслова или еще эта…
Ее бледные, изборожденные микроскопическими морщинками губы продолжали шевелиться, но уже молча. Словно кто-то, стоящий за кадром этой кухоньки, выключил звук.
— Мосолова Лариса, кажется, ее зовут, — Инна Петровна снова погрузилась в молчание, в течение которого ее глаза вяло отслеживали качание веток за окном.
— Вы знаете, где они живут?
— Нет, — Инна Петровна провела рукой по волосам.
— Раньше вы жили на Складской улице, — сказала Милославская.
По лицу Парамоновой скользнула тревожная тень, было видно, что вспоминать об этом ей тяжело.
— Для нас это была слишком большая квартира, — сказала она, — пенсия сейчас сами знаете какая, вот мы и поменялись.
— Наверное, поменялись с большой доплатой? Там ведь у вас была очень дорогая квартира. Сталинский дом, высокие потолки, тихий престижный район.
В кухне повисло тягостное молчание, нарушаемое лишь шумом колес проезжавших за окном автомобилей да водой, капающей из плохо привернутого крана.
— Вы пользовались при обмене услугами какой-то фирмы? — прервала молчание Яна Борисовна.
Парамонова всплакнула и уткнулась лицом в носовой платок, невесть откуда появившийся у нее в руках.
— Господи, — с дрожью в голосе произнесла она, — это такая неприятная история. Если бы не Настя, мы бы просто остались на улице.
— Расскажите об этом поподробнее. Из сбивчивого рассказа Парамоновой, изредка нарушаемого наводящими вопросами, Яна поняла, что, когда серьезно заболел муж Инны Петровны и понадобились деньги на лекарства, они решили продать свою квартиру и купить поменьше, чтобы деньги, полученные за дополнительные квадратные метры, тратить на лечение. Фирма “Уют”, в которую они обратились, предложила им новую двухкомнатную квартиру взамен их трехкомнатной и такую огромную доплату, что они сразу согласились. Представитель фирмы — Инна Петровна даже не помнила его фамилию, сказала только, что звали его Юрий Николаевич, — показал им с мужем массу документов, доказывающих, что “Уют” надежный партнер и является официальным представителем одного из отделов мэрии, который занимается распределением государственного жилья. Эти документы окончательно убедили Парамоновых, что они сделали правильный выбор. Правда, квартира, которую показал им Юрий Николаевич, была еще не отделана, и он предложил им после продажи своей квартиры некоторое время пожить в старенькой гостинице. “Ваше проживание там, — заверил Юрий Николаевич, — фирма оплатит полностью, а через две недели вы въедете в новенькую квартиру”.
Дальше случилось то, что должно было случиться в этой забытой богом стране. Две недели в гостинице, которые оплатил Юрий Николаевич, пролетели быстро, но почему-то никто не торопился выписывать Парамоновым ордер на новенькую двухкомнатную квартиру. Деньги же за трехкомнатную квартиру Парамоновых Юрий Николаевич временно оставил у себя. “До окончательного расчета”, — как он выразился. Он, правда, выделил им полторы тысячи рублей, которые закончились почти одновременно с платой за гостиницу: лекарства, которые покупала Инна Петровна своему больному мужу, стоили очень дорого.
Инна Петровна стала звонить в “Уют”, но Юрий Николаевич почему-то постоянно отсутствовал на рабочем месте. Заподозрив неладное, Парамонова взяла нотариально заверенный договор, собрала последние деньги и отправилась к адвокату. Посмотрев документы, адвокат сообщил ей, что их, попросту говоря, “кинули”. Сумма, указанная в договоре, была на порядок меньше реальной. Адвокат, посочувствовав Инне Петровне, сказал, что готов все же попытаться ей помочь и назвал такую сумму своего гонорара, что у Парамоновой потемнело в глазах. Она едва смогла добраться до гостиницы, из которой их уже настойчиво просили убраться или оплатить последующее проживание, по пути позвонив дочери.
Настя приехала. В этот же вечер; посоветовавшись с парочкой своих знакомых, она поняла, что дело в плане возврата денег бесперспективное. У нее было кое-что скоплено на черный день; недостающую сумму она заняла и купила своим “неразумным предкам”, как она выразилась, вот эту самую квартиру.
— А после того как вы переселились сюда, вы не пытались восстановить справедливость?
— Справедливость у нас только для богатых. — Инна Петровна спрятала платок, который все время крутила в руках, в карман.
Она поднялась и застегнула пальто.
— Мне нужно в больницу, а то приемные часы закончатся.
— Значит, вы не знаете, где сейчас находится ваша дочь? — спросила Милославская уже в прихожей.
— Не знаю.
— Простите, еще один вопрос. — Яна надела полушубок. — Скажите, а Настя знала того человека, я имею в виду, директора “Уюта”, который был повинен в том, что с вами так обошлись?
— Навряд ли, — скептически пожала плечами Инна Петровна, — я не говорила ей, да она и не спрашивала. Просто дала денег и сказала, чтобы мы впредь не допускали таких ошибок. Несмотря на то, что дочь помогала нам, делала она это как-то неохотно. — Последовал тяжелый вздох, голос предательски дрогнул:
— Да и не часто оказывала она нам помощь.
— А это чье? — Яна показала на шелковый оранжевый шарфик, висевший на вешалке.
— Настя забыла, когда была у нас последний раз.
— Можно я его возьму на несколько дней?
— Берите, — кивнула Парамонова, — только…
— Если Настя появится раньше и он ей понадобится, — Яна вынула визитку и протянула Инне Петровне, — пусть мне позвонит.
Не глядя, Парамонова сунула картонный прямоугольничек в карман.
Глава 7
Дверь захлопнулась у нее перед носом, и Милославская уже хотела было снова приняться барабанить по металлу, как дверь девятой квартиры распахнулась и на пороге появилась маленькая старушка — божий одуванчик с кожей, похожей на папиросную бумагу. Казалось, одно неосторожное движение — и кожа лопнет, обнажая мышцы и сухожилия, которые прикрывала. Может быть, поэтому старушка двигалась медленно и плавно, как при замедленной съемке.
— А вы кем Инне Петровне приходитесь? — старушка говорила настороженно и в то же время мягко и вкрадчиво, словно обволакивая Милославскую своим голосом.
Вообще, что-то в ее появлении Яне показалось мистическим, нереальным. Она даже прикрыла на мгновение глаза, ожидая, что видение исчезнет, но когда она вновь их открыла, старушка все еще стояла перед ней.
— Мне нужно поговорить с Инной Петровной по поводу ее дочери — Насти. Вы не знаете, где я могу ее найти?
— Могу только сказать, что здесь вы ее точно не найдете, — настороженность старушки сменилась любопытством. — Вы из страховой компании?
— Нет, — покачала головой Милославская, — просто мне нужно поговорить с Инной Петровной.
— Она здесь давно не живет, — сообщила, немного помолчав, старушка. — С тех пор как они с мужем продали свою квартиру. Теперь здесь продуктовый магазин.
— А где сейчас живет Инна Петровна, вы не знаете?
— Дочка купила родителям квартиру где-то в района аэропорта, — вздохнула женщина, — точного адреса я не знаю.
— Дочка? — переспросила Яна. — Они что же, не могли купить квартиру сами? Как я поняла, эту квартиру они продали?..
— Про-да-ли, — протянула старушка, — только денег, которые они получили за нее, им хватило разве что на сарай. Фирма, с которой связались, просто-напросто их надула. Кинула, как сейчас выражаются, — добавила она.
— Так можно было заявить в милицию, подать в суд, — предположила Яна Борисовна.
— Наверное, кто-нибудь и мог бы, — вздохнула бабушка, — только Инна Петровна не из тех, кто может добиваться правды в судах, да и муж ее Иван Митрофанович — совсем больной. Они из-за этого и хотели квартиру-то продать, чтобы деньги были на лечение. А получилось так, что ни квартиры, ни денег. Если бы не Настя, вообще остались бы на улице. Вы, может быть, пройдете в дом? — старушка подняла на Милославскую маленькие слезящиеся глаза, которые постоянно вытирала кружевным платочком.
— Спасибо, — поблагодарила Яна, — а у вас есть телефон?
— Конечно, конечно, — засуетилась старушка, — проходите, пожалуйста.
Старый телефонный аппарат стоял тут же, в большой прихожей, так что Милославской не пришлось даже проходить в комнату. Она сняла трубку и набрала телефонный номер Руденко.
— Да, — резко ответила трубка на том конце провода.
— Семен Семенович? — спросила Милославская.
— Ну, — буркнул Руденко, — это ты, что ли?
— Я, Сеня, — ответила Яна. — Не окажешь ли мне небольшую услугу?
— Здесь уголовный розыск, Яна Борисовна, а не бюро добрых услуг, — довольно нелюбезно отозвался Руденко.
Впрочем, Яна знала, что за этой выставляемой напоказ грубостью скрывается доброе, в принципе, сердце, настолько доброе, насколько, оно вообще может быть добрым у работника внутренних органов. Поэтому она совсем не обиделась, а сказала:
— Семен, мне нужен адрес Настиных родителей. Я бы могла узнать его в адресном бюро, но ты ведь наверняка уже у них побывал, так что это не составит тебе никакого труда., Я угадала?
— Угадала нагадала, — с каламбурил Руденко, — сейчас посмотрю.
На некоторое время в трубке повисло молчание.
— Ты меня еще слушаешь? — снова возник в трубке голос лейтенанта.
— Конечно, Сеня, — проворковала Милославская.
— Записывай.
Семен Семенович продиктовал адрес.
— Только ничего интересного ты там не узнаешь, — добавил Три Семерки, — Настя не появлялась у них уже несколько дней.
— Я уже кое-что узнала, Семен Семеныч, — Яна решила немного поинтриговать Руденко.
— Ты ведь скажешь мне, правда? — спросил Три Семерки.
— Скажу, товарищ Руденко, — усмехнулась Яна, — мы же партнеры.
— Тогда двигай ко мне, — в голосе лейтенанта появились командирские нотки, — я тебя жду.
— Сперва мне нужно еще кое-что уточнить, — немного осадила его Милославская, — а как только освобожусь, тут же примчусь к тебе.
— Ладно, — крякнул Руденко и в сердцах швырнул трубку на рычаг.
Милославская усмехнулась и пожала плечами. Она только что заметила, что старушка все стоит в прихожей, которая освещалась, очевидно, из экономии, тусклой сорокаваттной лампочкой.
— Хотите чаю? — предложила хозяйка, когда Яна закончила разговор.
— Как-нибудь в другой раз. И спасибо вам, — поблагодарила Яна и вышла на улицу.
* * *
Ветер не унимался, но Яна чувствовала, что это ветер перемен. Он унесет зимние холода и пригонит откуда-нибудь с юга антициклон, а с ним тепло, первую травку, вылезающую из-под снега, перелетных птиц и голубое небо, которое бывает таким чистым только весной.Чуть-чуть постояв на перекрестке, Яна двинулась по Рабочей в сторону улицы Чапаева. Незаметно для себя она прошла три больших квартала, размышляя о том, что узнала от бывшей соседки Парамоновых. Если все, что сообщила ей старушка, правда, а сомневаться в этом у Милославской не было причин, то получается, что у Насти был мотив, чтобы отомстить фирме, которая облапошила ее родителей. Не фирме, конечно, поправила она себя, а ее хозяину — Санталову. Если только… Если только “Уют” — это именно та фирма, а Инна Петровна — мама Насти Парамоновой.
Вскоре подошел длинный импортный автобус, и Милославская удобно устроилась в салоне на кресле. Почти всю дорогу до нового жилья Инны Петровны она просидела расслабившись, лишь краем глаза, полубессознательно поглядывая в окно.
Дом, адрес которого ей назвал Руденко, оказался обычной пятиэтажной хрущевкой. Нужный Яне подъезд был оборудован стальной дверью с кодовым замком, поэтому пришлось подождать, покуда кто-нибудь из жильцов выйдет из дома или, наоборот, — придет домой. Этим жильцом оказался курносый веснушчатый пацан лет десяти с цветным ранцем за спиной.
— Погоди, мальчик, — окликнула его Милославская, когда он уже отпер дверь и собирался войти, — я забыла номер кода.
— Сто пятьдесят семь, — подсказал ей парнишка и, не закрывая дверь, начал подниматься по лестнице.
— Спасибо, — крикнула она ему вслед и пожурила про себя лейтенанта, который забыл сообщить ей код. А может, не сказал намеренно.
Квартира, где жила Инна Петровна, находилась на первом этаже. Яна надавила кнопку звонка и, зная о том, что родители Насти люди пожилые, приготовилась к долгому ожиданию, но дверь открылась почти сразу. Из квартиры пахнуло запахом лекарств и каким-то нездоровым духом.
Высокая худощавая женщина, открывшая дверь, была одета в потертое синее пальто с меховым воротником — видно, собралась куда-то идти.
— Здравствуйте. Вы Инна Петровна? — Яна смотрела на женщину и думала, сколько же должен пережить человек, чтобы смотреть на мир такими тоскливыми глазами, какие были у Парамоновой.
— Я, — ответила она, — а вы кто?
— Я из милиции, — соврала Милославская, чтобы не вдаваться в долгие объяснения, — мне нужно задать вам еще несколько вопросов.
Конечно, она немного рисковала, потому что Парамонова могла бы попросить у нее удостоверение личности, но что-то подсказывало ей, что она не будет этого делать.
— Проходите на кухню, — Инна Петровна расстегнула пальто и пошла вперед.
Кухонька, куда вслед за хозяйкой прошла Яна, не отличалась образцовым порядком. Тем не менее она была довольно уютной, хотя и чересчур заставленной. Рисунок красных занавесок на окнах едва ли не в точности повторял рисунок скатерки, от которой веяло специфическим запахом новизны. На холодильнике, окруженный банками, блюдцами, связками ключей, блокнотом, коробками спичек и прочими мелочами, притулился маленький черно-белый телевизор. Под мойкой высилась батарея пустых бутылок с этикетками “Нарзан” и “Ессентуки”, на подоконнике стоял узкий ящик с землей, черноту которой бороздили крошечные зеленые ростки.
— Садитесь, — как-то безучастно кивнула на табуретку Инна Петровна. — Что вы хотите знать?
Она с бесконечно усталым видом уселась на другую табуретку, ножка которой была обмотана веревкой. Яна поблагодарила, усаживаясь на небольшой, шаткий стул. Несмотря на замотанный вид и очевидную подавленность, глаза Инны Петровны, как заметила Яна, все больше напоминали двух бегающих зверушек. Было понятно, что намечавшийся разговор не способен принести ей ничего, кроме дополнительной тревоги и разочарования.
— У меня к вам несколько вопросов, — определилась Яна. — Во-первых, меня интересует, где, кроме дома, я имею в виду ее квартиру; можно найти вашу дочь. Это очень важно!
— Меня уже об этом спрашивали, — недоверчиво взглянула на Яну Настина мать, — а мне некогда. Мне к мужу в больницу нужно. Я уже все рассказала. Одна я и с ним, и на даче…
— Я вас очень хорошо понимаю и сочувствую вам, поверьте. — Яна мягко улыбнулась, — И все-таки… Где я могу найти Настю? Может; у каких-нибудь друзей, подруг?
— Я ее новых приятелей не знаю, — вздохнула Инна Петровна, — не знаю, чем она занимается; Я еще и на квартире у нее не была — все, знаете ли, некогда.
Инна Петровна подняла на Яну долгий пустой взгляд. Он проникал сквозь Яну, словно сквозь стекло, уходя куда-то вдаль, отчужденный, равнодушный, усталый.
— А из старых ее подруг? — наставила Яна.
— Ну, — приподняла плечи Инна Петровна, — Светлана Смыслова или еще эта…
Ее бледные, изборожденные микроскопическими морщинками губы продолжали шевелиться, но уже молча. Словно кто-то, стоящий за кадром этой кухоньки, выключил звук.
— Мосолова Лариса, кажется, ее зовут, — Инна Петровна снова погрузилась в молчание, в течение которого ее глаза вяло отслеживали качание веток за окном.
— Вы знаете, где они живут?
— Нет, — Инна Петровна провела рукой по волосам.
— Раньше вы жили на Складской улице, — сказала Милославская.
По лицу Парамоновой скользнула тревожная тень, было видно, что вспоминать об этом ей тяжело.
— Для нас это была слишком большая квартира, — сказала она, — пенсия сейчас сами знаете какая, вот мы и поменялись.
— Наверное, поменялись с большой доплатой? Там ведь у вас была очень дорогая квартира. Сталинский дом, высокие потолки, тихий престижный район.
В кухне повисло тягостное молчание, нарушаемое лишь шумом колес проезжавших за окном автомобилей да водой, капающей из плохо привернутого крана.
— Вы пользовались при обмене услугами какой-то фирмы? — прервала молчание Яна Борисовна.
Парамонова всплакнула и уткнулась лицом в носовой платок, невесть откуда появившийся у нее в руках.
— Господи, — с дрожью в голосе произнесла она, — это такая неприятная история. Если бы не Настя, мы бы просто остались на улице.
— Расскажите об этом поподробнее. Из сбивчивого рассказа Парамоновой, изредка нарушаемого наводящими вопросами, Яна поняла, что, когда серьезно заболел муж Инны Петровны и понадобились деньги на лекарства, они решили продать свою квартиру и купить поменьше, чтобы деньги, полученные за дополнительные квадратные метры, тратить на лечение. Фирма “Уют”, в которую они обратились, предложила им новую двухкомнатную квартиру взамен их трехкомнатной и такую огромную доплату, что они сразу согласились. Представитель фирмы — Инна Петровна даже не помнила его фамилию, сказала только, что звали его Юрий Николаевич, — показал им с мужем массу документов, доказывающих, что “Уют” надежный партнер и является официальным представителем одного из отделов мэрии, который занимается распределением государственного жилья. Эти документы окончательно убедили Парамоновых, что они сделали правильный выбор. Правда, квартира, которую показал им Юрий Николаевич, была еще не отделана, и он предложил им после продажи своей квартиры некоторое время пожить в старенькой гостинице. “Ваше проживание там, — заверил Юрий Николаевич, — фирма оплатит полностью, а через две недели вы въедете в новенькую квартиру”.
Дальше случилось то, что должно было случиться в этой забытой богом стране. Две недели в гостинице, которые оплатил Юрий Николаевич, пролетели быстро, но почему-то никто не торопился выписывать Парамоновым ордер на новенькую двухкомнатную квартиру. Деньги же за трехкомнатную квартиру Парамоновых Юрий Николаевич временно оставил у себя. “До окончательного расчета”, — как он выразился. Он, правда, выделил им полторы тысячи рублей, которые закончились почти одновременно с платой за гостиницу: лекарства, которые покупала Инна Петровна своему больному мужу, стоили очень дорого.
Инна Петровна стала звонить в “Уют”, но Юрий Николаевич почему-то постоянно отсутствовал на рабочем месте. Заподозрив неладное, Парамонова взяла нотариально заверенный договор, собрала последние деньги и отправилась к адвокату. Посмотрев документы, адвокат сообщил ей, что их, попросту говоря, “кинули”. Сумма, указанная в договоре, была на порядок меньше реальной. Адвокат, посочувствовав Инне Петровне, сказал, что готов все же попытаться ей помочь и назвал такую сумму своего гонорара, что у Парамоновой потемнело в глазах. Она едва смогла добраться до гостиницы, из которой их уже настойчиво просили убраться или оплатить последующее проживание, по пути позвонив дочери.
Настя приехала. В этот же вечер; посоветовавшись с парочкой своих знакомых, она поняла, что дело в плане возврата денег бесперспективное. У нее было кое-что скоплено на черный день; недостающую сумму она заняла и купила своим “неразумным предкам”, как она выразилась, вот эту самую квартиру.
— А после того как вы переселились сюда, вы не пытались восстановить справедливость?
— Справедливость у нас только для богатых. — Инна Петровна спрятала платок, который все время крутила в руках, в карман.
Она поднялась и застегнула пальто.
— Мне нужно в больницу, а то приемные часы закончатся.
— Значит, вы не знаете, где сейчас находится ваша дочь? — спросила Милославская уже в прихожей.
— Не знаю.
— Простите, еще один вопрос. — Яна надела полушубок. — Скажите, а Настя знала того человека, я имею в виду, директора “Уюта”, который был повинен в том, что с вами так обошлись?
— Навряд ли, — скептически пожала плечами Инна Петровна, — я не говорила ей, да она и не спрашивала. Просто дала денег и сказала, чтобы мы впредь не допускали таких ошибок. Несмотря на то, что дочь помогала нам, делала она это как-то неохотно. — Последовал тяжелый вздох, голос предательски дрогнул:
— Да и не часто оказывала она нам помощь.
— А это чье? — Яна показала на шелковый оранжевый шарфик, висевший на вешалке.
— Настя забыла, когда была у нас последний раз.
— Можно я его возьму на несколько дней?
— Берите, — кивнула Парамонова, — только…
— Если Настя появится раньше и он ей понадобится, — Яна вынула визитку и протянула Инне Петровне, — пусть мне позвонит.
Не глядя, Парамонова сунула картонный прямоугольничек в карман.
Глава 7
Вместо того чтобы отправиться к Руденко, как обещала, Яна доехала до центра и зашла в небольшое уютное кафе. Пока широколицая официантка выполняла заказ, она достала колоду и, перемешав ее, нашла карту “Взгляд сквозь оболочку”.
Глядя на оранжевый шарфик, она опустила правую ладонь на карту и сосредоточилась. С помощью этой карты Яна могла по вещи, принадлежащей какому-либо человеку, сказать, где он, что с ним или чем он в данный момент занимается. С прошлого сеанса работы с картами прошло достаточное количество времени, чтобы Яна могла как следует восстановить силы, поэтому результат оказался быстрым.
Оранжевые разводы на шарфике зашевелились, изменяя свою форму, затем сплелись в одно темное пятно, на котором, словно в разогревающемся экране телевизора, возникло изображение. Это была дорога, движущаяся навстречу Яне, словно она, Яна, ехала на автомобиле. Дорога показалась знакомой, и через некоторое время стало ясно, что ведет она в сторону Заводского района. Усилием воли Яна ускорила движение и вскоре оказалась у разъезда. Возле перекрестка, кроме светофора, располагалась маленькая сторожка, желтая штукатурка которой изрядно облупилась. Тронутая снегом, она мокла под его холодными поцелуями, будя почти что пушкинскую грусть. Вдоль одной из дорог, той, которую пересекла Яна в своем движении, шло железнодорожное полотно. Яна миновала дощатый переезд и, свернув налево, стала углубляться в жилой массив, сплошь состоящий из “хрущоб” и старых двухэтажных домов; по одной стороне массива тянулись рельсы, с другой то и дело возникали странные безжизненные объекты, вроде складов, длинных производственных корпусов и пустынных бензозаправок.
Яна пересекла какую-то узенькую речку и продолжила движение. Казалось, ему не будет конца. Понемногу пейзаж городских окраин стал отступать, поглощаемый запорошенными снегом холмами. Склоны лоснились перетекающими в синеву сиреневыми тенями, выглянувшее на миг солнце разлиновало округу, делая ее похожей на школьную тетрадь. Яна повернула направо, слыша нарастающий гул. Словно неслась на крыльях ветра. Дорога пошла петлять меж холмов, покрытых реденьким лесом. Кое-где темнела обнажившаяся земля, она ярко контрастировала с белыми шапками, убаюканными серо-сизыми облаками. Яна приблизилась к разъезду. Стояло два указателя. Не успел даже вопрос:
"Куда дальше?” возникнуть в ее голове, как, увлекаемая неведомым воздушным течением, она понеслась над дорогой, отклоняющейся влево. Она едва успела прочитать надпись на следующем указателе, возникшем словно из-под земли: “Установка”. Еще через мгновение видение исчезло, оранжевые разводы на шарфике заискрились золотом и погасли.
— Пожалуйста, — внезапно появившаяся официантка с подносом начала выставлять приборы на стол.
— У вас здесь есть телефон? — подняла на нее глаза Милославская.
— В баре, — кивнула официантка в сторону стойки.
До Руденко она дозвонилась не сразу. Когда же трубку на том конце провода сняли, она узнала усталый голос Семена Семеновича.
— Да, — раздраженно бросил он в трубку.
— Знаешь деревню Устиновку? — без предисловий спросила Милославская.
— Между прочим, — не ответил на ее вопрос Руденко, — я тебя жду в отделе.
— Я сейчас обедаю, Сеня, а у тебя есть одно срочное дело.
— 0-бе-да-ет она! — пренебрежительно протянул Три Семерки. — А я вот сегодня еще не успел.
— Тебе полезно немного поголодать, — прошлась Яна насчет его избыточного веса. — Настя в Устиновке. Там всего-то домов сорок, так что много времени у тебя это не займет.
— Откуда ты знаешь?.. — начал было расспросы Руденко, но осекся. — Хотя, да. Только это ведь не моя епархия, нужно связаться с ребятами из райотдела.
— Вот и свяжись. И чем скорее, тем лучше. Знаешь, у меня нехорошее предчувствие.
— Ладно, — буркнул Руденко. — Только если мы там ее не найдем…
— Найдете, Сема, ищите только получше.
— Дай хоть еще какую зацепку, — взмолился лейтенант, — не можем же мы проверить все сорок домов. Как я вообще все это объясню начальству?
— Это не мое дело, — отрезала Милославская, — а насчет зацепки, — она задумалась, припоминая свое первое видение в тот день, когда Руденко заявился к ней домой, — попробуйте поискать старый деревянный дом. Возможно, там сейчас никто не живет.
— Ну, Яна Борисовна, смотри, — пригрозил ей Руденко, но она уже повесила трубку.
Как дела, как дети?
— Спасибо, дорогой, — с сильным кавказским акцентом произнес начальник районного отдела. — Все хорошо, у тебя как? Что так долго не звонил? Когда появишься? У меня здесь маленький жирный барашек совсем уже истомился. Приезжай, будет замечательный шашлык. И ящик твоего любимого портвейна, хотя не знаю, как ты можешь брать в рот такую гадость после настоящего домашнего вина.
— Шашлык-машлык — это хорошо, Ашот, — лейтенанту было не до гулянок, хотя дело это он уважал. — Мне здесь одна ориентировочка поступила, проверить бы надо.
— Надо — проверим, какие вопросы! — воскликнул Григорян. — Главное — сам приезжай. Все организуем.
— Не гарцуй, Ашот, — вяло отнекивался Руденко, зная, что от кавказского гостеприимства Григоряна просто так не отделаться, — сегодня только работа.
— Ну, конечно, работа, дорогой, — не унимался Ашот, — я же уже сказал: все организуем как положено.
— Ладно, жди, — лейтенант повесил трубку и вышел из кабинета.
"Как некстати, — подумала Яна, глядя на озабоченное лицо Санталовой, — совсем не хочется с тобой сейчас общаться!” Через секунду, встретившись с ней взглядом, Яна заставила себя улыбнуться — клиент как-никак.
— Не могу до вас дозвониться с самого утра, — неодобрительно произнесла Санталова. — Вы нашли убийцу моего сына?
— Давайте пройдем в дом, — спокойно предложила Яна Борисовна, — я сегодня немного устала.
Не обращая внимания на Санталову, которая собиралась что-то возразить, она прошла мимо нее, открыла калитку и направилась к дому. Джемма, почуяв хозяйку, выскочила через специальное проделанное в двери отверстие наружу. Радостно шевеля купированным хвостом, Джемма громко залаяла, но, заметив во дворе посторонних, осеклась и глухо зарычала.
— Тихо, девочка, у нас гости, — успокоила ее Милославская, слегка потрепала по холке и между ушами. Здоровенная собака замерла от удовольствия.
— Проходите, — Яна открыла дверь, которую никогда не запирала, если оставляла Джемму охранять дом, и шагнула внутрь.
Санталова, опасливо поглядывая на Джемму, торопливо вошла следом.
— Погуляй пока, — обернувшись, сказала Милославская Джемме.
— Что-что? — приняв эту реплику на свой счет, опешила Санталова.
— Это я собаке, — усмехнулась Яна, — раздевайтесь.
Оставив клиентку в гостиной, Яна приготовила кофе и вернулась к ней.
— Угощайтесь, — поставила она чашку перед Санталовой.
— Спасибо, — настроенная поначалу весьма решительно, Любовь Ивановна несколько сбавила обороты.
— Итак, — она взяла чашку, но еще не попробовала кофе, — что вы узнали?
— Кое-что, — Яна с удовольствием сделала маленький глоток, поставила чашку на стол и не торопясь закурила. — Не слишком, правда, много, но думаю, что я на верном пути. А что, собственно, вы хотели узнать?
— То есть как? — непонимающе уставилась на нее Санталова, в которой взыграло оскорбленное самолюбие. — Кажется, я плачу вам немалые деньги!..
— Хотите забрать их назад? — бросила на нее пренебрежительный взгляд Яна Борисовна. — Пожалуйста.
Она достала из ящика стола небольшую стопку стодолларовых банкнот, отсчитала необходимую сумму и положила на стол, спрятав оставшиеся назад в ящик. Конечно, она сочувствовала этой немолодой женщине, потерявшей сына и жаждущей найти его убийцу, но позволить с собой разговаривать так требовательно, можно даже сказать, нагло человеку, явно вылезшему из низов, она не могла. Именно поэтому и решила преподать ей маленький урок, который, нужно признать, вполне удался.
— Нет, — Санталова, едва не вылив на ноги кофе, отодвинула от себя деньги, — боюсь, вы меня не правильно поняли, я просто хотела спросить, не нужна ли вам моя помощь?
"Прекрасно поняла”, — решила Милославская, а вслух сказала:
— Это очень любезно с вашей стороны — специально приехать и дождаться меня. Действительно, есть кое-какие нюансы, которые вы могли бы прояснить. Например, вы что-нибудь знаете о бизнесе вашего сына?
— Я не слишком-то в этом разбираюсь, — пожала плечами Санталова. — Прекрасный кофе.
— Он совершал, мягко говоря, не вполне корректные поступки, насколько мне стало известно. — Яна спокойно и холодно смотрела на Санталову. — Лишал людей их собственности, заведомо обманывая их.
— От кого вам это стало известно? — взвилась Санталова.
— От потерпевших, — грустно улыбнулась Яна.
— Да мало ли что люди наврут! — не унималась Санталова.
— Эти люди по вине вашего сына потеряли квартиру, — Яна немного повысила голос, — но это не мое дело. Я просто хочу выяснить, чем занимался ваш сын.
Она бросила на Санталову твердый взгляд.
— Я не вникала в его дела, — немного отступила Санталова, — но я знаю, что воспитала честного сына, хорошего супруга…
— Мне как-то не верится, что это был единичный случай.
— Все капиталы делаются таким образом! — снова встала на дыбы Санталова. — Вы верите в честный капитализм? — Глаза ее зло и ехидно сузились.
— Меня интересует бизнес вашего сына. Дополнительная информация могла бы прояснить ситуацию. Я, слава богу, не стала его жертвой. Просто такой бизнес мог способствовать тому, что он нажил себе много врагов. И возможно, кто-то хотел ему отомстить.
Глядя на оранжевый шарфик, она опустила правую ладонь на карту и сосредоточилась. С помощью этой карты Яна могла по вещи, принадлежащей какому-либо человеку, сказать, где он, что с ним или чем он в данный момент занимается. С прошлого сеанса работы с картами прошло достаточное количество времени, чтобы Яна могла как следует восстановить силы, поэтому результат оказался быстрым.
Оранжевые разводы на шарфике зашевелились, изменяя свою форму, затем сплелись в одно темное пятно, на котором, словно в разогревающемся экране телевизора, возникло изображение. Это была дорога, движущаяся навстречу Яне, словно она, Яна, ехала на автомобиле. Дорога показалась знакомой, и через некоторое время стало ясно, что ведет она в сторону Заводского района. Усилием воли Яна ускорила движение и вскоре оказалась у разъезда. Возле перекрестка, кроме светофора, располагалась маленькая сторожка, желтая штукатурка которой изрядно облупилась. Тронутая снегом, она мокла под его холодными поцелуями, будя почти что пушкинскую грусть. Вдоль одной из дорог, той, которую пересекла Яна в своем движении, шло железнодорожное полотно. Яна миновала дощатый переезд и, свернув налево, стала углубляться в жилой массив, сплошь состоящий из “хрущоб” и старых двухэтажных домов; по одной стороне массива тянулись рельсы, с другой то и дело возникали странные безжизненные объекты, вроде складов, длинных производственных корпусов и пустынных бензозаправок.
Яна пересекла какую-то узенькую речку и продолжила движение. Казалось, ему не будет конца. Понемногу пейзаж городских окраин стал отступать, поглощаемый запорошенными снегом холмами. Склоны лоснились перетекающими в синеву сиреневыми тенями, выглянувшее на миг солнце разлиновало округу, делая ее похожей на школьную тетрадь. Яна повернула направо, слыша нарастающий гул. Словно неслась на крыльях ветра. Дорога пошла петлять меж холмов, покрытых реденьким лесом. Кое-где темнела обнажившаяся земля, она ярко контрастировала с белыми шапками, убаюканными серо-сизыми облаками. Яна приблизилась к разъезду. Стояло два указателя. Не успел даже вопрос:
"Куда дальше?” возникнуть в ее голове, как, увлекаемая неведомым воздушным течением, она понеслась над дорогой, отклоняющейся влево. Она едва успела прочитать надпись на следующем указателе, возникшем словно из-под земли: “Установка”. Еще через мгновение видение исчезло, оранжевые разводы на шарфике заискрились золотом и погасли.
— Пожалуйста, — внезапно появившаяся официантка с подносом начала выставлять приборы на стол.
— У вас здесь есть телефон? — подняла на нее глаза Милославская.
— В баре, — кивнула официантка в сторону стойки.
До Руденко она дозвонилась не сразу. Когда же трубку на том конце провода сняли, она узнала усталый голос Семена Семеновича.
— Да, — раздраженно бросил он в трубку.
— Знаешь деревню Устиновку? — без предисловий спросила Милославская.
— Между прочим, — не ответил на ее вопрос Руденко, — я тебя жду в отделе.
— Я сейчас обедаю, Сеня, а у тебя есть одно срочное дело.
— 0-бе-да-ет она! — пренебрежительно протянул Три Семерки. — А я вот сегодня еще не успел.
— Тебе полезно немного поголодать, — прошлась Яна насчет его избыточного веса. — Настя в Устиновке. Там всего-то домов сорок, так что много времени у тебя это не займет.
— Откуда ты знаешь?.. — начал было расспросы Руденко, но осекся. — Хотя, да. Только это ведь не моя епархия, нужно связаться с ребятами из райотдела.
— Вот и свяжись. И чем скорее, тем лучше. Знаешь, у меня нехорошее предчувствие.
— Ладно, — буркнул Руденко. — Только если мы там ее не найдем…
— Найдете, Сема, ищите только получше.
— Дай хоть еще какую зацепку, — взмолился лейтенант, — не можем же мы проверить все сорок домов. Как я вообще все это объясню начальству?
— Это не мое дело, — отрезала Милославская, — а насчет зацепки, — она задумалась, припоминая свое первое видение в тот день, когда Руденко заявился к ней домой, — попробуйте поискать старый деревянный дом. Возможно, там сейчас никто не живет.
— Ну, Яна Борисовна, смотри, — пригрозил ей Руденко, но она уже повесила трубку.
* * *
— Григорян, — чертыхнувшись, лейтенант набрал номер районного отдела внутренних дел, — это Руденко, здравствуй.Как дела, как дети?
— Спасибо, дорогой, — с сильным кавказским акцентом произнес начальник районного отдела. — Все хорошо, у тебя как? Что так долго не звонил? Когда появишься? У меня здесь маленький жирный барашек совсем уже истомился. Приезжай, будет замечательный шашлык. И ящик твоего любимого портвейна, хотя не знаю, как ты можешь брать в рот такую гадость после настоящего домашнего вина.
— Шашлык-машлык — это хорошо, Ашот, — лейтенанту было не до гулянок, хотя дело это он уважал. — Мне здесь одна ориентировочка поступила, проверить бы надо.
— Надо — проверим, какие вопросы! — воскликнул Григорян. — Главное — сам приезжай. Все организуем.
— Не гарцуй, Ашот, — вяло отнекивался Руденко, зная, что от кавказского гостеприимства Григоряна просто так не отделаться, — сегодня только работа.
— Ну, конечно, работа, дорогой, — не унимался Ашот, — я же уже сказал: все организуем как положено.
— Ладно, жди, — лейтенант повесил трубку и вышел из кабинета.
* * *
Синий “Опель Омега” стоял возле калитки, когда Яна после обеда в кафе вернулась домой. Любовь Ивановна, увидев Милославскую, вышла ей навстречу из-за руля автомобиля."Как некстати, — подумала Яна, глядя на озабоченное лицо Санталовой, — совсем не хочется с тобой сейчас общаться!” Через секунду, встретившись с ней взглядом, Яна заставила себя улыбнуться — клиент как-никак.
— Не могу до вас дозвониться с самого утра, — неодобрительно произнесла Санталова. — Вы нашли убийцу моего сына?
— Давайте пройдем в дом, — спокойно предложила Яна Борисовна, — я сегодня немного устала.
Не обращая внимания на Санталову, которая собиралась что-то возразить, она прошла мимо нее, открыла калитку и направилась к дому. Джемма, почуяв хозяйку, выскочила через специальное проделанное в двери отверстие наружу. Радостно шевеля купированным хвостом, Джемма громко залаяла, но, заметив во дворе посторонних, осеклась и глухо зарычала.
— Тихо, девочка, у нас гости, — успокоила ее Милославская, слегка потрепала по холке и между ушами. Здоровенная собака замерла от удовольствия.
— Проходите, — Яна открыла дверь, которую никогда не запирала, если оставляла Джемму охранять дом, и шагнула внутрь.
Санталова, опасливо поглядывая на Джемму, торопливо вошла следом.
— Погуляй пока, — обернувшись, сказала Милославская Джемме.
— Что-что? — приняв эту реплику на свой счет, опешила Санталова.
— Это я собаке, — усмехнулась Яна, — раздевайтесь.
Оставив клиентку в гостиной, Яна приготовила кофе и вернулась к ней.
— Угощайтесь, — поставила она чашку перед Санталовой.
— Спасибо, — настроенная поначалу весьма решительно, Любовь Ивановна несколько сбавила обороты.
— Итак, — она взяла чашку, но еще не попробовала кофе, — что вы узнали?
— Кое-что, — Яна с удовольствием сделала маленький глоток, поставила чашку на стол и не торопясь закурила. — Не слишком, правда, много, но думаю, что я на верном пути. А что, собственно, вы хотели узнать?
— То есть как? — непонимающе уставилась на нее Санталова, в которой взыграло оскорбленное самолюбие. — Кажется, я плачу вам немалые деньги!..
— Хотите забрать их назад? — бросила на нее пренебрежительный взгляд Яна Борисовна. — Пожалуйста.
Она достала из ящика стола небольшую стопку стодолларовых банкнот, отсчитала необходимую сумму и положила на стол, спрятав оставшиеся назад в ящик. Конечно, она сочувствовала этой немолодой женщине, потерявшей сына и жаждущей найти его убийцу, но позволить с собой разговаривать так требовательно, можно даже сказать, нагло человеку, явно вылезшему из низов, она не могла. Именно поэтому и решила преподать ей маленький урок, который, нужно признать, вполне удался.
— Нет, — Санталова, едва не вылив на ноги кофе, отодвинула от себя деньги, — боюсь, вы меня не правильно поняли, я просто хотела спросить, не нужна ли вам моя помощь?
"Прекрасно поняла”, — решила Милославская, а вслух сказала:
— Это очень любезно с вашей стороны — специально приехать и дождаться меня. Действительно, есть кое-какие нюансы, которые вы могли бы прояснить. Например, вы что-нибудь знаете о бизнесе вашего сына?
— Я не слишком-то в этом разбираюсь, — пожала плечами Санталова. — Прекрасный кофе.
— Он совершал, мягко говоря, не вполне корректные поступки, насколько мне стало известно. — Яна спокойно и холодно смотрела на Санталову. — Лишал людей их собственности, заведомо обманывая их.
— От кого вам это стало известно? — взвилась Санталова.
— От потерпевших, — грустно улыбнулась Яна.
— Да мало ли что люди наврут! — не унималась Санталова.
— Эти люди по вине вашего сына потеряли квартиру, — Яна немного повысила голос, — но это не мое дело. Я просто хочу выяснить, чем занимался ваш сын.
Она бросила на Санталову твердый взгляд.
— Я не вникала в его дела, — немного отступила Санталова, — но я знаю, что воспитала честного сына, хорошего супруга…
— Мне как-то не верится, что это был единичный случай.
— Все капиталы делаются таким образом! — снова встала на дыбы Санталова. — Вы верите в честный капитализм? — Глаза ее зло и ехидно сузились.
— Меня интересует бизнес вашего сына. Дополнительная информация могла бы прояснить ситуацию. Я, слава богу, не стала его жертвой. Просто такой бизнес мог способствовать тому, что он нажил себе много врагов. И возможно, кто-то хотел ему отомстить.