Во дворце герцога и его молодую супругу ожидали придворные. Вечером состоялись торжественный прием и обед. Столы были накрыты на двести персон. В течение двух последующих дней на улицах города организовывались различные увеселения. «Мои подданные, – вспоминал герцог, – искренне радовались, что после моего долгого отсутствия они вновь меня увидели, да еще счастливо женатым».
   Для Анны Петровны началась новая жизнь. Спустя некоторое время после отъезда сестры Елизавета Петровна получила из Киля письмо следующего содержания: «Дорогая моя сестрица! Доношу Вашему Высочеству, что я, слава Богу, в добром здравии сюда приехала с герцогом и здесь очень хорошо жить, потому что люди очень ласковы ко мне, только ни один день не проходит, чтобы я не плакала по Вас, дорогая моя сестрица! Не ведаю, каково Вам там жить? Прошу Вас, дорогая сестрица, чтобы Вы изволили писать мне почаще о здоровье Вашего Высочества. При сем посылаю Вашему Высочеству гостинец: опахало, такое, как все дамы здесь носят, коробочку для мушек, зубочистку, щипцы для орехов, крестьянское платье, как здесь носят… Прошу Ваше Высочество отдать мой поклон всем петербургским, а наши голштинцы приказали отдать свой поклон Вашему Высочеству».
   Голштинцы дочь русского царя считали очень красивой, интеллигентной и доброжелательной женщиной. Однако жизнь Анны Петровны проходила скучно и монотонно. Единственным удовольствием для нее была переписка с младшей сестрой. В письмах Анна Петровна описывала подробности своего пребывания на немецкой земле. О себе она обычно писала, что здорова и хочет больше узнать о незнакомой ей стране. «Пожалуйста, мое сердце-сестрица, пишите мне чаще о своем драгоценном здоровье и о том, как весело Вы проводите время в Москве. (В январе 1728 года по случаю коронации Петра II двор переехал в бывшую российскую столицу.) О здешней жизни мне рассказать нечего, разве что зима здесь уже почти кончилась».
   Жизнь русской цесаревны на немецкой земле не ладилась. Вскоре она поняла, что герцог ее не любит. Такой веселый и галантный в Петербурге, муж здесь стал совершенно другим. Он стал проявлять склонность к различным развлечениям с приятелями и девицами, часто отправлялся на пикники, к государственным делам и умственным занятиям интереса не проявлял. Одним словом, вел беззаботный образ жизни. Догадывалась ли молодая женщина, что у мужа появились связи на стороне? Несомненно…
   Поначалу Анна Петровна в своих письмах не жаловалась, называя Карла Фридриха всегда «мой дорогой супруг». Но однажды Елизавета получила от нее письмо, где сестра написала следующее: «Сообщаю, что герцог связался с Лаврушкой, дома не сидит ни одного дня, все время уезжает в карете то к кому-то с визитом, то в комедию».
   Отношения между супругами стали холодными. Жили они в разных частях дворца, вместе не обедали. Уделом молодой женщины, ожидавшей рождения ребенка, стало одиночество. Окруженная у себя на родине заботой и вниманием, Анна Петровна не могла привыкнуть к такой жизни, стала писать жалобные письма своей любимой сестре. Передавала она их с оказией через русских моряков. «Ни один день не проходит, чтобы я не плакала по Вас, дорогая моя сестрица», – написала она в одном из своих последних писем.
   21 февраля 1728 года в полдень Анна Петровна родила сына. Назвали его Карл Петер Ульрих. В воспоминаниях герцога Карла Фридриха в связи с этим событием есть такие строчки: «Я был безумно рад. О рождении наследника сообщили колокольным звоном и пушечными залпами».
   Крестили мальчика в лютеранской церкви. По этому случаю все дома в городе были украшены праздничной иллюминацией. На церемонии крестин присутствовало все высшее общество Голштинии. Вечером во дворце был дан большой бал.
   Известие о рождении у герцогини Голштинской сына послужило предлогом для грандиозных празднеств и в Москве, где в то время все еще находился двор. Но спустя некоторое время торжества были приостановлены. С курьером была доставлена весть, что Анна Петровна, старшая дочь императора Петра I, умерла. Трудно было поверить в случившееся… Ведь после родов она стала быстро поправляться, и в Москву сообщили, что герцогиня здорова и чувствует себя хорошо. Но случилось непредвиденное…
   В день крещения новорожденного в Киле был устроен фейерверк. Молодой матери еще нельзя было покидать свои покои, и она решила посмотреть на это великолепное зрелище из окна. Вечер был холодным, с моря дул сырой, пронизывающий ветер. Анна Петровна, открыв окно, несмотря на уговоры присутствующих, долго наблюдала за происходившим. Перед придворными дамами, ежившимися от холода, она лишь хвалилась своим крепким русским здоровьем. Но утром следующего дня герцогиня почувствовала себя плохо, начался жар, ей стало трудно дышать. Десять дней врачи боролись за ее жизнь, но медицина оказалась бессильной. В последний день своей жизни Анна Петровна металась в бреду, кого-то звала. Во дворце поднялась страшная суета. Засветили огни дворцовой церкви, немецкий священник по латыни молился о герцогине, рядом, бормоча молитвы и судорожно крестясь, билась головой об пол перед свечами ее верная Мавра, «комнатная девушка», сопровождавшая свою госпожу в Киль. Но молитвы не помогли. «В ночи, в 21 году от рождения своего, горячкою преставилась» – гласило официальное донесение.
   Перед смертью Анна Петровна просила об одном – похоронить ее в родной земле «подле батюшки». В Киль из Петербурга за прахом Анны Петровны направились корабль «Рафаил» и фрегат «Крейсер». Под сенью Андреевского флага любимая дочь Петра Великого в сопровождении голштинских сановников пустилась в свое последнее плавание. Герцог в глубоком отчаянии остался в своем загородном замке.
   Гроб перевезли через Неву на галере, с бортов которой свисали полотнища черного крепа. 12 ноября под звон колоколов всех церквей российской столицы Анну Петровну похоронили в Петропавловском соборе рядом с ее державными родителями.
   Проститься с заморской герцогиней, дочерью императора Петра I, пришли сотни петербуржцев. Из Москвы же на похороны «наследной русской цесаревны» не приехал никто: ни царствующий племянник, ни придворные, ни дипломаты, ни министры. Не оказалось у ее гроба и Елизаветы: вместе со всем двором она находилась в старой столице, которую император Петр II покидать не собирался. Но смерть любимой сестры она переживала тяжело: заперлась в своих комнатах, долгое время отказывалась кого-либо принимать, много молилась и плакала. Где-то далеко остался осиротевший племянник, мысли о котором не покинут будущую императрицу до конца ее дней.
* * *
   А в Москве рядом с юным императором Петром II уже не было и всесильного Меншикова, который год назад проявил столько ухищрений, чтобы как можно скорее выпроводить дочь своего благодетеля из родного гнезда.
   Внук Петра I поступил с Меншиковым сурово. По наущению противников Светлейшего князя юный император велел арестовать его, лишил всех чинов и орденов и сослал в Сибирь вместе с семьей, включая и свою невесту Марию. Огромное состояние князя было конфисковано, с дочери сняли обручальное кольцо. К удивлению всех, фактический правитель государства, человек, который умел ладить с самим Петром Великим и обращать грозный гнев царя в милость любящего друга, пал с самой высшей ступеньки власти. Двенадцатилетний мальчик с короной на голове оказался ему не по силам.
   Меншикову пришлось преодолеть долгий путь из своего блиставшего роскошью дворца в Петербурге в далекий сибирский Березов за тысячи верст от столицы. Там его сначала поместили в казарму местного острога, построенного для содержания государственных преступников. Придя в себя после мучительной дороги, бывший князь своими руками построил маленький домик, где и поселился вместе с детьми. (Его жена умерла по дороге в Сибирь.)
   Спрятав обиды глубоко в сердце, Меншиков на судьбу уже не роптал, старался ободрять своих детей – двух дочерей и сына. Но продержался он недолго: год спустя скончался. (Его детям было разрешено возвратиться из ссылки и проживать в деревне. Бывшая невеста императора Петра II, Мария Меншикова, через несколько лет умерла от оспы.)
   Итак, цесаревна Анна Петровна и ее недруг – властолюбец Александр Меншиков ушли из жизни почти одновременно. Сын Анны Петровны остался на попечении отца-герцога. Детство лишившегося матери внука Петра I прошло в замке голштинских герцогов в основном среди военных. Уже с семи лет его обучали различным правилам военного искусства, разрешали присутствовать на парадах. Мальчику это нравилось, военные премудрости он познавал охотно, проводя почти все дни в дворцовой казарме в окружении офицеров и солдат.
   Когда Карлу Петеру Ульриху исполнилось одиннадцать лет, умер его отец. Оставшись вдовцом, он глубоко переживал уход из жизни своей русской жены. Он, по своему, успел к ней привязаться, был безгранично благодарен за рождение наследника-сына, но понимал, что отныне петербургский двор стал для него недосягаем. Собственно, так и случилось: со смертью Анны Петровны о герцоге и его делах вскоре в России забыли.
   Незадолго до смерти в «Заметках об истории своей семьи» Карл Фридрих написал: «Россия навсегда осталась в моих самых лучших воспоминаниях». А в 1735 году спустя десять лет после своей свадьбы с дочерью Петра Великого герцог Голштейн-Готторпский, о котором в России все практически забыли, в память о своей безвременно почившей августейшей супруге учредил орден Святой Анны. Позолоченный крест с красным орнаментом, посередине портрет святой Анны и буквы AIPI, которые можно расшифровать как «Анна, дочь императора Петра I». В 1742 году этот орден четырех степеней с бриллиантовыми знаками «переселился» в Россию. Сначала он оставался иностранным орденом, а в 1797 году императором Павлом I, внуком Анны Петровны, был включен в состав российских орденов для награждения лиц всех сословий как внутри страны, так и за границей. Его присуждали вплоть до революции 1917 года.
   Карл Фридрих больше не женился. Он вел уединенную жизнь в своих голштинских имениях. «Я искал покой и не находил его», – писал герцог в «Заметках» незадолго до смерти. Он умер 18 июня 1739 года в поместье Рольфсхаген, не дожив до сорока лет одного года. Похоронили герцога в церкви городка Бордесхольма, расположенного на пути из Киля в Шлезвиг, в новой усыпальнице готторпских правителей.
   Опекунство над наследником взял двоюродный дядя, любекский княжеский епископ Адольф Фридрих, будущий король Швеции. Воспитание осиротевшего принца было поручено гофмаршалу Брюммеру, который установил для него настоящий казарменный порядок. Мальчик рос нервным и впечатлительным ребенком – отсутствие материнской ласки явно отражалось на его характере. Особых наук он не изучил, интереса к чтению не приобрел. Лишь игра на скрипке была ему по душе, причем играл он самозабвенно и с большим чувством. Он любил музыку и живопись, при этом обожая и все военное.
   По желанию своей родной тетки, русской императрицы Елизаветы Петровны, вступившей на престол в декабре 1741 года, Карл Петер Ульрих вместе с воспитателем был привезен в Россию. Как когда-то и его мать, он прибыл в далекую, незнакомую страну, к которой он, выросший в немецком герцогстве и воспитанный в лютеранской религии, не питал никаких чувств. Императрицей ее четырнадцатилетний племянник был объявлен наследником российского престола. Его крестили по православному обычаю под именем Петра Федоровича, а в 1745 году женили на принцессе Ангальт-Цербстской Софии Августе Фредерике, получившей в православии имя Екатерины Алексеевны. Гармонии в этом браке не возникло.
   Находясь в России, сын русской цесаревны Анны Петровны фактически оставался «чужим среди своих». Поближе узнать родину своей матери, выучить ее родной язык, впитать в себя истоки православной веры он не стремился. Переселение в страну, которую он никогда не считал родной, хотя она готова была дать ему царскую корону, внук Петра Великого рассматривал как ссылку. Его любовь принадлежала далекой Голштинии, где он родился и вырос.
   Наследник русского престола выписал из Голштинии роту солдат, в Ораниенбауме, неподалеку от Петербурга (императрица Елизавета Петровна передала племяннику бывший дворец Меншикова), создал свою голштинскую армию и стал носить ее мундир. Несколько позже он стал надевать и орден Черного Орла, врученный ему прусским королем, к которому относился с обожанием.
   По достижении совершеннолетия великий князь Петр Федорович получил возможность управлять своим маленьким герцогством. Интересы Голштинии стали отныне главными в его жизни. Приглашение из Швеции занять королевский престол, освободившийся после смерти Ульрики Элеоноры, сестры его бабушки, внук императора Петра I отклонил.
   После смерти императрицы Елизаветы Петровны ее племянник вступил на престол под именем Петра III. Но правил он всего шесть месяцев и пять дней. Свою главную задачу сын рано умершей цесаревны Анны Петровны видел в освобождении Голштинии из-под власти Дании и возвращении голштинским герцогам Шлезвига, который его отец вынужден был уступить датскому королю еще в 1720 году. Он хотел сделать это герцогство, небольшое по площади, но важное по своему географическому положению, сильным союзником России – об этом когда-то мечтал его могучий дед – Петр Великий.
   Но вновь непредсказуемость судьбы…
   Восстание гвардейских полков, провозгласивших 26 июня 1762 года урожденную немецкую принцессу, в которой не было ни капли русской крови, самодержавной императрицей, низвергло сына цесаревны Анны Петровны с престола. После подписания акта об отречении он был заключен в загородный дворец в Ропше и вскоре там же злодейски убит. Официальное сообщение гласило, что бывший император скончался от «прежестокой колики».
   В форме голштинского офицера, скромно и без всяких почестей внука Петра Великого похоронили в Петербурге, в Александро-Невской лавре. Тридцать четыре года спустя вступивший на престол сын Петра III император Павел I велел перенести останки отца в Петропавловский собор для почетного перезахоронения рядом со своей матерью и ее родителями.
   Анна Петровна хоть и прожила всего лишь двадцать лет, но оставила свой след в русской истории. После смерти Петра II ветвь романовского рода пресеклась. Именно с Анны, дочери великого Петра, началась многолетняя тесная династическая связь России и Германии. С рождением герцога Голштинского Карла Петера Ульриха, будущего императора Петра III, династия Романовых в середине своей исторической жизни превратилась в династию Романовых-Голштинских. Последний русский император, Николай II, наряду с другими титулами носил титул герцога Шлезвиг-Голштинского.
   После смерти внука Петра Великого, императора Петра II, ушедшего из жизни в пятнадцать лет и не оставившего потомства, на российском престоле несколько десятилетий восседали женщины: Анна Иоанновна, Елизавета Петровна, обе урожденные Романовы, и Екатерина II, урожденная Ангальт-Цербстская. Последняя пришла к власти, переступив через смерть своего супруга, Петра III.
   Полунищая принцесса из маленького немецкого княжества была совершенно чуждой императорскому Дому Романовых по крови, но в супружестве с внуком Петра I оставила после себя сына-наследника, вступившего на престол под именем Павла I. Его жена, принцесса София Доротея Вюртембергская, за двадцать пять лет совместной жизни родила своему царственному супругу четырех сыновей и шесть дочерей. Свои судьбы дети по установившейся традиции связали с иноземцами. Сыновья – Александр, Константин, Николай и Михаил – женились на немецких принцессах. Дочери – Александра, Елена, Мария, Екатерина и Анна (Ольга скончалась в малолетстве) – вынуждены были покинуть родное родительское гнездо в Петербурге и приобрести новую Родину вдали от России. Вена, Шверин, Веймар, Штутгарт, Гаага – такова география их пребывания на чуждой земле.
   О том, как сложилась жизнь в замужестве, и пойдет рассказ на следующих страницах.

Дочери императора Павла I

Александра Павловна

   Великая княжна, эрцгерцогиня Австрийская, палатина Венгерская, старшая дочь императора Павла I и императрицы Марии Федоровны.
 
   Александра родилась в конце июля 1783 года в Царском Селе, летней резиденции своей августейшей бабушки, императрицы Екатерины II. Это был большой дворец, постройку которого начали еще при Анне Иоанновне и закончили при Елизавете Петровне. Императрица Екатерина II подолгу жила в Царском Селе. Ее невестка, великая княгиня Мария Федоровна, переехала туда лишь незадолго до родов. Когда родилась дочь, ее назвали в честь старшего сына великокняжеской четы Александрой. (После нее в семье великого князя Павла Петровича родилось еще пять девочек, одна из которых, Ольга, скончалась в двухлетнем возрасте.)
   С милостивого разрешения государыни-матери великая княжна Александра осталась при родителях. Двух ее старших братьев, Александра и Константина, императрица оставила при себе и сама занималась их воспитанием.
   Росла великая княжна Александра, как и ее сестры, в великолепных дворцах Гатчины и Павловска, принадлежавших родителям. «Мызу Гатчину с тамошним домом», как государыня назвала в соответствующем указе великолепный Гатчинский дворец, она пожаловала сыну, великому князю Павлу Петровичу, именно по случаю рождения Александры. Построен он был по проекту итальянского архитектора Ринальди и принадлежал ранее Григорию Орлову, фавориту императрицы, который скончался за несколько месяцев до рождения ее первой внучки. Екатерина купила дворец у родственника Орлова, получившего его в наследство. Здоровый климат, роскошный парк, озера с прозрачной водой создавали особый колорит Гатчины. Она стала любимым местом пребывания сына Екатерины II и его семьи. Правда, мать Александры, великая княгиня Мария Федоровна, предпочитала полюбившийся ей Павловск, полученный в подарок в связи с рождением первого сына. Она лично приложила немало усилий, чтобы Павловский дворец с его великолепным парком по красоте, богатству и изысканности не уступал прославленным дворцам Европы.
   Зиму семья великого князя Павла Петровича проводила в Петербурге, а все остальное время жила в Павловске или Гатчине.
   Жизнь шла тихо, каждый мог заниматься своим любимым делом.
   Сашенька, как называли в семье великую княжну Александру, часто гостила в Царском Селе у бабушки, которая с особой любовью относилась к своей старшей внучке. Сохранились письма, написанные ею во время своей поездки в Тавриду (Крым) в 1787 году, когда девочке шел пятый год. «Александра Павловна, приятно мне всегда, что ты умница, не плачешь, но весела; будешь умна, тобою будут довольны. Спасибо, что ты меня любишь, я сама тебя люблю. Екатерина». И еще: «… Я тебя люблю, радуюсь, что ты здорова, живучи близ папеньки, надеюсь, что ты умница… Екатерина».
   Воспитанием Александры и четырех ее младших сестер (о них речь будет идти ниже) занималась баронесса Шарлотта Карловна Ливен под строжайшим надзором бабушки-государыни. Сухая, прямая, как палка, Ливен была женщиной с твердым характером и хорошими педагогическими способностями. Великих княжон она строго отчитывала за малейшую провинность: раскрытое окно, уроненный платок, неважно сыгранная гамма, недостаточно глубокий реверанс, – но была к ним добра и сердечна.
   Ливены происходили из древнего ливонского рода, получившего в XVII веке баронское достоинство. После смерти мужа, генерала Отто Генриха, Шарлотта Карловна, урожденная баронесса фон Поссе, не имея почти никакого состояния, проживала в своем имении в Прибалтике, воспитывая четверых детей.
   После рождения великой княжны Александры Павловны императрица Екатерина II, решив подыскать воспитательницу для детей своего сына из лифляндского дворянства, обратилась к рижскому генерал-губернатору Брауну, пользовавшемуся ее особым доверием. Он и предложил на эту должность кандидатуру баронессы Ливен, дети которой к тому времени уже выросли. Шарлотта Карловна согласилась не сразу. Губернатору пришлось буквально уговаривать Ливен принять должность, всячески расхваливая выгоды придворной службы в плане дальнейшей судьбы ее детей. Наконец Ливен согласилась на предложение императрицы, хотя и понимала трудности возлагавшейся на нее задачи.
   Вскоре баронесса приобрела полное доверие императрицы. От ее рекомендаций даже стало зависеть назначение к великим княжнам низших должностных лиц. Ей удалось снискать и расположение родителей своих воспитанниц.
   Шарлотта Карловна в течение сорока пяти лет жила при дворе, царскую семью она боготворила. За три года до смерти Ливен со всем потомством была возведена в княжеское достоинство. Умерла она в феврале 1828 года. По случаю ее смерти при дворе был объявлен трехдневный траур.
   Современники отмечают, что княгиня Ливен «обладала большим умом, сочетающимся с душевной добротой, нравственностью и религиозностью и в то же время твердостью, даже суровостью и чисто мужской энергией». Это сказалось на воспитании великих княжон: все дочери императора Павла принадлежали к числу высокообразованных женщин. В странах, которые после замужества стали их второй родиной, они сыграли видную роль и оставили по себе добрую память.
* * *
   Таким образом, великая княжна Александра попала в надежные руки. Много внимания своей старшей внучке уделяла и сама императрица. Девочке не исполнилось еще и восьми лет, а у Екатерины II уже родилась мысль, что о маленькой княжне, которая с детских лет приучалась к достойному, «державному» – по ее словам – поведению должны узнать в Европе как о возможной невесте.
   Своему давнему другу, барону Гримму, она отправила портрет-миниатюру, сопроводив его письмом следующего содержания: «…Портрет представляет девицу Александру. До шести лет она ничем не отличалась особенным, но года полтора тому назад вдруг сделала удивительные успехи: похорошела, приняла такую осанку, что кажется старше своих лет. Говорит на четырех языках, хорошо пишет и рисует, играет на клавесине и поет, танцует, учится без труда и выказывает большую кротость характера. Меня она любит более всех на свете, и я думаю, что она готова на все, чтобы только понравиться мне или хоть на минуту привлечь мое внимание».
   Миловидную, с большими карими глазами и слегка вьющимися белокурыми волосами царскую внучку не считали красавицей, но всех подкупали ее манеры, плавность движений, походка и нежный голос. Начиная с тринадцатилетнего возраста Александра увлеклась переводом иностранных текстов на русский язык. Два ее перевода с французского были даже напечатаны в сборнике «Музы», что вызвало особую гордость Екатерины. Августейшая бабушка была уверена, что такое «сокровище» русской короны может украсить собой любой европейский трон. И решила не медлить с царственным браком.
   Императрица нашла, что самой подходящей кандидатурой для великой княжны является наследник шведского престола Густав Адольф. Переговоры об этом браке велись еще с его отцом, королем Густавом III, и увязывались с чисто политическими планами и интересами обеих стран.
   В августе 1790 года после бесславной для Швеции войны с Россией был подписан договор о мире. «И почему же не использовать эту ситуацию и не заполучить шведскую корону для моей любимицы?» – думала российская императрица, стремившаяся укрепить свое влияние на Швецию для начала через замужество внучки.
   Юную великую княжну бабушка-императрица постепенно стала готовить к мысли о браке, часто затевая с ней разговоры о необыкновенных достоинствах и привлекательности молодого короля. По свидетельству очевидцев, она как-то даже открыла портфель, где находились миниатюрные портреты европейских принцев, достигших брачного возраста и положения, и велела внучке сказать, кого бы она выбрала себе в мужья. Та, покраснев, указала на избранника бабушки, о достоинствах которого ей уже не раз говорили. Императрица старалась тем самым создать впечатление, что княжна сама выбрала для себя супруга. Возможно, Александра действительно прониклась заочной симпатией к будущему жениху, кто знает. Ведь то, что для Екатерины II было политической игрой, девочке-подростку казалось судьбой. Она доверчиво покорялась своей бабушке-императрице.
   Что касается северной соседки, Швеции, то в обмен на брачный контракт русской великой княжны с сыном шведского короля опытная в делах дипломатии Екатерина пообещала ограничить влияние на ее политику и внутреннюю жизнь и даже выделить финансовые субсидии. Ослабленная бесконечными войнами, неурожаем и огромными затратами королевского двора, Швеция явно заинтересовалась столь выгодной для себя перспективой.
   Казалось, все было решено. Но Густав Адольф, став королем после смерти отца, погибшего от руки заговорщиков в 1792 году, был еще несовершеннолетним. Бразды правления взял на себя его дядя, герцог Зюдермандландский, который был в решительной оппозиции к России.