Скотт разыскивал еще живых народных певцов, носивших старинное феодальное название менестрелей, или тех, кто что-нибудь помнил об их искусстве, и бережно записывал все, что еще сохранила народная память — текст, припев, мелодию, присказку, поверье, помогавшее понять смысл песни.
Народные баллады, которые Скотт разделил на «исторические» и «романтические», составили две первые части издания.
Не менее интересна была и третья часть книги, в которую вошли «имитации» народных баллад, среди них — «Иванов вечер», «прекрасная баллада Вальтера Скотта, прекрасными стихами переведенная Жуковским», как писал Белинский. По его мнению, эта баллада «поэтически характеризует мрачную и исполненную злодейств и преступлений жизнь феодальных времен». {В. Г.
Белинский, Собрание сочинений в трех томах, т. III, Гослитиздат, М. 1948, стр. 250. } Вдумаемся в эти слова Белинского. В них содержится очень точная оценка всей оригинальной балладной поэзии Скотта — она действительно была «поэтической характеристикой» той или иной эпохи английского и шотландского средневековья. Именно характеристикой эпохи, вложенной иногда в рамки баллады, иногда — в пределы целой поэмы.
Работа над собиранием баллад, их изучением и творческим усвоением была только началом того пути, на котором Скотт развил свое искусство характеризовать эпоху — это филигранное и для тою времени, бесспорно, живое мастерство воскрешения прошлого, завоевавшее ему, по словам Пушкина, имя «шотландского чародея».
Переход от жанра баллады к жанру поэмы был вполне закономерен. Могучему эпическому сознанию поэта стало тесно в рамках краткого повествования. Как человек своего времени, увлеченный новым представлением об истории, выстраданным в долгих мыслях о бурной эпохе, в которую он жил, Скотт выступил как новатор в самом жанре поэмы.
Именно он, по существу, окончательно победил старую классицистическую эпопею, представленную в английской литературе конца XVIII века необозримой продукцией стихотворцев-ремесленников.
Девять поэм Скотта note 3 — целый эпический мир, богатый не только содержанием и стихотворным мастерством, строфикой, смелой рифмой, новаторской метрикой, обогащенной занятиями народным стихом, но и жанрами.
Так, например, в поэме «Песнь последнего менестреля» воплощен жанр рыцарской сказки, насыщенной веяниями европейской куртуазной поэзии, великим знатоком которой был Скотт. Поэма «Дева озера» — образец поэмы исторической, полной реалий и подлинных фактов. В основе ее действительное событие, конец дома Дугласов, сломленных после долгой борьбы суровой рукою короля Иакова II, главного героя поэмы Скотта.
Этот жанр исторической поэмы, богатой реалистическими картинами и живыми пейзажами, полнее всего воплощен в поэме «Мармион», которая, как и «Властитель островов», повествует о борьбе шотландцев против английских завоевателей, и особенно в поэме «Рокби». От «Рокби» открывается прямой путь к историческому роману Скотта. Несколько вставных песен из этой поэмы помещены в настоящем томе и дают представление о многоголосом, глубоко поэтическом звучании «Рокби».
Другие жанры представлены «Видением дона Родерика» и «Гарольдом Бесстрашным». «Видение» — политическая поэма, переносящая в сон вестготского короля Испании Родериха картины будущих событий истории Испании, вплоть до эпопеи народной войны против французов, за которой Скотт следил со всем вниманием британского патриота и врага Наполеона. «Гарольд Бесстрашный» — относительно менее интересная поэма, написанная по мотивам скандинавских саг.
Первые поэмы Скотта предшествовали появлению и триумфу поэм Байрона.note 4 В истории европейской романтической лироэпической поэмы роль Скотта очень велика и, к сожалению, почти забыта.
Небольшая поэма «Поле Ватерлоо» написана по свежим следам великой битвы, разыгравшейся здесь. Нельзя не сопоставить картину сражения в этой неровной, но во многом новаторской поэме Скотта с двумя другими образами битвы при Ватерлоо, созданными его современниками — с «Одой к Ватерлоо» Роберта Саути и строфами, посвященными Ватерлоо в третьей песни «Странствований Чайлд-Гарольда», Саути в этой оде превзошел самого себя по части официального британского патриотизма и елейного низкопоклонства перед лидерами Священного союза. Байрон создал потрясающее обобщенное изображение побоища, тем более поражающего своей символикой, что ему предпослана весьма реалистическая картина Брюсселя, разбуженного канонадой у Катр-Бра — предвестьем битвы при Ватерлоо.
Скотт пытался дать исторически осмысленную картину события, которое — на его взгляд, вполне закономерно — оборвало путь человека, имевшего все задатки стать великим, но погубившего себя и свою страну. Особенно важны строфы, посвященные английским солдатам, подлинным героям битвы, стойко умиравшим вплоть до того момента, когда подход армии Блюхера драматически решил исход сражения. Понятие «мы», звучащее в этой поэме Скотта, обозначает его представление о единстве нации, выраженном в тот день в ее железной воле к победе. Русскому читателю поэмы Скотта не может не броситься в глаза интонация, сближающая некоторые лучшие строфы «Поля Ватерлоо» с «Бородином» Лермонтова. Это ощущение явной близости делает «Поле Ватерлоо» для русского читателя особенно интересным — при очевидном превосходстве «Бородина», этого великого, народного по своему содержанию произведения.
Шли годы. Появлялись роман за романом Скотта, Вырос Эбботсфорд — прославленная резиденция шотландского чародея. А он не переставал писать стихи, о чем свидетельствуют и песни, появляющиеся в его драмах (драмы Скотта написаны тоже стихами), и стихотворения 1810-х и 1820-х годов, многие из которых представлены в нашем томе.
В 1830 году Скотт переиздал свой сборник «Песни шотландской границы», снабдив его пространным предисловием под заглавием «Вводные замечания о народной поэзии и о различных сборниках британских (преимущественно шотландских) баллад» (см. т. 20 настоящ. издания). В нем была не только историческая справка об изучении баллады в Англии и особенно в Шотландии: это предисловие дышит глубокой поэтичностью, живой, творческой любовью к тому, о чем пишет старый художник.
Вальтер Скотт остался поэтом до последних лет своей жизни.
ДЕВА ОЗЕРА «Дева озера» — одна из характерных поэм В. Скотта, в которой переплетена историческая быль — повесть о том, как шотландский король Иаков II Стюарт усмирил род Дугласов, — с народными преданиями о Дугласах и о самом короле, будто бы любившем странствовать по Шотландии в одежде простого охотника. В поэме он называется Фиц-Джеймс — «сын Джеймса», это звучит как распространенная в английском дворянстве после 1066 г. (а позже и в шотландском) англо-французская форма родового имени, в данном случае объясняемая тем, что король Иаков был действительно «сыном Джеймса»: так звали и его отца, короля Иакова I (по-английски — Джеймс).
Стр. 514. … у саксонских вдов… — Речь идет о распрях между областями равнинной Шотландии со смешанным англо-шотландским населением (с преобладанием английского) и Шотландии горной, куда ушли кельтские (гэльские) кланы, вытесненные пришельцами-англичанами. Саксы — распространенное в кельтских языках и диалектах название для англичан, по племенному имени саксов, составлявших некогда большинство среди германских племен (англы, юты, саксы), завоевавших и заселивших Британию, а затем вторгшихся в Каледонию (Шотландию), Саксонские вдовы — в данном случае женщины равнинной Шотландии с ее смешанным англо-кельтским населением.
Стр. 531. Бэн-ши — сказочные феи кельтских поверий.
Стр. 545. Уриски — в кельтской мифологии существа, напоминающие, по словам Скотта, сатиров («уриск, или гайлендский сатир», — писал он в примечаниях к поэме).
Р. Самарин
Народные баллады, которые Скотт разделил на «исторические» и «романтические», составили две первые части издания.
Не менее интересна была и третья часть книги, в которую вошли «имитации» народных баллад, среди них — «Иванов вечер», «прекрасная баллада Вальтера Скотта, прекрасными стихами переведенная Жуковским», как писал Белинский. По его мнению, эта баллада «поэтически характеризует мрачную и исполненную злодейств и преступлений жизнь феодальных времен». {В. Г.
Белинский, Собрание сочинений в трех томах, т. III, Гослитиздат, М. 1948, стр. 250. } Вдумаемся в эти слова Белинского. В них содержится очень точная оценка всей оригинальной балладной поэзии Скотта — она действительно была «поэтической характеристикой» той или иной эпохи английского и шотландского средневековья. Именно характеристикой эпохи, вложенной иногда в рамки баллады, иногда — в пределы целой поэмы.
Работа над собиранием баллад, их изучением и творческим усвоением была только началом того пути, на котором Скотт развил свое искусство характеризовать эпоху — это филигранное и для тою времени, бесспорно, живое мастерство воскрешения прошлого, завоевавшее ему, по словам Пушкина, имя «шотландского чародея».
Переход от жанра баллады к жанру поэмы был вполне закономерен. Могучему эпическому сознанию поэта стало тесно в рамках краткого повествования. Как человек своего времени, увлеченный новым представлением об истории, выстраданным в долгих мыслях о бурной эпохе, в которую он жил, Скотт выступил как новатор в самом жанре поэмы.
Именно он, по существу, окончательно победил старую классицистическую эпопею, представленную в английской литературе конца XVIII века необозримой продукцией стихотворцев-ремесленников.
Девять поэм Скотта note 3 — целый эпический мир, богатый не только содержанием и стихотворным мастерством, строфикой, смелой рифмой, новаторской метрикой, обогащенной занятиями народным стихом, но и жанрами.
Так, например, в поэме «Песнь последнего менестреля» воплощен жанр рыцарской сказки, насыщенной веяниями европейской куртуазной поэзии, великим знатоком которой был Скотт. Поэма «Дева озера» — образец поэмы исторической, полной реалий и подлинных фактов. В основе ее действительное событие, конец дома Дугласов, сломленных после долгой борьбы суровой рукою короля Иакова II, главного героя поэмы Скотта.
Этот жанр исторической поэмы, богатой реалистическими картинами и живыми пейзажами, полнее всего воплощен в поэме «Мармион», которая, как и «Властитель островов», повествует о борьбе шотландцев против английских завоевателей, и особенно в поэме «Рокби». От «Рокби» открывается прямой путь к историческому роману Скотта. Несколько вставных песен из этой поэмы помещены в настоящем томе и дают представление о многоголосом, глубоко поэтическом звучании «Рокби».
Другие жанры представлены «Видением дона Родерика» и «Гарольдом Бесстрашным». «Видение» — политическая поэма, переносящая в сон вестготского короля Испании Родериха картины будущих событий истории Испании, вплоть до эпопеи народной войны против французов, за которой Скотт следил со всем вниманием британского патриота и врага Наполеона. «Гарольд Бесстрашный» — относительно менее интересная поэма, написанная по мотивам скандинавских саг.
Первые поэмы Скотта предшествовали появлению и триумфу поэм Байрона.note 4 В истории европейской романтической лироэпической поэмы роль Скотта очень велика и, к сожалению, почти забыта.
Небольшая поэма «Поле Ватерлоо» написана по свежим следам великой битвы, разыгравшейся здесь. Нельзя не сопоставить картину сражения в этой неровной, но во многом новаторской поэме Скотта с двумя другими образами битвы при Ватерлоо, созданными его современниками — с «Одой к Ватерлоо» Роберта Саути и строфами, посвященными Ватерлоо в третьей песни «Странствований Чайлд-Гарольда», Саути в этой оде превзошел самого себя по части официального британского патриотизма и елейного низкопоклонства перед лидерами Священного союза. Байрон создал потрясающее обобщенное изображение побоища, тем более поражающего своей символикой, что ему предпослана весьма реалистическая картина Брюсселя, разбуженного канонадой у Катр-Бра — предвестьем битвы при Ватерлоо.
Скотт пытался дать исторически осмысленную картину события, которое — на его взгляд, вполне закономерно — оборвало путь человека, имевшего все задатки стать великим, но погубившего себя и свою страну. Особенно важны строфы, посвященные английским солдатам, подлинным героям битвы, стойко умиравшим вплоть до того момента, когда подход армии Блюхера драматически решил исход сражения. Понятие «мы», звучащее в этой поэме Скотта, обозначает его представление о единстве нации, выраженном в тот день в ее железной воле к победе. Русскому читателю поэмы Скотта не может не броситься в глаза интонация, сближающая некоторые лучшие строфы «Поля Ватерлоо» с «Бородином» Лермонтова. Это ощущение явной близости делает «Поле Ватерлоо» для русского читателя особенно интересным — при очевидном превосходстве «Бородина», этого великого, народного по своему содержанию произведения.
Шли годы. Появлялись роман за романом Скотта, Вырос Эбботсфорд — прославленная резиденция шотландского чародея. А он не переставал писать стихи, о чем свидетельствуют и песни, появляющиеся в его драмах (драмы Скотта написаны тоже стихами), и стихотворения 1810-х и 1820-х годов, многие из которых представлены в нашем томе.
В 1830 году Скотт переиздал свой сборник «Песни шотландской границы», снабдив его пространным предисловием под заглавием «Вводные замечания о народной поэзии и о различных сборниках британских (преимущественно шотландских) баллад» (см. т. 20 настоящ. издания). В нем была не только историческая справка об изучении баллады в Англии и особенно в Шотландии: это предисловие дышит глубокой поэтичностью, живой, творческой любовью к тому, о чем пишет старый художник.
Вальтер Скотт остался поэтом до последних лет своей жизни.
ДЕВА ОЗЕРА «Дева озера» — одна из характерных поэм В. Скотта, в которой переплетена историческая быль — повесть о том, как шотландский король Иаков II Стюарт усмирил род Дугласов, — с народными преданиями о Дугласах и о самом короле, будто бы любившем странствовать по Шотландии в одежде простого охотника. В поэме он называется Фиц-Джеймс — «сын Джеймса», это звучит как распространенная в английском дворянстве после 1066 г. (а позже и в шотландском) англо-французская форма родового имени, в данном случае объясняемая тем, что король Иаков был действительно «сыном Джеймса»: так звали и его отца, короля Иакова I (по-английски — Джеймс).
Стр. 514. … у саксонских вдов… — Речь идет о распрях между областями равнинной Шотландии со смешанным англо-шотландским населением (с преобладанием английского) и Шотландии горной, куда ушли кельтские (гэльские) кланы, вытесненные пришельцами-англичанами. Саксы — распространенное в кельтских языках и диалектах название для англичан, по племенному имени саксов, составлявших некогда большинство среди германских племен (англы, юты, саксы), завоевавших и заселивших Британию, а затем вторгшихся в Каледонию (Шотландию), Саксонские вдовы — в данном случае женщины равнинной Шотландии с ее смешанным англо-кельтским населением.
Стр. 531. Бэн-ши — сказочные феи кельтских поверий.
Стр. 545. Уриски — в кельтской мифологии существа, напоминающие, по словам Скотта, сатиров («уриск, или гайлендский сатир», — писал он в примечаниях к поэме).
Р. Самарин