Ван Ластбадер Эрик. Цзянь

   - Объяснимо, но непростительно, - возразил Чжилинь. - Если я теперь поскользнусь, когда хожу по краю, то всему придет конец: мне, тебе, Китаю, России. Америке. Начнется цепная реакция, которой уже не остановить. Советы подтолкнули нас к опасной черте, мы позволили им такую степень боевой готовности, что ситуация может каждую минуту выйти из-под контроля.
   - И есть еще Камсанг.
   - Есть и будет, Чжан Хуа. По-видимому, человечеству необходимо, чтобы подобные жуткие призраки стояли у него за спиной, дабы удержать его палец, когда он тянется к спусковому крючку.
   - Советы смотрят на это несколько иначе.
   - У Советов тоже не будет выбора в этой ситуации, Чжан Хуа. Это я тебе могу гарантировать.
   - Есть еще и У Айпин, - сказал Чжан Хуа почти шепотом.
   - Да. Прежде всего надо разделаться с нашими внутренними врагами. Чжилинь закрыл глаза. - Не упускай этого из виду, Чжан Хуа.
   - Да, товарищ министр.
   - Чжан Хуа.
   Уже у двери тот остановился, держась за ручку.
   - Да, товарищ министр?
   - Ты, что на этой стадии любое сообщение имеет невероятную важность?
   - Да, товарищ министр, понимаю.
   - Тогда не должно быть никаких ошибок.
   Чжан Хуа вышел из комнаты. Оставшись один, Чжилинь пробормотал:
   - Я постоянно чувствую зловещее присутствие У Айпина. Он близко. Очень близко.
   Беспокойство охватило его. Не за себя. Сам он не боялся смерти. Но он знал, что его работа еще не завершена. Пятьдесят лет - это большой срок, если их посвятить беззаветному труду на благо своей страны. Большой, если рассматривать его в контексте человеческой жизни. Но это всего лишь краткое мгновение в масштабе истории Китая.
   Он нетерпеливо пошевелился на своей кушетке, ожидая начала процедуры. Боль хлестнула его, как бичом. Вроде бы, пора и привыкнуть к ней. Но нет, человеческая плоть не может не молить о пощаде.
   Наконец Чжилинь услышал шаги босых ног, приглушенные мягким ковром, покрывавшим пол. Он почувствовал на своей спине сильные, умелые руки доктора, отыскивающие узлы нервных клеток.
   - В каком месте сегодня больнее всего, товарищ министр? Здесь? - Его руки беспрерывно двигались. - Или здесь? Беспокоит?
   Чжилинь негромко вскрикнул.
   - Вижу, что да, - сказал голос.
   Через минуту Чжилинь почувствовал прикосновение ватки, смоченной в спирте, к трем разным точкам на его теле: нижняя часть спины, над левым бедром, под левым коленом.
   - А теперь приступим.
   Длинные, тонкие иглы пронзили его плоть. Мгновенно боль притупилась. А потом и совсем прошла. Чжилинь уснул.
   Самолет, доставивший Джейка в Гонконг, приземлился в аэропорту Кайтак в семь часов вечера. Он бы прилетел раньше на несколько часов, если бы не шквал. К его величайшему удивлению, Блисс встречала его в аэропорту.
   Она поджидала его, стройная и такая красивая, пока он проходил таможню. Заметив, что он освободился, она пошла к нему навстречу сквозь толпу, и он невольно залюбовался грациозным покачиванием ее бедер. Было в ней что-то одновременно и целомудренное, и чувственное. Ее можно было принять за студентку, встречающую старшего брата, возвратившегося домой из заграничной поездки.
   Они стояли на расстоянии фута друг от друга. Она молчала. Джейк заглянул ей в лицо и вспомнил слова Камисаки: Так, наверно, выглядит человек, пробежавший марафонскую дистанцию.
   Неужели я в самом деле так плох? - подумал он.
   В самолете он спал урывками. Это был неглубокий и неспокойный сон, в котором Ничирен, одетый в кимоно Камисаки, ожидал его в Гонконге и манил к себе рукой. Что бы это значило?
   - Он в Гонконге, - сказала ему Камисака на прощание. - Вот и все, что я могу вам сказать.
   - Почему он там? - настаивал Джейк. - Что он там делает?
   - Он часто там бывает. Только в этом году он там был три или четыре раза. Но что он там делает, я не знаю.
   Несмотря на все, что она для него сделала, и несмотря на свое в общем хорошее к ней отношение, Джейк все-таки не доверял ей. Он ей так и сказал.
   Глаза ее словно проникали ему в душу. Они стояли рядом, у двери. Он уже сделал шаг, переступая порог. Еще мгновение, и они разойдутся. Сексуальное чувство ни в коей мере не примешивалось к их отношениям, но он странным образом ощущал, что между ними установилась какая-то таинственная связь. Это и удивляло его, и беспокоило.
   - У вас есть обломок фу, - сказала она просто, - и у Ничирена тоже. Я их видела оба. Они составляют две половинки единого целого. Их сила связывает вас. Вы не можете быть врагами.
   Для него это умозаключение прозвучало тогда как образец ошибочной логики.
   - Мне бы нужно знать имя, - сказал он, - Хоть вы и не знаете, зачем он ездит в Гонконг, но, возможно, вы слышали имя.
   - Он никогда и ничего не рассказывает мне о своих делах.
   - Мог обмолвиться ненароком.
   - Разговор в постели? У нас таких не бывает. Во всяком случае, того типа, который вы имеете в виду.
   - Да нет, я думал только, что вы случайно могли что-нибудь подслушать. Обрывок телефонного разговора, например. Он когда-нибудь звонил отсюда в Гонконг?
   Камисака наморщила лоб, честно стараясь вспомнить. Затем вдруг кивнула. Пожалуй, да.
   - Что-то вспомнили? Имя? Место? Что-нибудь?
   - Кстати, это было не так давно. Дайте-ка припомнить поточнее. - Ее сосредоточенные глаза, казалось, светятся в полутьме усагигойи. Когда они снова сфокусировались на нем, Джейк почувствовал, что у него перехватило дыхание, как во время быстрого бега.
   - Вам что-нибудь говорит прозвище Верзила Сун? - спросила его Камисака...
   - Ну как, удачно съездил? - спросила Блисс. Вокруг стоял гомон, который всегда бывает в аэропорту после прибытия очередного рейса.
   Очень китайский вопрос, - подумал Джейк и ответил в тон ей:
   - И да и нет. Подружился с очень влиятельным человеком. Это никогда не помешает. Но вряд ли можно считать удачей то, что у меня на глазах убили жену.
   - Какой ужас! - воскликнула она, придвигаясь к нему еще ближе. - Я тебе очень сочувствую!
   Она поцеловала его в щеку, прижимая к себе, будто он нуждался в соболезнованиях. Он ничего на это не сказал.
   - Дай мне одну из твоих сумок.
   - Да что ты! - воскликнул он, не давая. - Я еще пока не калека.
   - Я не... - Она встряхнула головой, разозлившись сама на себя за бестактность. Ее черная как ночь прядь волос описала в воздухе дугу и снова упала, закрывая бровь. - Извини. Что-то у нас все никак разговор не клеится. Она улыбнулась как ни в чем не бывало. - Моя машина ждет нас на стоянке.
   Она отвезла его на свою квартиру. Джейк был слишком измучен, чтобы протестовать. Жила она на возвышенной части Гонконга, где начинался подъем в гору известную как пик Виктории. Оттуда были видны и башни Среднего микрорайона, и темные небоскребы Центрального. За ними простиралась гавань, всегда забитая кораблями самого разного типа. И из гостиной, и из спальни открывался потрясающий вид. Из спальни был виден кусочек района, называемого Ванчай, освещенного, как арена цирка.
   Она приготовила кое-что поесть; поджаренные на сильном огне и обваленные в соли и перце креветки, цыпленок в очень остром соусе, одним из главных ингредиентов которого было манго, отварной рис. Он ел молча, быстро орудуя палочками.
   - Ты ешь, как настоящий китаец, - заметила она, наблюдая за ним.
   Потом они пошли в гостиную, где Джейк сразу же бухнулся на диван, обитый тканью с узором в виде тропических растений, мягким и умиротворяющим. Он откинулся головой на спинку, и Блисс сунула ему в руку стакан с бренди.
   Джейк не стал пить. Он смотрел в окно на ночной Гонконг. Ливень отмыл воздух так, что огни сверкали в бархатной тьме, как драгоценные камни: сапфиры, изумруды, рубины, бриллианты...
   Вот он и вернулся в свой Гонконг. Но Япония все не отпускала его. Мучительные воспоминания обволакивали его сознание, как противный, липучий туман.
   Он почувствовал ее прикосновение и, открыв глаза, увидел руку Блисс, прижатую к его сердцу.
   - Где болит? Здесь? - спросила она.
   Он ничего не ответил. Только смотрел на нее.
   - Извини, - сказала она, удаляясь. Через минуту она вернулась, опустилась рядом с ним на колени, и он услышал, как чиркнула спичка, а затем воздух наполнился пикантным запахом горящей сандаловой палочки.
   - Прости мою навязчивость, - сказала Блисс, - но я думала, тебе станет легче, если я прочту молитвы, чтобы умилостивить ее дух.
   - Она была гвай-ло, - сухо сказал он.
   - Какое это имеет значение? - Блисс поставила тлеющие палочки между ними. - Дух есть дух, не так ли? У него нет национальности.
   И она начала читать буддийскую сутру. Джейк снова откинул голову на спинку дивана, прислушиваясь к ее словам. Медленно они проникали в его душу, настраивая ее на высокий лад. И наконец он почувствовал, что его губы непроизвольно разжались, и он услышал свой собственный голос, присоединившийся к голосу Блисс. Потом он вдруг обнаружил, что его щеки мокры от слез.
   Сначала он подумал, что плачет молча, но звуки рыданий убедили его, что это не так. Ее мягкие руки на его плечах, нежный аромат ее духов, обволакивающий его. А потом тепло ее тела совсем рядом, и невыразимое словами ощущение покоя, передаваемое этим теплом.
   Все еще рыдая, он обхватил ее руками, прижимаясь крепко-крепко к шелковистому золоту ее кожи.
   Эксоновский экран терминала большой ЭВМ ГПР-3700 обещал массу интересной информации. Но проку от нее было мало.
   - А черт! - Пальцы Химеры заплясали по клавишам. На экране появилось:
   КОМАНДНЫЙ КОД: ГАРГАНТЮА
   КОД ПОДРАЗДЕЛЕНИЯ: МАЛЬЧИК
   ОТВЕТ: ПРОДОЛЖАЙТЕ ПОИСК
   "Гаргантюа" - таков был тогда пароль доступа к информации, имевшейся в памяти ЭВМ относительно всех оперативников КГБ. "Мальчик" был действовавший тогда пароль доступа к определенным файлам. В пароле было семь букв, и это означало, что в этих файлах хранится информация о персонале Гонконгской базы.
   Час от часу не легче, - подумал Химера, ударяя по клавишу "Возврат каретки". На экране высветилось:
   КОМАНДНЫЙ КОД: ВОДЯНАЯ ЗМЕЯ.
   КОД ПОДРАЗДЕЛЕНИЯ: МАЛЬЧИК.
   ОТВЕТ: ПРОДОЛЖАЙТЕ ПОИСК.
   Уровень "Вторника", - подумал он. - Так называемые организованные террористы. Вторая буква в системе символов для Гонконгской базы принадлежит Дэвиду Оу.
   Ударил по клавише "Возврат каретки". КОМАНДНЫЙ КОД: ГЕРМЕС КОД ПОДРАЗДЕЛЕНИЯ: МАЛЬЧИК ОТВЕТ: ПРОДОЛЖАЙТЕ ПОИСК. Это уровень "Среды": террористы-одиночки. - Вот черт! - пробурчал Химера. - Что этому дьяволу нужно?
   Труднее всего чужаку пришлось бы с последними тремя буквами. В компьютерном языке, принятом на Куорри, последние три знака есть суффикс, дающий доступ к самым сокровенным уголкам в памяти машины, где больше тени, нежели света.
   И именно суффикс Ч-И-К вызвал к жизни терминал Химеры. Посторонний человек ни за что не разгадает тайну этой внешне простой, но, как говорится, железной управляющей команды, гарантирующей секретность внутри организации.
   Ткнул в клавишу "Возврат каретки"
   КОМАНДНЫЙ КОД: ФУРИИ
   КОД ПОДРАЗДЕЛЕНИЯ: МАЛЬЧИК
   ОТВЕТ: ПРОДОЛЖАЙТЕ ПОИСК
   А теперь, подумал Химера, он зачем-то вызвал список "волков-одиночек", работающих на КГБ. Что ему нужно? Вроде бы в районе Гонконга не было зарегистрировано деятельности террористов. И никаких операций КГБ, иначе Даниэла уведомила бы его заранее.
   В чем же дело? Может быть, она, опережая события, уже ввела в игру людей, задействованных по плану "Химера"? А Дэвид Оу напал на их след?
   Нажав на кнопку, он увидел на экране пароль доступа к сведениям об отставниках Куорри. Ну и что теперь? - подумал он. - Зачем Дэвиду Оу понадобились отставники?
   Ударил по клавише "Возврат каретки" и разинул рот от удивления.
   КОМАНДНЫЙ КОД: СФЕРА
   КОД ПОДРАЗДЕЛЕНИЯ: МАЛЬЧИК
   ОТВЕТ: ИДЕНТИФИЦИРОВАНЫ
   - Господи Иисусе!
   Он увидел имена двух оперативников, которых посылал по душу Марианны Мэрок. Тех самых, которые загубили операцию.
   Идентифицированы? Его пальцы бегали по клавишам, пока компьютер не выдал ему то, что искал Дэвид Оу
   - Отпечатки пальцев! - пробормотал он. - Они наследили в квартире Мэрока! Ну и гад же этот Дэвид Оу!
   Он развернулся в кресле, схватил телефонную трубку, решив поначалу воспользоваться обычной закодированной линией Куорри, потом бросил трубку и переключился на одну из своих персональных линий. Застраховав себя от подслушивания, набрал заокеанский номер.
   - Да? - произнес голос с напевной китайской интонацией.
   Тайванец поднял трубку после первого же звонка, будто ожидая, что ему позвонят.
   - От тебя требуются услуги специфического характера, - сказал Химера.
   - Понял, - ответил Тайванец. - На чей адрес доставить посылку?
   - Дэвида Оу.
   На противоположной стороне земного шара трубка спокойно опустилась на рычаг. Другого ответа Химере и не требовалось.
   Блисс так тянуло к нему, что дух захватывало. Она слышала шум воды в ванной. В своем воображении она рисовала его обнаженное тело, на которое каскадом хлещет вода из сеточки душа. Хлещет и растекается по его телу. Она бы хотела быть этой водою.
   Наблюдая за огоньками, взбирающимися по склону пика Виктории, она в своем воображении продолжила эту игру. Опять представила себе контуры его тела. Рельефные мышцы и затененные места между ними. После того, как они потеряли друг друга, она видела только его фотографии. Но ее память хранила его мальчишеское тело, прижавшееся к ее телу. Тепло, исходившее от него в ту ночь на Чеунг Чоу. Она помнила его и скучала по нему все это время.
   Но даже тогда, будучи еще девочкой, она выполняла важную работу. И даже с Джейком она была по велению йуань-хуань, хотя целей этого она не могла знать. Только потом узнала, когда подросла. Цунь Три Клятвы объяснил ей все в двух словах. А тогда он просто сказал ей, что она должна отправиться с Джейком на праздник Та Чиу.
   Фо Саан.
   Он, по-видимому, тоже входил в это безграничное йуань-хуань. Потому, думала она тогда, их тайное общество и называется так. Круг, кольцо. А кольца ведь не имеет конца.
   Фо Саан и с ней занимался. Конечно, отдельно от Джейка и по другой программе. Но выучил ее хорошо.
   Блисс любила Джейка с той ночи, что они провели на острове Чеунг Чоу. Подрастая, она стала думать, что это было просто детское увлечение. Наверно, потому, что она не была санкционирована йуань-хуанем. Контакты с Джейком на том этапе были запрещены.
   Но он был всегда в ее сердце, и, когда Цунь Три Клятвы впервые показал ей его фотографию, она просто растаяла, почувствовав раз и навсегда, что принадлежит ему и душой и телом. Но к тому моменту Джейк уже был женат.
   Сейчас, сидя на кушетке с обивкой, на которой были изображены джунгли, она чувствовала, что ее всю трясет: так ее влекло к нему. Она покосилась на все еще чадящие сандаловые палочки. Даже и после своей смерти Марианна продолжает стоять между ними.
   Она желала его до безумия. Жизнь без него теперь представлялась ей пустым сном. Но нельзя забывать о Марианне. Или, точнее, о том, что он сам не забыл еще Марианну. Молитвы Блисс не были пустой формальностью. Она понимала, что, хотя тело Марианны и гниет где-то в Японии, но ее дух живет вечно. Он сейчас пока еще не покинул Джейка, и с этим фактом Блисс не могла не считаться.
   Вода шумела, как дождь. Джейк стоит под душем, его бронзовая кожа светится сквозь потоки воды, под этой бронзой играют мышцы.
   Свет огоньков в гавани поплыл перед ее глазами. Блисс заплакала так горько, как не плакала уже много лет. Желание бушевало в ее теле с яростью тигрицы. Она попыталась сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, но рыдания не прекращались. Ее сознание затуманилось, и она, вскочив, бросилась на шум воды. К Джейку.
   Сквозь полупрозрачную дверь душевой Джейк увидел метнувшуюся тень. Первая его мысль была об осколке фу. Даже не смыв мыла, он распахнул дверь и ступил на кафельный пол.
   Кран с горячей водой был открыт почти до упора, и в тесной ванной комнате лохматые клочья пара шевелились, как живые.
   В дверях кто-то стоял. Падающий сзади свет превратил фигуру в роскошный силуэт, как на фотографии в журнале мод. По очертанию плеч и бедер он сразу узнал Блисс.
   Джейк осознавал, что он голый, но не стал закрываться руками, понимая, что от этого будет чувствовать себя еще более глупо. Кровь прилила ему к лицу, и он понимал, что это не от горячей воды.
   - Что ты здесь слоняешься, как призрак?
   - А я и есть призрак, - ответила она. - И слоняться мне положено по штату.
   Его появление из душевой наполнило ее чуть ли не суеверным страхом. От него шел пар, как от какого-то мифического существа, вроде дракона. Он казался преисполненным богатырских сил.
   Джейк вышел полностью из душевой. На ней было все то же черно-белое шелковое платье с глубоким вырезом на спине, в котором она его встретила в аэропорту. Только сейчас ее ноги были босы и губы дрожали.
   - Ты мне не ответила.
   - Я думала, что ответила.
   Она говорила с трудом. От волнения она ничего более не могла произнести.
   - Что ты здесь делаешь?
   - Я только хотела посмотреть, как ты здесь...
   - И ты взяла и вошла. Так просто! В голосе его появились стальные нотки.
   - Да.
   - Черт побери! Да я же голый! - взорвался он. - Это же черт знает...
   - Не надо так. - На ее глазах опять навернулись слезы. - Пожалуйста, не кричи на меня. Ее голос срывался.
   - Блисс, это нечестно... - Он не знал, что сказать. - В самом деле, это...
   Пошатываясь, она сделала шаг, другой... Она была так близко, что он видел мокрые следы слез на ее щеках.
   - Блисс.
   - Джейк. - ее голос был как шорох тростника. - Ты мне разрываешь сердце, Джейк.
   Никто никогда не говорил ему таких слов. Никто не произносил его имени так, как она. Будто лаская.
   - Прости, Марианна...
   И эти ее слова, и шорох ее шелковых одежд прозвучали почти одновременно. Оба звука слились неразличимо один от другого. Платье Блисс легло на пол вокруг ее лодыжек.
   Джейк уставился на нее, не в силах отвести глаза. Ее красота ошеломила его. Ее по-кошачьи грациозное тело, смуглое и прекрасно развитое, ошеломило его. Оно было одновременно по-женски развитым, и по-девичьи хрупким. Плечи юной спортсменки и бедра зрелой женщины, широкие и чувственные Лодыжки и запястья у нее были тонкие, но мышцы рук и ног так и вздрагивали, налитые силой
   Она закинула руки за голову, словно дразня его, и ее полные груди задорно трепетали перед ним своими продолговатыми сосками.
   - Я тебе нравлюсь? - прошелестел ее голос. Сделав над собой страшное усилие, он с трудом выдохнул:
   - Блисс!
   - Даже если только чуть-чуть, все равно скажи что нравлюсь.
   - Ты не имеешь права так поступать.
   - Любовь дала мне это право. Я слишком долго ждала. - Ее глаза вспыхивали оранжевыми искрами, которые можно видеть ночью в джунглях сквозь листву.
   Голос ее срывался от желания. - Я люблю тебя с того самого дня, когда, помнишь, мы лазили с тобой на шест во время праздника Умиротворения Духов. С тех пор ты всегда со мной. Даже когда я была с другими мужчинами, я была с тобой. Твои руки ласкали меня, твоя плоть проникала в меня.
   - Блисс, - опять прошептал он ее имя, думая, как ошибся он насчет нее в аэропорту. То не сестра пришла встречать старшего брата, а женщина, собравшаяся открыть свое сердце будущему возлюбленному.
   Она двинулась к нему: будто поплыла над кафельным полом. Как завороженный он наблюдал за игрой мышц под ее гладкой, словно излучающей свет кожей. Это была поступь пантеры, мощная и полная необыкновенной чувственности. Движение ног начиналось от бедра и развивалось в направлении к стопе. Чем ближе она подходила к нему, тем отчетливее было ощущение, что она несет к нему силу, почерпнутую ею из глубин земли, по которой она идет. Эта переполнявшая ее стихийная сила так удивила его в ней еще в аэропорту, - смесь невинности и чувственности.
   Как только их тела соприкоснулись, Джейк невольно охнул в голос. Впечатление было такое, что к нему прикоснулись оголенным электрическим проводом. Он ощутил, будто все его, долгие годы находившиеся в спячке, вдруг ожили.
   Он почувствовал ее руки, обнимавшие его, увидел ее запрокинувшееся лицо. Затем она обхватила его и ногами, и стала тянуться к нему губами. Тело ее при этом соскальзывало вниз по его телу.
   Он прижался губами к ее губам, чувствуя далеко внизу жар ее плоти и щекочущее прикосновение ее жестких волос.
   Он застонал, не разжимая губ, впившихся в ее губы. Он была как сладкий ликер, который сколько ни пей - все мало. Голова его шла кругом, и он чувствовал дрожь в коленках.
   И тут он понял, что думал о ней беспрерывно с той ночи в больнице, когда она приснилась ему. Он хотел ее и во сне, и каждую минуту после пробуждения, но чувство вины и скорбь по Марианне не давали его любви раскрыться.
   Он прижал ее к себе, чувствуя, как оттаивает его оледеневшая душа. И сердце его словно оборвалось, когда он опустился на колени, прижимаясь лицом к ее лону.
   Он чувствовал ее жар у своего лица, ноздри его впивали ее аромат. Язык сам собой нашел дорогу в самую ее сердцевину. С величайшей нежностью и осторожностью он провел им вдоль этого сладкого изгиба, и она открылась ему, как цветок, лепесток за лепестком.
   Запустив пальцы в его густые волосы, она тихонько раскачивалась. Сердце ее стучало, как паровой молот, когда ее тайная плоть раскрывалась. Все в ней пело, и она от полноты чувств все сильнее прогибалась под его ласками. Движения его языка вызывали в ней такое острое чувственное наслаждение, которого она не испытывала еще никогда в жизни. Нижняя часть ее живота непроизвольно вздрагивала, будто он отдирал от ее кожи приклеенную ленту.
   Сама не осознавая, что делает, Блисс взяла руки Джейка и подняла их вверх, к своим грудям, и застонала, когда заскорузлые ладони Джейка захватили их в плен и начали теребить, трогая торчащие соски. Она чувствовала себя полностью слившейся с ним.
   Блисс ощущала, как энергия поднимается в ней, словно волна цунами. Ее занятия боевыми искусствами приучили ее открываться этой мощи, вливающейся в ее тело, и не бояться ее.
   - А-а-а! - выкрикнула она, не в силах более сдерживать себя. - А-а-а!
   Расставив ноги, она откинула голову, уставившись ничего не видящими глазами в потолок, во власти тех чувств, которые пробудили в ней прикосновения Джейка. Грудь ее вздымалась, веки трепетали. Она не могла остановить ритмичное движение своих бедер. Она страстно хотела, чтобы он немедленно завершил эту пытку, но в то же время ей хотелось, чтобы эта сладкая мука длилась вечно.
   Она опять издала резкий крик, почувствовав, будто ее пылающая плоть окунулась в холодную воду. Испарина покрыла все ее тело, а затем мука возобновилась, но уже несколько иначе. Она открыла глаза, чтобы посмотреть, что он делает, потому что ей показалось, что он поглощает ее в себя.
   - О-о-о! - простонала она. - Я не могу!.. Я больше не вынесу!.. О-о-о!
   Жар охватил ее грудь и плечи. Потом он перекинулся на шею, руки, лицо...
   Ее дыхание судорожно вырывалось сквозь полуоткрытые губы, ноздри трепетали. Напряжение внизу живота достигло предела. И тут волна оргазма настигла ее, закружила и перевернула вверх тормашками. Содрогнувшись всем телом, она обессиленно рухнула в объятия Джейка, выкрикивая что-то по-бирмански.
   Джейк осторожно положил ее на себя. Стиснув зубы, он держался из последних сил. Это было просто безумием мучить ее так долго! Его член был таким твердым, что даже ныл, вздрагивая.
   Весь дух вышел из него вон, когда он вдруг почувствовал, что она обхватила потной рукой его кончик.
   - О, Боже! - слова вырвались из него, как пар из переполненного котла.
   Затем руки Блисс схватили его за плечи, и он почувствовал, что она оседлала его. Потом ее голова склонилась к нему, и он почувствовал ее острые зубки.
   - Возьми меня, - ее голос перешел в прерывистый шепот. - Возьми меня, ну пожалуйста...
   Осторожно он пристроил свой член куда надо, почувствовал, что он вошел в нее на полдюйма. Жар, исходивший от ее тела, сводил его с ума. Легкие его работали, как кузнечные меха. Пот заливал ему лицо, ее длинные черные как ночь волосы тянулись к нему, как руки, щекотали его.
   - О Джейк!
   Казалось, ей совсем нечем дышать. Он снова почувствовал, что ее рука тянется к месту их соединения, ухватила его, сжала... Этого он уже не мог вытерпеть. Со стоном он вошел в нее, как кинжал, по самую рукоятку.
   Затем она приподнялась... и двигалась над ним, и дразнила его...
   Он понимал, что долго не выдержит. Он не хотел, чтобы сладкая мука кончалась, но каждое ее ритмичное движение подымало его на такую высоту блаженства, что он знал, что скоро взорвется. Джейк чувствовал, как трепещет ее плоть, как ее горячий живот прижимается к его животу, как ее пальцы нежно, но все более настойчиво впиваются в его плечи.
   Он чувствовал, как блаженство разливается по его телу и как растет его напряжение. Задрожав, он прижал ее к себе изо всех сил.
   Поняв, что он кончает, Блисс увеличила ритм, наседая сильнее в конце каждого движения. Их мокрые тела соприкасались все чаще и чаще, и когда они наконец достигли предела, Джейк едва не лишился сознания. Все в нем вдруг распахнулось настежь, и он почувствовал свою полную зависимость от Блисс, но не устыдился этого. Он это принял, как должное.
   Он отдавал ей всего себя с такой силой, с таким самозабвением, которого даже не ожидал от себя.
   Слившись с ним воедино, Блисс чувствовала, как в ней растет напряжение, требующее выхода. Его дрожь передалась и ей, и она сама была уже на грани, и она еще раз испытала восхитительное чувство разрядки - немного отличное от первого, но не менее острое.