Страница:
Но иного пути у него нет. Внезапно Алексей понял, что уже не сможет бросить тех, кто ему доверяет, кто на него надеется. Он будет с ними до конца, каким бы он ни оказался.
Рядом легонько пошевелилась спящая женщина. Алексей с нежностью посмотрел Брайану, чья голова покоилась у него на плече. Пышные волосы, источающие аромат полевых цветов, разметались вокруг. Спокойное дыхание обдает шею нежным теплом. Спокойное лицо стало совсем безмятежным, как у юной девочки. Алексей покрепче прижал к себе свою подругу.
Здесь он встретил женщину, которую полюбил. Он нашел в Брайане всё, что так долго и безуспешно искал: физическую и душевную красоту, чуткость и понимание, открытость и естественность, непосредственность и чувственность. Алексей чувствовал, что любимая отвечает ему тем же. Здесь его любили не за положение в обществе или за деньги отца, не за физическую красоту. Его любили таким, какой он есть.
Ему есть, что здесь терять и кого защищать. Nо passaran!
Алексей осторожно переложил голову Брайаны на подушку, встал, оделся и тихонько выскользнул на улицу.
Свет в окнах жилища жреца указывал, что Будивою тоже не спится в эту позднюю пору. И когда Алексей вошел внутрь, хозяин сидел за столом, а перед ним стоял тот самый металлический ларец. Открытый.
— Удалось? — взволнованно воскликнул Алексей.
— Не шуми, — успокоил его жрец. — Садись лучше. Не спится же некоторым…
В руках Будивой держал несколько светло-желтых листов. В свете лампы они были похожи на бумагу, но очень плотную и эластичную. Листы были с обеих сторон испещрены мелкими знаками.
— Что это? Это было внутри? — любопытствовал Алексей.
— Ох, и че ж тебе не спится рядом с твоей красавицей, — с притворным недовольством пробурчал Будивой.
Но Алексей не унимался:
— Что там написано?
— Клинопись это древняя. Никто уже не знает эту письменность. Умерла она давно. Вместе с теми, кто писал эти знаки.
— Жаль…
— Конечно, жаль. Я вот уже в пятый раз перечитываю. Но до сих пор не всё мне понятно.
Алексей недоверчиво посмотрел на Будивоя и наконец-то сел напротив.
— Пятый раз? Ты же сказал, что никто не знает этой письменности.
— Точно. Никто не знает. Знал лишь старый потворник, живший неподалеку от руин. Он показывал мне древние записи на таком языке, и я немного научился разбирать эту клинопись. Здесь, — Будивой потряс листками, — здесь написано очень похожими знаками, хотя некоторые и отличаются.
— И о чем же здесь пишут?
Жрец положил записи на стол, прикрыл их ладонями и скорбно вздохнул.
— Это — последние часы и минуты жизни одного человека. Это записки служителя, который был писарем при тамошнем правителе. Он называет их страну Тирумия. Могучая империя, владения которой простирались на большие расстояния. Страна, уничтоженная ордами существ, пришедших с юга. Те руины — город Белагерунг, последний оплот тирумцев. Этот человек писал как раз в тот момент, когда последние защитники города укрылись в цитадели и оборонялись от наседающих тварей.
Будивой отложил в сторону содержимое ящика, оставив в руках последний лист.
— Вот как он заканчивает свой рассказ: «Император уже пал. Его разодрали на куски, когда под напором прыгунов погиб последний хранитель тела правителя. Сейчас горстка солдат во главе с могучим Белидорфом удерживает проход во внутренний двор цитадели. У меня есть еще десяток минут или чуть больше, чтобы запечатать весть о падении великой Тирумии в ящик из кинорского металла, спрятать его в подвале, взять в руки кинжал… Твари пожрут мое тело уже мертвым. Прощайте, потомки. Кинрад, сын Перимаха.
Жилище жреца заполнилось звенящей тишиной, нарушаемой только звуками грызущего доски древоточца и шелестом предутреннего ветерка за окнами. Посреди этого молчания у Алексея возник образ драмы, которая разыгралась на месте теперешних руин возле жаркой пустыни.
…Последний оплот некогда могучего государства. Во внутренней цитадели города укрылись уцелевшие женщины и маленькие дети. Женщины прижимают к себе притихших малышей, прислушиваясь к всё приближающимся звукам боя. Там горстка израненных воинов бьется с превосходящим врагом, из последних сил сдерживая наступающих от вторжения в цитадель. Отважные воины в грязных измятых доспехах намертво стоят на пути озлобленных порождений, рвущихся за стену. Но конец неизбежен, люди обречены. Все другие города уже пали. Император погиб. Помощи ждать неоткуда. Они — последние… Никакой надежды…
Алексей тряхнул головой, сбрасывая наваждение.
— Будивой, а какие твари уничтожили это царство?
— Ну… он называл их «Рой». Они летают, прыгают и стреляют жалами. Упомянутые существа Роя названы «хабби». По описанию, некоторые из них похожи на ту тварь, голову которой монги повезли в Анком.
Алексей напрягся.
— Ты хочешь сказать…
— Да ничего я не хочу сказать. О златовласых людях здесь ничего нет. Твари были. Одни…
— Будивой, расскажи мне поподробнее о тварях. Сопоставим с тем, что рассказывают ящеры. Хоть лучше будем знать, что нас ждет. Чего молчишь?
— Тягостно мне. Если такие твари когда-то смогли уничтожить могучее королевство… то что же будет с нами? Теперь этими созданиями заправляют люди, обладающие силой.
— Будивой, — жестко произнес Алексей, — я не буду тебя утешать. Да ты в этом и не нуждаешься.
— Ты думаешь, твое оружие их остановит?
— Послезавтра посмотрим. Мастер обещал показать его.
На следующий день Алексей вызвал Икташа, и они снова посетили резервацию кхадов, где уже остались только мужчины и дети. Большинство женщин-воинов были в распоряжении Ратибора где-то на границе Степи.
В детальном разговоре с Кх-х-ха Алексей убедился, что изображаемые древним писцом твари очень похожи на тех, что стали причиной исхода остатков ящеров из их родных болот. И по возвращении он засел за подробные описания всех известных ему существ Роя, восстанавливая по крупице их облики, строение и боевые характеристики. Ведь ему надо донести всё это воинам четырех народов, которые должны знать заранее, с чем им придется столкнуться. Поэтому он целую ночь писал и делал детальные зарисовки.
Чтобы как-то обозначить разновидности тварей Роя, Алексей использовал названия, которые приводил в своем сказании писец-тирумец. Всех вместе он называл «хабби». Первыми из хабби в списке Алексея были «каптеры» — те самые «жуки», с которыми он имел возможность довольно близко познакомиться. Они в основном атаковали с воздуха, снося головы своим жертвам с помощью мощных серпообразных жвал.
Основную часть наземных тварей составляли «скверты», которых Алексей для себя назвал «богомолами» за некоторое сходство с этими насекомыми. Если верить описаниям тирумцев и кхадов, эти создания внешне были похожи на людей, напоминая их жуткую копию. Голова «богомолов» напоминала голову рыцаря в плоском глухом шлеме с небольшими прорезями-глазами. Корпус скверты держали вертикально, передвигаясь на двух парах ног. А две передние конечности у них оканчивались своеобразными мечами — затвердевшими и очень прочными хитиновыми «клинками».
Следующими были «стаго», или «прыгуны». Опасные твари, которые могли резким прыжком преодолеть расстояние и вонзить свои челюсти в жертву. Прыгуны обладали страшным оружием: подо ртом у них была сложена членистая ловушка с тремя жуткими загнутыми зубцами. Стаго выбрасывал свою ловушку, как хамелеон, на расстояние нескольких метров. Зубцы впивались в плоть, намертво зацепляясь, и прыгун подтягивал тело жертвы к себе. Эти порождения Роя напомнили Алексею «чужих» из одноименного фильма.
На расстоянии разили «слазии», «осы» по-алексеевому. С яркой полосато-оранжевой окраской, эти твари стреляли большими жалами. Ядовитыми или нет, Алексею пока выяснить не удалось. Но запас жал у них был большой.
И самыми мощными из заочно известных Алексею тварей Роя были «гефросы», по-своему Алексей их обозвал «жужелицы». Большие панцирные махины размером с микроавтобус, вооруженные размашистыми усами, больше похожими на косы. С их помощью жужелицы сметали всё на своем пути, давя и разрубая свои жертвы.
Чьим порождением был Рой? Природы или кого-то из мыслящих вроде обриев? Алексей склонялся к мысли, что Рой возник сам по себе. Ведь опустошали же его создания земли этого мира еще в незапамятные времена. И не было тогда никаких обриев. Или о них просто не упоминает тирумец Кинрад?
По предположениям Алексея, Рой с какой-то периодичностью (промежутки между которой измеряются тысячелетиями) давал вспышки численности и начинал мигрировать, уничтожая на своем пути всё живое. Потом его существа вымирали от нехватки пищи. И вот откуда-то появились эти «боги» обрии, которые смогли подчинить себе Рой и заставить тварей повиноваться. И теперь в подчинении златовласых была многочисленная и хорошо сбалансированная армия.
По представлениям Алексея, каггеры были «авиацией» этой армии, скверты — «пехотой», прыгуны представляли эквивалент конницы, слазии были «артиллерией», а гефросы — так это настоящие «танки».
«Вот ведь какие приспособления возникли в здешней природе. Или это проделки ихнего Бая, так, кажется, зовут творителя тутошнего мира? Теперь надо хорошенько думать, что мы можем противопоставить как силе обриев, так и Рою. Надеюсь, что нас не настигнет участь Тирумии. Как писал древний писец, после вторжения тварей этому могучему государству наступил полный писец. А мы должны остановить эту мерзость!»
А через два дня всё пошло совсем не так, как предполагал Алексей, что повергло его в пучину отчаяния и безысходности.
Сверкая бронзовыми боками, первая отлитая пушка покоилась на лафете. Много народу собралось на «полигоне», заброшенном поле поблизости Турача. Здесь должен был грянуть первый в этом мире выстрел из огнестрельного оружия. Один из будущих артиллеристов-олавичей поднес факел к запалу, заряд зашипел, все замерли. И тут ядро, которое должно было вылететь из ствола, с оглушительным грохотом разворотило орудие. От взрыва пушки погибли четверо олавичей, еще нескольких серьезно покалечило.
А на лицах тех, кто был свидетелем этого, проступил страх. Страх от того, что гремящее оружие, которое, по обещанию чужака, должно было убивать врагов, принесло погибель для своих.
Подавленный Алексей чувствовал на себе косые взгляды тех, кто еще недавно верил в него. Люди шептались, что чужак вздумал сотворить то, что под силу лишь богам, бросающим молнии. Вот они и наказали олавичей.
Ратибор сурово молчал, Будивой же пытался утешить Алексея. Но гибель четырех человек настолько поразила Алексея, что у него совсем опустились руки. В тот день он даже не пошел ночевать домой, к Брайане, а сидел и пил брагу с Пулатом, известным в Тураче любителем хмельного.
«И ты думал, что сможешь в этих условия создать пушки? Инженер хренов! Да ты даже сам толком не знал, как они делаются! — стенало в голове, когда Алексей опрокидывал себе в глотку очередную кружку с брагой. — Развитие местной цивилизации не позволяет еще делать такое оружие. Почему я не поднес факел к орудию? Был бы уже мертв и не терзался бы от содеянного». Пулат что-то рассказывал ему, но Алексей не слушал нетрезвую болтовню. Пьяные мысли кружились в голове и не давали покоя, не позволяя расслабиться даже под воздействием алкоголя.
Так, уронив голову на грязный стол, Алексей и уснул.
Проснулся он от стука мисок — это его собутыльник шарил по столу, отгоняя хозяйничающих там тараканов и подбирая остатки пищи. Голова была тяжелой, хотелось пить. И всё, больше никаких желаний не было. Алексей взглянул на мутное окошко — из него пробивалось серое и хмурое утро. Всё вокруг было противным и мерзким, и совсем не хотелось жить.
Пулат как раз доставал из-под пола очередной кувшин с брагой, когда в двери постучали. Ворча, что людям не дают спокойно позавтракать, Пулат поплелся открывать.
— Еле тебя разыскали, — с порога воскликнул Будивой, завидев Алексея за столом этой грязной берлоги.
Не дожидаясь приглашения, жрец вошел, отодвинув хозяина, и вместе с ним зашел Мастер. Алексей смотрел на вошедших мутными глазами. Он никого не хотел видеть сейчас.
Мастер присел за стол с объедками, поморщившись от витавшего запаха.
— Я понял, почему она взорвалась. Всю ночь не спал. Думал. Мы внесем небольшие изменения…
— Да. Так, чтобы все взлетели на воздух! — зло перебил Алексей. — Я не знаю, как делать эту чертову пушку! Оставьте меня в покое!
— Ты не шуми, — вмешался Будивой. — Давай быстрее трезвей. Работы много.
Алексея под руки вывели на свежий воздух и окатили холодной водой. А еще через полчаса Краф показывал ему чертежи с изменениями, которые он предлагал внести в конструкцию пушек. Алексей еще мало что соображал и вполуха слушал Мастера.
— Хорошо, — утомленно махнул он рукой. — Попробуйте.
А сам пошел проспаться к Домахе. Где и встретил у порога встревоженную Брайану. И как он был ей благодарен, когда она не стала задавать ему каких-либо вопросов или обвинять, а просто удостоверившись, что с ним всё в относительном порядке, помогла ему раздеться и лечь в постель. Домаха тут же подсунула ему какое-то пойло и Алексей, с трудом выпив кружку, до вечера отрубился.
Ужинать он уже пошел домой, где его ждала Брайана.
— Прости, милая. Прости, — начал он, обнимая девушку. — Сорвался. Теперь всё будет хорошо. Больше никаких истерик, — обещал он скорее сам себе. — Победа будет за нами. Что у нас вкусненького на ужин?
После замечательного ужина (уж готовила Брайана недурственно) Алексей почувствовал себя гораздо лучше. Он попросил Брайану пойти с ним прогуляться берегом Лотвы.
Они сидели на берегу и любовались кроваво-красным закатом. Солнце уже почти село за горизонт, отбрасывая огромные лучи сквозь небольшую, нависшую над ним тучку. И тучка, и горизонт, и лучи, и даже вода в реке отсвечивали всеми оттенками красного. Безветренный вечер был наполнен запахами трав и свежескошенного сена. Уже завели свою трель сверчки и мелодично запели лягушки.
— Я люблю тебя, — шептал Алексей на ушко сидящей рядом девушке, и она отвечала ему тем же.
«Ну ничего, — проснувшись следующим утром, размышлял Алексей. — Герою позволено иногда предаваться унынию, сомнениям и терзаниям. Так положено по закону жанра. А верные друзья-соратники должны выступить утешителями и сподвигнуть героя на дальнейшие подвиги. Примерно так и получилось. Я в норме. Больше никаких слабостей. До полной победы».
Через две недели у них было уже два десятка пушек. Исправных и стреляющих. Олавичи начали практиковаться в стрельбе, Алексей с Мастером работали над усовершенствованием снарядов.
«Если мы можем уже стрелять ядрами, то почему бы не попробовать изготовить и бомбы к пушкам?» — задумался Алексей и начал воплощать эту идею в жизнь.
— Так, что есть бомба? — рассуждал он вместе со своими помощниками. — Пустотелый чугунный шар, с этим проблемы нет. Внутрь насыпаем пороху. В отверстие вставляем деревянную трубку-конус. На дно трубки — порох, а сверху ее забиваем кусками хлопка, пропитанного разведенным на вине порохом. Придется королю Браннии делиться запасами своих винных погребов.
Первые сделанные бомбы успешно прошли испытания на «полигоне». Изготовленные боеприпасы хорошо разрывались, разбрасывая вокруг осколки убийственного металла. Правда, часть снарядов не всегда взрывалась, попадая взрывной трубкой в землю, которая при этом затухала. Потом Краф предложил делать противоположную от трубки часть бомбы более тяжелой и эта проблема была решена.
Вдохновленный этими успехами, Алексей начал готовить небольшой отряд гренадеров, которые смогут вручную бросать небольшие бомбы. Им будет чем встречать всех этих прыгунов, богомолов и жужелиц.
В то же время непрерывно продолжался процесс литья пушек. Всё новые и новые орудия выстраивались в сверкающие ряды, заполняя площадь в Тураче. И боги олавичей с удивлением смотрели на эти творения рук человеческих, которые были равны им силой. Часть пушек тащили на близлежащий «полигон» для упражнения новоявленных «богов войны» — будущих артиллеристов.
Убедившись, что им удалось сделать даже бомбы, Алексей начал мозговать, могут ли они теперь использовать картечь. Вот что было бы еще более эффективно для поражения большого числа тварей. А в том, что их будет много, никто уже не сомневался.
— Так, может, прямо в бомбу поместить маленькие чугунные шарики? — предложил Краф, когда Алексей поделился с ним своими соображениями.
За последний месяц Мастер очень сильно осунулся, его худое лицо стало еще более худым, еще более резко проступили скулы. Но глаза его горели, он энергично осваивал новые знания. Он внимал словам Алексея.
— Так… сейчас, давай подумаем. Наверное, бомба не годится. Надо, чтобы она разрывалась прямо в стволе, но не повреждала пушку. Полагаю, что можно взять жестяный цилиндр, внутрь уложить чугунные шарики, а верхний конец закрыть тонким кружком железа. Попробуем сделать это так.
Мастер задумался о чем-то своем, потом произнес:
— Знаешь, Лекс, похоже, скоро мое дело придет в упадок. Куда мечам да топорам тягаться с этим смертоносным оружием, которое мы сейчас делаем… — Краф утомленно вздохнул.
— Так ведь это твоя заслуга. Ты — на самом деле лучший мастер и всегда им останешься. А по поводу пушек — ты же помнишь: мы договаривались о том, что это гремящее оружие мы уничтожим, когда отстоим свою землю? «Привыкли руки к топорам», — напел он.
Долго раздумывал Алексей над тем, чем еще можно оснастить армию. В конце концов он придумал оснащать арбалетные стрелы тонкостенными патронами с порохом, набитыми обрубками гвоздей. При ударе стрелы о препятствие два кремня внутри патрона давали искру, которая поджигала порох. Патрон разрывало, выбрасывая гвозди. По идее, эти патроны должны были хорошо поражать живую силу противника. Вернее, «насекомую» силу.
«Вот растуды твою дивизию! Сколько оружия приходится изготовлять, чтобы бороться с насекомыми. Была бы возможность побыстрячку сгонять в родной мир, запастись там ДДТ или дихлофосом. Побрызгали бы на этих страшных хабби, авось убежали бы, — невесело шутил Алексей. — Да, уж лучше воевать с какими-нибудь орками, чем с такими „жучками“.
Пороха теперь требовалось всё больше и больше. Запасы привезенной из гор селитры неожиданно подошли к концу. Поскольку Алексей не мог надолго отлучаться, контролируя процессы оснащения армии, то ему довелось посылать Ратибора в долину валеев. Воеводу там знали и наверняка не откажут в помощи при сборе очередной партии селитры. Во главе каравана трех десятков людей и вьючных лошадей Ратибор отправился в горы, получив от Алексея наставление в долину отправляться одному, сопровождающих с лошадьми оставить у входа. В обмен на взятые дары вождь валеев наверняка подсобит и со сбором, и с доставкой селитры плотами.
В начале последнего месяца лета в воздух поднялись первые боевые аэростаты, что было настоящим событием для всех здешних народов. Даже большим, чем первый удачный выстрел из пушки. Правда, они так и не смогли решить проблему управляемости аппарата, поэтому шары по-прежнему удерживались на месте тросами. Маневренности у воздушных шаров не будет, но они прикроют головы воинов Самьнавии от воздушных атак.
Наступила вторая половина августа. Король браннов прислал восемь тысяч пехотинцев и пятитысячный отряд тяжелой кавалерии под начальством Торна. Да еще в целом около пяти тысяч воинов прислали другие немногочисленные народы, живущие неподалеку Самьнавской равнины. Монги к тому времени уже присоединились к олавичам и бывшие заклятые недруги теперь учились совместно воевать против общего врага. Объединенная армия олавичей, монгов, браннов и разумных ящеров маневрировала в степи, готовясь отражать грядущее вторжение Роя и златовласых «богов». Все распри народов Самьнавии были забыты перед лицом общей опасности. «Ведь правда, что самая крепкая дружба — это сообща „дружить“ против кого-то», — как-то подумал Алексей по этому поводу.
Как-то вечером, на закате одного из последних дней этого суматошного лета, Алексей сидел на скамейке у избы Домахи и болтал с Явором.
— Я буду связным под рукой у Ратибора, — не без гордости рассказывал парень, которому только через месяц должно было исполниться четырнадцать.
— Главное-то помнишь?
— Помню. Голова…
— Погоди, — вдруг прервал Алексей парня.
Он еле успел поджать ноги, когда здоровенный соседский пес Тобир с жалобным щенячьим скулением попытался забиться под скамейку.
— Взбесился, что ли? А ну пошел! — прикрикнул Явор на притихшую псину.
Но не один Тобир вел себя так необычно. Что-то странное происходило со всеми собаками Турача. Матерые псы, охранявшие скот от хищников, не раз побеждавшие в жестоких схватках с волками и без страха бросающиеся даже на злобных выверов, жались по углам да искали укромные и безопасные места, где бы спрятаться.
А потом в селении появились они. Никто точно не мог сказать, откуда они взялись и как проникли через закрытые на ночь ворота Турача. Как бы то ни было, семь здоровенных, серых с рыжими подпалинами волков явились посредине селения олавичей. Они спокойно стояли на центральной улице возле площади с идолами, изредка переминались и оглядывались по сторонам, раздувая чуткие ноздри.
В селении тут же начался переполох. Женщины визжали и прятали детей в дома, мужчины торопливо хватали оружие, собираясь кольцом вокруг хищников, стоящих подозрительно мирно. Лица у собирающихся людей были очень напряженные, и это напряжение было вызвано не столько фактом появления волков в селении, сколько тем, что серые звери стояли абсолютно спокойно и невозмутимо смотрели, как собирается народ.
Алексей с Явором тоже были в собирающейся толпе, ощетинившейся косами да мечами. Но никто пока не отваживался поднять оружие на серых хищников. Алексей же почувствовал, что здесь что-то не так, что предательский холодок вдоль позвоночника не является простым проявлением страха перед волками. Ощущения напоминали те, что были у древних руин при знакомстве со златовласыми обриями. Он видел, что Будивой тоже спокойно стоит в первых рядах, с легким прищуром разглядывая волков.
И никто из присутствующих так и не понял, как на месте волков, словно из ниоткуда, вдруг появились семеро людей. Разного роста, телосложения и цвета волос, среднего возраста и старше, в простой, но удобной серой одежде, предстали перед возбужденными олавичами эти люди. Шестеро мужчин и одна женщина. Алексей с нескрываемым удивлением узнал среди них того незнакомца, который в свою бытность спас жизнь ему и маленькой браннской девочке.
«Потворники, потворники», — пронесся боязливый шепот среди турачцев.
— Нам нужен Алексей, — ровным повелительным голосом промолвил один из невесть откуда взявшихся людей, облик которого выдавал в нем олавича почтенного возраста.
Немного в растерянности, Алексей подошел к этому старцу, по пути заметив, как ему дружески подмигнул знакомый бранн.
— …и поэтому мы здесь, — закончил Велизар, потворник-олавич, поглаживая седую бороду. Он да его собратья расположились на лавках перед капищем у хижины жреца.
Будивой сидел рядом с неожиданными гостями, Алексей участвовал в беседе стоя. Он рассматривал загадочных колдунов, таких непохожих друг на друга, но всё же со сходными пластичными жестами и экономными движениями. А в целом эти таинственные жители отшельничьего полуострова на вид были люди как люди. Шестеро разномастных дядек и женщина. Единственная представительница слабого пола была невысокая и хрупкая, с коротко стриженными, черными как уголь волосами, в которых пробивалась проседь, хоть она была еще относительно молодой. В облике потворницы привлекал внимание орлиный нос и удивительно белая, очень бледная кожа, словно никогда не знавшая солнца. Звали ее Свеайе.
— Но вы же никогда не воюете, — изумленно произнес Будивой.
— Никогда не воевали. В людских войнах. Теперь мы должны вам помочь, — кратко провозгласил один из потворников.
— А что, эти обрии — не люди? — поинтересовался Алексей.
Велизар грустно улыбнулся.
— Люди. Но считают себя выше других людей.
— Ясно, хотя дело темное. А как вы это делаете? — задал он следующий вопрос.
На него одновременно посмотрели семь пар глаз.
— Как и все — мы едим и спим, думаем и размышляем, дышим воздухом, — улыбаясь, но без иронии ответил Даттер, бранн-спаситель.
— На самом деле всё довольно просто и сложно одновременно, — вмешался Велизар. — Мы не только видим то, что вокруг, мы его также и ощущаем. Чувствуем. И окружающий мир не всегда на самом деле таков, как мы его видим. Человек, к примеру, занимает гораздо больше места в пространстве, чем его тело. И если человека не видеть, а ощущать, то на его месте будет множество светящихся бесконечных нитей, переплетенных в своеобразный клубок-кокон. У одних он больше, у других — меньше.
Рядом легонько пошевелилась спящая женщина. Алексей с нежностью посмотрел Брайану, чья голова покоилась у него на плече. Пышные волосы, источающие аромат полевых цветов, разметались вокруг. Спокойное дыхание обдает шею нежным теплом. Спокойное лицо стало совсем безмятежным, как у юной девочки. Алексей покрепче прижал к себе свою подругу.
Здесь он встретил женщину, которую полюбил. Он нашел в Брайане всё, что так долго и безуспешно искал: физическую и душевную красоту, чуткость и понимание, открытость и естественность, непосредственность и чувственность. Алексей чувствовал, что любимая отвечает ему тем же. Здесь его любили не за положение в обществе или за деньги отца, не за физическую красоту. Его любили таким, какой он есть.
Ему есть, что здесь терять и кого защищать. Nо passaran!
* * *
«Ну почему сейчас, когда он обрел любимого человека, почему сейчас надвигается война? Где он может погибнуть…» Об этом думать не хотелось.Алексей осторожно переложил голову Брайаны на подушку, встал, оделся и тихонько выскользнул на улицу.
Свет в окнах жилища жреца указывал, что Будивою тоже не спится в эту позднюю пору. И когда Алексей вошел внутрь, хозяин сидел за столом, а перед ним стоял тот самый металлический ларец. Открытый.
— Удалось? — взволнованно воскликнул Алексей.
— Не шуми, — успокоил его жрец. — Садись лучше. Не спится же некоторым…
В руках Будивой держал несколько светло-желтых листов. В свете лампы они были похожи на бумагу, но очень плотную и эластичную. Листы были с обеих сторон испещрены мелкими знаками.
— Что это? Это было внутри? — любопытствовал Алексей.
— Ох, и че ж тебе не спится рядом с твоей красавицей, — с притворным недовольством пробурчал Будивой.
Но Алексей не унимался:
— Что там написано?
— Клинопись это древняя. Никто уже не знает эту письменность. Умерла она давно. Вместе с теми, кто писал эти знаки.
— Жаль…
— Конечно, жаль. Я вот уже в пятый раз перечитываю. Но до сих пор не всё мне понятно.
Алексей недоверчиво посмотрел на Будивоя и наконец-то сел напротив.
— Пятый раз? Ты же сказал, что никто не знает этой письменности.
— Точно. Никто не знает. Знал лишь старый потворник, живший неподалеку от руин. Он показывал мне древние записи на таком языке, и я немного научился разбирать эту клинопись. Здесь, — Будивой потряс листками, — здесь написано очень похожими знаками, хотя некоторые и отличаются.
— И о чем же здесь пишут?
Жрец положил записи на стол, прикрыл их ладонями и скорбно вздохнул.
— Это — последние часы и минуты жизни одного человека. Это записки служителя, который был писарем при тамошнем правителе. Он называет их страну Тирумия. Могучая империя, владения которой простирались на большие расстояния. Страна, уничтоженная ордами существ, пришедших с юга. Те руины — город Белагерунг, последний оплот тирумцев. Этот человек писал как раз в тот момент, когда последние защитники города укрылись в цитадели и оборонялись от наседающих тварей.
Будивой отложил в сторону содержимое ящика, оставив в руках последний лист.
— Вот как он заканчивает свой рассказ: «Император уже пал. Его разодрали на куски, когда под напором прыгунов погиб последний хранитель тела правителя. Сейчас горстка солдат во главе с могучим Белидорфом удерживает проход во внутренний двор цитадели. У меня есть еще десяток минут или чуть больше, чтобы запечатать весть о падении великой Тирумии в ящик из кинорского металла, спрятать его в подвале, взять в руки кинжал… Твари пожрут мое тело уже мертвым. Прощайте, потомки. Кинрад, сын Перимаха.
Жилище жреца заполнилось звенящей тишиной, нарушаемой только звуками грызущего доски древоточца и шелестом предутреннего ветерка за окнами. Посреди этого молчания у Алексея возник образ драмы, которая разыгралась на месте теперешних руин возле жаркой пустыни.
…Последний оплот некогда могучего государства. Во внутренней цитадели города укрылись уцелевшие женщины и маленькие дети. Женщины прижимают к себе притихших малышей, прислушиваясь к всё приближающимся звукам боя. Там горстка израненных воинов бьется с превосходящим врагом, из последних сил сдерживая наступающих от вторжения в цитадель. Отважные воины в грязных измятых доспехах намертво стоят на пути озлобленных порождений, рвущихся за стену. Но конец неизбежен, люди обречены. Все другие города уже пали. Император погиб. Помощи ждать неоткуда. Они — последние… Никакой надежды…
Алексей тряхнул головой, сбрасывая наваждение.
— Будивой, а какие твари уничтожили это царство?
— Ну… он называл их «Рой». Они летают, прыгают и стреляют жалами. Упомянутые существа Роя названы «хабби». По описанию, некоторые из них похожи на ту тварь, голову которой монги повезли в Анком.
Алексей напрягся.
— Ты хочешь сказать…
— Да ничего я не хочу сказать. О златовласых людях здесь ничего нет. Твари были. Одни…
— Будивой, расскажи мне поподробнее о тварях. Сопоставим с тем, что рассказывают ящеры. Хоть лучше будем знать, что нас ждет. Чего молчишь?
— Тягостно мне. Если такие твари когда-то смогли уничтожить могучее королевство… то что же будет с нами? Теперь этими созданиями заправляют люди, обладающие силой.
— Будивой, — жестко произнес Алексей, — я не буду тебя утешать. Да ты в этом и не нуждаешься.
— Ты думаешь, твое оружие их остановит?
— Послезавтра посмотрим. Мастер обещал показать его.
На следующий день Алексей вызвал Икташа, и они снова посетили резервацию кхадов, где уже остались только мужчины и дети. Большинство женщин-воинов были в распоряжении Ратибора где-то на границе Степи.
В детальном разговоре с Кх-х-ха Алексей убедился, что изображаемые древним писцом твари очень похожи на тех, что стали причиной исхода остатков ящеров из их родных болот. И по возвращении он засел за подробные описания всех известных ему существ Роя, восстанавливая по крупице их облики, строение и боевые характеристики. Ведь ему надо донести всё это воинам четырех народов, которые должны знать заранее, с чем им придется столкнуться. Поэтому он целую ночь писал и делал детальные зарисовки.
Чтобы как-то обозначить разновидности тварей Роя, Алексей использовал названия, которые приводил в своем сказании писец-тирумец. Всех вместе он называл «хабби». Первыми из хабби в списке Алексея были «каптеры» — те самые «жуки», с которыми он имел возможность довольно близко познакомиться. Они в основном атаковали с воздуха, снося головы своим жертвам с помощью мощных серпообразных жвал.
Основную часть наземных тварей составляли «скверты», которых Алексей для себя назвал «богомолами» за некоторое сходство с этими насекомыми. Если верить описаниям тирумцев и кхадов, эти создания внешне были похожи на людей, напоминая их жуткую копию. Голова «богомолов» напоминала голову рыцаря в плоском глухом шлеме с небольшими прорезями-глазами. Корпус скверты держали вертикально, передвигаясь на двух парах ног. А две передние конечности у них оканчивались своеобразными мечами — затвердевшими и очень прочными хитиновыми «клинками».
Следующими были «стаго», или «прыгуны». Опасные твари, которые могли резким прыжком преодолеть расстояние и вонзить свои челюсти в жертву. Прыгуны обладали страшным оружием: подо ртом у них была сложена членистая ловушка с тремя жуткими загнутыми зубцами. Стаго выбрасывал свою ловушку, как хамелеон, на расстояние нескольких метров. Зубцы впивались в плоть, намертво зацепляясь, и прыгун подтягивал тело жертвы к себе. Эти порождения Роя напомнили Алексею «чужих» из одноименного фильма.
На расстоянии разили «слазии», «осы» по-алексеевому. С яркой полосато-оранжевой окраской, эти твари стреляли большими жалами. Ядовитыми или нет, Алексею пока выяснить не удалось. Но запас жал у них был большой.
И самыми мощными из заочно известных Алексею тварей Роя были «гефросы», по-своему Алексей их обозвал «жужелицы». Большие панцирные махины размером с микроавтобус, вооруженные размашистыми усами, больше похожими на косы. С их помощью жужелицы сметали всё на своем пути, давя и разрубая свои жертвы.
Чьим порождением был Рой? Природы или кого-то из мыслящих вроде обриев? Алексей склонялся к мысли, что Рой возник сам по себе. Ведь опустошали же его создания земли этого мира еще в незапамятные времена. И не было тогда никаких обриев. Или о них просто не упоминает тирумец Кинрад?
По предположениям Алексея, Рой с какой-то периодичностью (промежутки между которой измеряются тысячелетиями) давал вспышки численности и начинал мигрировать, уничтожая на своем пути всё живое. Потом его существа вымирали от нехватки пищи. И вот откуда-то появились эти «боги» обрии, которые смогли подчинить себе Рой и заставить тварей повиноваться. И теперь в подчинении златовласых была многочисленная и хорошо сбалансированная армия.
По представлениям Алексея, каггеры были «авиацией» этой армии, скверты — «пехотой», прыгуны представляли эквивалент конницы, слазии были «артиллерией», а гефросы — так это настоящие «танки».
«Вот ведь какие приспособления возникли в здешней природе. Или это проделки ихнего Бая, так, кажется, зовут творителя тутошнего мира? Теперь надо хорошенько думать, что мы можем противопоставить как силе обриев, так и Рою. Надеюсь, что нас не настигнет участь Тирумии. Как писал древний писец, после вторжения тварей этому могучему государству наступил полный писец. А мы должны остановить эту мерзость!»
А через два дня всё пошло совсем не так, как предполагал Алексей, что повергло его в пучину отчаяния и безысходности.
Сверкая бронзовыми боками, первая отлитая пушка покоилась на лафете. Много народу собралось на «полигоне», заброшенном поле поблизости Турача. Здесь должен был грянуть первый в этом мире выстрел из огнестрельного оружия. Один из будущих артиллеристов-олавичей поднес факел к запалу, заряд зашипел, все замерли. И тут ядро, которое должно было вылететь из ствола, с оглушительным грохотом разворотило орудие. От взрыва пушки погибли четверо олавичей, еще нескольких серьезно покалечило.
А на лицах тех, кто был свидетелем этого, проступил страх. Страх от того, что гремящее оружие, которое, по обещанию чужака, должно было убивать врагов, принесло погибель для своих.
Подавленный Алексей чувствовал на себе косые взгляды тех, кто еще недавно верил в него. Люди шептались, что чужак вздумал сотворить то, что под силу лишь богам, бросающим молнии. Вот они и наказали олавичей.
Ратибор сурово молчал, Будивой же пытался утешить Алексея. Но гибель четырех человек настолько поразила Алексея, что у него совсем опустились руки. В тот день он даже не пошел ночевать домой, к Брайане, а сидел и пил брагу с Пулатом, известным в Тураче любителем хмельного.
«И ты думал, что сможешь в этих условия создать пушки? Инженер хренов! Да ты даже сам толком не знал, как они делаются! — стенало в голове, когда Алексей опрокидывал себе в глотку очередную кружку с брагой. — Развитие местной цивилизации не позволяет еще делать такое оружие. Почему я не поднес факел к орудию? Был бы уже мертв и не терзался бы от содеянного». Пулат что-то рассказывал ему, но Алексей не слушал нетрезвую болтовню. Пьяные мысли кружились в голове и не давали покоя, не позволяя расслабиться даже под воздействием алкоголя.
Так, уронив голову на грязный стол, Алексей и уснул.
Проснулся он от стука мисок — это его собутыльник шарил по столу, отгоняя хозяйничающих там тараканов и подбирая остатки пищи. Голова была тяжелой, хотелось пить. И всё, больше никаких желаний не было. Алексей взглянул на мутное окошко — из него пробивалось серое и хмурое утро. Всё вокруг было противным и мерзким, и совсем не хотелось жить.
Пулат как раз доставал из-под пола очередной кувшин с брагой, когда в двери постучали. Ворча, что людям не дают спокойно позавтракать, Пулат поплелся открывать.
— Еле тебя разыскали, — с порога воскликнул Будивой, завидев Алексея за столом этой грязной берлоги.
Не дожидаясь приглашения, жрец вошел, отодвинув хозяина, и вместе с ним зашел Мастер. Алексей смотрел на вошедших мутными глазами. Он никого не хотел видеть сейчас.
Мастер присел за стол с объедками, поморщившись от витавшего запаха.
— Я понял, почему она взорвалась. Всю ночь не спал. Думал. Мы внесем небольшие изменения…
— Да. Так, чтобы все взлетели на воздух! — зло перебил Алексей. — Я не знаю, как делать эту чертову пушку! Оставьте меня в покое!
— Ты не шуми, — вмешался Будивой. — Давай быстрее трезвей. Работы много.
Алексея под руки вывели на свежий воздух и окатили холодной водой. А еще через полчаса Краф показывал ему чертежи с изменениями, которые он предлагал внести в конструкцию пушек. Алексей еще мало что соображал и вполуха слушал Мастера.
— Хорошо, — утомленно махнул он рукой. — Попробуйте.
А сам пошел проспаться к Домахе. Где и встретил у порога встревоженную Брайану. И как он был ей благодарен, когда она не стала задавать ему каких-либо вопросов или обвинять, а просто удостоверившись, что с ним всё в относительном порядке, помогла ему раздеться и лечь в постель. Домаха тут же подсунула ему какое-то пойло и Алексей, с трудом выпив кружку, до вечера отрубился.
Ужинать он уже пошел домой, где его ждала Брайана.
— Прости, милая. Прости, — начал он, обнимая девушку. — Сорвался. Теперь всё будет хорошо. Больше никаких истерик, — обещал он скорее сам себе. — Победа будет за нами. Что у нас вкусненького на ужин?
После замечательного ужина (уж готовила Брайана недурственно) Алексей почувствовал себя гораздо лучше. Он попросил Брайану пойти с ним прогуляться берегом Лотвы.
Они сидели на берегу и любовались кроваво-красным закатом. Солнце уже почти село за горизонт, отбрасывая огромные лучи сквозь небольшую, нависшую над ним тучку. И тучка, и горизонт, и лучи, и даже вода в реке отсвечивали всеми оттенками красного. Безветренный вечер был наполнен запахами трав и свежескошенного сена. Уже завели свою трель сверчки и мелодично запели лягушки.
— Я люблю тебя, — шептал Алексей на ушко сидящей рядом девушке, и она отвечала ему тем же.
«Ну ничего, — проснувшись следующим утром, размышлял Алексей. — Герою позволено иногда предаваться унынию, сомнениям и терзаниям. Так положено по закону жанра. А верные друзья-соратники должны выступить утешителями и сподвигнуть героя на дальнейшие подвиги. Примерно так и получилось. Я в норме. Больше никаких слабостей. До полной победы».
Через две недели у них было уже два десятка пушек. Исправных и стреляющих. Олавичи начали практиковаться в стрельбе, Алексей с Мастером работали над усовершенствованием снарядов.
«Если мы можем уже стрелять ядрами, то почему бы не попробовать изготовить и бомбы к пушкам?» — задумался Алексей и начал воплощать эту идею в жизнь.
— Так, что есть бомба? — рассуждал он вместе со своими помощниками. — Пустотелый чугунный шар, с этим проблемы нет. Внутрь насыпаем пороху. В отверстие вставляем деревянную трубку-конус. На дно трубки — порох, а сверху ее забиваем кусками хлопка, пропитанного разведенным на вине порохом. Придется королю Браннии делиться запасами своих винных погребов.
Первые сделанные бомбы успешно прошли испытания на «полигоне». Изготовленные боеприпасы хорошо разрывались, разбрасывая вокруг осколки убийственного металла. Правда, часть снарядов не всегда взрывалась, попадая взрывной трубкой в землю, которая при этом затухала. Потом Краф предложил делать противоположную от трубки часть бомбы более тяжелой и эта проблема была решена.
Вдохновленный этими успехами, Алексей начал готовить небольшой отряд гренадеров, которые смогут вручную бросать небольшие бомбы. Им будет чем встречать всех этих прыгунов, богомолов и жужелиц.
В то же время непрерывно продолжался процесс литья пушек. Всё новые и новые орудия выстраивались в сверкающие ряды, заполняя площадь в Тураче. И боги олавичей с удивлением смотрели на эти творения рук человеческих, которые были равны им силой. Часть пушек тащили на близлежащий «полигон» для упражнения новоявленных «богов войны» — будущих артиллеристов.
Убедившись, что им удалось сделать даже бомбы, Алексей начал мозговать, могут ли они теперь использовать картечь. Вот что было бы еще более эффективно для поражения большого числа тварей. А в том, что их будет много, никто уже не сомневался.
— Так, может, прямо в бомбу поместить маленькие чугунные шарики? — предложил Краф, когда Алексей поделился с ним своими соображениями.
За последний месяц Мастер очень сильно осунулся, его худое лицо стало еще более худым, еще более резко проступили скулы. Но глаза его горели, он энергично осваивал новые знания. Он внимал словам Алексея.
— Так… сейчас, давай подумаем. Наверное, бомба не годится. Надо, чтобы она разрывалась прямо в стволе, но не повреждала пушку. Полагаю, что можно взять жестяный цилиндр, внутрь уложить чугунные шарики, а верхний конец закрыть тонким кружком железа. Попробуем сделать это так.
Мастер задумался о чем-то своем, потом произнес:
— Знаешь, Лекс, похоже, скоро мое дело придет в упадок. Куда мечам да топорам тягаться с этим смертоносным оружием, которое мы сейчас делаем… — Краф утомленно вздохнул.
— Так ведь это твоя заслуга. Ты — на самом деле лучший мастер и всегда им останешься. А по поводу пушек — ты же помнишь: мы договаривались о том, что это гремящее оружие мы уничтожим, когда отстоим свою землю? «Привыкли руки к топорам», — напел он.
Долго раздумывал Алексей над тем, чем еще можно оснастить армию. В конце концов он придумал оснащать арбалетные стрелы тонкостенными патронами с порохом, набитыми обрубками гвоздей. При ударе стрелы о препятствие два кремня внутри патрона давали искру, которая поджигала порох. Патрон разрывало, выбрасывая гвозди. По идее, эти патроны должны были хорошо поражать живую силу противника. Вернее, «насекомую» силу.
«Вот растуды твою дивизию! Сколько оружия приходится изготовлять, чтобы бороться с насекомыми. Была бы возможность побыстрячку сгонять в родной мир, запастись там ДДТ или дихлофосом. Побрызгали бы на этих страшных хабби, авось убежали бы, — невесело шутил Алексей. — Да, уж лучше воевать с какими-нибудь орками, чем с такими „жучками“.
Пороха теперь требовалось всё больше и больше. Запасы привезенной из гор селитры неожиданно подошли к концу. Поскольку Алексей не мог надолго отлучаться, контролируя процессы оснащения армии, то ему довелось посылать Ратибора в долину валеев. Воеводу там знали и наверняка не откажут в помощи при сборе очередной партии селитры. Во главе каравана трех десятков людей и вьючных лошадей Ратибор отправился в горы, получив от Алексея наставление в долину отправляться одному, сопровождающих с лошадьми оставить у входа. В обмен на взятые дары вождь валеев наверняка подсобит и со сбором, и с доставкой селитры плотами.
В начале последнего месяца лета в воздух поднялись первые боевые аэростаты, что было настоящим событием для всех здешних народов. Даже большим, чем первый удачный выстрел из пушки. Правда, они так и не смогли решить проблему управляемости аппарата, поэтому шары по-прежнему удерживались на месте тросами. Маневренности у воздушных шаров не будет, но они прикроют головы воинов Самьнавии от воздушных атак.
— пел Алексей под гитару.
Не смеют крылья каггеров
Над Родиной летать.
Поля ее просторные
Не смеет враг топтать!
Вставай ты вся Самьнавия,
Вставай на смертный бой.
С обрийской силой темною
С проклятою ордой,
Наступила вторая половина августа. Король браннов прислал восемь тысяч пехотинцев и пятитысячный отряд тяжелой кавалерии под начальством Торна. Да еще в целом около пяти тысяч воинов прислали другие немногочисленные народы, живущие неподалеку Самьнавской равнины. Монги к тому времени уже присоединились к олавичам и бывшие заклятые недруги теперь учились совместно воевать против общего врага. Объединенная армия олавичей, монгов, браннов и разумных ящеров маневрировала в степи, готовясь отражать грядущее вторжение Роя и златовласых «богов». Все распри народов Самьнавии были забыты перед лицом общей опасности. «Ведь правда, что самая крепкая дружба — это сообща „дружить“ против кого-то», — как-то подумал Алексей по этому поводу.
Как-то вечером, на закате одного из последних дней этого суматошного лета, Алексей сидел на скамейке у избы Домахи и болтал с Явором.
— Я буду связным под рукой у Ратибора, — не без гордости рассказывал парень, которому только через месяц должно было исполниться четырнадцать.
— Главное-то помнишь?
— Помню. Голова…
— Погоди, — вдруг прервал Алексей парня.
Он еле успел поджать ноги, когда здоровенный соседский пес Тобир с жалобным щенячьим скулением попытался забиться под скамейку.
— Взбесился, что ли? А ну пошел! — прикрикнул Явор на притихшую псину.
Но не один Тобир вел себя так необычно. Что-то странное происходило со всеми собаками Турача. Матерые псы, охранявшие скот от хищников, не раз побеждавшие в жестоких схватках с волками и без страха бросающиеся даже на злобных выверов, жались по углам да искали укромные и безопасные места, где бы спрятаться.
А потом в селении появились они. Никто точно не мог сказать, откуда они взялись и как проникли через закрытые на ночь ворота Турача. Как бы то ни было, семь здоровенных, серых с рыжими подпалинами волков явились посредине селения олавичей. Они спокойно стояли на центральной улице возле площади с идолами, изредка переминались и оглядывались по сторонам, раздувая чуткие ноздри.
В селении тут же начался переполох. Женщины визжали и прятали детей в дома, мужчины торопливо хватали оружие, собираясь кольцом вокруг хищников, стоящих подозрительно мирно. Лица у собирающихся людей были очень напряженные, и это напряжение было вызвано не столько фактом появления волков в селении, сколько тем, что серые звери стояли абсолютно спокойно и невозмутимо смотрели, как собирается народ.
Алексей с Явором тоже были в собирающейся толпе, ощетинившейся косами да мечами. Но никто пока не отваживался поднять оружие на серых хищников. Алексей же почувствовал, что здесь что-то не так, что предательский холодок вдоль позвоночника не является простым проявлением страха перед волками. Ощущения напоминали те, что были у древних руин при знакомстве со златовласыми обриями. Он видел, что Будивой тоже спокойно стоит в первых рядах, с легким прищуром разглядывая волков.
И никто из присутствующих так и не понял, как на месте волков, словно из ниоткуда, вдруг появились семеро людей. Разного роста, телосложения и цвета волос, среднего возраста и старше, в простой, но удобной серой одежде, предстали перед возбужденными олавичами эти люди. Шестеро мужчин и одна женщина. Алексей с нескрываемым удивлением узнал среди них того незнакомца, который в свою бытность спас жизнь ему и маленькой браннской девочке.
«Потворники, потворники», — пронесся боязливый шепот среди турачцев.
— Нам нужен Алексей, — ровным повелительным голосом промолвил один из невесть откуда взявшихся людей, облик которого выдавал в нем олавича почтенного возраста.
Немного в растерянности, Алексей подошел к этому старцу, по пути заметив, как ему дружески подмигнул знакомый бранн.
— …и поэтому мы здесь, — закончил Велизар, потворник-олавич, поглаживая седую бороду. Он да его собратья расположились на лавках перед капищем у хижины жреца.
Будивой сидел рядом с неожиданными гостями, Алексей участвовал в беседе стоя. Он рассматривал загадочных колдунов, таких непохожих друг на друга, но всё же со сходными пластичными жестами и экономными движениями. А в целом эти таинственные жители отшельничьего полуострова на вид были люди как люди. Шестеро разномастных дядек и женщина. Единственная представительница слабого пола была невысокая и хрупкая, с коротко стриженными, черными как уголь волосами, в которых пробивалась проседь, хоть она была еще относительно молодой. В облике потворницы привлекал внимание орлиный нос и удивительно белая, очень бледная кожа, словно никогда не знавшая солнца. Звали ее Свеайе.
— Но вы же никогда не воюете, — изумленно произнес Будивой.
— Никогда не воевали. В людских войнах. Теперь мы должны вам помочь, — кратко провозгласил один из потворников.
— А что, эти обрии — не люди? — поинтересовался Алексей.
Велизар грустно улыбнулся.
— Люди. Но считают себя выше других людей.
— Ясно, хотя дело темное. А как вы это делаете? — задал он следующий вопрос.
На него одновременно посмотрели семь пар глаз.
— Как и все — мы едим и спим, думаем и размышляем, дышим воздухом, — улыбаясь, но без иронии ответил Даттер, бранн-спаситель.
— На самом деле всё довольно просто и сложно одновременно, — вмешался Велизар. — Мы не только видим то, что вокруг, мы его также и ощущаем. Чувствуем. И окружающий мир не всегда на самом деле таков, как мы его видим. Человек, к примеру, занимает гораздо больше места в пространстве, чем его тело. И если человека не видеть, а ощущать, то на его месте будет множество светящихся бесконечных нитей, переплетенных в своеобразный клубок-кокон. У одних он больше, у других — меньше.