Страница:
«Укрытия» казались инкубатором для целого ряда неврозов. Рейт не решился об этом спрашивать Когда разговор начинал затрагивать такие темы, она всегда замыкалась в себе. Смогли ли пнумы каким-то образом отнять у пнумеков стремление к продолжению рода? А, может, они пичкали их успокаивающими средствами, наркотиками или гормонами, чтобы подавить в них эротические чувства и избежать перенаселения? Рейт осторожно задал несколько вопросов. Зэп-210 ответила на них невпопад и не придавая этому никакого значения, из чего Рейт сделал вывод, что она не имела ни малейшего понятия о том, о чем он говорил. Зэп-210 рассказывала, что время от времени некоторым особям убежища начинали казаться слишком спокойными. За это их отсылали на поверхность под свет солнца, пронизывающие ветры и пустые ночи. Они изгонялись в огромную вселенную и не имели права никогда больше возвращаться обратно.
— Меня удивляет, что я совсем больше не боюсь, — вслух думала она. — Может, во мне уже давно дремали предпосылки стать гжиндрой? Я слышала, что такие большие пространства сводят с ума. Я не хочу уж слишком подвергаться таким влияниям.
— Мы пока еще не так близко от поверхности, — напомнил ей Рейт. Зэп-210 только пожала плечами, как будто это было не так уж и важно.
Относительно способа размножения пнумов она точными знаниями не обладала. Она не была уверена, рассматривают ли они этот процесс как Тайну или нет, хотя такие предположения и высказала. Что же касается количественного соотношения пнумов и пнумеков, то такой информацией она тоже не владела.
— Вероятно, имеется больше зужма касчаи. Но многие из них никогда не показываются. Они остаются в потайных местах, где сохраняются ценные вещи.
— Что за ценные вещи?
И тут ничего конкретного Зэп-210 сказать не могла.
— История Чая намного длиннее, чем это себе представляют. Даже летописи не знают этого. Зужма касчаи же в этом отношении чрезвычайно педантичны. Они знают все, что происходило когда-либо. Они рассматривают Чай, как большую теплицу, в которой каждый предмет, каждое дерево, каждая скала представляют собой определенную редкость. Сейчас на Гхиане есть народы и с других планет — три различных вида, прилетевших сюда и понастроивших искусственные сооружения.
— Три?
— Дирдиры, кеши и вонки.
— А люди?
— Люди? — в ее голосе послышалась нерешительность. — Я этого не знаю. Может быть, люди тоже произошли на какой-то другой планете. Значит, тогда на Чае существует четыре различные расы. Но это произошло уже очень давно; странные существа часто приземлялись на Чае. Зужма касчаи не встречали их с распростертыми объятиями, но и не выгоняли. Они наблюдали, увеличивали свои коллекции, наполняли музеи Вечности, составляли свои архивы.
Неожиданно Рейт увидел пнумов совсем в другом свете. Создавалось впечатление, что в поверхности Чая они видели большую театральную сцену, на которой ставились великолепные, длившиеся в течение тысячелетий, драмы. Войны между старыми и синими кешами; нападение дирдиров, сопровождавшееся впоследствии контрударом вонков; всевозможные походы, битвы, поражения и полные уничтожения; возникновение городов, разрушение руин, возвышение и закат народов — все это объясняло, почему пнумы терпели чужие расы. С точки зрения пнумов, они украшали историю Чая. Рейт спросил у Зэп-210, воспринимает ли она Чай с такой же позиции. Девушка ответила ему одним из своих слабых равнодушных жестов. Нет, для нее это ничего не значило; для нее не имело большого значения ничего из происходящего на поверхности. Рейту неожиданно удалось заглянуть в глубь ее психики. Жизнь Зэп-210 была довольно безвкусным явлением, которым нужно было довольствоваться. Оставался страх перед неизвестным; радость превзошла силу ее представления. Он посмотрел на себя ее глазами: неожиданно привязавшийся, жестокий, хитрый, грубый и непредсказуемый; человек, с которым постоянно приходилось рассчитывать на худшее. «Несчастное создание, — думал Рейт, — доброе и бесцветное». Он с удивлением вспомнил, как она цеплялась за его шею. В тихом болоте черти водятся. В темноте, где его мысли не находили другого занятия, возникали фантастические картины, которые стимулировали его воображение и возбуждали в нем страсть. По этой причине Зэп-210, которая каким-то образом чувствовала это, с неприятным подозрением отходила подальше в тень и оставляла Рейта одного, и ему не оставалось ничего другого, как делать хорошую мину при плохой игре. Какие мысли могли кружиться в ее голове?
Рейт выдумал новую игру. Он старался ее развлекать. Он придумывал необычайные происшествия, странные ситуации; но Зэп-210 была словно сказочная принцесса, которая никак не хотела улыбаться. Насколько Рейту удалось определить, ее единственным удовольствием было похрустеть кисло-сладкими вафлями, которые своим странным вкусом способствовали аппетиту. К сожалению, запасы этого лакомства быстро закончились — уже через пару дней после отплытия. Зэп-210 была поражена этим фактом.
— В нашем рационе всегда есть Дико — всегда! Кто-то допустил дурацкую ошибку!
Рейт еще никогда не видел ее такой энергичной. Но вскоре она стала проявлять недовольство, затем стала безучастной, в этом состоянии она вообще не хотела принимать пищу. Затем она стала нервной и раздражительной, и Рейт задал себе вопрос, не содержит ли Дико формирующие характер наркотики, вызывавшие такую сильную зависимость.
Дня три или четыре Зэп-210 не произнесла ни единого слова и старалась держаться от Рейта как можно дальше, словно она считала его виноватым в отсутствии этого продукта. Рейт вынужден был признаться, что каким-то образом был действительно в этом виноват. Если бы он не ворвался безоглядно в ее бедную на чувства и однообразную жизнь, она по-прежнему вела бы свое нормальное, расписанное по пунктам существование, глотая Дико так часто, как ей подсказывали сознание и потребность организма. Но постепенно ее плохое настроение исчезло, Зэп-210 стала почти разговорчивой. Казалось, что она искала признания, внимания или даже — возможно ли такое — симпатии. Так это казалось Рейту, который находил эту ситуацию такой же абсурдной, как и все происходившее до этого.
Баркас продолжал плыть сквозь темноту, от одного синего ориентира к другому. Они проплывали по целому ряду подземных морей; по тихим пещерам, с потолка которых свисали сталактиты; затем довольно долго — наверное, дня три — вдоль прямого, как карандаш, искусственного канала, в котором синие светильники были расположены на расстоянии пятнадцати километров один от другого. Канал заканчивался еще одной чередой пещер, где им снова изредка стали попадаться на глаза одинокие причалы — бледно-желтые островки света. Затем баркас снова вошел в прямой канал. Путешествие приближалось к концу — это чувство витало в воздухе. Команда корабля стала чаще появляться на палубе, а пассажиры отошли от бортов и стали чаще смотреть вперед. Как-то раз, вернувшись из продуктовой кладовой, Зэп-210 грустно пробормотала:
— Мы почти доплыли до Бажан-Гахаи.
— А где это находится?
— С другой стороны торгового региона. Мы проделали длинный путь. — Немного помолчав, она тихо добавила: — Это было хорошее время.
Рейту показалось, что в ее голосе он услышал сожаление.
— Здесь уже близко до поверхности?
— Здесь перегрузочная станция для товаров со Штанговых Островов, а также с Хедайи.
Рейт был поражен:
— Но мы же так далеко на севере!
— Да. Но зужма касчаи, наверное, нас все-таки ждут.
Рейт испуганно посмотрел вперед на далекий синий ориентир.
— Зачем им нас ждать?
— Я не знаю. Может, они и не будут этого делать.
Синие ориентиры сменяли друг друга. Рейт с нарастающим напряжением следил, как они проплывали назад. Наконец, он утомился и заснул. Когда он проснулся, Зэп-210 показала вперед:
— Бажан-Гахаи.
Рейт встал. Бледный свет впереди стал ярче. В воде отражалась длинная цепь фонарей. Туннель расширялся с волнующим величием. Баркас скользил дальше по воде. Закутанные в плащи фигуры на носу при виде великолепного золотисто-желтого помещения встали. Рейт чувствовал себя, словно проснувшимся к новой жизни, и ощущал какой-то таинственный экстаз. Путешествие, начавшееся холодно и мрачно, подошло к концу. Стали уже видны стены туннеля — потрескавшиеся опоры из необработанного камня. Они были освещены с одной стороны и погружены в тень с другой. Золотисто-желтый свет превратился в размытое пятно. С другой стороны спокойных вод показались высокие верхушки белых скал. Зэп-210 медленно подошла и отрешенно уставилась на свет. Рейт уже почти забыл, как она выглядела. Худое лицо, бледность, тонкие скулы, прямой нос и бесцветный рот — все оказалось точно таким же, как и запечатлелось в его памяти. К тому же, он обнаружил на ее лице выражение, которому он так и не смог подобрать определения: печаль, меланхолия, мучительное предчувствие. Девушка почувствовала его взгляд, и посмотрел на него. Рейту было интересно, что же увидела она?
Канал становился все шире. Перед ними лежало длинное извилистое озеро. Баркас проплывал мимо великолепной панорамы. На черной поверхности то тут, то там, появлялись небольшие островки; огромные, потрескавшиеся колонны, отделанные белым и серым, устремлялись к высоким сводам. В восьмистах метрах перед ними под нависающей скалой появился причал. Из невидимого отверстия в пещеру попадал золотистый луч.
От волнения у Рейта отнялась речь.
— Солнечный свет, — наконец выдавил он из себя.
Баркас медленно скользил к пристани. Рейт осматривал стены пещеры, пытаясь найти выход к отверстию. Зэп-210 тихо предупредила:
— Ты привлечешь внимание надсмотрщика.
Рейт отошел за гору тюков и снова принялся разглядывать стены. Он показал пальцем:
— Вверх к щели ведет тропа.
— Естественно.
Рейт глазами проследил за ходом тропы вдоль стены. Казалось, что она заканчивалась прямо у причала, до которого оставалось всего четыреста метров. Рейт заметил несколько фигур в черных плащах. Он не мог определить точно, были это пнумы или пнумеки. Но ему показалось, что они ожидали прибытия корабля в угрожающих позах. Ему стало не по себе.
Рейт прошел на корму баркаса, посмотрел направо и налево. Потом вернулся к Зэп-210.
— Примерно через минуту мы будем проплывать рядом с маленьким островом. Лучше, если мы прямо сейчас покинем корабль. У меня не возникает большого желания выходить на пристань.
Зэп-210, покоряясь судьбе, пожала плечами; они вместе пошли на корму баркаса. Остров — неровное образование из известняка — проплывал мимо. Рейт приказал:
— Давай вниз! Не крутись и не барахтайся. Я буду держать тебя над водой.
Наконец, ноги их нащупали твердый грунт, и они выбрались на остров. Баркас уже почти доплыл до пристани. Четыре фигуры подошли поближе. По их походке Рейт определил, что это пнумы.
С острова они перебрались на берег; при этом стараясь держаться в тени, чтобы с пристани их не смогли заметить. В тридцати метрах выше них проходила тропа, ведущая к отверстию на поверхность. Рейт внимательно осмотрелся, после чего они начали подъем; они карабкались по камням, цеплялись за агатовые выступы, продирались по небольшим холмам и возвышенностям. Вопль отчаяния разнесся над водой. Зэп-210 замерла.
— Что это значит? — приглушенно спросил Рейт.
— Это может быть либо требованием, либо призывом... В Пагазе мне ничего подобного слышать не приходилось.
Они продолжали подниматься по склону. Промокшие насквозь плащи прилипали к телу. Наконец они выбрались на тропу. Рейт осмотрелся. Вокруг не было видно ни души. Отверстие во внешний мир находилось чуть дальше пятидесяти метров. Снова с мрачной настойчивостью прозвучал тот же вопль.
Тяжело дыша и грузно ступая, они помчались вверх по тропе. Перед ними показалась трещина. Они увидели золотисто-серое небо Чая, по которому плыла череда черных туч. Рейт в последний раз посмотрел вниз на тропу. Из-за ослепительного внешнего света, а также из-за того, что на глаза его навернулись слезы радости, он смог различить только тени и мутные группы скал. Подземная империя снова становилась далеким и неизведанным миром. Он взял Зэп-210 за руку и вытащил наружу. Она медленно вышла и окинула взглядом поверхность. Они стали посередине склона горы, с которой открывался вид на широкую долину. Вдали простиралась спокойная серая равнина — море.
Рейт в последний раз посмотрел назад на расселину и стал спускаться с горы. Зэп-210 следовала за ним. Рейт остановился, сорвал с головы ненавистную черную шляпу и запустил ее над скалами. Затем он схватил шляпу девушки и сделал с ней то же самое.
Глава 5
— Меня удивляет, что я совсем больше не боюсь, — вслух думала она. — Может, во мне уже давно дремали предпосылки стать гжиндрой? Я слышала, что такие большие пространства сводят с ума. Я не хочу уж слишком подвергаться таким влияниям.
— Мы пока еще не так близко от поверхности, — напомнил ей Рейт. Зэп-210 только пожала плечами, как будто это было не так уж и важно.
Относительно способа размножения пнумов она точными знаниями не обладала. Она не была уверена, рассматривают ли они этот процесс как Тайну или нет, хотя такие предположения и высказала. Что же касается количественного соотношения пнумов и пнумеков, то такой информацией она тоже не владела.
— Вероятно, имеется больше зужма касчаи. Но многие из них никогда не показываются. Они остаются в потайных местах, где сохраняются ценные вещи.
— Что за ценные вещи?
И тут ничего конкретного Зэп-210 сказать не могла.
— История Чая намного длиннее, чем это себе представляют. Даже летописи не знают этого. Зужма касчаи же в этом отношении чрезвычайно педантичны. Они знают все, что происходило когда-либо. Они рассматривают Чай, как большую теплицу, в которой каждый предмет, каждое дерево, каждая скала представляют собой определенную редкость. Сейчас на Гхиане есть народы и с других планет — три различных вида, прилетевших сюда и понастроивших искусственные сооружения.
— Три?
— Дирдиры, кеши и вонки.
— А люди?
— Люди? — в ее голосе послышалась нерешительность. — Я этого не знаю. Может быть, люди тоже произошли на какой-то другой планете. Значит, тогда на Чае существует четыре различные расы. Но это произошло уже очень давно; странные существа часто приземлялись на Чае. Зужма касчаи не встречали их с распростертыми объятиями, но и не выгоняли. Они наблюдали, увеличивали свои коллекции, наполняли музеи Вечности, составляли свои архивы.
Неожиданно Рейт увидел пнумов совсем в другом свете. Создавалось впечатление, что в поверхности Чая они видели большую театральную сцену, на которой ставились великолепные, длившиеся в течение тысячелетий, драмы. Войны между старыми и синими кешами; нападение дирдиров, сопровождавшееся впоследствии контрударом вонков; всевозможные походы, битвы, поражения и полные уничтожения; возникновение городов, разрушение руин, возвышение и закат народов — все это объясняло, почему пнумы терпели чужие расы. С точки зрения пнумов, они украшали историю Чая. Рейт спросил у Зэп-210, воспринимает ли она Чай с такой же позиции. Девушка ответила ему одним из своих слабых равнодушных жестов. Нет, для нее это ничего не значило; для нее не имело большого значения ничего из происходящего на поверхности. Рейту неожиданно удалось заглянуть в глубь ее психики. Жизнь Зэп-210 была довольно безвкусным явлением, которым нужно было довольствоваться. Оставался страх перед неизвестным; радость превзошла силу ее представления. Он посмотрел на себя ее глазами: неожиданно привязавшийся, жестокий, хитрый, грубый и непредсказуемый; человек, с которым постоянно приходилось рассчитывать на худшее. «Несчастное создание, — думал Рейт, — доброе и бесцветное». Он с удивлением вспомнил, как она цеплялась за его шею. В тихом болоте черти водятся. В темноте, где его мысли не находили другого занятия, возникали фантастические картины, которые стимулировали его воображение и возбуждали в нем страсть. По этой причине Зэп-210, которая каким-то образом чувствовала это, с неприятным подозрением отходила подальше в тень и оставляла Рейта одного, и ему не оставалось ничего другого, как делать хорошую мину при плохой игре. Какие мысли могли кружиться в ее голове?
Рейт выдумал новую игру. Он старался ее развлекать. Он придумывал необычайные происшествия, странные ситуации; но Зэп-210 была словно сказочная принцесса, которая никак не хотела улыбаться. Насколько Рейту удалось определить, ее единственным удовольствием было похрустеть кисло-сладкими вафлями, которые своим странным вкусом способствовали аппетиту. К сожалению, запасы этого лакомства быстро закончились — уже через пару дней после отплытия. Зэп-210 была поражена этим фактом.
— В нашем рационе всегда есть Дико — всегда! Кто-то допустил дурацкую ошибку!
Рейт еще никогда не видел ее такой энергичной. Но вскоре она стала проявлять недовольство, затем стала безучастной, в этом состоянии она вообще не хотела принимать пищу. Затем она стала нервной и раздражительной, и Рейт задал себе вопрос, не содержит ли Дико формирующие характер наркотики, вызывавшие такую сильную зависимость.
Дня три или четыре Зэп-210 не произнесла ни единого слова и старалась держаться от Рейта как можно дальше, словно она считала его виноватым в отсутствии этого продукта. Рейт вынужден был признаться, что каким-то образом был действительно в этом виноват. Если бы он не ворвался безоглядно в ее бедную на чувства и однообразную жизнь, она по-прежнему вела бы свое нормальное, расписанное по пунктам существование, глотая Дико так часто, как ей подсказывали сознание и потребность организма. Но постепенно ее плохое настроение исчезло, Зэп-210 стала почти разговорчивой. Казалось, что она искала признания, внимания или даже — возможно ли такое — симпатии. Так это казалось Рейту, который находил эту ситуацию такой же абсурдной, как и все происходившее до этого.
Баркас продолжал плыть сквозь темноту, от одного синего ориентира к другому. Они проплывали по целому ряду подземных морей; по тихим пещерам, с потолка которых свисали сталактиты; затем довольно долго — наверное, дня три — вдоль прямого, как карандаш, искусственного канала, в котором синие светильники были расположены на расстоянии пятнадцати километров один от другого. Канал заканчивался еще одной чередой пещер, где им снова изредка стали попадаться на глаза одинокие причалы — бледно-желтые островки света. Затем баркас снова вошел в прямой канал. Путешествие приближалось к концу — это чувство витало в воздухе. Команда корабля стала чаще появляться на палубе, а пассажиры отошли от бортов и стали чаще смотреть вперед. Как-то раз, вернувшись из продуктовой кладовой, Зэп-210 грустно пробормотала:
— Мы почти доплыли до Бажан-Гахаи.
— А где это находится?
— С другой стороны торгового региона. Мы проделали длинный путь. — Немного помолчав, она тихо добавила: — Это было хорошее время.
Рейту показалось, что в ее голосе он услышал сожаление.
— Здесь уже близко до поверхности?
— Здесь перегрузочная станция для товаров со Штанговых Островов, а также с Хедайи.
Рейт был поражен:
— Но мы же так далеко на севере!
— Да. Но зужма касчаи, наверное, нас все-таки ждут.
Рейт испуганно посмотрел вперед на далекий синий ориентир.
— Зачем им нас ждать?
— Я не знаю. Может, они и не будут этого делать.
Синие ориентиры сменяли друг друга. Рейт с нарастающим напряжением следил, как они проплывали назад. Наконец, он утомился и заснул. Когда он проснулся, Зэп-210 показала вперед:
— Бажан-Гахаи.
Рейт встал. Бледный свет впереди стал ярче. В воде отражалась длинная цепь фонарей. Туннель расширялся с волнующим величием. Баркас скользил дальше по воде. Закутанные в плащи фигуры на носу при виде великолепного золотисто-желтого помещения встали. Рейт чувствовал себя, словно проснувшимся к новой жизни, и ощущал какой-то таинственный экстаз. Путешествие, начавшееся холодно и мрачно, подошло к концу. Стали уже видны стены туннеля — потрескавшиеся опоры из необработанного камня. Они были освещены с одной стороны и погружены в тень с другой. Золотисто-желтый свет превратился в размытое пятно. С другой стороны спокойных вод показались высокие верхушки белых скал. Зэп-210 медленно подошла и отрешенно уставилась на свет. Рейт уже почти забыл, как она выглядела. Худое лицо, бледность, тонкие скулы, прямой нос и бесцветный рот — все оказалось точно таким же, как и запечатлелось в его памяти. К тому же, он обнаружил на ее лице выражение, которому он так и не смог подобрать определения: печаль, меланхолия, мучительное предчувствие. Девушка почувствовала его взгляд, и посмотрел на него. Рейту было интересно, что же увидела она?
Канал становился все шире. Перед ними лежало длинное извилистое озеро. Баркас проплывал мимо великолепной панорамы. На черной поверхности то тут, то там, появлялись небольшие островки; огромные, потрескавшиеся колонны, отделанные белым и серым, устремлялись к высоким сводам. В восьмистах метрах перед ними под нависающей скалой появился причал. Из невидимого отверстия в пещеру попадал золотистый луч.
От волнения у Рейта отнялась речь.
— Солнечный свет, — наконец выдавил он из себя.
Баркас медленно скользил к пристани. Рейт осматривал стены пещеры, пытаясь найти выход к отверстию. Зэп-210 тихо предупредила:
— Ты привлечешь внимание надсмотрщика.
Рейт отошел за гору тюков и снова принялся разглядывать стены. Он показал пальцем:
— Вверх к щели ведет тропа.
— Естественно.
Рейт глазами проследил за ходом тропы вдоль стены. Казалось, что она заканчивалась прямо у причала, до которого оставалось всего четыреста метров. Рейт заметил несколько фигур в черных плащах. Он не мог определить точно, были это пнумы или пнумеки. Но ему показалось, что они ожидали прибытия корабля в угрожающих позах. Ему стало не по себе.
Рейт прошел на корму баркаса, посмотрел направо и налево. Потом вернулся к Зэп-210.
— Примерно через минуту мы будем проплывать рядом с маленьким островом. Лучше, если мы прямо сейчас покинем корабль. У меня не возникает большого желания выходить на пристань.
Зэп-210, покоряясь судьбе, пожала плечами; они вместе пошли на корму баркаса. Остров — неровное образование из известняка — проплывал мимо. Рейт приказал:
— Давай вниз! Не крутись и не барахтайся. Я буду держать тебя над водой.
Наконец, ноги их нащупали твердый грунт, и они выбрались на остров. Баркас уже почти доплыл до пристани. Четыре фигуры подошли поближе. По их походке Рейт определил, что это пнумы.
С острова они перебрались на берег; при этом стараясь держаться в тени, чтобы с пристани их не смогли заметить. В тридцати метрах выше них проходила тропа, ведущая к отверстию на поверхность. Рейт внимательно осмотрелся, после чего они начали подъем; они карабкались по камням, цеплялись за агатовые выступы, продирались по небольшим холмам и возвышенностям. Вопль отчаяния разнесся над водой. Зэп-210 замерла.
— Что это значит? — приглушенно спросил Рейт.
— Это может быть либо требованием, либо призывом... В Пагазе мне ничего подобного слышать не приходилось.
Они продолжали подниматься по склону. Промокшие насквозь плащи прилипали к телу. Наконец они выбрались на тропу. Рейт осмотрелся. Вокруг не было видно ни души. Отверстие во внешний мир находилось чуть дальше пятидесяти метров. Снова с мрачной настойчивостью прозвучал тот же вопль.
Тяжело дыша и грузно ступая, они помчались вверх по тропе. Перед ними показалась трещина. Они увидели золотисто-серое небо Чая, по которому плыла череда черных туч. Рейт в последний раз посмотрел вниз на тропу. Из-за ослепительного внешнего света, а также из-за того, что на глаза его навернулись слезы радости, он смог различить только тени и мутные группы скал. Подземная империя снова становилась далеким и неизведанным миром. Он взял Зэп-210 за руку и вытащил наружу. Она медленно вышла и окинула взглядом поверхность. Они стали посередине склона горы, с которой открывался вид на широкую долину. Вдали простиралась спокойная серая равнина — море.
Рейт в последний раз посмотрел назад на расселину и стал спускаться с горы. Зэп-210 следовала за ним. Рейт остановился, сорвал с головы ненавистную черную шляпу и запустил ее над скалами. Затем он схватил шляпу девушки и сделал с ней то же самое.
Глава 5
Переход по широкой долине под золотисто-коричневым послеобеденным солнечным светом вызвал у Рейта чувство настоящей эйфории. На сердце у него было легко, его сонливость как будто сдуло ветром: он чувствовал себя сильным, готовым к действиям и был полон надежд. Он испытывал к Зэп-210 легкую прозрачную симпатию. «Странное, необычное существо, — думал он, незаметно за ней наблюдая, — и какая же бледная, словно привидение». Чувствовалось, что ей было неуютно в столь неожиданно широком пространстве. Ее взгляд скользил по небу, над величественными горами, возвышавшимися справа и слева до самого горизонта, который, как Рейт определил, простирался, должно быть, над Первым Морем.
Они спустились в долину, к подножию гор. Мутная река протекала между берегами, густо заросшими темно-красным камышом. Рядом росла трава паломников, стручки которой были неотъемлемой частью питания на Чае. Зэп-210 скептически посмотрела на серо-зеленые стручки и не узнала в них скрученных, ссохшихся желтых ломтиков, поставляемых в подземелья. Она их там ела, совершенно не задумываясь о том, что это было.
Рейт видел, как она постоянно оглядывалась на пройденный ими путь; как ему показалось, несколько тоскливо.
— Ты жалеешь, что ушла из подземелий?
Прежде, чем ответить, Зэп-210 немного подумала.
— Я очень боюсь. Мы видны со всех сторон. Может быть, и зужма касчаи наблюдают за нами из щелей. Может быть, они потом натравят на нас ночных собак.
Рейт посмотрел вверх на отверстие: тень, которую с того места, где они теперь стояли, различить было почти невозможно. Он не обнаружил никаких следов слежки: казалось, что они были абсолютно одни во всей открытой долине. Но твердой уверенности в этом у него не было. За ними могли наблюдать через отверстия в скалах. Черные плащи становились слишком заметными. Он посмотрел на Зэп-210. Наверняка она еще будет колебаться прежде, чем снимет эту одежду. Рейт остановился.
— День клонится к закату. Может быть, нам удастся найти на побережье деревню.
Они прошли километра три по течению. Река стала намного шире и, в конце концов, закончилась болотом. На другой ее стороне стоял густой лес из огромных даяновых деревьев. У деревьев, расположенных на краю леса, стволы были слегка выгнуты наружу. Рейту уже приходилось раньше видеть такие деревья. Он предположил, что это одна из священных рощ хоров — ужасного народа, жившего на южном побережье Первого Моря.
Священная роща — если это действительно была она, — добавила Рейту нерешительности. Встреча с хорами могла оправдать опасения Зэп-210 относительно Гхауна и нелюбезных обычаев ее обитателей.
Сейчас хоров видно не было. Они пошли дальше, вдоль края болота, и дошли до маленького холма, с которого можно было окинуть взглядом поверхность болота метров на сто: вдалеке лежало медлительное Первое Море. Справа и слева в море выдавались извилистые отмели, которые в надвигающихся сумерках почти не были видны. Где-то на юго-востоке — видимо, совсем близко — должен был находиться Карабас, в котором люди искали секвины, а дирдиры устраивали на них охоту.
Рейт внимательно осмотрел линию берега и постарался сориентироваться, исходя только из своих чувств. Зэп-210 сердито смотрела на море и спрашивала себя, что может принести ей будущее. Примерно в полукилометре дальше на юго-востоке Рейт заметил очертания шатких подмостков, которые вели через болото к морю. Там, где они заканчивались, находился причал, возле которого покачивались шесть привязанных лодок. На возвышении вдали обозначались очертания деревни, которая и должна была находиться неподалеку от причала.
Несмотря на то, что хоры не вели себя враждебно постоянно, они жили по очень сложным законам, которые не терпели нарушений. Незнание их не давало чужестранцу никаких поблажек: правила были однозначны. Поэтому встреча с хорами становилась весьма щекотливым мероприятием.
— Я не хочу рисковать и близко подходить к хорам, — сказал Рейт, повернулся и посмотрел назад через мрачные горы. — Сивиш находится далеко на юге. Нам нужно попасть к мысу Бриаз. Там мы сможем сесть на корабль и поехать вдоль западного побережья, хотя я пока еще не знаю, чем мы сможем заплатить.
Зэп-210 посмотрела на него, раскрыв от удивления рот:
— Ты собираешься взять меня с собой? «Вот, значит, в чем причина ее меланхолического созерцания панорамы», — подумал Рейт. Он спросил:
— А у тебя есть другие планы?
Она недовольно поджала губы:
— Я думала, ты собираешься идти один.
— И оставить тебя наедине с горами? Ты слишком плохо обо мне думаешь.
Она презрительно посмотрела на него и осведомилась о причинах его заботы.
— Здесь на поверхности часто встречаются случаи «буйного поведения» — пошутил Рейт. — И я не думаю, что тебе это особенно понравится.
— О!
— Нам нужно быть очень осторожными. Эти плащи... Нам лучше их снять.
Зэп-210 растерянно взглянула на него:
— Идти дальше без одежды?
— Нет. Только без плащей. Они будут возбуждать подозрение и враждебность. Нам не нужно, чтобы нас принимали за гжиндр.
— Но ведь я должна стать одной из них!
— Я думаю, что в Сивише ты примешь другое решение. Конечно, если надеяться на то, что мы туда попадем. Мы ничем себе не поможем, если нас будут принимать за гжиндр.
Он снял свой плащ.
Со сморщенным от неудовольствия лицом она последовала его примеру и осталась пред ним в серой нижней рубашке.
Рейт свернул плащи в один узел.
— Возможно, ночь будет холодной. Я возьму их с собой.
Он поднял синюю папку, которая теперь стала лишней. Рейт подумал и сунул ее за подкладку своей куртки.
Они пошли на северо-восток к побережью. Постепенно роща хоров превратилась в расплывчатое черное пятно позади них, а отмели, наоборот, стали огромными и темными. Карина 4269 скользила все дальше по небу, и ее свет приобрел торжественное предвечернее свечение. Однако черно-пурпурная гладь облаков предвещала одну из неожиданно налетавших на Чае бурь. Она неотвратимо надвигалась все ближе, тучи заволакивали небо, время от времени сверкали молнии. Под ними бледным графитным глянцем сверкало море. Перед ними, прямо возле одной из выдающихся в море кос, появилась вторая роща даяновых деревьев. Священная роща? Рейт обвел глазами местность, но не увидел никакого поселения хоров.
Роща стояла перед ними; мощные стволы деревьев выгибались с внешней стороны наружу, а ветви, словно огромные солнечные зонты, свисали к земле. Возможно, что где-то здесь и скрывалась деревня, но в этот момент они были единственными живыми существами под почти черным, а местами еще золотисто-коричневым небесным шатром.
Рейт скрыл от Зэп-210 свои сомнения; у нее хватало собственных переживаний. От солнца ее лицо немножко покраснело. В своей плотно облегающей рубашке и с черными волосами, обрамлявшими лоб и уши, она казалась совершенно другим человеком, а не бледным и несчастным чертенком, на которого Рейт наткнулся в столовой Пагаза. Может, это его фантазия приукрасила ее? Или ее тело действительно стало более круглым и полным? Зэп-210 заметила его взгляд. В свою очередь, она смотрела на него смущенно и упрямо.
— Почему ты меня так рассматриваешь?
— Просто так. Только теперь ты выглядишь совершенно иначе, чем тогда, когда я с тобой познакомился. Иначе и привлекательнее.
— Я не знаю, о чем ты говоришь, — надулась она. — Ты говоришь глупости.
— Может быть... В один из следующих дней — не сегодня — я тебе расскажу, как люди живут на поверхности. Нравы и обычаи здесь очень сложны — интимнее, даже более «буйные», чем в подземельях.
— О! — Зэп-210 сморщила нос. — Почему ты идешь к лесу? Разве это не еще одно тайное место?
— Я этого не знаю, — Рейт показал на тучи. — Ты видишь эти черные пятна, которые висят на небе? Это дождь. Я надеюсь, что среди деревьев мы не промокнем. Кроме того, скоро стемнеет, и тогда появятся ночные собаки. У нас нет оружия. Если мы влезем на дерево, то будем в безопасности.
Больше вопросов Зэп-210 не задавала. Они приблизились к роще.
Даяны устремлялись высоко вверх. У крайних деревьев они остановились и прислушались, но ничего, кроме шелеста деревьев, предвещавшего надвигавшуюся бурю, не услышали.
Шаг за шагом они пошли в рощу. Солнце пробивалось сквозь тучи и разбрасывало вокруг сотни темно-золотистых стрел. Рейт и Зэп-210 углубились в тень. Нижние ветки деревьев висели в тридцати метрах над их головами. Забраться на эти деревья было невозможно; роща не могла стать лучшим укрытием от ночных собак, чем поросшее травой открытое холмистое пространство. Вдруг Зэп-210 остановилась и вроде бы стала прислушиваться. Рейт ничего не слышал.
— Что ты слушаешь?
— Ничего.
Но она продолжала слушать и осматриваться по сторонам. Рейт почувствовал себя неуютно; он никак не мог понять, что же могла почувствовать Зэп-210, а он нет.
Тихо и осторожно, словно кошки, они продолжали пробираться дальше, стараясь держаться при этом в тени. Перед ними появилось свободное от деревьев пространство, над которым громоздились огромные кроны. Они увидели круглую поляну, на которой стаяли четыре хижины, а посередине возвышалась невысокая площадка. Из стоявших вокруг стволов были вырезаны фигуры, напоминавшие мужчин и женщин — из каждого ствола одна пара. Мужчины были изображены с длинными подбородками, как у щелкунчиков, невысокими лбами, надутыми щеками и лягушачьими глазами. У женщин же были длинные носы и улыбающиеся рты. Ни одна из этих скульптур не была похожа на типичного мужчину или женщину хоров, которые, как вспоминал Рейт, были очень похожи друг на друга во всем: в фигурах, чертах лиц и одежде. Позы скульптур изображали — стилизованно — акт совокупления. Рейт искоса посмотрел на Зэп-210, которая казалась ошарашенной. Рейт решил, что она приняла эти не совсем ясные позы за изображение спортивных упражнений или посчитала их выражением «буйного поведения».
Тучи затянули солнце. Над поляной повисла темнота. Первые капли дождя упали на их лица. Рейт внимательно посмотрел на хижины. Они были построены по типичному архитектурному образцу хоров — из грязно-коричневых кирпичей, с черными железными крышами, напоминавшими по форме кегли. Хижин было четыре, и они образовывали на поляне квадрат, причем вход в каждую из них был посредине. Казалось, что все они пусты. Рейт не мог себе даже представить, что могло бы находиться внутри этих хижин.
— Подожди здесь, — прошептал он Зэп-210.
Пригнувшись, он подбежал к ближайшей хижине и прислушался: ни звука. Он попытался открыть дверь, и она сразу же распахнулась. Изнутри ему в нос ударил тяжелый, неприятный запах плохо высушенной кожи, смолы и мускуса. На вешалке висели несколько десятков разных масок из дерева, которые соответствовали мужским ликам вырезанных из стволов фигур. В середине комнаты стояли две скамейки. Ни оружия, ни одежды, никаких ценностей видно не было. Рейт вернулся к Зэп-210 и нашел ее разглядывающей с поднятыми от отвращения бровями вырезанные из стволов фигуры.
Пурпурная молния прорезала небо, и почти сразу же за ней последовали раскаты грома. Дождь полился с неба, как из ведра. Рейт быстро отвел девушку в хижину. Они вошли и остановились, в то время, как дождь с силой продолжал барабанить по крыше.
— Хоры — абсолютно непредсказуемый народ, — задумчиво сказал Рейт. — Но я не могу себе представить, чтобы они заявились в свою рощу в такую ночь.
— А зачем им вообще сюда приходить? — с недовольным видом спросила Зэп-210. — Ведь тут только и есть всего, что эти странные танцоры. Хоры тоже так выглядят?
Рейт сообразил, что она имел в виду фигуры, вырезанные из стволов деревьев.
— Ни в коей мере, — ответил он. — Это желтокожие, очень опрятные и корректные люди. Мужчины и женщины похожи друг на друга как внешне, так и в поступках.
Он вспомнил рассказ Анахо о хорах: «Странный народ с таинственными обычаями. Днем они совершенно не такие, как ночью — во всяком случае, так говорят. Каждый из них имеет две души, которые заменяют друг друга с рассветом и с заходом солнца, так что каждый хор воплощает в себе два характера».
Позднее Анахо его предостерег «Хоры обидчивы, будто ядовитые змеи! Обращайтесь к ним только в случае крайней необходимости. Но и в этом случае нужно обойтись минимумом слов. Болтливость они считают преступлением против природы... Никогда не обращайте внимания на присутствующих женщин. Не смотрите на их детей. Вас могут заподозрить в том, что вы хотите навести на них порчу. А самое главное — обходите подальше их священные рощи! Их оружие — железные дротики, которые они метают с удивительной точностью. Очень опасный народ!»
Рейт повторил все эти мысли настолько точно, насколько мог их воспроизвести. Зэп-210 села на скамейку.
Они спустились в долину, к подножию гор. Мутная река протекала между берегами, густо заросшими темно-красным камышом. Рядом росла трава паломников, стручки которой были неотъемлемой частью питания на Чае. Зэп-210 скептически посмотрела на серо-зеленые стручки и не узнала в них скрученных, ссохшихся желтых ломтиков, поставляемых в подземелья. Она их там ела, совершенно не задумываясь о том, что это было.
Рейт видел, как она постоянно оглядывалась на пройденный ими путь; как ему показалось, несколько тоскливо.
— Ты жалеешь, что ушла из подземелий?
Прежде, чем ответить, Зэп-210 немного подумала.
— Я очень боюсь. Мы видны со всех сторон. Может быть, и зужма касчаи наблюдают за нами из щелей. Может быть, они потом натравят на нас ночных собак.
Рейт посмотрел вверх на отверстие: тень, которую с того места, где они теперь стояли, различить было почти невозможно. Он не обнаружил никаких следов слежки: казалось, что они были абсолютно одни во всей открытой долине. Но твердой уверенности в этом у него не было. За ними могли наблюдать через отверстия в скалах. Черные плащи становились слишком заметными. Он посмотрел на Зэп-210. Наверняка она еще будет колебаться прежде, чем снимет эту одежду. Рейт остановился.
— День клонится к закату. Может быть, нам удастся найти на побережье деревню.
Они прошли километра три по течению. Река стала намного шире и, в конце концов, закончилась болотом. На другой ее стороне стоял густой лес из огромных даяновых деревьев. У деревьев, расположенных на краю леса, стволы были слегка выгнуты наружу. Рейту уже приходилось раньше видеть такие деревья. Он предположил, что это одна из священных рощ хоров — ужасного народа, жившего на южном побережье Первого Моря.
Священная роща — если это действительно была она, — добавила Рейту нерешительности. Встреча с хорами могла оправдать опасения Зэп-210 относительно Гхауна и нелюбезных обычаев ее обитателей.
Сейчас хоров видно не было. Они пошли дальше, вдоль края болота, и дошли до маленького холма, с которого можно было окинуть взглядом поверхность болота метров на сто: вдалеке лежало медлительное Первое Море. Справа и слева в море выдавались извилистые отмели, которые в надвигающихся сумерках почти не были видны. Где-то на юго-востоке — видимо, совсем близко — должен был находиться Карабас, в котором люди искали секвины, а дирдиры устраивали на них охоту.
Рейт внимательно осмотрел линию берега и постарался сориентироваться, исходя только из своих чувств. Зэп-210 сердито смотрела на море и спрашивала себя, что может принести ей будущее. Примерно в полукилометре дальше на юго-востоке Рейт заметил очертания шатких подмостков, которые вели через болото к морю. Там, где они заканчивались, находился причал, возле которого покачивались шесть привязанных лодок. На возвышении вдали обозначались очертания деревни, которая и должна была находиться неподалеку от причала.
Несмотря на то, что хоры не вели себя враждебно постоянно, они жили по очень сложным законам, которые не терпели нарушений. Незнание их не давало чужестранцу никаких поблажек: правила были однозначны. Поэтому встреча с хорами становилась весьма щекотливым мероприятием.
— Я не хочу рисковать и близко подходить к хорам, — сказал Рейт, повернулся и посмотрел назад через мрачные горы. — Сивиш находится далеко на юге. Нам нужно попасть к мысу Бриаз. Там мы сможем сесть на корабль и поехать вдоль западного побережья, хотя я пока еще не знаю, чем мы сможем заплатить.
Зэп-210 посмотрела на него, раскрыв от удивления рот:
— Ты собираешься взять меня с собой? «Вот, значит, в чем причина ее меланхолического созерцания панорамы», — подумал Рейт. Он спросил:
— А у тебя есть другие планы?
Она недовольно поджала губы:
— Я думала, ты собираешься идти один.
— И оставить тебя наедине с горами? Ты слишком плохо обо мне думаешь.
Она презрительно посмотрела на него и осведомилась о причинах его заботы.
— Здесь на поверхности часто встречаются случаи «буйного поведения» — пошутил Рейт. — И я не думаю, что тебе это особенно понравится.
— О!
— Нам нужно быть очень осторожными. Эти плащи... Нам лучше их снять.
Зэп-210 растерянно взглянула на него:
— Идти дальше без одежды?
— Нет. Только без плащей. Они будут возбуждать подозрение и враждебность. Нам не нужно, чтобы нас принимали за гжиндр.
— Но ведь я должна стать одной из них!
— Я думаю, что в Сивише ты примешь другое решение. Конечно, если надеяться на то, что мы туда попадем. Мы ничем себе не поможем, если нас будут принимать за гжиндр.
Он снял свой плащ.
Со сморщенным от неудовольствия лицом она последовала его примеру и осталась пред ним в серой нижней рубашке.
Рейт свернул плащи в один узел.
— Возможно, ночь будет холодной. Я возьму их с собой.
Он поднял синюю папку, которая теперь стала лишней. Рейт подумал и сунул ее за подкладку своей куртки.
Они пошли на северо-восток к побережью. Постепенно роща хоров превратилась в расплывчатое черное пятно позади них, а отмели, наоборот, стали огромными и темными. Карина 4269 скользила все дальше по небу, и ее свет приобрел торжественное предвечернее свечение. Однако черно-пурпурная гладь облаков предвещала одну из неожиданно налетавших на Чае бурь. Она неотвратимо надвигалась все ближе, тучи заволакивали небо, время от времени сверкали молнии. Под ними бледным графитным глянцем сверкало море. Перед ними, прямо возле одной из выдающихся в море кос, появилась вторая роща даяновых деревьев. Священная роща? Рейт обвел глазами местность, но не увидел никакого поселения хоров.
Роща стояла перед ними; мощные стволы деревьев выгибались с внешней стороны наружу, а ветви, словно огромные солнечные зонты, свисали к земле. Возможно, что где-то здесь и скрывалась деревня, но в этот момент они были единственными живыми существами под почти черным, а местами еще золотисто-коричневым небесным шатром.
Рейт скрыл от Зэп-210 свои сомнения; у нее хватало собственных переживаний. От солнца ее лицо немножко покраснело. В своей плотно облегающей рубашке и с черными волосами, обрамлявшими лоб и уши, она казалась совершенно другим человеком, а не бледным и несчастным чертенком, на которого Рейт наткнулся в столовой Пагаза. Может, это его фантазия приукрасила ее? Или ее тело действительно стало более круглым и полным? Зэп-210 заметила его взгляд. В свою очередь, она смотрела на него смущенно и упрямо.
— Почему ты меня так рассматриваешь?
— Просто так. Только теперь ты выглядишь совершенно иначе, чем тогда, когда я с тобой познакомился. Иначе и привлекательнее.
— Я не знаю, о чем ты говоришь, — надулась она. — Ты говоришь глупости.
— Может быть... В один из следующих дней — не сегодня — я тебе расскажу, как люди живут на поверхности. Нравы и обычаи здесь очень сложны — интимнее, даже более «буйные», чем в подземельях.
— О! — Зэп-210 сморщила нос. — Почему ты идешь к лесу? Разве это не еще одно тайное место?
— Я этого не знаю, — Рейт показал на тучи. — Ты видишь эти черные пятна, которые висят на небе? Это дождь. Я надеюсь, что среди деревьев мы не промокнем. Кроме того, скоро стемнеет, и тогда появятся ночные собаки. У нас нет оружия. Если мы влезем на дерево, то будем в безопасности.
Больше вопросов Зэп-210 не задавала. Они приблизились к роще.
Даяны устремлялись высоко вверх. У крайних деревьев они остановились и прислушались, но ничего, кроме шелеста деревьев, предвещавшего надвигавшуюся бурю, не услышали.
Шаг за шагом они пошли в рощу. Солнце пробивалось сквозь тучи и разбрасывало вокруг сотни темно-золотистых стрел. Рейт и Зэп-210 углубились в тень. Нижние ветки деревьев висели в тридцати метрах над их головами. Забраться на эти деревья было невозможно; роща не могла стать лучшим укрытием от ночных собак, чем поросшее травой открытое холмистое пространство. Вдруг Зэп-210 остановилась и вроде бы стала прислушиваться. Рейт ничего не слышал.
— Что ты слушаешь?
— Ничего.
Но она продолжала слушать и осматриваться по сторонам. Рейт почувствовал себя неуютно; он никак не мог понять, что же могла почувствовать Зэп-210, а он нет.
Тихо и осторожно, словно кошки, они продолжали пробираться дальше, стараясь держаться при этом в тени. Перед ними появилось свободное от деревьев пространство, над которым громоздились огромные кроны. Они увидели круглую поляну, на которой стаяли четыре хижины, а посередине возвышалась невысокая площадка. Из стоявших вокруг стволов были вырезаны фигуры, напоминавшие мужчин и женщин — из каждого ствола одна пара. Мужчины были изображены с длинными подбородками, как у щелкунчиков, невысокими лбами, надутыми щеками и лягушачьими глазами. У женщин же были длинные носы и улыбающиеся рты. Ни одна из этих скульптур не была похожа на типичного мужчину или женщину хоров, которые, как вспоминал Рейт, были очень похожи друг на друга во всем: в фигурах, чертах лиц и одежде. Позы скульптур изображали — стилизованно — акт совокупления. Рейт искоса посмотрел на Зэп-210, которая казалась ошарашенной. Рейт решил, что она приняла эти не совсем ясные позы за изображение спортивных упражнений или посчитала их выражением «буйного поведения».
Тучи затянули солнце. Над поляной повисла темнота. Первые капли дождя упали на их лица. Рейт внимательно посмотрел на хижины. Они были построены по типичному архитектурному образцу хоров — из грязно-коричневых кирпичей, с черными железными крышами, напоминавшими по форме кегли. Хижин было четыре, и они образовывали на поляне квадрат, причем вход в каждую из них был посредине. Казалось, что все они пусты. Рейт не мог себе даже представить, что могло бы находиться внутри этих хижин.
— Подожди здесь, — прошептал он Зэп-210.
Пригнувшись, он подбежал к ближайшей хижине и прислушался: ни звука. Он попытался открыть дверь, и она сразу же распахнулась. Изнутри ему в нос ударил тяжелый, неприятный запах плохо высушенной кожи, смолы и мускуса. На вешалке висели несколько десятков разных масок из дерева, которые соответствовали мужским ликам вырезанных из стволов фигур. В середине комнаты стояли две скамейки. Ни оружия, ни одежды, никаких ценностей видно не было. Рейт вернулся к Зэп-210 и нашел ее разглядывающей с поднятыми от отвращения бровями вырезанные из стволов фигуры.
Пурпурная молния прорезала небо, и почти сразу же за ней последовали раскаты грома. Дождь полился с неба, как из ведра. Рейт быстро отвел девушку в хижину. Они вошли и остановились, в то время, как дождь с силой продолжал барабанить по крыше.
— Хоры — абсолютно непредсказуемый народ, — задумчиво сказал Рейт. — Но я не могу себе представить, чтобы они заявились в свою рощу в такую ночь.
— А зачем им вообще сюда приходить? — с недовольным видом спросила Зэп-210. — Ведь тут только и есть всего, что эти странные танцоры. Хоры тоже так выглядят?
Рейт сообразил, что она имел в виду фигуры, вырезанные из стволов деревьев.
— Ни в коей мере, — ответил он. — Это желтокожие, очень опрятные и корректные люди. Мужчины и женщины похожи друг на друга как внешне, так и в поступках.
Он вспомнил рассказ Анахо о хорах: «Странный народ с таинственными обычаями. Днем они совершенно не такие, как ночью — во всяком случае, так говорят. Каждый из них имеет две души, которые заменяют друг друга с рассветом и с заходом солнца, так что каждый хор воплощает в себе два характера».
Позднее Анахо его предостерег «Хоры обидчивы, будто ядовитые змеи! Обращайтесь к ним только в случае крайней необходимости. Но и в этом случае нужно обойтись минимумом слов. Болтливость они считают преступлением против природы... Никогда не обращайте внимания на присутствующих женщин. Не смотрите на их детей. Вас могут заподозрить в том, что вы хотите навести на них порчу. А самое главное — обходите подальше их священные рощи! Их оружие — железные дротики, которые они метают с удивительной точностью. Очень опасный народ!»
Рейт повторил все эти мысли настолько точно, насколько мог их воспроизвести. Зэп-210 села на скамейку.