Страница:
Но не так-то просто внушить дядюшке Антиферу, что действовать надо крайне осмотрительно; нелегко убедить его, что для пользы дела лучше потерять несколько дней; уговорить его добраться с экипажем «Порталегри» до Маюмбы, устроиться там на ночлег, отделаться от этих людей и уже на следующий день нанять, что называется ad hoc note 192, лодку и вернуться на остров… Но дядюшка Антифер не считался ни с какими аргументами. На него не действовали никакие доводы. Пока остров не будет осмотрен, он его не покинет, и никакие уговоры тут не помогут…
Само собой разумеется, что Трегомен самым деликатным образом был послан к черту, когда попытался изложить все эти соображения своему упрямому другу. Тот ограничился одним словом:
— В путь!
— Я прошу тебя…
— Оставайся, если хочешь. Обойдусь и без тебя!
— Ну будь же благоразумен…
— Идем, Жюэль!
Ничего не оставалось, как подчиниться.
Дядюшка Антифер и Замбуко двинулись вперед. Жильдас Трегомен и Жюэль последовали за ними. Но матросы, по-видимому, и не собирались идти по их следам. Даже Баррозо не поинтересовался, по какой причине его пассажирам вздумалось покинуть лагерь.
Чем же объяснить такую сдержанность?
Тем, что Саук, подслушавший всю беседу и не желавший задерживать поиски или мешать им, шепнул об этом португальскому капитану.
Баррозо вернулся к своему экипажу и дал приказ ожидать прибытия рыбачьих лодок и никуда не удаляться от лагеря.
Бен-Омар по знаку Саука поспешил присоединиться к дядюшке Антиферу, которого нисколько не удивило появление нотариуса вместе с его клерком Назимом.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,
Если матросы капитана Баррозо и не последовали за группой пассажиров, то иначе повели себя обезьяны.
Не менее десятка шимпанзе отделилось от стаи с явным намерением конвоировать пришельцев, осмелившихся хозяйничать на острове и осматривать чужие владения.
Большая часть стаи осталась возле лагеря.
Жильдас Трегомен бросал на ходу косые взгляды на свирепых телохранителей, а те отвечали ему отвратительными гримасами, угрожающими жестами, глухим урчанием.
«Несомненно, — думал он, — эти животные как-то объясняются между собой… Как жаль, что я их не понимаю… Интересно было бы с ними побеседовать на их языке!»
В самом деле, превосходный случай для филологических наблюдений и для проверки рассказов американского натуралиста Гарнера note 193, прожившего несколько месяцев в гвинейских лесах и утверждавшего, будто обезьяны выражают разные понятия определенными гортанными звуками. Например, звукосочетание «whouw» обозначает пищу, «cheny» — питье, «iegk» — предостережение от опасности. Если гласные «а» и «о» в обезьяньем языке отсутствуют, звук «и» очень редок, так же как «е» и «е», то зато очень употребительны «у» и «ю».
Читатели, конечно, помнят, что в документе, найденном на островке в Оманском заливе, были даны координаты островка в бухте Маюмба и указывалось, где именно нужно искать знак двойного «К», обозначающий местонахождение клада.
В первом случае раскопки пришлось производить в южной части острова, что было выполнено согласно указанию, содержавшемуся в письме Камильк-паши к отцу дядюшки Антифера.
Относительно второго островка в документе говорилось, что скала с монограммой находится на северной стороне.
Так как потерпевшие кораблекрушение высадились в южной части островка, им предстояло пройти приблизительно две мили к северу.
И вся компания двинулась в этом направлении: дядюшка Антифер и Замбуко — во главе шествия, Бен-Омар и Назим — в середине, Жильдас Трегомен и Жюэль — в арьергарде.
Никого не удивляло, что группу возглавляли оба сонаследника. Они стремительно продвигались к цели, не обмениваясь ни словом, и не разрешили бы никому себя опередить.
Время от времени нотариус окидывал Саука беспокойным взглядом. Он был уверен, что тот вместе с португальским капитаном замышляет недоброе. Тревожила его еще и такая мысль: не потеряет ли он свою премию, свой процент, если сокровища ускользнут от малуинца? Он пытался выведать что-нибудь у Саука, еще более мрачного и свирепого, чем обычно, но тот ничего не отвечал, чувствуя, должно быть, что за ним следит Жюэль.
Действительно, недоверие Жюэля все возрастало, когда он наблюдал, как обращается Назим с Бен-Омаром. Вряд ли допустимо даже в нотариальных конторах Александрии, чтобы командовал клерк, а подчинялся нотариус; между тем не было никаких сомнений, что взаимоотношения этих двух личностей складывались именно таким образом.
Трегомена интересовали сейчас только обезьяны. Иногда на его добром, славном лице отражались ужимки четвероруких — он прищуривал глаз, вздергивал нос, выпячивал губы. Если бы Нанон и Эногат увидели, как он гримасничает, подражая обезьянам, они бы его не узнали.
Эногат!.. Бедное дитя! Конечно, она и в эту минуту думала о своем женихе, потому что она думала о нем всегда! Но то, что Жюэль потерпел кораблекрушение и, счастливо избежав гибели, тут же попал под конвой шимпанзе, этого она никогда бы не могла вообразить!
«А этим весельчакам, как видно, совсем не жарко. Глядя на них, поневоле захочешь превратиться в обезьяну», — рассуждал про себя Трегомен, наблюдая, как беснуются четверорукие на обоих флангах маленькой экспедиции.
А может быть, путешественникам лучше было бы идти в тени деревьев, где они укрылись бы от ливня солнечных лучей? Нет, эти гиганты с густыми ветвями, начинавшимися у самой земли, стояли сплошной стеной. Если бы человек мог превратиться, как того пожелал Трегомен, в обезьяну, то и тогда ему было бы нелегко проложить себе путь сквозь эти заросли. Поэтому дядюшка Антифер и его спутники шли вдоль берега, старательно обходя маленькие бухточки и высокие скалы, торчавшие повсюду, как каменные столбы. Когда невозможно было пройти по песчаному, заливаемому приливом берегу, они пробирались, спотыкаясь, среди невероятного нагромождения камней. Не правда ли, дорога, ведущая к богатству, — тяжелая и неровная!.. Они напрягали свои силы до кровавого пота, и надо согласиться, что, если каждый шаг, приближавший их к цели, будет оплачен по тысяче франков, это не покажется слишком дорогой ценой!
За час они прошли только милю, иначе говоря — половину пути. С этого места уже видны были северные пределы острова. Отчетливо обрисовывались три или четыре утеса. Но который из них приведет к заветной цели? Разве что исключительный случай поможет сразу же напасть на след и избавит от мучительных поисков под жгучими лучами тропического солнца!
Жильдас Трегомен выбился из сил.
— Отдохнем хоть минутку! — взмолился он.
— Ни одной секунды! — ответил дядюшка Антифер.
— Дядя, — сказал Жюэль, — но господин Трегомен может расплавиться…
— Ну что ж, пусть расплавится!
— Спасибо, друг мой.
И Жильдас Трегомен зашагал дальше, не желая остаться позади. Но если он даже доберется до конечного пункта, то, наверное, в виде потока, струящегося к самым отдаленным скалам островка.
Только через полчаса дошли до того места, где виднелись четыре утеса. Дорога становилась все труднее, и могли еще встретиться непреодолимые препятствия. Какой невообразимый хаос громадных валунов, булыжников с заостренными гранями! Стоит только упасть — и неизбежны серьезные ранения! Да, Камильк-паше посчастливилось найти хорошее местечко для своих сокровищ, которым позавидовали бы властители Басры, Багдада и Самарканда! note 194
Но вот уже кончилась лесистая часть островка. И тут стало ясно, что господа шимпанзе не собираются идти дальше. Эти животные неохотно покидают лесные убежища — завывание бури и грохот волн их не привлекают. Надо полагать, что американскому натуралисту Гарнеру не так-то легко было бы найти в их неполном языке тот звук, который обозначает слово «поэзия».
Когда конвой из четвероруких остановился на границе леса, обезьяны обнаружили далеко не мирные, скорее, даже враждебные намерения по отношению к этим чужеземцам, стремившимся дойти в своих исследованиях до крайних выступов островка. Какое свирепое рычание издавали обезьяны! С каким остервенением они скребли себе грудь! Одна из них схватила камень и бросила его сильной рукой. А так как пример заразителен, особенно когда имеешь дело с обезьянами, то дядюшка Антифер и его спутники рисковали быть забитыми насмерть. Если бы они неосторожно ответили ударами, то это и произошло бы, так как ни силой, ни числом они не были равны нападающей стороне.
— Не бросайте… не бросайте! — закричал Жюэль, видя, что Жильдас Трегомен и Саук начали подбирать камни.
— Однако… — произнес Трегомен, с которого была уже сбита шляпа.
— Не надо, господин Трегомен, удалимся отсюда поскорее, и мы будем в безопасности! Обезьяны дальше не пойдут.
Это было самое умное решение. Они прошли шагов пятьдесят, и камни их уже не достигали.
Было около половины одиннадцатого. Как много времени отнял этот двухмильный переход вдоль побережья! На северной оконечности островка скалы вдавались в море на сто пятьдесят — двести метров. Дядюшка Антифер и Замбуко выбрали самую длинную скалу, направленную на северо-запад, и решили ее осмотреть в первую очередь.
Какое унылое и безотрадное зрелище являли собой эти нагроможденные друг на друга каменные глыбы! Некоторые прочно вросли своим основанием в песчаную почву, другие были повалены и разбросаны в разные стороны неистовыми ударами волн во время бурь. Никакого следа растительности, даже лишайников, покрывающих влажные скалы бархатистым ковром. Никаких водорослей, которыми изобилуют морские берега умеренного пояса. А потому нечего было опасаться за сохранность монограммы Камильк-паши. Вырезанная тридцать один год назад на одной из скал северной оконечности острова, она должна была сохраниться в полной неприкосновенности.
И вот наши исследователи вновь принялись за поиски, подобные тем, какие вели уже на островке в Оманском заливе. Это кажется невероятным, но оба наследника в своем безумном нетерпении, казалось, совершенно не страдали ни от усталости после этого трудного пути, ни от палящего зноя. И Саук, по-видимому, в интересах своего патрона — кто бы мог подумать иначе? — тоже работал с неутомимым рвением.
Нотариус, усевшись среди скал, не шевелился и не произносил ни слова. Если будут найдены сокровища, он всегда успеет вовремя вмешаться и потребовать свой процент, причитающийся ему как душеприказчику, раз он присутствовал при вскрытии клада. И аллах свидетель, это не столь уже большое вознаграждение, если принять во внимание перенесенные им муки в течение трех долгих месяцев и опасности, из которых ему удавалось выпутываться с большим трудом!
Само собой разумеется, что, по приказанию Пьера-Сервана-Мало, Жюэль, находившийся рядом с ним, начал методически и тщательно обследовать скалы.
«Маловероятно, — думал он, — чтобы миллионы были спрятаны здесь, а не в ином месте. Во-первых, они должны быть зарыты именно на этом, а не на каком-нибудь другом островке бухты; во-вторых, именно на этой оконечности островка; в-третьих, среди нагромождения скал нужно найти одну-единственную, помеченную двойным „К“… Но, в конце концов, если бы даже все эти условия так счастливо совпали, если это не злая шутка мерзкого паши и если эту монограмму найду я, а не кто-нибудь другой, не умнее ли всего будет промолчать?.. Тогда дядя поневоле откажется от своей вздорной идеи женить меня на герцогине, а мою дорогую Эногат выдать замуж за герцога… Но нет, дядя не переживет такого удара! Он сойдет с ума… У меня на совести будет преступление… Надо идти до конца!»
В то время как Жюэль предавался своим размышлениям, Трегомен, примостившись на обломке скалы и беспомощно свесив руки и вытянув ноги, тяжело дышал, как тюлень, отдыхающий после длительного плавания под водой… Пот с него так и лился ручьями.
Поиски между тем продолжались, но без всякого успеха. Дядюшка Антифер, Замбуко, Жюэль и Саук осматривали и ощупывали глыбы, направление и расположение которых казались им наиболее подходящими для драгоценной монограммы. Были потрачены впустую два мучительных часа. Обшарили все скалы, вплоть до самого крайнего выступа, и все напрасно. Ничего! Ничего! И в самом деле, разве мог Камильк-паша выбрать место, со всех сторон открытое ярости волн, натиску прибоя? Нет!.. А после того как кончится обследование этого последнего мыса, неужели поиски возобновятся? Конечно! Завтра же… Если дядюшку Антифера постигнет здесь неудача, он примется за другой остров и, поверьте, не пожалеет своих сил, не пожалеет! Он может поклясться всеми святыми, имена которых даны ему при крещении!
Так и не найдя желанного знака, кладоискатели отошли от конца стрелки, внимательно рассматривая обломки скал, разбросанные повсюду на песке. Ничего!..
Теперь оставалось только вернуться, сесть в лодку, которая, наверное, уже подошла к лагерю, добраться до Маюмбы и затем приступить к поискам на другом островке.
Когда дядюшка Антифер, банкир Замбуко, Жюэль и Саук поднялись к основанию мыса, они увидели Трегомена и нотариуса на прежнем месте.
Дядюшка Антифер и Замбуко, не сказав ни слова, направились к опушке леса, где шимпанзе только и ожидали момента, чтобы возобновить враждебные действия.
Жюэль подошел к Трегомену.
— Ну что? — спросил тот.
— Ни малейшего следа ни двойного, ни простого «К»!
— Значит, придется начинать сначала в другом месте?
— Да, господин Трегомен. Встаньте, мы идем к лагерю.
— Встать? Хорошо, попробую!.. Будь добр, помоги мне, мой мальчик!
Жюэль протянул свою сильную руку и помог измученному толстяку подняться на ноги.
Бен-Омар стоял уже рядом с Сауком.
Дядюшка Антифер и Замбуко опередили остальных шагов на двадцать. От угрожающих криков и жестов обезьяны перешли к действиям. В сторону людей опять полетели камни. Нужно было соблюдать всяческую осторожность.
Неужели эти проклятые обезьяны намерены помешать дядюшке Антиферу и его спутникам вернуться к Баррозо и матросам, оставшимся в лагере?
Вдруг послышался чей-то крик. Кричал Бен-Омар. Уж не ударило ли его камнем по какому-нибудь чувствительному месту?.. Но нет! То не был крик боли… скорее, крик удивления, даже радости!
Все остановились. Нотариус с открытым ртом и застывшим взглядом показывал рукой на Жильдаса Трегомена.
— Там… там! — повторял он.
— Что это значит? — спросил Жюэль. — Вы сошли с ума, господин Бен-Омар?
— Нет… там… «К», двойное «К»! — ответил нотариус, задыхаясь от волнения.
При этих словах дядюшка Антифер и Замбуко мгновенно обернулись.
— «К»… двойное «К»?.. — вскричали они в один голос.
— Да! Да!
— Где?
И они стали искать взглядом скалу, на которой Бен-Омар увидел монограмму Камильк-паши. Ничего… Они не видят ничего!
— Да где же она, осел вы этакий? — спросил малуинец в гневе и тревоге.
— Там! — повторил нотариус в последний раз. И он указал на Трегомена, который стоял к нему вполоборота, пожимая плечами.
— Смотрите!.. На его спине! — закричал Бен-Омар.
Действительно, на куртке Жильдаса Трегомена ясно отпечаталось двойное «К». Несомненно, на скале, к которой он прислонился, была выгравирована монограмма, и очертания ее запечатлелись на спине почтенного лодочника.
Дядюшка Антифер подбежал к нему, схватил за руку и заставил вернуться к тому месту, где он сидел.
Все последовали за ними и через минуту стояли уже перед скалой с отчетливо проступавшей у ее основания долгожданной монограммой.
Жильдас Трегомен не только прислонился к скале, помеченной двойным «К», но, оказывается, еще и сидел на том самом месте, где были зарыты сокровища.
Никто не произнес ни слова. Все принялись за дело. Работа предстояла тяжелая, так как не было ни заступа, ни мотыги. Помогут ли простые ножи, если придется прорывать скалистую породу? Да, когда ломают ногти и не жалеют рук, помогают и ножи!..
К счастью, выветрившиеся от времени камни поддавались довольно легко. Час работы — и бочонки будут отрыты… Останется только перенести их в лагерь, потом переправить в Маюмбу… Конечно, транспортировка не обойдется без трудностей. Главное — не возбудить подозрений…
Но сейчас не до того. Прежде всего-сокровища! Вырыть сокровища из могилы, где они покоятся уже добрую треть века, а там видно будет…
Дядюшка Антифер работал окровавленными руками. Он никому не уступил бы радости первому коснуться обручей на этих драгоценных бочонках!
— Наконец-то! — воскликнул он в тот момент, когда его нож ударился о металлическую поверхность.
Но какой вслед за тем он издал крик! Боже всемогущий! Это не был крик радости; изумление, оцепенение, ужас отразились на его внезапно побледневшем лице…
В яме вместо указанных в завещании Камильк-паши бочонков оказалась всего лишь железная шкатулка, подобная той, какую нашли на первом острове.
— Опять! — не удержался от возгласа Жюэль.
— Это просто мистификация, и ничего больше! — пробормотал Жильдас Трегомен.
Шкатулка была вынута из ямы, и дядюшка Антифер с яростью ее открыл…
Там хранился документ — пожелтевший от времени пергамент; Антифер громко прочел начертанные на нем строки:
— «Третий остров — на пятнадцати градусах одиннадцати минутах восточной долготы. Сонаследники Антифер и Замбуко должны передать долготу в присутствии нотариуса Бен-Омара эсквайру note 195 Тиркомелю в Эдинбурге, в Шотландии, которому известна широта третьего острова».
Значит, ни на одном из этих островков в бухте Маюмба сокровища не были зарыты!.. Значит, их надо искать в другой точке земного шара, присоединив эту новую долготу к широте, хранящейся у вышеназванного Тиркомеля из Эдинбурга!.. Значит, уже не вдвоем, а втроем они будут делить наследство Камильк-паши!
— Кто знает, — воскликнул Жюэль, — не пошлют ли нас с этого третьего островка еще на двадцать других… на сто других?.. Ах, дядя, неужели вы будете таким упрямцем… таким… простаком, что объедете весь свет?..
— Не говоря уж о том, — добавил Жильдас Трегомен, — что если Камильк-паша считал своих наследников сотнями, то стоит ли его наследство таких мытарств?
Антифер взглянул исподлобья на друга и племянника, стиснул зубы с такой силой, что сломал чубук, и произнес:
— Молчать!.. Это еще не конец!
И он прочитал последние строки документа:
— «А сейчас в награду за труды и в возмещение убытков каждый сонаследник возьмет себе по алмазу, которые находятся в этом ящике; стоимость этих двух камней ничтожна по сравнению с теми драгоценностями, которые они получат впоследствии».
Замбуко бросился к шкатулке и вырвал ее из рук дядюшки Антифера.
— Алмазы! — закричал он.
И действительно, там было два великолепных кабошона note 196, каждый из которых стоил — а банкир понимал в этом толк — не меньше ста тысяч франков.
— Хоть что-нибудь! — сказал банкир, беря один алмаз и оставляя другой своему сонаследнику.
— Капля в море! — ответил дядюшка Антифер, засунув камень в жилетный карман, а документ — в карман своей куртки.
— Э!.. Э!.. — заметил Трегомен, покачивая головой. — Это серьезнее, чем я думал!.. Посмотрим, посмотрим!..
Жюэль только пожал плечами. А Саук? Тот кусал себе кулаки при мысли, что никогда больше ему не представится такого благоприятного случая!
Что же касается Бен-Омара, не получившего на свою долю даже крохотного бриллиантика, хотя это последнее письмо опять возлагало на него посредничество, то он застыл с вытянутым лицом, с опустившимися руками, негнущимися коленями, напоминая наполовину опустошенный мешок, который вот-вот повалится набок.
Правда, Саук и он находились теперь в лучших условиях, чем раньше: во-первых, покидая Сен-Мало, они не знали, что едут в Маскат; во-вторых, покидая Маскат, они не знали, что направятся в Лоанго. Дядюшка Антифер, не сдержав на этот раз своего порыва, неосторожно выдал тайну, которую должен был свято хранить. Все слышали новое определение: пятнадцать градусов одиннадцать минут восточной долготы… Все слышали имя эсквайра Тиркомеля, живущего в Эдинбурге, в Шотландии…
Можно не сомневаться, что Саук, не полагаясь на Бен-Омара, хорошо запомнил эти цифры и этот адрес, чтобы при первой же возможности записать их в свою книжку. Так что дядюшке Антиферу и банкиру Замбуко теперь уже нельзя терять из виду ни нотариуса, ни его усатого клерка; а то как бы они не опередили сонаследников во второй столице Великобритании!
Разумеется, можно было допустить, что Саук, не зная французского языка, ничего не понял, но если даже и так, то Бен-Омар все равно откроет ему тайну.
Впрочем, Жюэль успел заметить, что Назим даже не постарался скрыть чувство удовлетворенного любопытства, когда цифры долготы и имя Тиркомеля сорвались так неосторожно с уст дядюшки Антифера.
Но, в конце концов, не все ли равно! Не подчиняться же в третий раз посмертным фантазиям Камильк-паши?.. По мнению Жюэля, это было бы по меньшей мере бессмысленно. Теперь нужно было только вернуться в Лоанго и воспользоваться первым проходящим судном, чтобы поскорее попасть в славный город Сен-Мало.
Такое разумное и логичное предложение Жюэль и сделал своему дяде.
— Никогда! — ответил Антифер. — Паша посылает нас в Шотландию — мы поедем в Шотландию! И если бы я должен был посвятить остаток дней своих поискам…
— Моя сестра Талисма так горячо любит вас, что согласится ждать… хоть десять лет! — добавил банкир.
«Черт возьми! — подумал Жильдас Трегомен. — К тому времени барышне будет под шестьдесят!»
Но дядюшка Антифер не терпел беспредметных разговоров. Он уже принял решение. Он не прекратит погони за сокровищами. А между тем наследство богатого египтянина благодаря появлению господина Тиркомеля делилось теперь не на две, а на три части… На долю каждого сонаследника придется только по одной трети…
Ну что ж, Эногат выйдет замуж за графа, а Жюэль женится на графине!
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,
Само собой разумеется, что Трегомен самым деликатным образом был послан к черту, когда попытался изложить все эти соображения своему упрямому другу. Тот ограничился одним словом:
— В путь!
— Я прошу тебя…
— Оставайся, если хочешь. Обойдусь и без тебя!
— Ну будь же благоразумен…
— Идем, Жюэль!
Ничего не оставалось, как подчиниться.
Дядюшка Антифер и Замбуко двинулись вперед. Жильдас Трегомен и Жюэль последовали за ними. Но матросы, по-видимому, и не собирались идти по их следам. Даже Баррозо не поинтересовался, по какой причине его пассажирам вздумалось покинуть лагерь.
Чем же объяснить такую сдержанность?
Тем, что Саук, подслушавший всю беседу и не желавший задерживать поиски или мешать им, шепнул об этом португальскому капитану.
Баррозо вернулся к своему экипажу и дал приказ ожидать прибытия рыбачьих лодок и никуда не удаляться от лагеря.
Бен-Омар по знаку Саука поспешил присоединиться к дядюшке Антиферу, которого нисколько не удивило появление нотариуса вместе с его клерком Назимом.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,
в которой дядюшка Антифер и банкир Замбуко остаются с длинным носом
Было около восьми часов утра. Мы говорим «около», потому что судить о времени наши путешественники могли только по высоте солнца — после кораблекрушения часы у всех остановились.Если матросы капитана Баррозо и не последовали за группой пассажиров, то иначе повели себя обезьяны.
Не менее десятка шимпанзе отделилось от стаи с явным намерением конвоировать пришельцев, осмелившихся хозяйничать на острове и осматривать чужие владения.
Большая часть стаи осталась возле лагеря.
Жильдас Трегомен бросал на ходу косые взгляды на свирепых телохранителей, а те отвечали ему отвратительными гримасами, угрожающими жестами, глухим урчанием.
«Несомненно, — думал он, — эти животные как-то объясняются между собой… Как жаль, что я их не понимаю… Интересно было бы с ними побеседовать на их языке!»
В самом деле, превосходный случай для филологических наблюдений и для проверки рассказов американского натуралиста Гарнера note 193, прожившего несколько месяцев в гвинейских лесах и утверждавшего, будто обезьяны выражают разные понятия определенными гортанными звуками. Например, звукосочетание «whouw» обозначает пищу, «cheny» — питье, «iegk» — предостережение от опасности. Если гласные «а» и «о» в обезьяньем языке отсутствуют, звук «и» очень редок, так же как «е» и «е», то зато очень употребительны «у» и «ю».
Читатели, конечно, помнят, что в документе, найденном на островке в Оманском заливе, были даны координаты островка в бухте Маюмба и указывалось, где именно нужно искать знак двойного «К», обозначающий местонахождение клада.
В первом случае раскопки пришлось производить в южной части острова, что было выполнено согласно указанию, содержавшемуся в письме Камильк-паши к отцу дядюшки Антифера.
Относительно второго островка в документе говорилось, что скала с монограммой находится на северной стороне.
Так как потерпевшие кораблекрушение высадились в южной части островка, им предстояло пройти приблизительно две мили к северу.
И вся компания двинулась в этом направлении: дядюшка Антифер и Замбуко — во главе шествия, Бен-Омар и Назим — в середине, Жильдас Трегомен и Жюэль — в арьергарде.
Никого не удивляло, что группу возглавляли оба сонаследника. Они стремительно продвигались к цели, не обмениваясь ни словом, и не разрешили бы никому себя опередить.
Время от времени нотариус окидывал Саука беспокойным взглядом. Он был уверен, что тот вместе с португальским капитаном замышляет недоброе. Тревожила его еще и такая мысль: не потеряет ли он свою премию, свой процент, если сокровища ускользнут от малуинца? Он пытался выведать что-нибудь у Саука, еще более мрачного и свирепого, чем обычно, но тот ничего не отвечал, чувствуя, должно быть, что за ним следит Жюэль.
Действительно, недоверие Жюэля все возрастало, когда он наблюдал, как обращается Назим с Бен-Омаром. Вряд ли допустимо даже в нотариальных конторах Александрии, чтобы командовал клерк, а подчинялся нотариус; между тем не было никаких сомнений, что взаимоотношения этих двух личностей складывались именно таким образом.
Трегомена интересовали сейчас только обезьяны. Иногда на его добром, славном лице отражались ужимки четвероруких — он прищуривал глаз, вздергивал нос, выпячивал губы. Если бы Нанон и Эногат увидели, как он гримасничает, подражая обезьянам, они бы его не узнали.
Эногат!.. Бедное дитя! Конечно, она и в эту минуту думала о своем женихе, потому что она думала о нем всегда! Но то, что Жюэль потерпел кораблекрушение и, счастливо избежав гибели, тут же попал под конвой шимпанзе, этого она никогда бы не могла вообразить!
«А этим весельчакам, как видно, совсем не жарко. Глядя на них, поневоле захочешь превратиться в обезьяну», — рассуждал про себя Трегомен, наблюдая, как беснуются четверорукие на обоих флангах маленькой экспедиции.
А может быть, путешественникам лучше было бы идти в тени деревьев, где они укрылись бы от ливня солнечных лучей? Нет, эти гиганты с густыми ветвями, начинавшимися у самой земли, стояли сплошной стеной. Если бы человек мог превратиться, как того пожелал Трегомен, в обезьяну, то и тогда ему было бы нелегко проложить себе путь сквозь эти заросли. Поэтому дядюшка Антифер и его спутники шли вдоль берега, старательно обходя маленькие бухточки и высокие скалы, торчавшие повсюду, как каменные столбы. Когда невозможно было пройти по песчаному, заливаемому приливом берегу, они пробирались, спотыкаясь, среди невероятного нагромождения камней. Не правда ли, дорога, ведущая к богатству, — тяжелая и неровная!.. Они напрягали свои силы до кровавого пота, и надо согласиться, что, если каждый шаг, приближавший их к цели, будет оплачен по тысяче франков, это не покажется слишком дорогой ценой!
За час они прошли только милю, иначе говоря — половину пути. С этого места уже видны были северные пределы острова. Отчетливо обрисовывались три или четыре утеса. Но который из них приведет к заветной цели? Разве что исключительный случай поможет сразу же напасть на след и избавит от мучительных поисков под жгучими лучами тропического солнца!
Жильдас Трегомен выбился из сил.
— Отдохнем хоть минутку! — взмолился он.
— Ни одной секунды! — ответил дядюшка Антифер.
— Дядя, — сказал Жюэль, — но господин Трегомен может расплавиться…
— Ну что ж, пусть расплавится!
— Спасибо, друг мой.
И Жильдас Трегомен зашагал дальше, не желая остаться позади. Но если он даже доберется до конечного пункта, то, наверное, в виде потока, струящегося к самым отдаленным скалам островка.
Только через полчаса дошли до того места, где виднелись четыре утеса. Дорога становилась все труднее, и могли еще встретиться непреодолимые препятствия. Какой невообразимый хаос громадных валунов, булыжников с заостренными гранями! Стоит только упасть — и неизбежны серьезные ранения! Да, Камильк-паше посчастливилось найти хорошее местечко для своих сокровищ, которым позавидовали бы властители Басры, Багдада и Самарканда! note 194
Но вот уже кончилась лесистая часть островка. И тут стало ясно, что господа шимпанзе не собираются идти дальше. Эти животные неохотно покидают лесные убежища — завывание бури и грохот волн их не привлекают. Надо полагать, что американскому натуралисту Гарнеру не так-то легко было бы найти в их неполном языке тот звук, который обозначает слово «поэзия».
Когда конвой из четвероруких остановился на границе леса, обезьяны обнаружили далеко не мирные, скорее, даже враждебные намерения по отношению к этим чужеземцам, стремившимся дойти в своих исследованиях до крайних выступов островка. Какое свирепое рычание издавали обезьяны! С каким остервенением они скребли себе грудь! Одна из них схватила камень и бросила его сильной рукой. А так как пример заразителен, особенно когда имеешь дело с обезьянами, то дядюшка Антифер и его спутники рисковали быть забитыми насмерть. Если бы они неосторожно ответили ударами, то это и произошло бы, так как ни силой, ни числом они не были равны нападающей стороне.
— Не бросайте… не бросайте! — закричал Жюэль, видя, что Жильдас Трегомен и Саук начали подбирать камни.
— Однако… — произнес Трегомен, с которого была уже сбита шляпа.
— Не надо, господин Трегомен, удалимся отсюда поскорее, и мы будем в безопасности! Обезьяны дальше не пойдут.
Это было самое умное решение. Они прошли шагов пятьдесят, и камни их уже не достигали.
Было около половины одиннадцатого. Как много времени отнял этот двухмильный переход вдоль побережья! На северной оконечности островка скалы вдавались в море на сто пятьдесят — двести метров. Дядюшка Антифер и Замбуко выбрали самую длинную скалу, направленную на северо-запад, и решили ее осмотреть в первую очередь.
Какое унылое и безотрадное зрелище являли собой эти нагроможденные друг на друга каменные глыбы! Некоторые прочно вросли своим основанием в песчаную почву, другие были повалены и разбросаны в разные стороны неистовыми ударами волн во время бурь. Никакого следа растительности, даже лишайников, покрывающих влажные скалы бархатистым ковром. Никаких водорослей, которыми изобилуют морские берега умеренного пояса. А потому нечего было опасаться за сохранность монограммы Камильк-паши. Вырезанная тридцать один год назад на одной из скал северной оконечности острова, она должна была сохраниться в полной неприкосновенности.
И вот наши исследователи вновь принялись за поиски, подобные тем, какие вели уже на островке в Оманском заливе. Это кажется невероятным, но оба наследника в своем безумном нетерпении, казалось, совершенно не страдали ни от усталости после этого трудного пути, ни от палящего зноя. И Саук, по-видимому, в интересах своего патрона — кто бы мог подумать иначе? — тоже работал с неутомимым рвением.
Нотариус, усевшись среди скал, не шевелился и не произносил ни слова. Если будут найдены сокровища, он всегда успеет вовремя вмешаться и потребовать свой процент, причитающийся ему как душеприказчику, раз он присутствовал при вскрытии клада. И аллах свидетель, это не столь уже большое вознаграждение, если принять во внимание перенесенные им муки в течение трех долгих месяцев и опасности, из которых ему удавалось выпутываться с большим трудом!
Само собой разумеется, что, по приказанию Пьера-Сервана-Мало, Жюэль, находившийся рядом с ним, начал методически и тщательно обследовать скалы.
«Маловероятно, — думал он, — чтобы миллионы были спрятаны здесь, а не в ином месте. Во-первых, они должны быть зарыты именно на этом, а не на каком-нибудь другом островке бухты; во-вторых, именно на этой оконечности островка; в-третьих, среди нагромождения скал нужно найти одну-единственную, помеченную двойным „К“… Но, в конце концов, если бы даже все эти условия так счастливо совпали, если это не злая шутка мерзкого паши и если эту монограмму найду я, а не кто-нибудь другой, не умнее ли всего будет промолчать?.. Тогда дядя поневоле откажется от своей вздорной идеи женить меня на герцогине, а мою дорогую Эногат выдать замуж за герцога… Но нет, дядя не переживет такого удара! Он сойдет с ума… У меня на совести будет преступление… Надо идти до конца!»
В то время как Жюэль предавался своим размышлениям, Трегомен, примостившись на обломке скалы и беспомощно свесив руки и вытянув ноги, тяжело дышал, как тюлень, отдыхающий после длительного плавания под водой… Пот с него так и лился ручьями.
Поиски между тем продолжались, но без всякого успеха. Дядюшка Антифер, Замбуко, Жюэль и Саук осматривали и ощупывали глыбы, направление и расположение которых казались им наиболее подходящими для драгоценной монограммы. Были потрачены впустую два мучительных часа. Обшарили все скалы, вплоть до самого крайнего выступа, и все напрасно. Ничего! Ничего! И в самом деле, разве мог Камильк-паша выбрать место, со всех сторон открытое ярости волн, натиску прибоя? Нет!.. А после того как кончится обследование этого последнего мыса, неужели поиски возобновятся? Конечно! Завтра же… Если дядюшку Антифера постигнет здесь неудача, он примется за другой остров и, поверьте, не пожалеет своих сил, не пожалеет! Он может поклясться всеми святыми, имена которых даны ему при крещении!
Так и не найдя желанного знака, кладоискатели отошли от конца стрелки, внимательно рассматривая обломки скал, разбросанные повсюду на песке. Ничего!..
Теперь оставалось только вернуться, сесть в лодку, которая, наверное, уже подошла к лагерю, добраться до Маюмбы и затем приступить к поискам на другом островке.
Когда дядюшка Антифер, банкир Замбуко, Жюэль и Саук поднялись к основанию мыса, они увидели Трегомена и нотариуса на прежнем месте.
Дядюшка Антифер и Замбуко, не сказав ни слова, направились к опушке леса, где шимпанзе только и ожидали момента, чтобы возобновить враждебные действия.
Жюэль подошел к Трегомену.
— Ну что? — спросил тот.
— Ни малейшего следа ни двойного, ни простого «К»!
— Значит, придется начинать сначала в другом месте?
— Да, господин Трегомен. Встаньте, мы идем к лагерю.
— Встать? Хорошо, попробую!.. Будь добр, помоги мне, мой мальчик!
Жюэль протянул свою сильную руку и помог измученному толстяку подняться на ноги.
Бен-Омар стоял уже рядом с Сауком.
Дядюшка Антифер и Замбуко опередили остальных шагов на двадцать. От угрожающих криков и жестов обезьяны перешли к действиям. В сторону людей опять полетели камни. Нужно было соблюдать всяческую осторожность.
Неужели эти проклятые обезьяны намерены помешать дядюшке Антиферу и его спутникам вернуться к Баррозо и матросам, оставшимся в лагере?
Вдруг послышался чей-то крик. Кричал Бен-Омар. Уж не ударило ли его камнем по какому-нибудь чувствительному месту?.. Но нет! То не был крик боли… скорее, крик удивления, даже радости!
Все остановились. Нотариус с открытым ртом и застывшим взглядом показывал рукой на Жильдаса Трегомена.
— Там… там! — повторял он.
— Что это значит? — спросил Жюэль. — Вы сошли с ума, господин Бен-Омар?
— Нет… там… «К», двойное «К»! — ответил нотариус, задыхаясь от волнения.
При этих словах дядюшка Антифер и Замбуко мгновенно обернулись.
— «К»… двойное «К»?.. — вскричали они в один голос.
— Да! Да!
— Где?
И они стали искать взглядом скалу, на которой Бен-Омар увидел монограмму Камильк-паши. Ничего… Они не видят ничего!
— Да где же она, осел вы этакий? — спросил малуинец в гневе и тревоге.
— Там! — повторил нотариус в последний раз. И он указал на Трегомена, который стоял к нему вполоборота, пожимая плечами.
— Смотрите!.. На его спине! — закричал Бен-Омар.
Действительно, на куртке Жильдаса Трегомена ясно отпечаталось двойное «К». Несомненно, на скале, к которой он прислонился, была выгравирована монограмма, и очертания ее запечатлелись на спине почтенного лодочника.
Дядюшка Антифер подбежал к нему, схватил за руку и заставил вернуться к тому месту, где он сидел.
Все последовали за ними и через минуту стояли уже перед скалой с отчетливо проступавшей у ее основания долгожданной монограммой.
Жильдас Трегомен не только прислонился к скале, помеченной двойным «К», но, оказывается, еще и сидел на том самом месте, где были зарыты сокровища.
Никто не произнес ни слова. Все принялись за дело. Работа предстояла тяжелая, так как не было ни заступа, ни мотыги. Помогут ли простые ножи, если придется прорывать скалистую породу? Да, когда ломают ногти и не жалеют рук, помогают и ножи!..
К счастью, выветрившиеся от времени камни поддавались довольно легко. Час работы — и бочонки будут отрыты… Останется только перенести их в лагерь, потом переправить в Маюмбу… Конечно, транспортировка не обойдется без трудностей. Главное — не возбудить подозрений…
Но сейчас не до того. Прежде всего-сокровища! Вырыть сокровища из могилы, где они покоятся уже добрую треть века, а там видно будет…
Дядюшка Антифер работал окровавленными руками. Он никому не уступил бы радости первому коснуться обручей на этих драгоценных бочонках!
— Наконец-то! — воскликнул он в тот момент, когда его нож ударился о металлическую поверхность.
Но какой вслед за тем он издал крик! Боже всемогущий! Это не был крик радости; изумление, оцепенение, ужас отразились на его внезапно побледневшем лице…
В яме вместо указанных в завещании Камильк-паши бочонков оказалась всего лишь железная шкатулка, подобная той, какую нашли на первом острове.
— Опять! — не удержался от возгласа Жюэль.
— Это просто мистификация, и ничего больше! — пробормотал Жильдас Трегомен.
Шкатулка была вынута из ямы, и дядюшка Антифер с яростью ее открыл…
Там хранился документ — пожелтевший от времени пергамент; Антифер громко прочел начертанные на нем строки:
— «Третий остров — на пятнадцати градусах одиннадцати минутах восточной долготы. Сонаследники Антифер и Замбуко должны передать долготу в присутствии нотариуса Бен-Омара эсквайру note 195 Тиркомелю в Эдинбурге, в Шотландии, которому известна широта третьего острова».
Значит, ни на одном из этих островков в бухте Маюмба сокровища не были зарыты!.. Значит, их надо искать в другой точке земного шара, присоединив эту новую долготу к широте, хранящейся у вышеназванного Тиркомеля из Эдинбурга!.. Значит, уже не вдвоем, а втроем они будут делить наследство Камильк-паши!
— Кто знает, — воскликнул Жюэль, — не пошлют ли нас с этого третьего островка еще на двадцать других… на сто других?.. Ах, дядя, неужели вы будете таким упрямцем… таким… простаком, что объедете весь свет?..
— Не говоря уж о том, — добавил Жильдас Трегомен, — что если Камильк-паша считал своих наследников сотнями, то стоит ли его наследство таких мытарств?
Антифер взглянул исподлобья на друга и племянника, стиснул зубы с такой силой, что сломал чубук, и произнес:
— Молчать!.. Это еще не конец!
И он прочитал последние строки документа:
— «А сейчас в награду за труды и в возмещение убытков каждый сонаследник возьмет себе по алмазу, которые находятся в этом ящике; стоимость этих двух камней ничтожна по сравнению с теми драгоценностями, которые они получат впоследствии».
Замбуко бросился к шкатулке и вырвал ее из рук дядюшки Антифера.
— Алмазы! — закричал он.
И действительно, там было два великолепных кабошона note 196, каждый из которых стоил — а банкир понимал в этом толк — не меньше ста тысяч франков.
— Хоть что-нибудь! — сказал банкир, беря один алмаз и оставляя другой своему сонаследнику.
— Капля в море! — ответил дядюшка Антифер, засунув камень в жилетный карман, а документ — в карман своей куртки.
— Э!.. Э!.. — заметил Трегомен, покачивая головой. — Это серьезнее, чем я думал!.. Посмотрим, посмотрим!..
Жюэль только пожал плечами. А Саук? Тот кусал себе кулаки при мысли, что никогда больше ему не представится такого благоприятного случая!
Что же касается Бен-Омара, не получившего на свою долю даже крохотного бриллиантика, хотя это последнее письмо опять возлагало на него посредничество, то он застыл с вытянутым лицом, с опустившимися руками, негнущимися коленями, напоминая наполовину опустошенный мешок, который вот-вот повалится набок.
Правда, Саук и он находились теперь в лучших условиях, чем раньше: во-первых, покидая Сен-Мало, они не знали, что едут в Маскат; во-вторых, покидая Маскат, они не знали, что направятся в Лоанго. Дядюшка Антифер, не сдержав на этот раз своего порыва, неосторожно выдал тайну, которую должен был свято хранить. Все слышали новое определение: пятнадцать градусов одиннадцать минут восточной долготы… Все слышали имя эсквайра Тиркомеля, живущего в Эдинбурге, в Шотландии…
Можно не сомневаться, что Саук, не полагаясь на Бен-Омара, хорошо запомнил эти цифры и этот адрес, чтобы при первой же возможности записать их в свою книжку. Так что дядюшке Антиферу и банкиру Замбуко теперь уже нельзя терять из виду ни нотариуса, ни его усатого клерка; а то как бы они не опередили сонаследников во второй столице Великобритании!
Разумеется, можно было допустить, что Саук, не зная французского языка, ничего не понял, но если даже и так, то Бен-Омар все равно откроет ему тайну.
Впрочем, Жюэль успел заметить, что Назим даже не постарался скрыть чувство удовлетворенного любопытства, когда цифры долготы и имя Тиркомеля сорвались так неосторожно с уст дядюшки Антифера.
Но, в конце концов, не все ли равно! Не подчиняться же в третий раз посмертным фантазиям Камильк-паши?.. По мнению Жюэля, это было бы по меньшей мере бессмысленно. Теперь нужно было только вернуться в Лоанго и воспользоваться первым проходящим судном, чтобы поскорее попасть в славный город Сен-Мало.
Такое разумное и логичное предложение Жюэль и сделал своему дяде.
— Никогда! — ответил Антифер. — Паша посылает нас в Шотландию — мы поедем в Шотландию! И если бы я должен был посвятить остаток дней своих поискам…
— Моя сестра Талисма так горячо любит вас, что согласится ждать… хоть десять лет! — добавил банкир.
«Черт возьми! — подумал Жильдас Трегомен. — К тому времени барышне будет под шестьдесят!»
Но дядюшка Антифер не терпел беспредметных разговоров. Он уже принял решение. Он не прекратит погони за сокровищами. А между тем наследство богатого египтянина благодаря появлению господина Тиркомеля делилось теперь не на две, а на три части… На долю каждого сонаследника придется только по одной трети…
Ну что ж, Эногат выйдет замуж за графа, а Жюэль женится на графине!
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,
в которой дядюшка Антифер и его спутники слушают без всякого удовольствия проповедь преподобного Тиркомеля
— Да, братья мои, да, сестры мои, обладание богатством неизбежно ведет к злодеяниям и преступлениям! Богатство — это главная, чтобы не сказать единственная, причина всех зол в нашем бренном мире! Жажда золота влечет за собой потерю душевного равновесия! Вы только представьте себе общество, где не будет ни богатых, ни бедных!.. От скольких несчастий, страданий, неурядиц, бедствий, треволнений, болезней, скорбей, печалей, мучений, разорений, опустошений, крушений, забот, тревог, невзгод, катастроф и всяческих пагуб было бы избавлено человечество!
Красноречивый пастор достиг предела красноречия, нагромождая один синоним note 197 на другой, которых ему все же не хватало, чтобы дать исчерпывающее представление обо всех земных горестях. Он мог бы влить еще немало других синонимов в этот бурный словесный поток, который он низвергал с высоты своей кафедры на головы слушателей. Но надо отдать ему должное — он сумел ограничить свою способность говорить легко и долго.
Это происходило вечером 25 июня в церкви Престола Господня, которую позже частично разрушили, чтобы расширить перекресток на Гай-стрит. Преподобный Тиркомель, представитель «свободной шотландской церкви», произносил свою проповедь перед аудиторией, явно подавленной этими тяжеловесными периодами. Можно было подумать, что после такой проповеди все верующие тут же кинутся к своим несгораемым шкафам и бросят все содержащиеся в них ценности в воды залива Ферт-оф-Форт, омывающего северные берега Мидлотиана, того самого знаменитого графства, столицей которого выпала честь служить городу Эдинбургу, по праву называемому Северными Афинами note 198.
Вот уже битый час, как почтенный пастырь неутомимо наставлял паству своего прихода note 199. Казалось, он не устанет говорить и его не устанут слушать. Благодаря этому проповеди не предвиделось конца.
— Да, братья мои, да, сестры мои, обладание богатством неизбежно ведет к злодеяниям и преступлениям! Богатство — это главная, чтобы не сказать единственная, причина всех зол в нашем бренном мире! Жажда золота влечет за собой потерю душевного равновесия! Вы только представьте себе общество, где не будет ни богатых, ни бедных!.. От скольких несчастий, страданий, неурядиц, бедствий, треволнений, болезней, скорбей, печалей, мучений, разорений, опустошений, крушений, забот, тревог, невзгод, катастроф и всяческих пагуб было бы избавлено человечество!
Красноречивый пастор достиг предела красноречия, нагромождая один синоним note 197 на другой, которых ему все же не хватало, чтобы дать исчерпывающее представление обо всех земных горестях. Он мог бы влить еще немало других синонимов в этот бурный словесный поток, который он низвергал с высоты своей кафедры на головы слушателей. Но надо отдать ему должное — он сумел ограничить свою способность говорить легко и долго.
Это происходило вечером 25 июня в церкви Престола Господня, которую позже частично разрушили, чтобы расширить перекресток на Гай-стрит. Преподобный Тиркомель, представитель «свободной шотландской церкви», произносил свою проповедь перед аудиторией, явно подавленной этими тяжеловесными периодами. Можно было подумать, что после такой проповеди все верующие тут же кинутся к своим несгораемым шкафам и бросят все содержащиеся в них ценности в воды залива Ферт-оф-Форт, омывающего северные берега Мидлотиана, того самого знаменитого графства, столицей которого выпала честь служить городу Эдинбургу, по праву называемому Северными Афинами note 198.
Вот уже битый час, как почтенный пастырь неутомимо наставлял паству своего прихода note 199. Казалось, он не устанет говорить и его не устанут слушать. Благодаря этому проповеди не предвиделось конца.